Мэри Джо Патни. Чаша роз (сборник)

   – Да. Ты видела меня там?
   Понимая, что кругом люди, Глэдис тихо ответила:
   – Я не помню. Я видела тебя только во сне. И как обычно это бывает со снами, проснувшись, я помнила только отрывочные фрагменты. Но с недавних пор я стала помнить все. – Она посмотрела ему в глаза. – Как прошлую ночь. Это драгоценный дар.
   – Да, – согласился Майкл, но его глаза были полны вопросов. – Вот мы и пришли. – Он свернул к открытой двери в узком доме. – Это простое место, – снова предупредил он.
   – Я жила очень простой жизнью.
   Вопросительно подняв бровь, он окинул взглядом ее чудесный наряд.
   – Правда, Майкл де Лаури. Я говорю только правду, как ни странно она иногда звучит.
   Он взял ее руку и поцеловал.
   – Ты моя нареченная, значит, должно быть так.
   Ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку, и когда он вошел, то едва не задел головой потолочные балки. На первом этаже была длинная комната с ткацким станком в дальнем углу у окна. Там работал мужчина, ему помогали двое детей, станок равномерно постукивал. Ближе к Глэдис худая женщина крошила овощи.
   – Это моя нареченная, Агнес, она принесла новости. Мы не будем делать ничего дурного, – сказал Майкл.
   – Уж постарайтесь. И позаботьтесь о ее безопасности. Глупо приходить в такое место, она такая молоденькая и хорошенькая.
   Глэдис не могла сдержать довольной улыбки при этих словах. Майкл по узкой лестнице повел ее в ту самую комнату, которую она помнила. Она увидела те же грубые матрасы, те же разбросанные сумки и свертки, среди кожи и металла, которых она не заметила прошлой ночью.
   Прошлая ночь.
   Потолок был наклонный, Майкл мог стоять только в центре, поэтому Глэдис направилась прямо к его матрасу и села. Он минуту смотрел на нее, потом улыбнулся с явным восхищением:
   – Моя нареченная, и такая чудесная, как я всегда думал.
   – Да? – зарумянилась Глэдис.
   – Ты должна это знать.
   – Нет.
   – Разве мужчины не говорили тебе об этом постоянно? – Он рассмеялся. – Где ты жила? В монастыре?
   У Глэдис щеки просто загорелись, но она не могла солгать.
   – Да.
   Майкл подошел и сел рядом, но оставил пространство между ними.
   – Ты монахиня?
   – Я всю жизнь провела в монастыре.
   – Но тогда мы не можем пожениться, – с неудовольствием сказал он.
   Она схватила его за руку:
   – Можем. Я послушница, и те обеты, которые я дала, не окончательны. Таковы только те, которые дают в двадцать пять лет.
   – Двадцать пять, – по непонятной ей причине выдохнул он.
   Глэдис задала мучивший ее вопрос:
   – Ты ведь не воин-монах? Как тамплиеры?
   – Почему ты так думаешь? – рассмеялся Майкл.
   – Мне сказали, что ты монах.
   – А-а-а… Я был какое-то время в монастыре, но тогда я был подростком.
   – Ты сбежал?
   – Нет, мне позволили уйти. Мой отец этого не одобрял. Это было страстное желание матери.
   Глэдис кивнула:
   – Потому что ты седьмой ребенок.
   – Нет. – Потом Майкл нахмурился: – Я думал, что я восьмой. Но теперь я не уверен. У меня был брат-близнец. Что значит «седьмой ребенок»?
   Глэдис взяла его руку.
   – Это значит, что ты, как и я, призван служить великой цели.
   – А-а-а… – снова протянул он, словно все вдруг обрело смысл. – Объясни.
   Вот он, главный момент, но Глэдис не знала, как все это изложить.
   – Я начну с сестры Уэнны, хотя это больше похоже на последнюю главу саги…
   Майкл слушал внимательно, иногда хмурился или недоверчиво поднимал брови.
