Михалков Сергей. Дорогой мальчик

   Мак-Доннел. Глупости. Что мог делать в ночном баре русский ребенок? Кроме молока, он ничего не пьет.
   Сэк. Вы в этом уверены?
   Мак-Доннел (смутившись). Я предполагаю. Это же советский ребенок.
   Сэк. Авиакомпания попала в печать. Сначала бомба в самолете, потом загадочное исчезновение двенадцатилетнего иностранного пассажира из отеля компании... Все это, знаете ли, отражается на их репутации. Они были бы готовы заплатить любую сумму, чтобы замять это дело.
   Мак-Доннел. Возможно ли замять? Вы хотите сказать - найти ребенка?
   Сэк. Да. Я именно это имел в виду.
   Мак-Доннел. Я бы охотно вам помог, если бы знал, где его искать.
   Сэк. У вас большие связи среди тех, кто имеет дело с детьми. Может быть, вы возьмете на себя часть наших забот? Вы не в первый раз нам помогаете, Мак! Не в первый раз.
   Мак-Доннел. Они бы заплатили пятьсот тысяч? Как вы думаете?
   Сэк. Вероятно. Конечно, в том случае, если бы они могли преподнести это как свою заслугу, а не как заслугу полиции.
   Мак-Доннел. Заманчивое предложение, Сэк! Надо подумать.
   Сэк. Я помню случай, когда вы приняли участие в поисках пропавшей девочки, дочери какого-то адвоката. Отец тогда хорошо отблагодарил вас за ваше бескорыстное усердие.
   Мак-Доннел. Он был моим постоянным покупателем.
   Сэк. Он отвалил вам порядочную сумму.
   Мак-Доннел. Я должен был выкупить ребенка у шайки, которая требовала с него чуть ли не миллион.
   Сэк. Может быть, исчезновение советского малыша дело рук той же шайки?
   Мак-Доннел. Вряд ли. Впрочем, я на днях видел одного из них в вагоне метро.
   Сэк. Не попытаться ли вам с ним встретиться? Пятьсот тысяч не валяются на улице. А риск не велик!
   Мак-Доннел. Вам, комиссар, вероятно, тоже не помешали бы лишние сто тысяч на мелкие расходы?
   Сэк. Мистер Эрлайн будет мне сегодня звонить. Я могу передать ему наш разговор?
   Мак-Доннел. Я ничего не обещаю. Если бессильна всемогущая полиция, то что может сделать владелец игрушечного магазина "Микки-Маус"!
   Сэк. Не прибедняйтесь, Мак! Вы - всесильный человек, и у вас большие связи среди тех, кто любит детей. (Лукаво.) Полиции это хорошо известно.
   Мак-Доннел. Хорошо, Сэк! Только не заносите меня, пожалуйста, в списки неблагонадежных граждан. Я торгую детскими игрушками, а не настоящим оружием. И если я имею дело с детьми, то только как с посетителями моего магазина.
   Сэк. Не беспокойтесь! Мы знаем вас десятки лет как порядочного бизнесмена. Вы вне подозрений, даже если бы на ваших складах игрушечных автоматов и пистолетов нашли стратегическую ракету! (Смеется. Поднимается.)
   Мак-Доннел (в раздумье). Кажется, его зовут Джим... Джим Боксон...
   Сэк. Кого?
   Мак-Доннел. Того парня, которого я встретил в метро. И работает он в баре на шоссе Роз...
   Сэк. Найдите возможность поговорить с ним по душам. Может быть, он что-нибудь знает, и вы потянете за ниточку...
   Мак-Доннел (шутит). ...и вытянете пятьсот тысяч долларов? Вы это хотели сказать, Сэк?
   Сэк. Четыреста! Сто - вы обещали мне на мелкие расходы! Я вас правильно понял? (Смеется, прощается.)
   Сэк уходит. Мак-Доннел опускается в кресло. Звонит
   телефон.
   Мак-Доннел (снимает трубку). Мак-Доннел... Что? (Меняется в лице.) Где? Как? Это неслыханно! Еду! (Срывается с места, выбегает.)
