Михановский Владимир Наумович. Тобор первый

   Ивану это было приятно: он понял, что ядовитым "коллега" Петрашевский именовал всех выскочек от науки, которых всегда сурово осаживал, хотя и наживал на этом врагов.
   Ныне Суровцев не мыслил себя без Зеленого городка. Здесь он пустил, как говорится, корни, женился, защитил кандидатскую диссертацию и теперь подумывал о докторской. Ни в Москву, ни в Марсоград он не стал переезжать, хотя получил несколько заманчивых предложений. А ведь работать ему тут ох как непросто: все время под требовательным, беспощадным оком академика Петрашевского - директора Института Самоорганизующихся систем...
   Тобор уже заканчивал очередной участок испытательной трассы, в зале снова обрадованно оживились, а альпинист даже решился снова поаплодировать, но Суровцев не выказал особых эмоций: беспокойство Акима Ксенофонтовича передалось ему.
   Путь Тобора уперся в почти вертикальную скальную плоскость, взметнувшуюся ввысь. Инженеры испытательного полигона и тут не ударили лицом в грязь - каменная скала выглядела великолепно.
   Гигант замешкался, принимая решение, и опять-таки эта пауза длилась дольше, чем хотелось бы Суровцеву.
   ...Луч лазерного зонда сообщил Тобору, что толщина скалы, преградившей дорогу, не столь уж велика, как могло бы показаться в результате визуального наблюдения: у основания она составляет примерно с десяток метров.
   Тобор стал торопливо перебирать варианты, не обращая внимания на то, что каждая частица его тела продолжала наливаться какой-то странной тяжестью,- ничего подобного с ним никогда ранее не случалось. Хорошо бы радировать об этом Аксену или Иву (так Тобор именовал Акима Ксенофонтовича и Суровцева, по привычке сокращая имена людей, с которыми имел дело). Увы, он знал, что это невозможно и нужно рассчитывать только на собственные силы и возможности.
   Обойти стену нельзя.
   Сделать подкоп?
   Чуткие щупальца робота протянулись к основанию стены. Они снова и снова мяли, расшатывали, рвали косную материю - порода не поддавалась, в точном соответствии с расчетами сопроматчиков.
   Оставалось единственное решение, связанное, правда, со смертельным риском. Вот когда пришел черед поволноваться альпинисту, который обучал Тобора сложному искусству скалолазания.
   Переступая щупальцами, Тобор перемещался вдоль основания скалы. Никаких подручных средств, даже самых примитивных, испытанием предусмотрено не было.
   - Какая там высота стены? - спросил, не оборачиваясь, Аким Ксенофонтович.
   - Шестнадцать метров, - ответил вместо горного инженера альпинист, взволнованно дыша.
   Тобор все медлил.
   - Боюсь, мы привили ему слишком сильный инстинкт самосохранения... - не выдержав, произнес Суровцев. Реплика его словно повисла в воздухе.
   В этот момент Тобор средним, самым чувствительным щупальцем нерешительно потрогал острый как штык алмазный шип - такими шипами была обильно усеяна почва у подножия стены.
   - Вычисляет степень риска,- заметил биокибернетик, сидевший за альпинистом.
   Тобор поднялся на задние щупальца, его огромное тело вытянулось и напряглось, словно струна. Казалось, он влип в скалу, в которую не унимающийся ураган продолжал швырять пригоршни колючего песка.
   Несколько осторожных, ювелирно точных движений - и Тобор, действуя щупальцами, словно пневматическими присосками, оторвался от земли и двинулся вверх по скале. Теперь главную опасность представлял для него ветер, направление и силу которого в каждый последующий миг предугадать было невозможно.
   Это было в высшей степени опасное предприятие: Тобора могло погубить одно-единственное неверное движение. Для него, не защищенного обычным панцирем, падение на алмазные шипы означало бы мгновенную смерть.
