Страница:
Мэри Роуч
Жизнь после смерти
Введение
Мать немало потрудилась для приобщения меня к вере. Я ходила на занятия по изучению катехизиса. Мне купили куклу, изображавшую монахиню, – будто сомнительное удовольствие сменить апостольник кармелитки на фартук бенедиктинки могло вдохнуть в меня хоть немного набожности. Мама, что больше всего запомнилось, по вечерам читала вслух Библию. Каждый раз, когда наступало время отходить ко сну, она «пропахивала» главу или две, порой передавая священную книгу мне – чтобы в соответствующие моменты я могла видеть цветные иллюстрации, связанные с притчами или чудесами. Рушащиеся крыши Иерихона. Шествующий по воде аки посуху Иисус с воздетыми к небу ладонями. Воскрешенный Лазарь – на рисунке в Библии он чем-то напоминал завернутого в мамины тряпки Бориса Карлоффа: казалось, несчастного сильно ударили, сбили с ног, но он, задыхаясь, смог наполовину приподняться. Мне не верилось во все это, поскольку для меня существовал другой бог – тот, который носил очки в лаборатории, умел обращаться с предметным стеклом микроскопа, а также желал знать, возможны ли эти чудеса, если взглянуть на них с научной точки зрения. Благоверие не брало меня в плен, потому что на его пути вставала наука. Стены обрушились от рева труб – или землетрясение лишь по совпадению произошло как раз тогда, когда святые дули в них? И не могло ли быть так, что Иисус ступал по отмели недалеко от берега – ведь известно, что атолловые заросли иногда находятся всего в нескольких дюймах под поверхностью воды? А вдруг Лазаря просто погребли прежде времени? Я не утверждаю, что чудес, о которых идет речь, не было. Я лишь заявляю, что предпочла бы иметь некоторые доказательства.
Нельзя сказать, что наука всегда утверждает истину. Она может ошибаться так же, как мужчины и женщины, которые ею занимаются. На любой вопрос, который может быть задан, у науки есть ответ. Но она оставляет за собой право пересмотреть его, если появятся новые данные. В ранние 1980-е наука впервые показала мне, что не лишена слабостей: тогда я узнала, что бронтозавры жили в условиях сухой и каменистой пустыни. Однако научно-популярная книжка, попавшаяся мне в детстве, рисовала их наполовину погруженными в мутную воду, а по сторонам простиралась зеленоватая трясина. Тираннозавры на страницах книги стояли прямо, как принято на приеме в приличном обществе, или неуклюже передвигались со скоростью Годзиллы. В действительности же они, как нам рассказали позже, могли бегать, устремляясь вперед, словно хорошие спринтеры – очень быстро, пригнувшись и приподняв хвост. Наука подкупала нас выгодами кровопускания и убеждала в том, что меланхолия лечится мышьяком, а эпилепсия – гусиным пометом. Сегодня в этом смысле мало что изменилось: гормонозаместительная терапия из чуда буквально на наших глазах превратилась в бедствие. Жиры, полтора десятка лет рядившиеся в мантию демона-убийцы, вдруг без предупреждения передали эту роль углеводам. Некоторое время я вела небольшую колонку под рубрикой «Альтернативное мнение» и в поисках материала для нее просматривала различную медицинскую литературу. Обнаружить в ней ученые рекомендации, утверждавшие, скажем, что пережаренное мясо полезно, а лечение ран соком алоэ вредно, было не так уж сложно.
Тем не менее наука остается для меня единственным божеством – со всеми ее изъянами подобного рода. Именно поэтому я и решила обратиться к ней, чтобы выяснить, каков ее взгляд на жизнь после смерти. Что утверждает на этот счет религия, я знаю, но чувствую, что остаюсь в смущении. Религия не дает единого, целостного, здравого в научном смысле и доказательного сценария. Религия учит, что ваша душа отправляется на небо, или, возможно, в чудесный сад с семью ярусами, или же переселяется в новое тело. А может быть, вы просто остаетесь лежать где-то, укутанный в саван, и ждете второго пришествия Христа. Разумеется, из всего этого правдой может быть только что-то одно. Значит, религия задает миллионам людей не слишком верное представление о потустороннем. Пожалуй, лучше делать ставку на науку.
В конце концов, наука имеет право заявить: «Да, именно так». Если действительно существует душа – суть, покинувшая тело, но продолжающая жить независимо от мозга человека, – то мы, ученые люди, должны об этом знать. Как заметил один из первооткрывателей структуры ДНК[1] и автор книги «Поразительная гипотеза: наука ищет душу» («The Astonishing Hypothesis: The Scientifi c Search for the Soul») Фрэнсис Крик (Francis Crick), «вы – ваши радости и печали, воспоминания и амбиции, чувство личной идентичности и свобода воли – фактически суть нечто большее, чем поведение большого числа нервных клеток и связанных с ними молекул».
