— Да, она возвращалась сюда, но не любовь к ребенку побуждала ее к этому. — Констанция вытерла руки о передник. — То, что происходит между сеньором и сеньорой, никогда, наверное, не закончится.
Наступило молчание. Экономка поглядела на Викторию через плечо и усмехнулась.
— Вы так любите Сьюзи. Вы много времени проводите с ней в последние дни.
Виктория улыбнулась.
— Я… я люблю детей. А Сюзанна — просто чудо.
— Да, это так. И вы нравитесь ей, сеньорита. Она прямо расцветает от вашей ласки.
— Мне приятно, если так.
— Я-то знаю. — Экономка улыбнулась лукаво. — Не одна Сюзанна расцветает, ведь так?
Виктория удивленно подняла глаза.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что сеньор Кемпбелл тоже очень счастлив. — Констанция взяла нож с подставки и принялась точить его на бруске. — Я давно не видела его таким.
Виктория невольно покраснела от удовольствия, услышав это.
— В самом деле?
Экономка кивнула.
— Он улыбается, стал чаще смеяться, а теперь рано возвращается домой каждый вечер.
— Ну, я думаю, что он… он просто вежлив и обходителен.
Констанция усмехнулась.
— Вы так думаете? Нет, он не тот человек, который слишком заботится о том, чтобы быть вежливым, сеньорита. Если бы сам губернатор явился сюда, а сеньору Кемпбеллу не захотелось его видеть, он бы даже и не вышел к нему.
Виктория мягко улыбнулась.
— Да, пожалуй, вы правы.
— Конечно, права. Видеть его каждый день сидящим напротив вас за обеденным столом, видеть, как он разговаривает и смеется, вместо того чтобы есть в одиночестве, уткнувшись носом в газету… — Женщина вздохнула. — Я что-то не видела этого раньше.
Виктория облизнула пересохшие губы.
— Со времени… со времени его развода, вы хотите сказать?
— И даже до этого. Его жена не любила проводить вечера дома. — Констанция поставила кастрюлю на плиту. — Она его не заслуживала, это уж точно.
— Почему она ушла от него?
Экономка нахмурилась.
— Из-за другого мужчины.
Виктория непонимающе уставилась на нее.
— Она ушла от Рорка к другому? Но как она могла? Как можно желать кого-то другого… — Она замолкла, щеки ее покраснели, и она тут же быстро вскочила на ноги. — Я… я думаю прогуляться перед ужином. Если сеньор вернется рано и захочет…
Она обернулась: Рорк улыбался ей, стоя в дверях.
— Рорк. — Виктория с трудом перевела дух. — Я не слышала, как вы вошли. И долго вы здесь стоите?
— Только пару секунд. — Он снова улыбнулся. — Я сожалею, что нарушил вашу идиллию. Надеюсь, Констанция не позволила вам перетрудиться?
— Нет-нет. Она не позволяет мне даже пошевелить пальцем.
О Боже! Голос не слушался ее! Виктория никак не могла справиться с собой. Слышал ли он этот ее глупый вопрос? Дай Бог, чтобы нет, но почему же тогда он смотрит на нее с этой легкой усмешечкой? Что же такое она, черт побери, говорит! Это все из-за сотрясения. У нее все еще временами побаливает голова…
— …слегка опухшие.
Виктория вздрогнула.
— Что?
— Я сказал, что вы пока не должны садиться за руль автомобиля. Вы все еще страдаете от последствий сотрясения. — Он нахмурился, когда она приблизилась к нему. — У вас веки все еще слегка опухшие.
— Да, немного. Доктор Мендоса говорит…
— Поверните голову к свету. — Рорк обхватил руками ее лицо и приподнял его. Его руки были такими прохладными, а ее щеки — непривычно разгоряченными. Виктория передернула плечами. Рорк еще больше нахмурился. — В чем дело?
— Ни в чем, — быстро сказала она.
— Вам больно?
Он легко погладил ее по щеке, а Виктория приложила все силы, чтобы не вздрогнуть.
— Нет, — сказала она торопливо. — Я только… я только… — Она беспомощно взглянула на него. — Дело в том… дело в том, что это солнце. Оно мне светит в глаза.
Рорк улыбнулся, отпуская ее.
— Наверное, оно хочет сказать вам что-то.
Его улыбка была такой заразительной. Она почувствовала, как в ответ ее собственные губы растягиваются в улыбке.
— Правда?
Он кивнул.
— Да, — сказал он, взяв ее за руку. — Констанция! Сколько времени осталось до обеда?
— Двадцать минут, не больше.
Рорк усмехнулся.
— Ага, — сказал он. — Будем считать, что час.
Экономка всплеснула руками.
— Всего двадцать минут, сеньор!
— Констанция! Как я могу показать сеньорите Гамильтон самый прекрасный на свете закат за такое короткое время?
Виктория взглянула на него с изумлением.
— Час? Чтобы наблюдать закат солнца?
Рорк разочарованно покачал головой.
— Вы видите, Констанция, как мало эта женщина знает о солнечном закате? — Он повернулся к экономке. — Так что вы говорите об обеде?
Констанция вздохнула и развела руками.
— Ну хорошо, час. — Она бросила отчаянный взгляд на кипящие на плите кастрюли. — Но только знайте, если что случится с моим бедным омаром, это будет на вашей совести.
Уже с самого начала Виктории стало ясно, почему наблюдения за закатом на острове Пантеры должны занять столько времени. Рорк выстроил все это словно какой-то торжественный древний обряд. Хотя, в общем-то, нетрудно было заметить, что многие элементы этого обряда были сымпровизированы прямо на ходу.
Сначала они зашли в библиотеку, где Рорк с явным облегчением снял пиджак и галстук и повесил их на спинку стула.
— Порядок, — сказал он, открывая секретер из красного дерева, в котором был устроен бар. — Нам нужно подкрепить силы для нашего путешествия.
Виктория засмеялась.
— О чем вы говорите? Что за путешествие?
— Что вы предпочитаете? — спросил он, игнорируя ее вопросы. — «Ром-коллинз» или «Пинья коллада»? Итак, Тория?