   – Мы должны найти Святую чашу с Тайной вечери? – наконец сказал он. – И Эсташ Булонский завладел Святым Копьем? – Глэдис боялась, что Майкл сомневается в ее рассказе, но он добавил: – Если Копье украдено у тамплиеров, тогда понятно, почему они рыскают вокруг, как разъяренные львы. Твоя история также объясняет и многое другое, включая странные требования моей матери, когда я уходил в монастырь.
   – Какие требования?
   – Чтобы я не покидал Англию до двадцати пяти лет. И чтобы я… не развлекался с женщинами, пока не найду предназначенную мне судьбой невесту. В качестве компенсации она пообещала, что я не умру, пока не познаю свою нареченную.
   Их взгляды встретились.
   – Меня. – Вопреки всему Майкл еще оставался чистым. Значит, они смогут найти Святую чашу. Но потом Глэдис задохнулась. – Как только мы сделаем это, ты потеряешь свою неуязвимость? Но тогда…
   Майкл приложил палец к ее губам:
   – Смерть будет не слишком высокой ценой, но я сомневаюсь, что до этого дойдет. По крайней мере не сразу, – с улыбкой добавил он. Потом потянулся, чтобы поцеловать ее в губы, но отпрянул: – Нет. Ты меня слишком искушаешь. Так мы должны быстро пожениться? Я сетовать не стану.
   Глэдис почувствовала, как запылали ее щеки.
   – Неотложно другое дело. Мы должны немедленно отправиться в святое место.
   – Какое?
   – Думаю, что в Гластонбери, но не уверена. Мы последуем за вороном.
   – За вороном? – повторил Майкл, изумленно подняв брови.
   – Думаю, да. Он исчез. – Заметив выражение лица Майкла, Глэдис поморщилась. Ее объяснение звучало неправдоподобно, но она ничего не могла с этим поделать. – Он правда существует. Он привел меня сюда, а потом исчез.
   – Неудивительно, ворона считают дурным предзнаменованием, сулящим смерть в бою. Появись здесь такая птица, ее бы тут же убили, особенно сейчас, когда сражение день ото дня становится все вероятнее.
   – Почему? Ведь давно не было больших битв.
   – Потому что принц Эсташ желает этого и, судя по тому, что ты сказала о Копье, может это осуществить, хотя никто и не хочет кровавой бойни. Мы почти дошли до открытого сражения этой зимой. Герцог Генрих удерживал Уоллингфорд, король Стефан двинулся туда с войсками. Генрих выстроил своих защитников. Но разразилась ужасная буря, снег и льдинки хлестали воинов короля, не давая возможности разглядеть, куда целить копья. Это дало возможность графу Арунделу и тамплиерам вести переговоры о мире. Каждая из сторон склоняла баронов на свою сторону, вскоре король Стефан понял, что его сторонники устали от бесцельной борьбы. Казалось, война наконец закончилась, и вот мы снова готовимся к битве.
   – Это из-за Копья, – сказала Глэдис. – Как интересно про бурю. Сестра Уэнна рассказывала, что люди нашего рода боролись за мир без обретения чаши. Возможно, граф Арундел один из них.
   – И тамплиеры. Говорят, они получили особые знания, защищая Гроб Господень в Иерусалиме.
   – Но никто из них не мог сделать того, что можем мы. – Она потянула Майкла за руку. – Идем, нам сейчас же надо отправляться в путь.
   Но он сопротивлялся.
   – Сейчас? Это надо обдумать. В это трудно поверить.
   – Ты не слышал меня? Я видела кровь в чаше, а потом она превратилась в лепесток розы. Розы, которой не бывает. Я вышла из монастыря, и меня никто не остановил. Я не пыталась прятаться. Меня просто не видели. Провидение привело меня к уединенному дому, я согрелась у чудесного огня, получила эту одежду. И я нашла тебя. Все это чудо. – Когда Майкл все еще с сомнением посмотрел на нее, она спросила: – Где мы?
   – В Ноттингемшире.
