Михалков Сергей. Охотник

Хорошо, Степан Иванович! Всего доброго, Степан Иванович! (Осторожно кладет
трубку на рычаг.)

Входит секретарша. Закрыв за собой дверь, смотрит на
Невидимского. Небольшая пауза.

Секретарша (вполголоса). К вам аспирантка Простынкина.
Невидимский (не сразу). Пусть войдет.

Секретарша уходит. В кабинет стремительно входит яркая
молодая блондинка. Она решительно идет на Невидимского,
который, растерянно улыбаясь, поднимается ей навстречу.
Девушка кидает свою сумочку на стол, резко опускается в
кресло, гневно смотрит на Невидимского.

Простынкина (нагло и многозначительно). Ну?..

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

То же место действия, что и в первой картине. Вечер. В
момент поднятия занавеса на сцене (в столовой) находятся
Ирина, Кокорев, Доброхотов, Инна и Светлана - подруги
Ирины. У девушек в руках только что полученные ими от
Ирины небольшие подарки из-за границы: духи, бусы и
прочие мелочи. Кокорев рассматривает какие-то открытки и
снимки, лежащие перед ним на столе. Доброхотов
перелистывает заграничный журнал. Он небрит и время от
времени поглаживает ладонью щеки.

Ирина (с увлечением). Музей под открытым небом! Так интересно! Вот я
много читала про Рим, и вы, дядя Фима, тоже часто рассказывали мне про
Римскую империю, и вот я собственными глазами увидела развалины Колизея!
(Передохнув.) Ну, конечно, ходили смотреть Ватикан. Монахи там, капуцины
всякие ходят - иезуиты. Правда, Леша?
Доброхотов. Ходят.
Инна. Папу видели?
Светлана (не поняв). Какого папу?
Инна. Какого? Римского! Не твоего, конечно! (Смеется.)
Доброхотов. Нет, папу римского мы не видели. Хотели на него посмотреть,
только нам его почему-то не показали!
Ирина (продолжая рассказывать). Итальянского языка мы, конечно, не
знаем, так что объясняться нам было трудно. "Синьор", "синьорита", "бона
сера", "си", "но", а дальше не понимаем! Переводчики наши были просто
нарасхват: то надо спросить, про это узнать! Нет, я теперь обязательно
займусь по-настоящему изучением какого-нибудь иностранного языка.
Светлана. Не зря я французский и английский учу! Как ты думаешь, Ира,
двух языков хватит?
Инна. Такого, как у тебя, и одного хватит.
Кокорев (усмехнувшись). Нет, язык, конечно, знать надо. Без него за
границей трудно.
Ирина. Как без рук! Правда, Леша?
Доброхотов (просматривая журнал). Безусловно.
Инна. А из Рима, значит, махнули прямо в Париж?
Ирина. В Париж.
Кокорев. Так-так... Ну? Что в Париже видели?
Ирина. Мальчишек что интересовало? Полезть на Эйфелеву башню! Оттуда
весь Париж как с птичьего полета. А мы - смотреть Собор Парижской
богоматери!
Доброхотов (улыбаясь). Вы представляете себе, Ефим Петрович, подошли
они к собору и давай кричать: "Квазимодо, Квазимодо!" (Смеется.)
Ирина (серьезно). Ну да! А другие Эсмеральду звали!
Инна. Наверное, как-то не верилось, что вы находитесь там, где все у
Гюго происходило?
Ирина. Конечно, не верилось! Ходим по Парижу и вспоминаем: здесь гулял
Растиньяк, тут жил отец Горио...
Инна. Теперь тебе обязательно надо будет перечитать заново и Бальзака,
и Гюго, и Золя...
Светлана. И Мопассана... (Смеется.)
Инна. Ну, чего ты, Светка, смеешься, она правильно сказала. Мопассан
тоже про Париж много писал!
Кокорев. В Лувре-то были?
Ирина (живо). А как же! Вот только жаль, что у нас в этот день было так
мало времени. Сначала мы пошли искать Джоконду. Нашли и разочаровались...
Она оказалась маленькой!
Светлана (с удивлением). Почему маленькой?
Инна. Ну, просто маленькая картина, как ты не соображаешь!
Ирина. Но кто увидел ее, тот отойти уже не может! Правда, Леша?
Доброхотов. Правда. И тут только понимаешь, какая она великая!
Кокорев (глубокомысленно). Леонардо да Винчи тоже был человеком,
ходячим по земле...
Инна. Ира! Ты хотела показать медали! Покажи!
Светлана. И еще что-нибудь интересное! Ты, наверное, привезла?
Инна (Светлане). Я просто на тебя удивляюсь! (Пожимает плечами.)
Ирина. Сейчас! (Убегает.)