   КАРТИНА СЕДЬМАЯ
   Вилла. Звучит цыганский романс "Черные глаза" в записи
   иностранного певца, который поет его по-русски с сильным
   акцентом. Жора слушает, расположившись с ногами в
   кресле. Рауль и Френк в стороне перешептываются. Жаклин,
   время от времени поглядывая на Жору, в большом волнении
   ходит по комнате.
   Жора (прослушав пластинку). Я хотел послушать мою любимую русскую пластинку, а вы что поставили? Он даже по-русски слова выговаривать не умеет! Какая же это русская? Поет, он, конечно, неплохо, но это - не то!
   Жаклин. Другой у нас не было. Мы не слушаем русских пластинок.
   Френк. Томми обещал принести что-то... Может быть, достанет. Он скоро вернется.
   Жаклин (останавливаясь против Жоры). Вы не можете утверждать, что мы обращались с вами грубо! Посмотрите на себя в зеркало - вы выглядите отлично. Вы даже поправились за эти дни. Вас кормили пять раз в день. Вы пили молоко, ели бифштексы. Вам давали фрукты. Вас били? Вас обижали?
   Жора. Меня унижали.
   Жаклин. Чем вас унижали?
   Жора. Меня усыпили. Меня украли. Меня запихнули в чемодан. Меня держали под замком. Разве этого мало для советского человека?
   Жаклин. Я не отрицаю. Все это имело место. Но когда выяснилось недоразумение, мы хотели вас тут же отвезти обратно в отель. Разве это не так? Разве я говорю неправду?
   Жора. Это так. Это правда. Когда выяснилось недоразумение, вы захотели от меня избавиться.
   Жаклин. Вы сами не пожелали покинуть этот дом.
   Жора. "Покинуть"! Я не пожелал покинуть товарища, который оказался в беде, а потом я захотел, чтобы за мной приехал кто-нибудь из Советского консульства. И вообще, откуда я мог знать, куда вы меня повезете отсюда. Я не привык ездить в чемоданах! Что я, рыжий, что ли? Как можно вам доверять, если вы похитители детей! Да вас всех надо отправить в полицию!
   Френк. Жаклин! Бросьте его убеждать! Это трудный ребенок. Не пытайтесь с ним найти общий язык. У него другое воспитание.
   Билл. По-моему, нам с Френком лучше смотаться отсюда.
   Френк. Не пройдет и получаса, как сюда нагрянут. Удивительно, как они могли пронюхать.
   Звонок телефона.
   Жаклин. Опять!
   Билл. Послушай, Френк!
   Жаклин (снимает трубку). Я вас слушаю. Да, мистер Мак-Доннел в городе. Его личный секретарь. Я ничего не знаю. Простите. Я не могу вам ничего подтвердить. (Кладет трубку.) Корреспондент телевидения. Хочет поговорить с шефом.
   Билл. Они сейчас все будут здесь. Их хлебом не корми, дай раздуть какую-нибудь сенсацию.
   Жора. Я думаю, что из Советского консульства тоже позвонят. Там, наверное, тоже уже знают. Если позвонят, дадите мне трубку.
   Жаклин. Билл! Френк! Что делать? Это же скандал! Можно заплатить одному, можно заплатить другому, но нельзя же купить всех!
   Френк. Пусть решает шеф! Он заварил кашу и втравил нас в эту историю. Во всяком случае, на нас не рассчитывайте, интервью мы никому давать не будем.
   Рауль. И позировать перед кинокамерой мы тоже не собираемся. Пошли, Френк!
   Жаклин. А что, если вам прихватить с собой мальчишку?
   Жора (решительно). Пусть только попробуют! Я буду драться! Предупреждаю!
   Рауль. А что это даст?
   Френк. Если они уже знают, что тут произошло...
   Рауль. Можно только ухудшить положение... Куда мы его денем?
   Френк. И зачем он нам?