   – Где бы это ни было, я уверена, что это место далеко от Гластонбери, и все-таки я оказалась здесь, за одну короткую ночь.
   Майкл открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
   – Или ты думаешь, что я лгу?
   – Нет, не лжешь. Но… путаешься.
   – Ты хочешь сказать, что я сумасшедшая? – Глэдис теперь очень сочувствовала сестре Уэнне. Вдруг она заметила что-то, висящее на цепочке у Майкла на шее. – Что это?
   – Это? Кольцо, которое дала мне мать. Я обычно ношу его на мизинце, но не во время сражений.
   Глэдис протянула правую руку, показывая такое же кольцо.
   Майкл уставился на него.
   – Мать сказала, что это для моей невесты, – прошептал он, снимая кольцо с цепочки. – Но зачем, если у тебя уже есть кольцо?
   Глэдис сняла свое с пальца и положила оба кольца на ладонь. У нее не было сомнений. Она сложила кольца вместе, и с тихим щелчком они слились в одно, запутанный орнамент превратился в изысканный узор, соединения было не видно.
   – Видишь? – посмотрела она на Майкла. – Майкл де Лаури, ты должен отправиться со мной на поиски чаши. Сейчас.
   Он, казалось, был ошеломлен, но Глэдис видела, что он пойдет с ней. Где-то в отдалении затрубили трубы.
   – О Господи! Время! – Майкл вскочил и ударился головой о потолок. Ругаясь и потирая голову, он шагнул в центр комнаты.
   Глэдис поднялась и схватила его за рукав:
   – Нам нужно идти, сейчас же.
   – Глэдис, милая, это невозможно. Я не могу просто уйти.
   – Мне тоже не полагалось покидать монастырь Роузуэлл.
   – Но ты не хотела быть там. А это моя жизнь.
   – Ты призван!
   – Да. На турнир. Глэдис, уход без позволения будет рассматриваться как предательство и измена.
   Глэдис отпустила его рукав и с досадой поморщилась:
   – Почему больше нет никаких знаков? Сестра Уэнна уверяла, что дело срочное. И если Эсташа не остановить сейчас, Англия на долгие годы погрузится в войну. Но она намекала, что дело не потребует нашей смерти.
   – Так и будет. – Торопясь к выходу, Майкл сказал: – Я не хочу оставлять тебя здесь одну, любимая, но я должен идти.
   Она взяла его руки в свои и улыбнулась:
   – Тогда иди. Я добралась сюда невредимой. Сражайся на своем турнире, а ночью мы уйдем.
   Он покачал головой:
   – Невозможно. Мне нужно разрешение. И припасы… Мне пора. Поговорим позже, но гораздо позже. Будет победа, а потом ее празднование. – Майкл быстро поцеловал Глэдис. – Оставайся здесь. Гулять по округе небезопасно.
   Она слышала, как он сбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и заговорил с людьми внизу. Немного позже жена ткача окликнула ее:
   – Вам что-нибудь нужно, леди Глэдис?
   – Нет, спасибо.
   Сев на постель Майкла, Глэдис трогала смятое одеяло, вспоминая прошлую ночь, но была в замешательстве. Она не обладала уверенностью сестры Уэнны, чтобы скомандовать: «Иди». Ворон не каркал. Тропинка не мерцала.
   Она нашла своего защитника, но как убедить его выполнить их общую задачу?

Глава 7

   Майкл торопился к сараю, где вместе с лошадьми и оружием жили Раннульф и Элейн. Он был все еще ошеломлен внешностью своей невесты, чудесной девы из его грез, и пребывал в замешательстве от ее рассказа. Это бессмысленно, особенно теперь, когда он вышел в грубый и бурлящий мир. Но ее история, похоже, объясняет странные требования его матери, вероятно, скрывавшей, что он ее седьмое дитя. Со всеми своими другими детьми – а родила она десятерых, и шестеро достигли взрослого возраста, – она была практичная, добрая женщина, без избыточной набожности. Не из тех, кто настаивает, чтобы по крайней мере один отпрыск посвятил себя Богу, хотя именно это она сделала.
