Страница:
На помост, установленный в глубине таверны, вышли танцовщицы в длинных грязных юбках, слишком пестрых, чтобы их можно было назвать хоть сколько-нибудь приличными. Обыкновенные проститутки, которым платит хозяин кабака за то, чтобы они поплясали перед посетителями под аккомпанемент оборванцев, едва держащихся на ногах. Потом эти девки пойдут к столикам, спрашивая разрешения присесть, и будут набиваться в постели к изголодавшимся по женской ласке морякам.
Дьяк отвернулся и жестом подозвал официанта.
– Еще две кружки пива, – сказал он тихо, когда тот подбежал и почтительно склонился, чтобы выслушать заказ. – И не тяни.
– Конечно, господин, все будет сделано тотчас же, – уверил его служка.
– Очень на это надеюсь, – процедил Дьяк. – И вытри стол, он слишком грязный, чтобы класть на него руки.
– Сию секунду, – с этими словами официант убежал, а через минуту вернулся, неся в каждой руке по кружке пива, а на плече – мокрое полотенце. Его лицо выражало готовность исполнить любое желание посетителя. Размазав грязь по столу, он пододвинул пиво поближе к Дьяку и, наклонившись к самому его уху, прошептал:
– Не желает ли господин развлечься? Наверху есть прекрасные комнаты, а наши девочки…
– Пошел вон! – перебил его Дьяк, смерив таким взглядом, что официант отшатнулся и тотчас ретировался за стойку, где сидел, скучая, хозяин кабака. Перед ним лежала большая черная кошка и щурила зеленые глаза на коптящие у потолка лампы.
Дьяк обвел глазами таверну и задержал взгляд на сидевшем за соседним столиком грузном человеке в распахнутом полушубке, из-под которого виднелась кожаная рубаха с крупными металлическими бляшками. Он был вооружен короткой железной палицей и широким изогнутым кинжалом ольтодунской работы. Поглаживая окладистую русую бороду и прищурив светлые глаза, человек степенно возражал своему тощему и подвижному собеседнику, терзавшему в руках круглую шапочку с плоским верхом и грязным синим пером. Третий из их компании сидел, откинувшись на спинку стула, и молча прихлебывал из дубовой кружки пиво. У него были длинные темные волосы с сединой на висках, широко поставленные глаза и тонкие губы.
– Вот что я тебе скажу, Паг-Данур, – протянул бородатый, ударив кончиками пальцев по краю стола. – Все эти бредни о комете – сущая ерунда! Не понимаю, почему какой-то огонек должен повлиять на нашу жизнь. Может, конечно, в каком-нибудь Орнабуле и верят в эти сказки, но меня этим не собьешь, нет! Я не собираюсь очертя голову бежать из Ольтодуна, бросать дом, добро и прятаться в грязной пещере! – он скривил брезгливую гримасу.
– А знаешь, Рал-Эка, – его собеседник положил тощие локти на стол и тряхнул давно не чесанной головой, – ты вот сейчас упомянул Орнабул и посмеялся над тем, что там, дескать, верят в предзнаменования, а ведь в Каргадане живут люди, чай, поумнее тебя. И если бы один из их колдунов сказал мне, что комета принесет несчастье, то я бы, ни секундочки не сомневаясь, поверил.
– Это потому, что ты трус! – прогудел Рал-Эка, поднося к губам кружку с элем. – Тебе бы только про конец света и говорить. А я повторяю: наши боги ничего про комету не говорили и никаких бед от нее не предсказывали.
– Так-то оно так, – нехотя согласился Паг-Данур. – Да только когда все вокруг говорят об одном, начинаешь прислушиваться, а потом постепенно и верить. Не может ведь быть такого, чтобы все ошибались, а ты был прав.
Рал-Эка фыркнул.
– Ну, ты и сказал! – воскликнул он возмущенно. – Или, может, забыл, что наши боги – истинные, а что там кому врут чужие, нас не касается? Да пусть хоть весь мир потонет в скверне лжи, лично я не дрогну, ибо моя вера – сильна!
– Ты просто паникер, Паг-Данур, – подал голос третий, убирая со лба волосы. – Где ты видишь, чтобы кто-то всерьез относился к этим предсказаниям? Конечно, о них говорят, но никто ведь не собирает вещички и не бежит, не прячется. Оглядись: люди спокойно сидят в кабаках и попивают пиво, им и дела нет ни до комет, ни до астрологов.
Дьяк отвернулся, залпом осушил одну из своих кружек и принялся набивать трубку.
В этот момент, слегка качаясь, в таверну вошел невысокий худощавый человек в сером дорожном плаще и такого же цвета широкополой шляпе. Зоркими юркими глазами, отнюдь не соответствующими его пьяным движениям, он оглядел помещение и едва заметно кивнул продолжавшему неподвижно сидеть на своем месте Дьяку, а затем направился к стойке, за которой лениво расположился хозяин «Веселого дракона» – человек грузный, широкоплечий и, видимо, довольно сильный. Его круглое лицо с широко посаженными серыми глазами обрамляла рыжая борода лопатой, доходившая ему до середины груди. От того, что одет он был в кумачовую рубаху, борода казалась огненной и словно растекалась по всему его объемному телу.
Новый посетитель сел и, аккуратно сняв с головы шляпу, положил ее на стойку. Он спросил эля и, когда получил кружку, начал пить его маленькими глотками так, словно это был чай. Время от времени он поднимал глаза и смотрел на расположившихся за столиками людей, скользя иногда взглядом по фигуре Дьяка и явно ожидая от него какого-то знака.
Наконец тот подозвал его легким движением кисти. Человек подхватил шляпу и, согнувшись в поясе, быстро подошел к Дьяку. Он уже забыл, что изображал пьяного, и Дьяк усмехнулся, видя такую неумелую маскировку.
– Позволите? – спросил человек, осторожно берясь за спинку стула. Дьяк кивнул и, когда тот сел, едва слышно спросил:
– Никто не следил?
– Нет, – человек энергично помотал головой. – Я все делал, как обычно. Можете быть уверены. И спокойны.
– Не думаю, что это довод. Если ты всегда притворяешься так же ловко, как сегодня, тебя давно уже должны были разоблачить.
– Почему это? – спросил человек слегка обиженно. Было заметно, что он растерялся.
– Потому что роль надо играть до конца, а не бежать, словно щенок, едва тебя поманят. Теперь все в таверне знают, что ты пришел только для того, чтобы встретиться со мной.
– Мне кажется, вы слишком низкого мнения о моих актерских способностях, – человек задрал подбородок. – Да будет вам известно, что я полгода играл на сцене…
– Бродячего театра, – перебил его Дьяк с усмешкой.
– Именно так, – человек удивленно поднял брови. – Откуда вы знаете?
– Ни в какую другую труппу тебя бы не взяли, – ответил Дьяк. – Но хватит о глупостях.