   - Какой скалолаз пропадает! - громко восхитился альпинист. - Любого чемпиона за пояс заткнет. Представляете, он запомнил все приемы, которые я хоть раз показал ему. Вот это память!..
   - Не память, а запоминающее устройство,- буркнул кислым тоном Аким Ксенофонтович, настроение которого все более портилось.
   Когда Тобор достиг верхушки плоской, стенообразной скалы, все в сферозале облегченно вздохнули.
   Правда, этой своей промежуточной цели он достиг дорогой ценой: Тобор поднимался по скале настолько медленно и нерешительно, что запас штрафных очков стал угрожающим.
   Даже жизнерадостный альпинист приуныл.
   - Не пойму, что происходит,- сказал он.- Таким вялым Тобор никогда не бывал.
   Теперь вопрос состоял в том, что экзаменуемый станет делать дальше: будет ли столь же медленно соскальзывать со стены, теряя драгоценные секунды и зарабатывая штрафные очки, или же решится на прыжок.
   Полоса острых шипов по другую сторону скалы была построена с таким расчетом, что Тобор мог перескочить через нее, лишь напрягши до предела все без исключения мышцы.
   Иван Суровцев в душе был уверен, что уж в чем, в чем, а в прыжках Тобор не подведет. На бесчисленных тренировках этот вид перемещения в пространстве был отработан чуть ли не до микрона.
   Тобор сжался, словно стальная пружина, и прыгнул. Все вроде было правильно. Суровцев мог бы голову дать на отсечение: и стартовый угол, и толчок, и наклон тела перед прыжком - все соответствовало тому, что Тобор сотни и тысячи раз проделывал и притом великолепно, без каких бы то ни было погрешностей, в условиях учебного полигона.
   А тут...
   Еще когда Тобор находился в воздухе, описывая дугу, Аким Ксенофонтович закрыл ладонями лицо.
   Да, соскок со скалы оказался неудачным. Тобор не сумел перепрыгнуть через полосу шипов, и один из них вонзился в щупальце. Робот судорожно дернулся, преодолевая жаркую боль. Еще одно штрафное очко, и весьма весомое...
   Положение сразу осложнилось. Травма Тобора на первый взгляд вроде бы была и пустяковой, но кто знает, к каким последствиям могла она привести? Что, если робот еще больше замедлит свою скорость?.. Весь экзамен полетит к чертям!..
   А Тобор, прихрамывая на пораненное щупальце, уже входил в трехмерный лабиринт, где его ожидала не одна логическая головоломка.
   Румяный альпинист теперь не очень-то вникал в то, что происходило на экране. С него достаточно было того, что с "горной" частью, пусть не без потерь, Тобор справился, проявив свое искусство скалолаза. Все остальное альпиниста мало интересовало. Он поднялся, сошел по проходу и выскользнул в фойе - немного размяться и выпить тоника. Эти фанатики своего дела сидят в сферозале, не шевелясь, почти не отрываясь от экрана, подумалось альпинисту. Как будто теперь можно что-то изменить, в чем-то помочь Тобору или вообще как-то повлиять на ход испытаний. Это убедительно объяснил ему Ваня Суровцев, его новый приятель, ответственный за все "воспитание" Тобора Первого.
   Он причесал у зеркала волосы, подмигнул себе и, вернувшись в зал, сел рядом с Суровцевым, с которым успел подружиться за время совместной работы над Тобором. Петрашевский хмуро покосился в его сторону.
   - Знаете, Аким Ксенофонтович, - улыбнулся ему альпинист, - когда вы упомянули о битве на Волге, я сразу вспомнил город, в котором живу.
   Петрашевский устало спросил:
   - Какой еще город?
   - Наш друг живет в Магистральном, - сказал Суровцев.
   - Вы из Магистрального? - живо переспросил Аким Ксенофонтович. Глаза его потеплели.
   - Да, я там живу, хотя работаю на Тянь-Шане, - кивнул альпинист.
