Страница:
— Так езжайте скорее, — посоветовал Умница. — А то не приживется.
Вувос резко свернул к вади Кельт. Вскоре мы вылезли и облили нависший над вади «Форд» бензином. Вувос кинул Умнице зажигалку:
— Щелкни!
— Что, жалко самому? — догадался Умница. — Ну, ладно. Я еще никогда машины не сжигал! Прямо как в кино! Интересно попробовать!
Мы отошли. Умница суетился, примериваясь.
— Жалко, — обиженно передразнил Вувос. — Совок. А если меня страховая компания на детектор лжи погонит? Я должен сказать правду, что не поджигал свою машину.
Через несколько минут пылающий «Форд» летел под откос. А мы, переодевшись в нейтральное, гнали на «Шкоде» с места преступления в Кирьят-Арбу, пришивать ухо и пить водку.
Вувос резко свернул к вади Кельт. Вскоре мы вылезли и облили нависший над вади «Форд» бензином. Вувос кинул Умнице зажигалку:
— Щелкни!
— Что, жалко самому? — догадался Умница. — Ну, ладно. Я еще никогда машины не сжигал! Прямо как в кино! Интересно попробовать!
Мы отошли. Умница суетился, примериваясь.
— Жалко, — обиженно передразнил Вувос. — Совок. А если меня страховая компания на детектор лжи погонит? Я должен сказать правду, что не поджигал свою машину.
Через несколько минут пылающий «Форд» летел под откос. А мы, переодевшись в нейтральное, гнали на «Шкоде» с места преступления в Кирьят-Арбу, пришивать ухо и пить водку.
18. Шашлык для гуманоида
Как мало человеку надо для счастья! Вернуться домой живым и не наступить ночью на собачий труп. И чтоб теща в Эйлате. И чтоб Умница остался ночевать в Кирьят-Арбе у местной активистки какой-то маленькой партии.
Левик спал в тещиной, черт, даже сам начал ее так называть, комнате. А мы продолжили. Открыли бутылку хорошего вина — Умница, к счастью, алкоголем не интересовался, а от Клуба я ее догадался спрятать. Поджарили тосты.
Зажгли свечи. Ленка торжественно добавила в наш семейный календарь мой пятый день рождения, первый, приобретенный в Израиле. Произнесла лестный и трогательный тост.
Засыпая в моих объятиях, прямо как до рождения Левика, она вдруг засмеялась и сонно спросила:
— Ну что, агар-агар больше на мозги не давит, дурачок неграмотный?
Я поцеловал ее в ухо и шепнул:
— К чему ты прикололась?
— Как ты себе представляешь агар-агар? Ты мне тогда не ответил.
— Дрянь какая-то биологическая, из спермы делают.
Ленка зашлась в хохоте:
— Боренька, из спермы детей делают! Такая вот биологическая дрянь. А агар-агар делают из водорослей каких-то. Стандартная питательная среда в микробиологии…
Ленка уснула, а я не мог. Агар-агар давил мне на мозги. Праздник одного вечера кончился, а с ним и отсрочка приговора. И все свелось к тому, что вместо того, чтобы умереть, как мужчина, я снова должен буду умирать, как крыса, правда в миньяне. В очень большом миньяне. Надо было снова искать вирус. Задача сводила с ума своей простотой. Вувос, Елка, грузчики, Ирочка, Левик и я отметались полностью. У Архара было вполне сносное алиби. Максика и Капланчиков я отмел скорее интуитивно, но до этого интуиция меня еще не подводила. Не они это.
Остались жена и теща. Все как в прошлый раз. Но зачем? Скажем, чтобы обезопасить человечество от мудака-Умницы. Но тогда бы они мне сказали. И они обе были здорово напуганы, не наиграно. Правда, Ленка в последнее время как-то подуспокоилась… привыкла? Теща тоже успокоилась, но у нее предсвадебная эйфория. Очень не хотелось ковырять собственную семью.
Есть еще, правда, сам Умница. Потерпевший. Ну и что? Тут я уперся в тупик. Мозги работали тяжело, словно на них что-то давило. Агар-агар? Не придумал же я сам, что он из спермы. Не фантазирую я на биологические темы.
Это информация последних дней. Или дезинформация. Явно связана с «ахматовской культурой»… Про сперму я, допустим, знаю с начальной школы. А вот агар-агар… откуда я знаю этот термин? Словечко, конечно, специфическое, запоминается сразу. Все же ясно! Последние дни сперма означала совсем не то, что в начальной школе, а питательную среду для вируса. Но и агар-агар, оказывается, питательная среда. Следовательно, кто-то сказал мне, что в термосе вирус в агар-агаре. Но сказать это мне мог только Умница. А он мне этого не говорил. Он как раз все время говорил, что там сперма. И в аэропорту, и когда нужно было сделать фальшивку для Халиля… Стоп. Есть! Он говорил про агар-агар при мне. Теще. Да, конечно, в ночь после кражи. Она его спросила, мол, на какой среде вырастил вирус, а он ей и сказал, что на агар-агаре.
Когда же он врал? Ясно когда. Про сперму он сказал мне в аэропорту, когда посылал меня за термосом, то есть, когда нужно было доказать, что это принадлежит ему. И тут он врать не мог. А теще мог. А зачем? Затем, чтобы сбить с толку профессионала. Хоть и старого, и одной ногой в маразме, но профессионала. Зачем?
Я вытянул из-под ленкиной головы затекшую руку и пошлепал на кухню курить и варить кофе.