   – Что с тобой случилось? Ты не пьян?
   Заморгав, Майкл сообразил, что стоит посреди сарая и Раннульф и Элейн смотрят на него. Наверное, они что-то ему говорили.
   – Нет, – быстро ответил он. – Просто задумался.
   – Хорошо, думай о сражении. – Раннульф начал сыпать информацией о людях герцога и де Боэна, выкладывая все, что узнал и что может пригодиться в бою. Майкл слушал внимательно. Похоже, время скрывать свое мастерство прошло, он должен посодействовать победе команды герцога.
   Расположение Генриха Анжуйского, будущего короля Англии, убедит семью Глэдис закрыть глаза на отсутствие у жениха земель. И это расположение еще больше понадобится, если Глэдис уговорит его покинуть лагерь без разрешения – тогда добрая воля Генриха Анжуйского спасет его от петли.

* * *

   День для Глэдис тянулся ужасно медленно, хоть она и пыталась занять себя молитвами. Она не привыкла к праздной жизни. Снизу потянуло запахом еды, потом она услышала голоса, видимо, люди собрались за столом. Слышались смех и болтовня. Вдруг в комнату влетел мужчина, молодой, высокий. Грызя ломоть хлеба, он уставился на нее.
   Нужно что-то сказать.
   – Я невеста Майкла де Лаури, – представилась Глэдис.
   Мужчина широко улыбнулся:
   – Счастливчик де Лаури! Если его убьют на турнире, я к вашим услугам, прекрасная леди.
   Он исчез прежде, чем Глэдис успела ответить. Впрочем, она не могла сдержать улыбки. Для нее было в новинку, что ее считают хорошенькой. Даже прекрасной. Она хотела быть прекрасной для Майкла.
   Жена ткача принесла горшок с рагу, хлеб и немного фруктов. Глэдис взяла поднос, поблагодарила, но едва притронулась к еде. Аппетит пропал.
   На улице стало тише, Глэдис подошла к маленькому окну и выглянула. Да, людей меньше. Наверное, все, кто мог, отправились на бой. Это просто турнир, говорила она себе. Никто не погибнет.
   Она вспомнила пророчество, теперь оно казалось ей более убедительным. Майкл не умрет, пока остается целомудренным.
   Потом она услышала ужасный шум битвы: крики мужчин, ржание лошадей, лязг оружия. Глэдис заткнула уши, но не могла отойти от окна, словно ее присутствие здесь хранило Майкла от бед.
   – Карр!
   Подскочив, она отыскала взглядом ворона. Он устроился на крыше напротив.
   – Будь осторожен, – прошептала она. – Если тебя увидят, то убьют.
   Ворон в тревоге переступал с лапы на лапу и больше не подавал голос.
   – Что? – спросила Глэдис. – Что я теперь должна делать?
   Птица двинулась вдоль крыши, поглядывая на нее.
   – Идти за тобой? Но я не должна отсюда уходить.
   Ворон открыл клюв, но не издал ни звука. Глэдис поняла, что это молчаливая команда.
   – Куда мне нужно идти? Я нашла своего защитника.
   В ее уме прозвучал четкий и грозный призыв. Глэдис застонала. Она подчинялась и подчинится, но это была самая пугающая задача.
   – Я не могу этого сделать! – запротестовала она, но надела вуаль и спустилась по лестнице.
   Внизу жена ткача хмуро посмотрела на нее:
   – Вы собираетесь выйти, леди? Здесь небезопасно для таких, как вы.
   – Кажется, стало тише.
   – Да, многие отправились посмотреть сражение, но вокруг достаточно тех, кто может причинить неприятности.
   – Все будет в порядке, – заверила ее Глэдис, убежденная, что чаша позаботится об этом. Во всяком случае, праздные мужчины – не угроза по сравнению с тем, что ей предстоит.
   Она вышла на улицу. Оглянулась в поисках своего провожатого.