Ему явно понравилось это усеченное имя, которое с детской непосредственностью дала Виктории его дочь.
— Я никогда не пробовала этой, как ее, «пиньи»…
— «Коллады»? — Он улыбнулся, вынимая графинчик с ромом и открывая маленький холодильник, вделанный в основание секретера. — Ананасовый сок, лед — все это для особого кемпбелловского магического действа.
Она наблюдала, смеясь, как он вливает напитки в блендер и смешивает их, сбивая пену.
— Ну, вот и все, — сказал он, разливая коктейль в высокие бокалы. — За удачное путешествие! Вы готовы, мисс Гамильтон?
— Полагаю, что да. Но куда мы собираемся? Рорк таинственно улыбнулся, передавая ей бокал с охлажденным напитком.
— На поиск, — сказал он и легко чокнулся с ней. — Мы будем искать сегодня совершенный закат. И кто знает, возможно, мы и найдем его.
Держась за руки и смеясь, они сошли вниз на террасу и спустились в сад. Гигантское пальмовое дерево росло в середине сада. Когда они приблизились к нему, на его огромных белых соцветиях горели розовые отблески заката.
— Первая остановка на маршруте Кемпбелла, — сказал Рорк, кивая на возвышающееся дерево. — Что вы обо всем этом думаете?
Виктория подняла глаза.
— Я думаю, это прекрасно, — тихо сказала она. Их глаза встретились. Рорк мягко улыбнулся и погладил ее по руке.
— Пошли, — сказал он. — Нам нужно сделать еще две остановки.
Виктория засмеялась.
— Еще две?
— Да, и если мы опоздаем, представление состоится без нас. Поднимите свой бокал к этой величественной пальме. Вот так. Сделайте глоток напитка. Хорошо. — Его пальцы сплелись с ее пальцами. — О'кей. Следующая остановка — гора Пантеры.
В действительности это была не гора, а скорее отлогий холм, который возвышался в центре острова Пантеры. К вершине его вела узкая тропинка, заросшая травой. К тому времени, когда они достигли того, что Рорк в шутку называл вершиной, солнце спустилось уже низко над морем, окрашивая в ярко-красные и золотистые цвета высокие пышные облака, которые проплывали над островом.
— О, Рорк! — выдохнула Виктория. — Какая красота!
Его рука обвилась вокруг ее плеч.
— Да, я мог бы жить здесь тысячу лет и никогда бы не устал любоваться этим видом. — Он обвел свободной рукой свои владения. — Осенью, если вам посчастливится, вы можете увидеть ураганы, бушующие на Карибах. Они похожи на черных демонов, летающих над водой.
— Я никогда не видела ничего подобного, — медленно проговорила Виктория. — Мне кажется, я могла бы смотреть на это вечно.
Рорк кивнул.
— Здесь есть только один вид еще лучше этого, — Он потянул ее за собой. — Пошли.
Несколько минут спустя они стояли босиком на теплом песке на берегу. И Виктория поняла, что он прав. Картина, которая открылась перед ними — солнце, лежащее на едва колышущейся глади моря, — была потрясающей.
— Здесь всегда такие великолепные закаты? — прошептала она.
Рорк улыбнулся и поднял свой бокал к небу в шутливом приветствии.
— Нет, не всегда. Иногда они бывают еще великолепнее.
Виктория улыбнулась в ответ.
— Теперь я понимаю, почему вы купили остров Пантеры.
— Из-за закатов? — Он негромко рассмеялся. — В действительности тут было две причины.
— Какая же вторая?
Он слегка сжал ее плечо.
— Рассветы. Виктория улыбнулась.
— Почему я не чувствую, когда вы шутите, а когда говорите серьезно?
Рорк взял ее пустой бокал и поставил вместе со своим на песок. Они медленно пошли вдоль берега, босиком по теплому прибою.
— По правде говоря, причины, по которым я купил этот остров, носили коммерческий характер, — сказал он. — Я видел в этой части света много островов, раскупленных и загубленных при этом. Все, что хотел я, — это развить здесь туристический бизнес, не нанося при этом вреда окружающей среде и сохраняя красоту природы в первозданном виде.
— Задача почти нереальная.
— И тем не менее я думаю над ней. Недавно я поручил одному парню сделать для меня аэрофотосъемку значительной части «Исла де ла Пантера».
Виктория вскинула брови, и он кивнул.
— Это если по-испански.
— Я поняла.
— Кто бы мог подумать!
Она засмеялась и покачала головой.
— Я спросила у Констанции, что это значит. Она сказала, что «пантера» переводится не как «пантера», а как какой-то таинственный «ягуар».
— Очень таинственный. — Он снова улыбнулся. — Учитывая, что ни ягуаров, ни пантер на этих островах нет и никогда не было.
— Почему же тогда такое название?
Рорк обхватил рукой ее плечи.
— Никто точно не знает, но, возможно, это связано с местными поверьями, с колдовством.
— Колдовством? Вы шутите?
— Клянусь вам! Многие жители Карибов отправляют языческие обряды — включая и тех, кто живет на этом острове. У них есть что-то вроде легенды о необычном создании — получеловеке-полуягуаре, — которое бродит по тем холмам. — Рорк указал на низкие холмы, погруженные во мрак, в глубине острова. — Оно живет здесь, одно, говорит легенда, потому что больше нигде не может найти покоя.
Виктория посмотрела на его нахмуренное лицо. Черты лица его казались еще более резкими в предзакатной полутьме.
— Как грустно, — сказала она.
Рорк кивнул.
— Да. Я знал это. Но я прилетел взглянуть на остров — и решил, что должен купить его.
— И так просто купили?
— Не так просто. Правительство не хотело продавать его мне — они уже планировали устроить здесь казино и гостиницы. Были там и другие, которые считали, что, став моей собственностью, остров придет в запустение.
— Но они оказались не правы. Он тихо рассмеялся.
