– Чезаре…
– Подожди, не перебивай. Я должен сперва кое-что сказать. Я люблю тебя, Санча. Люблю с того самого момента, когда ты пришла сюда, сидела здесь передо мной и расспрашивала о моей книге. Ты очаровала меня, а это для человека, никогда не переживавшего женского очарования, довольно необычная ситуация, которая полностью выбивает из колеи. Моя жизнь проходила по четко обозначенному плану. Я должен был жениться на Янине или какой-нибудь другой богатой наследнице, и каждый из нас продолжал бы жить, как ему вздумается. И даже твое вторжение в мою жизнь поначалу не изменило эти мои эгоистические и своекорыстные намерения. Лишь потом, когда ты настойчиво стала избегать меня, я явно понял, что именно я теряю. В тот вечер я пришел в дом твоего дяди вовсе не для того, чтобы соблазнить тебя, а попросить стать моей женою.
– А Янина… – с трудом произнесла Санча, дрожа всем телом.
– Я уже говорил тебе: я никогда не любил Янину, только тебя. Ты мне не веришь?
Санча была слишком потрясена и могла только слегка кивнуть головой, а он еще теснее прижал ее к себе.
– Итак, – сказал он тихо, – окончательное решение за тобой. Пожертвуй тем, чем ты была готова пожертвовать с самого начала.
– Ты… ты хочешь сказать… ты все еще хочешь взять меня в жены? – прошептала Санча, не в состоянии поверить, что все происходящее не сон.
– Но разумеется!
– А Янине об этом известно?
Граф отрицательно качнул головой с выражением прежнего высокомерия на лице.
– Никто не знает о моих чувствах к тебе, кроме Паоло. Янине известно только одно: она в моей жизни больше не играет никакой роли!
– Но, по словам Марии, газеты ничего не сообщали о вашем разрыве.
– Янина не пожелала трубить об этом на весь мир. Кроме того, мы ведь не были официально помолвлены.
– Паоло повел себя так странно, когда я встретила его возле магазина. Не хотел меня узнавать, пока я его не остановила.
– Знаю. Он мне рассказал, – улыбнулся Чезаре, коснувшись кончиками пальцев ее губ, к которым затем прильнул своими губами. Голова у Санчи слегка кружилась, и она, ища поддержки, жалась к нему.
– Ты пойдешь за меня замуж, не так ли? – пробормотал он. – Как ты видишь, без тебя моя жизнь абсолютно не имеет никакого смысла. Ты очень молода и имеешь полное право отказать, но я очень надеюсь, что ты этого не сделаешь.
– О, Чезаре, – вздохнула она, глаза наполнились слезами. – А что станет с палаццо? Ведь я вовсе не богатая наследница. Могу дать тебе только саму себя…
– Предоставим палаццо его судьбе, – проговорил он тихо, кладя ладонь ей на губы. – Кроме того, книга продается хорошо и поговаривают о том, чтобы перевести ее в разряд учебных пособий. Она может оказаться бестселлером, кто знает? Но, так или иначе, это все теперь не столь важно. В сравнении с моей любовью к тебе всякие мысли об этой древней куче камней имеют второстепенное значение. Мы поженимся скоро, очень скоро, как только я оформлю соответствующие документы, хорошо?
– О да, прошу тебя, – прошептала Санча.
В свадебное путешествие они отправились на один из островов в Эгейском море, принадлежащий греческому другу графа Чезаре. В тот период Никос с семьей проживал в Афинах и пользовался виллой лишь изредка. Здесь Санча и Чезаре провели два безмятежных счастливых месяца под ласковыми лучами нежаркого солнца.
Вернулись они в Венецию загорелые и основательно отдохнувшие, и Чезаре вновь набрал вес, который потерял во время болезни. Пищу готовила в основном сама Санча, и ей было радостно видеть, как он становился все здоровее и сильнее.
Граф оказался весьма искусным любовником, и его ласковое умение усиливало их взаимное удовольствие от общения друг с другом. Санча никогда бы не поверила, что способна совершенно терять голову в его объятиях, и он смеялся от души, когда она вдруг начинала притворяться смущенной и сдержанной.
– У тебя прекрасное тело, – сказал он как-то в один из таких моментов, – но я сейчас завладел главным образом твоими мыслями, и так оно и должно быть.
Они возвратились в Венецию в начале сентября и застали в доме Тессиле отца и мачеху Санчи, которые приехали поздравить молодых и, по предложению Элизабет, на некоторое время остались у них на вилле.
Санча и Чезаре согласились поужинать с ними на другой день после возвращения, и Санча сидела перед туалетным столиком, приводя в порядок прическу, когда из ванной в спальню вошел Чезаре в махровом халате и с влажными волосами. Подойдя сзади, он остановился и проговорил:
– Мне так не хочется сегодня никуда идти.