Девушки, сгруппировавшись, склоняются над каким-то
альбомом.

Кокорев (Доброхотову). Вы, стало быть, тоже мастер спорта?
Доброхотов. Тоже. И тоже гимнаст, как и Ирина.
Кокорев. А вообще кто?
Доброхотов. А вообще я аспирант пединститута. Живу в Новосибирске.
Кокорев. Выходит, из Новосибирска в Рим и обратно?
Доброхотов. Да. Сегодня уже домой!
Кокорев. Поездом?
Доброхотов. Нет, самолетом. С самолета на самолет. (Улыбнувшись и
потерев ладонью небритую щеку.) Вот хотел еще в Вене побриться, а Ира не
советует, говорит, что есть такая примета... Перед полетом не рекомендуют
бриться...
Кокорев. Кто не рекомендует?
Доброхотов. Не знаю. Примета такая есть. Как вы думаете?
Кокорев (серьезно). Ире виднее...

Появляется Ирина. Она кладет на стол два футляра и
раскрывает их. Девушки перестают смотреть альбом.

Ирина (не без гордости). Вот мои достижения!

Медали переходят из рук в руки.

Светлана. Это настоящее золото?
Ирина. Нет, они только так называются: "золотая" и "серебряная".
Условно.
Светлана (разочарованно) Ну-у-у... Не люблю условностей!
Инна (Светлане). Какая ты, право... Тебе обязательно нужно, чтобы из
золота? Не все ли равно!
Ирина (Кокореву, показывая на Доброхотова). А у него их три - и все
золотые!
Кокорев. Славно, славно... (Рассматривает медали.)
Доброхотов. Из тридцати пяти медалей сборная СССР забрала двадцать
девять. А всего участвовало двадцать три страны!
Кокорев. Это - знай наших!
Ирина (Кокореву). Уж мы так старались, так старались... Правда, Леша?
Доброхотов (улыбаясь). Не без этого...

В передней звонят. Ольга Кирилловна проходит через
комнату, чтобы открыть дверь. Входят Невидимский и
Акустин. Последний - невысокого роста, склонный к
полноте мужчина с добрым, симпатичным лицом. Доброхотов
поднимается и, смущенно потирая ладонью небритую щеку,
отходит к окну. Девушки берут со стола свои подарки и
скромно умолкают, стоя рядом возле стены.

Невидимский (увидев дочь, шумно). О-о! Мой мастер вернулся! Ты ли это,
мой интурист!
Ирина. Папа! Здравствуй! (Обнимает отца.)
Невидимский (обнимает дочь). Иван Васильевич. Разрешите представить вам
мою единственную дочь! (Ирине.) А это Иван Васильевич Акустин. Ты должна
знать: наш уважаемый член-корреспондент академии.
Акустин (подходит к Ирине). Очень приятно! Добрый вечер!
Невидимский. Только что прилетела из Италии! Она у меня мастер спорта!
Участвовала в международных состязаниях. (Здоровается за руку с подругами
Ирины.) Здравствуйте, девушки! Подружку встречали?
Светлана. Конечно, встречали.
Невидимский. А я вот не успел. Задержался на работе. Акустин (тихим,
мягким голосом). Теннис? Плаванье? Волейбол?
Ирина. Гимнастика.
Акустин. Гимнастика? Отлично. Это красиво.
Ирина. Отец! Познакомься, пожалуйста. Мой товарищ. Мы вместе сегодня
прилетели.
Невидимский (Доброхотову). Тоже мастер?
Ирина. И даже заслуженный!
Невидимский (протягивая Доброхотову руку). Рад познакомиться. Виталий
Федорович.
Доброхотов (пожимает руку Невидимскому). Алексей Доброхотов.
Невидимский (Акустину). Знакомьтесь дальше, Иван Васильевич, - Ефим
Петрович Кокорев, мой дальний родственник. Инженер. А это подруги дочери.

