Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий. Тайна Муромской чащи

   Петр Васильевич пожал недоуменно плечами:
   – А я и не знаю никакого Опилкина!
   Маришка, стоявшая до этого молча целых три минуты у порога, вдруг сделала шаг вперед и тихо сказала:
   – А я его знаю…
   – Откуда?! – удивились дедушка с бабушкой дружно.
   Но Маришка словно бы и не слышала их вопроса.
   – Предупреждала его…
   – О чем?! – еще больше удивились бабушка с дедушкой.
   Но и этот вопрос остался без вразумительного ответа. Словно подводя итог своим мыслям, Маришка прошептала:
   – Ну, теперь им покажут!..

Глава шестая

   Третьего июня в семь часов сорок восемь минут по московскому времени астроном-любитель Георгий Александрович Жмуркин схватился обеими руками за голову и со слезами на глазах счастливо прошептал:
   – Наконец-то!.. Наконец-то я сделал открытие!..
   После чего он отпустил голову и вновь вцепился в подзорную трубу.
   – Я назову его «НЛО ЖМУРКИНА», – шептал Георгий Александрович, тщетно пытаясь поймать снова в окуляр Неопознанный Летающий Объект. – Я уверен, что его никто еще кроме меня не видел!
   Он направлял подзорную трубу и влево, и вправо, и вверх, и вниз – тщетно: НЛО исчез! Жмуркин отпустил трубу и присел на стул. «Да видел ли я его?» – закралась к нему в душу сомнение. Астроном-любитель устало прикрыл глаза. Странный предмет, по форме напоминающий большую ружейную гильзу, проплыл перед его мысленным взором. Предмет летел в нарушение всех законов аэродинамики «торчком», и не по прямой, а виляя, причем изредка предмет взмывал вверх или нырял вниз, словно проваливаясь в воздушные ямы. Из НЛО что-то торчало, но что именно Жмуркин никак не мог рассмотреть – ни в трубу, ни мысленным взором. К летящему предмету был прикреплен небольшой шест с радиоантенной. Только «метелка» антенны находилась почему-то не вверху шеста, а внизу.
   «Нужно сделать запись в „Журнале наблюдений“, – подумал Георгий Александрович, открывая глаза. – И рисунок НЛО не мешало бы туда поместить».
   Он подошел к маленькой тумбочке, открыл журнал и, присев снова на стул, стал описывать все, что видел пять минут назад. Сделав обстоятельную запись авторучкой, он взял в руки карандаш. «НЛО ЖМУРКИНА» – красиво вывел Георгий Александрович название. После чего он начал рисовать по памяти СВОЙ НЛО. Рисовал Жмуркин хорошо, и вот что у него получилось:
   – Странно… – прошептал Георгий Александрович, откладывая карандаш в сторону и глядя на свое графическое творение, – кажется, где-то когда-то я видел что-то похожее на это…
   Но на воспоминания у Жмуркина уже не оставалось времени: нужно было спешить на работу.