   - Всю жизнь мечтаю побывать там,- сказал Аким Ксенофонтович.- Вот сдадим Тобора - и нагряну к вам... Примете?
   - По первому разряду! Вот вместе с Иваном и приезжайте, буду гидом вашим.
   - А я с собой жену и сынишку прихвачу, - добавил Суровцев.
   - Говорят, у вас в музее хранится подлинная техника, которой пользовались строители Байкало-Амурской магистрали, сказал Петрашевский. - Это правда? Самосвалы, экскаваторы, вертолеты - в общем, машины прошлого века.
   - Правда,- подтвердил альпинист.- И еще вы увидите в Магистральном бревенчатые избы, настоящие палатки, в которых строители жили поначалу...
   К их разговору начали прислушиваться.
   - А какое место на магистрали самое интересное? - вступил в беседу вестибулярник.
   - На магистрали каждый город имеет свое лицо: Пурикан, Силип, Штурм,- перечислил альпинист, неожио для себя снова оказавшийся в центре внимания.- Но всего интереснее, конечно, Магистральный: не город - живая история...
   - А какое отношение имеет ваш город к битве на Волге? спросил Аким Ксенофонтович. - Насколько я знаю историю, война не докатывалась до Магистрального.
   - Этого города во время Отечественной войны еще и на свете не было, - сказал альпинист. - И тем не менее он самым прямым образом связан с Волгоградом. А связывают эти два города, образно говоря, рельсы, обычные стальные рельсы, которыми пользовались до появления транспорта на воздушной подушке. Когда у меня выдается свободная минутка, я захожу в Музей БАМа. И смотрю на эти стальные полосы, покрытые вмятинами. На них видны следы пламени, осколков и пуль. Это рельсы не простые... Поначалу их уложили в тело БАМа. Едва начали строить магистраль, грянула война. Великая Отечественная... Враг сумел прорваться далеко, достиг Волги. На берегу развернулась битва, которой свет не видывал. И тут нашим саперам рельсы срочно понадобились, чтобы навести переправу через Волгу, взамен разбомбленной. Вот эти рельсы и сняли, и Амур протянул их Волге. Потрудились они там на славу, как говорится, с полной выкладкой!.. Война кончилась, прошло много лет, рельсы разыскали и привезли их обратно. Это и был первый экспонат музея, посвященного Байкало-Амурской магистрали, который открылся в нашем городе. А теперь о нем и на Марсе знают!.. - закончил альпинист.
   Однако конец его рассказа никто не слушал. Все смотрели на Тобора. Тот, продолжая соображать неплохо, находился близ выхода из лабиринта. Но как он двигался!.. Грузно, вперевалку, словно разбитый параличом. Такого никогда с ним прежде не бывало.
   Представитель Космосовета старательно списывал цифры с хронометра в свой блокнот.
   - Прыжки все хуже и хуже,- сказал Аким Ксенофонтович.Угол отталкивания ничтожный - курам насмех.
   "Дорого бы я дал, чтобы узнать, что произошло с Тобором", - подумал Суровцев.
   - Еще вулкан остается, - сказал вестибулярник. - Там Тобор сможет встряхнуться и погасить штрафной запас.
   - Вашими бы устами... - невесело усмехнулся Аким Ксенофонтович.
   Вулкану предшествовало еще одно испытание. Перед Тобором выросла конструкция неизвестного ему назначения. Робот должен был определить, что она собой представляет. Не исключено, что на планете в окрестности Бета Лиры придется решать и такого рода задачи...
   Тобор, как и положено разведчику, прежде всего произвел фотосъемку объекта с нескольких точек. Затем произвел наружные замеры, взял пробу на радиацию.
   - Не опасно? - сказал озабоченно альпинист, глянув на шкалу дозиметра.- Тобор ведь без панциря.
   Но каждый понимал, что не бывает испытания без риска.
