Страница:
– Да ладно, Эйд, всё и так понятно, – проворчал Майкл.
– Сообщите, как будете готовы, и мы сразу отправим дирижабли.
– Хорошо, Адам, – тихо сказал Ричард.
Майкл промолчал. Адам стоял совсем рядом с друзьями, но ему казалось, что между ними – глубокая черная пропасть, которую ему не перепрыгнуть, не перелететь. Он столько хотел сказать им, но не находил слов – с языка слетали только сухие слова приказов. Адам снова хотел объяснить, почему он не может пойти вместе с ними – и не мог.
Майкл украдкой посмотрел на часы. Ричард молча смотрел вдаль. Адам с болью посмотрел на них.
– Будем прощаться?
– Обижаешь, Эйд, – проворчал Майкл.
Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Ричард подошел к ним и обнял их. Майкл снял руку с плеча Адама и они молча посмотрели друг на друга.
– Постарайтесь остаться в живых – очень вас прошу, – сдавленным голосом сказал Адам.
– Обещать не буду, но постараемся, да, Ричи?
Ричард кивнул, еще раз обнял Адама и подхватил ранец, стоявший рядом с ним.
– Я провожу вас к воротам, – сказал Адам.
Возле грузовой платформы стояли Джек Криди-младший, Роджер и Фред, и Дэвид Варшавский.
Юные «беспилотчики» с трудом сдерживали слезы. Варшавский пожал руки Майклу и Ричарду.
– Дай им там прикурить, Дэвид, – улыбнулся Майкл.
– Сделаем.
Ричард взъерошил волосы Джека:
– Только не реветь.
– Да я и не реву, – всхлипнул Джек.
– Вот и ладно. Мистеры Томпсоны, – улыбнулся Ричард, пожимая руки Фреду и Роджеру.
Старшему Фреду удалось сдержаться, говорить он не мог – горло перехватило в самый неподходящий момент, по щекам младшего Роджера текли слезы, он вытирал их ладонями, но они тут же появлялись снова.
– Долгие проводы – лишние слезы, – добродушно проворчал Майкл, похлопывая братьев по плечам.
Дэвид ласково, но настойчиво отстранил «беспилотчиков» от Майкла и Ричарда и тихо сказал:
– Удачи.
– Спасибо, Дэвид.
Спускаясь на первый уровень Башни на грузовой платформе, Майкл прошептал на ухо Ричарду:
– Надо было бы нам еще до света сваливать – только расстройство одно.
– Они бы всё равно нас провожать вышли, Майк. Мне показалось, что вообще никто из них спать не ложился.
– Да, жалко мальцов – у них глаза на мокром месте.
Внизу стола толпа – научный и технический отдел практически в полном составе – Мазаев, Верховин, Росселини, все свободные от дежурств техники, электрики. Стояли Марина и Слава Сергеевы, Ким и Джоана Ли рядом с ними, чуть позади, ссутулившись, стоял усталый Чень Ли, сдерживавшийся лишь усилием воли, чтобы не броситься на шею Майклу, так много сделавшему для него.
Люди окружили Майкла и Ричарда, все заговорили разом, как будто боялись, что именно их прощальные слова не будут услышаны.
Надо ли говорить, что Майкл и Ричард не были привычны к такому вниманию, они, растерянно улыбаясь, смотрели на лица обнимающих их людей и не знали, что им говорить и как себя вести. Они отнюдь не были сентиментальными людьми, всю свою жизнь они чувствовали себя одиночками, не склонными к бурному проявлению собственных чувств и эмоций, но теперь им было не по себе. Впервые за всю свою жизнь Майкл не знал, что говорить. Он мог только бормотать, пожимая протянутые к ним руки:
– Спасибо, да ну что вы, спасибо…
Ричард не слишком отличался от своего друга – у него вообще не было слов, он мог только, как Майкл, пожимать руки и улыбаться в ответ.
Майкл и Ричард вышли из Башни, их, по-прежнему, окружала толпа провожающих. Перед Башней, выстроившись в четыре шеренги, стоял весь гарнизон Колонии. На солдатах была парадная форма, они одели ее впервые за всё время, проведенное людьми на Лимбе. За солдатами стояли все, без исключения, колонисты – фермеры, лесорубы Ферье, приставы. Женщины в толпе плакали, мужья неловко топтались рядом, пытаясь успокоить своих жен.
Джозеф Ричардсон, стоявший перед строем, громко выкрикнул команду и руки солдат одновременно взлетели к фуражкам в торжественном приветствии.
Майкл и Ричард смотрели в глаза провожающих их людей, скрывая подступившие слезы…
Когда отряд добровольцев вышел за ворота внутреннего периметра и отошел в лес на расстояние километра от заграждений, Борис Мазаев, шедший рядом с Майклом, загадочно улыбнулся:
– А теперь сюрприз, Майкл.
– Надеюсь, приятный сюрприз? – улыбнулся в ответ Фапгер.
– Более чем. Прошу, – Мазаев жестом провинциального фокусника указал на два высоких черных ящика, установленных на расстеленных на земле брезентовых полотнищах.
Присмотревшись, Майкл с удивлением понял, что эти ящики – не что иное, как самые большие аккумуляторы Верховина, что ему доводилось видеть на Лимбе.
– Энергопотребление слишком велико, даже таких аккумуляторов хватит только на тридцать секунд активного излучения, – сказал Мазаев, переключая тумблеры на боковых панелях аккумуляторов.
– Активного чего? – недоуменно посмотрел на ученого Майкл.
Мазаев довольно улыбнулся:
– Сейчас увидите.
Он взял в руки длинную серую трубу с пистолетной рукояткой, расширяющуюся к концу и заканчивающуюся раструбом, похожим на пламегаситель зенитного пулемета. Мелькнула ослепительная белая вспышка, из «ствола» «трубы» вырвалась струя сверкающих, как бриллиантовая пыль, частиц, похожих на мельчайшие капельки воды. Мощнейший разряд молнии с оглушительным грохотом вонзился в стену деревьев, сильно, как во время грозы, запахло озоном. Раздался пронзительный треск – и несколько деревьев, объятых пламенем, рухнули на землю, увлекая за собой соседние деревья. К упавшим соснам тут же подбежали лесорубы, за ними, змеясь, растягивались кольца пожарных рукавов. Тугие струи воды тут же накрыли еще не успевшее разгореться пламя, деревья заволокло густыми клубами пара.
– Энергетический бластер, – Мазаев легко, как винтовку, взвесил на руках «трубу», демонстрируя прибор ошеломленным солдатам, – дальность действия – в пределах прямой видимости. О мощности излучения вы можете судить на наглядном примере, – ученый указал на поваленные деревья, – сила разряда такова, что противостоять ей не сможет даже армированная сталь. Во всяком случае, во время опытных испытаний, проведенных в лабораторных условиях, мы не смогли подобрать материал, способный противостоять разработанному прибору.