— Кто знает, что правильно и что неправильно в этой жизни, Виктория? Я думаю, остров этот бесценен. — Его улыбка медленно угасла. — Но кое-кто был с этим не согласен и считал, что жить здесь, в такой глуши, вдали от всего…
Он замолчал, как раз тогда, когда солнце опустилось за горизонт. Виктория заметила горькую усмешку на его крепко сжатых губах и поняла, что он говорил о жене.
— Рорк… — Она глубоко вздохнула. — Когда вы купили этот остров, вы знали, что ваша жена думает по этому поводу?
Рорк остановился так неожиданно резко, что Виктория едва не налетела на него.
— К чему этот вопрос?
Резкость его тона поразила ее. Теперь, когда солнце почти скрылось, она не могла ясно видеть его лицо, но знала, как оно должно выглядеть: холодное, неприступное, суровое.
— Я только… Я спросила… Просто Констанция говорила…
Она осеклась, ругая себя за то, что вообще заговорила об этом.
— Констанция превратилась в старую сплетницу. Что она рассказала вам?
— Ничего. Только то, что ваша жена не любила этот остров.
Рорк невесело рассмеялся.
— Мягко сказано — она презирала его.
— И поэтому вы и она… поэтому вы развелись?
— Да, поэтому. Мы были женаты чуть больше двух лет. — Он резко выдохнул, потом сказал холодным тоном: — Есть что-нибудь еще, что вам хотелось бы знать?
— Извините, — быстро проговорила Виктория. — Я… я не собиралась совать нос в чужие дела…
Рорк пожал плечами.
— У меня нет желания говорить об Александре, — хмуро сказал он. — Я ясно выразился?
Виктория кивнула.
— Да, — тихо сказала она.
О да, подумала она, когда они шли назад к саду, он выразился очень ясно. Констанция была права: те нити, что связывали Рорка и его жену, еще не оборвались. Александра. Красивое, гордое имя. Была ли эта женщина такой же красивой и гордой?.. А он все еще скучает по ней. Да, наверняка. Вот почему он не может говорить о ней, вот почему…
— Тория? — Рука Рорка обняла ее за талию. — Что с вами?
— Ничего. Просто… я немного замерзла, вот и все.
— Наверное, я завел вас слишком далеко. Хотите, я вернусь и возьму джип?
— Нет, — быстро сказала она. — Нет, я в порядке. Я только… Я все думаю об этом таинственном ягуаре. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Расскажите мне побольше о местных обычаях. Островитяне все еще занимаются колдовством?
— Да. Тут есть плато на западном берегу, выходящее к морю, несколько раз я видел там зарево костров. Они приглашали меня посмотреть на их обряды.
— А вы ходили?
— Нет еще. — Он улыбнулся. — Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?
Она подняла голову и взглянула на него.
— Я не знаю, — нерешительно сказала она. — Впрочем — да. Я думаю, это было бы чудесно.
— Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?
Восторженная улыбка расцвела на ее лице.
— Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, — ее лицо вдруг вытянулось, — спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.
Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.
— Послезавтра, — пробормотал он. — И правда. Я почти забыл об этом.
Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.
Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…
— Констанция говорит, что вы учите испанский.
— Да, — ответила она. — Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.
В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.
— А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? — спросил он. — Приезжей?
Виктория покачала головой.
— Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.
Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.
— Значит, вы не считаете, что остров Пантеры — тюрьма?
— Тюрьма? Нет. Почему вам так… — Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. — Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, — медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. — Я была сердита в тот день и подумала…
— Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.
— Рорк…
— Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг — я еще ходил с ним вместе в школу — написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…
— И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.
— Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?
Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.
Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.
— Тория, вам здесь действительно нравится?
Она кивнула.
— Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.
Он улыбнулся.
— Я заметил, что вам удалось неплохо поладить с Констанцией. А это не такая уж простая задача.
Виктория рассмеялась.
— Она не настолько сердитая, как ей кажется. С ней вполне можно поладить.
— Эмилия говорит, что вы подружились и с Сюзанной.
— Это вообще не потребовало никаких усилий. Она чудесная девчушка.
Рорк кивнул.
— Я рад этому. — Его взгляд скользнул по ее лицу. — Вы любите детей, Виктория?
Она почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось.
— Да, конечно, — тихо сказала она. Ночной ветерок, напоенный ароматом жасмина, разбросал шелковистые пряди ее волос по щекам. Рорк протянул руку и отвел их назад, легко коснувшись пальцами виска.
— Почему никто не ждет вашего возвращения там… Как называется это место?
— Бродвелл. А… — У нее перехватило дыхание, когда он взял в руки ее лицо и провел большими пальцами по щекам. — А откуда вы знаете об этом?
Он ласково, снисходительно рассмеялся.
— Вы сами сказали, помните? Во всяком случае, если бы там у вас кто-нибудь был, вы бы не явились сюда искать работу.
Сначала она не поняла, что он имел в виду.
— О чем вы говорите?
Рорк отстранился немного и взглянул на нее.
— Вы же сказали, что ищете работу. В тот день, когда пришли ко мне в офис.
— А-а… — Она выдавила слабый смешок. — Действительно… Но это была спонтанно пришедшая мысль. Я… я приехала сюда на несколько дней. Но только взглянула на это солнце, на это море, как подумала: зачем мне возвращаться в иллинойсскую зиму?
Она подождала, сдерживая дыхание, пока он не кивнул в ответ.
— Мда, мои впечатления о северных зимах еще живы, вполне могу вас понять. — Он улыбнулся. — Вы сказали мне правду о себе?
Ее сердце перевернулось.
— Правду?..
— Да. Вы действительно работаете официанткой?
Виктория гордо вздернула подбородок. Да-да, вот и Крейг говорил то же самое, с тем же выражением лица.
— Да, — ледяным тоном ответила она. — В этом есть что-то неприличное, постыдное — быть официанткой?
— Нет, конечно. — Он примирительно улыбнулся. — Я только подумал, что прислуживать в ресторане — работа очень тяжелая.
— Ну и что? — немного резковато возразила она.
— Ничего. — Его улыбка сделалась еще добродушнее и шире. — На первом курсе университета я сам одно лето работал официантом.
