Страница:
Этот процесс можно отождествлять с изменением свойств кристаллов под действием деформации, сжатия или расширения.
Возьмем такой объект органической природы, как живая клетка. Это ярко выраженная самоорганизующаяся система, но физика бессильна объяснить загадку живой клетки. Возьмем кристалл – объект неживой природы. О кристалле физика знает почти все, однако перед загадкой кристалла как самоорганизующейся системы она тоже бессильна. Почему природа, попробовав строить живые существа из кремния, остановилась на диатомовых? Почему сложилась такая ситуация? Вероятно, «не все ладно в датском королевстве». Вот уже более 2000 лет философия утверждает, что неорганическая среда развивается. Но до сих пор физики игнорируют это утверждение. В этом и заключается их ошибка. Вселенная являет собой несимметричный процесс в Мире. Получился некий логический каркас, связывающий воедино известные нам физические явления. Каркас этот дан в предельно упрощенной форме, при более детальном анализе возникают нюансы, усложняющие конструкцию. Любопытно, что если проанализировать процесс фрагментации материи от первого нуклона до нынешнего состояния и развернуть этот процесс во времени, то материя предстанет ветвящимся фракталом – «деревом».
Нам также известно, что природа всячески избегает равновесия, а живая – тем более. Видеть можно лишь то явление (или предмет), которое периодически повторяется, но в то же время эти явления (или предметы) должны избегать равновесия, что собственно мы и видим в живых системах. В нашей Вселенной действуют две силы, определяющие все изменения в ней. Это бесконечное расширение и беспредельное сжатие, отталкивание и притяжение. Все это очень напоминает большой электромагнит, в поле которого мы живем. Из всего этого следует, что мы находимся в потоке пространств с завихрениями, кавитацией и проявлениями его в материальном мире в виде энергий, полей, веществ и живых существ… Никакому времени в этой системе места нет. Время – это движение пространств друг относительно друга, и не больше того. Но третьим членом в этом процессе, его сенсором, несомненно, является Сознание. Что общего между черепахой, попугаем, щукой и секвойей? Долголетие. Со времен Древнего Рима известно крылатое изречение: «Senectus ipsa est morbus» – «Старый возраст – это болезнь». Как известно, после летаргического сна происходит быстрое возвращение в свой возраст. Синдром быстрого старения (прогерия Хатчинсона-Гилфорда) возникает из-за мутации всего лишь одного гена – гена LMNA. Жертвы синдрома прогерии стареют в 10 раз быстрее обычных людей. У полуторагодовалых детей начинает необратимо стареть кожа, выпадают волосы, замедляется рост. У них начинают проявляться болезни старческого периода, однако их разум развивается в соответствии с их реальным возрастом так, что их старение нельзя считать абсолютно аналогичным старению здорового человека. К 13 годам они умирают, как правило, от сердечных приступов или кровоизлияний в мозг. Обнаруженная мутация вызывает аномалию в процессе строительства белков внутри клетки. В итоге получается аномальный белок ламин А, в котором не хватает порядка 50 аминокислот. При исследовании обнаружено, что 50 % ядерных мембран этих больных – деформировано. Если вспомнить самоподобие «клеток-доменов», клетки и организма, то это подсказка, где прячется возраст вообще… Это, прежде всего, ось и край вортекса, хромосомы, их белковая часть, мембраны ядра клетки, тимус и половые клетки. К старости тело, которое человек в молодости не ощущает, начинает напоминать о себе все настойчивей, прежде всего тяжестью во всем теле, усталостью и болями. Тело возвращается в состояние детства. Нарушается координация, мышление, эмоции и чувства притуплены. Все это напоминает спиральную структуру, где концы этой разорванной спирали оказываются рядом, но разделенные пространством (временем).
Клоны также очень быстро стареют. Время в них срочно догоняет свой возраст. Возраст клона почти совпадает с возрастом соматических клеток «родителя». ДНК является частичным механизмом в «хронометре» организма, и только частично отвечает за скорость течения времени в организме. Как образец «старчески обусловленных» болезней можно упомянуть раковые опухоли, которые во многом являются следствием ослабления с возрастом как иммунной системы организма, так и «усталости» ГПК. Женскую яйцеклетку, сперматозоид и уже оплодотворенную яйцеклетку можно хранить сколько угодно времени и потом оживить. С куриным яйцом этот фокус не проходит. Почему? Слишком много воды, которая при замерзании превращается в лед, т. е. в кристалл. При размораживании она разрушает все структуры эмбриона. Эти примеры говорят о материальном носителе жизни и времени.