Кофе у меня сбежал, потому что я отвлекся, вспоминая почему Ленка спрашивала меня про агар-агар дважды. Потому что в первый раз, когда она как раз на этой самой кухне спросила, как я представляю агар-агар, присутствовал Умница. И ловко перевел разговор на другую тему прежде, чем я успел ответить, а значит и получить объяснения. И подловить его на вранье. Но раз он врал, значит было что скрывать. Либо у него не украли термос, либо в термосе был не вирус. Первое совершенно непонятно. А второе… мне ведь еще тогда показалось странным, что он той ночью открыл термос просто так, без всяких мер предосторожности. А потом сказал, что путь заражения — воздушно-капельный. То есть, если бы пробирка разбилась, что в дороге вполне вероятно, то… Профессионал так не поступит. И это снова значит, что в термосе был не вирус… А вирус он приплел, чтобы к термосу никто не приближался. И я был наивен, как мальчик из «Дувдавана», когда поверил, что в полиции он был косноязычным от волнения. Умница категорически не хотел, чтобы термос искала полиция и устроил этот балаган у моего шефа. Значит в термосе во-первых не вирус, а во-вторых что-то такое, о чем полиция знать не должна.
Что в термосе знают два человека — Умница и Ахмат. И что интересно, Ахмат тоже скрыл от Халиля, что там не вирус. Хотя подробно и достаточно профессионально его консультировал насчет каких-то экспресс-методов. Значит, там и не бриллианты, и не уран, а все-таки что-то имеющее отношение к биологии. И для Ахмата было вопросом жизни и смерти это получить. А это что-то украли. Или Умница валяет дурака и сам это спрятал, чтобы, скажем, не делиться…
Я разбудил Максика и попросил его помочь мне разбудить Ахмата. Максик меня затейливо обложил — было, все-таки, в кого пойти Авигдорушке — но номер телефона дал. Разбудить Ахмата не удалось — телефон не отвечал. Если в семье с тремя детьми, тещей и свекровью ночью не берут трубку, то все ясно. Любой бы на его месте слинял.
Выпив большую чайную чашку горячего и крепкого кофе, я понял, что готов поставить над этим биологом острый эксперимент.
Скотство, конечно, было будить Вувоса в эту ночь, но я не утерпел.
Трубку долго не брали. Наконец, Вувос ненавидяще прорычал:
— Алло!
— Надеюсь, что я тебя разбудил, — куртуазно сказал я. — В смысле, надеюсь, что не помешал.
— Ну?
— Я тут пил кофе и кое-что понял. В термосе не вирус.
— Ну, хорошо. Значит не подохнем. Ты звонишь только чтобы мне это сообщить?.. А что там, кстати?
— Вот я и хотел у Умницы об этом спросить. Совсем уж было собрался к вам подъехать, а потом подумал — если там не вирус, то какого черта… Почему я должен этим заниматься? Вроде это не мое дело.
Вувос помолчал, посопел и твердо заявил:
— Не твое? Тогда теперь это мое дело… Я тебя правильно понял, что эта сука объявила меня вором вируса зная, что вируса и не было? И потом молчала об этом и когда у меня террористы сперли дочь, и когда мы лезли в «мышеловку»?
— Боюсь, что да.
— Боишься или да?
— Есть способ проверить. Хочешь?
— Да. Что надо делать?
Я на несколько секунд задумался, и план эксперимента обрел недостающие детали:
— У тебя с соседкой хорошие отношения? С которой Умница ночует?
— Отличные.
— Если ее разбудить ночью, она даст машину, чтобы ты увез ее партнера?
— А сколько сейчас времени? Наверное, уже даст. Куда его привезти?
— А туда, где мы шашлык жарим.
— Что ему можно сказать? — осторожно спросил Вувос.
— По возможности ничего. Ты ничего не знаешь. Он сейчас сам к тебе прибежит и будет умолять сесть за руль. Ты мне только телефончик этой, как ее… Иланы продиктуй…
Голос Иланы оказался бодр, собран и деловит. Видимо, она решила, что звонят из ее партийного штаба. И я, даже не извинившись, страшным голосом попросил Умницу. Я бы на ее месте подумал, что это брат жены любовника.
Умницыно же «алле-оу» было, напротив, расслабленным и вальяжным. Если доживу до пенсии и бессонницы, буду ночи напролет набирать номера телефонов — так много можно узнать в момент первого ночного «алло» о человеке!
— Умница! — дрожащим, но мужественным голосом начал я. — Случилось страшное! Я не уберег термос… Все разбито, содержимое вылилось. Говори, что делать?! Какие службы вызывать?! Чтобы минимум жертв… Говори быстрее!
— А-а-а… — выдавил Умница, — ты где? Слушай, это… не надо никого вызывать… Ну, они могут напартачить… заразиться. Ничего без меня не делай, где ты, я должен приехать! Сейчас! Куда ехать?!
— Да! — обрадовался я. — Приезжай! Как бы тебе объяснить куда… Быстро, беги к Вувосу, он знает. Скажи — где я с агентами арабскими встречаюсь, там. Он знает!
— Хорошо! — Умница был очень возбужден. — Бегу! Но Боря, ради Бога… Дождись меня, ничего не трогай, никуда не звони! Пожалуйста, без самодеятельности!..
Я зашел за занавесочку. Смонтированная для Халиля фальшивка так и стояла на столике. Хорошо, что сценарий изменился в последний момент, когда Умница уже все приготовил. И даже заправил трубочки. Я положил все это в последний пустой термос, подарок от покойничка, не зря унижался, выпрашивая, и поспешил на шашлыки. Я должен был приехать первым.
Вот теперь я мог бы сказать Вувосу: «Да!». В термосе не вирус. Черта с два бы он так спешил мне на помощь в зараженную зону. И уж точно так бы не волновался, что я сделаю что-то не то. А, главное, вызову кого-то.
Я гнал, как мог, изо всех «шкодных» сил. Времени было мало. Если у соседки хорошая тачка, лихач Вувос мог не оставить мне времени приготовиться. Я чуть не пропустил нужный съезд с дороги. Бросил машину на обочине и пошел в лесок.
У нашего кострища я вытряхнул содержимое термоса и потоптался по трубочкам, проследив, чтобы целой не осталось. Рядом бросил смятый термос. И увидел отсветы фар на стволах — Вувос заруливал прямо на мангал.