   Когда Тобор, закончив наружную работу, не колеблясь ни мгновения двинулся внутрь незнакомого сооружения, Петрашевский довольно произнес, обращаясь к Суровцеву:
   - А вы говорите - чрезмерный инстинкт самосохранения!..
   Вскоре сбоку экрана начали выскакивать цифры, которыми сыпал Тобор, начавший исследовать внутреннее строение объекта. Монтажеры, сидевшие в зале, только кивали удовлетворенно, сверяя информацию робота со своими данными.
   Тобор легко решил общую задачу, определив, что установка предназначена для ядерного синтеза, попутно выяснил его мощность, режим работы и прочие важные характеристики. Хронометр показал, что времени на это задание ушло гораздо меньше запланированного.
   - Двести сорок штрафных очков долой,- быстро прикинув, произнес Суровцев.
   - Я знал: Тобор не подведет! - воскликнул альпинист.
   Петрашевский подытожил:
   - Голова Тобора работает как надо, а вот тело... Где-то мы допустили промашку, и серьезную.
   Путь Тобора стал повышаться. Робот продвигался тяжело, короткими прыжками, каждый из которых, казалось, давался ему через силу, подтверждая оценку Акима Ксенофонтовича.
   За выпуклой кромкой экрана сгустились сумерки. И вскоре там, вдали, на самом краю условного мира, сурового и странного, в котором обретался Тобор, заполыхали малиновые зарницы.
   - Вечерняя заря?.. - спросил альпинист, невольно заражаясь общим волнением.
   - Отблески лавы,- ответил Суровцев.
   Дорога вывела Тобора к сопке, над которой не спеша курился синий дымок. Неповоротливые клубы подсвечивались снизу языками пламени - издали оно казалось мирным и неопасным.
   Время от времени Тобор останавливался, производил рекогносцировку, включая круговое наблюдение, затем двигался дальше, и следом неуклюже прыгала тень, огромная и угловатая.
   Продвигаясь, Тобор собирал информацию о пройденном пути. Людям, которые пойдут за ним, будет легче...
   Спиралевидный путь загибался все круче. На сопке ничего не росло, только сухие неприхотливые кустики кое-где умудрялись удерживаться в мельчайших трещинах породы.
   - Марсианский вереск. Обстановка чужой планеты, - пояснил старший инженер полигона, перехватив вопросительный взгляд альпиниста.
   За перевалом открылся прямой путь к кратеру вулкана.
   Экран изнутри налился светом.
   В глубине жерла перекатывались тяжелые волны лавы, и Суровцеву на миг почудилось, что в лицо пахяуло зноем, словно он находился там, рядом с Тобором.
   Робот шагнул еще, и два передних щупальца повисли над пропастью. Мелкая базальтовая крошка, потревоженная тяжелым Тобором, двумя тоненькими струйками потекла вниз. Достигнув поверхности лавы, струйки мгновенно превратились в два облачка пара. Тобор внимательно наблюдал, как, вспухая, два облачка постепенно сливаются в одно.
   - Остановите Тобора! - нарушил хрупкую тишину зала взволнованный тенорок альпиниста.- Разве вы не видите, что в таком состоянии кратер ему не перепрыгнуть?!
   - Я не имею права и не собираюсь вмешиваться в ход испытания,- подал неожиданно голос представитель Космосовета,но считаю, что товарищ прав: Тобор может погибнуть.
   Раздался шум голосов.
   - Тобор не сможет как следует оттолкнуться - у него щупальце повреждено! - выделился голос вестибулярника.
   У Суровцева перехватило горло. Ерзая в кресле, словно оно было утыкано шипами, на одно из которых напоролся Тобор, Иван с ужасом чувствовал, что сейчас свершится непоправимое. Если Тобор, не сумев перепрыгнуть кратер, свалится в лаву, он неминуемо погибнет.
