Страница:
И шли комиссары, политотдельцы в роты, взводы. В походе – рядом с бойцами. Несли на плечах боевой груз. Волокли минометы и пулеметы. Потели. Задыхались. Бежали изо всех сил. До последнего. Вместе с бойцами. Наравне с бойцами.
О жизни в Зуевке вспоминает Петр Максимович Черепов, бывший укладчик парашютов 4-го отдельного парашютно-десантного батальона, ныне работник Соликамского целлюлозно-бумажного комбината:
«Наша 10-я рота размещалась недалеко от железнодорожной станции, в двухэтажном доме.
Меня направили на курсы инструкторов укладки парашютов. Там я подружился с Кошафом Тезединовым из 12-й роты. Строгая была учеба. После прыжков парашюты нужно сушить. А где?.. Комбат придумал: в районном клубе! Командование бригады разрешило. Вот сперва идет кино или выступает наша самодеятельность, а к полночи зал занимали мы. Почти до утра возишься, а с рассветом – опять занятия. Комбат Вдовин и комиссар Куклин часто выводили роты в поле, в лес, учили ходить по азимуту, строить еловые чумы, разводить бездымные костры, владеть холодным оружием. И всегда рядом с нами командиры. Батальонный комиссар Куклин, наверное, успевал побывать в каждом взводе, побеседовать с бойцами, рассказать о фронтовых новостях. Помню, как после принятия присяги Михаил Сергеевич Куклин поздравлял нас, призывал дорожить честью советского воина, быть верными сынами своей Родины…
Через несколько дней после принятия присяги в Зуевку приехал генерал Герой Советского Союза знаменитый летчик А.В. Беляков. По поручению Верховного командования он проверял готовность бригады воевать. На смотре наш 4-й батальон был лучшим в бригаде, а 10-я рота – лучшая в батальоне. В завершение проверки нас подняли по тревоге. Полная выкладка за плечами. Тащили лодки-волокуши с минами, с минометами… Бригада разделилась на две группы. За двадцать километров от Зуевки должен был грянуть встречный «бой». Шли ночью по компасу. 10-я рота прокладывала путь батальонной колонне. Бить в снегу лыжню – куда как трудно!.. Выматывались до упаду. А рядом – комиссар Куклин. Заметив выбившегося из сил бойца, сам вставал во главе и прокладывал лыжню. И, верите, становилось как-то легче, будто и утомление исчезало. Да еще думали мы о боях под Москвой: там-то люди жизни отдают!.. А «бой» не грянул – в дороге по рации нас вернули на место базирования».
22 декабря 1941 года 1-я маневренная воздушно-десантная бригада начала отсчет километров на запад. Три эшелона спешно, по «зеленой улице», гнали железнодорожники к Москве.
Столица встретила десантников настороженно: баррикады, ежи, надолбы, здания раскрашены, стекла перечеркнуты накрест белыми полосами бумаги. Среди деревьев на бульварах – колбасы воздушного заграждения, позиции зенитных батарей.
Разместились в Московском авиационном институте.
– Погоним фрицев! – радовались бойцы.
– На какой участок попадем? – гадали командиры, ожидая возвращения Тарасова и Мачихина из штаба воздушно-десантных войск. Но через сутки… на восток!.. Правда, недалеко: Монино, Обухово, Купавна, Новопетровское, Колонтаево… И снова приказ: «Учиться!»
«Ребята занялись десантной подготовкой, а мне пришлось мотаться на автомашине по складам да базам, – вспоминает Яков Иванович Катаев, комбайнер из поселка Коса Кировской области. – Меня прикрепили к зам. комбрига по тылу Льву Николаевичу Попову. Ну и накручивали на скаты километры – Люберцы, Ногинск, Москва…
А по столице проехать в те дни было головоломным делом. Однажды нас послали за минами и минометами-лопатами. Погрузились благополучно. А вот как выбраться на шоссе Энтузиастов?.. То мешки с песком поперек улицы, то противотанковое заграждение, то бетонные глыбы на пути. Совались, совались и выискали щелку – некрутая лестница ступенек на десяток!.. Эх, была не была – мы же десантники!.. Запрыгали по ступенькам скаты – пронесло. А на шоссе – извольте бриться! Милиция и военный патруль – стоп, молодцы! «Как попали сюда?!» Сперва не поверили, а потом посмеялись от души: «Ну и ну! Всю жизнь прожил в Москве, десять лет в милиции, но чтобы автомобиль по лестнице…» – старший наряда все крутил головой с недоверием.
Потом дежурил на санитарной машине на площадке приземления парашютистов. И сам прыгал. Да не приземлился, а «прилесился» – попал на сосну. Грохнулся – будь здоров!.. А вернулся в часть – там ЧП: один растеряха на полигоне передержал в руках гранату… Взрывом оторвало кисть правой руки – вся война!..»
Якова Катаева дополняет врач Николай Васильевич Попов:
«Тренировочные прыжки совершали с самолетов «Дуглас». Вылетали из Монина, а приземлялись в Обухово или Новопокровское. Большинство ребят было из отдаленных деревень Приуралья. Диковинка автобус и трамвай, а про метро и говорить не приходится. А тут – самолет! Один паренек испугался до потери сознания. Его начали выталкивать. Он мертвой хваткой за командира взвода Эрдни Борисовича Уланова. Из самолета выпали вместе. Командир не растерялся и открыл свой парашют. У бойца парашют был с принудительным раскрытием. Обошлось! На земле парень пришел в себя и вместе с Улановым смеялся до упаду…
А в другом случае парашют не раскрылся!.. Десантник из 4-го батальона кричит в воздухе, ногами болтает, кувыркается. На земле все замерли. Шмякнулся – снег смерчем! Мы на машине – к нему. И глазам не верим: из сугроба встает парашютист! Отделался переломом ребра – шанцевая лопатка «помогла». А спас его откос со снегом».
Всякое было на тренировках. Были и трагедии. Но люди после воздушного «крещения» сразу взрослели, вырастали в собственных глазах на целую голову.
В конце января 1942 года 1-я маневренная воздушно-десантная бригада вошла в резерв штаба войск Северо-Западного фронта и перебазировалась в городок Выползово Калининской области.
Из города Кизела Пермской области написал бывший десантник 1-го отдельного парашютно-десантного батальона Леонид Иванович Морозов:
«В ночь на 23 февраля 1942 года из 1-й маневренной воздушно-десантной бригады выделилась группа из 21 бойца. Командиром назначили Андрея Петровича Булавчика. Уверенный в себе человек. Нам было и радостно – настал наш час, и боязно, и тревожно: как оно получится? Из новичков нас первых отряжали в тыл фашистов. И позывные дали «Двадцать первый».