Он достал из-за пояса звякнувший кошелек и протянул собеседнику. Тот, несмотря на то что секунду назад надулся от обиды, сразу повеселел и принял его, ловко спрятав за пазуху.
– Получишь еще столько же, если приведешь его сегодня, – сказал Дьяк едва слышно.
– Никак не возможно, господин, – покачал головой человек, но Дьяк видел, с какой жадностью блеснули его глаза. – Только завтра ночью. Это самый ранний срок.
– Хорошо, как знаешь, – Дьяк пожал плечами. Он понимал, что, если Курад отказывается от золота, значит, именно так дела и обстоят. – Но если ты меня обманул…
Человек предупреждающе поднял руку.
– Я сам заплачу вам вдвое больше, чем вы дали мне сейчас, если не будет так, как я сказал, – проговорил он твердо.
– Ты заплатишь гораздо больше, – процедил Дьяк, – если окажется, что ты превратился из полезного человека в того, кто слишком много знает.
– Этого не случится, – заверил его Курад, залпом допивая свой эль и поднимаясь из-за стола. – Я знаю правила и ни за какие деньги не захотел бы стать помехой. Мы договорились.
Он слегка поклонился, надел шляпу, надвинув ее на глаза, и направился к выходу. Через некоторое время Дьяк подозвал официанта, бросил ему серебряную монету и, не слушая благодарностей, вышел на улицу.
Сгущались сумерки. Снег падал крупными мокрыми хлопьями, печально оседая на мощенную булыжниками улицу. Одинокий фонарь болтался под крышей «Веселого дракона», едва различимый в полумраке, похожий на крупного желтого светляка.
Дьяк отошел в тень ближайшего переулка и тихо свистнул. Через несколько секунд послышался клекот и шелест крыльев. Широкая тень промелькнула у него над головой. Дьяк вытянул руку, и на нее опустился крупный сокол с белым венчиком из перьев вокруг головы – редкий вид, выведенный специально для королевского рода Малдонии. Несколько дней назад Дьяк позаимствовал одну птицу из питомника и обучил для своих целей. Надев на шею соколу тонкий золотой браслет, он прошептал что-то и затем подбросил пернатого охотника в воздух. Тот расправил крылья и взмыл в небо. Теперь он будет высматривать Курада, а когда найдет, то последует за ним хоть на край земли. И Дьяк всегда будет знать, чем занимается этот проходимец. Конечно, деньги делают чудеса, но не стоит слепо доверять тем, кто готов продать за них собственную душу. Удовлетворенно кивнув, Дьяк вышел из тени и огляделся. Было довольно тихо, только из таверны доносились крики, смех и звуки расстроенных инструментов. Несколько одиноких прохожих торопливо проскользнули под фонарями, стараясь не попадаться никому на глаза. Несмотря на то что улицы патрулировались гвардейцами, ходить ночью было довольно опасно – грабители выходили на свой рискованный, но доходный промысел. Поэтому те, кому было что оберегать, обычно держали двух-трех телохранителей, вербуя их из наемников и прочих отчаянных ребят, которые в мирное время оказывались не у дел, а стало быть, на мели.
Дьяк поплотнее закутался в плащ и отправился знакомой дорогой в Квартал Наслаждений. Чем ближе он подходил, тем светлее и оживленней становилось вокруг: горели окна и разноцветные фонари, из домов и поминутно распахивающихся дверей слышались смех, ругань и пьяные крики. Изредка улицу перебегали полуодетые люди или переходили, пошатываясь, пьяные.
– Эй, приятель, не дашь монетку? – Какой-то пьяный оборванец, прислонившись к стене, устремил на Дьяка выцветшие глаза. Красные веки слезились, нижняя губа отвисла, обнажив ряд гнилых зубов. – Старому солдату на стаканчик вина. Проливавшему кровь за отечество, не щадившему живота своего.
– И в какой же войне ты участвовал? – поинтересовался Дьяк, останавливаясь.
– Во всех, – решительно ответил пьяный и, словно в подтверждение своих слов, изо всей силы тряхнул головой.
– А в последней? Может быть, ты слышал о битве при Комариных Топях?
– Нет, добрый человек, там я не был.
– Как ты меня назвал?
– Добрый человек, – повторил с готовностью попрошайка. – Ты ведь не откажешь бедняку в скромной милостыне? Я ведь не прошу многого. Столь блистательный господин не обеднеет, если подкинет старику пару медяков, а уж я, как водится, выпью за ваше здоровье со всем моим удовольствием.
– И в какой же компании ты научился пить? – спросил Дьяк.
– Компании? – переспросил пьяный, икнув. – Да с приятелями водился, а теперь и не знаю, где они. Кто помер, а кого сцапали стражники. Не знаю, – он развел руками. – Вроде украли они там что-то.
– Сколько тебе лет? – спросил Дьяк, вынимая из кармана монеты.
– Мне-то? Пятьдесят три года, – отозвался попрошайка с готовностью, протягивая к медякам сморщенные, красные от мороза руки. – Или около того, раньше я точно помнил, а теперь позабыл.
– Выпей хорошенько, – сказал Дьяк, пересыпая ему в ладони монеты. – Не скупись, ведь даровые деньги быстро расходятся.
– Конечно, господин, – легко согласился пьяный, зажимая медяки в кулаке. – Я сейчас же и пойду… ваше здоровье. Век буду помнить и богов молить, – его речь потеряла всякую связность, так не терпелось ему найти ближайший кабак.
– Забудь обо всем, напейся до беспамятства, – добавил Дьяк, отходя. – А потом завались куда-нибудь, где никто тебя не заметит, и сдохни наконец.
Попрошайка на какой-то миг поднял на него глаза, но потом снова забормотал слова благодарности.
Дьяк его уже не слушал. Он свернул в узкий переулок, затем прошел через арку и пересек небольшой внутренний дворик, очутившись перед трехэтажным зданием с затемненными плотными шторами окнами. Возле крыльца сидел дюжий охранник с дубинкой на коленях и задумчиво курил трубку. При виде Дьяка он поспешно поднялся на ноги и, слегка поклонившись, отворил тяжелую, окованную железом дверь.
– Рады видеть вас снова, господин, – сказал он негромко, принимая от Дьяка серебряную монету и ловко пряча ее в карман. – Давно вы не изволили к нам заходить. Три луны, пожалуй, будет?
– Я был далеко, – ответил Дьяк, заходя в натопленное помещение, обставленное с большим вкусом. На стенах висели шпалеры, изображавшие сцены из придворной жизни, а также портреты правителей Малдонии, прославленных рыцарей и некоторых придворных, известных своими заслугами перед государством. Выставленные в публичном доме, они выглядели, по меньшей мере, пикантно. Добротная дубовая мебель была обита темно-зеленым бархатом и украшена искусной резьбой. Паркетный пол, натертый до блеска, отражал покрытый росписью высокий потолок. Дьяк прошел на середину комнаты и огляделся. Повсюду теплились небольшие бронзовые жаровни, наполняя помещение таинственным и уютным полумраком.