Но можете ли вы доказать это, доктор Крик? Если нет, то остается лишь утверждение Ветхого Завета о Бытии Божием. Или мнение одного из убеленных сединами всезнающих стариков, известных своими чудачествами. Мне же нужны доказательства. Или свидетельства – например, о том, что некая форма бестелесного сознания продолжает существовать и тогда, когда тело закрывает лавочку. Или обоснование невозможности такого существования.
Доказательство – замечательно удобная вещь. Когда я была маленькой, меня беспокоило, что однажды та невидимая сила, которая поддерживает мою жизнь на Земле, иссякнет – без всякого предупреждения. И я унесусь в космос, поднимаясь все выше и выше, как воздушный шарик на дружеской вечеринке, пока не заледенею, или не взорвусь, или не задохнусь, а может быть, со мной случится все сразу. Потом я узнала о существовании земной гравитации, о том, что большое тело притягивает к себе малое. Выяснилось, что на этот счет имеются научные доказательства, и я больше не боялась улететь неизвестно куда. Меня стали беспокоить угри на лице и вопрос о том, мечтает ли обо мне Пат Стоун. Тревожили меня и другие проблемы подобного рода, но наука в этом случае прийти на помощь не могла.
Было бы особенно славно полагать, будто у меня уже есть ответ на вопрос о том, что же именно происходит, когда мы умираем. Как будто просто гаснет свет, и все – сон на миллионы лет? Или какая-то часть меня – то, что свойственно именно мне – продолжает существовать? На что это похоже? И чем я буду занята весь день? И найдется ли там розетка, чтобы подключить мой ноутбук?
Многое из того, о чем я расскажу далее, уже было предпринято учеными или осуществляется ими в настоящее время. Я имею в виду людей, использующих для своих исследований научные методы и работающих в уважаемых университетах и институтах. Верное направление задает, как и в случае с юридическими делами, точное знание. Меня не интересуют философские дебаты о душе (вероятно, просто потому, что я не понимаю их). Не собираюсь я пересказывать и анекдотичные объяснения о личном духовном опыте, которыми делятся с нами другие люди. Такие рассказы могут быть по-своему занимательными и порой приковывают к себе внимание, но в них нет доказательности. С другой стороны, цель моей книги – не развенчивать нечто ложное. Скептики и разоблачители, пожалуй, нуждаются в поддержке, но их деятельность предполагает достижение конечных результатов. Я же изо всех сил стараюсь не навязывать никаких заключений и избегаю заранее обусловленных действий.
Проще говоря, эта книга обращается к тем, кто готов признать, что у нас есть душа, которой уготована жизнь после смерти, но кому сложно просто принять это на веру.
Многие серьезные вопросы, на которые мы пока не нашли ответа, подвергаются постоянным абсолютно приземленным бесконечным нападкам, смешанным с хихиканьем. Спиритуалисты третируют наши попытки получить ответ на эти вопросы как дань науке. Если вы обнаружили эту книгу в той секции вашего местного книжного магазина, где торгуют изданиями нью-эйдж (New Age), не сомневайтесь: ее поставили туда явно по ошибке. Не читайте ее. Если же вы увидите эту книгу в разделе, скажем, садоводства или катеров и яхт, то знайте: ее и туда поставили по ошибке. Правда, в этом случае вы все же можете получить удовольствие от знакомства с ней.
Шестое августа 1978 года пришлось на воскресенье и праздник Преображения Господня. В тот вечер папа Павел VI лежал у себя в спальне. С ним были его врач и двое секретарей – монсеньор Паскуале Маччи и отец Джон Мейджи. В 9 часов 40 минут пополудни после сильного сердечного приступа его святейшество скончался. В тот же самый момент часы-будильник на его ночном столике зазвонили. Вспоминая об этом эпизоде, люди говорят о «любимом польском будильнике папы». Он купил эти часы в 1924 году в Варшаве и во всех своих путешествиях никогда не расставался с ними. Казалось, папа так же любил эту вещь, как фермеры – стареющих, медлительных собак, а дети – свои одеяльца. Будильник всегда был поставлен на 6:30 – в том числе и в тот день, когда папа умер.