Все знакомятся.

(Смотрит на сервированный стол.) Ну, тут у вас как будто все готово?
(Акустину.) Иван Васильевич! Приглашаю вас пройти пока в мой кабинет. Сейчас
подойдут остальные, и мы сядем к столу. Вы не возражаете?
Акустин. Командуйте, Виталий Федорович, командуйте!
Невидимский (дочери). Дочь моя! Прошу, распорядись тут как хозяйка!
Чтобы все было в порядке! Как хорошо, что ты прилетела! Я, понимаешь, хотел
тебя встретить, но задержался в институте. Знаю, знаю про твои успехи! Читал
во всех газетах! Поздравляю! Галстук мне привезла? Спасибо! Ну, ты потом
все, все мне расскажешь! (Пропускает Акустина в кабинет и сам следует за
ним.)
Светлана (Ирине). Ира, мы пошли!

Девушки шумно выходят из квартиры.
Действие переносится в кабинет.

Кабинет. Та же обстановка, что и в первой картине.
Только над дверью висят большие рога лося.

Невидимский. Я очень рад, Иван Васильевич, что мне удалось сегодня
затащить вас к себе. А то встречаемся все больше на ученых советах и
заседаниях. Сегодня поистине редкий для меня день!
Акустин (садится в кресло, осматривается). Для меня тоже, давно никуда
в гости не выбирался. (Смотрит на рога.)
Невидимский (показывая на рога). Мои охотничьи трофеи!
Акустин. Вы охотник? Не знал за вами таких способностей.
Невидимский (скромно). Не удивительно, Иван Васильевич! Как сегодня
выяснилось, вы за мной не знали и способности исследователя. Вы ведь думали,
что я только администратор, так сказать, человек, работающий при науке, а не
в науке.
Акустин. Каюсь. Грешен. Думал о вас именно так. О ваших организаторских
способностях я от многих слыхал, да и сам не раз был свидетелем... Энергии у
вас много! Человек вы, как это теперь говорят, "пробивной силы", а вот то,
что придется мне ваш научный труд рецензировать да еще получать при этом
удовольствие, - не думал. Полезную вы книгу написали. Как фамилия вашего
соавтора?
Невидимский. Шапкин. (Между прочим.) Ему принадлежат только две из
десяти глав всей работы, да и то сильно мною переработанные. Но я очень
щепетилен в такого рода вопросах. Вот и стоят теперь на обложке две фамилии.
Что поделаешь?
Акустин. Понятно.
Невидимский. Я обязательно преподнесу вам экземпляр книги.
Акустин. Премного буду обязан.

В кабинет входит Выглазов. В руках у него две книги.

Выглазов (громко). Здравствуйте, товарищи!
Невидимский. А вот и товарищ Выглазов! (Представляет Выглазова
Акустину.) Иван Васильевич! Знакомьтесь! Мой редактор!
Выглазов (протягивает Невидимскому книги). Лично от меня! (Здоровается
с Акустиным.) Привет!
Невидимский (Акустину). Иван Васильевич! Одна - ваша! (Показывает
книгу.) Я вам ее сейчас надпишу! (Садится к столу, достает ручку, думает,
медленно надписывает книгу.)
Акустин (Выглазову). Много сейчас новых книг выпускаете?
Выглазов. До черта! Все пишут и пишут, а мы - редактируй!
Акустин (не без удивления). Ну и как? Справляетесь?
Выглазов. Выходим из положения. Кляузный народ эти авторы. А особенно
которые корифеи! Ты ему стиль правишь, а он возражает! Не понимает, что я
зарплату за это получаю, что на то и редактор, чтобы стиль править!.. А
потом цитаты замучили! Без цитат сейчас никто не пишет. Их ведь сверять
надо! Вот и сидишь по целым дням над классиками. (Качает головой.) Ум за
разум заходит!
Акустин (с иронией). Смотрите! Это ведь не безопасно, если ум за разум.
Выглазов (не поняв иронии). Работа редактора над научным произведением
есть очень сложный, кропотливый труд, требующий подчас предельного
напряжения ума и душевных сил. Иной раз какое-нибудь место в рукописи по
нескольку раз перерабатываешь, корректируешь, шлифуешь, усиляешь - работаешь
усердно над каждой строчкой, над каждым словом, чтобы только к вечеру, к
концу своего рабочего дня получить гладкий, глубоко осмысленный и
политически выдержанный абзац!
Акустин (издеваясь). Абзац?
Выглазов. Абзац.
Невидимский (подходит с книгой к Акустину). Примите, Иван Васильевич! И
не судите строго!
Акустин (читает надпись на книге). Не много ли чересчур лестных слов
для меня: "друг", "учитель", "корифей"?
Невидимский. От души, Иван Васильевич! От всего сердца! Вы ведь у нас
действительно корифей! А разве вы нам не друг и не учитель? Мы ведь на ваших
трудах выросли - у вас учимся!
Акустин. Ну ладно, допустим. (Начинает перелистывать книгу.)