В половых клетках понятие времени практически отсутствует. Они тотипотентны, но в них уже заложена пространственная организация. Они ждут свою вторую половину, чтобы дать начало новому организму и «задать» вектор времени. Ребенок, родившийся от старика или от молодого мужчины, ничем не оличается. Раковые клетки монопотентны, моноклональны и ретроэволюционны. Они никого не ждут, так как являются вполне самодостаточными системами. Следовательно, исходя из всего сказанного, можно сделать вывод – сенсор времени в живых организмах имеет конкретную материальную базу. Это белок и вода в особом состоянии. Причем все это скручено вправо. Вывод второй – в раковых клетках время может «течь» в обратную сторону, то есть там закрутка времени противоположна. Пространство циклично, и поэтому каждый встречается со своим прошлым, потом в будущем. Сознание в определенном состоянии может выхватывать из пространства события, которые произойдут. Хазары говорили: «…на дне каждого сна лежит Бог». Сны – это передвижение субъективного сознания по пространству, выхватывание фрагментов из прошлого и будущего. Это наложение функционального состояния мозга на течение пространства, его движения… Ощущение времени, как было сказано выше, существует только в биологических системах, и его «эквивалент» обратно пропорционален ритму и порядку. У стариков и молодых время течет по-разному, с разной скоростью. Частота фазовых переходов ГПК у молодых быстрая, четкая, для них время течет медленно. У стариков фазовые переходы замедленные (уставший белок), поэтому для них время течет быстро. Это же относится к онкологическим больным и беременным: время для них идет не так, как у здоровых. Для беременных – медленно, для тяжелых раковых больных – молниеносно, или «останавливается», так как в опухоли оно течет в обратную сторону. Похоже, в настоящий момент происходит изменение пространственных структур, смена симметрии, быстрое старение тканей и, как следствие, катастрофический рост числа раковых больных. Здесь не важно, насколько точны молекулярные часы. По крайней мере, по сравнению с радиоуглеродными часами они менее точные, хотя бы потому, что статистические закономерности, лежащие в их основе, проявляются не на миллиардах атомов, а всего на тысячах нуклеотидных остатков, если учитывать какой-нибудь один ген. Надо полагать, что биологические часы построены на основе белка и настроены на частоту атомов азота. Генетические механизмы по всей вероятности производят их корректировку с поправкой на эволюцию вида. Только живые системы чувствуют анизотропию пространства, отождествляя его с течением времени. Это две стороны одной медали! Время мудрецы Древнего Китая не считали однородным. Известно, что разные феномены обладают разной геометрией и темпоральностью. Например, установлено, что биологическое пространство диссимметрично и имеет определенную закрутку (по принципу «правизна – левизна»). Пространство в организмической модели мира, которую выработали философы Древнего Китая, должно обладать свойствами, характерными для биологических объектов. Модель древнекитайских пространственных представлений имеет несколько срезов, в которых можно найти аналогии биологическому пространству. Поскольку данная модель не статична, содержит в себе динамические компоненты, она не может рассматриваться без учета понятия времени, которое приобретает в ее контексте определенную специфику. Организм можно представить как сумму различных движений, которые имеют свое время. Следовательно, время организма полимерно. Исходя из того, что организм существует в трехмерном пространстве, все виды его внутренних движений можно свести к трехмерной пространственной модели и, следовательно, к трем измерениям времени. Но организм как целостность не расчленяется по координатам пространства и времени. В китайской философии подобная целостность выражается в понятии пути – дао, которое представляет собой смену полярностей в трех измерениях, свертывающихся в одно единое – пространственно-временную траекторию. Системный характер арифмосемиотики предполагает наличие эталона времени. Имеется в виду, что любая арифмосемиотическая система представляет собой некий набор циклических процессов, которые могут тем или иным способом сравниваться друг с другом и предоставлять системе информацию о ее внутреннем времени. Так, собственно, организуется биологическое время. Это просто регистрация организмом соотношения внутренних ритмов.
Согласно предположению, выдвинутому еще И. Кантом, только постоянное может изменяться, изменчивое же подвергается не изменению, а смене. Это определяется тем, что изменения являются чередой способов существования одного и того же предмета, и «поэтому то, что изменяется, есть сохраняющееся, и сменяются только его состояния», так как «смена касается только определений, которые могут исчезать или возникать». К гомеостазу все это имеет непосредственное отношение. Детерминация всего живого календарно-хронологическими ритмами действует до определенных пределов. По причине своей нераздельности с организмом Космоса живые существа должны синхронизировать свои внутренние циклы с внешними, но в зоне «люфта» им предоставляется свобода, которая может быть творчески использована для выработки индивидуального пути во времени.
Проблема антагонизма статики и динамики времени определенным образом решается в арифмосемиотике на основе подразделения потока времени на несколько слоев. В такой модели слои, выражающие постоянство, можно связать со статическим аспектом времени, а изменчивость и сменяемость – с динамическим. Определив конкретный порядок и триграмму, соответствующую настоящему состоянию исследуемого события, можно без труда рассчитать, в какую фазу оно войдет через тот или иной промежуток времени. Этот расчет, разумеется, будет также приблизительным, поскольку не учитывает действие случайных изменений. Но самое удивительное: по нему можно предсказать будущее с большой степенью вероятности. На этом примере видна связь символов и чисел с реальным физическим миром… Клетки живых организмов развиваются из стволовых, совершенно недифференцированных «туманных» клеток, в которых нет признаков симметрии и времени. В стволовых клетках отсутствует связь между пространством, самоподобием и самоорганизацией. Точно в таком же положении находились органические вещества в предбиологическом состоянии. Стволовые клетки с уже начавшейся дифференциацией и помещенные в пробирку возвращаются в прежнее недифференцированное, тотипотентное состояние. Для того, чтобы они развились в ткани, органы и системы, им необходим внешний аттрактор и внутренняя симметрия. Функцию внешнего аттрактора играет форма живого организма, его внешняя огранка. Пробирка очень отдаленно напоминает форму организма, поэтому клетки «теряются».