Впервые эту историю я с замиранием сердца обнаружила в рассчитанном на легковерных читателей сборнике предполагаемых свидетельств загробного существования. Не помню названия книги, хотя заголовок одной из глав, посвященных спиритическому общению, в памяти остался – «Связь с умершим». В одном из рассказов сборника звонок, сопровождавший уход папы Римского из жизни, выдавался за доказательство влияния на работу часов[2]покидавшего тело духа его святейшества. «Понтифик» («Pontiff»), популярная биография Павла VI, передает эту историю с тем же преувеличенным драматизмом: «В тот самый момент старенький будильник, уже сработавший в 6:30 утра и более не заводившийся, начинает пронзительно звенеть…» В книге Питера Хебблетуэйта (Peter Hebbletwaite) «Павел VI – первый современный папа Римский» («Paul VI: The First Modern Pope») мы находим другой взгляд на происходившее. Утром своего последнего дня папа спал дольше обычного. Проснувшись, он спросил, который час, и ему ответили: 11 часов. «Павел открыл глаза и взглянул на свой польский будильник – на циферблате значилось 10:45. «Взгляните, – сказал папа, – мой старенький верный будильник устал. Как и я». Паскуале Маччи попробовал завести часы, но при этом сбил время, на которое был установлен звонок». Согласно этой версии, будильник прозвенел в момент смерти папы потому, что Маччи случайно установил именно это время.
Я склонна принять сторону Хебблетуэйта, и на это у меня есть две причины. Во-первых, в его книге есть скрупулезно проставленные ссылки, а во-вторых, автор не приукрашивает жизнь папы. Например, в последней главе описывается, как тот смотрит телевизор, лежа в постели. И вся соль в том, что первый католик его святейшество папа не только смотрит примитивный вестерн, но и тревожится, следя за развитием действия на экране. Хебблетуэйт приводит слова присутствовавшего при этом отца Мейджи: «Павел VI ничего не понимал в сюжете и постоянно спрашивал меня: «Кто здесь хороший парень? А кто плохой?» Папа воодушевлялся только тогда, когда на экране появлялись лошади». Хебблетуэйт рассказывает все так, как было на самом деле.
Точно узнать, что же произошло с будильником, я решила у того человека, который – единственный – мог (или не мог) нарушить установку звонка на определенное время. Имею в виду Паскуале Маччи. Я позвонила в Конференцию католических епископов Соединенных Штатов, представляющую католическую церковь в Америке, – меня адресовали к библиотекарю этой организации Анне Левекью. Она пользуется репутацией признанного знатока всего, что касается частностей и деталей, связанных с жизнью церкви, включая самые поразительные обряды. Например, только что умершего папу принято трижды бить в лоб специальным молотком из серебра. Анна знала одного из тех, кто, как говорят, встречался с Маччи сразу после кончины Павла VI. И мне дали его телефонный номер. Этот человек согласился рассказать мне все, однако потребовал не раскрывать его имени. «Я лучше буду проходить под прозвищем «Глубокая Глотка», – заявил он, навеки связав в моей голове Конференцию католических епископов США с порнографическим фильмом – ассоциация, которой американские епископы, по чести и совести, никак не заслужили.[3]
Мой информатор подтвердил основную историю: «Как мне описывали, часы зазвонили не в то же мгновение. Но если посчитать: пять, четыре, три, два, один… и вот тут сработал будильник». Слышал мой собеседник и версию о том, что, вопреки иным утверждениям, будильник не был установлен на то самое время, когда умер папа. «Существовало предположение, – продолжал рассказчик, – что звонок указал, будто душа папы покидает его тело». Затем в издании, которое назвал «папской телефонной книгой», он нашел для меня телефонный номер Маччи. Я было вознамерилась поинтересоваться, нет ли в этой книге «папских желтых страниц» с сообщениями от его службы эскорта и объявлениями о чистящих средствах для ухода за обивкой мебели в покоях его святейшества. Однако по здравом размышлении отказалась от этой мысли.
В настоящее время Маччи уже отошел от дел и не ведет службы. Спасибо друзьям моих друзей в Италии: они помогли мне отправить ему небольшое сообщение с вопросом о том, как все происходило в том случае с будильником. Архиепископ Маччи ответил мне быстро и куртуазно, начав свое послание словами: «Великодушный ученый коллега» – несмотря на то, что я обратилась к нему со словами «ваше преосвященство». Вообще-то это соответствует титулу кардинала. Между тем Маччи – его превосходительство или его светлость, в зависимости от того, с какой книгой по этикету вы предварительно сверялись. (Обращение «ваше святейшество» зарезервировано только за самим папой, превосходя все прочие – возможно, за единственным исключением в моем родном городе: «Ваших Гигантов Сан-Франциско»[4]). Вместе с письмом Мач-чи отправил мне и экземпляр написанной им биографии Павла VI – с закладкой на 363-й странице. «Утром того дня, – пишет он, – заметив, что часы остановились, я хотел завести их и нечаянно передвинул стрелку будильника на 9:40 пополудни». Тайные информаторы моего тайного информатора, похоже, вводили «Глубокую Глотку» в заблуждение.
Продолжая надоедать людям, я набрела на третью версию случая со звонком будильника. Ее мне поведал недолюбливавший Павла VI священник. Этот человек трактовал данный случай как попытку Ватикана сфабриковать ложное свидетельство о времени папской кончины, предпринятую отчасти для того, чтобы не возникало ни малейших сомнений в святом служении Павла VI.