Я начал махать руками, мол, не приближайтесь, зараженная местность, но Умница героически выпрыгнул из машины и бросился ко мне с криком:
— Где?!
Хоть бы перчатки надел, или морду замотал для видимости.
— Вот! — посветил я фонариком. — Видишь? Что делать?
Умница опустился на колени, вытащил из кармана пластиковый пакетик и стал руками (!), голыми (!!!) собирать комки земли с собственной спермой, бормоча, как свихнувшийся:
— Ничего, ничего, может, еще обойдется. Это такой особенный вирус, еще не все потеряно, я знаю, как с ним надо… А ты отойди подальше, потому что у меня к этому вирусу иммунитет, а у тебя нету…
Умница ползал… Пора было дать ему в морду, но как-то рука не поднималась. Убогий… оле хадаш
[50]… Но дать было надо. И я начал подогревать себя воспоминаниями. Я вспомнил уведенную из-под носа смуглянку, томящихся в каталажке Капланчиков, свихнувшуюся племянницу, зубы тещи, слезы Левика из-за стереосистемы, ночь под окном у Максика, порнографическую занавесочку, елкиного Олежку, Номи… Зря я вспомнил Номи. Там он все-таки был нашим боевым товарищем. И не подвел, хотя мог бы слинять. А ведь ему было очень страшно. Никому так не страшно, как трусам…
Умница вдруг замер, потом стал ощупывать землю вокруг. И вдруг возмущенно заорал:
— Должно же быть холодным! Где жидкий азот?! Куда же это он делся? Как же они его хранили?!
Мысль, что «вирус» мог погибнуть, а я остаться в живых его почему-то не обрадовала. Тут я вспомнил лицо моего нового шефа, слушавшего «иврит катан»
[51]Умницы. Он ведь нарочно заранее продумал ситуацию. И выставил меня полным идиотом перед начальством. И почему-то именно в тот момент, когда перед глазами замаячил пышный бело-голубой бант на грифе гитары, моя правая нога сама замахнулась, и носок ботинка вмазал по копчику.
— За что?! — взвыл Умница, пропахав лицом золу.
— Ата ло андестенд? — мстительно спросил я. — Саентист гадоль! — и слегка пнул его снова.
— Боря! — жалобно попросил Умница. — Давай без этого, ладно? Скажи, что ты хочешь…
— А можно я сначала скажу, что я хочу? — попросил Вувос. — Хочу душу отвести за свою трехлетнюю дочку, которую завтра я должен везти к психологу. И за ухо любимой женщины. Ладно, Боря?
— Боря! Вова! Да вы что?! Это же все уже позади! Я же честно искупил вину! Жизнью рисковал, как в штрафбате… Будьте людьми! Скажите, что вы от меня хотите?
— Правды, — сказал я непреклонным тоном шерифа. — Что было в термосе на самом деле?
Умница медленно встал, вздохнул, посмотрел на нас болезненно-тоскливым взглядом Козюли:
— Ну… да. Не вирус. Не вирус, а вакцина. От СПИДа. Поняли? По-вашему, это менее важно? И что бы изменилось, знай вы это сначала? А про вирус я ляпнул, чтбы боялись и не сперли. — Он попытался посмотреть на нас орлом, но взгляду не достало уверенности.
Черт его знает, может и не врал. Звучало правдоподобно.
— Так потому и сперма, что СПИД? — смекнул Вувос.
Умница снисходительно кивнул. Нет, все-таки он врал. Если бы это была вакцина, не вел бы он себя так в полиции. И у Ахмата не было бы таких проблем.
— Дурачок ты, Вовка, необразованный, — сказал я. — Он же врет, как сивый мерин.
Умница подозрительно покосился на меня.
— Ну, давай, — мрачно поощрил я. — Попробуй снова.
— Я не понимаю, почему ты мне не веришь, — честно сказал Умница.
Эта сволочь честно не понимала, почему тупой мент Боря не верит такой удачной «лапше». Он стоял посредине ночной полянки, как забытый в песочнице олигофрен, не зная куда девать руки, глаза, куда вообще деться от куражащейся шпаны.
— А ты мне веришь? — поинтересовался я.
— Я — да! — явил он мне пример присущей порядочному человеку доверчивости.
— Так вот, поверь мне, что через четверть часа ты будешь вспоминать елкин мордобой, как милые садо-мазохистские игры. Кстати, Вувос, он оказывается в курсе, как мы в Афгане пытали их партизан…
Возникла тягостная пауза. Лунный свет графично высвечивал стволы, столы, скамейки, мангал. Щуплый, измазанный сажей Умница казался оставшимся после чужого пикника обгоревшим пеньком.
Вувос неожиданно заржал:
— Его теперь на шашлык не вытащишь — у него при вида мангала будут припадки.
— Кончай, — сказал я Вувосу. — Мне неприятно его запугивать. И калечить его будет неприятно. Но хоть унижать не надо.
Вувос вздохнул и сказал:
— Я понял. Иди. Когда будет что-то интересное, я тебя крикну…
Умница передернулся и с ненавистью посмотрел на нас:
— Достаточно. Я прекрасно понимаю, что вы оказываете на меня моральное давление. Но мне понятно и дальнейшее. Когда у вас ничего не получится, вы начнете меня бить. И нам всем от этого будет плохо… Обещайте мне, что никому не расскажете. Ни друзьям, ни полиции, вообще никому. И можете подавиться абсолютно ненужной вам информацией!
— Я ничего обещать не буду, — сказал Вувос. — Боря, если хочешь я уйду. Или останусь, как скажешь. Но ни в какие джентльменские отношения с ним вступать не буду.
Я закурил и ответил:
— Вова ведь заслужил право остаться, правда, Умница?
