Страница:
Комедия в трех действиях, шести картинах
---------------------------------------------------------------------
Книга: С.В.Михалков. "Театр для взрослых"
Издательство "Искусство", Москва, 1979
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 января 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Издательство продолжает публикацию пьес известного советского поэта и
драматурга, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии,
Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР им.
К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича
Михалкова, начатую сборником его пьес для детей (Театр для детей. М.,
"Искусство", 1977).
В данном сборнике вниманию читателей предлагаются такие широко
известные пьесы, как "Раки", "Памятник себе...", "Пощечина", "Пена",
"Балалайкин и Кo", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны
и за рубежом.
НЕВИДИМСКИЙ ВИТАЛИЙ ФЕДОРОВИЧ - временно исполняющий обязанности
директора научно-исследовательского института, 45 лет.
ИРИНА - его дочь, студентка, 24 лет.
КОКОРЕВ ЕФИМ ПЕТРОВИЧ - дальний родственник Невидимского, инженер, 60
лет.
ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА - свой человек в доме у Невидимских, 55 лет.
ФЛЮИДОВ - научный сотрудник, 28 лет.
ЗУБАРИН - научный сотрудник, 40 лет.
ХАПУНОВИН - научный сотрудник, 40 лет.
АКУСТИН - член-корреспондент, 60 лет.
ДОБРОХОТОВ - аспирант, 28 лет.
ЦИАНОВА - вдова академика, 45 лет.
ШАПКИН - школьный товарищ Невидимского, 45 лет.
ВЫГЛАЗОВ - редактор издательства, 40 лет.
ПРОСТЫНКИНА - аспирантка, 27 лет.
СЕКРЕТАРША.
ИННА \ подруги Ирины.
СВЕТЛАНА /
Премьера спектакля состоялась в июне 1955 года в Ленинградском театре
имени Ленсовета.
Квартира Невидимских. Столовая с холлом. Отсюда ведут
три двери: в переднюю, в кабинет и в глубь квартиры.
Посредине комнаты стол под клетчатой скатертью, над ним
деревянная люстра. В одном углу большие часы с тяжелыми
гирями, в другом - горка с фарфором и хрусталем. За
окнами зима. На краю стола лежит корреспонденция:
письма, бандероль, газеты, журнал "Огонек". По
затемненным матовым стеклам двери, ведущей в кабинет,
можно судить о том, что в кабинете задернуты шторы. Часы
мерно бьют три раза. В передней звонят.
Появляется Ольга Кирилловна. Она, вытирая на ходу о
передник руки, спешит открыть дверь. В передней
раздается мужской голос. Затем на пороге комнаты
появляется Кокорев. За ним Ольга Кирилловна. Кокорев в
поношенном черном дубленом полушубке до колен и в
валенках. На голове старая шапка-ушанка. В руках
охотничье ружье в потертом кожаном чехле. Во рту
мундштук с дымящейся сигаретой.
Кокорев (мягко). Здравствуйте, Ольга Кирилловна! Ну, где охотники? Пора
охать!
Ольга Кирилловна (добродушно). Выходит, один с охоты, а другой на
охоту? Опоздал, Ефим Петрович!
Кокорев. Как - опоздал?
Ольга Кирилловна. Наш-то уже отохотился, теперь спит без задних ног! В
десять утра завалился. Велел не будить, пока сам не проснется. И телефон
выключил.
Кокорев (с огорчением). Как же так... Мы же договорились на сегодня, на
воскресенье!
Ольга Кирилловна. Ничего я про это не знаю, как вы там промеж себя
договаривались, только они в пятницу уехали. На ночь глядя. Полную машину
охотников насажали и тронулись в свои леса дремучие.
Кокорев (с обидой в голосе). Обошли, значит, старика!.. Да-а. Ну
ладно... Я, пожалуй, пойду тогда... (Хочет идти.)
Ольга Кирилловна (повелительно). Некуда тебе идти! Не велико горе - на
охоту его не взяли! Успеешь еще ноги-то по оврагам наломать! Раз пришел - и
раздевайся, снимай свою амуницию! У меня пирог готов!
Кокорев (качает головой). Да-а-а... Ну ладно... (Выходит в переднюю,
оставляет там полушубок, шапку, ружье, возвращается.)
Ольга Кирилловна. Наш-то всю ночь глаз не сомкнул. Снегу, говорит, за
городом намело - ужасти! Ни пройти, ни проехать! Всю ночь ехали... Господи!
Другому бы свободный денек высвободился - он бы дома сидел, отдыхал бы от
своей науки, а этот словно чумовой: ружье на плечо - и в лес! Правду люди
говорят: охота пуще неволи!
Кокорев. Одни в карты играют, другие канареек разводят, а третьи
охотятся! Страсть! А чего убили охотники-то?
Ольга Кирилловна (с досадой). Кого били, того убили.
Кокорев (оживившись). Ну? Неужели взяли?
Ольга Кирилловна. Пуда полтора мяса привез! (Сердито.) Куда его
столько-то? Нас-то в семье трое всего! А теперь вот давись, а ешь! Да еще в
уксусе его вымачивай: зверь-то не домашний - лесной. Мясо жестковатое.
Кокорев. Да-а-а... Ничего! Съедите!
Ольга Кирилловна. Опять же, рога притащил!
Кокорев (снова оживившись). Рога? Какие рога?
Ольга Кирилловна. Ну, какое они там животное пристрелили? Лося? Стало
бы, и рога с него! Пыли у нас без них мало.
Кокорев. Где рога? Можно посмотреть?
Ольга Кирилловна. На кухне у меня лежат. За ноги цепляют. Чулки уже
порвала.
Кокорев. Любопытно. (Проходит в глубь квартиры.)
После небольшой паузы в передней звонят. Ольга
Кирилловна идет открывать дверь. Возвращается вместе с
Ириной. Ирина в лыжном костюме, в руках вафельный
стаканчик с мороженым.
Ирина (громко). Отец проснулся?
Ольга Кирилловна. Да не шуми ты! Спит еще! Господи! На дворе мороз
двадцать градусов, а она мороженое ест! Смотреть-то на тебя холодно!
Ирина. Хочешь лизнуть? Я добрая! (Смеется.)
Ольга Кирилловна (отстраняя руку девушки). Я чаю напилась. Не хочу!
Ирина (озорно). Нет уж! Не смей отказываться! Откуси кусочек!
(Заставляет попробовать мороженого.) Вкусно?
Ольга Кирилловна (вытирает рот передником). Вот заболею теперь ангиной!
Появляется Кокорев.
Кокорев (девушке). Здравствуй, Ирина-ветер!
Ирина (радушно). Здравствуйте, дядя Фима! Что это вы в таком наряде?
Ольга Кирилловна. На охоту вишь собрался, а его не взяли! Горе-охотник!
Кокорев. Без меня уехали. Обманули.
Ирина. Вы видели на кухне рога? Красивые, правда?
Ольга Кирилловна уходит.
Кокорев. Богатые рога.
Ирина. Они его убили, а мне жаль! Это все равно что застрелить лошадь
или корову. Честное слово! Ну я понимаю, если этого требует необходимость:
людям нечего есть им нужно добыть мясо... Но просто так, ради удовольствия
выстрелить в бегущее мимо красивое и гордое животное! Дикость какая-то! Не
понимаю... Это ведь не волк, наконец, не кабан! Кабан противный - его не
жаль: все-таки свинья! (Ест мороженое.)