Мораль истории такова: доказательства не всегда могут быть исчерпывающими – особенно если вы стараетесь подтвердить ими нечто неуловимое. Даже если установить, что звонок будильника прозвенел в момент смерти папы без очевидной механической причины, это еще не доказывает, будто звенеть устройство заставила именно покидающая тело душа. У меня нет и часов, чтобы с их помощью можно было все проверить.
Чем глубже вы вникаете в тему, подобную описанной выше, тем сложнее вам оставаться на твердой почве. По моему опыту, самые стойкие взгляды основываются на принятии или отрицании догм, а не на анализе собранных фактов. Чем больше вы погружаетесь во все сложности и объективные свидетельства происходящего, тем меньше остается того, что можно явно отсечь.
Но тем, полагаю, дело становится интереснее. Найду ли я те доказательства, которые ищу? Посмотрим. Но в любом случае обещаю вам увлекательное путешествие – независимо от того, чем оно закончится.
Нельзя сказать, что наука всегда утверждает истину. Она может ошибаться так же, как мужчины и женщины, которые ею занимаются. На любой вопрос, который может быть задан, у науки есть ответ. Но она оставляет за собой право пересмотреть его, если появятся новые данные. В ранние 1980-е наука впервые показала мне, что не лишена слабостей: тогда я узнала, что бронтозавры жили в условиях сухой и каменистой пустыни. Однако научно-популярная книжка, попавшаяся мне в детстве, рисовала их наполовину погруженными в мутную воду, а по сторонам простиралась зеленоватая трясина. Тираннозавры на страницах книги стояли прямо, как принято на приеме в приличном обществе, или неуклюже передвигались со скоростью Годзиллы. В действительности же они, как нам рассказали позже, могли бегать, устремляясь вперед, словно хорошие спринтеры – очень быстро, пригнувшись и приподняв хвост. Наука подкупала нас выгодами кровопускания и убеждала в том, что меланхолия лечится мышьяком, а эпилепсия – гусиным пометом. Сегодня в этом смысле мало что изменилось: гормонозаместительная терапия из чуда буквально на наших глазах превратилась в бедствие. Жиры, полтора десятка лет рядившиеся в мантию демона-убийцы, вдруг без предупреждения передали эту роль углеводам. Некоторое время я вела небольшую колонку под рубрикой «Альтернативное мнение» и в поисках материала для нее просматривала различную медицинскую литературу. Обнаружить в ней ученые рекомендации, утверждавшие, скажем, что пережаренное мясо полезно, а лечение ран соком алоэ вредно, было не так уж сложно.
Тем не менее наука остается для меня единственным божеством – со всеми ее изъянами подобного рода. Именно поэтому я и решила обратиться к ней, чтобы выяснить, каков ее взгляд на жизнь после смерти. Что утверждает на этот счет религия, я знаю, но чувствую, что остаюсь в смущении. Религия не дает единого, целостного, здравого в научном смысле и доказательного сценария. Религия учит, что ваша душа отправляется на небо, или, возможно, в чудесный сад с семью ярусами, или же переселяется в новое тело. А может быть, вы просто остаетесь лежать где-то, укутанный в саван, и ждете второго пришествия Христа. Разумеется, из всего этого правдой может быть только что-то одно. Значит, религия задает миллионам людей не слишком верное представление о потустороннем. Пожалуй, лучше делать ставку на науку.
В конце концов, наука имеет право заявить: «Да, именно так». Если действительно существует душа – суть, покинувшая тело, но продолжающая жить независимо от мозга человека, – то мы, ученые люди, должны об этом знать. Как заметил один из первооткрывателей структуры ДНК[1] и автор книги «Поразительная гипотеза: наука ищет душу» («The Astonishing Hypothesis: The Scientifi c Search for the Soul») Фрэнсис Крик (Francis Crick), «вы – ваши радости и печали, воспоминания и амбиции, чувство личной идентичности и свобода воли – фактически суть нечто большее, чем поведение большого числа нервных клеток и связанных с ними молекул».
Но можете ли вы доказать это, доктор Крик? Если нет, то остается лишь утверждение Ветхого Завета о Бытии Божием. Или мнение одного из убеленных сединами всезнающих стариков, известных своими чудачествами. Мне же нужны доказательства. Или свидетельства – например, о том, что некая форма бестелесного сознания продолжает существовать и тогда, когда тело закрывает лавочку. Или обоснование невозможности такого существования.
