Страница:
Добрынин. По воскресеньям она ходит в кирху и вы разрешаете ей надеть праздничное платье? Это я все знаю! (Ире.) Ты сирота?
Ира. Да.
Добрынин. У тебя нет ни отца, ни матери?
Ира. Не знаю.
Добрынин. Ты жила до войны в Николаеве?
Ира. Да.
Добрынин. Твой папа был доктором? Как его звали?
Ира (вспоминает). Иван Петрович.
Добрынин. Его звали Иван Петрович? Ты его помнишь?
Ира. Не знаю.
Добрынин встает. Ира видит своего отца - Соколова. Отец
и дочь одно мгновение смотрят друг на друга. Напряженная
пауза. Англичане недоумевающе переглядываются.
Соколов. Ариша!..
Ира. Папа!..
Вурст. Ирма!
Соколов обнимает дочь.
Ира (всхлипывает). Папа, не отдавай меня им! Я не хочу к ней! Не хочу! Она на меня целый день кричала! Она меня била! Она меня запирала в чулан! Меня зовут Ирина! Она заставляла меня говорить неправду!
Добрынин (растерявшимся англичанам). Есть ли у кого-либо из членов комиссии сомнения в том, что наши претензии достаточно обоснованны и справедливы? По-видимому, нет! Эта девочка - Ирина Соколова, а не Ирма Вурст! Товарищ Соколов работает в настоящее время в Берлине, в одном из наших управлений. (Вурст.) Вам, фрау, придется подыскивать себе другую работницу!
Кук (немке). Вы можете быть свободны.
Вурст. Простите...
Кук. Что такое?
Вурст. Когда я обращалась в английскую администрацию с ходатайством дать мне на воспитание девочку-подростка, мне обещали дать круглую сироту. Я именно об этом просила в своем заявлении. Мне обещали. Мне дали наконец девочку, и что же? Оказывается, у нее есть отец! Почему меня обманули? У меня больное сердце! Я одинока! Я потеряла мужа на Волге!
Добрынин (Куку). Мне кажется, что претензии этой дамы к английскому правительству вы сможете разобрать в другом месте!
Кук (немке). Идите! Вас вызовут! (Упманису.) Уберите старуху.
Упманис выпроваживает немку.
Вурст (в дверях). Я сшила ей новое праздничное платье! Я прошу вернуть мне это платье! Я не могу за свой счет одевать советских детей!
Добрынин. Платье вы получите завтра! (Соколову.) Вы можете идти, товарищ Соколов. Поздравляю вас!
Сорокин (Соколову). Поздравляю вас!
Соколов и Ира уходят. Англичане мрачно разбирают бумаги.
Добрынин. Теперь вернемся к вопросу о Саше Бутузове.
Кук. Этот вопрос придется отложить.
Добрынин. Согласна ли комиссия решить вопрос о возвращении Саши Бутузова в Советский Союз на основании представленных документов или есть необходимость привезти сюда его мать?
Англичане переглядываются.
Скотт. К сожалению, мы не можем в настоящее время передать мальчика советским органам.
Добрынин. Почему?
Скотт. Потому что его нет в нашем приюте.
Добрынин. Где же он?
Скотт. Он исчез.
Кук. Да. Он убежал из приюта.
Добрынин (строго оглядев членов комиссии и остановив свой взгляд на Упманисе). Куда же он убежал?
Скотт (пожимая плечами). Не знаю. (Куку.) Может быть... в Бразилию? Мало ли какая фантазия могла прийти ему в голову!
Добрынин (повышая голос). Где Саша Бутузов? Вы, господа, отвечаете за судьбу каждого советского ребенка! (Спокойно.) Нельзя ли пригласить сюда воспитательницу Смайду Ландмане?
Скотт (замявшись). Это также невозможно, господин майор!
Добрынин. Почему? Она тоже исчезла из вашего приюта?
Скотт. Да. Она тоже исчезла.
Добрынин. Странные дела творятся в вашем приюте, господа!
Занавес
АКТ ТРЕТИЙ
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Небольшое немецкое местечко. На повороте дороги
лавочка. Под навесом - два столика, покрытых бумажными
скатертями. За одним из столов сидят три американских
солдата. Перед ними пустые кружки и несколько пустых
бутылок. Солдаты шумно разговаривают, хохочут,
нестройным хором поют какую-то популярную джазовую
песенку. За соседним столом сидят трое немцев - двое
мужчин и худая женщина, - пьют пиво и, искоса поглядывая
в сторону американцев, вполголоса беседуют между собой.
Беккер (кивнув в сторону американцев). Мы назывались "Курт Поль и Адольф Буш" - фирма электрических бытовых приборов. Они пришли в июне и велели нам временно закрыть наши мастерские. Мы закрыли. Приказ есть приказ. А уже в июле они привезли из Америки свои электрические утюги, чайники и плитки. Они завалили своим товаром магазины по всей зоне.
Мюллер. Меня опять уволили из школы. Теперь - англичане...
Беккер (вытягивает из-под стола ногу). Я уже ношу американские носки.
Немцы смотрят на ногу Беккера.
и жую американскую резинку, потому что мне нечего больше жевать...
Девочка выходит из помещения и ставит перед американцами
три кружки пива. Один из американцев фамильярно берет ее
за подбородок, что-то говорит остальным. Все смеются.
Девочка смущенно улыбается, уходит обратно в помещение.
Марта. У нас был небольшой огород, но они отобрали всю землю в нашем районе для постройки аэродрома.
Мюллер. Война, слава богу, кончилась, зачем им аэродром? Еще один американский аэродром на немецкой земле...
Беккер. У меня есть брат. Он живет в советской зоне. Я получил от него письмо.
Мюллер. Что он пишет, если это не секрет?
Беккер. У него теперь достаточно земли для того, чтобы прокормить всю нашу семью... Здесь мы никогда не дождемся земельной реформы...
Мюллер. Теперь многие переходят в советскую зону... Верно, Марта?
Немка кивает головой.
Появляется американский сержант. Американцы шумно
приветствуют его появление. Сержант, проходя мимо
немцев, трогает Беккера за плечо. Беккер встает. Сержант
бесцеремонно забирает его стул и присоединяется к
веселой компании.
Беккер (стоя, Мюллерам). Вот так они со всеми! (Стучит по пустой кружке.) Эй, получите с нас за пиво!
Мюллеры поднимаются.
Мюллер. Англичане все-таки вежливее.
Беккер. Не замечал... Эй, получите за пиво!
К столику подходит девочка. Немцы расплачиваются и
уходят. Девочка убирает пустые кружки. Из-за угла
появляется Саша Бутузов. Американцы подзывают девочку и
тоже расплачиваются. Напевая все ту же песенку,
пошатываясь, они уходят. Саша, прижавшись к стене,
пропускает их мимо себя. Затем, оглянувшись, он подходит
к девочке, убирающей со стола кружки и бутылки.
Саша. Guten Tag! Добрый день!
Маша. Добрый день, мальчик! У нас сейчас есть только пиво. Из еды ничего нет.
Саша. Я тебя знаю. Тебя зовут Матильда. Ты русская!
Маша. Откуда ты меня знаешь?
Саша. Помнишь, мы сидели рядом в приютском коридоре? Ты была с толстой немкой. Ты разговаривала с девочкой, которую звали Ирма. Помнишь?
Маша. Теперь я тебя узнала. Что ты здесь делаешь?
Саша. Я тоже русский. Меня зовут Саша. Я убежал из приюта.
Маша. Ты убежал? Почему ты убежал?
Саша. У меня есть мама.
Маша. Где она?
Саша. Там... (Показывает рукой в неопределенном направлении.)
Маша. Откуда ты знаешь, что у тебя есть мама?
Саша (достает из-за пазухи порванную фотографию). Вот моя мама! (Показывает фотографию Маше.)
Маша. Кто ее так порвал?
Саша. Мистер Кук!
Маша. А откуда ты ее достал, эту фотографию?