Кокорев (не сразу). Да-а-а... Убили лося - кончилась охота! Надо из
охотника становиться мясником: свежевать тушу убитого зверя, потрошить ее,
рубить мясо на куски... Грязная работа!
Ирина. Зачем же вы сами ездите на такие охоты, раз вы так говорите?
Кокорев (простодушно). А меня, признаться, всегда тревожил вопрос: ну
как при мне лося убьют! Сам бы я, конечно, промазал, если бы пришлось
стрелять.
Ирина (с удивлением). А при вас разве никогда не убивали?
Кокорев. Три раза за свою жизнь выезжал я на отстрел сохатого, и три
раза уходил от нас лось... А последний раз прямо на меня вышел! Ей-богу!
Остановился за кустом и смотрит. Знал, подлец, на кого выйти! Глаз такой
большой, теплый!..
Ирина. И, наверное, умный?
Кокорев (не отвечая). Пошевелился я нарочно, хрустнул веточкой, чтобы
его спугнуть, он и ушел! Ну, меня охотники потом самого чуть не пристрелили!
Ирина (смеется). А на охоту ездить любите?
Кокорев (серьезно). Ну что я тебе скажу? Люблю? Не любил бы - не ездил!
Одни сборы чего стоят!.. А разговоры охотничьи у костра или в избе за
самоваром!.. А лес!.. Идешь на лыжах, тихо вокруг, морозно... Заденешь за
ветку, а тебе снег за воротник сыплется! Это можно любить! А весной, когда
земля в лесу снег пьет, когда лес сам с собой разговаривает! Это ли не
поэзия? (Махнув рукой.) Ты меня вообще не слушай, я ведь чудак! Ты сама мне
это не раз говорила!
Ирина (смеется). Конечно, вы чудак, дядя Фима! Ну вот взять этот ваш
аппарат, который вы изобрели! Неужели действительно древние греки
пользовались таким же приспособлением? Точно таким же? Ой, мне что-то не
верится, дядя Фима!
Кокорев (самоуверенно). Ого! Я тебе это всегда докажу. Я человек,
ходячий по земле.
Ирина. Вы бы, дядя Фима, пригласили кого-нибудь из знающих людей
посмотреть ваше изобретение. С папой бы посоветовались. Он бы что-нибудь
подсказал!
Кокорев. Мне тут на днях одна подсказала, тетя Даша, старуха с нашего
двора, что прибирать ко мне ходит. На днях уговаривать меня начала: "Брось
ты эту бандуру, Ефим Петрович! Поставь лучше в комнате круглый стол, поживи
ты на конце дней как человек, а я тебя обхаживать буду, ты меня только
пропиши на своей площади!" А когда я ей отказал, она говорит: "Вот какой
сумасшедший!" Как будто бы самое простое, подходящее в жизни она мне
предлагала, а я отказывался! Ну не чудак ли? Чудак!
Ирина (обнимает старика, целует его в щеку). За это я вас и люблю, дядя
Фима! А за что не люблю, знаете?
Кокорев (улыбаясь). За то, что курю много. Знаю.
Ирина (вынимает из мундштука Кокорева сигарету). Хватит! Довольно!
Кокорев (прячет мундштук). Ладно. Не буду больше.
В кабинете кто-то раздвигает шторы на окне. Слышны шаги.
Из кабинета выходит Невидимский. Он в темной теплой
пижаме. На ногах мягкие туфли.
Невидимский. А вот и мы! Здравствуй, старик! Опять надымил? Здравствуй,
мастер спорта! (Здоровается с Кокоревым за руку, целует дочь.)
Ирина. Папа! Когда я с тобой здороваюсь, я не напоминаю тебе, что ты
кандидат наук!
Невидимский. И правильно делаешь! Уважаешь отца, которому давно надо
было бы иметь уже степень доктора...
Кокорев. А есть надежда?
Невидимский. Надежды юношей питают... Слышал? Иришка-то в Рим едет! На
международные соревнования!
Ирина (горячо). Папа! Зачем ты так говоришь? Никуда я еще не еду! Через
неделю только первенство Союза. Мне бы здесь, на родной земле, не
опозориться, а ты уже в Италию меня посылаешь!
Невидимский (разбирая почту). Я умышленно разжигаю в тебе чувство
здоровой зависти к твоим конкурентам. Ефим Петрович! Может, и нам с тобой
как следует художественной гимнастикой подзаняться? А? Может, выбьемся в
заграничную командировку? А?
Кокорев. Для гимнастики я не подойду. Согнуться-то я согнусь, а вот
разогнуться, пожалуй, не сумею!
Невидимский (думая о другом). Ну, а если другим спортом? (Раскрывает
бандероль.)
Ирина. Пошла переодеваться. (Уходит.)
Невидимский просматривает журнал. Пауза.
Кокорев (помолчав). Что же вы меня обошли? Уговор ведь дороже денег!
Невидимский (не глядя на Кокорева). Да, с тобой неловко получилось! Ты
уж меня извини! Действительно, собирались ехать в воскресенье, сегодня, а
тут вдруг у меня суббота свободной оказалась. Быстро организовались. Хотели
тебе звонить - телефона у тебя нет. Что ты до сих пор себе телефон не
поставишь! Думали послать за тобой машину - точного адреса никто не знает.
Ты ведь к себе в гости не приглашаешь! Ну, и уехали без тебя...
Кокорев. В кои веки пообещали взять меня на охоту и то обманули!
(Помолчав.) Ладно уж...
Невидимский (отложив журнал в сторону). На этот раз мы с "полем"! Прямо
на меня вышел... Чистого мяса пудов семнадцать!
Кокорев. Я на охоту не за мясом езжу. Я в магазине полкило ветчины
куплю, мне и довольно!
Невидимский (сердясь). Я ведь тоже не из-за мяса... Но и от мяса
отказываться глупо, если тебе причитается доля. Шкура - государству, а мясо
делится поровну между всеми участниками охоты! Ты ведь знаешь! (Помолчав.)
Рога видел?
Кокорев. Видел.
Невидимский. Хочу их в кабинете у себя повесить. Как ты думаешь?
Кокорев. Повесь.
Невидимский (помолчав). Стою, понимаешь, на самой просеке и жду гона...
Номер у меня самый крайний, девятый... Место подходящее. Ну, стою... жду...
вдруг вижу: прямо на меня... врет... эдакая махина...
В передней раздается несколько частых звонков. Кокорев
выходит в переднюю. В комнату входит Цианова. Она в
распахнутом манто. Появляются Кокорев и где-то
задержавшаяся Ольга Кирилловна.
Цианова (эмоционально). Виталий Федорович! Душа моя! Что у вас с
телефоном? Здравствуйте, Ольга Кирилловна!
Ольга Кирилловна. Здравствуйте, Мария Игнатьевна! (Проходит в кабинет.)
Невидимский (помогает Циановой снять манто). Я спал после охоты и
выключил телефон. (Выходит в переднюю и вешает там манто.)
Цианова (поправляет прическу). А я звоню, звоню с самого утра - никто
не подходит. Звоню Флюидову - то же самое! Мертвое молчание!
Невидимский. Флюидов, вероятно, тоже спал и тоже выключил телефон!
Цианова. Ну, слава богу, все благополучно! А то я не на шутку начала
волноваться. Мне уже мерещилось, что вы там все друг друга перестреляли! На
охоте это бывает. Мне рассказывали...