Глава седьмая

   Если бы ты знал, дорогой читатель, как не терпелось Жмуркину поделиться новостью о НЛО с кем-нибудь из своих коллег! Но Георгий Александрович хорошо понимал, что никто ему не поверит. Хуже того – засмеют. Итак над ним изрядно посмеивались за его пристрастие к звездному миру. Во всем городе у Георгия Александровича был только один человек, которому он мог рассказать об увиденном. Этого человека звали Аяксом Гермогеновичем Окуляровым.
   – Есть новость, – позвонил Георгий Александрович во время обеденного перерыва другу.
   – Какая? – спросил Аякс Гермогенович.
   – Потрясающая! – охотно ответил Жмуркин.
   Окуляров поморщился: он не любил потрясений.
   А Жмуркин, тем временем, продолжал шептать в телефонную трубку:
   – Только, Аякс Гермогенович, это не телефонный разговор… Услышат посторонние – будут смеяться… Давайте встретимся после работы, и я тогда все расскажу подробно?
   – Хорошо, – согласился Окуляров, – в восемнадцать ноль-ноль на углу Коперника и Королева.
   И он, повесив трубку, направился вслед за коллегами в заводское кафе «Ромашка».
   Ровно в шесть часов вечера друзья повстречались в условленном месте. Пожав Жмуркину руку, Окуляров спросил:
   – Что за новость? Выкладывай.
   Жмуркин покосился по сторонам: прохожих было много, но все спешили по своим делам и подслушивать чужие секреты, кажется, не собирались.
   – Я видел НЛО! – прошептал Георгий Александрович в ухо Окулярову.
   – Не ты первый, – меланхолично заметил Аякс Гермогенович. – Это была летающая тарелка?
   – Нет! – сияя от счастья, хрипло зашептал Жмуркин. – Не тарелка! Скорее, стакан, бидон, термос, но только не тарелка!
   Аякс Гермогенович покачал головой:
   – Только летающих стаканов нам и не хватало!
   Окуляров взял приятеля под руку и медленно повел его по тротуару в сторону городского парка с красивым и скромным названием «Липки».
   – Ты сам увидишь мой рисунок, а может быть, и НЛО, если он только снова покажется. Я сделал запись в «Журнале наблюдений» и нарисовал Объект. – Жмуркин не обижался на недоверчивость Окулярова, понимая всю исключительность своего сообщения. – И ты знаешь, Аякс Гермогенович, НЛО управляется живым существом!
   Окуляров вопросительно приподнял густые черные брови и уставился на Георгия Александрвоича.
   – Да-да, управляем! – повторил Жмуркин и потянул Окулярова к уютной скамье в глубине парка. – На его борту находится гуманоид!
   – Даже так? А почему не два, не три, не четыре гуманоида?
   – Я видел только одного. Объект крайне мал, чтобы вместить еще кого-нибудь.
   Окуляров, услышав эти слова, снисходительно улыбнулся:
   – Тем более, мой друг, ты мог ошибиться. Крошечный НЛО – это нелепица! Где размещать в нем приборы, питание, другие необходимые для длительного полета вещи? Или ты считаешь, что гуманоиды могут обходиться без них?
   Задав ехидный вопрос, Аякс Гермогенович терпеливо стал дожидаться ответа. И он не замедлил последовать:
   – А почему бы и нет?
   Теперь Жмуркин смотрел на Окулярова чуть хитровато прищурившись, а тот, сердито вдруг засопев, заерзал на скамейке.
   – Ну, знаешь, Георгий Александрович… Без еды, без приборов, без оружия… Кто отважится на такое путешествие?
   – Из людей никто, – охотно согласился Жмуркин, – но гуманоиды…
   – Да нет никаких гуманоидов! – вспылил вдруг Аякс Гермогенович. – Гуманоиды – плод досужей фантазии писателей-фантастов! Бред! Мистика! Ну, сам скажи: кто их видел?
   – Я, – скромно и тихо ответил Георгий Александрович, – целый час тебе об этом толкую и все без толку!
   Жмуркин схватил валявшуюся под скамейкой сухую палочку и принялся чертить ею на парковой дорожке изображение НЛО. Но на асфальте, которым была покрыта дорожка, никаких следов от палочки не оставалось. Тем не менее Георгий Александрович терпеливо скреб асфальт, а Окуляров так же терпеливо наблюдал за его манипуляциями. Наконец Жмуркин закончил свой сизифов труд и, выпрямляясь, спросил Аякса Гермогеновича:
   – Теперь тебе понятно?
   – Не все, – признался Окуляров, – многое осталось неясным.
   Он помолчал, потом развел руками и добавил удрученно:
   – А если быть до конца честным, то я ничего не понял!
   Аякс Гермогенович нагнулся над невидимым чертежом и, ткнув в него пальцем, спросил:
   – Вот это, например, что за метла?
   Жмуркин не удержался и засмеялся:
   – Ну, Аякс Гермогенович, ты и шутник! Разве это – метла? Это – антенна!
   И он еще раз изобразил палочкой на асфальте любимое помело Бабы Яги.
   – Примитивная радиоантенна… А я принял ее за метлу… – смущенно сказал Окуляров и покраснел как морковка.
   – Бывает! – снисходительно произнес Георгий Александрович и похлопал приятеля по колену. – Я сам часто вижу одно, а принимаю его за другое!
   – А почему антенна торчит вниз, а не вверх? – полюбопытствовал Окуляров снова.
   Жмуркин пожал плечами:
   – Это для меня самого загадка. И НЛО летел как-то странно – торчком… Скорее всего у НИХ все не так, как у нас, устроено.
   Такой ответ не удовлетворил Аякса Гермогеновича:
   – У НИХ ТАМ действительно все может быть по-другому. Но у НИХ ЗДЕСЬ должно быть все, как у нас.
   И он добавил чуть грубовато:
   – Иначе расшибутся в лепешку.
   Пока друзья говорили и спорили, в парке стало темнеть. Пожилые люди начали расходиться по домам, спеша к вечерней усладе жизни – телевизору. На смену им в аллеи хлынула молодежи.
   – Кажется, нам пора, – спохватился первым Аякс Гермогенович, – помоложе нас пришли звездочеты, – и он кивнул на усевшихся от них неподалеку двух молодых людей в одинаковых майках.
   – Встретимся в моей обсерватории? – спросил Жмуркин, поднимаясь вслед за Окуляровым со скамьи.
   – Завтра в двадцать ноль-ноль. Предупрежу своих – и я твой до утра!
   Они вышли вместе из парка и там у ворот простились.