Сейчас очень модно работать со стволовыми клетками. В них, несомненно, заложены неограниченные возможности. Старых и смертельно больных людей за то, что они согласны применять их для омоложения или лечения, осуждать нельзя. У них нет времени на рассуждение, хорошо ли это, этично, не этично, главное достичь результата, а вот молодым пациентам и их потомкам введение стволовых клеток будет совсем небезразлично… Несомненно, выращивание органов для реципиента из собственных стволовых клеток, своего рода аутотрансплантация – это прорыв в трансплантологии. Однако и тут на пути встретятся подводные камни в виде добро– и злокачественных опухолей, иммунных нарушений и т. д. Похоже на старый анекдот, в котором Мичурин сломал себе шею, когда упал с сосны, собирая на ней помидоры. Нечто похожее может произойти со стволовыми клетками… Сейчас во всем мире ведутся тихие, а иногда и настоящие войны, причиной которых являются трансгенные продукты питания. Производители утверждают – они безопасны, противники отвечают – бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Вопрос: а использование и введение тотипотентных стволовых клеток в еще живой организм – это не одно и то же? В результате генной инженерии появились уже и суперсорняки. Они устойчивы к гербицидам. А устойчивость эта передается им от генетически модифицированных растений (ГМ). Эволюция выбирала тот или иной живой организм в общем контексте и в течение миллионов лет. «Инженеры», не просчитав последствий, взорвали статус кво всего живого мира, последствия которого мы пока представить не можем. Это же относится и к синтезированным веществам, число которых исчисляется миллионами. Есть законы, по которым развивается живой организм. Существует жесткий запрет на обмен генетической информацией между далеко отстоящими видами. В природе это аксиома. В случае ее нарушения имеет место патология. Генная инженерия нарушает этот запрет. Уже сейчас созданы ГМ-растения, способные накапливать белки рыб, бактерий, насекомых и других организмов. Поэтому шея Мичурина ничто по сравнению с тем, что могут, если уже не натворили, его не в меру ретивые последователи…
Вернемся к нашим тотипотентным стволовым клеткам. Какая-то сила заставляет их принимать ту или иную форму, ту или иную специализацию. Сформированные и специализированные клетки выполняют свою функцию, делятся и ждут своего часа. Они находятся в «тисках» тканевой специализации и генетики. Стволовые клетки находятся только во власти формы организма и диссимметрии их внутреннего пространства. В них время и структура разделены… Для ГПК левое и правое не одно и то же, их нельзя поменять местами. Причем существует градация диссимметрии – от полностью гомохиральных структур, а именно самых главных – зародышевых ДНК и РНК, до полностью рацемичных, когда левое и правое представлено в равной степени. Причина связности времени и пространства, неразделенности и единства – свойство ГПК. Только в живом нельзя отделить время от пространства, их связность инициирована, подчинена единству структуры и функции, строения и движения. Наиболее ярко оно проявляется в понятии морфогенеза, то есть назначении структуры. Во всех остальных науках структуру от функции отделить более или менее просто, в биологии это невозможно. Только в живом функция подчиняет структуру, но в то же время она сама регулирует ее. Соответственно, внешнее и внутреннее пространства организма связаны и взаимозависимы… Все в природе подчинено геометродинамике и ее старшей сестре – симметрии. Понятия симметрии и противоположного ей свойства природы асимметрии являются одними из базовых понятий в современном естествознании. Качественный переход всех наук на новый уровень произойдет только тогда, когда мы раскроем тайны симметрии.
Луи Пастер, как мы уже знаем, разрешил загадку поляризации. Луи Пастер был не просто химиком, он счастливо сочетал в себе и химика, и кристаллографа, и оптика, и физика. Совсем молодым человеком Пастер работал в химической лаборатории своего учителя Био, который открыл множество веществ, обладающих оптической поляризацией, но природа самой оптической поляризации оставалась неясной. Решающий опыт Пастер поставил в 1848 году в работе над кристаллами паравинной кислоты (паратартратов). По своему химическому составу, свойствам и внешнему виду кристаллы паратартратов были похожи на кристаллы винной кислоты (тартраты). Они имели сходную форму и одинаковый скос на одной из граней (это т. н. гемиэдрия). Различие состояло только в том, что растворы паратартратов не вращали плоскость поляризации, иначе говоря, были оптически неактивны, а тартраты отклоняли поляризованный луч, то есть были оптически активны. Работая над проблемой сходства и различия этих веществ, Пастер обнаружил, что кристаллы паратартратов представляют собой смесь двух видов кристаллов: все они обладали гемиэдрией, но скос у них находился на разных гранях. Кристаллы являлись как бы зеркальным отражением друг друга. Значит, между гемиэдрией и вращательной оптической способностью кристаллов существует какая-то связь! Далее Пастер просто отделил кристаллы с правой гемиэдрией от кристаллов с левой гемиэдрией и по отдельности растворил их. Правые вращали плоскость света вправо, левые – влево. Смешав снова кристаллы и растворив их, Пастер получил раствор, который называется нейтральным, то есть не вращающим плоскость поляризации.
Итак, выяснилось, что паратартраты были смесью кристаллического вещества с двумя разновидностями гемиэдрии – правой и левой, а тартраты состояли из кристаллов одной разновидности. Первая смесь получила название рацемической смеси, или рацемата. Вторую, дающую поляризацию, Пастер назвал диссимметрической, а явление – диссимметрией. Термин означал, что вещество обладает как бы двойной несимметричностью, усугубленной асимметрией. Мало того, что сами по себе фигурки кристаллов асимметричны, но еще и возможный зеркальный двойник пропал, и они стали диссимметричными, то есть дважды «неправильными».
Таким образом, всего лишь один признак – отсутствие двойника с одной скошенной гранью при полностью идентичном строении и одинаковом химическом составе – создавал вещества с разными свойствами. Иначе говоря, различие зависело от пространства самого по себе, от пространственного направления, чего-то, казалось бы, эфемерного.
Но чем больше Пастер экспериментировал с диссимметрией и чем глубже размышлял о ней, тем более загадочным становилось для него это явление. В конце жизни он считал именно диссимметрию самым важным из всех своих многочисленных открытий. Почему? Проблема диссимметрии связана со многими науками: с кристаллографией, химией, оптикой и даже (неожиданно!) с биологией, поскольку кристаллы принадлежали к органическим соединениям, продуктам винограда.