Умница строптиво задрал подбородок, сунул руки в карманы и даже, кажется, сжал их там в кулаки:
— Тебе что, Боря, Капланчиков мало? Только твой собственный шеф тебя будет еще больше презирать, когда ты с доносом на меня явишься.
— Кончай, — сказал я. — Выкладывай, а там посмотрим.
Тоскливо глядя на луну, как волк-подросток, Умница провыл:
— Ну-у, что именно ты хочешь знать? Что в термосе?
— А все. И что в термосе. И зачем «мутанта» убил.
На этот раз Умница говорил правду. Тяжело, зло, болезненно.
У Лариски действительно какой-то микроб дал мутацию. Умница издевательски произнес длинное микробье Ф.И.О. И этот мутант начал выделять какую-то дрянь, которая до него не существовала, но относилась к группе с отвратительно длинным названием. В общем, никого в отделе это не заинтересовало. Уже почти было выкинули этого мутанта, да тут Умнице подсунули глупую, но грудастую дипломницу, которую надо было чем-то занять.
Он выдал девице крыс, пробирочку и послал проверять биологическую активность.
Далекая от лабораторных крыс девица ничего не обнаружила. А проведший с ними последние двадцать лет Умница понял, что происходит что-то новенькое.
Крысам было хорошо. Понятие, конечно, не научное, но это бросалось в глаза.
Умница быстренько написал девице дипломную работу и отправил ее восвояси. А сам наложил лапу на мутанта. Оказалось, что крысам было так хорошо уже от микроскопических доз нового вещества.
— Так что, это был просто наркотик?! — скривился Вувос. — И из-за какого-то паршивого наркотика…
Умница искренне оскорбился:
— Это не просто наркотик! Это даже и не наркотик в вашем понимании. Это… это следующий уровень удовольствия!
— Ты пробовал?
— Что я, дурак? Ты Светку, лаборантку Максика знал? Ну, неважно. В общем, девица… красивая, да и толковая. Но на игле сидела, плотно, все пробовали, ничего надолго не помогало. А у нее уже ни денег, ничего, пустая комната в коммуналке. Шырялась чем попало. Последний раз ее в реанимации еле откачали… Ну, я и подумал… Вдруг ей поможет. Терять-то ей уже было нечего.
— Добрый доктор Менгеле,
[52]— прокомментировал Вувос и пнул мангал.
— А что?! На ком я должен был это пробовать?! Она, между прочим, до сих пор жива благодаря мне. И благодарна. Когда узнала, что я уезжаю, чуть не повесилась.
— Интересный препарат, — сказал я на это.
— Не то слово! — кажется, Умница тащился от одного упоминания об «ахматовской культуре». — Светка божилась, что побывала в раю. А ведь я ей дал одну десятитысячную того, что можно произвести за сутки на кухне… Вы понимаете, что это значит? Через год все эти колумбийские наркобароны остались бы только в детективах…
— Подожди, Умница, — попросил я, пытаясь по-новому посмотреть на это существо. — У меня как-то не укладывается. Ты что, решил наркобароном заделаться?
Умница запнулся и посмотрел на меня не без вызова:
— А что? Наркобароном я еще не был. Все интереснее, чем ходить на службу и лизать жопу начальнику, у которого мозг, как жопа. Тоже с одной извилиной. Или руководить лабораторией с тремя научными сотрудниками — с тремя извилинами. Боря, меня недавно представили академику Урлову, я еще студентом об этом мечтал. И что? Старик мне вдруг говорит: «Приятно познакомиться с таким творческим человеком. Это же вы написали „Как у нас в виварии шимпанзе повесился“? Я сразу подумал, что автор знает о биологии не понаслышке.»… А ведь в этой песне, Боря, я написал о трагедии почти каждого незаурядного человека, который все равно ни хера не реализуется, потому что не может вырваться из вивария… А меня судьба наградила шансом. Мутантом. И я не мог им не воспользоваться. Жизнь зашла в тупик, потому что мне неинтересно жить, как живут люди среднего ума и среднего достатка. И чтобы жить не так, мне не хватает именно достатка. А как у тебя с этим, Боря? Тебе не хочется проломить стену? Тебе нравится вести жизнь очень среднего человека?
Вувос с удивлением наблюдал, как я все это терплю. А мне было горько. Я уже давно старался ничего подобного себе не формулировать. И я грубо опустил уровень разговора:
— Мне многое не нравится, Умница. И когда пытаются снять комнату в моей квартире, и когда распоряжаются моим временем, как своим, и когда меня выставляют идиотом перед шефом, да и перед Максиком тоже, и когда пули бьют по бронежилету. А уж как мне не нравится искать наркотик под предлогом спасения человечества, я тебе передать не могу!
Я перевел дух. Светало по-левантийски лениво. Серый грязный рассвет цеплялся за верхушки деревьев рыхлыми пальцами. Уже и рассвет, до которого я мечтал и почти не надеялся дожить, мне не нравится… А что мне вообще в этой жизни нравится? Я вздохнул и зло продолжил:
— А знаешь, что мне нравится? Наркоторговцы. Каждому, даже потенциальному продавцу наркотиков я готов позволить устраивать у себя дома пьянки, водить блядей, ломать протезы теще и аппаратуру сыну, запугивать жену и близких эпидемиями, наговаривать на моих друзей…
— Исповедь добропорядочного бюргера! Вот поэтому я и не хотел тебе ничего рассказывать! — в сердцах выпалил Умница. — Вот посмотри, Боря, что ты с собой сделал. Твой дед был крупный ученый. Я уже через сколько лет его работы в своих цитировал… Твой отец, если бы, извини, не спился, стал бы выдающимся архитектором. А спился он, между прочим, потому, что не мог реализовать свои идеи. А ты мент. Стандартный мент. Сам себя таким сделал. А я ведь помню, что мне Ленка в юности о тебе рассказывала. Я ведь комплексовал. А сейчас не комплексую… Забудь на минутку, что ты мент. И вспомни, что лет двадцать назад ты еще был способен абстрактно и логично мыслить.