– Борис Сергеевич, у меня просто нет слов, – сказал Майкл.
– А вам и не нужно слов, Майкл, – улыбнулся Мазаев, – это – наш скромный дар отряду добровольцев.
– Ничего себе – «скромный», – ошеломленно прошептал Ричард.
– Недостаток прибора в том, что, как я уже говорил ранее, заряда одного аккумулятора хватает на пятнадцать секунд работы. На настоящий момент коллега Верховин смог изготовить лишь четыре аккумулятора подобного типа. Они – в вашем распоряжении.
– Профессор, вы…, – Майкл энергично тряс руки Мазаева.
– Не стоит, Майкл, – ученый обнял его и Ричарда.
Борис Сергеевич снял предательски запотевшие очки, вытер глаза рукавом и поклонился солдатам:
– Храни вас бог. Берегите себя.
Мазаев решительно повернулся и его сутулая худая спина скоро исчезла, окруженная широкими спинами ученых отдела энергетики…
– Да не кисни, Эйд, – ворчал Майкл, когда они с Ричардом и Адамом стояли рядом с внешним периметром, в ожидании того, когда последний солдат пройдет ворота, – теперь все нормально будет.
– Конечно, Адам, – сказал Ричард, глядя на Фолза, – особенно с этим электрическим пылесосом мы этих волков заровняем – будь здоров.
– Вот-вот, – подхватил Майкл.
– Да, – попытался улыбнуться Адам, – я знаю: всё будет нормально.
Он не хотел признаваться друзьям, что за последние дни его измучили тревожные предчувствия – ему казалось, что люди уходят в лес на верную смерть…
– Держи высоту! Расстояние до цели?
– Пятьсот метров, высота – сорок два метра, – четко ответил Роджер. – Начинаю снижение!
В комнате контроля – напряженная тишина. Второй день тренировочных полетов. В лесу на широкой поляне в трех километрах от внутреннего периметра протянуты силовые кабели и установлены тепловые излучатели, имитирующие скопления живых существ. Вчера дирижаблем управлял Фред Томпсон, управлял уверенно, выполнил восемь заходов на цель. Вместо реальных взрывных устройств в грузовых захватах «касперов» закреплены контейнеры, вес которых с точностью до нескольких граммов повторяет вес будущих бомб.
– Ветер северо-восточный, пять метров в секунду, – спокойно говорит Дэвид, выполняющий сегодня роль корректировщика.
Роджер легким, почти незаметным, движением исправляет курс дирижабля. На экране термовизора – россыпь красных светящихся точек. Пальцы свободной руки пилота проходятся по клавиатуре, вводя поправку на ветер. На экране системы лазерного наведения перекрестье линий прицела перемещается немного вверх и влево. Слева на экране – колонка желтых цифр: высота и скорость полета, показатели оборотов двигателей.
– До цели – триста метров, высота – двадцать один. Продолжаю снижаться.
– Взрыватели – в боевую готовность, – говорит Варшавский.
Роджер откидывает прозрачную крышку предохранителя на пульте контроля за вооружением и нажимает на кнопку активации бомбовых взрывателей.
– До цели – двести метров, высота – восемнадцать. Увеличиваю скорость!
Адам Фолз стоит в сорока метрах от полигона «беспилотчиков». Сегодня, как и вчера, он – наземный наблюдатель. Он слушает все переговоры пилотов «касперов», но сам хранит молчание. Над поляной стремительно снижается черная торпеда с двумя белыми кубиками контейнеров, повисшими под брюхом дирижабля.
– Сто метров! Боевая готовность! Двигатели – на половину мощности!
Дирижабль хищно, как коршун парящий над бегущим зайцем, ныряет вниз. Расстояние между черной торпедой и землей продолжает быстро сокращаться, слышен негромкий гул лопастей электродвигателей.
– Сброс! Двигатели – на полную мощность! Набор высоты!
От черного хищного тела отделяются белые кубики контейнеров, дирижабль, освобожденный от тяжести груза, взмывает вверх, уходя от надвигающейся стены деревьев. Контейнеры, со свистом рассекающие воздух, теперь уже не кажутся игрушечными детскими кубиками. Глухой звук удара о землю, невысокие фонтаны взрытой земли показывают место, на которое упали сброшенные контейнеры.
– Высота – пятьдесят! Скорость – максимальная! Угол подъема – тридцать! Увеличиваю! – Адам слышит дрожащий от возбуждения голос Роджера.
Дирижабль уходит в небо, на десять метров разминувшись с верхушками деревьев.
– Контроль – земле! Контроль – земле! – спокойный голос Варшавского.
– Земля слушает контроль! – говорит в микрофон рации Адам.
– Зафиксирована точка попадания в десяти метрах от основного коридора бомбометания, юго-западный снос – семь метров. Прошу визуального подтверждения.
– Одну минуточку, Дэвид, – Адам быстрым шагом приближается к точке выброски.
Широкие мерные ленты, черно-былыми полосками расчертившие полигон, позволяют точно определить, насколько точно пилоты сбросили груз. В контейнерах установлены радиомаяки, включающиеся в момент удара. Сигналы от маяков помогают точно определить точку сброса и при необходимости ввести поправки в систему наведения.
Адам, сориентировавшись по линиям разметки, быстро определяет координаты точек сброса. «Бомбы» упали практически в яблочко – снос всего на пять и семь метров для каждого контейнера.
– Земля – контролю! Подтверждаю юго-западный снос для точки номер один – пять метров, для точки два – семь метров. Мастерское попадание, Роджер!
– Спасибо, мистер Фолз!
– Коррекция внесена, радиометки зафиксированы, – говорит Дэвид Варшавский, – спасибо, Адам. Как насчет перерыва на обед?
– Принимается. Через сорок, сорок пять минут буду у вас. Конец связи…
– Неплохая работа, – подмигивает Адам Роджеру, быстро расправляющемуся с порцией супа.
– С пятого раза, – усмехается старший Фред.
– Можно подумать, что ты вчера попал прямо с первого раза, – фыркает Роджер, звеня ложкой.
– Молодцы они, да, Джек? – спрашивает Адам.
Дэвид молча улыбается, аккуратно накручивая на вилку спагетти с томатным соусом.
– Нормально, – пожимает плечами Джек, – еще пара деньков и всё пойдет, как по маслу.
– Если бы не Дэвид – нам бы ни за что так точно не попасть, – улыбаясь и отставляя тарелку в сторону, говорит Роджер.