«Летим в центр Демянского котла, – буднично говорил нам Андрей Петрович. Он был старше нас всех, лет двадцати двух. И боевой опыт имел – десантировался в июне 1940 года под Измаилом, когда освобождали Бессарабию от румынских бояр. Закончил парашютную школу. Решительный в действиях. Скор на руку. Уважали его как командира взвода, как симпатичного человека. Он, конечно, угадывал наши переживания. – Высадимся в лесу, а туда немцу путь заказан. Так что приземляйтесь без опасения…
Действительно, десантировались на болоте Невий Мох без приключений. И мне вспомнились слова комбата Жука, провожавшего нас на аэродроме Выползово: «Обойдется в лучшем виде!»
Готовя крупную десантную операцию, командование фронта заранее засылало в тыл противника разведчиков. Выбирались площадки для посадки самолетов, организовывались базы, определялся район дислокации бригады, батальона. К тому времени части Северо-Западного фронта уже окружили фашистов под Демянском.
Разведгруппа «Двадцать один» должна была встретиться с разведчиками из группы «Орел». Все вышло, как и намечалось в Валдае. Выполнив задание, пошли на прорыв к железнодорожной линии Лычково – Старая Русса. И тут десантники убедились, что врагу путь в лес не заказан. Стычка за стычкой. Немцы посылали в лес финнов – под пули партизан сами не лезли!..
Выход группы «Двадцать один» прикрывали парашютисты под командой старшего сержанта Алексея Федоровича Глазырина, помощника командира взвода, ребята один к одному!
Пробились к своим через боевые порядки противника в районе железнодорожной станции Полы. Пробились всего-навсего шесть человек. Горько думать об этом и через много лет.
Разведчиков доставили на аэродром под деревней Зайцево, а оттуда – на базу бригады, в Калининскую область. Встречали их только командир и комиссар батальона. Иван Иванович Жук, комбат-1, глазами считал и все не отводил взор от люка самолета, видно, ожидал остальных. Насчитал шестерых и голову опустил, стянул серую шапку с головы…
Войны без потерь не бывает. Но вот так вот вдруг. Тяжелая это должность – командир. Не за себя – за других отвечать…
«Я хорошо знал комиссара нашего батальона Михаила Куклина. О себе он как-то не думал – таким он запомнился мне, – вспоминает Михаил Павлович Пономарев из города Зуевки. В годы войны пулеметчик в 4-м десантном. – В период базирования под Валдаем был я посыльным в штабе бригады. Комиссар Куклин приказал: «Поедете со мной!» И еще одного десантника взял. У крыльца уже стояла наготове машина. Забрались в открытый кузов. Зима. Холод. Ну, думаю, прохватит ветерком!.. Появился Михаил Сергеевич в тулупе. И в руках тулуп. Его передал мне. А второму бойцу командует: «Марш в кабину!» Мы подивились, а комиссар уже влез в кузов. Улыбается по-свойски: «Люблю чистый воздух! Да и видно все вокруг». Сразу сказалась в человеке простота. Бойцы видели поступок комиссара. Не один из них подумал наверняка: «Вот это человек!»
Приехали в Валдай. Получили подарки. Тулуп тулупом, а закоченели изрядно в открытой машине. Михаил Сергеевич шутил, разговаривая с женщинами, которые фасовали продукты и вещи для посылок. Потом пили чай. Женщины угостили нас портвейном. Всю дорогу обратно пели песни. «Жаль, – говорит комиссар, – гармошки не имеется». У меня снова мысли: «С таким человеком не пропадем». Подпевал ему как мог. Был я деревенским парнем, первый раз оторвался от родного гнезда, не очень развитой. Назначили и выучили вторым номером ручного пулемета «дегтяря». Наш командир 3-го отделения Николай Мякишев был для меня самым большим авторитетом, а тут, в кузове, сам комиссар батальона! Да я готов был идти с ним в огонь и воду!..»
В штабе Северо-Западного фронта уже уточнялись детали лучшего использования десантников. В районе Валдая были сосредоточены 1-я маневренная, 204-я воздушно-десантная и 2-я маневренная. Как свидетельствует бывший начальник политотдела 1-й маневренной воздушно-десантной бригады, генерал Федор Петрович Дранищев, ныне обитающий в Ленинграде, было два варианта использования бригад в интересах фронта.
В первом случае парашютисты действовали б как воздушный десант. «Мы к этому были готовы. Намечалось несколькими эшелонами десантировать нас в район Демянска с захватом аэродрома. Для овладения площадками готовился усиленный батальон парашютистов. Однажды ночью передовые отряды даже вывели на аэродром Выползова с полным боевым снаряжением. Ждали самолетов почти до рассвета».
Транспортной авиации в распоряжении командования Северо-Западным фронтом было весьма мало, и первый вариант отпал. Людей это, естественно, нервировало, приходилось вести много бесед с десантниками, объяснять обстановку.
Вступил в силу второй план: ввести в Демянский котел лыжную оперативную группу в составе двух десантных бригад.
Командующий войсками Северо-Западного фронта генерал Павел Алексеевич Курочкин после Отечественной войны писал:
«Окружение демянской группировки, имевшее большое морально-политическое значение, надолго сковывало главные силы 16-й немецко-фашистской армии, облегчало положение под Ленинградом, помогало активизации действий Волховского и Калининского фронтов. Противник вынужден был дополнительно направить под Старую Руссу и Демянск около 8 свежих дивизий и большое количество маршевого пополнения».
Наступать и удерживать в кольце неприятеля в то зимнее время 1942 года – задача была труднейшая. Как свидетельствует полковник запаса В. Желанов, «наступление Северо-Западного фронта проводилось при постоянном недостатке боеприпасов, горючего, фуража и продовольствия. Это приводило к тому, что войска несли большие потери от огня артиллерии и минометов противника, который, находясь в обороне, расходовал в 2–3 раза больше боеприпасов, чем наши наступающие части».
В статье-воспоминании генерал П.А. Курочкин признавался: «Мы переоценили наши тогдашние возможности. В частности, мы думали, что достаточно окружить врага и он, отрезанный от путей сообщения и снабжения, более или менее быстро капитулирует». На самом же деле, как отмечал В. Желанов, «несмотря на полное окружение, противник в районе Демянска не собирался сдаваться или прорываться на запад. Наоборот, он стремился упорной обороной сковать как можно больше советских войск, выиграть время, чтобы подтянуть резервы и организовать контрудар с целью деблокировать окруженные войска и продолжать удерживать занимаемый район как плацдарм для будущего наступления».