Невидимский (улыбаясь). Вы главным образом беспокоились за Флюидова?
Цианова. Нет, и за вас тоже!
Невидимский. Могу вас заверить, что его драгоценная жизнь была в полной
безопасности. Он просто не пошел с нами в лес и предпочел остаться в деревне
досыпать. (В сторону Кокорева, отошедшего в начале разговора к окну.) Вы не
знакомы?
Цианова (прищурившись). Кажется, нет.
Невидимский. Ефим Петрович Кокорев.
Цианова (протягивая руку). Очень приятно. Вдова академика Цианова.
Кокорев молча пожимает руку Циановой. Достает сигарету,
закуривает. Из кабинета выходит Ольга Кирилловна. В
руках у нее бурки, вязаные носки, телогрейка и еще
какие-то принадлежности охотничьего туалета.
Невидимский. Ольга Кирилловна! Поджарьте нам всем на обед лосиной
печенки! И можно накрывать на стол.
Ольга Кирилловна. Хорошо, поджарю. (Уходит.)
Цианова. Лосиная печенка - это вкусно?
Невидимский. Деликатес! (Кокореву.) Опять куришь?
Кокорев. Ухожу, ухожу! (Уходит.)
Цианова. Кто этот курящий старичок?
Невидимский. Мой дальний родственник. Старый инженер. Славный старикан,
но со странностями. Романтик!
Цианова. Что вы говорите? Хотя я заметила - он как-то странно одет.
Невидимский (усмехнувшись). Не в этом дело. Дело в том, что он уже
много лет изобретает какой-то аппарат, которым, по его разумению и догадкам,
должны были пользоваться древние греки при построении античной скульптуры. Я
полагаю, что все это не имеет никакого практического значения. Мария
Игнатьевна! Вы меня простите за мой вид! Я сейчас, с вашего разрешения,
переоденусь!
Цианова. Ради бога, не стесняйтесь, Виталий Федорович! Это же типичная
условность! Я выше этого! Между прочим, пижама вам к лицу! Не наша?
Невидимский. Кажется, нет. Мне ее уступил Флюидов. Она ему оказалась
велика.
Цианова. Очень к лицу.
Невидимский. Итак, буквально на десять минут! (Уходит.)
Цианова садится в кресло и начинает перелистывать журнал
"Огонек". Входит Ирина. На ней серый костюм.
Ирина. Здравствуйте, Мария Игнатьевна!
Цианова. Здравствуйте, душа моя! Как ваши успехи? Я имею в виду спорт.
Ирина. Готовлюсь к первенству Союза.
Цианова. Говорят, вы едете в Италию?
Ирина. Это вам, наверное, папа сказал?
Цианова. Я узнала это от Аркадия Валериановича.
Ирина. Понятно. Папа - Флюидову. Флюидов - вам. Сплетня! Никуда я не
еду! Мне в Италии пока еще нечего делать!
Цианова. Душа моя! Что значит - нечего делать? А международные
соревнования?
Ирина. Для того чтобы попасть на эти соревнования, надо еще заслужить
право участвовать в них.
Цианова (решительно). Раз надо "заслужить право" - значит, надо его
заслужить! Все зависит от вас. Если вы поставили перед собою цель - значит,
вы должны ее добиться! Я лично придерживаюсь именно такого принципа! И это
относится не только к спорту. Если вы хотите выйти замуж за человека,
который вам не безразличен, - действуйте и выходите замуж, добивайтесь!
Ирина (с иронией). А если он не захочет жениться?
Цианова. Что значит - не захочет? Окажитесь сильнее его. Точка зрения
на нас, женщин, как на слабый пол, - реакционна и архаична! Душа моя, это
общепризнано! Когда я выходила замуж за Аверьяна Леонидовича, у меня было не
меньше препятствий, чем у вас на вашем спортивном поприще! Во-первых, старая
жена, во-вторых, взрослые дети - старший сын уже контр-адмирал! - в-третьих,
он сам как-то не очень активно решал этот вопрос в положительном смысле... И
все же, как видите, я оказалась сильнее!.. Да! Я заставила его помолодеть на
двадцать пять лет! И что же? Он не раз потом благодарил меня за эту
встряску! Иначе он бы просто погиб в своем семейном омуте! Вы не
представляете себе, что они там с ним делали! Не представляете! Они обложили
его ватой, буквально ватой! Академик уже не мог дышать! Совершенно не мог
дышать! Он задыхался от мелочной опеки своих близких.
Ирина (едва сдерживая смех). Он, кажется, был уже в преклонном
возрасте?
Цианова (серьезно). Когда мы познакомились в Кисловодске, Аверьяну
Леонидовичу не было еще семидесяти, но на вид ему нельзя было дать и
шестидесяти! Душа моя, он был бодр! Удивительно бодр! Когда мы сошлись и
стали жить вместе, я сразу же изменила ему весь режим!.. Он у меня катался
на коньках, ходил на лыжах. Представьте себе, в день своей смерти он играл
со мной в теннис и выиграл у меня три гейма подряд!.. Я горжусь его светлой
памятью, горжусь тем, что могу сказать: "Я - вдова академика Цианова!" Это
был такой светлый ум! Мы потеряли такого ученого!
Ирина (озорно). А вы бы могли продлить жизнь академика, Мария
Игнатьевна!
Цианова. Как? Каким образом?
Ирина. Если бы вы тогда не познакомились с ним в Кисловодске! (Быстро
убегает из комнаты, чтобы не рассмеяться.)
Появляются Невидимский и Кокорев. За ними входит Ольга
Кирилловна с обеденной посудой и начинает накрывать на
стол.
Невидимский. Мария Игнатьевна! Хотите посмотреть на рога?
Цианова (не поняв). На чьи рога?
Невидимский. На рога того страшного зверя, печенку которого вы будете
есть. Я хочу повесить их у себя в кабинете. Пойдемте! Они на кухне.
Цианова следует за Невидимским.
Кокорев (после небольшой паузы). Кто такая?
Ольга Кирилловна. Так, балаболка крашеная! Не люблю я ее... Повадилась
к нам в дом ходить - помелом не выгонишь!.. Одного в гроб загнала, другого
себе присматривает...
Кокорев. Уж не Виталия ли Федоровича?
Ольга Кирилловна. Нет, этот на ней не женится. За ней Виталия
Федоровича помощник увивается. Лет на двадцать он ее моложе будет.
Кокорев. Так чего ж он в ней нашел?
Ольга Кирилловна. Площади своей у него нет, а у нее квартира - пять
комнат, одна живет, мучается...
Кокорев (помолчав). Вот и про меня вы кому-нибудь скажете: "Повадился к
нам в дом ходить - помелом не выгонишь!.."
Ольга Кирилловна. Будет глупости-то говорить! Сроду у меня и в мыслях
такого не было! Вот тоже, придумал невесть что! (Уходит.)
Кокорев закуривает. В передней звонок. Кокорев идет
открывать дверь. Возвращается к сопровождении
невысокого, скромно одетого человека. Это - Шапкин. В
руках у вошедшего толстый портфель и палка.
Кокорев. Я сейчас позову Виталия Федоровича.
Шапкин. Будьте так любезны.
Кокорев уходит. Шапкин ждет у двери. Появляется
Невидимский.
Невидимский (Шапкину). Здравствуйте. Чем обязан?
Шапкин (после небольшой паузы). Здравствуйте, Виталий Федорович! Вы
меня не узнаете?