– Это командная работа, ребята, – отвечает Варшавский, – тут, если разобраться, нет отдельно пилота и отдельно корректировщика, результат-то надо выдать общий. Вы правильно летите, я правильно навожу – вот и всё.
– Дэвид правильно говорит, – кивает Джек.
– Значит, мы все – молодцы, – упрямо мотает головой Роджер.
– Молодцы, молодцы, – улыбается Адам, но глаза его не улыбаются: он думает о Майкле, Ричарде и добровольцах.
Отряд регулярно выходит на связь, без сбоев и задержек. Местность позволяет держать хороший темп движения, никакого присутствия волков не замечено. Ричард и его напарник, Джеймс Истер, используя винтовки с глушителем, подстрелили троих оленей, внеся приятное разнообразие в солдатский рацион на марше.
«Только бы ничего не случилось по дороге, только бы ничего не случилось», говорит про себя Адам и тут его отвлекают:
– Команда обслуживания вызывает Адама Фолза!
– Слушаю.
– Мистер Фолз, мы доставили контейнеры с полигона. Прием.
– Спасибо. Через пять минут буду у вас.
Джек отставляет пустую тарелку: ему нужно приготовить дирижабль к установке бомб-имитаторов. Тренировка продолжается…
На вершине холма, обозначенного на картах Колонии как высота «9-21» можно увидеть растущие с каждым днем стены укрепленного сооружения. Пятьдесят человек с цепными пилами валят деревья и с упорством, достойным Сизифа, тянут распиленные бревна вверх по холму. Два отделения снайперов во главе с Ричардом Вейно прикрывают людей, работающих на опушке леса. Лес кажется кое-как причесанным дрожащей рукой неумелого парикмахера – деревья растут в трех-четырех метрах друг от друга. Постепенно, метр за метром, плотность деревьев увеличивается и в тридцати метрах от высоты лес представляет собой сплошную зелено-коричневую стену.
Майкл принял решение ограничиться постройкой Форта без оборонительного частокола.
– С одной стороны, изгородь из бревен нам бы не помешала, – сказал он Ричарду, – защита хоть какая-нибудь, волки нас видеть не будут и всё такое, а с другой стороны – она, как занавес в театре, скроет волков от нас. Они же свободно смогут подойти, а мы их даже не заметим.
– Почему не заметим? Стены сделаем повыше, крышу соорудим – а с крыши обзор будет нормальный.
– Я всё-таки думаю, что нужно будет ограничиться рвом вокруг здания – пусть волки думают, что мы беззащитны. Частокол ограничит нам обзор из форта, нам придется ждать, пока они полезут через изгородь, а так мы будем их на расстоянии щелкать, как в тире.
– Как скажешь, Майки, это ты у нас теперь стратег, а я так просто, погулять вышел, – усмехнулся Ричард.
– Ладно, ладно, – ухмыльнулся Майкл, – «погулять вышел». Все-таки странно, что ни одного волка не было видно ни как сюда добирались, ни здесь на месте.
– Это они тебя испугались по старой памяти, – и Ричард успел вывернуться из цепких медвежьих лап Майкла…
Если бы люди знали, что повремени они со строительством и приготовлением к бомбардировке – то никто бы из них никогда в жизни больше не воевал. Если бы они видели, как в полусотне километров от них идет человек, окруженный волками, идет не как пленник, а как друг! Вряд ли кто-нибудь из них захотел продолжать свое бессмысленное занятие: рыть ямы для бревен, налегая всем телом на лямку, тянуть поваленные деревья вверх по крутым склонам, строить бревенчатый дом с амбразурами в толстых, пахнущих смолой, стенах и ждать, когда дирижабли, снаряженные уже не имитаторами, а настоящими бомбами, лягут на боевой курс. Курс, с которого нет возврата…
– У нас есть дирижабли. Это такие шары из плотной материи, наполненной летучими газами…
«Чем наполненной?»
– Ну, газами, – Илайджа беспомощно пытался найти простое определение, – ну, вы же чувствуете разные запахи – запахи дыма, гари. Вот есть такой невидимый дым, который мы называем «газом», есть газы, которые легче воздуха.
«Воздух состоит из газов?»
– Да. Вы не знали об этом?
«Нам это ни к чему», – ответил Белый.
– Ну так вот, эти шары – дирижабли могут лететь высоко в небе. На этих дирижаблях наши техники устанавливают всякие приборы хитрые…
«Мы называем это волшебными вещами».
– Пусть волшебными, – согласился Илайджа, – хотя тут нет никакого волшебства. Вот так мы находим стада «бизонов»-мойли. Так мы нашли другие ваши племена.
«Зачем вы искали нас?»
– Чтобы знать своего врага, ты сам хотел узнать о нас побольше, так что странного в том, что мы хотим узнать о вас?
«Ничего. Я узнал, что у вас есть вещи, позволяющие вам видеть в темноте тепло наших тел».
– Не только ваших – термовизоры фиксируют тепло любого тела, будь оно живым или неживым – это не имеет значения.
«А эти шкуры на тебе…»
– Одежда.
«Да, одежда. Из чего она?»
– Кое-что специальным способом изготовлено из растений или из шкур животных, кое-что связано из шерсти…
«Прирученных животных?»
– Да, люди приручили некоторых животных много тысяч лет назад и специально разводят их.
«Чтобы есть?»
– Не только для еды. Некоторые животные дают нам молоко, шерсть, домашние птицы несут для нас яйца.
«Мы любим лакомиться яйцами, если, конечно, выдается такая возможность. Наверное, это удобно – иметь в своем распоряжении животных?»
– Да. Не надо гоняться за ними по лесу, не нужно охотиться.
«Поэтому вы такие слабые – вы не охотитесь, не проводите время в беге, вы быстро устаете. Вот посмотри на себя – солнце не прошло еще и четверти своего пути, а ты уже запыхался. А мы способны идти так очень долго и мы не устаем, как утомляетесь вы».
– Да, мы не охотимся, но это не значит, что мы слабые. Многие из нас тоже могут долго идти, не испытывая усталости, мы заставляем себя заниматься физическим трудом – поднимаем тяжести, чтобы приучить мускулы быть сильными, мы бегаем, когда хотим, чтобы наше тело было выносливым и сильным.
«А мы иногда бегаем для удовольствия – когда не испытываем недостатка в пище».
– Мы тоже иногда бегаем ради удовольствия, когда хотим выяснить, кто быстрее.
«На празднике Весенних Ветров молодые сейры тоже соревнуются между собой».
– А что это за праздник?