Саша (доверительно). Приехал русский офицер и привез мне эту фотографию. Он сказал, что меня нужно отпустить домой, а они не захотели. Тогда я убежал.
Маша. Ты бежишь к русским?
Саша. Да. Только я не знаю, как мне пройти поближе... Я боюсь спросить...
Маша. Сейчас тебе идти направо и все время прямо, прямо...
Шпек (из помещения). Матильда! Матильда! Где ты болтаешься, дрянная девчонка?
Маша. Целый день она на меня кричит, целый день!.. Ты голоден?
Саша. Да.
Маша. Подожди меня здесь. Я сейчас вернусь.
Саша садится за крайний столик. Видно, что он очень
устал и волнуется. Возвращается Маша. В руках у нее
небольшой кусок хлеба и полкружки пива.
Вот все, что я могу тебе дать.
Саша жадно ест хлеб. Слышен звук приближающегося
мотоцикла. Появляется Упманис. Он оставляет мотоцикл на
улице и входит под навес. Не замечая Саши, он садится за
свободный столик. Саша пригибается, чтобы Упманис его не
заметил.
Что с тобой?
Саша (шепотом). Он ищет меня.
Маша. Кто это?
Саша. Упман. Старший воспитатель. Он не любит русских.
Маша. Подожди меня за углом, я тебе что-то скажу. Не бойся!
Упманис (стучит по столу). Эй, девочка!
Маша подходит к столику, заслоняя спиной Сашу, который
вылезает на улицу, прямо к мотоциклу.
Кружку пива! Попроворнее!
Маша скрывается в помещении. Упманис, сидя спиной к
улице, курят. Саша, прижавшись к стене, возле мотоцикла
ждет Машу. Из-за угла появляется Маша.
Саша. Что ты хотела мне сказать?
Маша. Если ты найдешь свою маму... там... у русских, скажи ей, чтобы она поискала мою маму... Мы раньше жили в городе Воронеже... (Протягивает Саше клочок бумаги.) Вот я тут записала... наш адрес... Мою маму звали Катя. Катя Любимова... Я тебя очень прошу... Очень...
Саша (прячет записку). Хорошо.
Упманис (стучит по столу). Девочка! Где мое пиво?
Маша (Саше, торопливо). Сейчас ты пойдешь направо и все время прямо, прямо, до того места, где будут три дороги. Ты пойдешь по той, которая на Линдендорф. Там будет написано. А дальше я сама не знаю...
Саша. Дальше я опять спрошу.
Маша. Будь осторожен. Смотри, будь осторожен!.. У тебя есть деньги?
Саша. Нет.
Маша. Вот! (Протягивает Саше деньги.) Возьми!
Саша. Не надо.
Маша. Возьми! Это мои деньги. Я скопила. Мне давали на чай. Возьми! Тебе они пригодятся.
Саша. Как я их потом отдам тебе?
Маша. Возьми! Я тебя очень прошу!
Саша. Спасибо! (Прячет деньги.)
Маша. Не забудь только то, о чем я тебя просила! Не забудешь?
Саша. Никогда! До свиданья!
Маша. До свиданья! Счастливого пути! (Скрывается за углом.)
Саша внезапно наклоняется к мотоциклу и быстро
отвинчивает что-то в заднем колесе. Из колеса с шипеньем
выходит воздух.
Упманис (потеряв всякое терпение). Дьявол! Что это за грязный кабак, где приходится столько времени ждать глотка пива?
Из помещения выходит Шпек и сама ставит перед Упманисом
кружку пива.
(Раздраженно.) Кажется, вы не особенно заинтересованы в том, чтобы продать лишнюю кружку пива?
Шпек. Извините, мы открывали свежую бочку.
Из помещения выходит Маша и ставит перед Упманисом
вторую кружку пива.
Упманис. Я просил одну кружку!
Шпек незаметно дает Маше подзатыльник.
Не видели ли тут мальчишку в полосатой рубахе? Сбежал из приюта... Говорят, шел по этой дороге...
Маша хочет унести вторую кружку пива.
Куда?
Маша (растерянно). Не знаю...
Упманис. Куда уносишь? Дай сюда! (Берет у девочки кружку и стоя допивает ее. Расплачивается.)
Шпек (получая деньги). Благодарю вас. Извините за то, что мы вас задержали. Мы специально для вас открывали свежую бочку пива!
Упманис. Я никогда не верю тем, у кого что-нибудь покупаю...
Упманис выходит из-под навеса. Немка скрывается в
помещении. Маша с пустыми кружками в руках наблюдает за
Упманисом. Упманис возится возле мотоцикла.
(Кричит.) Дьявол! Кто же это сделал? Дьявол!.. (Возится с мотоциклом.)
Маша улыбается.
Шпек (из помещения). Матильда! Матильда! Дрянная девчонка! Что ты там возишься?
Занавес
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Комендатура в советской зоне. За столом - комендант
Пескаев. Он разбирает бумаги. В углу на табуретке стоит
радиоприемник. Старшина Месяченко крутит ручку
приемника, настраиваясь то на одну, то на другую волну.
Пескаев (прислушиваясь). А ну-ка, задержись, Месяченко! Задержись! (Прислушивается.) Дай-ка погромче!.. Крути дальше!
Месяченко продолжает искать в эфире.
Месяченко. Вчерась аккурат на этой волне Алма-Ата была!
Пескаев. А ты, Месяченко, бывал в Алма-Ате?
Месяченко. Не довелось, товарищ капитан! В Будапеште был, в Берлине был, а в Алма-Ате побывать не довелось: далековато. А ребята рассказывали город, говорят, подходящий. Яблок много.
Пескаев. Что яблок! Горы какие!.. Край какой!..
Месяченко. А по мне, лучше Полтавы нашей на земле места нет! Там и вишня, там и все!
По радио звучит советская песня.
...Немало я стран перевидел,
Шагая с винтовкой в руке,
Но не было больше печали,
Чем жить от тебя вдалеке.
Немало я дум передумал
С друзьями в далеком краю,
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою!
Пускай утопал я в болотах,
Пускай замерзал я на льду,
Но если ты скажешь мне снова,
Я снова все это пройду!
Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой,
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой!..
Пескаев. Найди-ка мне, старшина, Алма-Ату! Я тоже хочу песню послушать! Свою песню, казахскую песню хочу послушать! (За сценой слышны голоса.) Что там еще?
Месяченко выходит. Пескаев встает, выключает радио.
Месяченко (появляясь в дверях). Так что фрицы, товарищ капитан! Двое взрослых и мальчонка с ними. Прикажете к вам?
Пескаев. Сколько раз я вам говорил, Месяченко: не "фрицы", а "немцы"! Пора бы привыкнуть!.. Давай их сюда!
Месяченко (с порога кричит кому-то). Часовой! Давай фриц... тьфу... немцев сюда!
В комнату в сопровождении солдата с автоматом входят
Мюллер, его жена и Саша Бутузов с рюкзаком за плечами.
Немцы беспокойно глядят на коменданта. Саша замер у
порога.
Часовой. Ефрейтор Цаплин со второй заставы! Разрешите доложить, товарищ капитан! Немцы! Все трое задержаны при переходе границы из английской зоны. Сопротивления не оказывали.
Пескаев (разглядывая немцев). Подойдите поближе. Подойдите и садитесь. (Показывает на стулья.)
Мюллер (сделал шаг и улыбнулся). Спасибо, господин комендант... Нас задержали...
Пескаев (улыбнувшись). Я вижу, что вас задержали. Садитесь. (Обращаясь к немке и Саше.) И вы садитесь.
Немка и Саша присаживаются на края стульев.
Рассказывайте: откуда вы, по каким делам, куда?..
Саша не сводит восторженного взгляда с Пескаева.
Мюллер (достает из-за пазухи кошелек, протягивает его Пескаеву). Пожалуйста, господин комендант!..
Пескаев (строго). Что это такое?