Невидимский (не сразу). Не узнаю... Нет, не узнаю...
Шапкин. Я так и думал...
Невидимский. А мы разве знакомы?
Шапкин (улыбаясь). Да. Мы знакомы.
Невидимский. Пожалуйста, напомните мне, где же мы с вами познакомились?
Кто нас познакомил?
Шапкин. Ох, это было давно.
Невидимский. Как давно? При каких обстоятельствах?
Шапкин. Это было лет тридцать назад.
Невидимский. Тридцать лет назад?..
Шапкин. Вот именно. Вспомнили? Таганрог! Школа номер три!.. Я - Шапкин!
Ваня Шапкин... Вы сидели на первой парте около окна, а я через парту от вас,
ближе к двери... Теперь вспомнили?
Невидимский (нерешительно). Да... конечно... Так вы, значит, Шапкин?
Ваня?
Шапкин. Шапкин. Ваня.
Невидимский. Давно это было... Тридцать лет?.. Да... Срок
немаленький... Я бы вас не узнал...
Шапкин. Ну, а теперь узнали?
Невидимский (нерешительно). Теперь как будто узнал... Вы, конечно,
сильно изменились.
Шапкин. Вы тоже! Я вас таким худеньким помню... Вместе на переменках
бегали, девчонок за косы дергали... Помните? Вместе школу кончали...
Детство! Юность!
Невидимский. Так где же вы теперь? Что делаете?
Шапкин. Вы разрешите мне раздеться! Я не отниму у вас много времени...
Невидимский. Да-да! Конечно! Раздевайтесь! Там, в передней, вешалка...
Шапкин. Я проездом... вы уж меня извините...
Невидимский. Пожалуйста, пожалуйста...
Шапкин, немного прихрамывая, выходит в переднюю и там
раздевается. Невидимский в некоторой растерянности ждет
его. Входит Цианова. Появляется Шапкин с портфелем в
руках.
Шапкин (кланяется Циановой). Здравствуйте! (Вопросительно смотрит на
Невидимского.)
Невидимский. Познакомьтесь, пожалуйста!
Шапкин. Супруга?
Цианова (протягивая руку Шапкину). Вдова академика Цианова.
Шапкин (не разобрав). Я так и подумал! (Целует ей руку.)
Невидимский (Шапкину). Ну что же... Прошу вас в мой кабинет!
(Пропускает Шапкина впереди себя в кабинет, захватив с собой утреннюю
корреспонденцию.)
Действие переносится в кабинет Невидимского. Пауза.
(Указывая на кресло.) Прошу!
Шапкин (садится). Благодарю, Виталий Федорович! (Улыбнувшись.) Странная
все-таки штука - жизнь! Тридцать лет назад мы были пацанами, друг другу
подзатыльники давали, а теперь вот иначе как по имени и отчеству не
назовешь!
Невидимский (смутившись). Простите, а как ваше имя и отчество?
Шапкин. Иван Павлович!
Невидимский. Ну, так я вас слушаю, Иван Павлович! У вас ко мне, как я
вас понял, какое-то дело?
Шапкин. С вашего разрешения.
Невидимский. Прошу вас.
Шапкин. Сначала в двух словах о себе... После окончания школы в
Таганроге уехал в Харьков. Поступил в педагогический. Окончил его. Женился.
Был на войне. (Показывает на ногу.) Сейчас живу и работаю в Иркутске...
Невидимский. Где работаете?
Шапкин. Я на преподавательской работе.
Невидимский. В школе, в институте?
Шапкин. В институте. В педагогическом институте.
Невидимский. Выходит, в некотором роде мой коллега? Я ведь близок к
педагогике - руковожу научно-исследовательским институтом элементарной
психологии. НИИЭП! Слыхали? Временно замещаю директора института...
Шапкин. Как же... знаю... Я, собственно говоря, в связи с этим и
решил...
Невидимский (улыбнувшись). Меня побеспокоить? Чем же я могу быть вам
полезен?
Шапкин (не сразу). От вас зависит судьба одной рукописи.
Невидимский. Что же это за рукопись такая?
Шапкин. Рукопись научной работы. Я человек неизвестный, в научном мире
у меня связей нет...
Невидимский. Как же нет? Вы ведь работаете в институте?
Шапкин. Что из того? В институте, где я работаю, никто не знает о моем
труде. Я ни к кому не обращался ни за помощью, ни за консультацией. Начал я
работу в свое время в Ашхабаде, а кончил только теперь, в Иркутске. Закончил
и для себя решил так: покажу сразу авторитетным специалистам!
Невидимский (посмотрев на часы). Так что же вы от меня хотите? Чтобы я
познакомился с вашей работой и сказал свое мнение?
Шапкин. Об этом я мечтал, когда ехал сюда. Приехал, набрался храбрости
и заявился к вам в воскресный день прямо на квартиру. Я думал так: приду,
назовусь, не выгонят же меня из дома. Все-таки школьный товарищ!
Невидимский. Как вам не стыдно? Где ваша рукопись?
Шапкин (открывая портфель, роется в нем, шелестит бумагами, достает
рукопись и подает ее Невидимскому.) Вот она!
Невидимский (берет рукопись). Где же первая страница?
Шапкин (смущенно улыбаясь). Первую страницу мне пришлось изъять. Я ее
случайно залил чернилами.
Невидимский (перелистывает рукопись). Как называется ваша работа?
Шапкин. Названия еще нет. Я вот тоже как раз хотел посоветоваться...
Невидимский (просматривая рукопись). Я вижу, вы тут разрабатываете тему
формирования нравственных черт личности в трудовом коллективе?
Шапкин (скромно). Да. Разрабатываю.
Невидимский (просматривая рукопись). Интересно. Интересно... (Кладет
рукопись на стол.) Хорошо. Я ознакомлюсь с вашей работой. Но мне на это
нужно время. Сейчас я чрезвычайно загружен. Неделю, две, три...
Шапкин. Если бы вы знали, как я вам благодарен!
Невидимский. Если работа достойна, я постараюсь заинтересовать ею наш
институт.
Шапкин. Тронут вниманием. Тронут. (Помолчав.) Виталий Федорович! Что я
хотел еще вас просить... Видите ли... ну, допустим, вы прочитали мою
рукопись, и она в общем оказалась приемлемой... что тогда?
Невидимский. Я не совсем понимаю!
Шапкин. Ну, как бы вам это сказать, чтобы вы меня правильно поняли...
Что мне с ней дальше делать? Кому ее предложить?
Невидимский (пожав плечами). Ну... не знаю... Вы не имеете ученой
степени?
Шапкин. Нет, не имею. Над диссертацией я сейчас работаю. У меня есть
другая тема. А эту рукопись я хотел бы, откровенно говоря, издать отдельной
книгой. (Застенчиво.) У нас обычно диссертация бывает первым и последним
трудом диссертанта, а я хочу к защите уже иметь печатный труд.
Невидимский. Понятно. Так за чем же дело стало?
Шапкин. Как бы вам это объяснить? Я живу в Иркутске. Мне будет трудно
оперативно вносить в работу необходимые поправки. А они, несомненно,
потребуются. В конце концов, вы, Виталий Федорович, совершенно не обязаны
шефствовать над этой книгой все время...
Невидимский. Так что же вы предлагаете?