Надо полагать, Верховное командование Красной Армии разобралось в истинном положении вещей, и 9 марта 1942 года Ставка приказала расширить фронт наступления и уже не «сжимать кольцо окружения», а дробить силы противника на отдельных важных направлениях. Она предлагала расчленить окруженную группировку гитлеровцев на отдельные изолированные очаги с одновременным или последовательным пленением и уничтожением их гарнизонов.
Из этих указаний Ставки и определялся вариант использования десантников в интересах Северо-Западного фронта.
Бойцы казались повзрослевшими. Лица обветрены. Суровость не по годам. Позади у них прыжки с полуторакилометровой высоты, когда сердце холодеет от страха и весь сжимаешься в комок, пересиливая себя. А каждому – чуть больше восемнадцати!..
– Чего это нас, парашютистов, на лыжи? – спросил Саша Тарасов. – Самолетом ведь быстрее…
– Единственный вид передвижения, который никогда не выйдет из моды, наши собственные ноги! – шутливо ответил комиссар батальона. – Пешком люди прошли и заняли больше земель, чем верхом. Всадники открыли в мире куда больше, чем летчики! В данной ситуации для нас лыжи и ноги – жизнь!..
– Держись за землю, Сашка. Самое надежное дело! – сказал Иван Норицын, пермяк из поселка Висим, земляк писателя Мамина-Сибиряка.
– У меня есть приятель, самарский поэт Иван Булкин, – продолжил комиссар. – Он выдал такой стих: «Чтоб жизнь расцветала и не был нарушен покой границ, мы поднимаемся в небо и бомбой падаем вниз».
К биваку приближался на лыжах Мачихин.
– Смирно!
– Товарищ старший батальонный комиссар, четвертый батальон занимается лыжной подготовкой!
– Вольно! – Александр Ильич оглядел парней. Солдатский вид. Совсем недавно отмечали совершеннолетие Пети Черепова, а сегодня он боец по всем статьям. Правда, десантная куртка великовата и шапка сползает на лоб. А глаза смелые. Михаил Пономарев шепчет что-то первому номеру ручного пулемета Михаилу Ложкину, покусывает губы, сдерживая смех. Иван Норицын и Александр Тарасов подпирают спинами сосну, дружки не разлей вода…
Махорочный дым. Пар от разгоряченных лиц. Лыжи частоколом в снежных наметах. И шум соснового бора…
– О чем мысли, братья-славяне? – Мачихин упирал палки в снег. На щеках его темные пятна – не уберегся комиссар от мороза.
– На живого фрица пора глянуть, товарищ комиссар! – серьезно сказал Саша Тарасов. – Другие воюют, а мы – за спиной… Домой стыдно писать…
– Придет время, увидим немца. Товарищ Сталин приказал бить фашиста нещадно. Не за горами наш бой, товарищи!..
Военком бригады уже знал приказ командующего войсками Северо-Западного фронта о вводе десантников в тыл противника, в центр окруженной 16-й немецкой армии.
Забили в рельс зенитчики. Послышался гул вражеского самолета. Лыжники рассыпались, попадали в снег. Самолет низко промчался над леском. Зататакали скорострельные пушчонки. Невдалеке громыхнули взрывы – бомбили Ленинградское шоссе.
Десантники, смущенно переглядываясь, занимали место в строю.
Мачихин представил себе будущее этих ребят. В кольце диаметром около ста километров захлопнуто семь дивизий противника. Почти сто тысяч солдат и офицеров с танками, пушками, на автомашинах, с авиацией. И в это кольцо, кишащее врагами, через сутки должны войти на лыжах парашютисты с легким оружием…
– Товарищ Белоусов, баян с собой? Вот и отлично! – Комиссар Мачихин нашел взглядом рослого бойца. Лыжник будто бы ждал сигнала – нажал на кнопки.
В морозном воздухе затрепетали нежные звуки. Сосны шевелились под легким ветром.
Батальон тронулся в путь. Заскрипел снег под лыжами.
Александр Ильич, отбежав на пригорок, как на параде, пропускал колонну десантников мимо себя.
Каждый из парашютистов нес с собой свою мечту, свою надежду. Но общую их заботу, очевидно, выразил в своих письмах авиасигнальщик Валерий Кузнецов. Он писал домой:
«Поздравляю вас с наступающим Новым годом, в котором должна кончиться война и я должен вернуться домой. Победа будет за нами! Скоро настанет опять счастливая пора, радостная жизнь освобожденных народов от коричневой чумы…
Остаюсь любящий вас Валерий».
В последнем письме этого восемнадцатилетнего паренька звучит глубокая внутренняя уверенность в победе:
«В день 24-й годовщины РККА спешу порадовать вас письмецом. За отличную учебу получил премию 50 рублей. Сегодня раздавали подарки – домохозяйки Новосибирска прислали в часть. Не скучайте, Гитлера уничтожим, приедем домой все трое.
Целую. Валерий».
Все просто, житейски понятно. И слова привычные, обыкновенные. А сам комсомолец уже стоял на лыжах, готовый ринуться в жестокий бой с врагом.
Часть вторая
На линию огня
Из Валдая командование бригады вернулось с боевым приказом штаба Северо-Западного фронта:
«…1. Командиру 1-й маневренной воздушно-десантной бригады, майору т. Тарасову и комиссару, ст. батальонному комиссару т. Мачихину в составе четырех отдельных батальонов, артминдивизиона, отдельных разведывательно-самокатной, саперно-подрывной, связи, зенитно-пулеметной рот в ночь на 3 марта с. г. с исходного положения поселок Выползово выйти в тыл противника…
2. Линию фронта перейти между пунктами Кневицы – Беглово, после чего сосредоточить силы бригады в районе отметок 60 и 64 западнее и юго-западнее болота Невий Мох.
…4. Боевой задачей МВДБ поставить:
Первое. Не обнаруживая себя преждевременными боевыми действиями, напасть на штаб 2-го АК противника в Добросли, разбить его и гарнизон, захватить штабные документы… Атаковать и разгромить аэродром в районе Демянска…
Второе. Выполнив первую задачу, приступить к нарушению связи, коммуникаций противника, двигаясь в направлении Игожево, Меглино, Тарасово, Бель на соединение со своими частями, по пути громить гарнизоны, склады, уничтожать живую силу, технику врага.