Санча затрепетала. Его прикосновения всегда действовали на нее возбуждающе.
– И мне тоже, – созналась она, вставая и поворачиваясь к нему лицом. – Но Ирене, безусловно, не терпится познакомиться с тобою, а мне хочется тобой похвастать.
– Ирена – это твоя мачеха? – улыбнулся он, освобождая ее плечо от бретельки и целуя нежную кожу.
– Д-да, – заерзала смущенная Санча. – Чезаре, нам нужно собираться!
– Гм-м, – пробормотал он, не отрывая губ от прелестного плечика. – Но только не сейчас.
– Нет, только не сейчас, – согласилась Санча внезапно охрипшим голосом и потянула за пояс его халата.
Позднее, лежа в его объятиях, она тихо проговорила:
– Скажи мне, пожалуйста…
– Гм-м, – пробормотал Чезаре, и когда он вот так лежал с закрытыми глазами, то казался моложе и беззащитнее.
– Помнишь тот вечер, когда ты пришел на виллу и был нездоров… Ты простыл, ожидая меня под дождем?
– Да, верно, – ответил Чезаре, нехотя открывая глаза и прижимаясь лицом к ее душистой коже. – Мог умереть от воспаления легких, и ты никогда бы не узнала.
– Не говори так! – воскликнула Санча, теснее прижимаясь к нему. – Никогда не прощу Эдуардо, что он от меня скрыл!
– Не держи зла, – сказал Чезаре, поднимаясь на локте и с любовью смотря на Санчу. – Мы ведь такие счастливые. У нас есть все. А счастлив ли он?
Вспомнив Элеонору и то, что дядя говорил об Элизабет, Санча отрицательно покачала головой.
– Ты прав, – ласково проговорила она. – И я очень рада, что ты это так воспринимаешь. По-видимому, Эдуардо был убежден, что старается для моего же блага.
– Возможно, он был прав, – улыбнулся Чезаре.
– Ты серьезно? – нахмурилась Санча.
– Нет, нет, – забормотал Чезаре, сжимая ее в своих объятиях. – Ты прекрасно знаешь, что ты для меня значишь… А ведь уже семь часов, – добавил он, взглянув на часы.
– Ах, Господи! – в испуге прошептала она. – Теперь мы уже не успеем!
– Гм-м… Действительно не успеем, – согласился он равнодушно. – Тебя это огорчает?
Санча провела кончиками пальцев по его загорелой шее.
– Нисколько, – ответила она сонно.
– Подожди, не перебивай. Я должен сперва кое-что сказать. Я люблю тебя, Санча. Люблю с того самого момента, когда ты пришла сюда, сидела здесь передо мной и расспрашивала о моей книге. Ты очаровала меня, а это для человека, никогда не переживавшего женского очарования, довольно необычная ситуация, которая полностью выбивает из колеи. Моя жизнь проходила по четко обозначенному плану. Я должен был жениться на Янине или какой-нибудь другой богатой наследнице, и каждый из нас продолжал бы жить, как ему вздумается. И даже твое вторжение в мою жизнь поначалу не изменило эти мои эгоистические и своекорыстные намерения. Лишь потом, когда ты настойчиво стала избегать меня, я явно понял, что именно я теряю. В тот вечер я пришел в дом твоего дяди вовсе не для того, чтобы соблазнить тебя, а попросить стать моей женою.
– А Янина… – с трудом произнесла Санча, дрожа всем телом.
– Я уже говорил тебе: я никогда не любил Янину, только тебя. Ты мне не веришь?
Санча была слишком потрясена и могла только слегка кивнуть головой, а он еще теснее прижал ее к себе.
– Итак, – сказал он тихо, – окончательное решение за тобой. Пожертвуй тем, чем ты была готова пожертвовать с самого начала.
– Ты… ты хочешь сказать… ты все еще хочешь взять меня в жены? – прошептала Санча, не в состоянии поверить, что все происходящее не сон.
– Но разумеется!
– А Янине об этом известно?
Граф отрицательно качнул головой с выражением прежнего высокомерия на лице.
– Никто не знает о моих чувствах к тебе, кроме Паоло. Янине известно только одно: она в моей жизни больше не играет никакой роли!
– Но, по словам Марии, газеты ничего не сообщали о вашем разрыве.
– Янина не пожелала трубить об этом на весь мир. Кроме того, мы ведь не были официально помолвлены.
– Паоло повел себя так странно, когда я встретила его возле магазина. Не хотел меня узнавать, пока я его не остановила.
– Знаю. Он мне рассказал, – улыбнулся Чезаре, коснувшись кончиками пальцев ее губ, к которым затем прильнул своими губами. Голова у Санчи слегка кружилась, и она, ища поддержки, жалась к нему.
– Ты пойдешь за меня замуж, не так ли? – пробормотал он. – Как ты видишь, без тебя моя жизнь абсолютно не имеет никакого смысла. Ты очень молода и имеешь полное право отказать, но я очень надеюсь, что ты этого не сделаешь.
