Михаил Кликин. Один

   – Мы с Серым в одну школу ходили, – сказал Димка, присев на корточки против покойника. – Он на три года старше меня был. Курить меня научил, зараза.
   Я разлил еще – в стакан и три кружки, по чуть-чуть.
   – Окосеете же, – неодобрительно предупредила Катя. – Погодите, я хоть на стол что-нибудь накрою.
   Столом у нас был подоконник. Катя постелила на него газету, вскрыла найденную банку кильки, нарезала на блюдце осклизлых огурцов, в морозилке подтаявшее сало обнаружила, накромсала его щедрыми кусками.
   – Я не шутил, кстати, – сказал Димка, опять пьянея: лицо его быстро краснело, глаза соловели. – Что с Серегой-то делать будем? Ну как он встанет скоро?
   – Ты совсем чокнулся, Демон, – буркнул я.
   – А по-моему, это мир сошел с ума, – ухмыльнулся он. – Выбирайте: кол в сердце или обезглавливание?
   – Прекрати, – поморщился Минтай. – Ты отвратителен.
   – О! – Димка вскинулся и захлопал в ладоши. – Мистер Чистюля подал голос! А где ты был, Господин Белые Штаны, когда Семеныч пробовал на вкус ляжку нашего Сереги?! Напомнить?! Ты, Мистер Чистюля, прятался за моей спиной! И скулил там что-то, как обмочившийся кобелек!
   – Перестань, – сказал я.
   – Ты за него заступаешься? – вылупился на меня Димка. – Ты? После того?.. – Он пальцем показал на злую Катю. – В моей спальне… – Он звонко похлопал ладонью по сжатому кулаку, закатил глаза, мерзко щерясь.
   Разъяренная Катя шагнула к нему. В левой руке у нее был нож, и я испугался не на шутку, дернулся было наперехват. Но Катя просто влепила Димке пощечину – у того аж голова мотнулась.
   Стало тихо. Все, замерев, испуганно таращились друг на друга, будто не понимая, что с ними происходит.
   – О, – сказал Димка и потрогал горящую щеку. – Кажется, сболтнул лишнего. Извините. Забористый у Сереги самогон. Умел же покойник делать.
   – Может, заткнешься уже? – предложил я ему.
   Димка взглянул на меня, положил руку на сердце и, поклонившись, процитировал:
   – Тебя я понял, умолкаю, не то по шее получу и подвиг свой не совершу.
   – Мне кажется, вы заигрались, ребята, – сказал Минтай.
   Я недоуменно на него посмотрел, переспросил:
   – Чего?
   – Я говорю, хватит уже. Вы вообще понимаете, что натворили? Зверски убили двух человек. Еще один только что из-за вас умер. И девчонки, скорей всего, тоже погибли. Я же говорил, что надо просто сидеть в квартире и ждать.
   – Двух человек?! – хохотнул Димка. – А ты хорошо разглядел этих «человеков»? Ты рыла их видел? Или думаешь, они на нас бросались, потому что им целоваться хотелось?!
   – Я просто говорю, что этого могло не случиться, если бы мы остались в квартире. А люди… Может, они просто больные?
   – Ну да, – внезапно успокоился Димка. – Вирус из секретной лаборатории. Якобы случайная утечка материала. Зомби, мутанты, мародеры. Контейнер с вакциной у благородного героя… Старая песня.
   – Они не больные, – сказал я. – Они… Другие… Измененные… Обратившиеся…
   – Обращенные, – уточнил Димка и глотнул самогон прямо из бутыли. – Да какая к черту разница, как их называть? Для меня они зомби. И я не хочу, чтобы Серега стал таким.
   – Он не станет, – неуверенно высказался я. – Он мертв.
   – Вот пусть таким и остается, – сказал Димка и зачем-то распахнул оконные рамы.
   Они открылись с треском. Холодный весенний воздух ворвался на кухню – чистый, вкусный, свежий. Мы вдохнули его и осознали, какой вонью дышали здесь. Не знаю, как других, а меня замутило.
   – Ты был отличным мужиком, Серега, – пробормотал Димка, отцепляя своего соседа от батареи, ворочая его, будто мебель. – Простым, понятным и предсказуемым. – Он, кряхтя, приподнял труп, подпихнул его коленом и взвалил на подоконник – прямо на закуску. Мы еще не понимали, что Димка собирается сделать, нам казалось, что он просто пытается поднять своего мертвого приятеля и усадить его ровно.
   – Пока, Серый, – сказал Димка и рывком за ноги опрокинул тело.
   Катя ойкнула, я рванулся вперед, Минтай вытаращил глаза.
   Труп вывалился из окна и, кувыркаясь, полетел вниз.