Тяжелый занавес напротив входной двери всколыхнулся, и навстречу Дьяку выплыла высокая стройная женщина, одетая в просторное светло-серое платье с глубоким декольте. Открытую шею украшали нитки жемчуга, в ушах поблескивали серебряные серьги с опалами. Волнистые темные волосы аккуратно лежали вокруг головы, образуя подобие морской раковины – на такую прическу нужно было потратить не один час. Тонко очерченные губы, слегка подведенные глаза – все очень пристойно и никак не выдает в женщине хозяйку борделя.
Приветливо улыбнувшись, она проговорила:
– Снова к нам? Желаете как всегда?
– Да, Россина, – ответил Дьяк, протягивая ей небольшой кошелек. – Пятый номер?
– У вас прекрасная память, господин, – женщина слегка склонила голову. – Она как раз свободна. Желаете каких-нибудь напитков? Я сейчас же распоряжусь. Может быть, приготовить ванну?
– Да. Сегодня я очень устал.
– Глядя на вас, этого не скажешь, – заметила Россина, улыбнувшись.
– Пожалуйста, что-нибудь расслабляющее, – напомнил Дьяк, слегка поклонившись, давая таким образом понять, что оценил комплимент. – Возможно, немного масел и трав. Впрочем, вы и сами все прекрасно знаете.
– Благодарю, господин герцог, вы очень любезны. Я лично займусь этим. Можете быть уверены, все будет в лучшем виде. Вы не пожалеете, что решили провести этот вечер у нас.
– Мне и в голову не приходило сомневаться в вашем гостеприимстве. Столь очаровательная хозяйка не может разочаровывать.
Россина сделала реверанс и с улыбкой удалилась, а Дьяк отдал плащ охраннику и начал подниматься по широкой лестнице с резными перилами.
Адая завернулась в одеяло и села на постели. По обнаженным плечам скользнул холодный лунный свет и сразу же погас, оплетенный раскачивавшимися за окном деревьями. Женщина какое-то время пристально глядела на Дьяка, ее большие темные глаза казались влажно подрагивающими агатами.
Он стоял перед большим тазом с водой, опустив в нее кончики пальцев. Затем достал из сумки маленький мешочек, распустил шнурок и бросил две щепотки его содержимого в воду, которая тотчас же задрожала, стала чернеть, а затем внезапно прояснилась, показав заснеженную улицу, тускло горящие фонари и белые двускатные крыши. В толпе прохожих Дьяк разглядел фигурку в широкополой шляпе и длинном сером плаще, торопливо протискивающуюся к овальной арене, обнесенной низкой деревянной оградой, за которой бросались друг на друга лохматые огромные псы. Это, без сомнения, был один из кварталов четвертого яруса. Вероятно, Курад должен встретиться здесь с тем, кого обещал привести Дьяку. Если только он не зашел сюда просто сделать ставку.
– Что ты делаешь? – спросила Адая.
– Ничего интересного, – отозвался Дьяк через пару секунд. – Нужно кое-что проверить.
– Сейчас?
– Да, мне скоро нужно уходить.
Адая убрала от лица волосы и, склонив голову к плечу, некоторое время разглядывала Дьяка. Затем сказала негромко и с едва слышным вздохом:
– Нет в тебе любви. И страсти нет. Одна боль. И ненависть еще. Ими и любишь.
Дьяк смешал рукой изображение в воде.
– Мне нужно идти, – сказал он негромко. Но подошел не к двери, а к окну.
Снег падал тихо и медленно, крупными хлопьями. Ровно ложился, покрывая следы лошадей и людей пушистым белым саваном.
– Грустно, – сказала Адая, садясь перед зеркалом. Лицо ее было строгим и словно окаменевшим.
– Каждый день я чувствую печаль, – заговорил Дьяк, прижавшись лбом к холодному стеклу и следя за падением снежинок. – Проходят дни, годы, столетия, а я не знаю, зачем родился. Мне известен конец мира, его смертный час, но свое назначение непонятно. Неужели я появился только для того, чтобы участвовать в гонке Отцов?
– Почему тебя это так удивляет? – пожала плечами Адая. – Нечто подобное происходит каждый день, а быть может, и каждый час. Именно так рождаются люди.
– Знаю, – отмахнулся Дьяк. – Но ведь здесь проигравшие умирают. А я живу вечно.
– Возможно, тебе не следовало покидать свое царство?
– Пустоту? Но там я тоже не нашел бы ответа, – Дьяк медленно покачал головой. – Его можно отыскать только в Мире.
Адая встала и подошла к нему. Ласково погладив по руке, сказала:
– Такие, как ты, есть и здесь, среди обычных людей. Они тоже всегда что-то ищут, но не могут отыскать. У них строгие и печальные лица. Мы называем их «ильдары», вечные путники. Они проходят мимо и не возвращаются – словно снег, что никогда не ложится на землю дважды. Странники, потерявшие покой. Или никогда его не имевшие.
– Прощай, – сказал Дьяк, отстраняясь и идя к двери. – Моя нежность остается с тобой.
– Я знаю, – отозвалась Адая. – Когда ты снова придешь? Придешь? – добавила она поспешно.
– Через две или три луны, – ответил Дьяк, открывая дверь.
– Я люблю тебя, слышишь?! Знаю, для тебя это ничего не значит, но я хочу, чтобы ты помнил об этом.
– Ты ошибаешься! – Дьяк оглянулся. – Мне всегда приятно бывать здесь, с тобой. Я рассказал тебе о себе то, что знают очень немногие. Я верю тебе.
– Я не подведу, – девушка кивнула. – Буду молчать, как рыба.
– Хорошо.
– А знаешь, что говорят про комету, которая появится через восемнадцать дней? Что она очень красивая, но принесет людям несчастье. Ты в это веришь?
– Нет. А теперь прощай, мне пора.
Адая нерешительно подняла руку в прощальном жесте, но Дьяк не заметил его. Он отворил дверь, на короткий миг свет из коридора залил часть комнаты, а затем девушка снова погрузились в зимний полумрак.
Дьяк вышел во двор и направился по узенькой темной улочке на главную площадь Ялгаада. Снег кружился вокруг крупными хлопьями, таял на одежде, скрипел под ногами. Деревянные, обитые железом ставни были закрыты, но сквозь щели пробивался колеблющийся желтый свет – жители столицы жгли лучины или свечи – в зависимости от достатка.
Дьяк свернул на бульвар, в центре которого располагался ряд фонтанов, выполненных в виде фигур, изображавших отпрысков королевского рода. Бронзовые головы статуй казались седыми из-за покрывавшего их снега.