Доказательство – замечательно удобная вещь. Когда я была маленькой, меня беспокоило, что однажды та невидимая сила, которая поддерживает мою жизнь на Земле, иссякнет – без всякого предупреждения. И я унесусь в космос, поднимаясь все выше и выше, как воздушный шарик на дружеской вечеринке, пока не заледенею, или не взорвусь, или не задохнусь, а может быть, со мной случится все сразу. Потом я узнала о существовании земной гравитации, о том, что большое тело притягивает к себе малое. Выяснилось, что на этот счет имеются научные доказательства, и я больше не боялась улететь неизвестно куда. Меня стали беспокоить угри на лице и вопрос о том, мечтает ли обо мне Пат Стоун. Тревожили меня и другие проблемы подобного рода, но наука в этом случае прийти на помощь не могла.
Было бы особенно славно полагать, будто у меня уже есть ответ на вопрос о том, что же именно происходит, когда мы умираем. Как будто просто гаснет свет, и все – сон на миллионы лет? Или какая-то часть меня – то, что свойственно именно мне – продолжает существовать? На что это похоже? И чем я буду занята весь день? И найдется ли там розетка, чтобы подключить мой ноутбук?
Многое из того, о чем я расскажу далее, уже было предпринято учеными или осуществляется ими в настоящее время. Я имею в виду людей, использующих для своих исследований научные методы и работающих в уважаемых университетах и институтах. Верное направление задает, как и в случае с юридическими делами, точное знание. Меня не интересуют философские дебаты о душе (вероятно, просто потому, что я не понимаю их). Не собираюсь я пересказывать и анекдотичные объяснения о личном духовном опыте, которыми делятся с нами другие люди. Такие рассказы могут быть по-своему занимательными и порой приковывают к себе внимание, но в них нет доказательности. С другой стороны, цель моей книги – не развенчивать нечто ложное. Скептики и разоблачители, пожалуй, нуждаются в поддержке, но их деятельность предполагает достижение конечных результатов. Я же изо всех сил стараюсь не навязывать никаких заключений и избегаю заранее обусловленных действий.
Проще говоря, эта книга обращается к тем, кто готов признать, что у нас есть душа, которой уготована жизнь после смерти, но кому сложно просто принять это на веру.
Многие серьезные вопросы, на которые мы пока не нашли ответа, подвергаются постоянным абсолютно приземленным бесконечным нападкам, смешанным с хихиканьем. Спиритуалисты третируют наши попытки получить ответ на эти вопросы как дань науке. Если вы обнаружили эту книгу в той секции вашего местного книжного магазина, где торгуют изданиями нью-эйдж (New Age), не сомневайтесь: ее поставили туда явно по ошибке. Не читайте ее. Если же вы увидите эту книгу в разделе, скажем, садоводства или катеров и яхт, то знайте: ее и туда поставили по ошибке. Правда, в этом случае вы все же можете получить удовольствие от знакомства с ней.
Шестое августа 1978 года пришлось на воскресенье и праздник Преображения Господня. В тот вечер папа Павел VI лежал у себя в спальне. С ним были его врач и двое секретарей – монсеньор Паскуале Маччи и отец Джон Мейджи. В 9 часов 40 минут пополудни после сильного сердечного приступа его святейшество скончался. В тот же самый момент часы-будильник на его ночном столике зазвонили. Вспоминая об этом эпизоде, люди говорят о «любимом польском будильнике папы». Он купил эти часы в 1924 году в Варшаве и во всех своих путешествиях никогда не расставался с ними. Казалось, папа так же любил эту вещь, как фермеры – стареющих, медлительных собак, а дети – свои одеяльца. Будильник всегда был поставлен на 6:30 – в том числе и в тот день, когда папа умер.
Впервые эту историю я с замиранием сердца обнаружила в рассчитанном на легковерных читателей сборнике предполагаемых свидетельств загробного существования. Не помню названия книги, хотя заголовок одной из глав, посвященных спиритическому общению, в памяти остался – «Связь с умершим». В одном из рассказов сборника звонок, сопровождавший уход папы Римского из жизни, выдавался за доказательство влияния на работу часов[2]покидавшего тело духа его святейшества. «Понтифик» («Pontiff»), популярная биография Павла VI, передает эту историю с тем же преувеличенным драматизмом: «В тот самый момент старенький будильник, уже сработавший в 6:30 утра и более не заводившийся, начинает пронзительно звенеть…» В книге Питера Хебблетуэйта (Peter Hebbletwaite) «Павел VI – первый современный папа Римский» («Paul VI: The First Modern Pope») мы находим другой взгляд на происходившее. Утром своего последнего дня папа спал дольше обычного. Проснувшись, он спросил, который час, и ему ответили: 11 часов. «Павел открыл глаза и взглянул на свой польский будильник – на циферблате значилось 10:45. «Взгляните, – сказал папа, – мой старенький верный будильник устал. Как и я». Паскуале Маччи попробовал завести часы, но при этом сбил время, на которое был установлен звонок». Согласно этой версии, будильник прозвенел в момент смерти папы потому, что Маччи случайно установил именно это время.