Это был такой период в истории науки, когда ученые стремились установить связь между строением веществ и их свойствами. Берцелиус открыл изометрию – явление различных свойств у веществ одного и того же химического состава; Дюма прибавил к этому концепцию молекулярной изометрии; в кристаллографии исследовались проблемы изоморфизма, то есть явления, когда разный химический состав, наоборот, дает одни те же свойства в силу одинакового строения и гемиэдрии. Диссимметрия Пастера представляла собой новый шаг в изучении связи свойств и веществ, их пространственного строения. Однако неясно было назначение диссимметрии. Она не относилась к чисто кристаллическому строению, поскольку способность вращать плоскость поляризации сохранялась в растворах на молекулярном уровне. В то же время она не являлась следствием химического, то есть именно молекулярного состава, поскольку один и тот же химический состав, одни и те же одинаково уложенные молекулы давали разные оптические свойства у веществ левого и правого строения. Необходимо было найти первопричины диссимметрии. К таким первопричинам Пастер отнес пространственное строение. В лекции «Низшие организмы и строение материи» он попытался разделить все вещества на два класса по этому признаку: те, которые можно совместить с их зеркально отображенной копией, и другие, зеркальные изображения которых совместить с оригиналом невозможно. И казалось, что он фактически провел границу между живым и неживым, потому что к первым относятся разнообразные, создающиеся человеком (то есть искусственные), тела и существующие в природе минеральные соединения, создающиеся неживым, а ко вторым – что самое важное – относятся вещества, составляющие биологические ткани: клетчатка, крахмал, камедь, сахара, винные, хинная, таниновая кислоты, морфин. Масса разнообразных веществ, которые мы получаем в результате жизнедеятельности живых существ, обладает диссимметрией. Причем есть множество веществ, которые образовались именно из диссимметрических, но утеряли диссимметрию, превратились в нейтральные. Это можно назвать деградирующей диссимметрией…
Таким образом, было обнаружено новое явление: в природе существует кардинальное разделение между живыми телами и продуктами их жизнедеятельности – диссимметричными и неживыми – рацемичными. «Но каким образом возникает диссимметрия?» – спрашивал себя Пастер. Почему возникает конкретная диссимметрия, а не противоположная ей? Вот одна из великих загадок. Пастер обнаружил, что дрожжи, например, питаются винной кислотой только правого типа. Он наливал в сосуд с дрожжами нейтральную винную кислоту, и начиналось брожение. Потом оно прекращалось, и оказывалось, что дрожжи переработали только правую винную кислоту. Бывшая нейтральная право-левая кислота начинала вращать плоскость поляризации влево. Он обнаружил также, что одно органическое вещество синтезируется организмами только в левом виде (например, кислоты), другое – только в правом (к последним относятся различные сахара). Причем правые кислоты и левый сахар ничуть не отличаются по своим лабораторным свойствам ни от своих естественно созданных антиподов, ни от их смеси. Зачем растениям и бактериям диссимметричный продукт? Ведь для этого нет, так сказать, никаких химических резонов. Однако они питаются одним изомером или только его и производят. У высших представителей данное свойство также ярко выражено, оно не зависит от уровня организации, и от размеров животного.
Факт оставался фактом, и он вызвал у Пастера, как человека широко мыслящего, недоумение. Загадка состояла в том, как вообще может существовать диссимметрия. В природе действие должно иметь противодействие. Как может быть левое без правого, верх без низа? Все эти свойства существуют не сами по себе, а только в оппозиции. Случаются однорукие люди, но они воспринимаются только как отклонение, а однорукость есть недостаток, неправильность и неполноценность; нормой является наличие обеих рук. Но вот для живых организмов нормой является диссимметрия – невозможное для природы в целом состояние.
Все эти необычные факты позволили Пастеру сделать очень важный вывод, что при всем химическом разнообразии мира диссимметрия есть «единственное, отчетливо выраженное различие, которое мы можем обнаружить между химией неживой природы и химией живой природы».
Мы называем правое и левое по отношению к собственному телесному строению. Но оказалось, как и предупреждали Аристотель и Кант, что это условность, или, по терминологии Ньютона, относительное пространство. Различие правого и левого существует до всякого опыта и рассуждения в нашей собственной природе. А вместе с нами и все остальные, по-видимому, живые существа хорошо различают правое и левое, несмотря на отсутствие рук. Невозможно заставить их употребить левое, если они питаются правым и наоборот. Это очень важно: по всем остальным признакам – химическим, физическим, энергетическим – существует плавный переход от неживого вещества к живому, здесь же налицо резкий разрыв. Иначе говоря, у Пастера было ощущение, что он обнаружил в мире какую-то очень реальную, четко выраженную, но не имеющую в науке определений границу. Сейчас настало время, когда кому-то из ученых надо перешагнуть через нее… Границу эту можно назвать мировой линией. Вокруг этой линии вертятся, в прямом и переносном смысле, все процессы: симметрия, диссимметрия, эволюция, эмбриология и т. д. Движение относительно ее создает ощущение времени, на нее «нанизано» наше бренное тело, «зауженное», а иногда и раздвоенное сознание.
Какова же причина диссимметрии? Заключена ли она в самом организме или находится за его пределами? «Не является необходимым и достаточным предположение, – писал А. Пастер, – что в момент образования в растительном организме различных соединений в наличии имеется диссимметрическая сила». Вот единственное, что можно утверждать, и Пастер предлагает в той же статье различные гипотезы, даже не гипотезы, а вскользь брошенные фразы о влиянии космических причин (разумеется, без всякой мистики). Может быть, вызывающая диссимметрию сила находится в самом геометрическом характере пространства космоса, сквозь которое пролетает Земля? Или в свойствах солнечного света, который тоже может быть диссимметрическим? Или в магнитных и электрических влияниях на живое? Но его вопросы до сих пор остались без ответа. Осмелюсь высказать наше мнение: диссимметрия живого вещества – это проявление свойств виртуального пространства, мировой линии, или плоскости внутри и снаружи живых организмов. Если принять живой организм за «прозрачный» кристалл, то условия, когда он ведет себя как сплошное тело, и есть то, что мы называем диссимметрией. Но телом, поляризующим не только свет, но «поляризующим» и пространство. Внутри же собственно некоторых структур тела происходит и поляризация света. Диссимметрия является нам в неравенстве количества левых и правых молекулярных (и не только) структур организмов. Как раз в «астрономически сложном» наследственно-генетическом материале это неравенство абсолютное, полное, то есть такое, в котором полностью отсутствует один из двух возможных в природе изомеров данной молекулы. Современные исследования показывают, что полностью диссимметричны только нуклеотиды: первичные звенья ДНК, РНК и ферментов гомохиральны. Гомохиральность, или, если перевести термин, однорукость (есть правое, нет левого – или наоборот) и есть полная абсолютная диссимметричность.