---------------------------------------------------------------------
Книга: С.В.Михалков. "Театр для взрослых"
Издательство "Искусство", Москва, 1979
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 января 2003 года
---------------------------------------------------------------------
Издательство продолжает публикацию пьес известного советского поэта и
драматурга, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии,
Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР им.
К.С.Станиславского, заслуженного деятеля искусств РСФСР Сергея Владимировича
Михалкова, начатую сборником его пьес для детей (Театр для детей. М.,
"Искусство", 1977).
В данном сборнике вниманию читателей предлагаются такие широко
известные пьесы, как "Раки", "Памятник себе...", "Пощечина", "Пена",
"Балалайкин и Кo", и ряд других, поставленных на сцене многих театров страны
и за рубежом.
НЕВИДИМСКИЙ ВИТАЛИЙ ФЕДОРОВИЧ - временно исполняющий обязанности
директора научно-исследовательского института, 45 лет.
ИРИНА - его дочь, студентка, 24 лет.
КОКОРЕВ ЕФИМ ПЕТРОВИЧ - дальний родственник Невидимского, инженер, 60
лет.
ОЛЬГА КИРИЛЛОВНА - свой человек в доме у Невидимских, 55 лет.
ФЛЮИДОВ - научный сотрудник, 28 лет.
ЗУБАРИН - научный сотрудник, 40 лет.
ХАПУНОВИН - научный сотрудник, 40 лет.
АКУСТИН - член-корреспондент, 60 лет.
ДОБРОХОТОВ - аспирант, 28 лет.
ЦИАНОВА - вдова академика, 45 лет.
ШАПКИН - школьный товарищ Невидимского, 45 лет.
ВЫГЛАЗОВ - редактор издательства, 40 лет.
ПРОСТЫНКИНА - аспирантка, 27 лет.
СЕКРЕТАРША.
ИННА \ подруги Ирины.
СВЕТЛАНА /
Премьера спектакля состоялась в июне 1955 года в Ленинградском театре
имени Ленсовета.
Квартира Невидимских. Столовая с холлом. Отсюда ведут
три двери: в переднюю, в кабинет и в глубь квартиры.
Посредине комнаты стол под клетчатой скатертью, над ним
деревянная люстра. В одном углу большие часы с тяжелыми
гирями, в другом - горка с фарфором и хрусталем. За
окнами зима. На краю стола лежит корреспонденция:
письма, бандероль, газеты, журнал "Огонек". По
затемненным матовым стеклам двери, ведущей в кабинет,
можно судить о том, что в кабинете задернуты шторы. Часы
мерно бьют три раза. В передней звонят.
Появляется Ольга Кирилловна. Она, вытирая на ходу о
передник руки, спешит открыть дверь. В передней
раздается мужской голос. Затем на пороге комнаты
появляется Кокорев. За ним Ольга Кирилловна. Кокорев в
поношенном черном дубленом полушубке до колен и в
валенках. На голове старая шапка-ушанка. В руках
охотничье ружье в потертом кожаном чехле. Во рту
мундштук с дымящейся сигаретой.
Кокорев (мягко). Здравствуйте, Ольга Кирилловна! Ну, где охотники? Пора
охать!
Ольга Кирилловна (добродушно). Выходит, один с охоты, а другой на
охоту? Опоздал, Ефим Петрович!
Кокорев. Как - опоздал?
Ольга Кирилловна. Наш-то уже отохотился, теперь спит без задних ног! В
десять утра завалился. Велел не будить, пока сам не проснется. И телефон
выключил.
Кокорев (с огорчением). Как же так... Мы же договорились на сегодня, на
воскресенье!
Ольга Кирилловна. Ничего я про это не знаю, как вы там промеж себя
договаривались, только они в пятницу уехали. На ночь глядя. Полную машину
охотников насажали и тронулись в свои леса дремучие.
Кокорев (с обидой в голосе). Обошли, значит, старика!.. Да-а. Ну
ладно... Я, пожалуй, пойду тогда... (Хочет идти.)
Ольга Кирилловна (повелительно). Некуда тебе идти! Не велико горе - на
охоту его не взяли! Успеешь еще ноги-то по оврагам наломать! Раз пришел - и
раздевайся, снимай свою амуницию! У меня пирог готов!
Кокорев (качает головой). Да-а-а... Ну ладно... (Выходит в переднюю,
оставляет там полушубок, шапку, ружье, возвращается.)
Ольга Кирилловна. Наш-то всю ночь глаз не сомкнул. Снегу, говорит, за
городом намело - ужасти! Ни пройти, ни проехать! Всю ночь ехали... Господи!
Другому бы свободный денек высвободился - он бы дома сидел, отдыхал бы от
своей науки, а этот словно чумовой: ружье на плечо - и в лес! Правду люди
говорят: охота пуще неволи!
Кокорев. Одни в карты играют, другие канареек разводят, а третьи
охотятся! Страсть! А чего убили охотники-то?
Ольга Кирилловна (с досадой). Кого били, того убили.
Кокорев (оживившись). Ну? Неужели взяли?
Ольга Кирилловна. Пуда полтора мяса привез! (Сердито.) Куда его
столько-то? Нас-то в семье трое всего! А теперь вот давись, а ешь! Да еще в
уксусе его вымачивай: зверь-то не домашний - лесной. Мясо жестковатое.
Кокорев. Да-а-а... Ничего! Съедите!
Ольга Кирилловна. Опять же, рога притащил!
Кокорев (снова оживившись). Рога? Какие рога?
Ольга Кирилловна. Ну, какое они там животное пристрелили? Лося? Стало
бы, и рога с него! Пыли у нас без них мало.
Кокорев. Где рога? Можно посмотреть?
Ольга Кирилловна. На кухне у меня лежат. За ноги цепляют. Чулки уже
порвала.
Кокорев. Любопытно. (Проходит в глубь квартиры.)
После небольшой паузы в передней звонят. Ольга
Кирилловна идет открывать дверь. Возвращается вместе с
Ириной. Ирина в лыжном костюме, в руках вафельный
стаканчик с мороженым.
Ирина (громко). Отец проснулся?
Ольга Кирилловна. Да не шуми ты! Спит еще! Господи! На дворе мороз
двадцать градусов, а она мороженое ест! Смотреть-то на тебя холодно!
Ирина. Хочешь лизнуть? Я добрая! (Смеется.)
Ольга Кирилловна (отстраняя руку девушки). Я чаю напилась. Не хочу!
Ирина (озорно). Нет уж! Не смей отказываться! Откуси кусочек!
(Заставляет попробовать мороженого.) Вкусно?
Ольга Кирилловна (вытирает рот передником). Вот заболею теперь ангиной!
Появляется Кокорев.
Кокорев (девушке). Здравствуй, Ирина-ветер!
Ирина (радушно). Здравствуйте, дядя Фима! Что это вы в таком наряде?
Ольга Кирилловна. На охоту вишь собрался, а его не взяли! Горе-охотник!
Кокорев. Без меня уехали. Обманули.
Ирина. Вы видели на кухне рога? Красивые, правда?
Ольга Кирилловна уходит.
Кокорев. Богатые рога.
Ирина. Они его убили, а мне жаль! Это все равно что застрелить лошадь
или корову. Честное слово! Ну я понимаю, если этого требует необходимость:
людям нечего есть им нужно добыть мясо... Но просто так, ради удовольствия
выстрелить в бегущее мимо красивое и гордое животное! Дикость какая-то! Не
понимаю... Это ведь не волк, наконец, не кабан! Кабан противный - его не
жаль: все-таки свинья! (Ест мороженое.)