Несколько человек стояли у высокого раскидистого дерева и, казалось, возбужденно спорили. Затем двое из них выхватили кинжалы и бросились друг на друга. Остальные отступили и боязливо огляделись, опасаясь ночной стражи. Один из них заметил Дьяка и похлопал по плечу своего приятеля, привлекая его внимание к одинокому путнику. Они отделились и пошли навстречу высокому прохожему.
– Доброй ночи, господин, – обратился один из них к Дьяку. – Прекрасная погода, не правда ли?
– Истинно так, – ответил Дьяк, останавливаясь. – Ваши друзья что-то не поделили?
– Возможно, – сказавший это был приземист и коренаст, от него пахло вином и конским потом. Под темно-синим плащом можно было заметить очертания меча. – Мне кажется, я вас знаю.
– Неужели?
– Да и мне ваше лицо знакомо, – вмешался другой, жилистый блондин в черной широкополой шляпе и отороченном лисьим мехом плаще. – Уж не вы ли ограбили моего друга три дня назад возле набережной Серых Доков?
– Верно-верно! – подтвердил его спутник. – Это он! Я сразу понял, что где-то видел…
Он не успел договорить. Рука Дьяка, затянутая в кожаную перчатку, с быстротой молнии метнулась из-под плаща, и тонкое обоюдоострое лезвие кинжала пронзило горло незнакомца. Его товарищ отскочил проворно, как кошка, и крикнул, выхватывая из ножен короткий меч:
– Сюда!
Те, что следили за дракой, обернулись и, на ходу обнажая оружие, поспешили на помощь. Однако прежде, чем первый из них успел добежать до Дьяка, тот уже расправился со своим противником, пронзив его мечом. Теперь он остался один против пятерых – те, что бросились друг на друга с кинжалами, забыли ссору и присоединились к окружившим Дьяка товарищам.
– Кто вас послал? – спросил Дьяк тихо.
– Ты убил наших друзей, этого достаточно, – ответил один из его противников, одетый горожанином, что не помешало Дьяку узнать в нем воина.
– Я все равно узнаю, – предупредил Дьяк. – Вопрос лишь в том, кому из вас придется мне об этом рассказать.
В ответ двое бросились в атаку, нападая с разных сторон. В ладони у Дьяка лопнул крошечный сосуд, распространяя черный удушливый дым. Его противники закашлялись, протирая рукавами слезящиеся глаза. Меч Дьяка ударил одного из них под ребра, а другого – в живот. Оба упали, истекая кровью.
Оставшаяся троица отступила, изрыгая проклятья, однако в их голосах звучала не столько воинственность, сколько растерянность. Дьяк выступил из дымного облака, клинок в его руке холодно блестел, отражая лунный свет.
– Спрашиваю еще раз, – сказал Дьяк, наступая. – Кто вас послал?
– Бежим! – выдохнул один из противников, разворачиваясь спиной.
Но прежде, чем двое других последовали его примеру, Дьяк ударил одного мечом в горло, а другого обезоружил и сбил с ног.
– Придется тебе поговорить со мной, – сказал он ему, провожая взглядом убегавшего человека и стараясь запомнить его приметы. – Так кто вас нанял? Не вздумай юлить, иначе я отрублю тебе руки.
– Мы не знаем их, – заговорил поверженный противник, вытирая с лица снег. – Двое, одеты почти одинаково: зеленое платье, малиновые плащи. Капюшоны были опущены на лица, и говорил из них только один, да и тот прикрывал рот платком, так что мы не смогли бы узнать его даже по голосу.
– Когда они наняли вас? – поинтересовался Дьяк, держа меч так, что конец его лезвия покачивался перед лицом говорившего.
– Примерно час назад. Они подошли к нам на углу Яблоневой и Цветочной улиц и предложили по десять серебряных лун на каждого за выполнение одной работенки.
– Вы продешевили, – заметил Дьяк.
– Теперь я вижу это, господин, – отозвался убийца.
– Они заплатили вам сразу?
– Да, и ушли, но предупредили, что будут неподалеку, чтобы убедиться, что мы выполнили свою работу.
– Значит, сейчас они где-то здесь?
– Скорее всего.
Дьяк огляделся, но никого не заметил. Впрочем, вокруг было столько темных закоулков, что спрятаться не составляло никакого труда. Можно было, конечно, воспользоваться магией, но при свидетелях, пусть даже случайных, Дьяк старался этого не делать. В Малдонии колдовство было запрещено, и уличенного могли сжечь на костре. Конечно, он не боялся, но ему еще многое предстояло сделать в этом королевстве, и он не собирался компрометировать себя по пустякам. Что ж, пускай те, кто хочет его смерти, увидят, что справиться с ним не так-то легко.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он у лежавшего подле его ног человека.
– Нет, господин, откуда? Когда тебе предлагают деньги за то, чтобы кого-нибудь пришить, ты не спрашиваешь имен.
– Меня зовут Хорг Дьяк.
– Великий Аргал! Железный Герцог?! – убийца был изумлен. – Но… что вы здесь…? Нет, простите мое любопытство, я умолкаю! Однако если бы я знал, что это вы… что эти подлые мошенники наняли нас, чтобы мы покусились на вашу светлость!.. Да я бы лично продырявил их, клянусь!
– Во всяком случае, у тебя был бы шанс остаться в живых, – отозвался Дьяк.
При этих словах его поверженный противник побледнел и беззвучно зашевелил губами, будто хотел что-то сказать, но голос изменил ему. Он только выставил вперед руки, словно хотел защититься от холодной стали, направленной ему в грудь.
Дьяк поднял меч, держа его острием вниз, и резким движением пригвоздил убийцу к земле. Тот захрипел, инстинктивно хватаясь сведенными агонией руками за лезвие, но Дьяк вырвал клинок и, обтерев о плащ убитого, убрал в ножны. Затем огляделся и широкими шагами отправился своей дорогой – к главной площади Ялгаада, где стоял дом главнокомандующего армии Малдонии Хорга Аригана Дьяка, прозванного в народе Железным Герцогом.
Глава 3
Дьяк отвернулся и жестом подозвал официанта.
– Еще две кружки пива, – сказал он тихо, когда тот подбежал и почтительно склонился, чтобы выслушать заказ. – И не тяни.
– Конечно, господин, все будет сделано тотчас же, – уверил его служка.
– Очень на это надеюсь, – процедил Дьяк. – И вытри стол, он слишком грязный, чтобы класть на него руки.
– Сию секунду, – с этими словами официант убежал, а через минуту вернулся, неся в каждой руке по кружке пива, а на плече – мокрое полотенце. Его лицо выражало готовность исполнить любое желание посетителя. Размазав грязь по столу, он пододвинул пиво поближе к Дьяку и, наклонившись к самому его уху, прошептал:
– Не желает ли господин развлечься? Наверху есть прекрасные комнаты, а наши девочки…
– Пошел вон! – перебил его Дьяк, смерив таким взглядом, что официант отшатнулся и тотчас ретировался за стойку, где сидел, скучая, хозяин кабака. Перед ним лежала большая черная кошка и щурила зеленые глаза на коптящие у потолка лампы.