Глава восьмая

   Оставим же, дорогой читатель, на время наших астрономов-любителей, и вернемся в Апалиху. Тем более, что ни четвертого, ни пятого июня НЛО не появлялся больше вблизи от жмуркинской обсерватории.
   Встречать гостей на железнодорожную станцию отправились бабушка, Маришка и Дружок. Дедушку они не взяли с собой, так как после знакомства с Бабой Ягой он плоховато себя чувствовал, а в лес, пусть и неподалеку, и вовсе боялся ходить. Он и бабушку с Маришкой сначала не хотел пускать на станцию, но потом все-таки согласился.
   – Ты что, Петр Васильевич, – сказала ему бабушка, – к нам гости едут, а мы встречать не придем? Да делали мы так хоть раз?!
   – Не делали, – развел руками дедушка, – но и с нечистой силой, вроде бы, не встречались…
   – И не встретимся больше, – заверила его бабушка. – Чего она будет зря на глаза-то лезть? Сказала, что надо – и сгинула.
   Бабушкины слова оказали свое доброе воздействие. Дедушка повеселел, разрешил Маришке идти с бабушкой на станцию, а сам проводил их до калитки.
   – И правда, чего ей зря на глаза лезть? – повторил он бабушкины слова на прощанье. Подумал немного и пожал плечами: – Разве что, напомнить захотят?
   Бабушка улыбнулась и, уже с улицы, сказала:
   – Это дело мы потом обсудим. С гостем твоим, с Иваном Ивановичем!
   – Гвоздиков – мужик толковый, этот присоветует! – обрадовался дедушка и помахал вслед уходящим кепкой: – Ну, до свидания!
   – До свидания! – крикнула ему в ответ Маришка и, взяв бабушку за руку, потянула ее в лес.
 