   Жора. Я думаю, ребята, что вам действительно лучше удрать отсюда! Вас могут посадить в тюрьму. Вы же столько детей украли!
   Рауль. Я лично первый раз участвую в таком деле.
   Френк. Зато я десятый.
   Жора. Бегите, ребята! Это я вам по-товарищески советую!
   За окном шум автомобиля.
   Бегите!
   Появляется Мак-Доннел.
   Мак-Доннел (с порога). Что случилось? Я ничего толком не понял! Жаклин, говорите!
   Жаклин (волнуясь). Час назад нам позвонили по телефону. Какой-то мужской голос спросил меня: "Это вилла "Микки-Мауса"?" - "Да, это вилла "Микки-Мауса", - подтвердила я. Тогда он попросил к телефону вас. Я сказала, что вы в городе, и дала номер телефона. Тогда он неожиданно спросил меня насчет русского мальчика. Я так растерялась, что ничего не смогла ответить и положила трубку. Потом позвонили из редакции "Вечерний звон". Потом со студии телевидения...
   Мак-Доннел. Откуда они могут знать про русского мальчика?
   Жаклин. Джордж?
   Мак-Доннел. Он не знает ни нашего адреса, ни номера телефона, ни кто мы такие, ни как меня зовут.
   Френк. Макинтош?
   Мак-Доннел. Это отнюдь не в его интересах.
   Рауль. Полиция.
   Мак-Доннел. Исключено!
   Жора. Может быть, я?
   Мак-Доннел. Ты? Каким образом?
   Жора. А может быть, вы сами?
   Мак-Доннел. Я? Ты не в своем уме, малыш! Сиди и молчи, пока цел!
   Жора. А вы мне не угрожайте! Теперь уже поздно. Теперь уже все знают, что я здесь.
   Мак-Доннел. Кто знает? Откуда? Каким путем?
   Жора. Очень простым. Помните, я хотел записать на чем-нибудь свой московский адрес и дать его Джорджу? Помните? Чтобы он написал мне письмо в СССР.
   Мак-Доннел. Ну?
   Жора. Вы думаете, я - рыжий?
   Мак-Доннел. Мы видим, что ты не рыжий! Мы знаем, что ты не рыжий! Видим! Знаем! Говори дальше!
   Жора. Ну, я написал ему, только вместе с адресом - еще несколько слов.
   Мак-Доннел. Что ты написал, рыжий? Что? Не томи! Говори скорей!
   Жора (не спеша). Я написал: "Срочно позвони по телефону в Советское консульство". А на чем я написал, помните?
   Мак-Доннел (хлопает себя ладонью по лбу). Идиот!
   Жора. Почему - идиот?
   Мак-Доннел. Это я - идиот! Дал тебе свою визитную карточку, с моим адресом и номером телефона.
   Жора. Правильно. Только я не согласен, что вы идиот. Вы просто не подумали о том, чем это может кончиться!
   Слышен шум подъехавших автомобилей.
   Мак-Доннел. Заприте двери! Никого не пускать в дом!
   Френк и Рауль бросаются к дверям. Закрывают засовы. В
   дверь звонят и стучат. Слышны голоса людей, какие-то
   выкрики: "Что вы знаете о русском ребенке?", "Мы просим
   дать интервью!"
   (Подойдя к двери.) Господа! Господа! Это недоразумение! Ребенок найден нами сегодня! Это наша заслуга! Мы возвращаем его авиакомпании! Полиция в курсе дела! Ребенок был украден шайкой гангстеров, и я лично спас его от расправы!
   Жора (с возмущением). Неправда! Это неправда! Вранье!
   В окна виллы заглядывают корреспонденты. Наводят свои
   кино- и фотоаппараты.
   Мак-Доннел (вне себя). Рауль! Френк! Жаклин! Окна! Окна! Закройте ставни!
   Все бросаются к окнам. Затворяют ставни. Жора незаметно
   исчезает. Он появляется в окне на втором этаже.
   Обращается к шумящей толпе. Шум стихает.