* * *

   Серегины собутыльники пришли к нам, когда я пытался убедить остальных, что мой план не столь самоубийственен, как им кажется. Обращенные, которых мы стали называть зомби, поначалу лишь топтались перед заблокированной кухонной дверью, случайно ее задевая, негромко ворча, сопя и похрюкивая. Звуки эти изрядно действовали на нервы: Катя аж тряслась вся, Минтай ежился, да и мы с Димкой порой замолкали на полуслове и напряженно вслушивались в происходящее по ту сторону двери, пытаясь угадать, сколько же там собралось чудищ – явно их там было несколько. Закрытый в туалете Павлик, должно быть, выбрался, пока мы громили кухню. Но кто остальные? Может, и недобитый Славик выполз из-под ковра? – со рваными пастью и горлом, с ножом, торчащим в глазу…
   Зомби чувствовали наше присутствие: то ли они слышали нас, хоть мы теперь старались громко не разговаривать, то ли ощущали тепло, то ли чуяли наш запах. Это потом я пришел к мысли, что они, возможно, просто знали, где мы прячемся, – все же какая-то соображалка у обращенных имелась, не зря многие из них вскоре научились выбираться из квартир.
   На штурм зомби пошли минут через тридцать – мы к тому времени уже были готовы приоткрыть дверь, лишь бы увидеть, чем они там занимаются и почему так медлят. От мощных ударов с косяка посыпалась побелка – били не кулаком и не рукой, бились всем телом.
   Димка, глядя на содрогающуюся дверь, поднял с пола «Осу». Патронов у него оставалось лишь на четыре выстрела. С оружием у нас вообще было туго. Я, планируя отступление на кухню, рассчитывал найти здесь некоторое количество острых железяк. И действительно, ножи здесь были, только вот в качестве оружия они не годились – тонкие железные лезвия гнулись, ими можно было резать, но не колоть. Лишь найденный под мойкой топорик пришелся очень ко двору – он не только для самообороны годился, с ним было гораздо проще исполнить мой замысел.
   Я собирался из подручных материалов сделать лестницу в виде длинного бруса с несколькими перекладинами или петлями и большим прямоугольным крюком на верхнем конце. Я был уверен, что с помощью такого приспособления мы сможем спускаться с этажа на этаж до самой земли, каждый раз цепляя крюк самодельной лестницы за оконный проем. Материала, на мой взгляд, на кухне имелось предостаточно: полки, бруски оконной рамы, гардина, ножки стола и табуретов, плинтусы, две лыжные палки – все это я мог скрепить выдранными из пола гвоздями, шурупами, мебельными болтами, связать тряпками или проводами.
   Димка, выслушав мое предложение, покачал головой и уважительно произнес:
   – Да ты безумнее меня, дорогой друг.
   Я улыбнулся ему.