   Поезд пришел на станцию вовремя. Машинист весело погудел в гудок и помахал Маришке рукой в окошко. Когда состав остановился, дверца одного из вагонов отворилась, и наружу высунулась голова Мити:
   – Бабушка-а-а!.. Маришка-а-а!.. Я зде-е-есь!
   Бабушка радостно ахнула и кинулась к внуку. Маришка хотела последовать за ней, как вдруг увидела, что дверь еще одного из вагонов тоже отворилась, и по ступенькам стал спускаться невысокого роста старичок в белом костюме и белой широкополой шляпе. «Гвоздиков!» – догадалась Маришка и побежала его встречать.
   Дружок, который вначале помчался за бабушкой, метнулся теперь за Маришкой, но быстро растерялся и сел на землю. Оба эти человека были дороги его сердцу, но разорваться на две части он не мог, хотя очень этого сейчас хотел.
   Когда Митя спрыгнул с нижней ступеньки вагона на землю, он сразу же оказался в объятиях у бабушки.
   – Какой большой! – удивлялась она, прижимая к себе внука, – совсем-совсем взрослый!
   Спустился на землю и Гвоздиков. Проводница подала ему небольшой чемодан, попрощалась с любезным пассажиром – и поезд отправился дальше. Иван Иванович огляделся по сторонам и недоуменно подумал: «Странно: девочку вижу, мальчика вижу, старушку вижу, собаку какую-то и ту вижу. А друга юности – нет! Может быть, заболел Петя? Или телеграмму не получил?»
   Но все его сомнения развеяла подбежавшая к нему Маришка.
   – Вы Гвоздиков? Вы Иван Иванович? Вы дедушкин друг юности? Вы в гости к нему приехали? – затараторила она быстро-быстро.
   Иван Иванович сначала было растерялся, но скоро пришел в себя. «Да это же Маришка, Петина внучка! – догадался он. – Петя писал о ней».
   – Да, я Гвоздиков, – представился он Маришке, – а ты – Маришка? Ну, здравствуй! – и Гвоздиков протянул ей руку.
   – Здравствуйте! – Маришка вложила свою ладошку в ладонь Ивана Ивановича. – С приездом!
   После чего потащила Гвоздикова к тому месту, где стояли Митя и бабушка.
   Дружок радостно взвизгнул и помчался к ним. Наконец-то все собрались вместе, и не нужно рвать себя на части!

Глава девятая

   Встречать всю ораву дедушка вышел за околицу. Дальше идти он не решался – дальше был лес.
   Приезд гостей так обрадовал Петра Васильевича, что он до позднего вечера даже и не вспомнил о Бабе Яге и ее поручении. Без нее у него нашлось, о чем поговорить с Иваном Ивановичем.
   После ужина – досыта наевшись и досыта наговорившись – гости и хозяева разбрелись кто куда: Маришка повела Митю знакомить со своими друзьями, а дедушка и Иван Иванович вышли посидеть перед домом на скамейке и подышать свежим воздухом.
   – Ты тоже приходи, – пригласил Петр Васильевич бабушку, – секретов у нас нет.
   – Приду, только потом, – пообещала бабушка. И тут она напомнила: – А ты пока посоветуйся с другом…
   Петр Васильевич сначала не понял, о чем это он должен советоваться с Гвоздиковым. Но как только понял, то сразу же вспомнил и Бабу Ягу, и ее предостережение – и ему стало невыносимо грустно.
   – Ну что ж, пойдем посоветуемся… – сказал он другу, надел на голову любимую кепку и вышел из дома первым.
   Гвоздиков, сняв с вешалки свою белую шляпу, поспешил за ним следом.
 