Мюллер (вздрогнув). Там документы.
Цаплин и Месяченко неодобрительно переглянулись.
Пескаев (строго). Деньги оставьте у себя, а документы покажите! (Возвращает кошелек.)
Мюллер (дрожащими руками достает из кошелька документы, передает их Пескаеву). Пожалуйста, господин комендант... Я думал...
Пескаев. Я не знаю, что вы думали... (Знакомится с документами.) Вы учитель?
Мюллер. Да, господин комендант, я учитель.
Пескаев. Ваша фамилия?
Мюллер. Артур Мюллер. Сколько лет я учил немецких детей! И вдруг меня признали политически опасным. (Обращаясь к жене.) Помнишь, Марта? (Пескаеву.) Это моя жена, Марта Мюллер, урожденная Фукс. И меня уволили.
Пескаев. Вы выступали против фашизма?
Мюллер. Нет. Против фашизма я не выступал. Верно, Марта? Я просто не соглашался с тем, чтобы в нашей школе заводили новые порядки. Мне это сразу не понравилось. Помнишь, Марта? Я честно заявил об этом. Я сказал, что у нас школа, а не юнкерское училище. Меня сначала выгнали из школы, а потом арестовали и посадили в концлагерь.
Пескаев. Долго вы сидели в этом лагере?
Мюллер. Нет. Я сидел недолго: всего десять месяцев. Но мне они показались вечностью. Нас освободили английские войска.
Пескаев. И вы опять стали учителем?
Мюллер. Да. И в той же школе. Но в ней ничего не переменилось. Представьте себе, господин комендант, учителя преподавали по гитлеровским учебникам, а руководили школой те же люди, которые меня прогнали, когда к власти пришел фюрер. Это мне не понравилось. Помнишь, Марта? Я опять выступил. Я заявил, что я с этим не согласен...
Пескаев. Ну и что же?
Мюллер (разводя руками). Тогда меня уволили уже по распоряжению англичан. Они решили, что я коммунист, хотя я никогда не принадлежал ни к одной партии. Это может подтвердить моя жена. Правда, Марта? Я далек от политики.
Пескаев. Это вам так кажется.
Мюллер (продолжая). Я протестовал, я жаловался, но спорить было бесполезно. Мы продавали наши вещи. Мы ели только один раз в день.
Марта Мюллер. У нас был небольшой огород, но они отобрали всю землю в нашем районе для военного аэродрома.
Пескаев. Понятно. И тогда вы решили бежать в советскую зону? Куда же вы держали путь?
Мюллер (поспешно). Если господин комендант разрешит, мы хотели пройти в Дрезден. Там у нее брат. (Показывает на жену.) Верно, Марта?
Немка кивает головой.
Пескаев (возвращая немцу документы). Хорошо. Можете идти в Дрезден. Уверен, что вы найдете себе работу. (Показывая на Сашу.) Это ваш сын?
Саша порывается что-то сказать.
Мюллер. Что? О-о-о нет, господин комендант! (Забирая у Саши рюкзак.) Это не мой сын! У нас была дочь, Шарлотта, но она умерла от дифтерита. Верно, Марта? А этот мальчик пристал к нам по дороге, и мы пошли вместе. Он говорит, что он русский.
Пескаев (удивленно). Русский? (Саше.) Подойди-ка сюда!
Саша вскочил и вытянулся, не двигаясь с места.
(Немцам.) Хорошо. С мальчиком мы тут разберемся. Вы можете идти. Товарищ старшина, проводите граждан к капитану Савельеву.
Месяченко выходит. Немцы, кланяясь коменданту, выходят
из комнаты в сопровождении солдата с автоматом.
(Выходит из-за стола, ласково Саше.) Ну, чего ты тянешься? Я не генерал, а ты не солдат, чтобы передо мной тянуться. Как тебя зовут?
Саша (сдавленным голосом). Саша Бутузов... Я русский.
Пескаев. Саша Бутузов? Действительно, похоже, что ты русский. Откуда ты? Куда ты идешь?
Саша. Я хочу домой... У меня мама... есть... Вот...
Саша поспешно достает обрывки фотографии и передаст их
Пескаеву, не смея приблизиться к столу. Пескаев
раскладывает обрывки на столе и собирает из них
фотографию.
Пескаев (рассматривая фотографию). Кто же тебе ее так порвал?
Саша (гневно). Мистер Кук!
Пескаев. Мистер Кук!.. Так... А это, значит, твоя мама?
Саша. Das ist meine Mutter!
Пескаев. Понятно... Значит, ты русский мальчик, Саша Бутузов, а это "дейне муттер"! Ты по-русски-то разговариваешь?
Саша. Да... Ja, ein bischen. Немножко.
Неожиданно всхлипывает и бросается на грудь
растерявшемуся коменданту. Пескаев обнимает плачущего
мальчика.
Пескаев. Ну, чего ты? Откуда ты появился?
Саша (успокаиваясь). Из приюта!
Пескаев. Из приюта? Из какого же это приюта?
Саша. Я убежал из приюта.
Пескаев. Вот как! Удрал из приюта? Смелый парень! Где же этот приют?
Саша. Сначала он был в Дрюкендорфе, а потом нас перевезли в Клингенберг.
Пескаев. Клингенберг... Так... Так... (Смотрит на карту, висящую на стене. Затем снимает телефонную трубку.) Четвертый... Савельев, ты? Вот какое дело: тут у меня паренек сидит, говорит, что сбежал из английского приюта. Понятно? Да. (Улыбаясь, смотрит на Сашу. Саша тоже улыбается.) Ничего паренек. Первое впечатление хорошее. Так вот, если эта гражданка, с которой мы сегодня занимались, еще не уехала... Знаешь, о ком я говорю? Ты ее еще не отправил? Оформляешь? Хорошо. Пусть она сейчас зайдет ко мне! (Кладет трубку, Саше.) Стало быть, ты убежал из приюта?
Саша. Да.
Пескаев. Вот как! Удрал из приюта! Так ведь это же далеко! Сейчас тебя помоют, подстригут, переоденут и накормят. И все, брат, сразу! (Смеется.)
Саша, счастливый, улыбается. В комнату входит Смайда
Ландмане.
Смайда (радостно). Саша Бутузов?!
Пескаев. Вы знаете этого мальчика?
Смайда. Это один из наших воспитанников.
Саша (шепчет). Мисс Ландмане...
Смайда. Как он сюда попал? Саша! (Обнимает Сашу за плечи.)
Пескаев. Убежал из приюта.
Смайда. Да, да... Я заметила в нем последнее время большие перемены. На прогулках он стал отставать от других мальчиков, стал уединяться... Я помню его еще совсем маленьким, когда они сдали его к нам в детский дом.
Пескаев. Кто - они?
Смайда. Гитлеровцы. Его мать увезли куда-то, а пятилетнего ребенка отдали нам.
Пескаев. Ну, все ясно. Я вызвал вас для того, чтобы удостовериться в том, что мальчик говорит правду. Большое спасибо. Когда вы летите в Москву? Кажется, завтра идет самолет?
Смайда. Завтра, на рассвете.
Пескаев. И когда в Ригу? (Улыбается.)
Смайда. А из Москвы в Ригу.
Пескаев. Небось ждете не дождетесь?
Смайда. Жду и дождусь! Я столько лет ждала...
Пескаев (Смайде). Не исключена возможность, что вам придется завтра захватить с собой мальчика.
Смайда. Буду рада. У него в Москве родители. Они его ждут. Я охотно доставлю им эту радость.
Пескаев (Саше). Хочешь в Москву?
Саша. Я хочу домой.
Пескаев. Скоро будешь дома.
Саша. Я хочу домой...
Входит Месяченко.
Месяченко. Разрешите доложить, товарищ капитан!
Пескаев. Что такое?
Месяченко. Прибыл английский офицер. Желает до вас. Хочет видеть коменданта.
Пескаев. Пусть заходит.
Месяченко выходит.