…7. На время рейда в тыл противника запас продовольствия на 10 суток и боеприпасы взять с собой в вещевые мешки, на волокуши и лошадей…
8. Связь держать при помощи радиостанций по специальному расписанию…»
Бойцы и командиры выстроены четырехгранником. Посередине – руководство бригады.
Одинаковые куртки, шапки, ватные брюки. У командно-политического состава – планшетки через плечо.
– Товарищи, выдвигаемся к передовым позициям, чтобы войти в тыл немецко-фашистских войск, окруженных под Демянском. Дело, товарищи, горячее, трудное. Очень трудное!.. Порой оно будет казаться невозможным. Лишения предстоят отчаянные. Все нужно будет победить! – Комиссар Мачихин обвел медленным взглядом замерший строй. – Еще не поздно, товарищи, если кто сомневается в своих силах, если кто чувствует себя неважно или не готов к боям в тылу врага, тот может заявить сейчас. Никто не посчитает его трусом или дезертиром. Мы оставим таких товарищей на базе обеспечения или направим в другой род войск. В этом нет ничего зазорного. Воевать с фашистом можно в любом месте…
Ветерок срывал с неба снежинки, овевал лица десантников. Похрустывал наст под сотнями ног – переминались люди в ожидании. И строевые команды, как грохот в сумерках:
– Кто сомневается – два шага вперед!
Никого!
Мачихин и Тарасов прошлись вдоль колонн.
Комбриг задержался:
– Прямой вопрос к вам, товарищи девушки!
Звонкий голос переводчицы Наташи Довгаль:
– Идем, как все, в тыл!
Комиссар Мачихин ждал ответа других девушек. Александр Ильич знал, что Наташа сердечно связана с младшим лейтенантом Митей Олешко, командиром пулеметчиков 1-го батальона, так что она ответила сердцем, а не разумом. И он снова напомнил о трудностях:
– Нелегко будет мужчинам. Женщинам – во сто крат!
– В бригаду мы пришли добровольно! За что же вы нас, товарищи командиры? И вы, товарищ комиссар? – Тоненький, обидчивый голос у Любы Манькиной. Переводчице 4-го отдельного парашютно-десантного батальона шел всего двадцатый год. В Ставрополе-на-Волге окончила курсы осенью 1941 года.
Врачи уже сказали свое слово: на базу обеспечения были отправлены больные и слабые парашютисты, а также специалисты, острая нужда в которых была именно здесь, во вторых эшелонах, а не в тылу врага. Девушки-переводчицы прошли медотбор успешно.
– Молодцы, десантники! – громко сказал комбриг.
Строй, наверное, с минуту помолчал. И единым дыхом:
– Служу Советскому Союзу!
Волна над лесом – снежок заструился с веток. Колыхнулись колонны. Поротно к месту расквартирования. Нагрузиться и – в поход!
По истечении многих и многих лет десантникам 1-й маневренной вспоминаются грозные дни сорок второго с особой остротой: все было впервые! И орудий гром. Близкий. И самолеты врага над головой. И первое крупное окружение противника. И тревожное ожидание: «Какой он, тыл фашиста?»
«В начале марта 1942 года нас подвезли на автомашинах к небольшому лесу возле сгоревшей деревни, – пишет из Соликамска Петр Черепов. – Целый день подгоняли лыжи, проверяли оружие, а кто хотел, мог наполнять мешки продовольствием. Масло, колбаса, консервы, концентраты выдавались без нормы. Ребята предпочитали патроны и гранаты. К вечеру привезли маскхалаты. И ночь ушла на обмундировку. Пешим строем двинулись к линии фронта. Километров 15 протопали по дороге во вьюгу. Потом – на лыжи и по целине. В лес глубже. Ночь была морозная.
4-й отдельный батальон сперва не потревожил немцев – такой приказ был. И наши командиры строго следили за этим. Да разве же за каждым уследишь, если своего ума нет у человека?.. Учили ведь почти полгода, а сунулись в дело…»
Не сговариваясь, об этом же сообщает из Висима Иван Норицын:
«Прошли мы линию фронта, как говорится, без сучка, без задоринки. Разведчики наши крепко потрудились. И наказ был крутой: не курить, не жечь костры, не стрелять ни в коем случае. Все делалось, чтобы не открыться фрицам!
Отаборились в лесу на дневку. Ихние самолеты над нами так и снуют. Низко, черти, едва по макушкам елок не скребут днищами. Больше транспортники и корректировщики. Нас, чувствуется, не обнаруживают. И нашелся в батальоне нетерпеливец, я назвал бы его дураком, захотел сбить из винтовки самолет.
Бах! Бах! Бах!
А масло застыло, и затвор СВТ заело. Была такая скорострельная винтовка Токарева – одна беда.
Самолет, разумеется, и крылом не качнул. Ему хоть бы хны. А на заметку, видать, летчик взял. Не успели мы углубиться в чащу, как над нами ихний бомбардировщик. Извольте бриться, товарищи десантники! Круг сперва сделал. Нам видно было, как летчик головой вертел, высматривая нас. Потом, как горох, посыпались бомбы.
Бух! Бух! Бух! И без осечки, не то что СВТ. Держись, Иван, за землю. Полосовали нас, считай, до обеда. Один улетит – другой тут как тут!
Комбат, капитан Вдовин, метал гром и молнии. Уполномоченный особого отдела Сафонов тянулся к нагану – в расход! Говорили ребята, что виновника демаскировки едва не расстреляли. Заступничество комиссара Куклина спасло парня».
О настроении десантников в том переходе свидетельствует бывший шофер Яков Катаев:
«На автомашинах в половине дня миновали Крестцы. Небольшой снегопад. Ехали всю ночь. Под утро прибыли в деревню Веретейка. Ее только что освободили наши: дымились остатки изб, валялись на снегу трупы немецких вояк…
Пешим строем двинулись в лес. Попалась на пути испепеленная деревенька – одни печи да голые черные трубы. Жутко – ни души, ни дома, ни собаки. Смрад. И злость закипает в сердце. Вьюжило здорово. Слева чернел обвалившийся сарай. Нам сказали: «Там немецкий дот». Юлит буран белый. Белые маскхалаты. Глубокая ночь. Жутковато: мы на походной тропе, в строю, дистанция десять шагов друг от друга, а враг насидел место, выделил ориентиры. Ну-к, жахнет из пулемета! Идем вперед – куда ж деться?!»
О жизни в Зуевке вспоминает Петр Максимович Черепов, бывший укладчик парашютов 4-го отдельного парашютно-десантного батальона, ныне работник Соликамского целлюлозно-бумажного комбината:
«Наша 10-я рота размещалась недалеко от железнодорожной станции, в двухэтажном доме.