Возьмем такой объект органической природы, как живая клетка. Это ярко выраженная самоорганизующаяся система, но физика бессильна объяснить загадку живой клетки. Возьмем кристалл – объект неживой природы. О кристалле физика знает почти все, однако перед загадкой кристалла как самоорганизующейся системы она тоже бессильна. Почему природа, попробовав строить живые существа из кремния, остановилась на диатомовых? Почему сложилась такая ситуация? Вероятно, «не все ладно в датском королевстве». Вот уже более 2000 лет философия утверждает, что неорганическая среда развивается. Но до сих пор физики игнорируют это утверждение. В этом и заключается их ошибка. Вселенная являет собой несимметричный процесс в Мире. Получился некий логический каркас, связывающий воедино известные нам физические явления. Каркас этот дан в предельно упрощенной форме, при более детальном анализе возникают нюансы, усложняющие конструкцию. Любопытно, что если проанализировать процесс фрагментации материи от первого нуклона до нынешнего состояния и развернуть этот процесс во времени, то материя предстанет ветвящимся фракталом – «деревом».
Нам также известно, что природа всячески избегает равновесия, а живая – тем более. Видеть можно лишь то явление (или предмет), которое периодически повторяется, но в то же время эти явления (или предметы) должны избегать равновесия, что собственно мы и видим в живых системах. В нашей Вселенной действуют две силы, определяющие все изменения в ней. Это бесконечное расширение и беспредельное сжатие, отталкивание и притяжение. Все это очень напоминает большой электромагнит, в поле которого мы живем. Из всего этого следует, что мы находимся в потоке пространств с завихрениями, кавитацией и проявлениями его в материальном мире в виде энергий, полей, веществ и живых существ… Никакому времени в этой системе места нет. Время – это движение пространств друг относительно друга, и не больше того. Но третьим членом в этом процессе, его сенсором, несомненно, является Сознание. Что общего между черепахой, попугаем, щукой и секвойей? Долголетие. Со времен Древнего Рима известно крылатое изречение: «Senectus ipsa est morbus» – «Старый возраст – это болезнь». Как известно, после летаргического сна происходит быстрое возвращение в свой возраст. Синдром быстрого старения (прогерия Хатчинсона-Гилфорда) возникает из-за мутации всего лишь одного гена – гена LMNA. Жертвы синдрома прогерии стареют в 10 раз быстрее обычных людей. У полуторагодовалых детей начинает необратимо стареть кожа, выпадают волосы, замедляется рост. У них начинают проявляться болезни старческого периода, однако их разум развивается в соответствии с их реальным возрастом так, что их старение нельзя считать абсолютно аналогичным старению здорового человека. К 13 годам они умирают, как правило, от сердечных приступов или кровоизлияний в мозг. Обнаруженная мутация вызывает аномалию в процессе строительства белков внутри клетки. В итоге получается аномальный белок ламин А, в котором не хватает порядка 50 аминокислот. При исследовании обнаружено, что 50 % ядерных мембран этих больных – деформировано. Если вспомнить самоподобие «клеток-доменов», клетки и организма, то это подсказка, где прячется возраст вообще… Это, прежде всего, ось и край вортекса, хромосомы, их белковая часть, мембраны ядра клетки, тимус и половые клетки. К старости тело, которое человек в молодости не ощущает, начинает напоминать о себе все настойчивей, прежде всего тяжестью во всем теле, усталостью и болями. Тело возвращается в состояние детства. Нарушается координация, мышление, эмоции и чувства притуплены. Все это напоминает спиральную структуру, где концы этой разорванной спирали оказываются рядом, но разделенные пространством (временем).
Клоны также очень быстро стареют. Время в них срочно догоняет свой возраст. Возраст клона почти совпадает с возрастом соматических клеток «родителя». ДНК является частичным механизмом в «хронометре» организма, и только частично отвечает за скорость течения времени в организме. Как образец «старчески обусловленных» болезней можно упомянуть раковые опухоли, которые во многом являются следствием ослабления с возрастом как иммунной системы организма, так и «усталости» ГПК. Женскую яйцеклетку, сперматозоид и уже оплодотворенную яйцеклетку можно хранить сколько угодно времени и потом оживить. С куриным яйцом этот фокус не проходит. Почему? Слишком много воды, которая при замерзании превращается в лед, т. е. в кристалл. При размораживании она разрушает все структуры эмбриона. Эти примеры говорят о материальном носителе жизни и времени.