   Иван Иванович Гвоздиков был очень ученый человек. Он с детства верил в науку и никогда не верил в нечистую силу. Поэтому появление Бабы Яги из Муромской Чащи он сразу же попытался объяснить с научной точки зрения.
   – Что такое «нечистая сила»? – спросил он Петра Васильевича и многозначительно поднял вверх указательный палец.
   Маришкин дедушка посмотрел на палец и, немного подумав, ответил:
   – Сам, что ли, не знаешь… Лешие, русалки, Баба Яга вот…
   Но такой ответ не удовлетворил Гвоздикова. Он опустил руку и сам ответил на свой вопрос:
   – Нечистая сила – это представления многих и многих человеческих поколений о непонятных, странных явлениях природы. Понятно?
   – Понятно, – кивнул дедушка, соглашаясь с приятелем. – Видал я недавно одно такое «представление»… И Дружок наш видал… – Дедушка тяжело вздохнул. – Как только не представился после него – сам не пойму!
   Гвоздиков немного рассердился и поспешил с разъяснением своей идеи:
   – Ты не представление видел! Ты видел материализованное представление! По-видимому, здесь, в ваших краях, эти представления о нечистой силе сконцентрировались наиболее плотно. И им удалось – вот как, этого я и сам не пойму – материализоваться. Теперь понятно, Петь?
   Петр Васильевич поднял грустные глаза на своего ученого друга, и тот сразу понял, что апалихинский старожил не полностью уяснил себе его слова. Но другого ответа у Гвоздикова не было. Повисло минутное молчанье. Наконец, словно очнувшись и выйдя из глубокого раздумья, Петр Васильевич спросил:
   – Ну и что с ними делать? С материализованными-то? А?
   Но Гвоздиков молчал, наука была бессильна пока ответить на этот вопрос.
   – Придется, видно, этих лесорубов искать. – Дедушка снял кепку и положил ее на колени. – А то начнут лес валить, а их и вправду…
   Тут Петр Васильевич внезапно замолчал и закашлялся.
   – Договаривай, коли начал, – хмуро произнес Гвоздиков.
   – И договорю! – рассердился дедушка не известно на кого. – Договорю! Заколдуют их, превратят в какую-нибудь пакость, потом ни один профессор обратно не расколдует. Нужно выручать бедолаг!
   Гвоздиков с ним согласился:
   – Точно, Петь! Позвоним по телефону…
   Договорить до конца он не успел. Петр Васильевич подскочил на скамейке как ошпаренный, кепка его свалилась наземь, но он даже не заметил этого.
   – Ты что?! О тайне великой звонить повсюду собрался?!
   – Не повсюду, а в институт, – обиделся Гвоздиков.
   Но Петр Васильевич снова перебил его:
   – Не нужно, сами справимся! Сами экспедицию соорудим. – Тут он заметил валявшуюся на земле любимую кепку, поднял ее и, стряхивая ладонью пыль, уже тише и спокойнее, сказал: – Только Маришке о том – ни гу-гу! Рано ее в такие дела брать, мала еще.
   На том и порешили.

Глава десятая

   Сначала все получалось по-дедушкиному: тайком от Маришки заготовили рюкзак с необходимыми вещами и продуктами, выбрали кратчайший маршрут до Муромской Чащи, назначили час отправления в поход… И тут случилось непредвиденное: дедушка заболел. Ночью, накануне путешествия, у Петра Васильевича вдруг поднялась температура, появился сильный кашель, и Гвоздиков с бабушкой сразу поняли, что он в Муромскую Чащу теперь не ходок. Понял это и дедушка. Откашлявшись и тяжело дыша, он тихо и виновато прошептал своему другу на ухо:
   – Прости, Вань… Вот ведь как у нас все вышло… Хотели два добрых дела сделать: людей от Чащи и Чащу от людей спасти, да ни одного не сделали…
   Петр Васильевич уткнулся лицом в подушку, бледной и худой рукой натянул одеяло на себя до самых плеч. Гвоздиков хотел утешить друга и потому сказал бодрым голосом:
   – А я и один справлюсь! Всего-то и дел – лесорубов вернуть!
   Дедушка высвободил лицо из подушки, с трудом повернул его к Ивану Ивановичу:
   – Ты дороги не знаешь…
   – Узнаю!
   – В трех соснах заблудишься…
   – Не заблужусь, я компас с собою возьму!
   – В озере или в болоте утонешь…
   Гвоздиков хотел было ответить весело и бодро: «Выплыву!», но не успел. В этот момент дверь из соседней комнатки отворилась, и на пороге появилась Маришка.
   – Тебе, дедушка, вредно волноваться, – сказала она строго, – спи, пожалуйста.
   Потом Маришка повернулась к Гвоздикову:
   – И вы, Иван Иванович, тоже спите спокойно. Так и быть, мы вас возьмем с собой.
   Гвоздиков очень удивился:
   – Куда вы меня возьмете?
   – И кто это – «мы»? – добавил дедушка растерянно.
   – Как кто? Мы с ребятами! – Маришка потянулась и, прикрывая рот ладошкой, сладко зевнула.
   – Ох, как спать хочется!.. – сказала она и, догадавшись, что ее до конца так и не поняли, пояснила: – В Муромскую Чащу возьмем, неужели неясно?
   И Маришка бережно, боясь скрипнуть и разбудить уже спящего Митю, затворила за собой дверь.