Дьяк обвел глазами таверну и задержал взгляд на сидевшем за соседним столиком грузном человеке в распахнутом полушубке, из-под которого виднелась кожаная рубаха с крупными металлическими бляшками. Он был вооружен короткой железной палицей и широким изогнутым кинжалом ольтодунской работы. Поглаживая окладистую русую бороду и прищурив светлые глаза, человек степенно возражал своему тощему и подвижному собеседнику, терзавшему в руках круглую шапочку с плоским верхом и грязным синим пером. Третий из их компании сидел, откинувшись на спинку стула, и молча прихлебывал из дубовой кружки пиво. У него были длинные темные волосы с сединой на висках, широко поставленные глаза и тонкие губы.
– Вот что я тебе скажу, Паг-Данур, – протянул бородатый, ударив кончиками пальцев по краю стола. – Все эти бредни о комете – сущая ерунда! Не понимаю, почему какой-то огонек должен повлиять на нашу жизнь. Может, конечно, в каком-нибудь Орнабуле и верят в эти сказки, но меня этим не собьешь, нет! Я не собираюсь очертя голову бежать из Ольтодуна, бросать дом, добро и прятаться в грязной пещере! – он скривил брезгливую гримасу.
– А знаешь, Рал-Эка, – его собеседник положил тощие локти на стол и тряхнул давно не чесанной головой, – ты вот сейчас упомянул Орнабул и посмеялся над тем, что там, дескать, верят в предзнаменования, а ведь в Каргадане живут люди, чай, поумнее тебя. И если бы один из их колдунов сказал мне, что комета принесет несчастье, то я бы, ни секундочки не сомневаясь, поверил.
– Это потому, что ты трус! – прогудел Рал-Эка, поднося к губам кружку с элем. – Тебе бы только про конец света и говорить. А я повторяю: наши боги ничего про комету не говорили и никаких бед от нее не предсказывали.
– Так-то оно так, – нехотя согласился Паг-Данур. – Да только когда все вокруг говорят об одном, начинаешь прислушиваться, а потом постепенно и верить. Не может ведь быть такого, чтобы все ошибались, а ты был прав.
Рал-Эка фыркнул.
– Ну, ты и сказал! – воскликнул он возмущенно. – Или, может, забыл, что наши боги – истинные, а что там кому врут чужие, нас не касается? Да пусть хоть весь мир потонет в скверне лжи, лично я не дрогну, ибо моя вера – сильна!
– Ты просто паникер, Паг-Данур, – подал голос третий, убирая со лба волосы. – Где ты видишь, чтобы кто-то всерьез относился к этим предсказаниям? Конечно, о них говорят, но никто ведь не собирает вещички и не бежит, не прячется. Оглядись: люди спокойно сидят в кабаках и попивают пиво, им и дела нет ни до комет, ни до астрологов.
Дьяк отвернулся, залпом осушил одну из своих кружек и принялся набивать трубку.
В этот момент, слегка качаясь, в таверну вошел невысокий худощавый человек в сером дорожном плаще и такого же цвета широкополой шляпе. Зоркими юркими глазами, отнюдь не соответствующими его пьяным движениям, он оглядел помещение и едва заметно кивнул продолжавшему неподвижно сидеть на своем месте Дьяку, а затем направился к стойке, за которой лениво расположился хозяин «Веселого дракона» – человек грузный, широкоплечий и, видимо, довольно сильный. Его круглое лицо с широко посаженными серыми глазами обрамляла рыжая борода лопатой, доходившая ему до середины груди. От того, что одет он был в кумачовую рубаху, борода казалась огненной и словно растекалась по всему его объемному телу.
Новый посетитель сел и, аккуратно сняв с головы шляпу, положил ее на стойку. Он спросил эля и, когда получил кружку, начал пить его маленькими глотками так, словно это был чай. Время от времени он поднимал глаза и смотрел на расположившихся за столиками людей, скользя иногда взглядом по фигуре Дьяка и явно ожидая от него какого-то знака.
Наконец тот подозвал его легким движением кисти. Человек подхватил шляпу и, согнувшись в поясе, быстро подошел к Дьяку. Он уже забыл, что изображал пьяного, и Дьяк усмехнулся, видя такую неумелую маскировку.
– Позволите? – спросил человек, осторожно берясь за спинку стула. Дьяк кивнул и, когда тот сел, едва слышно спросил:
– Никто не следил?
– Нет, – человек энергично помотал головой. – Я все делал, как обычно. Можете быть уверены. И спокойны.
– Не думаю, что это довод. Если ты всегда притворяешься так же ловко, как сегодня, тебя давно уже должны были разоблачить.
– Почему это? – спросил человек слегка обиженно. Было заметно, что он растерялся.
– Потому что роль надо играть до конца, а не бежать, словно щенок, едва тебя поманят. Теперь все в таверне знают, что ты пришел только для того, чтобы встретиться со мной.
– Мне кажется, вы слишком низкого мнения о моих актерских способностях, – человек задрал подбородок. – Да будет вам известно, что я полгода играл на сцене…
– Бродячего театра, – перебил его Дьяк с усмешкой.
– Именно так, – человек удивленно поднял брови. – Откуда вы знаете?
– Ни в какую другую труппу тебя бы не взяли, – ответил Дьяк. – Но хватит о глупостях.
Он достал из-за пояса звякнувший кошелек и протянул собеседнику. Тот, несмотря на то что секунду назад надулся от обиды, сразу повеселел и принял его, ловко спрятав за пазуху.
– Получишь еще столько же, если приведешь его сегодня, – сказал Дьяк едва слышно.
– Никак не возможно, господин, – покачал головой человек, но Дьяк видел, с какой жадностью блеснули его глаза. – Только завтра ночью. Это самый ранний срок.
– Хорошо, как знаешь, – Дьяк пожал плечами. Он понимал, что, если Курад отказывается от золота, значит, именно так дела и обстоят. – Но если ты меня обманул…
Человек предупреждающе поднял руку.
– Я сам заплачу вам вдвое больше, чем вы дали мне сейчас, если не будет так, как я сказал, – проговорил он твердо.
– Ты заплатишь гораздо больше, – процедил Дьяк, – если окажется, что ты превратился из полезного человека в того, кто слишком много знает.
– Этого не случится, – заверил его Курад, залпом допивая свой эль и поднимаясь из-за стола. – Я знаю правила и ни за какие деньги не захотел бы стать помехой. Мы договорились.
Он слегка поклонился, надел шляпу, надвинув ее на глаза, и направился к выходу. Через некоторое время Дьяк подозвал официанта, бросил ему серебряную монету и, не слушая благодарностей, вышел на улицу.