В половых клетках понятие времени практически отсутствует. Они тотипотентны, но в них уже заложена пространственная организация. Они ждут свою вторую половину, чтобы дать начало новому организму и «задать» вектор времени. Ребенок, родившийся от старика или от молодого мужчины, ничем не оличается. Раковые клетки монопотентны, моноклональны и ретроэволюционны. Они никого не ждут, так как являются вполне самодостаточными системами. Следовательно, исходя из всего сказанного, можно сделать вывод – сенсор времени в живых организмах имеет конкретную материальную базу. Это белок и вода в особом состоянии. Причем все это скручено вправо. Вывод второй – в раковых клетках время может «течь» в обратную сторону, то есть там закрутка времени противоположна. Пространство циклично, и поэтому каждый встречается со своим прошлым, потом в будущем. Сознание в определенном состоянии может выхватывать из пространства события, которые произойдут. Хазары говорили: «…на дне каждого сна лежит Бог». Сны – это передвижение субъективного сознания по пространству, выхватывание фрагментов из прошлого и будущего. Это наложение функционального состояния мозга на течение пространства, его движения… Ощущение времени, как было сказано выше, существует только в биологических системах, и его «эквивалент» обратно пропорционален ритму и порядку. У стариков и молодых время течет по-разному, с разной скоростью. Частота фазовых переходов ГПК у молодых быстрая, четкая, для них время течет медленно. У стариков фазовые переходы замедленные (уставший белок), поэтому для них время течет быстро. Это же относится к онкологическим больным и беременным: время для них идет не так, как у здоровых. Для беременных – медленно, для тяжелых раковых больных – молниеносно, или «останавливается», так как в опухоли оно течет в обратную сторону. Похоже, в настоящий момент происходит изменение пространственных структур, смена симметрии, быстрое старение тканей и, как следствие, катастрофический рост числа раковых больных. Здесь не важно, насколько точны молекулярные часы. По крайней мере, по сравнению с радиоуглеродными часами они менее точные, хотя бы потому, что статистические закономерности, лежащие в их основе, проявляются не на миллиардах атомов, а всего на тысячах нуклеотидных остатков, если учитывать какой-нибудь один ген. Надо полагать, что биологические часы построены на основе белка и настроены на частоту атомов азота. Генетические механизмы по всей вероятности производят их корректировку с поправкой на эволюцию вида. Только живые системы чувствуют анизотропию пространства, отождествляя его с течением времени. Это две стороны одной медали! Время мудрецы Древнего Китая не считали однородным. Известно, что разные феномены обладают разной геометрией и темпоральностью. Например, установлено, что биологическое пространство диссимметрично и имеет определенную закрутку (по принципу «правизна – левизна»). Пространство в организмической модели мира, которую выработали философы Древнего Китая, должно обладать свойствами, характерными для биологических объектов. Модель древнекитайских пространственных представлений имеет несколько срезов, в которых можно найти аналогии биологическому пространству. Поскольку данная модель не статична, содержит в себе динамические компоненты, она не может рассматриваться без учета понятия времени, которое приобретает в ее контексте определенную специфику. Организм можно представить как сумму различных движений, которые имеют свое время. Следовательно, время организма полимерно. Исходя из того, что организм существует в трехмерном пространстве, все виды его внутренних движений можно свести к трехмерной пространственной модели и, следовательно, к трем измерениям времени. Но организм как целостность не расчленяется по координатам пространства и времени. В китайской философии подобная целостность выражается в понятии пути – дао, которое представляет собой смену полярностей в трех измерениях, свертывающихся в одно единое – пространственно-временную траекторию. Системный характер арифмосемиотики предполагает наличие эталона времени. Имеется в виду, что любая арифмосемиотическая система представляет собой некий набор циклических процессов, которые могут тем или иным способом сравниваться друг с другом и предоставлять системе информацию о ее внутреннем времени. Так, собственно, организуется биологическое время. Это просто регистрация организмом соотношения внутренних ритмов.
Согласно предположению, выдвинутому еще И. Кантом, только постоянное может изменяться, изменчивое же подвергается не изменению, а смене. Это определяется тем, что изменения являются чередой способов существования одного и того же предмета, и «поэтому то, что изменяется, есть сохраняющееся, и сменяются только его состояния», так как «смена касается только определений, которые могут исчезать или возникать». К гомеостазу все это имеет непосредственное отношение. Детерминация всего живого календарно-хронологическими ритмами действует до определенных пределов. По причине своей нераздельности с организмом Космоса живые существа должны синхронизировать свои внутренние циклы с внешними, но в зоне «люфта» им предоставляется свобода, которая может быть творчески использована для выработки индивидуального пути во времени.
Проблема антагонизма статики и динамики времени определенным образом решается в арифмосемиотике на основе подразделения потока времени на несколько слоев. В такой модели слои, выражающие постоянство, можно связать со статическим аспектом времени, а изменчивость и сменяемость – с динамическим. Определив конкретный порядок и триграмму, соответствующую настоящему состоянию исследуемого события, можно без труда рассчитать, в какую фазу оно войдет через тот или иной промежуток времени. Этот расчет, разумеется, будет также приблизительным, поскольку не учитывает действие случайных изменений. Но самое удивительное: по нему можно предсказать будущее с большой степенью вероятности. На этом примере видна связь символов и чисел с реальным физическим миром… Клетки живых организмов развиваются из стволовых, совершенно недифференцированных «туманных» клеток, в которых нет признаков симметрии и времени. В стволовых клетках отсутствует связь между пространством, самоподобием и самоорганизацией. Точно в таком же положении находились органические вещества в предбиологическом состоянии. Стволовые клетки с уже начавшейся дифференциацией и помещенные в пробирку возвращаются в прежнее недифференцированное, тотипотентное состояние. Для того, чтобы они развились в ткани, органы и системы, им необходим внешний аттрактор и внутренняя симметрия. Функцию внешнего аттрактора играет форма живого организма, его внешняя огранка. Пробирка очень отдаленно напоминает форму организма, поэтому клетки «теряются».