Глава одиннадцатая

   Итак одна хитрость не удалась: тайна экспедиции была Маришкой раскрыта. Но Гвоздиков не унывал. Перед самым рассветом, когда петух Королевых еще сладко подремывал на своем насесте, сочиняя во сне новую утреннюю песню, Иван Иванович поднялся с постели, тихо оделся, взял в руки рюкзак и, надевая его на плечи, вышел из дома.
   «Пока Маришка хватится, я уже далеко буду!» – радостно думал он, шагая по пустынной улице. Кругом было тихо. Собаки, облаявшись до хрипоты еще со вчерашнего вечера, теперь крепко спали, уткнув носы в собственные животы. Коровы и овцы, услышав сквозь дрему далекие человечьи шаги и быстро сообразив, что этот одинокий путник не имеет ничего общего с пастухом Васей, принялись торопливо досматривать последние предутренние сны. Легкий ветерок, совсем еще несмышленыш, родившийся каких-нибудь пять минут назад прямо здесь на апалихинской улице, взметнулся из-под ног Ивана Ивановича и весело помчался по дороге, окропляя себя и Гвоздикова пылью столетий. «Ах, баловник!..» – покачал головой старый путешественник, пытаясь спрятать от себя самого ласковую улыбку. Дойдя до конца села, Гвоздиков остановился:
   – Сейчас сориентируемся и дальше пойдем…
   Иван Иванович стал снимать рюкзак. Расстегнув ремешки рюкзака, он принялся рыться в его содержимом. При этом он не переставал все время бормотать себе под нос:
   – Сейчас сориентируемся и дальше пойдем… Найдем компас и – полный вперед!.. По компасу – раз! – и сориентировался…
   Гвоздиков дорылся до самого дна рюкзака, но компаса не обнаружил.
   – Где же он тут завалялся… – пробормотал Иван Иванович, тщетно ощупывая все рюкзачные закоулки. Но компаса, который он сам положил туда своими собственными руками, нигде не было. Он исчез!
   – Странно… – прошептал Иван Иванович, потеряв всякую надежду отыскать пропажу, – очень странно…
   Он медленно застегнул ремешки на рюкзаке и снова взвалил его на плечи.
   – Ну и как быть дальше?
   Вернуться назад он никак не мог, идти вперед без компаса…
   И тут Гвоздикова осенило. «Пойду по звездам!» – решил Иван Иванович и бодро вскинул голову вверх.
   И вовремя: он успел увидеть, как на небе погасла самая последняя звездочка. Наступал рассвет.

Глава двенадцатая

   Маришка тихонько распахнула окно на улицу и, обернувшись, прошептала вглубь комнаты:
   – Вылезай скорее!
   Поеживаясь от ночной прохлады, хлынувшей в окно, Митя нырнул через подоконник в палисадник. Следом за ним полезла Маришка. Прикрывая за собою окно, она прошептала:
   – Теперь за Семкой и Ромкой!
   Выскользнув через калитку на улицу, беглецы зашагали к условленному месту. Но Семки и Ромки там не оказалось.
   – Не продержались, уснули! – с горечью и обидой проговорила Маришка. – Пусть теперь на себя и пеняют!
   – Может быть, еще подождем? – предложил Митя.
   Но Маришка мгновенно отвергла его предложение.
   – Они теперь до утра продрыхнут, а нам спешить нужно. Люди погибнуть могут, понимаешь? Сама Чаща Муромская погибнуть может!
   Маришка перевела дыхание и деловито осведомилась:
   – Компас в кармане?
   – В кармане, – подтвердил Митя.
   – Записку для дедушки и бабушки оставил?
   – Оставил.
   – Тогда идем! Нам еще Ивана Ивановича догнать нужно, пока он без компаса совсем не заблудился.
   И Маришка решительно сделала первый шаг в ту сторону, где их никто не ждал, но ждали необыкновенные приключения и злоключения.