«Раз в несколько лет все стаи сейров покидают свои земли, собираются все вместе, чтобы отпраздновать наступление весны, пообщаться между собой. Еще наши далекие предки заметили, что когда кровь волков одного племени смешивается слишком часто – то наши дети рождаются слабыми, неразвитыми, а иногда – даже мертвыми. Поэтому вожди племен приветствуют, когда в их племена вступают молодые сейры, как самки – яссы, так и самцы – валги».
– Валги, – повторил Илайджа, чтобы запомнить. – А как вы называете себя?
«Мы называем себя сейрами, вам же сказали, как нас зовут».
– Нет, я не об этом. Я слышал, как ты называешь ваших самок яссами, но самцов ты никогда не называл валгами.
«Таков обычай – сейры-самцы никогда не называют себя „валгами“, самок же мы всегда называем только яссами. Так повелось».
– Значит, если я назову какого-нибудь вашего самца «сейром», то никто не обидится, а если «валгом», то это будет ошибкой и на меня обидятся?
«На тебя никто не будет обижаться», – терпеливо пояснил Белый, – «просто валгом сейра-самца называют один-единственный раз в жизни – когда он убивает свою первую добычу – оленя или мойли. После этого он становится „сейром“, охотником, воином. Вот у вас есть какой-либо предел, преодолев который вы становитесь охотниками или воинами?»
– У нас есть возраст, после которого люди становятся полноправными членами общества. По достижении восемнадцати или шестнадцати лет (в некоторых местах по-разному), нас можно не считать детьми.
«Немного странно и запутанно, тебе не кажется? У нас дети перестают быть детьми, когда охотятся наравне с взрослыми, когда у них обязанности взрослых, когда им хочется доказать всем свою ловкость, силу, умение».
– Наверное, немного странно, – смущенно ответил Илайджа, – я сам по себе знаю, что когда ты начинаешь работать, как взрослый мужик, тогда и к тебе отношение, как к взрослому, а не к ребенку. А еще мне кажется, что это от человека зависит – взрослый он или нет. Я видел много пустых людей, ведущих себя, как дети – разрушающих, ломающих всё на своем пути, любящих только себя. А может быть, это зависит от того, каким ты себя чувствуешь внутри?
«Не думаю. Иногда в каждом из нас появляется тот несмышленыш, которому все любопытно и всё нипочем, как в самом начале жизни. Иногда даже взрослые сейры ведут себя, как юнцы – когда приходит весна и кровь бурлит. Но даже тогда сейры могут сохранить спокойствие и незамутненный разум. Хотя, в чём-то я согласен с тобой – все зависит от внутреннего мира, от того, кем ты себя ощущаешь».
– Белый, тебе не кажется, что наш разговор уже свернул с проторенного пути? – улыбнулся Илайджа. – Мы говорили о вашем весеннем празднике.
«Прости», – в голосе вожака послышалась нотка веселья, – «мы, сейры, любим ходить непроторенными тропами. Этот праздник для большинства сейров – возможность показать себя, познакомиться с другими сейрами, обрести любовь или просто пообщаться. Для вожаков – это возможность поделиться опытом, спросить совета, уладить возникшие разногласия между племенами, хотя последнее происходит очень редко – мы мирный народ».
– А бывает так, что разногласия нельзя уладить мирно?
«Я уже говорил, что подобные случаи бывают редко. Большинство сейров хранят верность своим избранникам, почти никогда страсть не бывает настолько несдержанной, чтобы привести в исступление. Но иногда бывает и наоборот».
– Как вы поступаете в таких случаях?
«Взрослые сейры могут выйти на поединок. Иногда так бывает, когда вожак внезапно умирает, не выбрав себе преемника. Иногда ясса может предпочесть другого сейра, а потерявший разум отвергнутый избранник может вызвать на поединок своего соперника, но, повторяю еще раз – такое бывает крайне редко. На моей памяти подобное случалось всего два раза, когда яссы становились предметом спора, перешедшего в ссору».
– Эти поединки закончились смертью?
«Да, но ни к чему хорошему это не привело – оставшийся в живых носит на себе клеймо убийцы до самой своей смерти. Мудрый вожак никогда не допустит, чтобы в его племени произошло подобное зло. К чести наших подруг могу сказать, что они редко теряют разум, гораздо реже, чем валги».
– А как вы воспитываете ваших детей? Какова роль отца?
«У нас детеныши воспитываются в равной степени как отцом, так и матерью. Мать – кормилица, дарительница жизни, отец – добытчик пищи, учитель, наставник. Мать учит детеныша любви, отец учит жизни. По истечении полугода, детеныши небольшими группами по пять-шесть обучаются у наставников – умудренных опытом сейров-охотников, часто наставником бывает один из отцов детенышей».
– Ты был наставником?
«Да, несколько раз. Я показывал, как нужно обороняться при нападении, как идти по следу, добывать пищу, искать родники, охотиться. Охота – это большая часть нашей жизни, некоторые говорят, что сейр живет только тогда, когда охотится».
Они немного помолчали. Солнце поднялось к зениту и Белый приказал остановиться для отдыха. Двое следопытов ушли по свежим утренним следам стада оленей, остальные сейры внимательно прислушивались: не раздастся ли призывный вой – просьба о помощи и приглашение к охоте.
«Илай, можно вопрос?»
– Конечно.
«Вы изобрели ваше оружие потому, что вам не хватало собственной силы, чтобы охотиться на ваших землях?»
– Поначалу – да. Человек был слаб, наши ученые думают, что человек произошел от слабых животных, слабых по сравнению с другими животными, хищниками нашего мира.
«Так вы тоже когда-то были животными?»
– Скорее всего, да. Многие утверждают, что в нас осталось много черт наших далеких предков. Им пришлось использовать свой разум, пользоваться подручными средствами – палками и камнями, чтобы возместить собственную слабость. Мы поняли, что наша сила – в единстве и, по прошествию многих тысяч лет, племена наших предков уже сами охотились на страшных хищников, обороняя свои семьи и добывая пропитание охотой. Мы собирали съедобные растения и плоды, устраивали засады на травоядных животных, выбирали такие места для жилья, в которые было трудно пробраться хищникам. Мы жили в пещерах, вблизи источников воды, больших рек, ловили рыбу.
«Это отнимало много времени у ваших прародителей?»
– Да, но мы приспособились. Затем, наверное, во время одной из гроз, наши предки смогли сохранить огонь и использовать его для своих нужд – для приготовления пищи, для обогрева жилищ, для защиты от хищников. Мы подмечали, какие растения пригодны в пищу и смогли понять, что выращивая эти растения, ухаживая за ними, мы сможем гораздо надежнее обеспечить себя пищей, чем охотясь. Так мы стали земледельцами.