Сгущались сумерки. Снег падал крупными мокрыми хлопьями, печально оседая на мощенную булыжниками улицу. Одинокий фонарь болтался под крышей «Веселого дракона», едва различимый в полумраке, похожий на крупного желтого светляка.
Дьяк отошел в тень ближайшего переулка и тихо свистнул. Через несколько секунд послышался клекот и шелест крыльев. Широкая тень промелькнула у него над головой. Дьяк вытянул руку, и на нее опустился крупный сокол с белым венчиком из перьев вокруг головы – редкий вид, выведенный специально для королевского рода Малдонии. Несколько дней назад Дьяк позаимствовал одну птицу из питомника и обучил для своих целей. Надев на шею соколу тонкий золотой браслет, он прошептал что-то и затем подбросил пернатого охотника в воздух. Тот расправил крылья и взмыл в небо. Теперь он будет высматривать Курада, а когда найдет, то последует за ним хоть на край земли. И Дьяк всегда будет знать, чем занимается этот проходимец. Конечно, деньги делают чудеса, но не стоит слепо доверять тем, кто готов продать за них собственную душу. Удовлетворенно кивнув, Дьяк вышел из тени и огляделся. Было довольно тихо, только из таверны доносились крики, смех и звуки расстроенных инструментов. Несколько одиноких прохожих торопливо проскользнули под фонарями, стараясь не попадаться никому на глаза. Несмотря на то что улицы патрулировались гвардейцами, ходить ночью было довольно опасно – грабители выходили на свой рискованный, но доходный промысел. Поэтому те, кому было что оберегать, обычно держали двух-трех телохранителей, вербуя их из наемников и прочих отчаянных ребят, которые в мирное время оказывались не у дел, а стало быть, на мели.
Дьяк поплотнее закутался в плащ и отправился знакомой дорогой в Квартал Наслаждений. Чем ближе он подходил, тем светлее и оживленней становилось вокруг: горели окна и разноцветные фонари, из домов и поминутно распахивающихся дверей слышались смех, ругань и пьяные крики. Изредка улицу перебегали полуодетые люди или переходили, пошатываясь, пьяные.
– Эй, приятель, не дашь монетку? – Какой-то пьяный оборванец, прислонившись к стене, устремил на Дьяка выцветшие глаза. Красные веки слезились, нижняя губа отвисла, обнажив ряд гнилых зубов. – Старому солдату на стаканчик вина. Проливавшему кровь за отечество, не щадившему живота своего.
– И в какой же войне ты участвовал? – поинтересовался Дьяк, останавливаясь.
– Во всех, – решительно ответил пьяный и, словно в подтверждение своих слов, изо всей силы тряхнул головой.
– А в последней? Может быть, ты слышал о битве при Комариных Топях?
– Нет, добрый человек, там я не был.
– Как ты меня назвал?
– Добрый человек, – повторил с готовностью попрошайка. – Ты ведь не откажешь бедняку в скромной милостыне? Я ведь не прошу многого. Столь блистательный господин не обеднеет, если подкинет старику пару медяков, а уж я, как водится, выпью за ваше здоровье со всем моим удовольствием.
– И в какой же компании ты научился пить? – спросил Дьяк.
– Компании? – переспросил пьяный, икнув. – Да с приятелями водился, а теперь и не знаю, где они. Кто помер, а кого сцапали стражники. Не знаю, – он развел руками. – Вроде украли они там что-то.
– Сколько тебе лет? – спросил Дьяк, вынимая из кармана монеты.
– Мне-то? Пятьдесят три года, – отозвался попрошайка с готовностью, протягивая к медякам сморщенные, красные от мороза руки. – Или около того, раньше я точно помнил, а теперь позабыл.
– Выпей хорошенько, – сказал Дьяк, пересыпая ему в ладони монеты. – Не скупись, ведь даровые деньги быстро расходятся.
– Конечно, господин, – легко согласился пьяный, зажимая медяки в кулаке. – Я сейчас же и пойду… ваше здоровье. Век буду помнить и богов молить, – его речь потеряла всякую связность, так не терпелось ему найти ближайший кабак.
– Забудь обо всем, напейся до беспамятства, – добавил Дьяк, отходя. – А потом завались куда-нибудь, где никто тебя не заметит, и сдохни наконец.
Попрошайка на какой-то миг поднял на него глаза, но потом снова забормотал слова благодарности.
Дьяк его уже не слушал. Он свернул в узкий переулок, затем прошел через арку и пересек небольшой внутренний дворик, очутившись перед трехэтажным зданием с затемненными плотными шторами окнами. Возле крыльца сидел дюжий охранник с дубинкой на коленях и задумчиво курил трубку. При виде Дьяка он поспешно поднялся на ноги и, слегка поклонившись, отворил тяжелую, окованную железом дверь.
– Рады видеть вас снова, господин, – сказал он негромко, принимая от Дьяка серебряную монету и ловко пряча ее в карман. – Давно вы не изволили к нам заходить. Три луны, пожалуй, будет?
– Я был далеко, – ответил Дьяк, заходя в натопленное помещение, обставленное с большим вкусом. На стенах висели шпалеры, изображавшие сцены из придворной жизни, а также портреты правителей Малдонии, прославленных рыцарей и некоторых придворных, известных своими заслугами перед государством. Выставленные в публичном доме, они выглядели, по меньшей мере, пикантно. Добротная дубовая мебель была обита темно-зеленым бархатом и украшена искусной резьбой. Паркетный пол, натертый до блеска, отражал покрытый росписью высокий потолок. Дьяк прошел на середину комнаты и огляделся. Повсюду теплились небольшие бронзовые жаровни, наполняя помещение таинственным и уютным полумраком.
Тяжелый занавес напротив входной двери всколыхнулся, и навстречу Дьяку выплыла высокая стройная женщина, одетая в просторное светло-серое платье с глубоким декольте. Открытую шею украшали нитки жемчуга, в ушах поблескивали серебряные серьги с опалами. Волнистые темные волосы аккуратно лежали вокруг головы, образуя подобие морской раковины – на такую прическу нужно было потратить не один час. Тонко очерченные губы, слегка подведенные глаза – все очень пристойно и никак не выдает в женщине хозяйку борделя.
Приветливо улыбнувшись, она проговорила:
– Снова к нам? Желаете как всегда?
– Да, Россина, – ответил Дьяк, протягивая ей небольшой кошелек. – Пятый номер?
– У вас прекрасная память, господин, – женщина слегка склонила голову. – Она как раз свободна. Желаете каких-нибудь напитков? Я сейчас же распоряжусь. Может быть, приготовить ванну?
– Да. Сегодня я очень устал.
– Глядя на вас, этого не скажешь, – заметила Россина, улыбнувшись.
– Пожалуйста, что-нибудь расслабляющее, – напомнил Дьяк, слегка поклонившись, давая таким образом понять, что оценил комплимент. – Возможно, немного масел и трав. Впрочем, вы и сами все прекрасно знаете.