Невидимский и Выглазов в стороне о чем-то
договариваются.
Действие переносится в столовую.

Столовая. Ирина, Цианова, Кокорев и Доброхотов
продолжают беседовать.

Цианова (Ирине). Я очень изменились?
Ирина. По-моему, нет.
Цианова. Разве?
Ирина. А почему вы должны были измениться?
Цианова. Я же подверглась операции! Вы разве забыли?
Ирина (вспоминая). Да, помню, вы что-то говорили. А что это была за
операция? Очень серьезная?
Цианова (пожав плечами). Нет несерьезных операций. Неужели вы ничего не
замечаете?
Ирина. А что именно?
Цианова (с обидой в голосе). Ну лицо!.. Лицо!
Ирина. Что - лицо?
Цианова (тихо). Я же сделала себе пластическую операцию. Подтяжку кожи
на лице. Подобрала морщины. Неужели незаметно?
Ирина (приглядывается). Да... Как будто... (Неуверенно.) Действительно,
вы помолодели.
Цианова. Правда? Ну вот видите! Чудесный врач! К нему надо записываться
за несколько месяцев, но для меня, как для вдовы академика, сделали
исключение. Душа моя! Я бы вам посоветовала сделать себе коррекцию спинки
носа!
Ирина. Зачем?
Цианова. Что значит - зачем? При такой, как у вас, фигуре надо иметь
соответствующий нос. Пустяковая операция, всего двадцать пять рублей. Зато
вы сможете выбрать себе форму носа какую хотите - римский, греческий!.. Я
вам помогу! У меня там теперь такие связи!
Ирина (смеется). Нет уж, я свой нос не собираюсь переделывать. И не
подумаю его менять. Правда, Леша?
Доброхотов (отрываясь от беседы с Кокоревым). Что? Я не слышал, о чем
вы говорили.
Ирина. Марья Игнатьевна рекомендует мне переделать нос.
Цианова (поясняя). Сделать себе коррекцию спинки носа!
Доброхотов (с удивлением). А зачем?
Цианова. Для красоты. Женщина должна следить за своей внешностью, и
современная медицина идет ей навстречу. А для того чтобы быть красивой, надо
страдать! Сколько, по-вашему, мне лет? Говорите! Не стесняйтесь! Я не
обижусь! На сколько лет я выгляжу? Как вы думаете? Смелее!
Доброхотов (помолчав). Вам, наверное, лет тридцать девять, сорок...
Цианова (самодовольно). Открою вам тайну. Мне сорок пять лет!
Кокорев (приглядевшись). Вот это скорое...
Цианова (делая вид, что она не расслышала, рассматривает медали Ирины.)
Вы знаете, одна моя приятельница переделала на брошь медаль, которую
присудили ее пуделю на собачьей выставке в Париже. Получилась оригинальная
брошь, вроде камеи с собачьей головкой.

Ирина, с трудом сдерживая смех, переглядывается с
Доброхотовым. Из кабинета выходит Невидимский.

Невидимский. А, Мария Игнатьевна! А где ваш благоверный Флюидов?
(Подходит, целует руку.)
Цианова. Он скоро будет. У него там что-то с машиной случилось. Я
приехала на такси.
Невидимский. В таком случае мы его еще немного подождем. Идемте ко мне
в кабинет. (Кокореву.) Пошли, старик! (Доброхотову.) И вас прошу!