«Но вы наверняка смогли добиться этого только благодаря природе?»
– Сообщите, как будете готовы, и мы сразу отправим дирижабли.
– Хорошо, Адам, – тихо сказал Ричард.
Майкл промолчал. Адам стоял совсем рядом с друзьями, но ему казалось, что между ними – глубокая черная пропасть, которую ему не перепрыгнуть, не перелететь. Он столько хотел сказать им, но не находил слов – с языка слетали только сухие слова приказов. Адам снова хотел объяснить, почему он не может пойти вместе с ними – и не мог.
Майкл украдкой посмотрел на часы. Ричард молча смотрел вдаль. Адам с болью посмотрел на них.
– Будем прощаться?
– Обижаешь, Эйд, – проворчал Майкл.
Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Ричард подошел к ним и обнял их. Майкл снял руку с плеча Адама и они молча посмотрели друг на друга.
– Постарайтесь остаться в живых – очень вас прошу, – сдавленным голосом сказал Адам.
– Обещать не буду, но постараемся, да, Ричи?
Ричард кивнул, еще раз обнял Адама и подхватил ранец, стоявший рядом с ним.
– Я провожу вас к воротам, – сказал Адам.
Возле грузовой платформы стояли Джек Криди-младший, Роджер и Фред, и Дэвид Варшавский.
Юные «беспилотчики» с трудом сдерживали слезы. Варшавский пожал руки Майклу и Ричарду.
– Дай им там прикурить, Дэвид, – улыбнулся Майкл.
– Сделаем.
Ричард взъерошил волосы Джека:
– Только не реветь.
– Да я и не реву, – всхлипнул Джек.
– Вот и ладно. Мистеры Томпсоны, – улыбнулся Ричард, пожимая руки Фреду и Роджеру.
Старшему Фреду удалось сдержаться, говорить он не мог – горло перехватило в самый неподходящий момент, по щекам младшего Роджера текли слезы, он вытирал их ладонями, но они тут же появлялись снова.
– Долгие проводы – лишние слезы, – добродушно проворчал Майкл, похлопывая братьев по плечам.
Дэвид ласково, но настойчиво отстранил «беспилотчиков» от Майкла и Ричарда и тихо сказал:
– Удачи.
– Спасибо, Дэвид.
Спускаясь на первый уровень Башни на грузовой платформе, Майкл прошептал на ухо Ричарду:
– Надо было бы нам еще до света сваливать – только расстройство одно.
– Они бы всё равно нас провожать вышли, Майк. Мне показалось, что вообще никто из них спать не ложился.
– Да, жалко мальцов – у них глаза на мокром месте.
Внизу стола толпа – научный и технический отдел практически в полном составе – Мазаев, Верховин, Росселини, все свободные от дежурств техники, электрики. Стояли Марина и Слава Сергеевы, Ким и Джоана Ли рядом с ними, чуть позади, ссутулившись, стоял усталый Чень Ли, сдерживавшийся лишь усилием воли, чтобы не броситься на шею Майклу, так много сделавшему для него.
Люди окружили Майкла и Ричарда, все заговорили разом, как будто боялись, что именно их прощальные слова не будут услышаны.
Надо ли говорить, что Майкл и Ричард не были привычны к такому вниманию, они, растерянно улыбаясь, смотрели на лица обнимающих их людей и не знали, что им говорить и как себя вести. Они отнюдь не были сентиментальными людьми, всю свою жизнь они чувствовали себя одиночками, не склонными к бурному проявлению собственных чувств и эмоций, но теперь им было не по себе. Впервые за всю свою жизнь Майкл не знал, что говорить. Он мог только бормотать, пожимая протянутые к ним руки:
– Спасибо, да ну что вы, спасибо…
Ричард не слишком отличался от своего друга – у него вообще не было слов, он мог только, как Майкл, пожимать руки и улыбаться в ответ.
Майкл и Ричард вышли из Башни, их, по-прежнему, окружала толпа провожающих. Перед Башней, выстроившись в четыре шеренги, стоял весь гарнизон Колонии. На солдатах была парадная форма, они одели ее впервые за всё время, проведенное людьми на Лимбе. За солдатами стояли все, без исключения, колонисты – фермеры, лесорубы Ферье, приставы. Женщины в толпе плакали, мужья неловко топтались рядом, пытаясь успокоить своих жен.
Джозеф Ричардсон, стоявший перед строем, громко выкрикнул команду и руки солдат одновременно взлетели к фуражкам в торжественном приветствии.
Майкл и Ричард смотрели в глаза провожающих их людей, скрывая подступившие слезы…
Когда отряд добровольцев вышел за ворота внутреннего периметра и отошел в лес на расстояние километра от заграждений, Борис Мазаев, шедший рядом с Майклом, загадочно улыбнулся:
– А теперь сюрприз, Майкл.
– Надеюсь, приятный сюрприз? – улыбнулся в ответ Фапгер.
– Более чем. Прошу, – Мазаев жестом провинциального фокусника указал на два высоких черных ящика, установленных на расстеленных на земле брезентовых полотнищах.
Присмотревшись, Майкл с удивлением понял, что эти ящики – не что иное, как самые большие аккумуляторы Верховина, что ему доводилось видеть на Лимбе.
– Энергопотребление слишком велико, даже таких аккумуляторов хватит только на тридцать секунд активного излучения, – сказал Мазаев, переключая тумблеры на боковых панелях аккумуляторов.
– Активного чего? – недоуменно посмотрел на ученого Майкл.
Мазаев довольно улыбнулся:
– Сейчас увидите.
Он взял в руки длинную серую трубу с пистолетной рукояткой, расширяющуюся к концу и заканчивающуюся раструбом, похожим на пламегаситель зенитного пулемета. Мелькнула ослепительная белая вспышка, из «ствола» «трубы» вырвалась струя сверкающих, как бриллиантовая пыль, частиц, похожих на мельчайшие капельки воды. Мощнейший разряд молнии с оглушительным грохотом вонзился в стену деревьев, сильно, как во время грозы, запахло озоном. Раздался пронзительный треск – и несколько деревьев, объятых пламенем, рухнули на землю, увлекая за собой соседние деревья. К упавшим соснам тут же подбежали лесорубы, за ними, змеясь, растягивались кольца пожарных рукавов. Тугие струи воды тут же накрыли еще не успевшее разгореться пламя, деревья заволокло густыми клубами пара.
– Энергетический бластер, – Мазаев легко, как винтовку, взвесил на руках «трубу», демонстрируя прибор ошеломленным солдатам, – дальность действия – в пределах прямой видимости. О мощности излучения вы можете судить на наглядном примере, – ученый указал на поваленные деревья, – сила разряда такова, что противостоять ей не сможет даже армированная сталь. Во всяком случае, во время опытных испытаний, проведенных в лабораторных условиях, мы не смогли подобрать материал, способный противостоять разработанному прибору.