– О, Чезаре, – вздохнула она, глаза наполнились слезами. – А что станет с палаццо? Ведь я вовсе не богатая наследница. Могу дать тебе только саму себя…
– Предоставим палаццо его судьбе, – проговорил он тихо, кладя ладонь ей на губы. – Кроме того, книга продается хорошо и поговаривают о том, чтобы перевести ее в разряд учебных пособий. Она может оказаться бестселлером, кто знает? Но, так или иначе, это все теперь не столь важно. В сравнении с моей любовью к тебе всякие мысли об этой древней куче камней имеют второстепенное значение. Мы поженимся скоро, очень скоро, как только я оформлю соответствующие документы, хорошо?
– О да, прошу тебя, – прошептала Санча.
В свадебное путешествие они отправились на один из островов в Эгейском море, принадлежащий греческому другу графа Чезаре. В тот период Никос с семьей проживал в Афинах и пользовался виллой лишь изредка. Здесь Санча и Чезаре провели два безмятежных счастливых месяца под ласковыми лучами нежаркого солнца.
Вернулись они в Венецию загорелые и основательно отдохнувшие, и Чезаре вновь набрал вес, который потерял во время болезни. Пищу готовила в основном сама Санча, и ей было радостно видеть, как он становился все здоровее и сильнее.
Граф оказался весьма искусным любовником, и его ласковое умение усиливало их взаимное удовольствие от общения друг с другом. Санча никогда бы не поверила, что способна совершенно терять голову в его объятиях, и он смеялся от души, когда она вдруг начинала притворяться смущенной и сдержанной.
– У тебя прекрасное тело, – сказал он как-то в один из таких моментов, – но я сейчас завладел главным образом твоими мыслями, и так оно и должно быть.
Они возвратились в Венецию в начале сентября и застали в доме Тессиле отца и мачеху Санчи, которые приехали поздравить молодых и, по предложению Элизабет, на некоторое время остались у них на вилле.
Санча и Чезаре согласились поужинать с ними на другой день после возвращения, и Санча сидела перед туалетным столиком, приводя в порядок прическу, когда из ванной в спальню вошел Чезаре в махровом халате и с влажными волосами. Подойдя сзади, он остановился и проговорил:
– Мне так не хочется сегодня никуда идти.
Санча затрепетала. Его прикосновения всегда действовали на нее возбуждающе.
– И мне тоже, – созналась она, вставая и поворачиваясь к нему лицом. – Но Ирене, безусловно, не терпится познакомиться с тобою, а мне хочется тобой похвастать.
– Ирена – это твоя мачеха? – улыбнулся он, освобождая ее плечо от бретельки и целуя нежную кожу.
– Д-да, – заерзала смущенная Санча. – Чезаре, нам нужно собираться!
– Гм-м, – пробормотал он, не отрывая губ от прелестного плечика. – Но только не сейчас.
– Нет, только не сейчас, – согласилась Санча внезапно охрипшим голосом и потянула за пояс его халата.
Позднее, лежа в его объятиях, она тихо проговорила:
– Скажи мне, пожалуйста…
– Гм-м, – пробормотал Чезаре, и когда он вот так лежал с закрытыми глазами, то казался моложе и беззащитнее.
– Помнишь тот вечер, когда ты пришел на виллу и был нездоров… Ты простыл, ожидая меня под дождем?
– Да, верно, – ответил Чезаре, нехотя открывая глаза и прижимаясь лицом к ее душистой коже. – Мог умереть от воспаления легких, и ты никогда бы не узнала.
– Не говори так! – воскликнула Санча, теснее прижимаясь к нему. – Никогда не прощу Эдуардо, что он от меня скрыл!
– Не держи зла, – сказал Чезаре, поднимаясь на локте и с любовью смотря на Санчу. – Мы ведь такие счастливые. У нас есть все. А счастлив ли он?
Вспомнив Элеонору и то, что дядя говорил об Элизабет, Санча отрицательно покачала головой.
– Ты прав, – ласково проговорила она. – И я очень рада, что ты это так воспринимаешь. По-видимому, Эдуардо был убежден, что старается для моего же блага.
– Возможно, он был прав, – улыбнулся Чезаре.
– Ты серьезно? – нахмурилась Санча.
– Нет, нет, – забормотал Чезаре, сжимая ее в своих объятиях. – Ты прекрасно знаешь, что ты для меня значишь… А ведь уже семь часов, – добавил он, взглянув на часы.
– Ах, Господи! – в испуге прошептала она. – Теперь мы уже не успеем!
– Гм-м… Действительно не успеем, – согласился он равнодушно. – Тебя это огорчает?
Санча провела кончиками пальцев по его загорелой шее.
– Нисколько, – ответила она сонно.