* * *

   Лестница была готова через два часа. Выглядела она неказисто, зато в прочности ее я не сомневался. Основной брус был собран из плинтусов, гардины и частей оконной рамы – сбит гвоздями, стянут проводами, обвязан полосами линолеума, а для пущей надежности еще и туго обмотан тюлевой занавеской. Перекладины мы решили не делать – брус получился толстый, прихватистый; к тому же мы навязали на нем десяток петель, так что сползти вниз на три метра можно было и без дополнительных упоров. Лишь на конце мы смастерили крестовину, которая должна была удерживать лестницу на некотором расстоянии от стены. А вот крюков сделали два: один поменьше – основной – на его изготовление пошли стальные упоры от гардины; другой побольше, пошире – страховочный, на случай, если первый крюк соскользнет или сломается, – этот пришлось делать из дерева и мебельных уголков.
   Все время, пока мы работали, в забаррикадированную дверь неистово ломились зомби – они словно чувствовали, что мы собираемся сбежать. И они совсем осатанели, когда мы, высадив остатки рамы, спустили лестницу и закрепили ее на проеме окна.
   Димка забрался на подоконник, плюнул вниз и с интересом проследил за полетом слюны. Мы уже договорились, что он пойдет первый, – в нижней квартире могли прятаться зомби, а у Димки при себе имелось хоть и травматическое, но оружие. Спустившись к окну, он должен был без лишнего шума разбить стекло, влезть на чужую кухню, немедленно заблокировать дверь и распахнуть раму. После этого по лестнице должен был спускаться я. За мной – Катя. Последним – Минтай.
   – Всем все ясно? – еще раз спросил я и, как Димка, заглянул вниз – там на клумбе среди мусора лежал похожий на раздавленного паука Серега. Голова у меня закружилась, сердце вдруг тяжело и гулко забухало, ноги ослабели – я отпрянул от окна. Путь к спасению, который секунду назад представлялся мне простым, логичным и единственным, теперь показался сомнительным и опасным.
   – Вы как хотите, а я туда не полезу, – неожиданно заявила Катя. Два часа она молчала, сидя у разожженного на плите костерка, грея над огнем зябнущие пальцы, а теперь, когда все было решено и готово, вдруг надумала высказаться. Меня так это возмутило, что я моментально забыл о своих сомнениях и страхе.
   – Что значит – «не полезу»?
   – То и значит. – Она отвернулась. – Не полезу и все. Здесь останусь.
   – Действительно. – Разволновавшийся Минтай выступил на середину кухни. – Зачем нам рисковать? Давайте останемся здесь. Выждем. Помощь уже может быть на подходе.
   – Ага, – хохотнул Димка. – Помощь уже рвется сюда и колотит в дверь, требуя впустить. Разве не слышите?
   – Хватит ерничать! – почти завизжал Минтай. Я удивленно на него посмотрел – прежде наш начальник не позволял себе истерик.
   – Мы не можем менять сейчас план, – сказал я.
   – Почему? – Минтай живо повернулся в мою сторону. – Я только что придумал новый! Мы приоткроем дверь, защемим одного из этих и быстро утихомирим его топором. Потом так же поймаем второго. Очистим квартиру и сможем спокойно здесь расположиться.
   – Да как ты можешь, Юрьич?! – притворно удивился Димка. – Это же больные люди, а ты их топором рубить собрался, когда они к тебе целоваться полезут. Сам за топор-то возьмешься? Или нас заставишь черную работу делать?
   – Мы же, кажется, обо всем уже договорились! – возмущенно завопил я. – Нам надо вниз! Здесь нельзя оставаться! И дверь открывать нельзя, даже на чуть – вдруг мы их не удержим?! Вниз – к машинам!
   – И сразу за оружием, – напомнил Димка. – Пока остальные не расчухались, пока на улицах тихо.
   – Да у вас детство в заднице взыграло! – Раскрасневшийся Минтай аж ногами затопал. – Что вы тут вообще раскомандовались? Возомнили! Напридумывали себе! Я ваш начальник, между прочим! Этого никто не отменял! Я старше! И я майор! Да я таких, как вы! Целую роту! Меня слушайте! Это приказ!..
   Мы с Димкой переглянулись, надули щеки и фыркнули. Минтай кричал еще что-то, но мы его уже не слышали – мы давились хохотом. Катя смотрела на нас, как на полных придурков, а мы ничего не могли с собой поделать.
   – Идиоты, – пробурчал, успокаиваясь, Минтай и махнул рукой – кажется, теперь он обиделся. – Ладно бы придумали что-то действительно дельное. А то назначили себя главными. С чего бы?
   Димка, словив кураж, встал в позу, произнес, потрясая своей «Осой»:
   – Хороший, плохой – неважно. Главное – у кого ружье!
   Я хихикнул, понимая уже, что смех наш неуместный и нездоровый. Подумал, что хорошо бы сейчас отожраться и отоспаться, выключив на время мозги. А то ведь и свихнуться недолго от всего пережитого и увиденного.
   – Если хотите, оставайтесь здесь, – неожиданно для самого себя решил я. – А мы пойдем вниз, как и планировали.
   Минтай открыл было рот, чтобы возразить что-то. Мне было совершенно плевать на его мнение и на него самого. Он, кажется, понял это, почувствовал – и промолчал.
   А вот бросать здесь Катю мне было очень непросто. И пусть она поступила со мной… нехорошо. Но все же, – сколько лет вместе, родными почти уже стали.
   – Мы за вами вернемся, товарищ майор, – пообещал ухмыляющийся Димка, спуская ноги в восьмиэтажную пропасть и примеряясь к висящей на окне лестнице. – Оружие добудем и сразу приедем.
   – Да, – приободрившись, подтвердил я. – Конечно же, вернемся. Обязательно…
   И тут мы все услышали крик.