Я склонна принять сторону Хебблетуэйта, и на это у меня есть две причины. Во-первых, в его книге есть скрупулезно проставленные ссылки, а во-вторых, автор не приукрашивает жизнь папы. Например, в последней главе описывается, как тот смотрит телевизор, лежа в постели. И вся соль в том, что первый католик его святейшество папа не только смотрит примитивный вестерн, но и тревожится, следя за развитием действия на экране. Хебблетуэйт приводит слова присутствовавшего при этом отца Мейджи: «Павел VI ничего не понимал в сюжете и постоянно спрашивал меня: «Кто здесь хороший парень? А кто плохой?» Папа воодушевлялся только тогда, когда на экране появлялись лошади». Хебблетуэйт рассказывает все так, как было на самом деле.
Точно узнать, что же произошло с будильником, я решила у того человека, который – единственный – мог (или не мог) нарушить установку звонка на определенное время. Имею в виду Паскуале Маччи. Я позвонила в Конференцию католических епископов Соединенных Штатов, представляющую католическую церковь в Америке, – меня адресовали к библиотекарю этой организации Анне Левекью. Она пользуется репутацией признанного знатока всего, что касается частностей и деталей, связанных с жизнью церкви, включая самые поразительные обряды. Например, только что умершего папу принято трижды бить в лоб специальным молотком из серебра. Анна знала одного из тех, кто, как говорят, встречался с Маччи сразу после кончины Павла VI. И мне дали его телефонный номер. Этот человек согласился рассказать мне все, однако потребовал не раскрывать его имени. «Я лучше буду проходить под прозвищем «Глубокая Глотка», – заявил он, навеки связав в моей голове Конференцию католических епископов США с порнографическим фильмом – ассоциация, которой американские епископы, по чести и совести, никак не заслужили.[3]
Мой информатор подтвердил основную историю: «Как мне описывали, часы зазвонили не в то же мгновение. Но если посчитать: пять, четыре, три, два, один… и вот тут сработал будильник». Слышал мой собеседник и версию о том, что, вопреки иным утверждениям, будильник не был установлен на то самое время, когда умер папа. «Существовало предположение, – продолжал рассказчик, – что звонок указал, будто душа папы покидает его тело». Затем в издании, которое назвал «папской телефонной книгой», он нашел для меня телефонный номер Маччи. Я было вознамерилась поинтересоваться, нет ли в этой книге «папских желтых страниц» с сообщениями от его службы эскорта и объявлениями о чистящих средствах для ухода за обивкой мебели в покоях его святейшества. Однако по здравом размышлении отказалась от этой мысли.
В настоящее время Маччи уже отошел от дел и не ведет службы. Спасибо друзьям моих друзей в Италии: они помогли мне отправить ему небольшое сообщение с вопросом о том, как все происходило в том случае с будильником. Архиепископ Маччи ответил мне быстро и куртуазно, начав свое послание словами: «Великодушный ученый коллега» – несмотря на то, что я обратилась к нему со словами «ваше преосвященство». Вообще-то это соответствует титулу кардинала. Между тем Маччи – его превосходительство или его светлость, в зависимости от того, с какой книгой по этикету вы предварительно сверялись. (Обращение «ваше святейшество» зарезервировано только за самим папой, превосходя все прочие – возможно, за единственным исключением в моем родном городе: «Ваших Гигантов Сан-Франциско»[4]). Вместе с письмом Мач-чи отправил мне и экземпляр написанной им биографии Павла VI – с закладкой на 363-й странице. «Утром того дня, – пишет он, – заметив, что часы остановились, я хотел завести их и нечаянно передвинул стрелку будильника на 9:40 пополудни». Тайные информаторы моего тайного информатора, похоже, вводили «Глубокую Глотку» в заблуждение.
Продолжая надоедать людям, я набрела на третью версию случая со звонком будильника. Ее мне поведал недолюбливавший Павла VI священник. Этот человек трактовал данный случай как попытку Ватикана сфабриковать ложное свидетельство о времени папской кончины, предпринятую отчасти для того, чтобы не возникало ни малейших сомнений в святом служении Павла VI.
Мораль истории такова: доказательства не всегда могут быть исчерпывающими – особенно если вы стараетесь подтвердить ими нечто неуловимое. Даже если установить, что звонок будильника прозвенел в момент смерти папы без очевидной механической причины, это еще не доказывает, будто звенеть устройство заставила именно покидающая тело душа. У меня нет и часов, чтобы с их помощью можно было все проверить.
Чем глубже вы вникаете в тему, подобную описанной выше, тем сложнее вам оставаться на твердой почве. По моему опыту, самые стойкие взгляды основываются на принятии или отрицании догм, а не на анализе собранных фактов. Чем больше вы погружаетесь во все сложности и объективные свидетельства происходящего, тем меньше остается того, что можно явно отсечь.