Сейчас очень модно работать со стволовыми клетками. В них, несомненно, заложены неограниченные возможности. Старых и смертельно больных людей за то, что они согласны применять их для омоложения или лечения, осуждать нельзя. У них нет времени на рассуждение, хорошо ли это, этично, не этично, главное достичь результата, а вот молодым пациентам и их потомкам введение стволовых клеток будет совсем небезразлично… Несомненно, выращивание органов для реципиента из собственных стволовых клеток, своего рода аутотрансплантация – это прорыв в трансплантологии. Однако и тут на пути встретятся подводные камни в виде добро– и злокачественных опухолей, иммунных нарушений и т. д. Похоже на старый анекдот, в котором Мичурин сломал себе шею, когда упал с сосны, собирая на ней помидоры. Нечто похожее может произойти со стволовыми клетками… Сейчас во всем мире ведутся тихие, а иногда и настоящие войны, причиной которых являются трансгенные продукты питания. Производители утверждают – они безопасны, противники отвечают – бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Вопрос: а использование и введение тотипотентных стволовых клеток в еще живой организм – это не одно и то же? В результате генной инженерии появились уже и суперсорняки. Они устойчивы к гербицидам. А устойчивость эта передается им от генетически модифицированных растений (ГМ). Эволюция выбирала тот или иной живой организм в общем контексте и в течение миллионов лет. «Инженеры», не просчитав последствий, взорвали статус кво всего живого мира, последствия которого мы пока представить не можем. Это же относится и к синтезированным веществам, число которых исчисляется миллионами. Есть законы, по которым развивается живой организм. Существует жесткий запрет на обмен генетической информацией между далеко отстоящими видами. В природе это аксиома. В случае ее нарушения имеет место патология. Генная инженерия нарушает этот запрет. Уже сейчас созданы ГМ-растения, способные накапливать белки рыб, бактерий, насекомых и других организмов. Поэтому шея Мичурина ничто по сравнению с тем, что могут, если уже не натворили, его не в меру ретивые последователи…
Вернемся к нашим тотипотентным стволовым клеткам. Какая-то сила заставляет их принимать ту или иную форму, ту или иную специализацию. Сформированные и специализированные клетки выполняют свою функцию, делятся и ждут своего часа. Они находятся в «тисках» тканевой специализации и генетики. Стволовые клетки находятся только во власти формы организма и диссимметрии их внутреннего пространства. В них время и структура разделены… Для ГПК левое и правое не одно и то же, их нельзя поменять местами. Причем существует градация диссимметрии – от полностью гомохиральных структур, а именно самых главных – зародышевых ДНК и РНК, до полностью рацемичных, когда левое и правое представлено в равной степени. Причина связности времени и пространства, неразделенности и единства – свойство ГПК. Только в живом нельзя отделить время от пространства, их связность инициирована, подчинена единству структуры и функции, строения и движения. Наиболее ярко оно проявляется в понятии морфогенеза, то есть назначении структуры. Во всех остальных науках структуру от функции отделить более или менее просто, в биологии это невозможно. Только в живом функция подчиняет структуру, но в то же время она сама регулирует ее. Соответственно, внешнее и внутреннее пространства организма связаны и взаимозависимы… Все в природе подчинено геометродинамике и ее старшей сестре – симметрии. Понятия симметрии и противоположного ей свойства природы асимметрии являются одними из базовых понятий в современном естествознании. Качественный переход всех наук на новый уровень произойдет только тогда, когда мы раскроем тайны симметрии.
Луи Пастер, как мы уже знаем, разрешил загадку поляризации. Луи Пастер был не просто химиком, он счастливо сочетал в себе и химика, и кристаллографа, и оптика, и физика. Совсем молодым человеком Пастер работал в химической лаборатории своего учителя Био, который открыл множество веществ, обладающих оптической поляризацией, но природа самой оптической поляризации оставалась неясной. Решающий опыт Пастер поставил в 1848 году в работе над кристаллами паравинной кислоты (паратартратов). По своему химическому составу, свойствам и внешнему виду кристаллы паратартратов были похожи на кристаллы винной кислоты (тартраты). Они имели сходную форму и одинаковый скос на одной из граней (это т. н. гемиэдрия). Различие состояло только в том, что растворы паратартратов не вращали плоскость поляризации, иначе говоря, были оптически неактивны, а тартраты отклоняли поляризованный луч, то есть были оптически активны. Работая над проблемой сходства и различия этих веществ, Пастер обнаружил, что кристаллы паратартратов представляют собой смесь двух видов кристаллов: все они обладали гемиэдрией, но скос у них находился на разных гранях. Кристаллы являлись как бы зеркальным отражением друг друга. Значит, между гемиэдрией и вращательной оптической способностью кристаллов существует какая-то связь! Далее Пастер просто отделил кристаллы с правой гемиэдрией от кристаллов с левой гемиэдрией и по отдельности растворил их. Правые вращали плоскость света вправо, левые – влево. Смешав снова кристаллы и растворив их, Пастер получил раствор, который называется нейтральным, то есть не вращающим плоскость поляризации.
Итак, выяснилось, что паратартраты были смесью кристаллического вещества с двумя разновидностями гемиэдрии – правой и левой, а тартраты состояли из кристаллов одной разновидности. Первая смесь получила название рацемической смеси, или рацемата. Вторую, дающую поляризацию, Пастер назвал диссимметрической, а явление – диссимметрией. Термин означал, что вещество обладает как бы двойной несимметричностью, усугубленной асимметрией. Мало того, что сами по себе фигурки кристаллов асимметричны, но еще и возможный зеркальный двойник пропал, и они стали диссимметричными, то есть дважды «неправильными».
Таким образом, всего лишь один признак – отсутствие двойника с одной скошенной гранью при полностью идентичном строении и одинаковом химическом составе – создавал вещества с разными свойствами. Иначе говоря, различие зависело от пространства самого по себе, от пространственного направления, чего-то, казалось бы, эфемерного.
Но чем больше Пастер экспериментировал с диссимметрией и чем глубже размышлял о ней, тем более загадочным становилось для него это явление. В конце жизни он считал именно диссимметрию самым важным из всех своих многочисленных открытий. Почему? Проблема диссимметрии связана со многими науками: с кристаллографией, химией, оптикой и даже (неожиданно!) с биологией, поскольку кристаллы принадлежали к органическим соединениям, продуктам винограда.