* * *

   Как я и предполагал, дверь в Димкину квартиру осталась открытой, когда мы вчетвером ушли к Сереге-самогонщику смотреть на неведомую «чушку», занявшую его туалет. Оля и Таня не думали, что мы можем где-то задержаться. Они сидели на кухне и ждали нашего скорейшего возвращения: Оля отпаивала Таню водой; Таня тряслась и икала. Они слышали какие-то звуки то ли в прихожей, то ли на лестничной площадке, но ничуть не обеспокоились – девушки думали, что это мы там шумим. И даже когда в сумрачном коридоре завозилась какая-то фигура, они не испугались, решив, что это возвращается кто-то из нас.
   Ввалившееся на кухню обгорелое и покалеченное страшилище перепугало их до полусмерти. Реакция Оли была вполне предсказуемой – она заверещала, зажмурилась и замахала перед собой руками. А вот Таня среагировала неожиданно – она вышла из ступора, в котором пребывала до этого момента, схватила наперевес тяжелый барный стул, выставила его перед собой, словно это был таран, и бросилась на зомби. Таня смогла вышвырнуть неуклюжее чудище в коридор, но этого ей показалось мало – она, продолжая напирать, каким-то чудом сумела оттеснить зомби к ванной комнате, втолкнуть его внутрь, захлопнуть дверь и подпереть ручку стулом.
   Действовала она будто по наитию какому – Таня сама потом рассказывала, что в голове у нее было абсолютно пусто; она и вспомнила-то не сразу, что и как делала, а когда вспомнила, тогда и перепугалась до заикания и слабости в коленках.
   Разобравшись с ужасным гостем, Таня выглянула на лестничную площадку и увидела тесную процессию поднимающихся по ступеням чудовищ – они толкались, цеплялись друг за друга, многие ползли на четвереньках. Несколько фигур маячили наверху – счастливое везение, что они прошли мимо квартиры, не заглянув в нее.
   Заметив Таню, зомби зашевелились скорее, запыхтели, захрипели, вытягивая лица в жуткие рыла, щелкая огромными челюстями. Помедли девушка секунду, и тогда уже ничто не смогло бы спасти ни ее, ни Олю. Но железная дверь закрылась как раз вовремя. Глухо стукнув, встал на место сварной засов.
   Таня, слабея от мысли, что теперь они в относительной безопасности, повернулась и увидела серую смутную фигуру, стоящую против нее в темном коридоре.
   Таня закричала.
   Серая фигура шагнула к ней, вытянув руки.
   Это была Оля…
   Потом потрясенные и тихие девушки долго сидели на кухне у окна, слушали несущиеся из ванной комнаты стуки. Перед Таней на столе лежала большая чугунная сковорода. Оля держала в руках нож. Они не следили за временем, они не строили каких-либо планов и не обсуждали наше исчезновение. Они слышали, как где-то бьется стекло и что-то трещит – звуки словно бы шли с улицы. Потом им стали чудиться далекие неразборчивые голоса – но девушки не поверили в их реальность. И только услышав смех, Таня и Оля встрепенулись, переглянулись:
   – Ты тоже это слышишь?
   – Да.
   – Где-то за окном.
   – И словно бы недалеко.
   Они посмотрели во двор, но ничего не увидели. Они открыли форточку, потом распахнули окно настежь. Таня, держась за Олю, влезла на подоконник и высунулась наружу.
   – Я вижу! – От высоты у нее кружилась голова.
   – Что?
   – Ноги… Там кто-то в окне. И он, кажется, собирается спускаться… Эй! Эй! Мы здесь!
   Девчонки далеко высунулись в окно, рискуя свалиться вниз, и закричали, завопили так громко, как могли, привлекая к себе наше внимание.