Смайда. Мне уйти? (Поднимается.)
Пескаев. Нет. Останьтесь. Сядьте с Сашей вон там, к окну... Вы можете мне понадобиться. Вы, кажется, хорошо говорите по-английски?
Смайда. Я к вашим услугам.
Саша и Смайда садятся к окну. Входит Упманис. Он в форме
английского младшего офицера. Смайда вздрагивает. Саша
прижимается к ней.
Упманис (не замечая Саши и Смайды, отрекомендовывается Пескаеву). Лейтенант Ричард Упман! Прибыл по заданию британской военной администрации. Есть неотложное дело, господин комендант.
Пескаев. Слушаю вас.
Упманис. Из сиротского дома в Клингенберге убежал воспитанник.
Пескаев. Я знаю.
Упманис. Нам удалось установить, что три часа назад он и двое немцев, к которым он пристал по дороге, перешли из английской зоны в советскую и задержаны вашей комендатурой.
Пескаев. Я знаю.
Упманис. Мальчик убежал из английского приюта. Британские власти отвечают за его судьбу. Ребенок должен быть возвращен в английскую зону.
Пескаев. Он русский. Ему нечего там делать.
Упманис. Он должен вернуться в приют. Британские власти в настоящее время решают вопрос о его возвращении домой.
Пескаев. Он уже дома.
Упманис. Британские власти не считают такой способ репатриации законным.
Пескаев. А насильно задерживать советских детей в Германии вы считаете законным?
Упманис. Я выполняю приказ своего командования. (Протягивает удостоверение.)
Смайда (неожиданно). С каких это пор вы стали англичанином, Упманис? С тех пор как вы надели эту форму?
Упманис резко оборачивается, видит Смайду и Сашу.
Пескаев (Смайде). Вы знакомы?
Смайда. К сожалению. Это Упманис. Он не англичанин! По национальности он латыш, по профессии - предатель.
Пескаев. А по виду англичанин. (Внимательно изучает документ Упманиса.)
Смайда. Вы не ожидали меня здесь встретить? (Пескаеву.) Это он донес директору приюта о том, что у меня хранилось письмо Яниса, помните, про которого я вам говорила? (Упманису.) Что вы сделали с Янисом? Я знаю, вы его убили! Убили только за то, что он был честным человеком, за то, что он был настоящим латышом, а не таким, как вы...
Упманис. Британские власти...
Смайда (перебивая Упманиса)... пользовались вашими услугами? Вы это хотите сказать? Вы не ожидали меня здесь встретить? Вы думали, что я умерла, когда вы, выполняя задание английской разведки, сшибли меня своим мотоциклетом и промчались мимо, даже не оглянувшись... Нет, Упманис, я осталась жива!
Упманис. Простите! Я не могу продолжать наши переговоры. Я обязан доложить своему командованию.
Пескаев. Одну минуту! Я попрошу вас задержаться, мистер... или как вас там... гражданин Упман... Одну минуту... У вас документы не совсем в порядке.
Упманис. Они в порядке! Посмотрите хорошенько!
Пескаев. Я очень хорошенько посмотрел. У вас в документах нет подписи советского представителя. Я обязан выяснить этот вопрос.
Саша. Вы меня ему не отдадите?
Пескаев. Нет, уж теперь мы тебя никому не отдадим!
Упманис. Я являюсь...
Пескаев (строго). Я вас задерживаю до выяснения вашей личности. Прошу вас! Товарищ старшина, проводите гражданина к капитану Савельеву!
Месяченко выводит Упманиса.
Саша (что-то вспомнив, громко). Я знаю одну девочку. Она тоже русская! Ее зовут Маша! У нее есть мама! Она просила, чтобы нашли ее маму, Катю Любимову! Вот ее адрес! (Протягивает Пескаеву записку.)
Пескаев. Хорошо, Саша! Мы и Машу Любимову домой вернем! Дай срок!
Гаснет свет.
ЭПИЛОГ
На сцену выходит Добрынин.
Добрынин
Я видел своими глазами за серой приютской стеной
Детей из Орла и Рязани, забывших язык свой родной,
Детей, потерявших свободу, детей, потерявших семью,
Не знающих, чьи они родом, затерянных в дальнем краю...
Я видел, как девочка Маша в немецкой пивной подает,
Как русская девочка наша нерусские песни поет!
Я видел и куков и скоттов, которые наших ребят,
Задумав ужасное что-то, домой отпустить не хотят!
Не в силах сдержать возмущенья, всем гневом, всей
правдой своей
Я требую их возвращенья от имени честных людей!
Никто у ребенка не смеет Отчизну и дом отнимать!
Советский ребенок имеет великую Родину-мать!
Из-за занавеса выходят Саша Бутузов и Ира Соколова. Они
в пионерских костюмах.
Звучит музыка.
КОММЕНТАРИИ
К жанру драматургии С.В.Михалков обратился еще в 30-е годы. Одновременно с работой над стихотворениями он стал писать сценки, водевили, пьесы. Как и стихи поэта, они печатались в журналах и сборниках, выходили отдельными изданиями, были поставлены на сцене.
Почти каждая из них ныне имеет богатую сценическую историю и большую критическую литературу.
Я ХОЧУ ДОМОЙ! Драма в 3-х актах и 9-ти картинах с прологом и эпилогом. Впервые опубликована в отрывках: "Литературная газета" (1947, 11 октября) под названием "Только домой!", "Пионерская правда" (1948, 12, 15, 19, 22 октября) с рисунками Д.Циновского под названием "Я хочу домой!", целиком - в журнале "Октябрь" (1949, № 6).
Отдельными изданиями выходила в Детгизе (М.-Л., 1949) с рисунками В.Богаткина, с рисунками Г.Филипповского и режиссерскими указаниями З.Сажина (М.-Л., 1952), а также в издательстве "Искусство" (М.-Л., 1949) и Учпедгизе УзССР (Ташкент, 1954). За создание этой пьесы, а также пьесы "Илья Головин" С.В.Михалков в 1949 г. был удостоен Государственной премии СССР.
Первая постановка пьесы на сцене была осуществлена в Центральном детском театре (Москва) в 1949 г. и тогда же в Ленинградском театре юного зрителя. В 1949-1950 гг. пьеса с успехом шла в театрах Алма-Аты, Еревана, Киева, Новосибирска, Риги, Тбилиси.
"Я хочу домой!" - публицистическая пьеса для детей школьного возраста. Поводом для ее написания послужили действительные события. После окончания Великой Отечественной войны Советское правительство и общественные организации нашей страны вели напряженную борьбу за то, чтобы помочь вернуться на Родину многим тысячам людей, насильно увезенных в годы войны в Германию, а затем оказавшихся там в зоне, оккупированной войсками западных стран. В числе этих людей были и дети, попавшие в оккупацию в очень раннем возрасте.
"Гутен Таг!" (Guten Tag) (нем.) - добрый день.
Костел - польский католический храм.
Кирха (die Kirche) (нем.) - лютеранская церковь.
Колледж - учебное заведение (высшее или среднее) в Англии и США.
Красный Крест - так называются существующие во всех странах общества, которые провозгласили благородные и человеколюбивые цели - помощь раненым, пленным и другим жертвам войны, а в мирное время - помощь больным и пострадавшим от стихийных бедствий.
Джентльмен - в Англии - воспитанный человек, поступающий в духе буржуазной морали, усвоивший манеры поведения верхушечных слоев буржуазного общества.
"Олл райт!" (All right!) (англ.) - все в порядке, хорошо, ладно.
Мумия - в Древнем Египте - набальзамированный труп; здесь в переносном смысле: неподвижная, молчаливая фигура.
"Джип" - марка автомобиля.
Стенографистка - от слов "стенографировать, стенография". Так называется способ письма при помощи особых знаков и сокращений. Стенография применяется для быстрой записи устной речи.
Параграф - часть текста, содержащая законченное положение или правило, закон, отмеченный знаком .