   Жора. Слушайте! Меня зовут Жора Тимохин. Я - гражданин Советского Союза. Я летел домой, в Москву. Меня украли из номера гостиницы. Но вы не думайте, что они хотели украсть именно меня! Меня просто перепутали с американским мальчиком. Они хотели украсть Джорджа Роб-Ронсона - сына фабриканта, чтобы потом получить за него выкуп в пятьсот тысяч долларов. Они задумали украсть его, а по ошибке украли меня! А потом они все-таки его докрали и получили за него деньги. Я вообще не понимаю, что это за порядки в стране, когда можно, оказывается, красть детей и требовать за них деньги! И еще я что-то знаю! Я знаю, что они украли уже двадцать семь детей и за них всех получили выкуп. Я, оказывается, двадцать восьмой, но за меня они ничего не получат, потому что за мной приедет советский представитель и он заберет меня отсюда бесплатно! Знаете, что я вам скажу? У нас в Советской стране нет гангстеров, а потом - у нас есть милиция, которая не даст, чтобы так издевались над детьми, чтобы их воровали, усыпляли газом и запихивали в чемодан с дырками! На что это похоже, я вас спрашиваю? Напишите обо всем этом в ваших газетах и сообщите по радио. Только напишите правду и ничего не выдумывайте! А я сам напишу в "Пионерскую правду" обо всем, что со мной случилось, и в защиту моего друга Джорджа, который тоже не виноват, что его папа капиталист и должен выпускать собачьи консервы. (Неожиданно.) И вообще, долой буржуев и капиталистов!
   Мак-Доннел и его сообщники стоят в оцепенении, в дверь
   властно стучат.
   Голос за дверью: "Именем закона - откройте! Полиция!"
   Мак-Доннел делает знак Френку, и тот впускает комиссара
   полиции Сэка, несколько полицейских и вместе с ними
   Кондрашина и сопровождающего его сотрудника консульства.
   За их спинами видны толпящиеся за дверью корреспонденты.
   Сэк. Извините, Мак, но по долгу службы я был обязан приказать вам открыть дверь. Вы нашли ребенка, о котором мы говорили?
   Мак-Доннел (возбужденно). Вот именно! Мы нашли его! Он здесь! В целости и сохранности! С него не упал ни один волос! Это недоразумение!
   Кондрашин. Я - представитель консульства Советского Союза! Где Георгий Тимохин?
   Жора (появившись на площадке лестницы). Я здесь!
   Кондрашин. Ну как, Жора! Жив-здоров?
   Жора. Жив-здоров! Я знал, что за мной приедут!
   В дверь протискивается Томми. В руках у него пластинка.
   Томми (Жоре). Жора, я, кажется, достал то, что ты просил!
   Жора. А ну поставь! Только побыстрей, а то я сейчас отсюда уеду!
   Томми быстро включает проигрыватель. Звучит популярная
   песня "В путь" Соловьева-Седого в исполнении ансамбля
   Советской Армии.
   (Весело.) Вот это как раз то, что я хотел!
   Занавес
   КОММЕНТАРИИ
   К жанру драматургии С.В.Михалков обратился еще в 30-е годы. Одновременно с работой над стихотворениями он стал писать сценки, водевили, пьесы. Как и стихи поэта, они печатались в журналах и сборниках, выходили отдельными изданиями, были поставлены на сцене.
   Почти каждая из них ныне имеет богатую сценическую историю и большую критическую литературу.
   ДОРОГОЙ МАЛЬЧИК. Комедия-памфлет в 2-х частях, 7-ми картинах. Впервые опубликована в журнале "Театр" (1971, № 9). Пьеса, в которой автор ставит перед юным читателем серьезные нравственные проблемы, написана ко дню рождения Всесоюзной ордена Ленина пионерской организации им. В.И.Ленина, отмечаемому ежегодно 19 мая.
   В 1972 г. пьеса была поставлена в Московском театре юного зрителя.
   И.В.АЛЕКСАХИНА, канд. филол. наук, Д.А.БЕРМАН