* * *

   План изменился, и я, честно сказать, был этому рад.
   Димка быстро объяснил девушкам, где у него в кладовке лежит альпинистская веревка. Чуть дольше они искали в квартире катушку тонкого нейлонового шнура. И еще больше времени отняли попытки перекинуть его с окна на окно.
   Между нами было, наверное, метров пятнадцать – сущий пустяк вроде бы. Но Оля уже из сил выбивалась, пробуя зашвырнуть к нам кружку с привязанным к ее ручке легким шнуром. И тогда ей на помощь пришла подруга. Таня не стала повторять Олиных ошибок и сразу же перешла с кухни на балкон. Это было верное решение, несмотря на то, что балкон от нашего окна находился дальше, – зато на нем можно было нормально встать, изготовиться для броска, не боясь потерять равновесие и свалиться. Вместо кружки к шнурку Таня привязала алюминиевую перекладину из одежного шкафа – и это тоже была правильная придумка: металлическая трубка, пущенная рукой на манер копья, летела точней и дальше, нежели любой другой предмет. Нам даже не понадобилась вторая попытка: Димка сразу поймал пролетающую мимо окна перекладину и спрыгнул с окошка. За шнурок он перетянул на нашу сторону толстую веревку, привязал ее к трубе отопления каким-то хитрым узлом, подергал, потянул сильно, проверяя, надежно ли закрепили девчонки другой конец. И обернулся к нам:
   – Ну что, граждане выживающие, готовы?
   Я не был уверен, что готов, но кивнул, боясь передумать, – я еще не понял, что пугает меня сильней: ползанье по веревке или спуск с этажа на этаж с помощью моей «лестницы».
   – Висим на согнутой ноге, – еще раз повторил инструктаж Димка, – и перебираем руками, подтягивая себя. Торопиться необязательно. Вспоминаем уроки физкультуры. Внимательно смотрим, как это сейчас буду делать я. И учимся.
   Он помедлил, так и этак примеряясь к натянутой веревке, постучал по ней ладонью, повернулся к ней боком, потом спиной, потом опять боком – я начал подозревать, что Димка тоже до чертиков боится. Но тут он схватился за веревку обеими руками, подался вперед и вывалился из окна – так аквалангисты ныряют в море с борта лодки.
   – Я никуда не полезу, – сказала Катя, увидев такой акробатический трюк.
   Мне захотелось сказать то же самое – в заблокированную дверь кухни ломились зомби, но сейчас я не их боялся.
   – Мы остаемся здесь ждать помощи, – заявил Минтай.
   Я кивнул им обоим и, не чувствуя под собой ног, забрался на подоконник, чтобы поглядеть, куда там вывалился Димка.
   Оказалось, что с ним все в порядке. Он полз по веревке к балкону своей квартиры – двигался не слишком изящно, зато вполне уверенно. Оля и Таня подбадривали его криками.
   Я спустил ноги вниз и приготовился последовать за Димкой сразу, как только он ухватится за перила балкона.