Виктория удивленно подняла брови.
— Трудно поверить.
Рорк весело расхохотался.
— Две яичницы с беконом!.. — выкрикнул он, точно запыхавшийся официант. — Бифштекс и пару пива!.. Обслужи завсегдатая и того датчанина в углу. Давай, пошевеливайся!
Она невольно засмеялась, ощутив, как возникшая было отчужденность исчезла.
— Ого! Вы и в самом деле работали официантом, — сказала она шутливо. — Только не рассказывайте мне, что вы из семьи бедняков.
Он едва заметно усмехнулся.
— Я не из бедняков, но что такое бедность, узнал на собственной шкуре в молодости, благодаря своему отцу, который не слушал дельных советов, что давали ему люди. Но это совсем другая история. И хватит об этом. — Он мягко обнял ее. — Вам нравится остров Пантеры?
— Да, — сказала она несколько озадаченно. — Конечно, нравится. Я ведь уже говорила.
— А вы не будете жалеть, если бросите свою прежнюю карьеру? — Он сказал это с таким добрым юмором, что она не могла не засмеяться.
— Пожалуй, что нет.
— И вы не считаете больше, что я невежа и грубый мужлан?
— Конечно, нет. — Сердце ее заколотилось. — И это я вам уже говорила.
— А как насчет вашей семьи?
— У меня ее просто нет, — сказала она. Ее голос дрогнул, и она судорожно глотнула воздух. — Совсем нет.
Выражение его лица внезапно стало серьезным.
— Ну, тогда…
Его улыбка медленно угасла. Он смотрел на нее с какой-то напряженной нерешительностью, и неожиданно для себя Виктория вдруг похолодела.
— Что — тогда?.. — спросила она осторожно.
— Я хочу задать вам один вопрос, Виктория. И я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем дать мне ответ.
Сердце бешено колотилось в груди, и Виктория отчего-то запаниковала. Что такое он хотел узнать у нее, глядя с таким странным выражением лица? А вдруг… А вдруг по какому-то ужасному стечению обстоятельств он выяснил, что она лгала и воровским образом пробралась в его жизнь, что она… она отдала своего ребенка?..
— Что же вы хотите узнать?
Рорк снова кашлянул, прочистив горло.
— Вы бы согласились остаться здесь, на острове Пантеры?
Чтобы осмыслить его слова, потребовалось время.
— Что?
— Я имел в виду, не согласились бы вы стать воспитательницей Сюзанны? — И поскольку она все еще не отвечала, он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Я бы очень хотел, чтобы вы здесь остались, Виктория. Я прошу вас об этом.
Глава СЕДЬМАЯ
Наступило молчание. Экономка поглядела на Викторию через плечо и усмехнулась.
— Вы так любите Сьюзи. Вы много времени проводите с ней в последние дни.
Виктория улыбнулась.
— Я… я люблю детей. А Сюзанна — просто чудо.
— Да, это так. И вы нравитесь ей, сеньорита. Она прямо расцветает от вашей ласки.
— Мне приятно, если так.
— Я-то знаю. — Экономка улыбнулась лукаво. — Не одна Сюзанна расцветает, ведь так?
Виктория удивленно подняла глаза.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что сеньор Кемпбелл тоже очень счастлив. — Констанция взяла нож с подставки и принялась точить его на бруске. — Я давно не видела его таким.
Виктория невольно покраснела от удовольствия, услышав это.
— В самом деле?
Экономка кивнула.
— Он улыбается, стал чаще смеяться, а теперь рано возвращается домой каждый вечер.
— Ну, я думаю, что он… он просто вежлив и обходителен.
Констанция усмехнулась.
— Вы так думаете? Нет, он не тот человек, который слишком заботится о том, чтобы быть вежливым, сеньорита. Если бы сам губернатор явился сюда, а сеньору Кемпбеллу не захотелось его видеть, он бы даже и не вышел к нему.
Виктория мягко улыбнулась.
— Да, пожалуй, вы правы.
— Конечно, права. Видеть его каждый день сидящим напротив вас за обеденным столом, видеть, как он разговаривает и смеется, вместо того чтобы есть в одиночестве, уткнувшись носом в газету… — Женщина вздохнула. — Я что-то не видела этого раньше.
Виктория облизнула пересохшие губы.
— Со времени… со времени его развода, вы хотите сказать?
— И даже до этого. Его жена не любила проводить вечера дома. — Констанция поставила кастрюлю на плиту. — Она его не заслуживала, это уж точно.
— Почему она ушла от него?
Экономка нахмурилась.
— Из-за другого мужчины.
Виктория непонимающе уставилась на нее.
— Она ушла от Рорка к другому? Но как она могла? Как можно желать кого-то другого… — Она замолкла, щеки ее покраснели, и она тут же быстро вскочила на ноги. — Я… я думаю прогуляться перед ужином. Если сеньор вернется рано и захочет…
Она обернулась: Рорк улыбался ей, стоя в дверях.
— Рорк. — Виктория с трудом перевела дух. — Я не слышала, как вы вошли. И долго вы здесь стоите?
— Только пару секунд. — Он снова улыбнулся. — Я сожалею, что нарушил вашу идиллию. Надеюсь, Констанция не позволила вам перетрудиться?
— Нет-нет. Она не позволяет мне даже пошевелить пальцем.
О Боже! Голос не слушался ее! Виктория никак не могла справиться с собой. Слышал ли он этот ее глупый вопрос? Дай Бог, чтобы нет, но почему же тогда он смотрит на нее с этой легкой усмешечкой? Что же такое она, черт побери, говорит! Это все из-за сотрясения. У нее все еще временами побаливает голова…
— …слегка опухшие.
Виктория вздрогнула.
— Что?
— Я сказал, что вы пока не должны садиться за руль автомобиля. Вы все еще страдаете от последствий сотрясения. — Он нахмурился, когда она приблизилась к нему. — У вас веки все еще слегка опухшие.