Кокорев (не сразу). Да-а-а... Убили лося - кончилась охота! Надо из
охотника становиться мясником: свежевать тушу убитого зверя, потрошить ее,
рубить мясо на куски... Грязная работа!
Ирина. Зачем же вы сами ездите на такие охоты, раз вы так говорите?
Кокорев (простодушно). А меня, признаться, всегда тревожил вопрос: ну
как при мне лося убьют! Сам бы я, конечно, промазал, если бы пришлось
стрелять.
Ирина (с удивлением). А при вас разве никогда не убивали?
Кокорев. Три раза за свою жизнь выезжал я на отстрел сохатого, и три
раза уходил от нас лось... А последний раз прямо на меня вышел! Ей-богу!
Остановился за кустом и смотрит. Знал, подлец, на кого выйти! Глаз такой
большой, теплый!..
Ирина. И, наверное, умный?
Кокорев (не отвечая). Пошевелился я нарочно, хрустнул веточкой, чтобы
его спугнуть, он и ушел! Ну, меня охотники потом самого чуть не пристрелили!
Ирина (смеется). А на охоту ездить любите?
Кокорев (серьезно). Ну что я тебе скажу? Люблю? Не любил бы - не ездил!
Одни сборы чего стоят!.. А разговоры охотничьи у костра или в избе за
самоваром!.. А лес!.. Идешь на лыжах, тихо вокруг, морозно... Заденешь за
ветку, а тебе снег за воротник сыплется! Это можно любить! А весной, когда
земля в лесу снег пьет, когда лес сам с собой разговаривает! Это ли не
поэзия? (Махнув рукой.) Ты меня вообще не слушай, я ведь чудак! Ты сама мне
это не раз говорила!
Ирина (смеется). Конечно, вы чудак, дядя Фима! Ну вот взять этот ваш
аппарат, который вы изобрели! Неужели действительно древние греки
пользовались таким же приспособлением? Точно таким же? Ой, мне что-то не
верится, дядя Фима!
Кокорев (самоуверенно). Ого! Я тебе это всегда докажу. Я человек,
ходячий по земле.
Ирина. Вы бы, дядя Фима, пригласили кого-нибудь из знающих людей
посмотреть ваше изобретение. С папой бы посоветовались. Он бы что-нибудь
подсказал!
Кокорев. Мне тут на днях одна подсказала, тетя Даша, старуха с нашего
двора, что прибирать ко мне ходит. На днях уговаривать меня начала: "Брось
ты эту бандуру, Ефим Петрович! Поставь лучше в комнате круглый стол, поживи
ты на конце дней как человек, а я тебя обхаживать буду, ты меня только
пропиши на своей площади!" А когда я ей отказал, она говорит: "Вот какой
сумасшедший!" Как будто бы самое простое, подходящее в жизни она мне
предлагала, а я отказывался! Ну не чудак ли? Чудак!
Ирина (обнимает старика, целует его в щеку). За это я вас и люблю, дядя
Фима! А за что не люблю, знаете?
Кокорев (улыбаясь). За то, что курю много. Знаю.
Ирина (вынимает из мундштука Кокорева сигарету). Хватит! Довольно!
Кокорев (прячет мундштук). Ладно. Не буду больше.
В кабинете кто-то раздвигает шторы на окне. Слышны шаги.
Из кабинета выходит Невидимский. Он в темной теплой
пижаме. На ногах мягкие туфли.
Невидимский. А вот и мы! Здравствуй, старик! Опять надымил? Здравствуй,
мастер спорта! (Здоровается с Кокоревым за руку, целует дочь.)
Ирина. Папа! Когда я с тобой здороваюсь, я не напоминаю тебе, что ты
кандидат наук!
Невидимский. И правильно делаешь! Уважаешь отца, которому давно надо
было бы иметь уже степень доктора...
Кокорев. А есть надежда?
Невидимский. Надежды юношей питают... Слышал? Иришка-то в Рим едет! На
международные соревнования!
Ирина (горячо). Папа! Зачем ты так говоришь? Никуда я еще не еду! Через
неделю только первенство Союза. Мне бы здесь, на родной земле, не
опозориться, а ты уже в Италию меня посылаешь!
Невидимский (разбирая почту). Я умышленно разжигаю в тебе чувство
здоровой зависти к твоим конкурентам. Ефим Петрович! Может, и нам с тобой
как следует художественной гимнастикой подзаняться? А? Может, выбьемся в
заграничную командировку? А?
Кокорев. Для гимнастики я не подойду. Согнуться-то я согнусь, а вот
разогнуться, пожалуй, не сумею!
Невидимский (думая о другом). Ну, а если другим спортом? (Раскрывает
бандероль.)
Ирина. Пошла переодеваться. (Уходит.)
Невидимский просматривает журнал. Пауза.
Кокорев (помолчав). Что же вы меня обошли? Уговор ведь дороже денег!
Невидимский (не глядя на Кокорева). Да, с тобой неловко получилось! Ты
уж меня извини! Действительно, собирались ехать в воскресенье, сегодня, а
тут вдруг у меня суббота свободной оказалась. Быстро организовались. Хотели
тебе звонить - телефона у тебя нет. Что ты до сих пор себе телефон не
поставишь! Думали послать за тобой машину - точного адреса никто не знает.
Ты ведь к себе в гости не приглашаешь! Ну, и уехали без тебя...
Кокорев. В кои веки пообещали взять меня на охоту и то обманули!
(Помолчав.) Ладно уж...
Невидимский (отложив журнал в сторону). На этот раз мы с "полем"! Прямо
на меня вышел... Чистого мяса пудов семнадцать!
Кокорев. Я на охоту не за мясом езжу. Я в магазине полкило ветчины
куплю, мне и довольно!
Невидимский (сердясь). Я ведь тоже не из-за мяса... Но и от мяса
отказываться глупо, если тебе причитается доля. Шкура - государству, а мясо
делится поровну между всеми участниками охоты! Ты ведь знаешь! (Помолчав.)
Рога видел?
Кокорев. Видел.
Невидимский. Хочу их в кабинете у себя повесить. Как ты думаешь?
Кокорев. Повесь.
Невидимский (помолчав). Стою, понимаешь, на самой просеке и жду гона...
Номер у меня самый крайний, девятый... Место подходящее. Ну, стою... жду...
вдруг вижу: прямо на меня... врет... эдакая махина...
В передней раздается несколько частых звонков. Кокорев
выходит в переднюю. В комнату входит Цианова. Она в
распахнутом манто. Появляются Кокорев и где-то
задержавшаяся Ольга Кирилловна.
Цианова (эмоционально). Виталий Федорович! Душа моя! Что у вас с
телефоном? Здравствуйте, Ольга Кирилловна!
Ольга Кирилловна. Здравствуйте, Мария Игнатьевна! (Проходит в кабинет.)
Невидимский (помогает Циановой снять манто). Я спал после охоты и
выключил телефон. (Выходит в переднюю и вешает там манто.)
Цианова (поправляет прическу). А я звоню, звоню с самого утра - никто
не подходит. Звоню Флюидову - то же самое! Мертвое молчание!
Невидимский. Флюидов, вероятно, тоже спал и тоже выключил телефон!