— Пивка бы, — тоскливо сказал Вувос. — Боря, у тебя в машине ничего нет?
— Ну конечно, — горько кивнул Умница. — Пойдите, пивка попейте. Хорошее мужское дело. А потом в морду дайте.
Я и не заметил, как инициатива перешла к Умнице. Для серьезого разговора главное найти подходящее место и время. Эта двуногая Козюля во многом была права. В тринадцать лет, узнав от дедушки о новообретенном духовном совершеннолетии и взрослой ответственности, я батарейным набатом известил об этом подъезд — разбил скрипочку о батарею. А футляр не выкинул и раз в несколько лет им пользовался — то водку в общежитие пронести, то Сенькин обрез спрятать. И каждый раз, когда открывал футляр, словно несуществующая струна рвалась… Мне стоило неимоверных усилий вылепить из себя нормального мужика. Эти бы усилия в противоположном направлении… кем бы я сейчас был? А кто я есть? Нормальный крепкий мужик, которому ужасно скучно среди себе подобных. Есть минуты, когда я просто чувствую себя какой-то вышедшей замуж блядью, обреченной до смерти прикидываться порядочной женщиной. Но слышать такое от Умницы! Неужели, это так заметно?..
— Молчишь?! — торжествующе обличил Умница. — Вся жизнь промелькнула? Это потому, что ты…
— Короче, — оборвал я. — Ближе к термосу, наркобарон.
— Ах, короче? — понимающе усмехнулся Умница. — Ну, конечно… Телеграфирую: Светка поделилась препаратом с какими-то приятелями. Среди них оказался дальний родственник Ахмата. Утечка информации, Ахмат — интеллектуально-полноценный профессионал, все понял. И я понял, что он понял. Меня стали терроризировать наркоманы, и Светкины приятели, и какие-то новые. Я испугался. Потому что знаю — иметь дело с российскими криминалами — не для меня. Быстро оформился на ПМЖ. А перед отъездом убил все, что не поместилось в термос.
— Мутанта убил?
— Убил. Тебе теща передала? Старая школа… А Ахмата теперь, скорее всего, убьют. Оказалось, он уже успел продаться кавказской мафии. Наверное, взял деньги, наверное потратил. Все. Можно поехать домой? Или в тюрьму?
— Тебе больше нечего нам рассказать? — спросил я на всякий случай. Потому что сам не знал что теперь с ним делать, а Вувос ждал конкретных действий.
Умница сладко потянулся, огляделся, подошел к скамейке и сел. И важно сказал:
— Мне есть что предложить. Новую жизнь. Ты только вдумайся. Абсолютно. Новая. Жизнь… В которой ты больше не будешь ментом, Боря. А будешь тем, кто ты есть на самом деле. Или кем ты себя считаешь. Или кем хочешь казаться. Хочешь, а не должен, улавливаешь разницу? И всего-то для этого надо сначала концентрированным интеллектуальным усилием освободиться от принятых в виварии иллюзий, а потом найти термос. Что не так сложно, потому что он близко, и дерево вариантов уже почти без веток.
— А потом?
— Потом будем партнерами в скромном миллиардном бизнесе. Боря, это официальное предложение. Никому другому я бы этого не предложил. И тебе бы не предложил, если бы какая-то сука термос не сперла. Но все равно, я планировал тебя привлечь — нанять за очень большую зарплату. Но раз уж так вышло, то я тебе предлагаю долю — тридцать пять процентов.
А забавно было бы… Могло бы даже получиться. Без человека вроде меня у него нет шансов. Не ему строить структуру, выбивать долги, разбираться с конкурентами, командовать боевиками и прочая, и прочая. И выбора у него нет — кому он еще может доверять…
В прежней жизни все, что могло быть — уже было. Что осталось? Десятилетия инерции… Прожить вторую жизнь, что ли… Крупномасштабную. Жизнь боевой вши под микроскопом. Я взглянул на сидящего по-зековски на корточках Вувоса, сосредоточенно выдыхавшего ровные кольца дыма. Наверное, чтобы провести красную черту, как и прямую линию, нужны две точки. И я был благодарен Вувосу просто за присутствие при этом разговоре.
— Я буду заниматься технологией и производством. А ты обеспечением безопасности и контактами, — прояснял Умница.
— А я? — вдруг спросил Вувос.
Умница метнул в него кривой нож взгляда:
— А ты понадобишься Боре. Об условиях договаривайся с ним. Ну что?
Серый, как моя жизнь рассвет уже запустил пальцы в грязные волосы крон.
Лицо Умницы, в черных пятнах золы, делало его похожим на гуманоида. И предложение его было фантастическим. Но это было предложение гуманоида. И мое жалкое человеческое естество зябло в утренней неуютности, норовило забиться в футляр от скрипки, подальше от летающей тарелки «с голубой каемочкой» и улыбающейся стюардессой-китаянкой на борту.
Левик спал в тещиной, черт, даже сам начал ее так называть, комнате. А мы продолжили. Открыли бутылку хорошего вина — Умница, к счастью, алкоголем не интересовался, а от Клуба я ее догадался спрятать. Поджарили тосты.
Зажгли свечи. Ленка торжественно добавила в наш семейный календарь мой пятый день рождения, первый, приобретенный в Израиле. Произнесла лестный и трогательный тост.
Засыпая в моих объятиях, прямо как до рождения Левика, она вдруг засмеялась и сонно спросила:
— Ну что, агар-агар больше на мозги не давит, дурачок неграмотный?
Я поцеловал ее в ухо и шепнул:
— К чему ты прикололась?
— Как ты себе представляешь агар-агар? Ты мне тогда не ответил.
— Дрянь какая-то биологическая, из спермы делают.