— Да, немного. Доктор Мендоса говорит…
— Поверните голову к свету. — Рорк обхватил руками ее лицо и приподнял его. Его руки были такими прохладными, а ее щеки — непривычно разгоряченными. Виктория передернула плечами. Рорк еще больше нахмурился. — В чем дело?
— Ни в чем, — быстро сказала она.
— Вам больно?
Он легко погладил ее по щеке, а Виктория приложила все силы, чтобы не вздрогнуть.
— Нет, — сказала она торопливо. — Я только… я только… — Она беспомощно взглянула на него. — Дело в том… дело в том, что это солнце. Оно мне светит в глаза.
Рорк улыбнулся, отпуская ее.
— Наверное, оно хочет сказать вам что-то.
Его улыбка была такой заразительной. Она почувствовала, как в ответ ее собственные губы растягиваются в улыбке.
— Правда?
Он кивнул.
— Да, — сказал он, взяв ее за руку. — Констанция! Сколько времени осталось до обеда?
— Двадцать минут, не больше.
Рорк усмехнулся.
— Ага, — сказал он. — Будем считать, что час.
Экономка всплеснула руками.
— Всего двадцать минут, сеньор!
— Констанция! Как я могу показать сеньорите Гамильтон самый прекрасный на свете закат за такое короткое время?
Виктория взглянула на него с изумлением.
— Час? Чтобы наблюдать закат солнца?
Рорк разочарованно покачал головой.
— Вы видите, Констанция, как мало эта женщина знает о солнечном закате? — Он повернулся к экономке. — Так что вы говорите об обеде?
Констанция вздохнула и развела руками.
— Ну хорошо, час. — Она бросила отчаянный взгляд на кипящие на плите кастрюли. — Но только знайте, если что случится с моим бедным омаром, это будет на вашей совести.
Уже с самого начала Виктории стало ясно, почему наблюдения за закатом на острове Пантеры должны занять столько времени. Рорк выстроил все это словно какой-то торжественный древний обряд. Хотя, в общем-то, нетрудно было заметить, что многие элементы этого обряда были сымпровизированы прямо на ходу.
Сначала они зашли в библиотеку, где Рорк с явным облегчением снял пиджак и галстук и повесил их на спинку стула.
— Порядок, — сказал он, открывая секретер из красного дерева, в котором был устроен бар. — Нам нужно подкрепить силы для нашего путешествия.
Виктория засмеялась.
— О чем вы говорите? Что за путешествие?
— Что вы предпочитаете? — спросил он, игнорируя ее вопросы. — «Ром-коллинз» или «Пинья коллада»? Итак, Тория?
Ему явно понравилось это усеченное имя, которое с детской непосредственностью дала Виктории его дочь.
— Я никогда не пробовала этой, как ее, «пиньи»…
— «Коллады»? — Он улыбнулся, вынимая графинчик с ромом и открывая маленький холодильник, вделанный в основание секретера. — Ананасовый сок, лед — все это для особого кемпбелловского магического действа.
Она наблюдала, смеясь, как он вливает напитки в блендер и смешивает их, сбивая пену.
— Ну, вот и все, — сказал он, разливая коктейль в высокие бокалы. — За удачное путешествие! Вы готовы, мисс Гамильтон?
— Полагаю, что да. Но куда мы собираемся? Рорк таинственно улыбнулся, передавая ей бокал с охлажденным напитком.
— На поиск, — сказал он и легко чокнулся с ней. — Мы будем искать сегодня совершенный закат. И кто знает, возможно, мы и найдем его.
Держась за руки и смеясь, они сошли вниз на террасу и спустились в сад. Гигантское пальмовое дерево росло в середине сада. Когда они приблизились к нему, на его огромных белых соцветиях горели розовые отблески заката.
— Первая остановка на маршруте Кемпбелла, — сказал Рорк, кивая на возвышающееся дерево. — Что вы обо всем этом думаете?
Виктория подняла глаза.
— Я думаю, это прекрасно, — тихо сказала она. Их глаза встретились. Рорк мягко улыбнулся и погладил ее по руке.
— Пошли, — сказал он. — Нам нужно сделать еще две остановки.
Виктория засмеялась.
— Еще две?
— Да, и если мы опоздаем, представление состоится без нас. Поднимите свой бокал к этой величественной пальме. Вот так. Сделайте глоток напитка. Хорошо. — Его пальцы сплелись с ее пальцами. — О'кей. Следующая остановка — гора Пантеры.
В действительности это была не гора, а скорее отлогий холм, который возвышался в центре острова Пантеры. К вершине его вела узкая тропинка, заросшая травой. К тому времени, когда они достигли того, что Рорк в шутку называл вершиной, солнце спустилось уже низко над морем, окрашивая в ярко-красные и золотистые цвета высокие пышные облака, которые проплывали над островом.
— О, Рорк! — выдохнула Виктория. — Какая красота!
Его рука обвилась вокруг ее плеч.
— Да, я мог бы жить здесь тысячу лет и никогда бы не устал любоваться этим видом. — Он обвел свободной рукой свои владения. — Осенью, если вам посчастливится, вы можете увидеть ураганы, бушующие на Карибах. Они похожи на черных демонов, летающих над водой.
— Я никогда не видела ничего подобного, — медленно проговорила Виктория. — Мне кажется, я могла бы смотреть на это вечно.
Рорк кивнул.
— Здесь есть только один вид еще лучше этого, — Он потянул ее за собой. — Пошли.
Несколько минут спустя они стояли босиком на теплом песке на берегу. И Виктория поняла, что он прав. Картина, которая открылась перед ними — солнце, лежащее на едва колышущейся глади моря, — была потрясающей.
— Здесь всегда такие великолепные закаты? — прошептала она.
Рорк улыбнулся и поднял свой бокал к небу в шутливом приветствии.
— Нет, не всегда. Иногда они бывают еще великолепнее.
Виктория улыбнулась в ответ.
— Теперь я понимаю, почему вы купили остров Пантеры.
— Из-за закатов? — Он негромко рассмеялся. — В действительности тут было две причины.
— Какая же вторая?
Он слегка сжал ее плечо.
— Рассветы. Виктория улыбнулась.