И.В.АЛЕКСАХИНА, канд. филол. наук, Д.А.БЕРМАН
Ира. Да.
Добрынин. У тебя нет ни отца, ни матери?
Ира. Не знаю.
Добрынин. Ты жила до войны в Николаеве?
Ира. Да.
Добрынин. Твой папа был доктором? Как его звали?
Ира (вспоминает). Иван Петрович.
Добрынин. Его звали Иван Петрович? Ты его помнишь?
Ира. Не знаю.
Добрынин встает. Ира видит своего отца - Соколова. Отец
и дочь одно мгновение смотрят друг на друга. Напряженная
пауза. Англичане недоумевающе переглядываются.
Соколов. Ариша!..
Ира. Папа!..
Вурст. Ирма!
Соколов обнимает дочь.
Ира (всхлипывает). Папа, не отдавай меня им! Я не хочу к ней! Не хочу! Она на меня целый день кричала! Она меня била! Она меня запирала в чулан! Меня зовут Ирина! Она заставляла меня говорить неправду!
Добрынин (растерявшимся англичанам). Есть ли у кого-либо из членов комиссии сомнения в том, что наши претензии достаточно обоснованны и справедливы? По-видимому, нет! Эта девочка - Ирина Соколова, а не Ирма Вурст! Товарищ Соколов работает в настоящее время в Берлине, в одном из наших управлений. (Вурст.) Вам, фрау, придется подыскивать себе другую работницу!
Кук (немке). Вы можете быть свободны.
Вурст. Простите...
Кук. Что такое?
Вурст. Когда я обращалась в английскую администрацию с ходатайством дать мне на воспитание девочку-подростка, мне обещали дать круглую сироту. Я именно об этом просила в своем заявлении. Мне обещали. Мне дали наконец девочку, и что же? Оказывается, у нее есть отец! Почему меня обманули? У меня больное сердце! Я одинока! Я потеряла мужа на Волге!
Добрынин (Куку). Мне кажется, что претензии этой дамы к английскому правительству вы сможете разобрать в другом месте!
Кук (немке). Идите! Вас вызовут! (Упманису.) Уберите старуху.
Упманис выпроваживает немку.
Вурст (в дверях). Я сшила ей новое праздничное платье! Я прошу вернуть мне это платье! Я не могу за свой счет одевать советских детей!
Добрынин. Платье вы получите завтра! (Соколову.) Вы можете идти, товарищ Соколов. Поздравляю вас!
Сорокин (Соколову). Поздравляю вас!
Соколов и Ира уходят. Англичане мрачно разбирают бумаги.
Добрынин. Теперь вернемся к вопросу о Саше Бутузове.
Кук. Этот вопрос придется отложить.
Добрынин. Согласна ли комиссия решить вопрос о возвращении Саши Бутузова в Советский Союз на основании представленных документов или есть необходимость привезти сюда его мать?
Англичане переглядываются.
Скотт. К сожалению, мы не можем в настоящее время передать мальчика советским органам.
Добрынин. Почему?
Скотт. Потому что его нет в нашем приюте.
Добрынин. Где же он?
Скотт. Он исчез.
Кук. Да. Он убежал из приюта.
Добрынин (строго оглядев членов комиссии и остановив свой взгляд на Упманисе). Куда же он убежал?
Скотт (пожимая плечами). Не знаю. (Куку.) Может быть... в Бразилию? Мало ли какая фантазия могла прийти ему в голову!
Добрынин (повышая голос). Где Саша Бутузов? Вы, господа, отвечаете за судьбу каждого советского ребенка! (Спокойно.) Нельзя ли пригласить сюда воспитательницу Смайду Ландмане?
Скотт (замявшись). Это также невозможно, господин майор!
Добрынин. Почему? Она тоже исчезла из вашего приюта?
Скотт. Да. Она тоже исчезла.
Добрынин. Странные дела творятся в вашем приюте, господа!
Занавес
АКТ ТРЕТИЙ
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Небольшое немецкое местечко. На повороте дороги
лавочка. Под навесом - два столика, покрытых бумажными
скатертями. За одним из столов сидят три американских
солдата. Перед ними пустые кружки и несколько пустых
бутылок. Солдаты шумно разговаривают, хохочут,
нестройным хором поют какую-то популярную джазовую
песенку. За соседним столом сидят трое немцев - двое
мужчин и худая женщина, - пьют пиво и, искоса поглядывая
в сторону американцев, вполголоса беседуют между собой.
Беккер (кивнув в сторону американцев). Мы назывались "Курт Поль и Адольф Буш" - фирма электрических бытовых приборов. Они пришли в июне и велели нам временно закрыть наши мастерские. Мы закрыли. Приказ есть приказ. А уже в июле они привезли из Америки свои электрические утюги, чайники и плитки. Они завалили своим товаром магазины по всей зоне.
Мюллер. Меня опять уволили из школы. Теперь - англичане...
Беккер (вытягивает из-под стола ногу). Я уже ношу американские носки.
Немцы смотрят на ногу Беккера.
и жую американскую резинку, потому что мне нечего больше жевать...
Девочка выходит из помещения и ставит перед американцами
три кружки пива. Один из американцев фамильярно берет ее
за подбородок, что-то говорит остальным. Все смеются.
Девочка смущенно улыбается, уходит обратно в помещение.
Марта. У нас был небольшой огород, но они отобрали всю землю в нашем районе для постройки аэродрома.
Мюллер. Война, слава богу, кончилась, зачем им аэродром? Еще один американский аэродром на немецкой земле...
Беккер. У меня есть брат. Он живет в советской зоне. Я получил от него письмо.
Мюллер. Что он пишет, если это не секрет?
Беккер. У него теперь достаточно земли для того, чтобы прокормить всю нашу семью... Здесь мы никогда не дождемся земельной реформы...
Мюллер. Теперь многие переходят в советскую зону... Верно, Марта?
Немка кивает головой.
Появляется американский сержант. Американцы шумно
приветствуют его появление. Сержант, проходя мимо
немцев, трогает Беккера за плечо. Беккер встает. Сержант
бесцеремонно забирает его стул и присоединяется к
веселой компании.
Беккер (стоя, Мюллерам). Вот так они со всеми! (Стучит по пустой кружке.) Эй, получите с нас за пиво!
Мюллеры поднимаются.
Мюллер. Англичане все-таки вежливее.
Беккер. Не замечал... Эй, получите за пиво!
К столику подходит девочка. Немцы расплачиваются и
уходят. Девочка убирает пустые кружки. Из-за угла
появляется Саша Бутузов. Американцы подзывают девочку и
тоже расплачиваются. Напевая все ту же песенку,
пошатываясь, они уходят. Саша, прижавшись к стене,
пропускает их мимо себя. Затем, оглянувшись, он подходит
к девочке, убирающей со стола кружки и бутылки.
Саша. Guten Tag! Добрый день!
Маша. Добрый день, мальчик! У нас сейчас есть только пиво. Из еды ничего нет.
Саша. Я тебя знаю. Тебя зовут Матильда. Ты русская!
Маша. Откуда ты меня знаешь?
Саша. Помнишь, мы сидели рядом в приютском коридоре? Ты была с толстой немкой. Ты разговаривала с девочкой, которую звали Ирма. Помнишь?
Маша. Теперь я тебя узнала. Что ты здесь делаешь?
Саша. Я тоже русский. Меня зовут Саша. Я убежал из приюта.
Маша. Ты убежал? Почему ты убежал?
Саша. У меня есть мама.
Маша. Где она?
Саша. Там... (Показывает рукой в неопределенном направлении.)
Маша. Откуда ты знаешь, что у тебя есть мама?
Саша (достает из-за пазухи порванную фотографию). Вот моя мама! (Показывает фотографию Маше.)
Маша. Кто ее так порвал?
Саша. Мистер Кук!
Маша. А откуда ты ее достал, эту фотографию?