   Он снова исчез.
   Облегченно вздохнув, она повернула к дому, но краем глаза заметила трепетание черных крыльев. Ворон на дальней крыше нервно переступал с лапы на лапу и четко показывал, куда она должна идти.
   Глэдис подчинилась, удивившись, что ее путь не ведет в замок. Вместо этого ворон вел ее в военный лагерь, украдкой перелетая с места на место и стараясь не попадаться на глаза. Глэдис думала, что птица рискует не меньше ее, а может быть, даже больше. Ворон взмыл в воздух, покружил над большой палаткой, перед которой развевались флаги, потом улетел.
   Как он мог оставить ее? Люди уже указывали на него и переговаривались. В воздухе засвистели стрелы, но не попали в цель. Ворон, хвала небу, исчез, но Глэдис поняла, как он рисковал. Могла ли она сделать меньше, чем птица?
   Она повернула к палатке, видя, что стражник с любопытством смотрит на нее.
   – Чья это палатка? – спросила она.
   – Почему ты здесь, если не знаешь? – заигрывая, ответил стражник.
   – Это секрет?
   Он пожал плечами:
   – Герцога Генриха.
   Этого она и боялась. Но в душе знала ответ.
   – Думаю, он еще сражается. – Глэдис заставила себя подойти ближе.
   – Вероятно, сейчас уже принимает ванну. Разве ты не слышишь, что все кончилось?
   Глэдис сообразила, что гул стих. Солнце садилось. Сейчас гораздо позже, чем она думала.
   – Милорд герцог, конечно, победил, – гордо сказал стражник.
   Глэдис сглотнула, чтобы смочить пересохшее горло, и протолкнула сквозь него те слова, которые должна была сказать:
   – Тогда он захочет поговорить со мной. Могу я подождать внутри?
   Стражник уставился на нее, потом хлопнул себя по бедру и расхохотался:
   – А ты смелая. Почему бы и нет? Ты достаточно хорошенькая, чтобы заинтересовать его.
   Откинув полог, он кого-то окликнул. Появился мужчина постарше.
   – Вот эта особа хочет подождать его светлость. Ничего плохого в этом нет, но проследи, чтобы она никаких шуток не выкинула.
   Мужчина кисло посмотрел на нее, но жестом пригласил войти, ей не оставалось ничего другого, как шагнуть в полумрак палатки. Глэдис словно вошла в логово льва. «Я не хочу этого делать», – безмолвно причитала она.
   – Садись, – подвинул скамейку мужчина. – Жди здесь и ничего не трогай.
   Глэдис села, пустой желудок сводило, но она с любопытством оглядывалась вокруг. В этой части палатки был стол со скамьями и одним креслом. Были еще табуретки, скамьи, несколько сундуков. Мужчина начал расставлять кубки и тарелки. Полог с одной стороны был откинут, впуская свет и воздух, но все равно внутри было сумрачно и душно, Глэдис не хватало воздуха.
   – Что ты здесь делаешь, милая? – внезапно заговорил мужчина. – Он воспользуется тобой одну ночь, потом бросит, одарив какой-нибудь безделушкой, а ты, похоже, не из таких.
   – Да, – тонким голосом сказала Глэдис. – Мне просто нужно поговорить с ним.
   Мужчина только головой покачал:
   – У тебя еще есть время вернуться домой.
   – Не думаю. – Глэдис вздохнула.
   Словно подтверждая ее слова, ввалилась группа мужчин, окружавшая коренастого смеющегося человека. Заметив ее, он посерьезнел, его глаза опасно прищурились.
   В тишине кто-то сказал:
   – Глэдис?
   Ее взгляд метнулся к высокой фигуре. Глэдис вскочила.
   Майкл шагнул вперед:
   – Милорд, я не знаю, почему она здесь, но…
   Поднятая рука остановила его.
   – Пусть сама говорит.
   Генрих Анжуйский не был красавцем, но исходившие от него энергия и сила заставили ее вздрогнуть.