– Благодарю, господин герцог, вы очень любезны. Я лично займусь этим. Можете быть уверены, все будет в лучшем виде. Вы не пожалеете, что решили провести этот вечер у нас.
– Мне и в голову не приходило сомневаться в вашем гостеприимстве. Столь очаровательная хозяйка не может разочаровывать.
Россина сделала реверанс и с улыбкой удалилась, а Дьяк отдал плащ охраннику и начал подниматься по широкой лестнице с резными перилами.
Адая завернулась в одеяло и села на постели. По обнаженным плечам скользнул холодный лунный свет и сразу же погас, оплетенный раскачивавшимися за окном деревьями. Женщина какое-то время пристально глядела на Дьяка, ее большие темные глаза казались влажно подрагивающими агатами.
Он стоял перед большим тазом с водой, опустив в нее кончики пальцев. Затем достал из сумки маленький мешочек, распустил шнурок и бросил две щепотки его содержимого в воду, которая тотчас же задрожала, стала чернеть, а затем внезапно прояснилась, показав заснеженную улицу, тускло горящие фонари и белые двускатные крыши. В толпе прохожих Дьяк разглядел фигурку в широкополой шляпе и длинном сером плаще, торопливо протискивающуюся к овальной арене, обнесенной низкой деревянной оградой, за которой бросались друг на друга лохматые огромные псы. Это, без сомнения, был один из кварталов четвертого яруса. Вероятно, Курад должен встретиться здесь с тем, кого обещал привести Дьяку. Если только он не зашел сюда просто сделать ставку.
– Что ты делаешь? – спросила Адая.
– Ничего интересного, – отозвался Дьяк через пару секунд. – Нужно кое-что проверить.
– Сейчас?
– Да, мне скоро нужно уходить.
Адая убрала от лица волосы и, склонив голову к плечу, некоторое время разглядывала Дьяка. Затем сказала негромко и с едва слышным вздохом:
– Нет в тебе любви. И страсти нет. Одна боль. И ненависть еще. Ими и любишь.
Дьяк смешал рукой изображение в воде.
– Мне нужно идти, – сказал он негромко. Но подошел не к двери, а к окну.
Снег падал тихо и медленно, крупными хлопьями. Ровно ложился, покрывая следы лошадей и людей пушистым белым саваном.
– Грустно, – сказала Адая, садясь перед зеркалом. Лицо ее было строгим и словно окаменевшим.
– Каждый день я чувствую печаль, – заговорил Дьяк, прижавшись лбом к холодному стеклу и следя за падением снежинок. – Проходят дни, годы, столетия, а я не знаю, зачем родился. Мне известен конец мира, его смертный час, но свое назначение непонятно. Неужели я появился только для того, чтобы участвовать в гонке Отцов?
– Почему тебя это так удивляет? – пожала плечами Адая. – Нечто подобное происходит каждый день, а быть может, и каждый час. Именно так рождаются люди.
– Знаю, – отмахнулся Дьяк. – Но ведь здесь проигравшие умирают. А я живу вечно.
– Возможно, тебе не следовало покидать свое царство?
– Пустоту? Но там я тоже не нашел бы ответа, – Дьяк медленно покачал головой. – Его можно отыскать только в Мире.
Адая встала и подошла к нему. Ласково погладив по руке, сказала:
– Такие, как ты, есть и здесь, среди обычных людей. Они тоже всегда что-то ищут, но не могут отыскать. У них строгие и печальные лица. Мы называем их «ильдары», вечные путники. Они проходят мимо и не возвращаются – словно снег, что никогда не ложится на землю дважды. Странники, потерявшие покой. Или никогда его не имевшие.
– Прощай, – сказал Дьяк, отстраняясь и идя к двери. – Моя нежность остается с тобой.
– Я знаю, – отозвалась Адая. – Когда ты снова придешь? Придешь? – добавила она поспешно.
– Через две или три луны, – ответил Дьяк, открывая дверь.
– Я люблю тебя, слышишь?! Знаю, для тебя это ничего не значит, но я хочу, чтобы ты помнил об этом.
– Ты ошибаешься! – Дьяк оглянулся. – Мне всегда приятно бывать здесь, с тобой. Я рассказал тебе о себе то, что знают очень немногие. Я верю тебе.
– Я не подведу, – девушка кивнула. – Буду молчать, как рыба.
– Хорошо.
– А знаешь, что говорят про комету, которая появится через восемнадцать дней? Что она очень красивая, но принесет людям несчастье. Ты в это веришь?
– Нет. А теперь прощай, мне пора.
Адая нерешительно подняла руку в прощальном жесте, но Дьяк не заметил его. Он отворил дверь, на короткий миг свет из коридора залил часть комнаты, а затем девушка снова погрузились в зимний полумрак.
Дьяк вышел во двор и направился по узенькой темной улочке на главную площадь Ялгаада. Снег кружился вокруг крупными хлопьями, таял на одежде, скрипел под ногами. Деревянные, обитые железом ставни были закрыты, но сквозь щели пробивался колеблющийся желтый свет – жители столицы жгли лучины или свечи – в зависимости от достатка.
Дьяк свернул на бульвар, в центре которого располагался ряд фонтанов, выполненных в виде фигур, изображавших отпрысков королевского рода. Бронзовые головы статуй казались седыми из-за покрывавшего их снега.
Несколько человек стояли у высокого раскидистого дерева и, казалось, возбужденно спорили. Затем двое из них выхватили кинжалы и бросились друг на друга. Остальные отступили и боязливо огляделись, опасаясь ночной стражи. Один из них заметил Дьяка и похлопал по плечу своего приятеля, привлекая его внимание к одинокому путнику. Они отделились и пошли навстречу высокому прохожему.
– Доброй ночи, господин, – обратился один из них к Дьяку. – Прекрасная погода, не правда ли?
– Истинно так, – ответил Дьяк, останавливаясь. – Ваши друзья что-то не поделили?
– Возможно, – сказавший это был приземист и коренаст, от него пахло вином и конским потом. Под темно-синим плащом можно было заметить очертания меча. – Мне кажется, я вас знаю.
– Неужели?
– Да и мне ваше лицо знакомо, – вмешался другой, жилистый блондин в черной широкополой шляпе и отороченном лисьим мехом плаще. – Уж не вы ли ограбили моего друга три дня назад возле набережной Серых Доков?
– Верно-верно! – подтвердил его спутник. – Это он! Я сразу понял, что где-то видел…
Он не успел договорить. Рука Дьяка, затянутая в кожаную перчатку, с быстротой молнии метнулась из-под плаща, и тонкое обоюдоострое лезвие кинжала пронзило горло незнакомца. Его товарищ отскочил проворно, как кошка, и крикнул, выхватывая из ножен короткий меч:
– Сюда!