Саша (доверительно). Приехал русский офицер и привез мне эту фотографию. Он сказал, что меня нужно отпустить домой, а они не захотели. Тогда я убежал.
Маша. Ты бежишь к русским?
Саша. Да. Только я не знаю, как мне пройти поближе... Я боюсь спросить...
Маша. Сейчас тебе идти направо и все время прямо, прямо...
Шпек (из помещения). Матильда! Матильда! Где ты болтаешься, дрянная девчонка?
Маша. Целый день она на меня кричит, целый день!.. Ты голоден?
Саша. Да.
Маша. Подожди меня здесь. Я сейчас вернусь.
Саша садится за крайний столик. Видно, что он очень
устал и волнуется. Возвращается Маша. В руках у нее
небольшой кусок хлеба и полкружки пива.
Вот все, что я могу тебе дать.
Саша жадно ест хлеб. Слышен звук приближающегося
мотоцикла. Появляется Упманис. Он оставляет мотоцикл на
улице и входит под навес. Не замечая Саши, он садится за
свободный столик. Саша пригибается, чтобы Упманис его не
заметил.
Что с тобой?
Саша (шепотом). Он ищет меня.
Маша. Кто это?
Саша. Упман. Старший воспитатель. Он не любит русских.
Маша. Подожди меня за углом, я тебе что-то скажу. Не бойся!
Упманис (стучит по столу). Эй, девочка!
Маша подходит к столику, заслоняя спиной Сашу, который
вылезает на улицу, прямо к мотоциклу.
Кружку пива! Попроворнее!
Маша скрывается в помещении. Упманис, сидя спиной к
улице, курят. Саша, прижавшись к стене, возле мотоцикла
ждет Машу. Из-за угла появляется Маша.
Саша. Что ты хотела мне сказать?
Маша. Если ты найдешь свою маму... там... у русских, скажи ей, чтобы она поискала мою маму... Мы раньше жили в городе Воронеже... (Протягивает Саше клочок бумаги.) Вот я тут записала... наш адрес... Мою маму звали Катя. Катя Любимова... Я тебя очень прошу... Очень...
Саша (прячет записку). Хорошо.
Упманис (стучит по столу). Девочка! Где мое пиво?
Маша (Саше, торопливо). Сейчас ты пойдешь направо и все время прямо, прямо, до того места, где будут три дороги. Ты пойдешь по той, которая на Линдендорф. Там будет написано. А дальше я сама не знаю...
Саша. Дальше я опять спрошу.
Маша. Будь осторожен. Смотри, будь осторожен!.. У тебя есть деньги?
Саша. Нет.
Маша. Вот! (Протягивает Саше деньги.) Возьми!
Саша. Не надо.
Маша. Возьми! Это мои деньги. Я скопила. Мне давали на чай. Возьми! Тебе они пригодятся.
Саша. Как я их потом отдам тебе?
Маша. Возьми! Я тебя очень прошу!
Саша. Спасибо! (Прячет деньги.)
Маша. Не забудь только то, о чем я тебя просила! Не забудешь?
Саша. Никогда! До свиданья!
Маша. До свиданья! Счастливого пути! (Скрывается за углом.)
Саша внезапно наклоняется к мотоциклу и быстро
отвинчивает что-то в заднем колесе. Из колеса с шипеньем
выходит воздух.
Упманис (потеряв всякое терпение). Дьявол! Что это за грязный кабак, где приходится столько времени ждать глотка пива?
Из помещения выходит Шпек и сама ставит перед Упманисом
кружку пива.
(Раздраженно.) Кажется, вы не особенно заинтересованы в том, чтобы продать лишнюю кружку пива?
Шпек. Извините, мы открывали свежую бочку.
Из помещения выходит Маша и ставит перед Упманисом
вторую кружку пива.
Упманис. Я просил одну кружку!
Шпек незаметно дает Маше подзатыльник.
Не видели ли тут мальчишку в полосатой рубахе? Сбежал из приюта... Говорят, шел по этой дороге...
Маша хочет унести вторую кружку пива.
Куда?
Маша (растерянно). Не знаю...
Упманис. Куда уносишь? Дай сюда! (Берет у девочки кружку и стоя допивает ее. Расплачивается.)
Шпек (получая деньги). Благодарю вас. Извините за то, что мы вас задержали. Мы специально для вас открывали свежую бочку пива!
Упманис. Я никогда не верю тем, у кого что-нибудь покупаю...
Упманис выходит из-под навеса. Немка скрывается в
помещении. Маша с пустыми кружками в руках наблюдает за
Упманисом. Упманис возится возле мотоцикла.
(Кричит.) Дьявол! Кто же это сделал? Дьявол!.. (Возится с мотоциклом.)
Маша улыбается.
Шпек (из помещения). Матильда! Матильда! Дрянная девчонка! Что ты там возишься?
Занавес
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Комендатура в советской зоне. За столом - комендант
Пескаев. Он разбирает бумаги. В углу на табуретке стоит
радиоприемник. Старшина Месяченко крутит ручку
приемника, настраиваясь то на одну, то на другую волну.
Пескаев (прислушиваясь). А ну-ка, задержись, Месяченко! Задержись! (Прислушивается.) Дай-ка погромче!.. Крути дальше!
Месяченко продолжает искать в эфире.
Месяченко. Вчерась аккурат на этой волне Алма-Ата была!
Пескаев. А ты, Месяченко, бывал в Алма-Ате?
Месяченко. Не довелось, товарищ капитан! В Будапеште был, в Берлине был, а в Алма-Ате побывать не довелось: далековато. А ребята рассказывали город, говорят, подходящий. Яблок много.
Пескаев. Что яблок! Горы какие!.. Край какой!..
Месяченко. А по мне, лучше Полтавы нашей на земле места нет! Там и вишня, там и все!
По радио звучит советская песня.
...Немало я стран перевидел,
Шагая с винтовкой в руке,
Но не было больше печали,
Чем жить от тебя вдалеке.
Немало я дум передумал
С друзьями в далеком краю,
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою!
Пускай утопал я в болотах,
Пускай замерзал я на льду,
Но если ты скажешь мне снова,
Я снова все это пройду!
Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой,
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой!..
Пескаев. Найди-ка мне, старшина, Алма-Ату! Я тоже хочу песню послушать! Свою песню, казахскую песню хочу послушать! (За сценой слышны голоса.) Что там еще?
Месяченко выходит. Пескаев встает, выключает радио.
Месяченко (появляясь в дверях). Так что фрицы, товарищ капитан! Двое взрослых и мальчонка с ними. Прикажете к вам?
Пескаев. Сколько раз я вам говорил, Месяченко: не "фрицы", а "немцы"! Пора бы привыкнуть!.. Давай их сюда!
Месяченко (с порога кричит кому-то). Часовой! Давай фриц... тьфу... немцев сюда!
В комнату в сопровождении солдата с автоматом входят
Мюллер, его жена и Саша Бутузов с рюкзаком за плечами.
Немцы беспокойно глядят на коменданта. Саша замер у
порога.
Часовой. Ефрейтор Цаплин со второй заставы! Разрешите доложить, товарищ капитан! Немцы! Все трое задержаны при переходе границы из английской зоны. Сопротивления не оказывали.
Пескаев (разглядывая немцев). Подойдите поближе. Подойдите и садитесь. (Показывает на стулья.)
Мюллер (сделал шаг и улыбнулся). Спасибо, господин комендант... Нас задержали...
Пескаев (улыбнувшись). Я вижу, что вас задержали. Садитесь. (Обращаясь к немке и Саше.) И вы садитесь.
Немка и Саша присаживаются на края стульев.
Рассказывайте: откуда вы, по каким делам, куда?..
Саша не сводит восторженного взгляда с Пескаева.
Мюллер (достает из-за пазухи кошелек, протягивает его Пескаеву). Пожалуйста, господин комендант!..
Пескаев (строго). Что это такое?
Мюллер (вздрогнув). Там документы.
Цаплин и Месяченко неодобрительно переглянулись.