   Глэдис упала на колени:
   – Простите меня, милорд, но я должна поговорить с вами.
   – Кто ты?
   Глэдис хотела сказать «Глэдис из Роузуэлла», но это показалось неразумным.
   – Леди Глэдис из Бакфорда, милорд.
   – Бакфорд? Де Брескары? – Генрих буквально выплюнул это имя. – Сторонники Стефана. – Герцог сердито повернулся к Майклу: – Ты ее знаешь?
   Подняв глаза, Глэдис увидела, что Майкл хмуро смотрит на нее. Она сообразила, что не называла ему своей фамилии.
   – Она моя нареченная, милорд.
   – И твоя семья согласна? – Генрих переводил взгляд с Майкла на Глэдис, потом пожал плечами: – Загадка, и прехорошенькая. Ешьте, пейте, и мы ее решим.
   Он уселся в кресло, остальные мужчины заняли скамьи. Слуги спешили обслужить их. Майкл, однако, подошел к Глэдис и встал рядом с ней. Она думала, что он поддержит ее, но чувствовала раздражение, исходившее от него.
   Ну почему она вынуждена делать это? Так происходит с мучениками? Они не идут навстречу своей судьбе с неодолимой решимостью, просто у них нет сил сопротивляться, когда их тащат на костер или виселицу?
   Герцог запил мясо вином.
   – Я разговаривал с твоим отцом меньше недели назад, де Лаури, и он ни о чем подобном не упоминал. Так что она твоя любовница. Ничего постыдного в этом нет.
   Глэдис слышала, как Майкл задохнулся, но твердо ответил:
   – Нет, милорд, она добродетельная девушка, которая скоро станет моей женой. Мой отец еще не знает об этом.
   – Не хотел бы я быть на твоем месте, – рассмеялся герцог. – А что она здесь делает? В лагере? В моей палатке?
   Глэдис действительно было нехорошо. Властность герцога ощущалась физически, как надвигающаяся гроза. Глэдис хотелось исчезнуть, раствориться, улетучиться. Она не могла понять, как окружавшие герцога мужчины выносят это, как Майкл может говорить с ним так твердо. Рот у нее пересох, сердце так колотилось, что, казалось, все это слышат, она едва дышала, но знала, что должна сказать.
   – Я пришла в лагерь, милорд, чтобы найти Майкла. Я пришла в вашу палатку, потому что у меня для вас сообщение.
   – Для меня? – резко спросил герцог. – От твоей семьи?
   – Нет, милорд. – Глэдис сглотнула. – Могу я побыть с вами наедине?
   Наступила мертвая тишина, потом Генрих Анжуйский расхохотался:
   – Де Лаури, тебе следует поколотить ее!
   – Нет-нет! – ужаснулась Глэдис. – Я имела в виду с вами и Майклом, милорд.
   – Еще хуже! – сказал герцог, мужчины вокруг разразились хохотом.
   – Глэдис, замолчи, – выдавил Майкл. – Ты делаешь из себя посмешище. – Он взял ее под руку, чтобы поднять. – Пойдем.
   – Нет, – резко сказал герцог. – Я хочу знать, в чем дело. Идем.
   Он поднялся и прошел за занавес, в другую часть палатки. Глэдис подняли и толкнули вслед за ним. Остальные зрители смотрели им вслед. В отгороженной части палатки стояли кровать, несколько сундуков и кресло, в которое уселся герцог.
   – Ну? – спокойно сказал он, его глаза холодно смотрели на нее. – Чей ты посланник, Глэдис из Бакфорда?
   Глэдис с трудом держалась на ногах, голос был тонкий, но слова звучали четко.
   – Меня послали предложить мир.
   – Глэдис…
   Снова поднятая рука герцога заставила Майкла замолчать.
   – От Стефана Блуаского? – спросил Генрих ровным голосом.
   – Нет, милорд. – Без всякой надежды она продолжила: – От Святой чаши, называемой гааларл. – Глэдис заставила себя подойти ближе.
   Поморщившись, герцог отпил из своего кубка.