   Но дать Тобору команду, снестись с ним по радио - значит автоматически аннулировать результаты испытаний, целиком перечеркнуть их.
   Тобор уже изготовился к прыжку. Он мог прыгнуть в любое мгновение.
   Теперь все смотрели не на экран, а на Петрашевского: от него одного зависело решение.
   - Испытание продолжается,- спокойно сказал Аким Ксенофонтович и пожал плечами.
   - Послушайте, Аксен! Ой, извините, Аким Ксенофонтович, как мальчишка смешался на мгновение вестибулярник.- Неужели вы не видите? Тобор же еле на щупальцах держится. В таком состоянии он и до середины пропасти не допрыгнет!..
   Петрашевский пожевал губами.
   - Видите ли, товарищи... - начал он. - Вы понимаете не хуже моего: если я сейчас дам команду Тобору не прыгать, сойти с дистанции, это будет означать нулевую оценку испытаний. Скажите, положа руку на сердце: неужели наша многолетняя работа - на такую оценку? Я считаю, она заслуживает большего.
   - При чем тут рука, при чем сердце? - загорячился вестибулярник, и, как всегда в минуты сильного волнения, у него сильнее обычного прорезался кавказский акцент.- Речь о том, что Тобор погибнуть может!..
   - Ну, нет! Тобор не погибнет. Я верю в Тобора! - веско, с расстановкой произнес Аким Ксенофонтович.
   Слушая в эту критическую минуту шефа, Суровцев поражался не столько тому, что он говорит, сколько тому, как он это делает: спокойно, невозмутимо, вроде бы даже нарочито медлительно. Будто дело происходит не на автономных решающих испытаниях, когда Тобор подчиняется только командам собственного мозга и в любую секунду может произойти непоправимое, а на очередном институтском семинаре.
   Только по тому, как побелели пальцы Петрашевского, сжимавшие поручень кресла, можно было догадаться, что сейчас происходит в душе старого ученого. И тут же Суровцев - бог весть по какой ассоциации - представил себе, какую боль сейчас испытывает Тобор в поврежденном щупальце: отключать болевые ощущения робот, естественно, не имел права до окончания испытаний.
   Между тем Тобор будто очнулся от забытья, в которое привело его созерцание пропасти. Видимо, прежде чем ее форсировать, он решил исследовать окружающую местность.
   Сопка мерно подрагивала - это хорошо было видно на экране. Тяжелые серные испарения просачивались сквозь мельчайшие трещины и расщелины в породе, они вырывались наружу, словно перегретый пар из прохудившегося котла.
   "Недурная иллюстрация к Дантову аду", - не к месту мелькнуло у Суровцева.
   Кратер вулкана походил на ствол гигантской допотопной пушки, которая вот-вот готова выстрелить.
   Отойдя на несколько метров от кратера, Тобор приблизился к одиночной скале, которая торчала, словно зуб, посреди озерца застывшей магмы.
   Дальнейшие действия Тобора отличались загадочностью. Он потрогал зачем-то верхушку скалы, затем обхватил ее щупальцем и с силой рванул, выломив изрядный кусок базальтовой породы. После этого Тобор, примерившись, точно рассчитанным ударом о скалу разбил обломок выломленной породы на две примерно равные части. В каждой половине было, машинально прикинул на глазок недоумевающий Суровцев, килограммов по полтораста, никак не меньше.
   - Чего это он, Ваня? - спросил альпинист, схватив Суровцева за руку.- Спятил, что ли?
   Но ни Суровцев, ни кто-либо другой из ученых, сидящих в сферозале, не мог бы ответить на вопрос альпиниста.
   Впрочем, у Суровцева через несколько секунд мелькнула догадка, но она показалась старшему воспитателю Тобора настолько дикой, что он не решился поделиться с коллегами своими соображениями.
   Верхушка сопки, на которую дорога вывела Тобора, представляла собой небольшое овальное плато, продырявленное посредине жерлом вулкана.