Ленка зашлась в хохоте:
— Боренька, из спермы детей делают! Такая вот биологическая дрянь. А агар-агар делают из водорослей каких-то. Стандартная питательная среда в микробиологии…
Ленка уснула, а я не мог. Агар-агар давил мне на мозги. Праздник одного вечера кончился, а с ним и отсрочка приговора. И все свелось к тому, что вместо того, чтобы умереть, как мужчина, я снова должен буду умирать, как крыса, правда в миньяне. В очень большом миньяне. Надо было снова искать вирус. Задача сводила с ума своей простотой. Вувос, Елка, грузчики, Ирочка, Левик и я отметались полностью. У Архара было вполне сносное алиби. Максика и Капланчиков я отмел скорее интуитивно, но до этого интуиция меня еще не подводила. Не они это.
Остались жена и теща. Все как в прошлый раз. Но зачем? Скажем, чтобы обезопасить человечество от мудака-Умницы. Но тогда бы они мне сказали. И они обе были здорово напуганы, не наиграно. Правда, Ленка в последнее время как-то подуспокоилась… привыкла? Теща тоже успокоилась, но у нее предсвадебная эйфория. Очень не хотелось ковырять собственную семью.
Есть еще, правда, сам Умница. Потерпевший. Ну и что? Тут я уперся в тупик. Мозги работали тяжело, словно на них что-то давило. Агар-агар? Не придумал же я сам, что он из спермы. Не фантазирую я на биологические темы.
Это информация последних дней. Или дезинформация. Явно связана с «ахматовской культурой»… Про сперму я, допустим, знаю с начальной школы. А вот агар-агар… откуда я знаю этот термин? Словечко, конечно, специфическое, запоминается сразу. Все же ясно! Последние дни сперма означала совсем не то, что в начальной школе, а питательную среду для вируса. Но и агар-агар, оказывается, питательная среда. Следовательно, кто-то сказал мне, что в термосе вирус в агар-агаре. Но сказать это мне мог только Умница. А он мне этого не говорил. Он как раз все время говорил, что там сперма. И в аэропорту, и когда нужно было сделать фальшивку для Халиля… Стоп. Есть! Он говорил про агар-агар при мне. Теще. Да, конечно, в ночь после кражи. Она его спросила, мол, на какой среде вырастил вирус, а он ей и сказал, что на агар-агаре.
Когда же он врал? Ясно когда. Про сперму он сказал мне в аэропорту, когда посылал меня за термосом, то есть, когда нужно было доказать, что это принадлежит ему. И тут он врать не мог. А теще мог. А зачем? Затем, чтобы сбить с толку профессионала. Хоть и старого, и одной ногой в маразме, но профессионала. Зачем?
Я вытянул из-под ленкиной головы затекшую руку и пошлепал на кухню курить и варить кофе.
Кофе у меня сбежал, потому что я отвлекся, вспоминая почему Ленка спрашивала меня про агар-агар дважды. Потому что в первый раз, когда она как раз на этой самой кухне спросила, как я представляю агар-агар, присутствовал Умница. И ловко перевел разговор на другую тему прежде, чем я успел ответить, а значит и получить объяснения. И подловить его на вранье. Но раз он врал, значит было что скрывать. Либо у него не украли термос, либо в термосе был не вирус. Первое совершенно непонятно. А второе… мне ведь еще тогда показалось странным, что он той ночью открыл термос просто так, без всяких мер предосторожности. А потом сказал, что путь заражения — воздушно-капельный. То есть, если бы пробирка разбилась, что в дороге вполне вероятно, то… Профессионал так не поступит. И это снова значит, что в термосе был не вирус… А вирус он приплел, чтобы к термосу никто не приближался. И я был наивен, как мальчик из «Дувдавана», когда поверил, что в полиции он был косноязычным от волнения. Умница категорически не хотел, чтобы термос искала полиция и устроил этот балаган у моего шефа. Значит в термосе во-первых не вирус, а во-вторых что-то такое, о чем полиция знать не должна.
Что в термосе знают два человека — Умница и Ахмат. И что интересно, Ахмат тоже скрыл от Халиля, что там не вирус. Хотя подробно и достаточно профессионально его консультировал насчет каких-то экспресс-методов. Значит, там и не бриллианты, и не уран, а все-таки что-то имеющее отношение к биологии. И для Ахмата было вопросом жизни и смерти это получить. А это что-то украли. Или Умница валяет дурака и сам это спрятал, чтобы, скажем, не делиться…
Я разбудил Максика и попросил его помочь мне разбудить Ахмата. Максик меня затейливо обложил — было, все-таки, в кого пойти Авигдорушке — но номер телефона дал. Разбудить Ахмата не удалось — телефон не отвечал. Если в семье с тремя детьми, тещей и свекровью ночью не берут трубку, то все ясно. Любой бы на его месте слинял.
Выпив большую чайную чашку горячего и крепкого кофе, я понял, что готов поставить над этим биологом острый эксперимент.
Скотство, конечно, было будить Вувоса в эту ночь, но я не утерпел.
Трубку долго не брали. Наконец, Вувос ненавидяще прорычал:
— Алло!
— Надеюсь, что я тебя разбудил, — куртуазно сказал я. — В смысле, надеюсь, что не помешал.
— Ну?
— Я тут пил кофе и кое-что понял. В термосе не вирус.
— Ну, хорошо. Значит не подохнем. Ты звонишь только чтобы мне это сообщить?.. А что там, кстати?
— Вот я и хотел у Умницы об этом спросить. Совсем уж было собрался к вам подъехать, а потом подумал — если там не вирус, то какого черта… Почему я должен этим заниматься? Вроде это не мое дело.
Вувос помолчал, посопел и твердо заявил:
— Не твое? Тогда теперь это мое дело… Я тебя правильно понял, что эта сука объявила меня вором вируса зная, что вируса и не было? И потом молчала об этом и когда у меня террористы сперли дочь, и когда мы лезли в «мышеловку»?
— Боюсь, что да.
— Боишься или да?
— Есть способ проверить. Хочешь?
— Да. Что надо делать?