   – О чем она говорит, де Лаури?
   Глэдис ожидала, что Майкл извинится, даже пожалуется, что она сумасшедшая.
   – Милорд, она верит, что ее миссия – найти Святую чашу Тайной вечери, которая принесет в Англию мир.
   Глэдис изумленно смотрела на него. Майкл поверил?
   Украдкой она взглянула на герцога. Вместо ожидаемого гнева и недоверчивости на его лице была задумчивость.
   – Почему ты? – спросил он.
   Странный вопрос.
   – Я… я не знаю, – дрожащим голосом сказала Глэдис. – Я седьмой ребенок, и это важно… Правда, милорд герцог, я не хочу быть здесь и делать это.
   – Я так и подумал. А ты, де Лаури? Какова твоя роль во всем этом?
   – Я тоже седьмой ребенок и избран ее защитником. – Майкл замолчал, задумавшись. – Если в этом есть какая-то правда, я не могу отказаться. Англии нужен мир.
   – Эта война не по моей вине, – горячо сказал Генрих. – Английские бароны присягнули, что моя мать будет королевой, и я поддержал бы их в этом. Мир наступит только тогда, когда она восстановит свои права через меня.
   – Вы имеете на это право, милорд, – согласился Майкл спокойным тоном.
   – И мне для этого не нужны чудеса. Права Стефана на трон всегда были сомнительны, а сейчас он стар и устал. Всплеск активности пройдет, и он капитулирует.
   Майкл заговорил снова:
   – Она говорит, что Эсташ владеет Святым Копьем и это вызовет новую войну.
   Глэдис ожидала, что это озадачит герцога, но Генрих помрачнел.
   – Как? – требовательно спросил он.
   Глэдис заморгала. Он верит?
   – Я не знаю, милорд. Злая сила…
   – Эсташ! – со злостью бросил герцог и, вскочив, зашагал по импровизированной комнате. – Я слышал весной от тамплиеров, что Копье украдено, что оно может снова разжечь войну. Я думал, это чепуха, но потом Стефан буквально стал новым человеком, а Эсташ перешел всякие границы. Он опустошил земли монастыря Сент-Эдмундсбери.
   Глэдис услышала, как Майкл шумно выдохнул. Она знала это название. Это место, как и Роузуэлл, было предназначено для седьмых детей. Это туда отправили Майкла? И у принца Эсташа, кроме жадности, были другие причины разорить монастырь? Он искал вероятных защитников, чтобы погубить?
   Нужно немедленно найти чашу.
   Герцог снова повернулся к Глэдис:
   – Тамплиеры говорили, что если они не вернут Копье, единственной защитой станет чаша. – Он всматривался в ее лицо. – Так где она?!
   Глэдис отшатнулась, близкая к обмороку.
   – Я не знаю, милорд, – выдохнула она. – Но если мы с Майклом отправимся на поиски, мы…
   – На поиски?! – загремел герцог. – Люди веками искали эту чашу, и пока никто ее не нашел. Веками! Я таким временем не располагаю!
   – Это неправда! – Глэдис удивилась силе собственного голоса. – Простите, милорд. Но мне говорили, что по крайней мере один раз ее нашли. Когда король Генрих взошел на трон и его брат развязал войну, чтобы отобрать власть.
   Она ожидала, что герцогу это будет приятно, но в его глазах засверкала новая ярость.
   – Что?! Ты знаешь, что произошло тогда? Генрих Боклер захватил трон. Его брат, герцог Нормандский, вторгся в Англию, но проиграл. Владелец короны сохранил ее, а герцог Нормандский хлебнул горя в плену у брата. Теперь трон у Стефана Блуаского, – рыкнул он, – а я герцог Нормандский! Я не допущу, чтобы история повторилась.
   От его ярости у Глэдис так перехватило дыхание, что она не смогла бы и звука издать, даже если бы слова пришли к ней. Но заговорил Майкл, причем самым спокойным тоном. Она не понимала, как он сумел это сделать.