Те, что следили за дракой, обернулись и, на ходу обнажая оружие, поспешили на помощь. Однако прежде, чем первый из них успел добежать до Дьяка, тот уже расправился со своим противником, пронзив его мечом. Теперь он остался один против пятерых – те, что бросились друг на друга с кинжалами, забыли ссору и присоединились к окружившим Дьяка товарищам.
– Кто вас послал? – спросил Дьяк тихо.
– Ты убил наших друзей, этого достаточно, – ответил один из его противников, одетый горожанином, что не помешало Дьяку узнать в нем воина.
– Я все равно узнаю, – предупредил Дьяк. – Вопрос лишь в том, кому из вас придется мне об этом рассказать.
В ответ двое бросились в атаку, нападая с разных сторон. В ладони у Дьяка лопнул крошечный сосуд, распространяя черный удушливый дым. Его противники закашлялись, протирая рукавами слезящиеся глаза. Меч Дьяка ударил одного из них под ребра, а другого – в живот. Оба упали, истекая кровью.
Оставшаяся троица отступила, изрыгая проклятья, однако в их голосах звучала не столько воинственность, сколько растерянность. Дьяк выступил из дымного облака, клинок в его руке холодно блестел, отражая лунный свет.
– Спрашиваю еще раз, – сказал Дьяк, наступая. – Кто вас послал?
– Бежим! – выдохнул один из противников, разворачиваясь спиной.
Но прежде, чем двое других последовали его примеру, Дьяк ударил одного мечом в горло, а другого обезоружил и сбил с ног.
– Придется тебе поговорить со мной, – сказал он ему, провожая взглядом убегавшего человека и стараясь запомнить его приметы. – Так кто вас нанял? Не вздумай юлить, иначе я отрублю тебе руки.
– Мы не знаем их, – заговорил поверженный противник, вытирая с лица снег. – Двое, одеты почти одинаково: зеленое платье, малиновые плащи. Капюшоны были опущены на лица, и говорил из них только один, да и тот прикрывал рот платком, так что мы не смогли бы узнать его даже по голосу.
– Когда они наняли вас? – поинтересовался Дьяк, держа меч так, что конец его лезвия покачивался перед лицом говорившего.
– Примерно час назад. Они подошли к нам на углу Яблоневой и Цветочной улиц и предложили по десять серебряных лун на каждого за выполнение одной работенки.
– Вы продешевили, – заметил Дьяк.
– Теперь я вижу это, господин, – отозвался убийца.
– Они заплатили вам сразу?
– Да, и ушли, но предупредили, что будут неподалеку, чтобы убедиться, что мы выполнили свою работу.
– Значит, сейчас они где-то здесь?
– Скорее всего.
Дьяк огляделся, но никого не заметил. Впрочем, вокруг было столько темных закоулков, что спрятаться не составляло никакого труда. Можно было, конечно, воспользоваться магией, но при свидетелях, пусть даже случайных, Дьяк старался этого не делать. В Малдонии колдовство было запрещено, и уличенного могли сжечь на костре. Конечно, он не боялся, но ему еще многое предстояло сделать в этом королевстве, и он не собирался компрометировать себя по пустякам. Что ж, пускай те, кто хочет его смерти, увидят, что справиться с ним не так-то легко.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он у лежавшего подле его ног человека.
– Нет, господин, откуда? Когда тебе предлагают деньги за то, чтобы кого-нибудь пришить, ты не спрашиваешь имен.
– Меня зовут Хорг Дьяк.
– Великий Аргал! Железный Герцог?! – убийца был изумлен. – Но… что вы здесь…? Нет, простите мое любопытство, я умолкаю! Однако если бы я знал, что это вы… что эти подлые мошенники наняли нас, чтобы мы покусились на вашу светлость!.. Да я бы лично продырявил их, клянусь!
– Во всяком случае, у тебя был бы шанс остаться в живых, – отозвался Дьяк.
При этих словах его поверженный противник побледнел и беззвучно зашевелил губами, будто хотел что-то сказать, но голос изменил ему. Он только выставил вперед руки, словно хотел защититься от холодной стали, направленной ему в грудь.
Дьяк поднял меч, держа его острием вниз, и резким движением пригвоздил убийцу к земле. Тот захрипел, инстинктивно хватаясь сведенными агонией руками за лезвие, но Дьяк вырвал клинок и, обтерев о плащ убитого, убрал в ножны. Затем огляделся и широкими шагами отправился своей дорогой – к главной площади Ялгаада, где стоял дом главнокомандующего армии Малдонии Хорга Аригана Дьяка, прозванного в народе Железным Герцогом.
Глава 3
Большой Совет
Когда Невин открыл глаза, было уже темно. С улицы доносились протяжные удары гонга, возвещавшего, что солнце село и ночь разлилась по улицам древнего города. Невин повернул голову и увидел, что Мелиссы рядом нет. Как странно: она с ним всего несколько сотен лет, а он уже отвык от одиночества.
Невин встал и принялся одеваться. Его мысли обратились к предстоящим событиям. Некоторое время он размышлял, какой ответ даст Оракул. Хорошо бы Кровавый запретил вампирам начинать наступательную войну, это дало бы Невину время собрать новую армию. В конце концов, ее ряды пополнить несложно, например, в Нордоре есть хорошие воины. Если их обратить, то Малдония не устоит. Правда, сделать это будет не так-то легко: нордорцев много, они будут отчаянно сражаться, да и в Нордор так просто не войдешь – даже ночью он прекрасно охраняется. Придется начинать войну и с ним, а это повлечет новые жертвы. Нет, определенно такой способ не стоит внимания. Но неважно. Он бы нашел средства подготовиться к походу против Малдонии, если бы ему дали время. В конце концов (Невин невольно усмехнулся этой мысли) можно было бы не обращать нордорцев, а нанять их. Казна Бальгона потянула бы подобные расходы, тем более что победа над Малдонией с лихвой покрыла бы любые затраты.
Невин встал и принялся одеваться. Его мысли обратились к предстоящим событиям. Некоторое время он размышлял, какой ответ даст Оракул. Хорошо бы Кровавый запретил вампирам начинать наступательную войну, это дало бы Невину время собрать новую армию. В конце концов, ее ряды пополнить несложно, например, в Нордоре есть хорошие воины. Если их обратить, то Малдония не устоит. Правда, сделать это будет не так-то легко: нордорцев много, они будут отчаянно сражаться, да и в Нордор так просто не войдешь – даже ночью он прекрасно охраняется. Придется начинать войну и с ним, а это повлечет новые жертвы. Нет, определенно такой способ не стоит внимания. Но неважно. Он бы нашел средства подготовиться к походу против Малдонии, если бы ему дали время. В конце концов (Невин невольно усмехнулся этой мысли) можно было бы не обращать нордорцев, а нанять их. Казна Бальгона потянула бы подобные расходы, тем более что победа над Малдонией с лихвой покрыла бы любые затраты.