Меня направили на курсы инструкторов укладки парашютов. Там я подружился с Кошафом Тезединовым из 12-й роты. Строгая была учеба. После прыжков парашюты нужно сушить. А где?.. Комбат придумал: в районном клубе! Командование бригады разрешило. Вот сперва идет кино или выступает наша самодеятельность, а к полночи зал занимали мы. Почти до утра возишься, а с рассветом – опять занятия. Комбат Вдовин и комиссар Куклин часто выводили роты в поле, в лес, учили ходить по азимуту, строить еловые чумы, разводить бездымные костры, владеть холодным оружием. И всегда рядом с нами командиры. Батальонный комиссар Куклин, наверное, успевал побывать в каждом взводе, побеседовать с бойцами, рассказать о фронтовых новостях. Помню, как после принятия присяги Михаил Сергеевич Куклин поздравлял нас, призывал дорожить честью советского воина, быть верными сынами своей Родины…
Через несколько дней после принятия присяги в Зуевку приехал генерал Герой Советского Союза знаменитый летчик А.В. Беляков. По поручению Верховного командования он проверял готовность бригады воевать. На смотре наш 4-й батальон был лучшим в бригаде, а 10-я рота – лучшая в батальоне. В завершение проверки нас подняли по тревоге. Полная выкладка за плечами. Тащили лодки-волокуши с минами, с минометами… Бригада разделилась на две группы. За двадцать километров от Зуевки должен был грянуть встречный «бой». Шли ночью по компасу. 10-я рота прокладывала путь батальонной колонне. Бить в снегу лыжню – куда как трудно!.. Выматывались до упаду. А рядом – комиссар Куклин. Заметив выбившегося из сил бойца, сам вставал во главе и прокладывал лыжню. И, верите, становилось как-то легче, будто и утомление исчезало. Да еще думали мы о боях под Москвой: там-то люди жизни отдают!.. А «бой» не грянул – в дороге по рации нас вернули на место базирования».
22 декабря 1941 года 1-я маневренная воздушно-десантная бригада начала отсчет километров на запад. Три эшелона спешно, по «зеленой улице», гнали железнодорожники к Москве.
Столица встретила десантников настороженно: баррикады, ежи, надолбы, здания раскрашены, стекла перечеркнуты накрест белыми полосами бумаги. Среди деревьев на бульварах – колбасы воздушного заграждения, позиции зенитных батарей.
Разместились в Московском авиационном институте.
– Погоним фрицев! – радовались бойцы.
– На какой участок попадем? – гадали командиры, ожидая возвращения Тарасова и Мачихина из штаба воздушно-десантных войск. Но через сутки… на восток!.. Правда, недалеко: Монино, Обухово, Купавна, Новопетровское, Колонтаево… И снова приказ: «Учиться!»
«Ребята занялись десантной подготовкой, а мне пришлось мотаться на автомашине по складам да базам, – вспоминает Яков Иванович Катаев, комбайнер из поселка Коса Кировской области. – Меня прикрепили к зам. комбрига по тылу Льву Николаевичу Попову. Ну и накручивали на скаты километры – Люберцы, Ногинск, Москва…
А по столице проехать в те дни было головоломным делом. Однажды нас послали за минами и минометами-лопатами. Погрузились благополучно. А вот как выбраться на шоссе Энтузиастов?.. То мешки с песком поперек улицы, то противотанковое заграждение, то бетонные глыбы на пути. Совались, совались и выискали щелку – некрутая лестница ступенек на десяток!.. Эх, была не была – мы же десантники!.. Запрыгали по ступенькам скаты – пронесло. А на шоссе – извольте бриться! Милиция и военный патруль – стоп, молодцы! «Как попали сюда?!» Сперва не поверили, а потом посмеялись от души: «Ну и ну! Всю жизнь прожил в Москве, десять лет в милиции, но чтобы автомобиль по лестнице…» – старший наряда все крутил головой с недоверием.
Потом дежурил на санитарной машине на площадке приземления парашютистов. И сам прыгал. Да не приземлился, а «прилесился» – попал на сосну. Грохнулся – будь здоров!.. А вернулся в часть – там ЧП: один растеряха на полигоне передержал в руках гранату… Взрывом оторвало кисть правой руки – вся война!..»
Якова Катаева дополняет врач Николай Васильевич Попов:
«Тренировочные прыжки совершали с самолетов «Дуглас». Вылетали из Монина, а приземлялись в Обухово или Новопокровское. Большинство ребят было из отдаленных деревень Приуралья. Диковинка автобус и трамвай, а про метро и говорить не приходится. А тут – самолет! Один паренек испугался до потери сознания. Его начали выталкивать. Он мертвой хваткой за командира взвода Эрдни Борисовича Уланова. Из самолета выпали вместе. Командир не растерялся и открыл свой парашют. У бойца парашют был с принудительным раскрытием. Обошлось! На земле парень пришел в себя и вместе с Улановым смеялся до упаду…
А в другом случае парашют не раскрылся!.. Десантник из 4-го батальона кричит в воздухе, ногами болтает, кувыркается. На земле все замерли. Шмякнулся – снег смерчем! Мы на машине – к нему. И глазам не верим: из сугроба встает парашютист! Отделался переломом ребра – шанцевая лопатка «помогла». А спас его откос со снегом».
Всякое было на тренировках. Были и трагедии. Но люди после воздушного «крещения» сразу взрослели, вырастали в собственных глазах на целую голову.
В конце января 1942 года 1-я маневренная воздушно-десантная бригада вошла в резерв штаба войск Северо-Западного фронта и перебазировалась в городок Выползово Калининской области.
* * *
И в Выползово шла напряженная подготовка бригады к боевым действиям. Личный состав ее испытал первые бомбежки и обстрел с воздуха. Были и первые потери…Из города Кизела Пермской области написал бывший десантник 1-го отдельного парашютно-десантного батальона Леонид Иванович Морозов:
«В ночь на 23 февраля 1942 года из 1-й маневренной воздушно-десантной бригады выделилась группа из 21 бойца. Командиром назначили Андрея Петровича Булавчика. Уверенный в себе человек. Нам было и радостно – настал наш час, и боязно, и тревожно: как оно получится? Из новичков нас первых отряжали в тыл фашистов. И позывные дали «Двадцать первый».