— Почему я не чувствую, когда вы шутите, а когда говорите серьезно?
Рорк взял ее пустой бокал и поставил вместе со своим на песок. Они медленно пошли вдоль берега, босиком по теплому прибою.
— По правде говоря, причины, по которым я купил этот остров, носили коммерческий характер, — сказал он. — Я видел в этой части света много островов, раскупленных и загубленных при этом. Все, что хотел я, — это развить здесь туристический бизнес, не нанося при этом вреда окружающей среде и сохраняя красоту природы в первозданном виде.
— Задача почти нереальная.
— И тем не менее я думаю над ней. Недавно я поручил одному парню сделать для меня аэрофотосъемку значительной части «Исла де ла Пантера».
Виктория вскинула брови, и он кивнул.
— Это если по-испански.
— Я поняла.
— Кто бы мог подумать!
Она засмеялась и покачала головой.
— Я спросила у Констанции, что это значит. Она сказала, что «пантера» переводится не как «пантера», а как какой-то таинственный «ягуар».
— Очень таинственный. — Он снова улыбнулся. — Учитывая, что ни ягуаров, ни пантер на этих островах нет и никогда не было.
— Почему же тогда такое название?
Рорк обхватил рукой ее плечи.
— Никто точно не знает, но, возможно, это связано с местными поверьями, с колдовством.
— Колдовством? Вы шутите?
— Клянусь вам! Многие жители Карибов отправляют языческие обряды — включая и тех, кто живет на этом острове. У них есть что-то вроде легенды о необычном создании — получеловеке-полуягуаре, — которое бродит по тем холмам. — Рорк указал на низкие холмы, погруженные во мрак, в глубине острова. — Оно живет здесь, одно, говорит легенда, потому что больше нигде не может найти покоя.
Виктория посмотрела на его нахмуренное лицо. Черты лица его казались еще более резкими в предзакатной полутьме.
— Как грустно, — сказала она.
Рорк кивнул.
— Да. Я знал это. Но я прилетел взглянуть на остров — и решил, что должен купить его.
— И так просто купили?
— Не так просто. Правительство не хотело продавать его мне — они уже планировали устроить здесь казино и гостиницы. Были там и другие, которые считали, что, став моей собственностью, остров придет в запустение.
— Но они оказались не правы. Он тихо рассмеялся.
— Кто знает, что правильно и что неправильно в этой жизни, Виктория? Я думаю, остров этот бесценен. — Его улыбка медленно угасла. — Но кое-кто был с этим не согласен и считал, что жить здесь, в такой глуши, вдали от всего…
Он замолчал, как раз тогда, когда солнце опустилось за горизонт. Виктория заметила горькую усмешку на его крепко сжатых губах и поняла, что он говорил о жене.
— Рорк… — Она глубоко вздохнула. — Когда вы купили этот остров, вы знали, что ваша жена думает по этому поводу?
Рорк остановился так неожиданно резко, что Виктория едва не налетела на него.
— К чему этот вопрос?
Резкость его тона поразила ее. Теперь, когда солнце почти скрылось, она не могла ясно видеть его лицо, но знала, как оно должно выглядеть: холодное, неприступное, суровое.
— Я только… Я спросила… Просто Констанция говорила…
Она осеклась, ругая себя за то, что вообще заговорила об этом.
— Констанция превратилась в старую сплетницу. Что она рассказала вам?
— Ничего. Только то, что ваша жена не любила этот остров.
Рорк невесело рассмеялся.
— Мягко сказано — она презирала его.
— И поэтому вы и она… поэтому вы развелись?
— Да, поэтому. Мы были женаты чуть больше двух лет. — Он резко выдохнул, потом сказал холодным тоном: — Есть что-нибудь еще, что вам хотелось бы знать?
— Извините, — быстро проговорила Виктория. — Я… я не собиралась совать нос в чужие дела…
Рорк пожал плечами.
— У меня нет желания говорить об Александре, — хмуро сказал он. — Я ясно выразился?
Виктория кивнула.
— Да, — тихо сказала она.
О да, подумала она, когда они шли назад к саду, он выразился очень ясно. Констанция была права: те нити, что связывали Рорка и его жену, еще не оборвались. Александра. Красивое, гордое имя. Была ли эта женщина такой же красивой и гордой?.. А он все еще скучает по ней. Да, наверняка. Вот почему он не может говорить о ней, вот почему…
— Тория? — Рука Рорка обняла ее за талию. — Что с вами?
— Ничего. Просто… я немного замерзла, вот и все.
— Наверное, я завел вас слишком далеко. Хотите, я вернусь и возьму джип?
— Нет, — быстро сказала она. — Нет, я в порядке. Я только… Я все думаю об этом таинственном ягуаре. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Расскажите мне побольше о местных обычаях. Островитяне все еще занимаются колдовством?
— Да. Тут есть плато на западном берегу, выходящее к морю, несколько раз я видел там зарево костров. Они приглашали меня посмотреть на их обряды.
— А вы ходили?
— Нет еще. — Он улыбнулся. — Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?
Она подняла голову и взглянула на него.
— Я не знаю, — нерешительно сказала она. — Впрочем — да. Я думаю, это было бы чудесно.
— Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?
Восторженная улыбка расцвела на ее лице.
— Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, — ее лицо вдруг вытянулось, — спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.
Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.
— Послезавтра, — пробормотал он. — И правда. Я почти забыл об этом.
Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.
Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…
— Констанция говорит, что вы учите испанский.
— Да, — ответила она. — Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.
В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.
— А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? — спросил он. — Приезжей?
Виктория покачала головой.
— Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.
Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.
— Значит, вы не считаете, что остров Пантеры — тюрьма?
— Тюрьма? Нет. Почему вам так… — Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. — Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, — медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. — Я была сердита в тот день и подумала…
— Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.
— Рорк…
— Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг — я еще ходил с ним вместе в школу — написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…
— И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.
— Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?
Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.
Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.
— Тория, вам здесь действительно нравится?
Она кивнула.
— Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.
Он улыбнулся.
— Я заметил, что вам удалось неплохо поладить с Констанцией. А это не такая уж простая задача.