– Борис Сергеевич, у меня просто нет слов, – сказал Майкл.
– А вам и не нужно слов, Майкл, – улыбнулся Мазаев, – это – наш скромный дар отряду добровольцев.
– Ничего себе – «скромный», – ошеломленно прошептал Ричард.
– Недостаток прибора в том, что, как я уже говорил ранее, заряда одного аккумулятора хватает на пятнадцать секунд работы. На настоящий момент коллега Верховин смог изготовить лишь четыре аккумулятора подобного типа. Они – в вашем распоряжении.
– Профессор, вы…, – Майкл энергично тряс руки Мазаева.
– Не стоит, Майкл, – ученый обнял его и Ричарда.
Борис Сергеевич снял предательски запотевшие очки, вытер глаза рукавом и поклонился солдатам:
– Храни вас бог. Берегите себя.
Мазаев решительно повернулся и его сутулая худая спина скоро исчезла, окруженная широкими спинами ученых отдела энергетики…
– Да не кисни, Эйд, – ворчал Майкл, когда они с Ричардом и Адамом стояли рядом с внешним периметром, в ожидании того, когда последний солдат пройдет ворота, – теперь все нормально будет.
– Конечно, Адам, – сказал Ричард, глядя на Фолза, – особенно с этим электрическим пылесосом мы этих волков заровняем – будь здоров.
– Вот-вот, – подхватил Майкл.
– Да, – попытался улыбнуться Адам, – я знаю: всё будет нормально.
Он не хотел признаваться друзьям, что за последние дни его измучили тревожные предчувствия – ему казалось, что люди уходят в лес на верную смерть…
– Держи высоту! Расстояние до цели?
– Пятьсот метров, высота – сорок два метра, – четко ответил Роджер. – Начинаю снижение!
В комнате контроля – напряженная тишина. Второй день тренировочных полетов. В лесу на широкой поляне в трех километрах от внутреннего периметра протянуты силовые кабели и установлены тепловые излучатели, имитирующие скопления живых существ. Вчера дирижаблем управлял Фред Томпсон, управлял уверенно, выполнил восемь заходов на цель. Вместо реальных взрывных устройств в грузовых захватах «касперов» закреплены контейнеры, вес которых с точностью до нескольких граммов повторяет вес будущих бомб.
– Ветер северо-восточный, пять метров в секунду, – спокойно говорит Дэвид, выполняющий сегодня роль корректировщика.
Роджер легким, почти незаметным, движением исправляет курс дирижабля. На экране термовизора – россыпь красных светящихся точек. Пальцы свободной руки пилота проходятся по клавиатуре, вводя поправку на ветер. На экране системы лазерного наведения перекрестье линий прицела перемещается немного вверх и влево. Слева на экране – колонка желтых цифр: высота и скорость полета, показатели оборотов двигателей.
– До цели – триста метров, высота – двадцать один. Продолжаю снижаться.
– Взрыватели – в боевую готовность, – говорит Варшавский.
Роджер откидывает прозрачную крышку предохранителя на пульте контроля за вооружением и нажимает на кнопку активации бомбовых взрывателей.
– До цели – двести метров, высота – восемнадцать. Увеличиваю скорость!
Адам Фолз стоит в сорока метрах от полигона «беспилотчиков». Сегодня, как и вчера, он – наземный наблюдатель. Он слушает все переговоры пилотов «касперов», но сам хранит молчание. Над поляной стремительно снижается черная торпеда с двумя белыми кубиками контейнеров, повисшими под брюхом дирижабля.
– Сто метров! Боевая готовность! Двигатели – на половину мощности!
Дирижабль хищно, как коршун парящий над бегущим зайцем, ныряет вниз. Расстояние между черной торпедой и землей продолжает быстро сокращаться, слышен негромкий гул лопастей электродвигателей.
– Сброс! Двигатели – на полную мощность! Набор высоты!
От черного хищного тела отделяются белые кубики контейнеров, дирижабль, освобожденный от тяжести груза, взмывает вверх, уходя от надвигающейся стены деревьев. Контейнеры, со свистом рассекающие воздух, теперь уже не кажутся игрушечными детскими кубиками. Глухой звук удара о землю, невысокие фонтаны взрытой земли показывают место, на которое упали сброшенные контейнеры.
– Высота – пятьдесят! Скорость – максимальная! Угол подъема – тридцать! Увеличиваю! – Адам слышит дрожащий от возбуждения голос Роджера.
Дирижабль уходит в небо, на десять метров разминувшись с верхушками деревьев.
– Контроль – земле! Контроль – земле! – спокойный голос Варшавского.
– Земля слушает контроль! – говорит в микрофон рации Адам.
– Зафиксирована точка попадания в десяти метрах от основного коридора бомбометания, юго-западный снос – семь метров. Прошу визуального подтверждения.
– Одну минуточку, Дэвид, – Адам быстрым шагом приближается к точке выброски.
Широкие мерные ленты, черно-былыми полосками расчертившие полигон, позволяют точно определить, насколько точно пилоты сбросили груз. В контейнерах установлены радиомаяки, включающиеся в момент удара. Сигналы от маяков помогают точно определить точку сброса и при необходимости ввести поправки в систему наведения.
Адам, сориентировавшись по линиям разметки, быстро определяет координаты точек сброса. «Бомбы» упали практически в яблочко – снос всего на пять и семь метров для каждого контейнера.
– Земля – контролю! Подтверждаю юго-западный снос для точки номер один – пять метров, для точки два – семь метров. Мастерское попадание, Роджер!
– Спасибо, мистер Фолз!
– Коррекция внесена, радиометки зафиксированы, – говорит Дэвид Варшавский, – спасибо, Адам. Как насчет перерыва на обед?
– Принимается. Через сорок, сорок пять минут буду у вас. Конец связи…
– Неплохая работа, – подмигивает Адам Роджеру, быстро расправляющемуся с порцией супа.
– С пятого раза, – усмехается старший Фред.
– Можно подумать, что ты вчера попал прямо с первого раза, – фыркает Роджер, звеня ложкой.
– Молодцы они, да, Джек? – спрашивает Адам.
Дэвид молча улыбается, аккуратно накручивая на вилку спагетти с томатным соусом.
– Нормально, – пожимает плечами Джек, – еще пара деньков и всё пойдет, как по маслу.
– Если бы не Дэвид – нам бы ни за что так точно не попасть, – улыбаясь и отставляя тарелку в сторону, говорит Роджер.