«Летим в центр Демянского котла, – буднично говорил нам Андрей Петрович. Он был старше нас всех, лет двадцати двух. И боевой опыт имел – десантировался в июне 1940 года под Измаилом, когда освобождали Бессарабию от румынских бояр. Закончил парашютную школу. Решительный в действиях. Скор на руку. Уважали его как командира взвода, как симпатичного человека. Он, конечно, угадывал наши переживания. – Высадимся в лесу, а туда немцу путь заказан. Так что приземляйтесь без опасения…
Действительно, десантировались на болоте Невий Мох без приключений. И мне вспомнились слова комбата Жука, провожавшего нас на аэродроме Выползово: «Обойдется в лучшем виде!»
Готовя крупную десантную операцию, командование фронта заранее засылало в тыл противника разведчиков. Выбирались площадки для посадки самолетов, организовывались базы, определялся район дислокации бригады, батальона. К тому времени части Северо-Западного фронта уже окружили фашистов под Демянском.
Разведгруппа «Двадцать один» должна была встретиться с разведчиками из группы «Орел». Все вышло, как и намечалось в Валдае. Выполнив задание, пошли на прорыв к железнодорожной линии Лычково – Старая Русса. И тут десантники убедились, что врагу путь в лес не заказан. Стычка за стычкой. Немцы посылали в лес финнов – под пули партизан сами не лезли!..
Выход группы «Двадцать один» прикрывали парашютисты под командой старшего сержанта Алексея Федоровича Глазырина, помощника командира взвода, ребята один к одному!
Пробились к своим через боевые порядки противника в районе железнодорожной станции Полы. Пробились всего-навсего шесть человек. Горько думать об этом и через много лет.
Разведчиков доставили на аэродром под деревней Зайцево, а оттуда – на базу бригады, в Калининскую область. Встречали их только командир и комиссар батальона. Иван Иванович Жук, комбат-1, глазами считал и все не отводил взор от люка самолета, видно, ожидал остальных. Насчитал шестерых и голову опустил, стянул серую шапку с головы…
Войны без потерь не бывает. Но вот так вот вдруг. Тяжелая это должность – командир. Не за себя – за других отвечать…
«Я хорошо знал комиссара нашего батальона Михаила Куклина. О себе он как-то не думал – таким он запомнился мне, – вспоминает Михаил Павлович Пономарев из города Зуевки. В годы войны пулеметчик в 4-м десантном. – В период базирования под Валдаем был я посыльным в штабе бригады. Комиссар Куклин приказал: «Поедете со мной!» И еще одного десантника взял. У крыльца уже стояла наготове машина. Забрались в открытый кузов. Зима. Холод. Ну, думаю, прохватит ветерком!.. Появился Михаил Сергеевич в тулупе. И в руках тулуп. Его передал мне. А второму бойцу командует: «Марш в кабину!» Мы подивились, а комиссар уже влез в кузов. Улыбается по-свойски: «Люблю чистый воздух! Да и видно все вокруг». Сразу сказалась в человеке простота. Бойцы видели поступок комиссара. Не один из них подумал наверняка: «Вот это человек!»
Приехали в Валдай. Получили подарки. Тулуп тулупом, а закоченели изрядно в открытой машине. Михаил Сергеевич шутил, разговаривая с женщинами, которые фасовали продукты и вещи для посылок. Потом пили чай. Женщины угостили нас портвейном. Всю дорогу обратно пели песни. «Жаль, – говорит комиссар, – гармошки не имеется». У меня снова мысли: «С таким человеком не пропадем». Подпевал ему как мог. Был я деревенским парнем, первый раз оторвался от родного гнезда, не очень развитой. Назначили и выучили вторым номером ручного пулемета «дегтяря». Наш командир 3-го отделения Николай Мякишев был для меня самым большим авторитетом, а тут, в кузове, сам комиссар батальона! Да я готов был идти с ним в огонь и воду!..»
В штабе Северо-Западного фронта уже уточнялись детали лучшего использования десантников. В районе Валдая были сосредоточены 1-я маневренная, 204-я воздушно-десантная и 2-я маневренная. Как свидетельствует бывший начальник политотдела 1-й маневренной воздушно-десантной бригады, генерал Федор Петрович Дранищев, ныне обитающий в Ленинграде, было два варианта использования бригад в интересах фронта.
В первом случае парашютисты действовали б как воздушный десант. «Мы к этому были готовы. Намечалось несколькими эшелонами десантировать нас в район Демянска с захватом аэродрома. Для овладения площадками готовился усиленный батальон парашютистов. Однажды ночью передовые отряды даже вывели на аэродром Выползова с полным боевым снаряжением. Ждали самолетов почти до рассвета».
Транспортной авиации в распоряжении командования Северо-Западным фронтом было весьма мало, и первый вариант отпал. Людей это, естественно, нервировало, приходилось вести много бесед с десантниками, объяснять обстановку.
Вступил в силу второй план: ввести в Демянский котел лыжную оперативную группу в составе двух десантных бригад.
Командующий войсками Северо-Западного фронта генерал Павел Алексеевич Курочкин после Отечественной войны писал:
«Окружение демянской группировки, имевшее большое морально-политическое значение, надолго сковывало главные силы 16-й немецко-фашистской армии, облегчало положение под Ленинградом, помогало активизации действий Волховского и Калининского фронтов. Противник вынужден был дополнительно направить под Старую Руссу и Демянск около 8 свежих дивизий и большое количество маршевого пополнения».
Наступать и удерживать в кольце неприятеля в то зимнее время 1942 года – задача была труднейшая. Как свидетельствует полковник запаса В. Желанов, «наступление Северо-Западного фронта проводилось при постоянном недостатке боеприпасов, горючего, фуража и продовольствия. Это приводило к тому, что войска несли большие потери от огня артиллерии и минометов противника, который, находясь в обороне, расходовал в 2–3 раза больше боеприпасов, чем наши наступающие части».
В статье-воспоминании генерал П.А. Курочкин признавался: «Мы переоценили наши тогдашние возможности. В частности, мы думали, что достаточно окружить врага и он, отрезанный от путей сообщения и снабжения, более или менее быстро капитулирует». На самом же деле, как отмечал В. Желанов, «несмотря на полное окружение, противник в районе Демянска не собирался сдаваться или прорываться на запад. Наоборот, он стремился упорной обороной сковать как можно больше советских войск, выиграть время, чтобы подтянуть резервы и организовать контрудар с целью деблокировать окруженные войска и продолжать удерживать занимаемый район как плацдарм для будущего наступления».
Надо полагать, Верховное командование Красной Армии разобралось в истинном положении вещей, и 9 марта 1942 года Ставка приказала расширить фронт наступления и уже не «сжимать кольцо окружения», а дробить силы противника на отдельных важных направлениях. Она предлагала расчленить окруженную группировку гитлеровцев на отдельные изолированные очаги с одновременным или последовательным пленением и уничтожением их гарнизонов.