Я на несколько секунд задумался, и план эксперимента обрел недостающие детали:
— У тебя с соседкой хорошие отношения? С которой Умница ночует?
— Отличные.
— Если ее разбудить ночью, она даст машину, чтобы ты увез ее партнера?
— А сколько сейчас времени? Наверное, уже даст. Куда его привезти?
— А туда, где мы шашлык жарим.
— Что ему можно сказать? — осторожно спросил Вувос.
— По возможности ничего. Ты ничего не знаешь. Он сейчас сам к тебе прибежит и будет умолять сесть за руль. Ты мне только телефончик этой, как ее… Иланы продиктуй…
Голос Иланы оказался бодр, собран и деловит. Видимо, она решила, что звонят из ее партийного штаба. И я, даже не извинившись, страшным голосом попросил Умницу. Я бы на ее месте подумал, что это брат жены любовника.
Умницыно же «алле-оу» было, напротив, расслабленным и вальяжным. Если доживу до пенсии и бессонницы, буду ночи напролет набирать номера телефонов — так много можно узнать в момент первого ночного «алло» о человеке!
— Умница! — дрожащим, но мужественным голосом начал я. — Случилось страшное! Я не уберег термос… Все разбито, содержимое вылилось. Говори, что делать?! Какие службы вызывать?! Чтобы минимум жертв… Говори быстрее!
— А-а-а… — выдавил Умница, — ты где? Слушай, это… не надо никого вызывать… Ну, они могут напартачить… заразиться. Ничего без меня не делай, где ты, я должен приехать! Сейчас! Куда ехать?!
— Да! — обрадовался я. — Приезжай! Как бы тебе объяснить куда… Быстро, беги к Вувосу, он знает. Скажи — где я с агентами арабскими встречаюсь, там. Он знает!
— Хорошо! — Умница был очень возбужден. — Бегу! Но Боря, ради Бога… Дождись меня, ничего не трогай, никуда не звони! Пожалуйста, без самодеятельности!..
Я зашел за занавесочку. Смонтированная для Халиля фальшивка так и стояла на столике. Хорошо, что сценарий изменился в последний момент, когда Умница уже все приготовил. И даже заправил трубочки. Я положил все это в последний пустой термос, подарок от покойничка, не зря унижался, выпрашивая, и поспешил на шашлыки. Я должен был приехать первым.
Вот теперь я мог бы сказать Вувосу: «Да!». В термосе не вирус. Черта с два бы он так спешил мне на помощь в зараженную зону. И уж точно так бы не волновался, что я сделаю что-то не то. А, главное, вызову кого-то.
Я гнал, как мог, изо всех «шкодных» сил. Времени было мало. Если у соседки хорошая тачка, лихач Вувос мог не оставить мне времени приготовиться. Я чуть не пропустил нужный съезд с дороги. Бросил машину на обочине и пошел в лесок.
У нашего кострища я вытряхнул содержимое термоса и потоптался по трубочкам, проследив, чтобы целой не осталось. Рядом бросил смятый термос. И увидел отсветы фар на стволах — Вувос заруливал прямо на мангал.
Я начал махать руками, мол, не приближайтесь, зараженная местность, но Умница героически выпрыгнул из машины и бросился ко мне с криком:
— Где?!
Хоть бы перчатки надел, или морду замотал для видимости.
— Вот! — посветил я фонариком. — Видишь? Что делать?
Умница опустился на колени, вытащил из кармана пластиковый пакетик и стал руками (!), голыми (!!!) собирать комки земли с собственной спермой, бормоча, как свихнувшийся:
— Ничего, ничего, может, еще обойдется. Это такой особенный вирус, еще не все потеряно, я знаю, как с ним надо… А ты отойди подальше, потому что у меня к этому вирусу иммунитет, а у тебя нету…
Умница ползал… Пора было дать ему в морду, но как-то рука не поднималась. Убогий… оле хадаш
[50]… Но дать было надо. И я начал подогревать себя воспоминаниями. Я вспомнил уведенную из-под носа смуглянку, томящихся в каталажке Капланчиков, свихнувшуюся племянницу, зубы тещи, слезы Левика из-за стереосистемы, ночь под окном у Максика, порнографическую занавесочку, елкиного Олежку, Номи… Зря я вспомнил Номи. Там он все-таки был нашим боевым товарищем. И не подвел, хотя мог бы слинять. А ведь ему было очень страшно. Никому так не страшно, как трусам…
Умница вдруг замер, потом стал ощупывать землю вокруг. И вдруг возмущенно заорал:
— Должно же быть холодным! Где жидкий азот?! Куда же это он делся? Как же они его хранили?!
Мысль, что «вирус» мог погибнуть, а я остаться в живых его почему-то не обрадовала. Тут я вспомнил лицо моего нового шефа, слушавшего «иврит катан»
[51]Умницы. Он ведь нарочно заранее продумал ситуацию. И выставил меня полным идиотом перед начальством. И почему-то именно в тот момент, когда перед глазами замаячил пышный бело-голубой бант на грифе гитары, моя правая нога сама замахнулась, и носок ботинка вмазал по копчику.
— За что?! — взвыл Умница, пропахав лицом золу.
— Ата ло андестенд? — мстительно спросил я. — Саентист гадоль! — и слегка пнул его снова.
— Боря! — жалобно попросил Умница. — Давай без этого, ладно? Скажи, что ты хочешь…
— А можно я сначала скажу, что я хочу? — попросил Вувос. — Хочу душу отвести за свою трехлетнюю дочку, которую завтра я должен везти к психологу. И за ухо любимой женщины. Ладно, Боря?
— Боря! Вова! Да вы что?! Это же все уже позади! Я же честно искупил вину! Жизнью рисковал, как в штрафбате… Будьте людьми! Скажите, что вы от меня хотите?
— Правды, — сказал я непреклонным тоном шерифа. — Что было в термосе на самом деле?