Пескаев (строго). Деньги оставьте у себя, а документы покажите! (Возвращает кошелек.)
Мюллер (дрожащими руками достает из кошелька документы, передает их Пескаеву). Пожалуйста, господин комендант... Я думал...
Пескаев. Я не знаю, что вы думали... (Знакомится с документами.) Вы учитель?
Мюллер. Да, господин комендант, я учитель.
Пескаев. Ваша фамилия?
Мюллер. Артур Мюллер. Сколько лет я учил немецких детей! И вдруг меня признали политически опасным. (Обращаясь к жене.) Помнишь, Марта? (Пескаеву.) Это моя жена, Марта Мюллер, урожденная Фукс. И меня уволили.
Пескаев. Вы выступали против фашизма?
Мюллер. Нет. Против фашизма я не выступал. Верно, Марта? Я просто не соглашался с тем, чтобы в нашей школе заводили новые порядки. Мне это сразу не понравилось. Помнишь, Марта? Я честно заявил об этом. Я сказал, что у нас школа, а не юнкерское училище. Меня сначала выгнали из школы, а потом арестовали и посадили в концлагерь.
Пескаев. Долго вы сидели в этом лагере?
Мюллер. Нет. Я сидел недолго: всего десять месяцев. Но мне они показались вечностью. Нас освободили английские войска.
Пескаев. И вы опять стали учителем?
Мюллер. Да. И в той же школе. Но в ней ничего не переменилось. Представьте себе, господин комендант, учителя преподавали по гитлеровским учебникам, а руководили школой те же люди, которые меня прогнали, когда к власти пришел фюрер. Это мне не понравилось. Помнишь, Марта? Я опять выступил. Я заявил, что я с этим не согласен...
Пескаев. Ну и что же?
Мюллер (разводя руками). Тогда меня уволили уже по распоряжению англичан. Они решили, что я коммунист, хотя я никогда не принадлежал ни к одной партии. Это может подтвердить моя жена. Правда, Марта? Я далек от политики.
Пескаев. Это вам так кажется.
Мюллер (продолжая). Я протестовал, я жаловался, но спорить было бесполезно. Мы продавали наши вещи. Мы ели только один раз в день.
Марта Мюллер. У нас был небольшой огород, но они отобрали всю землю в нашем районе для военного аэродрома.
Пескаев. Понятно. И тогда вы решили бежать в советскую зону? Куда же вы держали путь?
Мюллер (поспешно). Если господин комендант разрешит, мы хотели пройти в Дрезден. Там у нее брат. (Показывает на жену.) Верно, Марта?
Немка кивает головой.
Пескаев (возвращая немцу документы). Хорошо. Можете идти в Дрезден. Уверен, что вы найдете себе работу. (Показывая на Сашу.) Это ваш сын?
Саша порывается что-то сказать.
Мюллер. Что? О-о-о нет, господин комендант! (Забирая у Саши рюкзак.) Это не мой сын! У нас была дочь, Шарлотта, но она умерла от дифтерита. Верно, Марта? А этот мальчик пристал к нам по дороге, и мы пошли вместе. Он говорит, что он русский.
Пескаев (удивленно). Русский? (Саше.) Подойди-ка сюда!
Саша вскочил и вытянулся, не двигаясь с места.
(Немцам.) Хорошо. С мальчиком мы тут разберемся. Вы можете идти. Товарищ старшина, проводите граждан к капитану Савельеву.
Месяченко выходит. Немцы, кланяясь коменданту, выходят
из комнаты в сопровождении солдата с автоматом.
(Выходит из-за стола, ласково Саше.) Ну, чего ты тянешься? Я не генерал, а ты не солдат, чтобы передо мной тянуться. Как тебя зовут?
Саша (сдавленным голосом). Саша Бутузов... Я русский.
Пескаев. Саша Бутузов? Действительно, похоже, что ты русский. Откуда ты? Куда ты идешь?
Саша. Я хочу домой... У меня мама... есть... Вот...
Саша поспешно достает обрывки фотографии и передаст их
Пескаеву, не смея приблизиться к столу. Пескаев
раскладывает обрывки на столе и собирает из них
фотографию.
Пескаев (рассматривая фотографию). Кто же тебе ее так порвал?
Саша (гневно). Мистер Кук!
Пескаев. Мистер Кук!.. Так... А это, значит, твоя мама?
Саша. Das ist meine Mutter!
Пескаев. Понятно... Значит, ты русский мальчик, Саша Бутузов, а это "дейне муттер"! Ты по-русски-то разговариваешь?
Саша. Да... Ja, ein bischen. Немножко.
Неожиданно всхлипывает и бросается на грудь
растерявшемуся коменданту. Пескаев обнимает плачущего
мальчика.
Пескаев. Ну, чего ты? Откуда ты появился?
Саша (успокаиваясь). Из приюта!
Пескаев. Из приюта? Из какого же это приюта?
Саша. Я убежал из приюта.
Пескаев. Вот как! Удрал из приюта? Смелый парень! Где же этот приют?
Саша. Сначала он был в Дрюкендорфе, а потом нас перевезли в Клингенберг.
Пескаев. Клингенберг... Так... Так... (Смотрит на карту, висящую на стене. Затем снимает телефонную трубку.) Четвертый... Савельев, ты? Вот какое дело: тут у меня паренек сидит, говорит, что сбежал из английского приюта. Понятно? Да. (Улыбаясь, смотрит на Сашу. Саша тоже улыбается.) Ничего паренек. Первое впечатление хорошее. Так вот, если эта гражданка, с которой мы сегодня занимались, еще не уехала... Знаешь, о ком я говорю? Ты ее еще не отправил? Оформляешь? Хорошо. Пусть она сейчас зайдет ко мне! (Кладет трубку, Саше.) Стало быть, ты убежал из приюта?
Саша. Да.
Пескаев. Вот как! Удрал из приюта! Так ведь это же далеко! Сейчас тебя помоют, подстригут, переоденут и накормят. И все, брат, сразу! (Смеется.)
Саша, счастливый, улыбается. В комнату входит Смайда
Ландмане.
Смайда (радостно). Саша Бутузов?!
Пескаев. Вы знаете этого мальчика?
Смайда. Это один из наших воспитанников.
Саша (шепчет). Мисс Ландмане...
Смайда. Как он сюда попал? Саша! (Обнимает Сашу за плечи.)
Пескаев. Убежал из приюта.
Смайда. Да, да... Я заметила в нем последнее время большие перемены. На прогулках он стал отставать от других мальчиков, стал уединяться... Я помню его еще совсем маленьким, когда они сдали его к нам в детский дом.
Пескаев. Кто - они?
Смайда. Гитлеровцы. Его мать увезли куда-то, а пятилетнего ребенка отдали нам.
Пескаев. Ну, все ясно. Я вызвал вас для того, чтобы удостовериться в том, что мальчик говорит правду. Большое спасибо. Когда вы летите в Москву? Кажется, завтра идет самолет?
Смайда. Завтра, на рассвете.
Пескаев. И когда в Ригу? (Улыбается.)
Смайда. А из Москвы в Ригу.
Пескаев. Небось ждете не дождетесь?
Смайда. Жду и дождусь! Я столько лет ждала...
Пескаев (Смайде). Не исключена возможность, что вам придется завтра захватить с собой мальчика.
Смайда. Буду рада. У него в Москве родители. Они его ждут. Я охотно доставлю им эту радость.
Пескаев (Саше). Хочешь в Москву?
Саша. Я хочу домой.
Пескаев. Скоро будешь дома.
Саша. Я хочу домой...
Входит Месяченко.
Месяченко. Разрешите доложить, товарищ капитан!
Пескаев. Что такое?
Месяченко. Прибыл английский офицер. Желает до вас. Хочет видеть коменданта.
Пескаев. Пусть заходит.
Месяченко выходит.
Смайда. Мне уйти? (Поднимается.)