Из этих указаний Ставки и определялся вариант использования десантников в интересах Северо-Западного фронта.
* * *
Комиссар Михаил Сергеевич Куклин читал сводку Совинформбюро. Услышав, что в Молотовской области семь тысяч девушек встали за станки, десантники оживились. Пермяков в бригаде было немало, и они радовались весточке из родных мест. Затем комиссар принялся повторять основные положения приказа И.В. Сталина, посвященного 24-й годовщине Красной Армии.Бойцы казались повзрослевшими. Лица обветрены. Суровость не по годам. Позади у них прыжки с полуторакилометровой высоты, когда сердце холодеет от страха и весь сжимаешься в комок, пересиливая себя. А каждому – чуть больше восемнадцати!..
– Чего это нас, парашютистов, на лыжи? – спросил Саша Тарасов. – Самолетом ведь быстрее…
– Единственный вид передвижения, который никогда не выйдет из моды, наши собственные ноги! – шутливо ответил комиссар батальона. – Пешком люди прошли и заняли больше земель, чем верхом. Всадники открыли в мире куда больше, чем летчики! В данной ситуации для нас лыжи и ноги – жизнь!..
– Держись за землю, Сашка. Самое надежное дело! – сказал Иван Норицын, пермяк из поселка Висим, земляк писателя Мамина-Сибиряка.
– У меня есть приятель, самарский поэт Иван Булкин, – продолжил комиссар. – Он выдал такой стих: «Чтоб жизнь расцветала и не был нарушен покой границ, мы поднимаемся в небо и бомбой падаем вниз».
К биваку приближался на лыжах Мачихин.
– Смирно!
– Товарищ старший батальонный комиссар, четвертый батальон занимается лыжной подготовкой!
– Вольно! – Александр Ильич оглядел парней. Солдатский вид. Совсем недавно отмечали совершеннолетие Пети Черепова, а сегодня он боец по всем статьям. Правда, десантная куртка великовата и шапка сползает на лоб. А глаза смелые. Михаил Пономарев шепчет что-то первому номеру ручного пулемета Михаилу Ложкину, покусывает губы, сдерживая смех. Иван Норицын и Александр Тарасов подпирают спинами сосну, дружки не разлей вода…
Махорочный дым. Пар от разгоряченных лиц. Лыжи частоколом в снежных наметах. И шум соснового бора…
– О чем мысли, братья-славяне? – Мачихин упирал палки в снег. На щеках его темные пятна – не уберегся комиссар от мороза.
– На живого фрица пора глянуть, товарищ комиссар! – серьезно сказал Саша Тарасов. – Другие воюют, а мы – за спиной… Домой стыдно писать…
– Придет время, увидим немца. Товарищ Сталин приказал бить фашиста нещадно. Не за горами наш бой, товарищи!..
Военком бригады уже знал приказ командующего войсками Северо-Западного фронта о вводе десантников в тыл противника, в центр окруженной 16-й немецкой армии.
Забили в рельс зенитчики. Послышался гул вражеского самолета. Лыжники рассыпались, попадали в снег. Самолет низко промчался над леском. Зататакали скорострельные пушчонки. Невдалеке громыхнули взрывы – бомбили Ленинградское шоссе.
Десантники, смущенно переглядываясь, занимали место в строю.
Мачихин представил себе будущее этих ребят. В кольце диаметром около ста километров захлопнуто семь дивизий противника. Почти сто тысяч солдат и офицеров с танками, пушками, на автомашинах, с авиацией. И в это кольцо, кишащее врагами, через сутки должны войти на лыжах парашютисты с легким оружием…
– Товарищ Белоусов, баян с собой? Вот и отлично! – Комиссар Мачихин нашел взглядом рослого бойца. Лыжник будто бы ждал сигнала – нажал на кнопки.
В морозном воздухе затрепетали нежные звуки. Сосны шевелились под легким ветром.
Батальон тронулся в путь. Заскрипел снег под лыжами.
Александр Ильич, отбежав на пригорок, как на параде, пропускал колонну десантников мимо себя.
Каждый из парашютистов нес с собой свою мечту, свою надежду. Но общую их заботу, очевидно, выразил в своих письмах авиасигнальщик Валерий Кузнецов. Он писал домой:
«Поздравляю вас с наступающим Новым годом, в котором должна кончиться война и я должен вернуться домой. Победа будет за нами! Скоро настанет опять счастливая пора, радостная жизнь освобожденных народов от коричневой чумы…
Остаюсь любящий вас Валерий».
В последнем письме этого восемнадцатилетнего паренька звучит глубокая внутренняя уверенность в победе:
«В день 24-й годовщины РККА спешу порадовать вас письмецом. За отличную учебу получил премию 50 рублей. Сегодня раздавали подарки – домохозяйки Новосибирска прислали в часть. Не скучайте, Гитлера уничтожим, приедем домой все трое.
Целую. Валерий».
Все просто, житейски понятно. И слова привычные, обыкновенные. А сам комсомолец уже стоял на лыжах, готовый ринуться в жестокий бой с врагом.
Часть вторая
На линию огня
…Не такое нынче время,
Чтобы нянчиться с тобой!
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой.
Александр Блок
Из Валдая командование бригады вернулось с боевым приказом штаба Северо-Западного фронта:
«…1. Командиру 1-й маневренной воздушно-десантной бригады, майору т. Тарасову и комиссару, ст. батальонному комиссару т. Мачихину в составе четырех отдельных батальонов, артминдивизиона, отдельных разведывательно-самокатной, саперно-подрывной, связи, зенитно-пулеметной рот в ночь на 3 марта с. г. с исходного положения поселок Выползово выйти в тыл противника…
2. Линию фронта перейти между пунктами Кневицы – Беглово, после чего сосредоточить силы бригады в районе отметок 60 и 64 западнее и юго-западнее болота Невий Мох.
…4. Боевой задачей МВДБ поставить:
Первое. Не обнаруживая себя преждевременными боевыми действиями, напасть на штаб 2-го АК противника в Добросли, разбить его и гарнизон, захватить штабные документы… Атаковать и разгромить аэродром в районе Демянска…
Второе. Выполнив первую задачу, приступить к нарушению связи, коммуникаций противника, двигаясь в направлении Игожево, Меглино, Тарасово, Бель на соединение со своими частями, по пути громить гарнизоны, склады, уничтожать живую силу, технику врага.