Цианова проходит в кабинет.

Доброхотов. Благодарю, но я, к сожалению, не смогу. Большое спасибо. Я
через десять-пятнадцать минут тронусь - лечу домой! Через два часа буду уже
в воздухе.
Невидимский. В таком случае пожелаю вам счастливого пути. Будете в
наших краях, заходите запросто. У нас дом открытых дверей. Был рад
познакомиться.

Все, кроме Ирины, прощаются с Доброхотовым и проходят за
Невидимским в кабинет. Доброхотов и Ирина остаются одни.

Ирина (после паузы). Ну вот... Значит, еще десять-пятнадцать минут...
Доброхотов. Как быстро идет время... Подумать только... Три дня назад
мы стояли в Париже на набережной Сены, а сегодня я здесь, а завтра уже буду
в Сибири.
Ирина (задумчиво). Завтра пойду в институт, мне скажут, куда меня
распределили. (Лукаво.) Может быть, ты задержишься до завтра?
Доброхотов. Ты серьезно? Я могу!
Ирина. Я пошутила! Это было бы неразумно...
Доброхотов. Ира! А вдруг тебя пошлют...
Ирина (подсказывает). ...в Новосибирск? Не пошлют, не беспокойся!
Доброхотов (смущаясь). Нет, я не то хотел сказать... А ты можешь сама
выбрать?
Ирина. Я мечтала бы попасть куда-нибудь на юг, в какую-нибудь обычную
среднюю школу. Ты знаешь, я ведь не очень люблю зимний спорт и вообще север.
Не знаю, не знаю, куда занесет меня судьба, но здесь я тоже не останусь.
Папа собирался нажимать там какие-то кнопки, педали... Обещал пристроить
меня в аспирантуру, но у меня нет пристрастия к научной деятельности, а
жить, как Флюидов, я не могу и не хочу!
Доброхотов. А кто такой Флюидов?
Ирина. Папин сотрудник, муж вот этой, с "коррекцией носа"... У него
девиз: "Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан". Я понимаю,
Леша, ты сейчас готовишься защищать диссертацию, и мои слова звучат для тебя
кощунством.

Пауза.

Доброхотов (задумавшись). Там, на чужой земле, под чужим небом, около
чужих памятников, у нас с тобой было все общее: одни интересы, одна цель,
одна профессия... А тут, когда мы вернулись домой, у нас оказалось всего
только пятнадцать минут для того, чтобы выяснить, какие мы разные.
Ирина. Почему - разные?
Доброхотов. Я - на север, ты - на юг; я - в теорию, ты - в практику!
Ирина (улыбнувшись). Да ведь нет практики без теории, и наоборот!
Доброхотов. Так-то оно так.

Пауза.

Мне пора... Ты все-таки напиши мне...
Ирина. Напишу. А в октябре мы, наверное, встретимся на соревнованиях.
Правда, Леша?
Доброхотов (грустно улыбнувшись). Организация наших свиданий поручается
Всесоюзному комитету физкультуры и спорта?
Ирина. Хочешь, я тебя провожу?
Доброхотов. Нет-нет. Что ты, Ира! Это далеко, и у вас гости! Ну!
(Протягивает ей руку.)
Ирина (решительно). Я провожу тебя до метро.

Доброхотов и Ирина выходят в переднюю. Хлопает дверь.
Сцена некоторое время пуста. Затем появляются
Невидимский, Акустин, Выглазов, Цианова и Кокорев.

Невидимский. К столу! К столу! Флюидова больше ждать не будем, Мария
Игнатьевна! Где-то он у вас загулял. Иван Васильевич! Вот ваше место!
Выглазов - здесь! (Указывает на стул.) Я займу место председателя! Ефим
Петрович! Вы рядом с Иваном Васильевичем!

Все садятся.