Это был такой период в истории науки, когда ученые стремились установить связь между строением веществ и их свойствами. Берцелиус открыл изометрию – явление различных свойств у веществ одного и того же химического состава; Дюма прибавил к этому концепцию молекулярной изометрии; в кристаллографии исследовались проблемы изоморфизма, то есть явления, когда разный химический состав, наоборот, дает одни те же свойства в силу одинакового строения и гемиэдрии. Диссимметрия Пастера представляла собой новый шаг в изучении связи свойств и веществ, их пространственного строения. Однако неясно было назначение диссимметрии. Она не относилась к чисто кристаллическому строению, поскольку способность вращать плоскость поляризации сохранялась в растворах на молекулярном уровне. В то же время она не являлась следствием химического, то есть именно молекулярного состава, поскольку один и тот же химический состав, одни и те же одинаково уложенные молекулы давали разные оптические свойства у веществ левого и правого строения. Необходимо было найти первопричины диссимметрии. К таким первопричинам Пастер отнес пространственное строение. В лекции «Низшие организмы и строение материи» он попытался разделить все вещества на два класса по этому признаку: те, которые можно совместить с их зеркально отображенной копией, и другие, зеркальные изображения которых совместить с оригиналом невозможно. И казалось, что он фактически провел границу между живым и неживым, потому что к первым относятся разнообразные, создающиеся человеком (то есть искусственные), тела и существующие в природе минеральные соединения, создающиеся неживым, а ко вторым – что самое важное – относятся вещества, составляющие биологические ткани: клетчатка, крахмал, камедь, сахара, винные, хинная, таниновая кислоты, морфин. Масса разнообразных веществ, которые мы получаем в результате жизнедеятельности живых существ, обладает диссимметрией. Причем есть множество веществ, которые образовались именно из диссимметрических, но утеряли диссимметрию, превратились в нейтральные. Это можно назвать деградирующей диссимметрией…
Таким образом, было обнаружено новое явление: в природе существует кардинальное разделение между живыми телами и продуктами их жизнедеятельности – диссимметричными и неживыми – рацемичными. «Но каким образом возникает диссимметрия?» – спрашивал себя Пастер. Почему возникает конкретная диссимметрия, а не противоположная ей? Вот одна из великих загадок. Пастер обнаружил, что дрожжи, например, питаются винной кислотой только правого типа. Он наливал в сосуд с дрожжами нейтральную винную кислоту, и начиналось брожение. Потом оно прекращалось, и оказывалось, что дрожжи переработали только правую винную кислоту. Бывшая нейтральная право-левая кислота начинала вращать плоскость поляризации влево. Он обнаружил также, что одно органическое вещество синтезируется организмами только в левом виде (например, кислоты), другое – только в правом (к последним относятся различные сахара). Причем правые кислоты и левый сахар ничуть не отличаются по своим лабораторным свойствам ни от своих естественно созданных антиподов, ни от их смеси. Зачем растениям и бактериям диссимметричный продукт? Ведь для этого нет, так сказать, никаких химических резонов. Однако они питаются одним изомером или только его и производят. У высших представителей данное свойство также ярко выражено, оно не зависит от уровня организации, и от размеров животного.
Факт оставался фактом, и он вызвал у Пастера, как человека широко мыслящего, недоумение. Загадка состояла в том, как вообще может существовать диссимметрия. В природе действие должно иметь противодействие. Как может быть левое без правого, верх без низа? Все эти свойства существуют не сами по себе, а только в оппозиции. Случаются однорукие люди, но они воспринимаются только как отклонение, а однорукость есть недостаток, неправильность и неполноценность; нормой является наличие обеих рук. Но вот для живых организмов нормой является диссимметрия – невозможное для природы в целом состояние.
Все эти необычные факты позволили Пастеру сделать очень важный вывод, что при всем химическом разнообразии мира диссимметрия есть «единственное, отчетливо выраженное различие, которое мы можем обнаружить между химией неживой природы и химией живой природы».
Мы называем правое и левое по отношению к собственному телесному строению. Но оказалось, как и предупреждали Аристотель и Кант, что это условность, или, по терминологии Ньютона, относительное пространство. Различие правого и левого существует до всякого опыта и рассуждения в нашей собственной природе. А вместе с нами и все остальные, по-видимому, живые существа хорошо различают правое и левое, несмотря на отсутствие рук. Невозможно заставить их употребить левое, если они питаются правым и наоборот. Это очень важно: по всем остальным признакам – химическим, физическим, энергетическим – существует плавный переход от неживого вещества к живому, здесь же налицо резкий разрыв. Иначе говоря, у Пастера было ощущение, что он обнаружил в мире какую-то очень реальную, четко выраженную, но не имеющую в науке определений границу. Сейчас настало время, когда кому-то из ученых надо перешагнуть через нее… Границу эту можно назвать мировой линией. Вокруг этой линии вертятся, в прямом и переносном смысле, все процессы: симметрия, диссимметрия, эволюция, эмбриология и т. д. Движение относительно ее создает ощущение времени, на нее «нанизано» наше бренное тело, «зауженное», а иногда и раздвоенное сознание.
Какова же причина диссимметрии? Заключена ли она в самом организме или находится за его пределами? «Не является необходимым и достаточным предположение, – писал А. Пастер, – что в момент образования в растительном организме различных соединений в наличии имеется диссимметрическая сила». Вот единственное, что можно утверждать, и Пастер предлагает в той же статье различные гипотезы, даже не гипотезы, а вскользь брошенные фразы о влиянии космических причин (разумеется, без всякой мистики). Может быть, вызывающая диссимметрию сила находится в самом геометрическом характере пространства космоса, сквозь которое пролетает Земля? Или в свойствах солнечного света, который тоже может быть диссимметрическим? Или в магнитных и электрических влияниях на живое? Но его вопросы до сих пор остались без ответа. Осмелюсь высказать наше мнение: диссимметрия живого вещества – это проявление свойств виртуального пространства, мировой линии, или плоскости внутри и снаружи живых организмов. Если принять живой организм за «прозрачный» кристалл, то условия, когда он ведет себя как сплошное тело, и есть то, что мы называем диссимметрией. Но телом, поляризующим не только свет, но «поляризующим» и пространство. Внутри же собственно некоторых структур тела происходит и поляризация света. Диссимметрия является нам в неравенстве количества левых и правых молекулярных (и не только) структур организмов. Как раз в «астрономически сложном» наследственно-генетическом материале это неравенство абсолютное, полное, то есть такое, в котором полностью отсутствует один из двух возможных в природе изомеров данной молекулы. Современные исследования показывают, что полностью диссимметричны только нуклеотиды: первичные звенья ДНК, РНК и ферментов гомохиральны. Гомохиральность, или, если перевести термин, однорукость (есть правое, нет левого – или наоборот) и есть полная абсолютная диссимметричность.