* * *

   Знаете, что самое страшное в нашествии зомби?
   Ползти по пружинящей веревке, чувствуя оголившейся поясницей холод восьмиэтажной пропасти, обдирая руки, царапая бок о близкую стену; ползти – и сползать, ползти – и сползать, а потом зависнуть где-то в провисшей середине, думая, что отдыхаешь, а на самом деле теряя силы, тяжелея, коченея… И снова ползти, и опять сползать, уже не понимая, где верх, где низ, уже не за продвижение вперед борясь, а только за то, чтобы удержаться на месте…
   Кажется, я где-то сказал, что пятнадцать метров – это пустяк?
   Так вот: эти самые пятнадцать метров (или сколько их там было?) – вот что самое страшное в нашествии зомби.
   По крайней мере, в тот день.
   Во всяком случае, для меня.

* * *

   Через ограждение балкона меня перетаскивали втроем – сам я мог только цепляться за что-то. Очухался, впрочем, я довольно быстро – и даже как-то пошутил над собой.
   – Ты же вроде служил, – неодобрительно сказал мне Димка. – И чему вас только в армии учили? Завис, как сарделька на шампуре.
   – Ты же вроде никогда в горах не был, – в тон ему ответил я. – Откуда у тебя такая веревка?
   – Плохо ты меня знаешь, – ухмыльнулся польщенный Димка, разжигая под чайником таблетку сухого горючего. – У меня добра всякого навалом. Про «тревожный чемоданчик» слышал, наверное?
   – Ну.
   – А у меня целая «тревожная антресоль».
   – К войне готовился?
   – Нет. Необязательно.
   – К апокалипсису?
   – Вроде того.
   – Чокнутый ты, Демон.
   – Может, и так, но веревочка-то пригодилась!
   Свободный конец «веревочки» мы уже сбросили с балкона вниз – как раз до земли хватило. Димка начал было про скалолазные хитрости рассказывать, но, видя в наших глазах непонимание и растерянность, махнул рукой – ползите, мол, как по школьному канату, только руки себе не сожгите и вниз старайтесь не глядеть. Девчонки неуверенно покивали – по канату на уроках физкультуры они ползали, но ведь тот куда толще был и намного короче.
   – Вот вечно вы, девки, об одном и том же, – осклабился Димка. – Толще-короче – вам не угодишь. Уж что есть, тем и пользуйтесь.
   Я пихнул Димку локтем в бок – мне его неуместные шуточки осточертели. А он, не поняв причины моего недовольства, решил, что я его подгоняю, и засуетился: из кладовки рюкзак вытащил, с антресоли коробки какие-то снял, переоделся в мятый, пахнущий костром камуфляж, по карманам патроны для «Осы» распихал, на ремень тяжелый нож в чехле прицепил, какую-то бытовую химию с кухни на балкон перетаскал.
   – Растворитель-то тебе зачем? – спросил я, разглядывая этикетки. – А жидкость для мойки окон?
   – Будем зажигать! – хохотнул Димка.
   Груда на балконе росла, хозяин все бегал по комнатам, собирая какие-то вещи и совсем забыв о нас. Мы пили горячий сладкий чай на кухне, наблюдали за тихим двором, несколько раз проверяли, надежно ли закрыта дверь в ванную, да периодически ходили в прихожую поглядеть в дверной глазок: толпятся ли на лестничной площадке зомби? Вдруг да ушли?
   Но нет – не ушли.
   – Откуда они вообще взялись? – прошептала Оля, отступая от двери и кутаясь в длинную вельветовую рубаху.
   – Снизу поднялись, – сказал я, встав на освободившееся место. – Видишь, многие обгорели. Должно быть, это те самые, которых мы из окна видели. Услыхали, как мы в квартиры барабаним и перекликаемся, собрались кучей у подъезда, потом как-то сумели дверь открыть, ну и двинулись всей толпой на шум.
   – А почему сейчас не уходят? Мы, вроде бы, не шумим больше.
   – Так они же видели, что здесь кто-то спрятался. Вот и сторожат.
   – Эй, вы где? – окликнул нас из глубины комнат Димка. – Собираться пора!
   – Ну что, пойдем? – спросил я.
   – Да, конечно, – согласилась Оля.
   Мы улыбнулись друг другу и никуда не пошли. Мы стояли рядом, очень близко. Оля дрожала то ли от холода, то ли от страха, а мне хотелось приобнять ее, ободрить, отогреть и защитить, но я стеснялся.
   Она сама взяла меня за руку. Сказала тихонько:
   – Я очень обрадовалась, когда опять вас увидела… – Она помолчала, а потом добавила совсем уж неслышно: – Особенно тебя…
   Прошло столько лет, а я и сейчас помню свою реакцию на эти слова: я удивился и растрогался, меня в жар бросило, я крепко стиснул пальцы девушки, привлек ее к себе, обнял. Она смотрела на меня снизу вверх, и я видел, что она полностью мне доверяет и доверяется – как родному брату, или отцу, или верному надежному другу. Глядя в это открытое лицо и наивные глаза, я понял, что ее симпатия ко мне лишена всякой сексуальной подоплеки, что в ее неожиданном признании нет и намека на возможную близость или какие-то глубокие личные отношения. Сердце Оли было занято, для других мужчин в нем не оставалось места – Оля вся без остатка была верна своему инженеру. Это открытие обескуражило меня и немного расстроило.
   – Эй, вы где пропали? – В прихожую заглянул Димка. Мы не слышали, как он подошел, да и он, кажется, не ожидал нас увидеть. Я отпустил Олю. Она смутилась. Димка выпучил глаза и украдкой показал мне кулак. Я было хотел объясниться, оправдать девушку, но понял, что любые мои слова прозвучат глупо и жалко, и промолчал.
   – У меня там все готово, – обиженно проговорил Димка, отворачиваясь. – Мы с Татьяной ждем их, понимаешь ли. Зовем. А они тут… обжимаются…
   В железную дверь заколотили зомби, загремели перилами лестницы – возможно, услышали голос Димки. Немедленно разбушевался и зомби, запертый в ванной комнате.
   – Ну что, пойдем? – вновь спросил я.
   – Да, конечно, – откликнулась Оля, широко улыбнулась и взяла меня под руку.
   Мне показалось, что я слышу, как скрипит зубами Димка.