Но тем, полагаю, дело становится интереснее. Найду ли я те доказательства, которые ищу? Посмотрим. Но в любом случае обещаю вам увлекательное путешествие – независимо от того, чем оно закончится.
Глава 1
Он и снова он
Визит к перерождающейся нации
Не помню, в каком настроении я была в то утро, когда родилась, но могу представить себе, что пребывала в некотором недоумении. Вокруг не было ничего привычного. Люди подходили ко мне, издавали странные звуки и были одеты во что-то невообразимое. Все вокруг казалось слишком громким и как будто не имело ни малейшего смысла.Примерно так же я чувствую себя и сейчас. Моя комфортная жизнь американки, принадлежащей к среднему классу, закончилась двое суток назад в международном аэропорту имени Индиры Ганди. Сегодня я будто вновь родилась – ничего не понимающее, тычущееся во все существо, не способное найти еду или определить, где находится ванная.
В Индии я должна провести неделю «полевых исследований» вместе с Кирти С. Раватом (Kirti S. Rawat), директором Международного центра по изучению реинкарнации и условий жизни души (International Centre for Survival and Reincarnation Researches). Доктор Рават – профессор философии в отставке из университета Раджастана и один из немногих ученых, полагающих, что реинкарнация – не метафора и не предмет религиозных наставлений. Шестеро или семеро таких же, как он, исследователей с пониманием относятся к тому, что маленькие дети требуют выслушать их, стремясь рассказать о людях и событиях из своих прошлых жизней. Эти ученые приезжают к таким малышам домой, а порой и путешествуют вместе с ними в места из их прошлых жизней и всегда, когда только возможно, ищут доказательства перемещения душ. Они расспрашивают членов семьи и других свидетелей, систематизируют полученные сведения и стремятся уловить суть явлений в целом. Научное же сообщество в лучшем случае игнорирует их, а в худшем – пригвождает к позорному столбу.
Меня бы, наверное, тоже склонили к последнему образу действий, если бы мое знакомство с предметом не ознаменовалось чтением журнальной статьи американского доктора медицины Яна Стивенсона (Ian Stevenson). В течение последних 30 лет, работая в Виргинском университете и публикуясь в таких специализированных журналах, как «JAMA» и «Psychological Reports», он изучил около 800 подобных случаев. Виргинский университет опубликовал четыре тома его материалов, посвященных изучению конкретных случаев реинкарнации. А издательство научной литературы «Praeger» недавно выпустило его труд «Реинкарнация и биология» («Reincarnation and Biology») объемом в 2000 страниц. Меня покорили как научная репутация этого человека, так и объем проделанной им работы. Если Ян Стивенсон полагает, что переселение душ заслуживает изучения, то, думала я, в этом что-то есть.
Ко времени нашего знакомства Стивенсону было около 80, и ему было уже трудно заниматься полевыми исследованиями. Поэтому он направил меня к своей коллеге из индийского Бангалора, но предупредил, что та настаивает на предварительном личном знакомстве – и, весьма желательно, в самом Бангалоре, который, судя по карте, находился чертовски далеко. Сложность ситуации подтверждали и несколько моих писем, отправленных по электронной почте, но оставшихся без ответа. Примерно тогда же я написала и Кирти Равату, с которым в 1970-е годы Стивенсон изучал многие случаи реинкарнации в Индии. Оказалось, что доктор Рават как раз находится в Калифорнии: он прилетел навестить своих сына и племянницу и находился в часе езды от меня. Я приехала к ним, меня угостили кофе, и мы приятно пообщались, а затем решили отправиться в Индию вместе и провести там неделю-другую, пока он будет изучать очередной случай.
Встречавший меня в аэропорту Кирти Рават чувствовал себя, в отличие от меня, несколько неудовлетворенным. У него случился спор с менеджерами гостиницы, в которой я заказала номера для нас, по поводу качества обслуживания. Наутро мы упаковали чемоданы и через весь Дели отправились в отель ALKA (как гласит его реклама, это «Лучший выбор в пользу роскоши»), где они с Яном Стивенсоном обычно останавливались ранее. Ковры там влажные и липкие, а сиденья в туалете, когда встаешь с них, хлопают по заду. Лифт – размером с телефонную будку. Однако доктор Рават любит вегетарианскую кухню, и обслуживающий персонал внимателен почти до невозможности. Коридорные в позолоченной униформе и туфлях с загнутыми вверх носами стояли по обеим сторонам дверей, широко распахивая их перед нами, словно мы были иностранными сановниками или Пэрис Хилтон во время шопинга.