Цианова. Ну, слава богу, все благополучно! А то я не на шутку начала
волноваться. Мне уже мерещилось, что вы там все друг друга перестреляли! На
охоте это бывает. Мне рассказывали...
Невидимский (улыбаясь). Вы главным образом беспокоились за Флюидова?
Цианова. Нет, и за вас тоже!
Невидимский. Могу вас заверить, что его драгоценная жизнь была в полной
безопасности. Он просто не пошел с нами в лес и предпочел остаться в деревне
досыпать. (В сторону Кокорева, отошедшего в начале разговора к окну.) Вы не
знакомы?
Цианова (прищурившись). Кажется, нет.
Невидимский. Ефим Петрович Кокорев.
Цианова (протягивая руку). Очень приятно. Вдова академика Цианова.
Кокорев молча пожимает руку Циановой. Достает сигарету,
закуривает. Из кабинета выходит Ольга Кирилловна. В
руках у нее бурки, вязаные носки, телогрейка и еще
какие-то принадлежности охотничьего туалета.
Невидимский. Ольга Кирилловна! Поджарьте нам всем на обед лосиной
печенки! И можно накрывать на стол.
Ольга Кирилловна. Хорошо, поджарю. (Уходит.)
Цианова. Лосиная печенка - это вкусно?
Невидимский. Деликатес! (Кокореву.) Опять куришь?
Кокорев. Ухожу, ухожу! (Уходит.)
Цианова. Кто этот курящий старичок?
Невидимский. Мой дальний родственник. Старый инженер. Славный старикан,
но со странностями. Романтик!
Цианова. Что вы говорите? Хотя я заметила - он как-то странно одет.
Невидимский (усмехнувшись). Не в этом дело. Дело в том, что он уже
много лет изобретает какой-то аппарат, которым, по его разумению и догадкам,
должны были пользоваться древние греки при построении античной скульптуры. Я
полагаю, что все это не имеет никакого практического значения. Мария
Игнатьевна! Вы меня простите за мой вид! Я сейчас, с вашего разрешения,
переоденусь!
Цианова. Ради бога, не стесняйтесь, Виталий Федорович! Это же типичная
условность! Я выше этого! Между прочим, пижама вам к лицу! Не наша?
Невидимский. Кажется, нет. Мне ее уступил Флюидов. Она ему оказалась
велика.
Цианова. Очень к лицу.
Невидимский. Итак, буквально на десять минут! (Уходит.)
Цианова садится в кресло и начинает перелистывать журнал
"Огонек". Входит Ирина. На ней серый костюм.
Ирина. Здравствуйте, Мария Игнатьевна!
Цианова. Здравствуйте, душа моя! Как ваши успехи? Я имею в виду спорт.
Ирина. Готовлюсь к первенству Союза.
Цианова. Говорят, вы едете в Италию?
Ирина. Это вам, наверное, папа сказал?
Цианова. Я узнала это от Аркадия Валериановича.
Ирина. Понятно. Папа - Флюидову. Флюидов - вам. Сплетня! Никуда я не
еду! Мне в Италии пока еще нечего делать!
Цианова. Душа моя! Что значит - нечего делать? А международные
соревнования?
Ирина. Для того чтобы попасть на эти соревнования, надо еще заслужить
право участвовать в них.
Цианова (решительно). Раз надо "заслужить право" - значит, надо его
заслужить! Все зависит от вас. Если вы поставили перед собою цель - значит,
вы должны ее добиться! Я лично придерживаюсь именно такого принципа! И это
относится не только к спорту. Если вы хотите выйти замуж за человека,
который вам не безразличен, - действуйте и выходите замуж, добивайтесь!
Ирина (с иронией). А если он не захочет жениться?
Цианова. Что значит - не захочет? Окажитесь сильнее его. Точка зрения
на нас, женщин, как на слабый пол, - реакционна и архаична! Душа моя, это
общепризнано! Когда я выходила замуж за Аверьяна Леонидовича, у меня было не
меньше препятствий, чем у вас на вашем спортивном поприще! Во-первых, старая
жена, во-вторых, взрослые дети - старший сын уже контр-адмирал! - в-третьих,
он сам как-то не очень активно решал этот вопрос в положительном смысле... И
все же, как видите, я оказалась сильнее!.. Да! Я заставила его помолодеть на
двадцать пять лет! И что же? Он не раз потом благодарил меня за эту
встряску! Иначе он бы просто погиб в своем семейном омуте! Вы не
представляете себе, что они там с ним делали! Не представляете! Они обложили
его ватой, буквально ватой! Академик уже не мог дышать! Совершенно не мог
дышать! Он задыхался от мелочной опеки своих близких.
Ирина (едва сдерживая смех). Он, кажется, был уже в преклонном
возрасте?
Цианова (серьезно). Когда мы познакомились в Кисловодске, Аверьяну
Леонидовичу не было еще семидесяти, но на вид ему нельзя было дать и
шестидесяти! Душа моя, он был бодр! Удивительно бодр! Когда мы сошлись и
стали жить вместе, я сразу же изменила ему весь режим!.. Он у меня катался
на коньках, ходил на лыжах. Представьте себе, в день своей смерти он играл
со мной в теннис и выиграл у меня три гейма подряд!.. Я горжусь его светлой
памятью, горжусь тем, что могу сказать: "Я - вдова академика Цианова!" Это
был такой светлый ум! Мы потеряли такого ученого!
Ирина (озорно). А вы бы могли продлить жизнь академика, Мария
Игнатьевна!
Цианова. Как? Каким образом?
Ирина. Если бы вы тогда не познакомились с ним в Кисловодске! (Быстро
убегает из комнаты, чтобы не рассмеяться.)
Появляются Невидимский и Кокорев. За ними входит Ольга
Кирилловна с обеденной посудой и начинает накрывать на
стол.
Невидимский. Мария Игнатьевна! Хотите посмотреть на рога?
Цианова (не поняв). На чьи рога?
Невидимский. На рога того страшного зверя, печенку которого вы будете
есть. Я хочу повесить их у себя в кабинете. Пойдемте! Они на кухне.
Цианова следует за Невидимским.
Кокорев (после небольшой паузы). Кто такая?
Ольга Кирилловна. Так, балаболка крашеная! Не люблю я ее... Повадилась
к нам в дом ходить - помелом не выгонишь!.. Одного в гроб загнала, другого
себе присматривает...
Кокорев. Уж не Виталия ли Федоровича?
Ольга Кирилловна. Нет, этот на ней не женится. За ней Виталия
Федоровича помощник увивается. Лет на двадцать он ее моложе будет.
Кокорев. Так чего ж он в ней нашел?
Ольга Кирилловна. Площади своей у него нет, а у нее квартира - пять
комнат, одна живет, мучается...
Кокорев (помолчав). Вот и про меня вы кому-нибудь скажете: "Повадился к
нам в дом ходить - помелом не выгонишь!.."
Ольга Кирилловна. Будет глупости-то говорить! Сроду у меня и в мыслях
такого не было! Вот тоже, придумал невесть что! (Уходит.)
Кокорев закуривает. В передней звонок. Кокорев идет
открывать дверь. Возвращается к сопровождении
невысокого, скромно одетого человека. Это - Шапкин. В
руках у вошедшего толстый портфель и палка.
Кокорев. Я сейчас позову Виталия Федоровича.
Шапкин. Будьте так любезны.
Кокорев уходит. Шапкин ждет у двери. Появляется
Невидимский.
Невидимский (Шапкину). Здравствуйте. Чем обязан?