– Это командная работа, ребята, – отвечает Варшавский, – тут, если разобраться, нет отдельно пилота и отдельно корректировщика, результат-то надо выдать общий. Вы правильно летите, я правильно навожу – вот и всё.
– Дэвид правильно говорит, – кивает Джек.
– Значит, мы все – молодцы, – упрямо мотает головой Роджер.
– Молодцы, молодцы, – улыбается Адам, но глаза его не улыбаются: он думает о Майкле, Ричарде и добровольцах.
Отряд регулярно выходит на связь, без сбоев и задержек. Местность позволяет держать хороший темп движения, никакого присутствия волков не замечено. Ричард и его напарник, Джеймс Истер, используя винтовки с глушителем, подстрелили троих оленей, внеся приятное разнообразие в солдатский рацион на марше.
«Только бы ничего не случилось по дороге, только бы ничего не случилось», говорит про себя Адам и тут его отвлекают:
– Команда обслуживания вызывает Адама Фолза!
– Слушаю.
– Мистер Фолз, мы доставили контейнеры с полигона. Прием.
– Спасибо. Через пять минут буду у вас.
Джек отставляет пустую тарелку: ему нужно приготовить дирижабль к установке бомб-имитаторов. Тренировка продолжается…
На вершине холма, обозначенного на картах Колонии как высота «9-21» можно увидеть растущие с каждым днем стены укрепленного сооружения. Пятьдесят человек с цепными пилами валят деревья и с упорством, достойным Сизифа, тянут распиленные бревна вверх по холму. Два отделения снайперов во главе с Ричардом Вейно прикрывают людей, работающих на опушке леса. Лес кажется кое-как причесанным дрожащей рукой неумелого парикмахера – деревья растут в трех-четырех метрах друг от друга. Постепенно, метр за метром, плотность деревьев увеличивается и в тридцати метрах от высоты лес представляет собой сплошную зелено-коричневую стену.
Майкл принял решение ограничиться постройкой Форта без оборонительного частокола.
– С одной стороны, изгородь из бревен нам бы не помешала, – сказал он Ричарду, – защита хоть какая-нибудь, волки нас видеть не будут и всё такое, а с другой стороны – она, как занавес в театре, скроет волков от нас. Они же свободно смогут подойти, а мы их даже не заметим.
– Почему не заметим? Стены сделаем повыше, крышу соорудим – а с крыши обзор будет нормальный.
– Я всё-таки думаю, что нужно будет ограничиться рвом вокруг здания – пусть волки думают, что мы беззащитны. Частокол ограничит нам обзор из форта, нам придется ждать, пока они полезут через изгородь, а так мы будем их на расстоянии щелкать, как в тире.
– Как скажешь, Майки, это ты у нас теперь стратег, а я так просто, погулять вышел, – усмехнулся Ричард.
– Ладно, ладно, – ухмыльнулся Майкл, – «погулять вышел». Все-таки странно, что ни одного волка не было видно ни как сюда добирались, ни здесь на месте.
– Это они тебя испугались по старой памяти, – и Ричард успел вывернуться из цепких медвежьих лап Майкла…
Если бы люди знали, что повремени они со строительством и приготовлением к бомбардировке – то никто бы из них никогда в жизни больше не воевал. Если бы они видели, как в полусотне километров от них идет человек, окруженный волками, идет не как пленник, а как друг! Вряд ли кто-нибудь из них захотел продолжать свое бессмысленное занятие: рыть ямы для бревен, налегая всем телом на лямку, тянуть поваленные деревья вверх по крутым склонам, строить бревенчатый дом с амбразурами в толстых, пахнущих смолой, стенах и ждать, когда дирижабли, снаряженные уже не имитаторами, а настоящими бомбами, лягут на боевой курс. Курс, с которого нет возврата…
– У нас есть дирижабли. Это такие шары из плотной материи, наполненной летучими газами…
«Чем наполненной?»
– Ну, газами, – Илайджа беспомощно пытался найти простое определение, – ну, вы же чувствуете разные запахи – запахи дыма, гари. Вот есть такой невидимый дым, который мы называем «газом», есть газы, которые легче воздуха.
«Воздух состоит из газов?»
– Да. Вы не знали об этом?
«Нам это ни к чему», – ответил Белый.
– Ну так вот, эти шары – дирижабли могут лететь высоко в небе. На этих дирижаблях наши техники устанавливают всякие приборы хитрые…
«Мы называем это волшебными вещами».
– Пусть волшебными, – согласился Илайджа, – хотя тут нет никакого волшебства. Вот так мы находим стада «бизонов»-мойли. Так мы нашли другие ваши племена.
«Зачем вы искали нас?»
– Чтобы знать своего врага, ты сам хотел узнать о нас побольше, так что странного в том, что мы хотим узнать о вас?
«Ничего. Я узнал, что у вас есть вещи, позволяющие вам видеть в темноте тепло наших тел».
– Не только ваших – термовизоры фиксируют тепло любого тела, будь оно живым или неживым – это не имеет значения.
«А эти шкуры на тебе…»
– Одежда.
«Да, одежда. Из чего она?»
– Кое-что специальным способом изготовлено из растений или из шкур животных, кое-что связано из шерсти…
«Прирученных животных?»
– Да, люди приручили некоторых животных много тысяч лет назад и специально разводят их.
«Чтобы есть?»
– Не только для еды. Некоторые животные дают нам молоко, шерсть, домашние птицы несут для нас яйца.
«Мы любим лакомиться яйцами, если, конечно, выдается такая возможность. Наверное, это удобно – иметь в своем распоряжении животных?»
– Да. Не надо гоняться за ними по лесу, не нужно охотиться.
«Поэтому вы такие слабые – вы не охотитесь, не проводите время в беге, вы быстро устаете. Вот посмотри на себя – солнце не прошло еще и четверти своего пути, а ты уже запыхался. А мы способны идти так очень долго и мы не устаем, как утомляетесь вы».
– Да, мы не охотимся, но это не значит, что мы слабые. Многие из нас тоже могут долго идти, не испытывая усталости, мы заставляем себя заниматься физическим трудом – поднимаем тяжести, чтобы приучить мускулы быть сильными, мы бегаем, когда хотим, чтобы наше тело было выносливым и сильным.
«А мы иногда бегаем для удовольствия – когда не испытываем недостатка в пище».
– Мы тоже иногда бегаем ради удовольствия, когда хотим выяснить, кто быстрее.
«На празднике Весенних Ветров молодые сейры тоже соревнуются между собой».
– А что это за праздник?