Первый день нашего путешествия, 9 часов утра. Шофер ждет нас снаружи. Это менее экстравагантно, чем может показаться на первый взгляд. Автомобиль – 1965 года выпуска с одним работающим дворником на лобовом стекле. Но, похоже, Равата это мало смущает. Самое большее, что мне удалось вытянуть из доктора по поводу старенького автомобиля Ambassador, свелось к его замечанию: «Эти авто начинают выходить из моды». Но он выбрал именно данную машину не случайно: ему очень нравился водитель. «Он исполнителен, – заметил Рават, когда мы отъезжали. – В общем, мне нравятся люди, которые могут быть такими».
«Боже мой», – подумала я про себя.
Случай, которым нам предстояло заниматься в этот день, был связан с мальчиком, жившим в деревне Чанднер, что в трех часах езды от Дели. В пути доктор Рават постарался снабдить меня различными подробностями, но мне было трудно уделять этим сведениям должное внимание. Сразу за Дели мы влились в общий поток движения. Привычной разметки не было, только два встречных потока – хаотичных и беспорядочных. Складывалось ощущение, что всех сначала как будто собрали, словно кости в стаканчике для игры Yahtzee, а затем безо всякой системы вывалили на асфальт. Через каждые несколько футов появлялись коровы – казалось, их соединяли друг с другом в «Фотошопе»: они неспешно шествовали по средней линии кадра или лежали у нижней его кромки и все были неправдоподобно сонными. Мы погрузились в калейдоскопическую толчею. В центре этого водоворота на бетонном возвышении стоял полицейский и помахивал рукой. Не берусь сказать, регулировал ли он дорожное движение или просто развлекал самого себя ради удовольствия.
Я громко поинтересовалась, куда следуют все эти люди. «Каждый – туда, куда ему нужно», – был ответ. Очень в духе доктора Равата. Оба диплома о высшем образовании, а также ученая степень получены им в области философии. И последняя остается его страстью – наравне с духовной музыкой и поэзией Индии. Возможно, он – самый большой мечтатель из всех ученых. Накануне вечером, когда мы ехали в шумном, душном и грязном такси, он склонился ко мне и спросил: «Вы не будете против, если я прочту вам одну из своих поэм?»
Доктор Рават рассказал, что случай, который мы должны исследовать, абсолютно типичен. Ребенок по имени Айшвару в трехлетнем возрасте принялся говорить о людях, которых знал по опыту прежних воплощений. Девяносто пять процентов детей, которыми занимался Стивенсон, начинали рассказывать о прожитых в прошлом жизнях в возрасте от двух до четырех лет, но к пяти годам обычно забывали об этом.
«Типично также, если ПЛ внезапно погибает жестокой смертью».
«Простите, что вы сказали?»
«ПЛ – прежняя личность. Исчезнувшая личность, которая, как считается, должна пережить новое воплощение. Мы говорим ПЛ просто для сокращения. Но, возможно, они так не говорят».
Айшвару, как полагали члены его семьи, реинкарнировал из фабричного рабочего Вирпала, жившего через несколько деревень от их дома и погибшего от удара тока незадолго до рождения мальчика. Доктор Рават открыл портфель и вынул конверт с фотографиями, сделанными в прошлом месяце, когда он начал расследовать эту историю. «Вот Айшвару на вечеринке по случаю дня рождения своего «сына». Здесь ему четыре года. А «сыну» только что исполнилось десять». Но в данном случае причиной мучившей меня неясности был не возраст: к эластичной ленте на праздничном шутовском колпаке «сына» оказалась приделана длинная белая борода. Утром, перебирая папку с перепиской доктора Равата, я наткнулась на письмо, включавшее и такие строки: «Я так рада, что вы выдали замуж Вашу дочь». По вполне понятным причинам, хотя и не имея полной уверенности, полагаю, что имелось в виду именно это «выдать замуж».
«Смотрите, вот этот паренек рядом с Рани». Рани – 26– летняя вдова погибшего фабричного рабочего. На фотографии Айшвару нежно смотрит на свою предполагаемую жену из прежней жизни. Если провести в Индии слишком много времени в обществе исследователей реинкарнации, то можно сказать: паренек на фотографии глядит на стоящую рядом женщину даже со страстью, исполненной вожделения. Это наблюдение поразило меня как одна из самых невозможных, химерических вещей, которые приходилось видеть в жизни. Тут я выглянула в окно автомашины и заметила, что по Делийскому шоссе тяжело бредет слон.
Когда я жила в Калифорнии, мы полагали, что предполагаемый объект реинкарнации должен быть отпрыском королевской крови или кем-то из аристократов. Поэтому новое воплощение души рабочего было для меня чем-то новеньким. Но доктор Рават заметил, что для местных краев такая ситуация типична: «Простые люди вспоминают жизни простых людей». Хотя, разумеется, встречаются и исключения. В конце концов, ему встречались шесть ложных воплощений Неру и восемь – Ганди.[5]