Пескаев. Нет. Останьтесь. Сядьте с Сашей вон там, к окну... Вы можете мне понадобиться. Вы, кажется, хорошо говорите по-английски?
Смайда. Я к вашим услугам.
Саша и Смайда садятся к окну. Входит Упманис. Он в форме
английского младшего офицера. Смайда вздрагивает. Саша
прижимается к ней.
Упманис (не замечая Саши и Смайды, отрекомендовывается Пескаеву). Лейтенант Ричард Упман! Прибыл по заданию британской военной администрации. Есть неотложное дело, господин комендант.
Пескаев. Слушаю вас.
Упманис. Из сиротского дома в Клингенберге убежал воспитанник.
Пескаев. Я знаю.
Упманис. Нам удалось установить, что три часа назад он и двое немцев, к которым он пристал по дороге, перешли из английской зоны в советскую и задержаны вашей комендатурой.
Пескаев. Я знаю.
Упманис. Мальчик убежал из английского приюта. Британские власти отвечают за его судьбу. Ребенок должен быть возвращен в английскую зону.
Пескаев. Он русский. Ему нечего там делать.
Упманис. Он должен вернуться в приют. Британские власти в настоящее время решают вопрос о его возвращении домой.
Пескаев. Он уже дома.
Упманис. Британские власти не считают такой способ репатриации законным.
Пескаев. А насильно задерживать советских детей в Германии вы считаете законным?
Упманис. Я выполняю приказ своего командования. (Протягивает удостоверение.)
Смайда (неожиданно). С каких это пор вы стали англичанином, Упманис? С тех пор как вы надели эту форму?
Упманис резко оборачивается, видит Смайду и Сашу.
Пескаев (Смайде). Вы знакомы?
Смайда. К сожалению. Это Упманис. Он не англичанин! По национальности он латыш, по профессии - предатель.
Пескаев. А по виду англичанин. (Внимательно изучает документ Упманиса.)
Смайда. Вы не ожидали меня здесь встретить? (Пескаеву.) Это он донес директору приюта о том, что у меня хранилось письмо Яниса, помните, про которого я вам говорила? (Упманису.) Что вы сделали с Янисом? Я знаю, вы его убили! Убили только за то, что он был честным человеком, за то, что он был настоящим латышом, а не таким, как вы...
Упманис. Британские власти...
Смайда (перебивая Упманиса)... пользовались вашими услугами? Вы это хотите сказать? Вы не ожидали меня здесь встретить? Вы думали, что я умерла, когда вы, выполняя задание английской разведки, сшибли меня своим мотоциклетом и промчались мимо, даже не оглянувшись... Нет, Упманис, я осталась жива!
Упманис. Простите! Я не могу продолжать наши переговоры. Я обязан доложить своему командованию.
Пескаев. Одну минуту! Я попрошу вас задержаться, мистер... или как вас там... гражданин Упман... Одну минуту... У вас документы не совсем в порядке.
Упманис. Они в порядке! Посмотрите хорошенько!
Пескаев. Я очень хорошенько посмотрел. У вас в документах нет подписи советского представителя. Я обязан выяснить этот вопрос.
Саша. Вы меня ему не отдадите?
Пескаев. Нет, уж теперь мы тебя никому не отдадим!
Упманис. Я являюсь...
Пескаев (строго). Я вас задерживаю до выяснения вашей личности. Прошу вас! Товарищ старшина, проводите гражданина к капитану Савельеву!
Месяченко выводит Упманиса.
Саша (что-то вспомнив, громко). Я знаю одну девочку. Она тоже русская! Ее зовут Маша! У нее есть мама! Она просила, чтобы нашли ее маму, Катю Любимову! Вот ее адрес! (Протягивает Пескаеву записку.)
Пескаев. Хорошо, Саша! Мы и Машу Любимову домой вернем! Дай срок!
Гаснет свет.
ЭПИЛОГ
На сцену выходит Добрынин.
Добрынин
Я видел своими глазами за серой приютской стеной
Детей из Орла и Рязани, забывших язык свой родной,
Детей, потерявших свободу, детей, потерявших семью,
Не знающих, чьи они родом, затерянных в дальнем краю...
Я видел, как девочка Маша в немецкой пивной подает,
Как русская девочка наша нерусские песни поет!
Я видел и куков и скоттов, которые наших ребят,
Задумав ужасное что-то, домой отпустить не хотят!
Не в силах сдержать возмущенья, всем гневом, всей
правдой своей
Я требую их возвращенья от имени честных людей!
Никто у ребенка не смеет Отчизну и дом отнимать!
Советский ребенок имеет великую Родину-мать!
Из-за занавеса выходят Саша Бутузов и Ира Соколова. Они
в пионерских костюмах.
Звучит музыка.
КОММЕНТАРИИ
К жанру драматургии С.В.Михалков обратился еще в 30-е годы. Одновременно с работой над стихотворениями он стал писать сценки, водевили, пьесы. Как и стихи поэта, они печатались в журналах и сборниках, выходили отдельными изданиями, были поставлены на сцене.
Почти каждая из них ныне имеет богатую сценическую историю и большую критическую литературу.
Я ХОЧУ ДОМОЙ! Драма в 3-х актах и 9-ти картинах с прологом и эпилогом. Впервые опубликована в отрывках: "Литературная газета" (1947, 11 октября) под названием "Только домой!", "Пионерская правда" (1948, 12, 15, 19, 22 октября) с рисунками Д.Циновского под названием "Я хочу домой!", целиком - в журнале "Октябрь" (1949, № 6).
Отдельными изданиями выходила в Детгизе (М.-Л., 1949) с рисунками В.Богаткина, с рисунками Г.Филипповского и режиссерскими указаниями З.Сажина (М.-Л., 1952), а также в издательстве "Искусство" (М.-Л., 1949) и Учпедгизе УзССР (Ташкент, 1954). За создание этой пьесы, а также пьесы "Илья Головин" С.В.Михалков в 1949 г. был удостоен Государственной премии СССР.
Первая постановка пьесы на сцене была осуществлена в Центральном детском театре (Москва) в 1949 г. и тогда же в Ленинградском театре юного зрителя. В 1949-1950 гг. пьеса с успехом шла в театрах Алма-Аты, Еревана, Киева, Новосибирска, Риги, Тбилиси.
"Я хочу домой!" - публицистическая пьеса для детей школьного возраста. Поводом для ее написания послужили действительные события. После окончания Великой Отечественной войны Советское правительство и общественные организации нашей страны вели напряженную борьбу за то, чтобы помочь вернуться на Родину многим тысячам людей, насильно увезенных в годы войны в Германию, а затем оказавшихся там в зоне, оккупированной войсками западных стран. В числе этих людей были и дети, попавшие в оккупацию в очень раннем возрасте.
"Гутен Таг!" (Guten Tag) (нем.) - добрый день.
Костел - польский католический храм.
Кирха (die Kirche) (нем.) - лютеранская церковь.
Колледж - учебное заведение (высшее или среднее) в Англии и США.
Красный Крест - так называются существующие во всех странах общества, которые провозгласили благородные и человеколюбивые цели - помощь раненым, пленным и другим жертвам войны, а в мирное время - помощь больным и пострадавшим от стихийных бедствий.
Джентльмен - в Англии - воспитанный человек, поступающий в духе буржуазной морали, усвоивший манеры поведения верхушечных слоев буржуазного общества.
"Олл райт!" (All right!) (англ.) - все в порядке, хорошо, ладно.
Мумия - в Древнем Египте - набальзамированный труп; здесь в переносном смысле: неподвижная, молчаливая фигура.
"Джип" - марка автомобиля.
Стенографистка - от слов "стенографировать, стенография". Так называется способ письма при помощи особых знаков и сокращений. Стенография применяется для быстрой записи устной речи.
Параграф - часть текста, содержащая законченное положение или правило, закон, отмеченный знаком .
И.В.АЛЕКСАХИНА, канд. филол. наук, Д.А.БЕРМАН