Виктория рассмеялась.
— Она не настолько сердитая, как ей кажется. С ней вполне можно поладить.
— Эмилия говорит, что вы подружились и с Сюзанной.
— Это вообще не потребовало никаких усилий. Она чудесная девчушка.
Рорк кивнул.
— Я рад этому. — Его взгляд скользнул по ее лицу. — Вы любите детей, Виктория?
Она почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось.
— Да, конечно, — тихо сказала она. Ночной ветерок, напоенный ароматом жасмина, разбросал шелковистые пряди ее волос по щекам. Рорк протянул руку и отвел их назад, легко коснувшись пальцами виска.
— Почему никто не ждет вашего возвращения там… Как называется это место?
— Бродвелл. А… — У нее перехватило дыхание, когда он взял в руки ее лицо и провел большими пальцами по щекам. — А откуда вы знаете об этом?
Он ласково, снисходительно рассмеялся.
— Вы сами сказали, помните? Во всяком случае, если бы там у вас кто-нибудь был, вы бы не явились сюда искать работу.
Сначала она не поняла, что он имел в виду.
— О чем вы говорите?
Рорк отстранился немного и взглянул на нее.
— Вы же сказали, что ищете работу. В тот день, когда пришли ко мне в офис.
— А-а… — Она выдавила слабый смешок. — Действительно… Но это была спонтанно пришедшая мысль. Я… я приехала сюда на несколько дней. Но только взглянула на это солнце, на это море, как подумала: зачем мне возвращаться в иллинойсскую зиму?
Она подождала, сдерживая дыхание, пока он не кивнул в ответ.
— Мда, мои впечатления о северных зимах еще живы, вполне могу вас понять. — Он улыбнулся. — Вы сказали мне правду о себе?
Ее сердце перевернулось.
— Правду?..
— Да. Вы действительно работаете официанткой?
Виктория гордо вздернула подбородок. Да-да, вот и Крейг говорил то же самое, с тем же выражением лица.
— Да, — ледяным тоном ответила она. — В этом есть что-то неприличное, постыдное — быть официанткой?
— Нет, конечно. — Он примирительно улыбнулся. — Я только подумал, что прислуживать в ресторане — работа очень тяжелая.
— Ну и что? — немного резковато возразила она.
— Ничего. — Его улыбка сделалась еще добродушнее и шире. — На первом курсе университета я сам одно лето работал официантом.
Виктория удивленно подняла брови.
— Трудно поверить.
Рорк весело расхохотался.
— Две яичницы с беконом!.. — выкрикнул он, точно запыхавшийся официант. — Бифштекс и пару пива!.. Обслужи завсегдатая и того датчанина в углу. Давай, пошевеливайся!
Она невольно засмеялась, ощутив, как возникшая было отчужденность исчезла.
— Ого! Вы и в самом деле работали официантом, — сказала она шутливо. — Только не рассказывайте мне, что вы из семьи бедняков.
Он едва заметно усмехнулся.
— Я не из бедняков, но что такое бедность, узнал на собственной шкуре в молодости, благодаря своему отцу, который не слушал дельных советов, что давали ему люди. Но это совсем другая история. И хватит об этом. — Он мягко обнял ее. — Вам нравится остров Пантеры?
— Да, — сказала она несколько озадаченно. — Конечно, нравится. Я ведь уже говорила.
— А вы не будете жалеть, если бросите свою прежнюю карьеру? — Он сказал это с таким добрым юмором, что она не могла не засмеяться.
— Пожалуй, что нет.
— И вы не считаете больше, что я невежа и грубый мужлан?
— Конечно, нет. — Сердце ее заколотилось. — И это я вам уже говорила.
— А как насчет вашей семьи?
— У меня ее просто нет, — сказала она. Ее голос дрогнул, и она судорожно глотнула воздух. — Совсем нет.
Выражение его лица внезапно стало серьезным.
— Ну, тогда…
Его улыбка медленно угасла. Он смотрел на нее с какой-то напряженной нерешительностью, и неожиданно для себя Виктория вдруг похолодела.
— Что — тогда?.. — спросила она осторожно.
— Я хочу задать вам один вопрос, Виктория. И я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем дать мне ответ.
Сердце бешено колотилось в груди, и Виктория отчего-то запаниковала. Что такое он хотел узнать у нее, глядя с таким странным выражением лица? А вдруг… А вдруг по какому-то ужасному стечению обстоятельств он выяснил, что она лгала и воровским образом пробралась в его жизнь, что она… она отдала своего ребенка?..
— Что же вы хотите узнать?
Рорк снова кашлянул, прочистив горло.
— Вы бы согласились остаться здесь, на острове Пантеры?
Чтобы осмыслить его слова, потребовалось время.
— Что?
— Я имел в виду, не согласились бы вы стать воспитательницей Сюзанны? — И поскольку она все еще не отвечала, он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Я бы очень хотел, чтобы вы здесь остались, Виктория. Я прошу вас об этом.
Глава СЕДЬМАЯ
Был уже вечер, но жалюзи в детской были закрыты — солнце еще не садилось. Виктория держала на коленях Сюзанну, склонившись к девочке, и негромко читала ей сказку:
— И посадил принц принцессу на своего коня…
— А потом они жили долго и счастливо, — проговорила малышка сонным голосом.
Виктория улыбнулась, закрывая толстый том сказок и кладя его на ночной столик.
— Да, — сказала она, — так и было: они жили долго и счастливо. — Она отвела назад черные кудри девочки. — Спокойной ночи.
Девочка вздохнула и обхватила ручонками Викторию за шею, когда та хотела встать.
— Где Тедди?
— Тедди здесь, дорогая, — ответила Виктория, подавая ей плюшевого медвежонка. — Ну а теперь я тебя уложу и накрою.
— Накрой и Тедди тоже, — прошептала Сюзанна, залезая под одеяло. Она закрыла глаза, но тут же открыла их снова. — Тория?
— Что, дорогая?
Девочка вздохнула.