Кокорев (продолжая разговор с Акустиным). Ни одна библиотека, ни одно
археологическое общество мне на этот вопрос не ответили утвердительно. Мне
отвечали, что никто об этом не знает, никаких догадок и следов не имеется!
Невидимский (Акустину). Иван Васильевич, Иван Васильевич! Ефим Петрович
вас совсем заговорит.
Акустин. Нет, это занятно! Право, занятно!
Кокорев. А для меня было ясно как дважды два, что древние скульпторы
пользовались специальным приспособлением!
Невидимский (Акустину). Тут без бутылки не разберешь!.. Вам вина или
водки?
Акустин. Сегодня, пожалуй, я не откажусь от рюмки коньяку.
Невидимский. Выглазов, ты что пьешь?
Выглазов. Я все пью. Кроме сырой воды! Боюсь занести инфекцию.
Невидимский. Понятно. Стало быть, водку!
Цианова. Мне, пожалуйста, вина! Это "Массандра"?
Невидимский (наливает Циановой рюмку вина). Прошу вас! (Акустину.) Иван
Васильевич! Салатик!
Цианова. Передайте мне, пожалуйста, крабов. Обожаю крабы! Они такие
нежные и в таких симпатичных коробках. А вы знаете, как их приготовляют? Они
варятся в своем собственном соку.
Акустин. Совсем как мы в нашем институте! Вы не находите, Виталий
Федорович, что мы уже достаточно долго варимся в собственном соку, и придет
время, вскроют наш институт, как вот эту консервную банку с красивой
этикеткой. (Показывает.)
Невидимский. И обвинят в консерватизме? (Смеется.) Пессимистический
прогноз, Иван Васильевич! Этак можно к любому институту придраться! Ну,
кажется, у всех налито! Товарищ редактор! Отредактируйте нам первый тост!
Выглазов. А какой тост? За что пьем? За книгу! Я наложил на нее свое
"вето": разрешаю! За первое "массовое" издание! За двух авторов! Товарища
Шапкина я, правда, лично не знаю! Не видел!

Все чокаются.

Невидимский (чокаясь со всеми). Спасибо! Спасибо! Спасибо!

В передней звонят. Входит Флюидов.

Флюидов объявился! Салют Флюидову!
Флюидов (поклонившись всем за столом, подходит к Невидимскому). Виталии
Федорович, можно вас на минуточку? (Отходит в сторону.)
Невидимский (быстро выходит из-за стола, гостям). Извините, товарищи, я
сейчас! (Проходит с Флюидовым в кабинет.)

Кабинет. Невидимский закрывает за собой дверь.

Флюидов (взволнованно). Ну, Виталий Федорович!
Невидимский. Что случилось, Аркадий Валерьянович?

Флюидов достает из бокового кармана небольшую брошюру и
подает ее Невидимскому.

(Берет брошюру.) Что это?
Флюидов (многозначительно). Автореферат диссертации на защиту
кандидатской степени. Только что получен нашей библиотекой.

Невидимский просматривает автореферат.

Ваши мысли, ваши идеи, все ваше! Как? Каким образом? Какой-то Доброхотов из
Новосибирска!
Невидимский (вне себя). Черт знает что такое! Надо сейчас же написать
туда. Нужно привлечь к ответственности этого жулика!
Флюидов. Ну хоть бы переделал что-нибудь! Перефразировал! А то и
расположение глав и названия разделов - все целиком так, как у вас в книге.
И ведь она еще не вышла из печати. Вот что удивительно!
Невидимский. Я это так не оставлю! Я добьюсь, что этого проходимца
выгонят не только из института, но и из партии, если только он член партии.
Флюидов. Фельетон в "Комсомольскую правду"! "Моральный облик молодого
ученого"! Я напишу! Напишу! У меня там есть знакомые!

Невидимский и Флюидов выходят в столовую. Все головы
поворачиваются в их сторону.

Невидимский (громко). Товарищи! Прошу внимания! Не успела выйти из
печати моя книга, как какой-то аспирант в Новосибирске переписывает ее и
выдает за свою диссертацию! (Поднимает над головой брошюру.) Ну и нравы!
Стыд и позор! Невероятно!
Голоса. Не может быть!
- Покажите!
- Как ему не стыдно!
- Бывает!
- Так ли это?
Невидимский. Извольте посмотреть! (Передает брошюру Акустину.)

Акустин, надев очки, просматривает ее. Входит Ирина.