   Тобор зажал в каждом из передних щупалец по только что добытому увесистому обломку и начал пятиться назад, к самому краю площадки, прочь от огнедышащего, беспокойно клокочущего вулкана.
   - Неужто спасовал Тобор? - спросил разочарованно альпинист.
   Суровцев покачал головой:
   - Не думаю.
   - Почему же он уходит от пропасти?
   - Наверно, чтобы набрать пространство для разгона.
   - А обломки для чего ему? - продолжал допытываться альпинист.
   - Видимо, для прыжка.
   - Нашел, Ваня, время шутить!.. - обиделся альпинист. Камни ведь мешают Тобору... Вес увеличивают...
   - Гляди, гляди!.. Сейчас сам поймешь, - схватив альпиниста за руку, быстро прошептал Суровцев. - Если только моя догадка верна...
   Тяжело разогнавшись на щупальцах, свободных от груза, Тобор оттолкнулся от края кратера и взвился в воздух. Уже в полете он вытянул оба щупальца с обломками далеко вперед. Так вытягивает руки пловец, прыгая с вышки.
   - Что сей сон значит, коллега? - спросил Аким Ксенофонтович. - Камень на шею - и в пруд? Эффектный способ самоубийства?..
   Суровцев не успел ответить.
   В прыжке Тобор стал медленно заводить щупальца с грузом назад.
   - Теперь понял,- буркнул Петрашевский.- Молодчина!..
   Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом увеличились и скорость, и крутизна параболы, которую он описывал. Это ясно было видно при замедленном воспроизведении прыжка.
   Альпинист вскрикнул: распластанный осьминог не дотянул нескольких сантиметров до края пропасти. Однако он сумел дотянуться до нее освободившимися от груза щупальцами и намертво присосался к горной породе.
   - Уф! - выдохнул представитель Космосовета, судорожно комкая блокнот.
   Пока Тобор висел, раскачиваясь над пропастью на двух передних щупальцах, камеры проследили путь обломков скалы, которые в прыжке отбросил робот. Камни рухнули в бурлящую лаву, подняв два огненных всплеска.
   Наконец, собравшись с духом, Тобор подтянулся на щупальцах и выполз на слегка приподнятую, словно бруствер окопа, кромку жерла...
   Экран погас, но еще несколько секунд люди сидели молча, под впечатлением увиденного. Затем повскакивали с мест, загомонили, обмениваясь впечатлениями, обсуждая странное поведение Тобора на последних этапах испытания, и в особенности финальную сцену.
   Представитель Космосовета протиснулся к Петрашевскому и крепко пожал ему руку.
   - Поздравляю, Аким Ксенофонтович! - сказал он, свободной рукой засовывая блокнот в карман.
   - Благодарю,- ответил устало Петрашевский.- Только поздравлять нас, собственно, не с чем.
   - Не нужно скромничать,- ободряюще улыбнулся представитель Космосовета.- Сегодняшние испытания были для Тобора не из легких. Быть может, вы перенасытили их? Один вулкан чего стоит... Понимаю, конечно, вы блеснуть хотели. Что делать? Все мы люди, все человеки. Но начинать, видимо, следовало с меньшего...
   - Тобор на учебном полигоне и не такие препятствия брал,произнес Суровцев срывающимся голосом.- У нас есть, в конце концов, кинопленка...
   - Миленький Иван Васильевич! - обернулся к нему представитель Космосовета. - Можно подумать, что мы не просматривали ее... Да не будь этой кинопленки, разве Космический совет пошел бы на нынешние испытания? С тем, что было, никто ведь не спорит. Мы говорим только о том, что есть. Лично я думаю,- обратился он к Петрашевскому,- что у Тобора имеются какие-то конструктивные недоработки. Они-то и сыграли свою роль в сегодняшних испытаниях.