* * *

   Таня стояла на балконе и задумчиво смотрела вниз. Она успела переодеться, сменив платье и пальто на мужской спортивный костюм – их у Димки, наверное, комплектов семь разных было. Отвисающий ворот девушка перевязала своим ярко-рыжим шифоновым шарфиком, мятые штанины подогнула и заправила в теплые полосатые носки, волосы убрала под серую вязаную шапочку, вместо туфель надела кроссовки, тоже из Димкиных запасов. В полумраке ее можно было принять за беспризорного подростка-гопника, но на свету в любой другой день ее вид вызвал бы смех.
   – Одевайся тоже, – велел Димка Оле и бросил перед ней груду тряпья. – Если что-то не понравится или не подойдет, поищи в шкафах сама.
   К моей одежде Димка придираться не стал – на мне были крепкие свободные джинсы, рубаха, свитерок и потертая кожаная куртка – вполне годное облачение для сражений с зомби. Он только протянул мне какую-то плоскую штуку, похожую на отломанную от игрушечного пистолета рукоятку:
   – Бери.
   – Это что?
   – «Удар». Нечто среднее между газовым баллоном и газовым пистолетом. Пять выстрелов, спуск под большим пальцем. Ты же правша?
   – Ну да.
   – Вот и отлично. Целься в лицо или чуть ниже, к противнику не подходи, чтобы самому в облако газа не попасть. Метра три-четыре, наверное, оптимальная будет дистанция. Случится свободная минутка – потренируемся. Коробки с бамами возьми на столе, сколько унесешь.