«Раз в несколько лет все стаи сейров покидают свои земли, собираются все вместе, чтобы отпраздновать наступление весны, пообщаться между собой. Еще наши далекие предки заметили, что когда кровь волков одного племени смешивается слишком часто – то наши дети рождаются слабыми, неразвитыми, а иногда – даже мертвыми. Поэтому вожди племен приветствуют, когда в их племена вступают молодые сейры, как самки – яссы, так и самцы – валги».
– Валги, – повторил Илайджа, чтобы запомнить. – А как вы называете себя?
«Мы называем себя сейрами, вам же сказали, как нас зовут».
– Нет, я не об этом. Я слышал, как ты называешь ваших самок яссами, но самцов ты никогда не называл валгами.
«Таков обычай – сейры-самцы никогда не называют себя „валгами“, самок же мы всегда называем только яссами. Так повелось».
– Значит, если я назову какого-нибудь вашего самца «сейром», то никто не обидится, а если «валгом», то это будет ошибкой и на меня обидятся?
«На тебя никто не будет обижаться», – терпеливо пояснил Белый, – «просто валгом сейра-самца называют один-единственный раз в жизни – когда он убивает свою первую добычу – оленя или мойли. После этого он становится „сейром“, охотником, воином. Вот у вас есть какой-либо предел, преодолев который вы становитесь охотниками или воинами?»
– У нас есть возраст, после которого люди становятся полноправными членами общества. По достижении восемнадцати или шестнадцати лет (в некоторых местах по-разному), нас можно не считать детьми.
«Немного странно и запутанно, тебе не кажется? У нас дети перестают быть детьми, когда охотятся наравне с взрослыми, когда у них обязанности взрослых, когда им хочется доказать всем свою ловкость, силу, умение».
– Наверное, немного странно, – смущенно ответил Илайджа, – я сам по себе знаю, что когда ты начинаешь работать, как взрослый мужик, тогда и к тебе отношение, как к взрослому, а не к ребенку. А еще мне кажется, что это от человека зависит – взрослый он или нет. Я видел много пустых людей, ведущих себя, как дети – разрушающих, ломающих всё на своем пути, любящих только себя. А может быть, это зависит от того, каким ты себя чувствуешь внутри?
«Не думаю. Иногда в каждом из нас появляется тот несмышленыш, которому все любопытно и всё нипочем, как в самом начале жизни. Иногда даже взрослые сейры ведут себя, как юнцы – когда приходит весна и кровь бурлит. Но даже тогда сейры могут сохранить спокойствие и незамутненный разум. Хотя, в чём-то я согласен с тобой – все зависит от внутреннего мира, от того, кем ты себя ощущаешь».
– Белый, тебе не кажется, что наш разговор уже свернул с проторенного пути? – улыбнулся Илайджа. – Мы говорили о вашем весеннем празднике.
«Прости», – в голосе вожака послышалась нотка веселья, – «мы, сейры, любим ходить непроторенными тропами. Этот праздник для большинства сейров – возможность показать себя, познакомиться с другими сейрами, обрести любовь или просто пообщаться. Для вожаков – это возможность поделиться опытом, спросить совета, уладить возникшие разногласия между племенами, хотя последнее происходит очень редко – мы мирный народ».
– А бывает так, что разногласия нельзя уладить мирно?
«Я уже говорил, что подобные случаи бывают редко. Большинство сейров хранят верность своим избранникам, почти никогда страсть не бывает настолько несдержанной, чтобы привести в исступление. Но иногда бывает и наоборот».
– Как вы поступаете в таких случаях?
«Взрослые сейры могут выйти на поединок. Иногда так бывает, когда вожак внезапно умирает, не выбрав себе преемника. Иногда ясса может предпочесть другого сейра, а потерявший разум отвергнутый избранник может вызвать на поединок своего соперника, но, повторяю еще раз – такое бывает крайне редко. На моей памяти подобное случалось всего два раза, когда яссы становились предметом спора, перешедшего в ссору».
– Эти поединки закончились смертью?
«Да, но ни к чему хорошему это не привело – оставшийся в живых носит на себе клеймо убийцы до самой своей смерти. Мудрый вожак никогда не допустит, чтобы в его племени произошло подобное зло. К чести наших подруг могу сказать, что они редко теряют разум, гораздо реже, чем валги».
– А как вы воспитываете ваших детей? Какова роль отца?
«У нас детеныши воспитываются в равной степени как отцом, так и матерью. Мать – кормилица, дарительница жизни, отец – добытчик пищи, учитель, наставник. Мать учит детеныша любви, отец учит жизни. По истечении полугода, детеныши небольшими группами по пять-шесть обучаются у наставников – умудренных опытом сейров-охотников, часто наставником бывает один из отцов детенышей».
– Ты был наставником?
«Да, несколько раз. Я показывал, как нужно обороняться при нападении, как идти по следу, добывать пищу, искать родники, охотиться. Охота – это большая часть нашей жизни, некоторые говорят, что сейр живет только тогда, когда охотится».
Они немного помолчали. Солнце поднялось к зениту и Белый приказал остановиться для отдыха. Двое следопытов ушли по свежим утренним следам стада оленей, остальные сейры внимательно прислушивались: не раздастся ли призывный вой – просьба о помощи и приглашение к охоте.
«Илай, можно вопрос?»
– Конечно.
«Вы изобрели ваше оружие потому, что вам не хватало собственной силы, чтобы охотиться на ваших землях?»
– Поначалу – да. Человек был слаб, наши ученые думают, что человек произошел от слабых животных, слабых по сравнению с другими животными, хищниками нашего мира.
«Так вы тоже когда-то были животными?»
– Скорее всего, да. Многие утверждают, что в нас осталось много черт наших далеких предков. Им пришлось использовать свой разум, пользоваться подручными средствами – палками и камнями, чтобы возместить собственную слабость. Мы поняли, что наша сила – в единстве и, по прошествию многих тысяч лет, племена наших предков уже сами охотились на страшных хищников, обороняя свои семьи и добывая пропитание охотой. Мы собирали съедобные растения и плоды, устраивали засады на травоядных животных, выбирали такие места для жилья, в которые было трудно пробраться хищникам. Мы жили в пещерах, вблизи источников воды, больших рек, ловили рыбу.
«Это отнимало много времени у ваших прародителей?»
– Да, но мы приспособились. Затем, наверное, во время одной из гроз, наши предки смогли сохранить огонь и использовать его для своих нужд – для приготовления пищи, для обогрева жилищ, для защиты от хищников. Мы подмечали, какие растения пригодны в пищу и смогли понять, что выращивая эти растения, ухаживая за ними, мы сможем гораздо надежнее обеспечить себя пищей, чем охотясь. Так мы стали земледельцами.
«Но вы наверняка смогли добиться этого только благодаря природе?»