— Никогда не уходи, — прошептала она. Потом закрыла глаза и быстро уснула. Виктория еще некоторое время смотрела на нее затуманенным взором. Наклонилась, поцеловала спящую кроху в лоб и выключила лампу на ночном столике. Комната погрузилась во мрак. Только детский ночник у кровати распространял неяркий свет.
Виктория вышла из комнаты Сюзанны и прислонилась к стене. У нее словно комок подкатил к горлу.
«Боже милосердный, — взмолилась она безмолвно, — помоги мне!»
Какой же дурой надо было быть, чтобы принять предложение Рорка! Почему она сразу не поняла этого? Она медленно прошла в свою спальню и закрыла за собой дверь. Все дело в том, что той ночью она попросту не хотела ничего понимать. Рорк предлагал ей остаться — только это имело тогда значение. И она сказала «да», не подумав о последствиях.
Она сразу же вообразила себе бесконечную череду солнечных дней, проводимых вместе с Сюзанной, длинные тихие вечера рядом с Рорком. О чем еще она могла подумать в тот момент?
Виктория подошла к окну и открыла его, впустив теплый вечерний ветерок. Ах уж эти соблазнительные картины, нарисованные ее воображением! Она всячески старалась избегать реальности так долго, как только могла. А ведь в сущности она была совсем не той, за кого себя выдавала. Ведь даже свою настоящую фамилию она скрыла.
Лгунья и обманщица — вот кто она. Виктория невольно поежилась, думая об этом. Молодая женщина задумчиво опустилась на табурет перед туалетным столиком. Она была совсем не той, кем представлял ее себе Рорк. Это-то и мучило ее больше всего. Виктория старалась забыть, не обращать внимания, но тщетно, избавиться от неприятного чувства она никак не могла.
Вчера вечером чувства эти всколыхнулись в ней с особой силой. Они с Рорком сидели в библиотеке, каждый со своей книгой. Из динамиков лилась божественная музыка — фортепьянный концерт Рахманинова. Внезапно Виктория почувствовала на себе пристальный взгляд Рорка.
— Что-то не так? — спросила она, подняв голову.
Он слегка улыбнулся, и его взгляд скользнул по ней, лаская. Она невольно затрепетала и вспыхнула.
— Виктория, — произнес он мягко.
Только это. Одно слово. Ее имя. Но в голосе Рорка было столько чувства, что у нее пересохло в горле и дыхание пресеклось. Каким-то образом она сумела выдавить из себя дрожащую улыбку и произнести глупое «что?».
— Ничего, — сказал он. — Мне просто нравится произносить ваше имя. Оно вам идет. Вам кто-нибудь говорил об этом?
— И посадил принц принцессу на своего коня…
— А потом они жили долго и счастливо, — проговорила малышка сонным голосом.
Виктория улыбнулась, закрывая толстый том сказок и кладя его на ночной столик.
— Да, — сказала она, — так и было: они жили долго и счастливо. — Она отвела назад черные кудри девочки. — Спокойной ночи.
Девочка вздохнула и обхватила ручонками Викторию за шею, когда та хотела встать.
— Где Тедди?
— Тедди здесь, дорогая, — ответила Виктория, подавая ей плюшевого медвежонка. — Ну а теперь я тебя уложу и накрою.
— Накрой и Тедди тоже, — прошептала Сюзанна, залезая под одеяло. Она закрыла глаза, но тут же открыла их снова. — Тория?
— Что, дорогая?
Девочка вздохнула.
— Никогда не уходи, — прошептала она. Потом закрыла глаза и быстро уснула. Виктория еще некоторое время смотрела на нее затуманенным взором. Наклонилась, поцеловала спящую кроху в лоб и выключила лампу на ночном столике. Комната погрузилась во мрак. Только детский ночник у кровати распространял неяркий свет.
Виктория вышла из комнаты Сюзанны и прислонилась к стене. У нее словно комок подкатил к горлу.
«Боже милосердный, — взмолилась она безмолвно, — помоги мне!»
Какой же дурой надо было быть, чтобы принять предложение Рорка! Почему она сразу не поняла этого? Она медленно прошла в свою спальню и закрыла за собой дверь. Все дело в том, что той ночью она попросту не хотела ничего понимать. Рорк предлагал ей остаться — только это имело тогда значение. И она сказала «да», не подумав о последствиях.
Она сразу же вообразила себе бесконечную череду солнечных дней, проводимых вместе с Сюзанной, длинные тихие вечера рядом с Рорком. О чем еще она могла подумать в тот момент?
Виктория подошла к окну и открыла его, впустив теплый вечерний ветерок. Ах уж эти соблазнительные картины, нарисованные ее воображением! Она всячески старалась избегать реальности так долго, как только могла. А ведь в сущности она была совсем не той, за кого себя выдавала. Ведь даже свою настоящую фамилию она скрыла.
Лгунья и обманщица — вот кто она. Виктория невольно поежилась, думая об этом. Молодая женщина задумчиво опустилась на табурет перед туалетным столиком. Она была совсем не той, кем представлял ее себе Рорк. Это-то и мучило ее больше всего. Виктория старалась забыть, не обращать внимания, но тщетно, избавиться от неприятного чувства она никак не могла.
Вчера вечером чувства эти всколыхнулись в ней с особой силой. Они с Рорком сидели в библиотеке, каждый со своей книгой. Из динамиков лилась божественная музыка — фортепьянный концерт Рахманинова. Внезапно Виктория почувствовала на себе пристальный взгляд Рорка.
— Что-то не так? — спросила она, подняв голову.
Он слегка улыбнулся, и его взгляд скользнул по ней, лаская. Она невольно затрепетала и вспыхнула.
— Виктория, — произнес он мягко.
Только это. Одно слово. Ее имя. Но в голосе Рорка было столько чувства, что у нее пересохло в горле и дыхание пресеклось. Каким-то образом она сумела выдавить из себя дрожащую улыбку и произнести глупое «что?».
— Ничего, — сказал он. — Мне просто нравится произносить ваше имя. Оно вам идет. Вам кто-нибудь говорил об этом?