(Вспоминая.) Доброхотов... Доброхотов... Какая-то знакомая фамилия... Где я
ее слышал?
Ирина. Ты ее слышал здесь, папа. Полчаса назад.
Невидимский (смотрит на дочь). Полчаса назад? (Соображает.)
Ирина. Да. Я тебя познакомила с ним. Это мой товарищ. Он только что
уехал на аэродром.
Невидимский. Разве его фамилия Доброхотов?
Ирина. Доброхотов.
Невидимский (повышая тон). Он аспирант?
Ирина. Да. Аспирант педагогического института.
Невидимский. Новосибирского института?
Ирина. Новосибирского.
Невидимский (кричит). Жулик он, этот твой аспирант! Бандит с большой
дороги! Он обокрал твоего отца! Нет, как вам это правится? А?

Немая сцена. Все смотрят на Невидимского. Ирина, ничего
не понимая, замерла в дверях столовой.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Кабинет Невидимского в институте. В момент поднятия
занавеса на сцене находятся Невидимский, Акустин и
Зубарин. Невидимский, явно чем-то взволнованный, ходит
по кабинету. Зубарин стоит у окна. Акустин сидит в
кресле у стола.

Невидимский (с возмущением). Я поступил так, как счел это нужным. Мне
плюнули в лицо, и я на это реагировал. Да! Я написал от себя лично и от
имени своего соавтора письмо руководству Новосибирскою пединститута, в
котором обвинил аспиранта Доброхотова в беззастенчивом плагиате! Вы скажете,
что я не должен был этого делать? А что же, я позволю себе вас спросить,
делать? Ждать, пока Доброхотов незаконно получит ученую степень кандидата?
Зубарин. Вам не следовало обращаться в Комитет физкультуры с
требованием лишить Доброхотова звания мастера спорта. Здесь вы поторопились,
Виталий Федорович. Надо было дождаться ответа из Новосибирска.
Акустин. А что ответил Новосибирск, если это не секрет?
Зубарин. Они ответили телеграммой: "Доброхотов выехал всеми
материалами".
Акустин. Ну-ну...
Невидимский. Согласитесь со мной, уважаемый Иван Васильевич, что
плагиатор не может оставаться мастером спорта, тем более заслуженным.
Зубарин. Но надо же сперва доказать, что это действительно так.
Невидимский. Вы берете это под сомнение? "Выехал со всеми материалами"!
Какие тут могут быть еще материалы? Налицо: автореферат Доброхотова и книга
Невидимского и Шапкина "Личность и коллектив". Положите их рядом и сличите,
Сергей Савельевич! Вы найдете в них одни и те же формулировки, одну и ту же
постановку проблемы и, наконец, одни и те же фразы. Чего больше?
Акустин. Мне лично, например, не совсем ясно, как этот молодой человек
из Новосибирска мог рискнуть на такой шаг?
Невидимский. Авантюрист! Стянул, прохвост, думал проскочить, ан не
вышло!
Акустин. Где он мог ознакомиться с вашей работой, Виталий Федорович,
если она фактически еще не вышла из печати?
Невидимский. Не знаю. Может быть, в издательстве! Не знаю. Рукопись
была распечатана в нескольких экземплярах. Ее читали рецензенты... Вы ее
читали! Одним словом, я не знаю, где он ее добыл. Факт остается фактом: ее
переписали!
Зубарин. Вот приедет Доброхотов - разберемся...
Невидимский. Я надеюсь, что вы как члены комиссии сочтете
целесообразным дождаться также приезда моего соавтора? Я бы не хотел, чтобы
без него разбирали этот вопрос. Я настаиваю...
Акустин. А где он, этот ваш Шапкин?
Невидимский. Я сегодня же свяжусь с ним по телефону или по телеграфу.
Он прилетит.

Входит секретарша

Секретарша (Невидимскому). Виталий Федорович, по телефону товарища
Никитина звонят из Общества по распространению знаний - просят вас. Вы
подойдете или перевести на ваш аппарат?
Невидимский (быстро сообразив). Я подойду. Извините, товарищи!
(Уходит.)
Акустин (Зубарину). Сергей Савельевич! Увольте меня от разбирательства
этого дела. Я терпеть не могу копаться в грязном белье! А все это как-то