   Петрашевский и представитель Космосовета медленно продвигались к выходу, окруженные группой людей. Ученые подавленно молчали. Каждый ждал, что представитель Космосовета произнесет роковые слова...
   - Не ждал, не ждал, друзья, Совет такого афронта от вас, - вздохнул представитель Космосовета. - Вы только на штрафное табло посмотрите!..
   - Уважаемый коллега прав,- неожиданно поддержал его Аким Ксенофонтович.- Счет на штрафном табло явно не в нашу пользу.
   - Прибедняться вам нечего,- сказал представитель Космосовета.- Институт проделал определенную работу, и немалую. Это видно невооруженным глазом. Даже с конструктивными недостатками, в которых вам предстоит еще разобраться, он сумел дотянуть до конца сегодняшних испытаний...
   - На троечку,- вставил Аким Ксенофонтович. Казалось, ему начало доставлять какое-то горькое удовольствие хаять собственное детище.
   - Всяко бывает, ничего не попишешь,- сказал представитель Космосовета.- Я провел не один десяток испытаний белковых систем и могу засвидетельствовать: на решающем экзамене случаются самые необъяснимые казусы. Что поделаешь, слишком сложные это системы. А уж ваш Тобор в особенности. В практике синтеза живой материи такого еще не бывало.
   Они вышли из сферозала и расположились в фойе.
   - Каковы же ваши выводы, уважаемый коллега, учитывая все неполадки в пробирной палатке? - спросил Аким Ксенофонтович подозрительно спокойным тоном.
   Суровцев, знавший старика, понимал, сколько стоит ему деланное спокойствие.
   Собеседник Петрашевского потер массивный подбородок.
   - Лично я думаю,- осторожно начал он, словно ступая по тонкому льду,- что модель "Тобор Первый" задумана институтом интересно. Видимо, есть смысл продолжать начатую работу. Обо всем увиденном я доложу Большому космическому совету. Думаю, товарищи со мной согласятся.
   Альпинист оказался расторопнее всех. Он взял стопку бумажных стаканчиков, наполнил их из автомата кофе и теперь оделял каждого ароматным напитком. Суть происходящих разговоров он не очень-то понимал. Ему казалось, что с Тобором все в порядке: худо-бедно, но препятствия он все преодолел, а коли так, есть ли смысл вникать в детали? И еще он подумал, что за несколько дней разлуки успел здорово соскучиться по Тобору, огромному, плотному и в то же время легкому - то ли существу, то ли машине. С Тобором он крепко сдружился на Тянь-Шане, во время альпинистской практики, которую белковый завершил столь успешно.
   - Значит, Тобор не полетит на Бета Лиры? - упавшим голосом спросил вестибулярник.
   - Пустой разговор,- сказал представитель Космосовета, сделав глоток кофе.- Экспедиция на Лиру, как вы знаете, почти сформирована, корабль принят технической комиссией, так что счет до старта идет, можно сказать, на часы и минуты. Конечно, подвели вы их со своим Тобором, но что делать? Будем искать другой выход.
   - У меня есть все протоколы учебных испытаний,- шагнул к нему Суровцев.- Я могу доставить их к вам в гостиницу сегодня же.
   По тону своего друга альпинист понял, что происходит что-то неладное, и, опустив поднос со стаканчиками на кресло, начал напряженно прислушиваться к разговору, который все более накалялся.
   - Протоколы учебных испытаний? - недоуменно заморгал представитель Космосовета.
   - Да, все протоколы,- упрямо мотнул головой Суровцев,- а также микропленки, и данные аэрофотосъемки учебных поисков, и...
   - Простите, Иван Васильевич,- перебил его представитель Космосовета,- я не совсем понимаю, зачем мне все это нужно.
   - Из этих данных вы увидите, что даже в самом сложном поиске, двенадцатой степени трудности, который проводился накануне нынешних злосчастных испытаний, Тобор не набирал и десятой доли штрафных очков, которые нахватал сегодня.