…7. На время рейда в тыл противника запас продовольствия на 10 суток и боеприпасы взять с собой в вещевые мешки, на волокуши и лошадей…
8. Связь держать при помощи радиостанций по специальному расписанию…»
* * *
Тишина. Мелкий снежок. Сосны в белых нарядах. Ветер роняет наземь с веток шапки снега.Бойцы и командиры выстроены четырехгранником. Посередине – руководство бригады.
Одинаковые куртки, шапки, ватные брюки. У командно-политического состава – планшетки через плечо.
– Товарищи, выдвигаемся к передовым позициям, чтобы войти в тыл немецко-фашистских войск, окруженных под Демянском. Дело, товарищи, горячее, трудное. Очень трудное!.. Порой оно будет казаться невозможным. Лишения предстоят отчаянные. Все нужно будет победить! – Комиссар Мачихин обвел медленным взглядом замерший строй. – Еще не поздно, товарищи, если кто сомневается в своих силах, если кто чувствует себя неважно или не готов к боям в тылу врага, тот может заявить сейчас. Никто не посчитает его трусом или дезертиром. Мы оставим таких товарищей на базе обеспечения или направим в другой род войск. В этом нет ничего зазорного. Воевать с фашистом можно в любом месте…
Ветерок срывал с неба снежинки, овевал лица десантников. Похрустывал наст под сотнями ног – переминались люди в ожидании. И строевые команды, как грохот в сумерках:
– Кто сомневается – два шага вперед!
Никого!
Мачихин и Тарасов прошлись вдоль колонн.
Комбриг задержался:
– Прямой вопрос к вам, товарищи девушки!
Звонкий голос переводчицы Наташи Довгаль:
– Идем, как все, в тыл!
Комиссар Мачихин ждал ответа других девушек. Александр Ильич знал, что Наташа сердечно связана с младшим лейтенантом Митей Олешко, командиром пулеметчиков 1-го батальона, так что она ответила сердцем, а не разумом. И он снова напомнил о трудностях:
– Нелегко будет мужчинам. Женщинам – во сто крат!
– В бригаду мы пришли добровольно! За что же вы нас, товарищи командиры? И вы, товарищ комиссар? – Тоненький, обидчивый голос у Любы Манькиной. Переводчице 4-го отдельного парашютно-десантного батальона шел всего двадцатый год. В Ставрополе-на-Волге окончила курсы осенью 1941 года.
Врачи уже сказали свое слово: на базу обеспечения были отправлены больные и слабые парашютисты, а также специалисты, острая нужда в которых была именно здесь, во вторых эшелонах, а не в тылу врага. Девушки-переводчицы прошли медотбор успешно.
– Молодцы, десантники! – громко сказал комбриг.
Строй, наверное, с минуту помолчал. И единым дыхом:
– Служу Советскому Союзу!
Волна над лесом – снежок заструился с веток. Колыхнулись колонны. Поротно к месту расквартирования. Нагрузиться и – в поход!
По истечении многих и многих лет десантникам 1-й маневренной вспоминаются грозные дни сорок второго с особой остротой: все было впервые! И орудий гром. Близкий. И самолеты врага над головой. И первое крупное окружение противника. И тревожное ожидание: «Какой он, тыл фашиста?»
«В начале марта 1942 года нас подвезли на автомашинах к небольшому лесу возле сгоревшей деревни, – пишет из Соликамска Петр Черепов. – Целый день подгоняли лыжи, проверяли оружие, а кто хотел, мог наполнять мешки продовольствием. Масло, колбаса, консервы, концентраты выдавались без нормы. Ребята предпочитали патроны и гранаты. К вечеру привезли маскхалаты. И ночь ушла на обмундировку. Пешим строем двинулись к линии фронта. Километров 15 протопали по дороге во вьюгу. Потом – на лыжи и по целине. В лес глубже. Ночь была морозная.
4-й отдельный батальон сперва не потревожил немцев – такой приказ был. И наши командиры строго следили за этим. Да разве же за каждым уследишь, если своего ума нет у человека?.. Учили ведь почти полгода, а сунулись в дело…»
Не сговариваясь, об этом же сообщает из Висима Иван Норицын:
«Прошли мы линию фронта, как говорится, без сучка, без задоринки. Разведчики наши крепко потрудились. И наказ был крутой: не курить, не жечь костры, не стрелять ни в коем случае. Все делалось, чтобы не открыться фрицам!
Отаборились в лесу на дневку. Ихние самолеты над нами так и снуют. Низко, черти, едва по макушкам елок не скребут днищами. Больше транспортники и корректировщики. Нас, чувствуется, не обнаруживают. И нашелся в батальоне нетерпеливец, я назвал бы его дураком, захотел сбить из винтовки самолет.
Бах! Бах! Бах!
А масло застыло, и затвор СВТ заело. Была такая скорострельная винтовка Токарева – одна беда.
Самолет, разумеется, и крылом не качнул. Ему хоть бы хны. А на заметку, видать, летчик взял. Не успели мы углубиться в чащу, как над нами ихний бомбардировщик. Извольте бриться, товарищи десантники! Круг сперва сделал. Нам видно было, как летчик головой вертел, высматривая нас. Потом, как горох, посыпались бомбы.
Бух! Бух! Бух! И без осечки, не то что СВТ. Держись, Иван, за землю. Полосовали нас, считай, до обеда. Один улетит – другой тут как тут!
Комбат, капитан Вдовин, метал гром и молнии. Уполномоченный особого отдела Сафонов тянулся к нагану – в расход! Говорили ребята, что виновника демаскировки едва не расстреляли. Заступничество комиссара Куклина спасло парня».
О настроении десантников в том переходе свидетельствует бывший шофер Яков Катаев:
«На автомашинах в половине дня миновали Крестцы. Небольшой снегопад. Ехали всю ночь. Под утро прибыли в деревню Веретейка. Ее только что освободили наши: дымились остатки изб, валялись на снегу трупы немецких вояк…
Пешим строем двинулись в лес. Попалась на пути испепеленная деревенька – одни печи да голые черные трубы. Жутко – ни души, ни дома, ни собаки. Смрад. И злость закипает в сердце. Вьюжило здорово. Слева чернел обвалившийся сарай. Нам сказали: «Там немецкий дот». Юлит буран белый. Белые маскхалаты. Глубокая ночь. Жутковато: мы на походной тропе, в строю, дистанция десять шагов друг от друга, а враг насидел место, выделил ориентиры. Ну-к, жахнет из пулемета! Идем вперед – куда ж деться?!»