Глава тринадцатая

   А теперь, мне кажется, самое время вернуться к нашим лесорубам. Где они? Добрались или нет до заветной цели?
   Добрались. Правда, последнюю часть пути до Муромской Чащи бригаде пришлось проделать пешком. Предсказания апалихинских ребятишек стали сбываться, как только грузовик выкатил за село. Сначала лопнула левая передняя шина. Потом правая задняя.
   – Все! – сказал шофер, меняя второе колесо. – Запасок больше нет!
   – Больше и не понадобятся, – бодро ответил ему Опилкин, – скоро мы приедем. Во-он она Чаща! – И он ткнул пальцем в далекий, чуть видный в знойном мареве, лес.
   Машина радостно рыкнула, рванулась с места и покатила туда, куда указывал опилкинский палец.
   Но не успели лесорубы проехать и сотню метров, как под грузовиком снова бабахнуло, и его снова перекосило на левый бок.
   – Все, – повторил обреченно шофер, останавливая машину, – приехали…
   Он вылез из кабины, попинал по шоферскому обычаю осевшее колесо, прошел по дороге несколько шагов назад. Лесорубы, смотревшие на него с любопытством, увидели, как он вдруг остановился и стал носком ботинка ковырять землю. Потом нагнулся и вытащил из нее непонятный предмет, похожий издали на огромную погремушку.
   – Что откопал? – крикнул ему из кузова самый старший по возрасту лесоруб.
   – Не знаю, дядя Егор… Железяка какая-то ржавая. В колючках вся.
   Шофер крутил в руках странную находку и не знал, что ему делать с ней: то ли выбросить подальше от дороги, то ли взять на всякий случай с собою.
   Подошедший к нему Опилкин сердито выхватил железяку и, брезгливо осмотрев ее, проворчал:
   – Ты что, Баранкин, ни разу в жизни такой штуки не видел?
   – Не видел, – честно признался шофер.
   – Эх ты! – усмехнулся бригадир, – ведь это же самая обыкновенная булава!
   И он отбросил булаву в густой придорожный чертополох.
   После небольшого совещания лесорубы решили идти дальше пешком. Егор Ведмедев, как самый сильный, взвалил на себя груз потяжелее. Братья Разбойниковы – одного звали Саша, другого Паша – взяли то, что полегче. А бригадир Опилкин взял все остальное.
   – Эх, и жалко мне вас! – не выдержал Баранкин, прощаясь с бригадой. – Пропадете вы там!
   – Ты сам не пропади, – буркнул сердито Опилкин.
   – Я-то не пропаду! – не обидевшись, ответил шофер. – Встречу попутку, попрошу целую камеру и – айда домой!
   Улыбнувшись, он помахал рукой вслед удалявшимся уже от него лесорубам.^[2]

Глава четырнадцатая

   В Муромскую Чащу они не вошли, а вползли. Тяжеленный груз на плечах с каждым шагом клонил лесорубов все ниже и ниже к земле, пока совсем не свалил их с ног.
   Первым упал Саша. Вторым – Паша. Третьим опустился на четвереньки Ведмедев.
   – Тут близко… – пропыхтел он Опилкину, – я так дойду…
   Один лишь бригадир сумел до самой Чащи удержаться на ногах.
   – Потерпите, братцы, – шептал он спекшимися от жары губами, – тут недалече…
   До этого «недалече» оказалось полчаса ползком.
   – Не послушались детишек, теперь вот расхлебываем! – простонал Ведмедев, роняя свою седую кудрявую голову на мягкую бархатистую траву.
   Опилкин, хотя и устал, старался держаться молодцом.
   – Дети должны старших слушаться, а взрослые детишек – нет! – огрызнулся он, спихивая с головы прижавший его к земле вещмешок. Потом бригадир помог освободиться от груза братьям Разбойниковым, потом снял поклажу с Ведмедева. – Поднимайтесь, ребятки, обедать сейчас будем.