Шапкин (после небольшой паузы). Здравствуйте, Виталий Федорович! Вы
меня не узнаете?
Невидимский (не сразу). Не узнаю... Нет, не узнаю...
Шапкин. Я так и думал...
Невидимский. А мы разве знакомы?
Шапкин (улыбаясь). Да. Мы знакомы.
Невидимский. Пожалуйста, напомните мне, где же мы с вами познакомились?
Кто нас познакомил?
Шапкин. Ох, это было давно.
Невидимский. Как давно? При каких обстоятельствах?
Шапкин. Это было лет тридцать назад.
Невидимский. Тридцать лет назад?..
Шапкин. Вот именно. Вспомнили? Таганрог! Школа номер три!.. Я - Шапкин!
Ваня Шапкин... Вы сидели на первой парте около окна, а я через парту от вас,
ближе к двери... Теперь вспомнили?
Невидимский (нерешительно). Да... конечно... Так вы, значит, Шапкин?
Ваня?
Шапкин. Шапкин. Ваня.
Невидимский. Давно это было... Тридцать лет?.. Да... Срок
немаленький... Я бы вас не узнал...
Шапкин. Ну, а теперь узнали?
Невидимский (нерешительно). Теперь как будто узнал... Вы, конечно,
сильно изменились.
Шапкин. Вы тоже! Я вас таким худеньким помню... Вместе на переменках
бегали, девчонок за косы дергали... Помните? Вместе школу кончали...
Детство! Юность!
Невидимский. Так где же вы теперь? Что делаете?
Шапкин. Вы разрешите мне раздеться! Я не отниму у вас много времени...
Невидимский. Да-да! Конечно! Раздевайтесь! Там, в передней, вешалка...
Шапкин. Я проездом... вы уж меня извините...
Невидимский. Пожалуйста, пожалуйста...
Шапкин, немного прихрамывая, выходит в переднюю и там
раздевается. Невидимский в некоторой растерянности ждет
его. Входит Цианова. Появляется Шапкин с портфелем в
руках.
Шапкин (кланяется Циановой). Здравствуйте! (Вопросительно смотрит на
Невидимского.)
Невидимский. Познакомьтесь, пожалуйста!
Шапкин. Супруга?
Цианова (протягивая руку Шапкину). Вдова академика Цианова.
Шапкин (не разобрав). Я так и подумал! (Целует ей руку.)
Невидимский (Шапкину). Ну что же... Прошу вас в мой кабинет!
(Пропускает Шапкина впереди себя в кабинет, захватив с собой утреннюю
корреспонденцию.)
Действие переносится в кабинет Невидимского. Пауза.
(Указывая на кресло.) Прошу!
Шапкин (садится). Благодарю, Виталий Федорович! (Улыбнувшись.) Странная
все-таки штука - жизнь! Тридцать лет назад мы были пацанами, друг другу
подзатыльники давали, а теперь вот иначе как по имени и отчеству не
назовешь!
Невидимский (смутившись). Простите, а как ваше имя и отчество?
Шапкин. Иван Павлович!
Невидимский. Ну, так я вас слушаю, Иван Павлович! У вас ко мне, как я
вас понял, какое-то дело?
Шапкин. С вашего разрешения.
Невидимский. Прошу вас.
Шапкин. Сначала в двух словах о себе... После окончания школы в
Таганроге уехал в Харьков. Поступил в педагогический. Окончил его. Женился.
Был на войне. (Показывает на ногу.) Сейчас живу и работаю в Иркутске...
Невидимский. Где работаете?
Шапкин. Я на преподавательской работе.
Невидимский. В школе, в институте?
Шапкин. В институте. В педагогическом институте.
Невидимский. Выходит, в некотором роде мой коллега? Я ведь близок к
педагогике - руковожу научно-исследовательским институтом элементарной
психологии. НИИЭП! Слыхали? Временно замещаю директора института...
Шапкин. Как же... знаю... Я, собственно говоря, в связи с этим и
решил...
Невидимский (улыбнувшись). Меня побеспокоить? Чем же я могу быть вам
полезен?
Шапкин (не сразу). От вас зависит судьба одной рукописи.
Невидимский. Что же это за рукопись такая?
Шапкин. Рукопись научной работы. Я человек неизвестный, в научном мире
у меня связей нет...
Невидимский. Как же нет? Вы ведь работаете в институте?
Шапкин. Что из того? В институте, где я работаю, никто не знает о моем
труде. Я ни к кому не обращался ни за помощью, ни за консультацией. Начал я
работу в свое время в Ашхабаде, а кончил только теперь, в Иркутске. Закончил
и для себя решил так: покажу сразу авторитетным специалистам!
Невидимский (посмотрев на часы). Так что же вы от меня хотите? Чтобы я
познакомился с вашей работой и сказал свое мнение?
Шапкин. Об этом я мечтал, когда ехал сюда. Приехал, набрался храбрости
и заявился к вам в воскресный день прямо на квартиру. Я думал так: приду,
назовусь, не выгонят же меня из дома. Все-таки школьный товарищ!
Невидимский. Как вам не стыдно? Где ваша рукопись?
Шапкин (открывая портфель, роется в нем, шелестит бумагами, достает
рукопись и подает ее Невидимскому.) Вот она!
Невидимский (берет рукопись). Где же первая страница?
Шапкин (смущенно улыбаясь). Первую страницу мне пришлось изъять. Я ее
случайно залил чернилами.
Невидимский (перелистывает рукопись). Как называется ваша работа?
Шапкин. Названия еще нет. Я вот тоже как раз хотел посоветоваться...
Невидимский (просматривая рукопись). Я вижу, вы тут разрабатываете тему
формирования нравственных черт личности в трудовом коллективе?
Шапкин (скромно). Да. Разрабатываю.
Невидимский (просматривая рукопись). Интересно. Интересно... (Кладет
рукопись на стол.) Хорошо. Я ознакомлюсь с вашей работой. Но мне на это
нужно время. Сейчас я чрезвычайно загружен. Неделю, две, три...
Шапкин. Если бы вы знали, как я вам благодарен!
Невидимский. Если работа достойна, я постараюсь заинтересовать ею наш
институт.
Шапкин. Тронут вниманием. Тронут. (Помолчав.) Виталий Федорович! Что я
хотел еще вас просить... Видите ли... ну, допустим, вы прочитали мою
рукопись, и она в общем оказалась приемлемой... что тогда?
Невидимский. Я не совсем понимаю!
Шапкин. Ну, как бы вам это сказать, чтобы вы меня правильно поняли...
Что мне с ней дальше делать? Кому ее предложить?
Невидимский (пожав плечами). Ну... не знаю... Вы не имеете ученой
степени?
Шапкин. Нет, не имею. Над диссертацией я сейчас работаю. У меня есть
другая тема. А эту рукопись я хотел бы, откровенно говоря, издать отдельной
книгой. (Застенчиво.) У нас обычно диссертация бывает первым и последним
трудом диссертанта, а я хочу к защите уже иметь печатный труд.
Невидимский. Понятно. Так за чем же дело стало?
Шапкин. Как бы вам это объяснить? Я живу в Иркутске. Мне будет трудно
оперативно вносить в работу необходимые поправки. А они, несомненно,
потребуются. В конце концов, вы, Виталий Федорович, совершенно не обязаны
шефствовать над этой книгой все время...
Невидимский. Так что же вы предлагаете?