Умница медленно встал, вздохнул, посмотрел на нас болезненно-тоскливым взглядом Козюли:
— Ну… да. Не вирус. Не вирус, а вакцина. От СПИДа. Поняли? По-вашему, это менее важно? И что бы изменилось, знай вы это сначала? А про вирус я ляпнул, чтбы боялись и не сперли. — Он попытался посмотреть на нас орлом, но взгляду не достало уверенности.
Черт его знает, может и не врал. Звучало правдоподобно.
— Так потому и сперма, что СПИД? — смекнул Вувос.
Умница снисходительно кивнул. Нет, все-таки он врал. Если бы это была вакцина, не вел бы он себя так в полиции. И у Ахмата не было бы таких проблем.
— Дурачок ты, Вовка, необразованный, — сказал я. — Он же врет, как сивый мерин.
Умница подозрительно покосился на меня.
— Ну, давай, — мрачно поощрил я. — Попробуй снова.
— Я не понимаю, почему ты мне не веришь, — честно сказал Умница.
Эта сволочь честно не понимала, почему тупой мент Боря не верит такой удачной «лапше». Он стоял посредине ночной полянки, как забытый в песочнице олигофрен, не зная куда девать руки, глаза, куда вообще деться от куражащейся шпаны.
— А ты мне веришь? — поинтересовался я.
— Я — да! — явил он мне пример присущей порядочному человеку доверчивости.
— Так вот, поверь мне, что через четверть часа ты будешь вспоминать елкин мордобой, как милые садо-мазохистские игры. Кстати, Вувос, он оказывается в курсе, как мы в Афгане пытали их партизан…
Возникла тягостная пауза. Лунный свет графично высвечивал стволы, столы, скамейки, мангал. Щуплый, измазанный сажей Умница казался оставшимся после чужого пикника обгоревшим пеньком.
Вувос неожиданно заржал:
— Его теперь на шашлык не вытащишь — у него при вида мангала будут припадки.
— Кончай, — сказал я Вувосу. — Мне неприятно его запугивать. И калечить его будет неприятно. Но хоть унижать не надо.
Вувос вздохнул и сказал:
— Я понял. Иди. Когда будет что-то интересное, я тебя крикну…
Умница передернулся и с ненавистью посмотрел на нас:
— Достаточно. Я прекрасно понимаю, что вы оказываете на меня моральное давление. Но мне понятно и дальнейшее. Когда у вас ничего не получится, вы начнете меня бить. И нам всем от этого будет плохо… Обещайте мне, что никому не расскажете. Ни друзьям, ни полиции, вообще никому. И можете подавиться абсолютно ненужной вам информацией!
— Я ничего обещать не буду, — сказал Вувос. — Боря, если хочешь я уйду. Или останусь, как скажешь. Но ни в какие джентльменские отношения с ним вступать не буду.
Я закурил и ответил:
— Вова ведь заслужил право остаться, правда, Умница?
Умница строптиво задрал подбородок, сунул руки в карманы и даже, кажется, сжал их там в кулаки:
— Тебе что, Боря, Капланчиков мало? Только твой собственный шеф тебя будет еще больше презирать, когда ты с доносом на меня явишься.
— Кончай, — сказал я. — Выкладывай, а там посмотрим.
Тоскливо глядя на луну, как волк-подросток, Умница провыл:
— Ну-у, что именно ты хочешь знать? Что в термосе?
— А все. И что в термосе. И зачем «мутанта» убил.
На этот раз Умница говорил правду. Тяжело, зло, болезненно.
У Лариски действительно какой-то микроб дал мутацию. Умница издевательски произнес длинное микробье Ф.И.О. И этот мутант начал выделять какую-то дрянь, которая до него не существовала, но относилась к группе с отвратительно длинным названием. В общем, никого в отделе это не заинтересовало. Уже почти было выкинули этого мутанта, да тут Умнице подсунули глупую, но грудастую дипломницу, которую надо было чем-то занять.
Он выдал девице крыс, пробирочку и послал проверять биологическую активность.
Далекая от лабораторных крыс девица ничего не обнаружила. А проведший с ними последние двадцать лет Умница понял, что происходит что-то новенькое.
Крысам было хорошо. Понятие, конечно, не научное, но это бросалось в глаза.
Умница быстренько написал девице дипломную работу и отправил ее восвояси. А сам наложил лапу на мутанта. Оказалось, что крысам было так хорошо уже от микроскопических доз нового вещества.
— Так что, это был просто наркотик?! — скривился Вувос. — И из-за какого-то паршивого наркотика…
Умница искренне оскорбился:
— Это не просто наркотик! Это даже и не наркотик в вашем понимании. Это… это следующий уровень удовольствия!
— Ты пробовал?
— Что я, дурак? Ты Светку, лаборантку Максика знал? Ну, неважно. В общем, девица… красивая, да и толковая. Но на игле сидела, плотно, все пробовали, ничего надолго не помогало. А у нее уже ни денег, ничего, пустая комната в коммуналке. Шырялась чем попало. Последний раз ее в реанимации еле откачали… Ну, я и подумал… Вдруг ей поможет. Терять-то ей уже было нечего.
— Добрый доктор Менгеле,
[52]— прокомментировал Вувос и пнул мангал.
— А что?! На ком я должен был это пробовать?! Она, между прочим, до сих пор жива благодаря мне. И благодарна. Когда узнала, что я уезжаю, чуть не повесилась.
— Интересный препарат, — сказал я на это.
— Не то слово! — кажется, Умница тащился от одного упоминания об «ахматовской культуре». — Светка божилась, что побывала в раю. А ведь я ей дал одну десятитысячную того, что можно произвести за сутки на кухне… Вы понимаете, что это значит? Через год все эти колумбийские наркобароны остались бы только в детективах…
— Подожди, Умница, — попросил я, пытаясь по-новому посмотреть на это существо. — У меня как-то не укладывается. Ты что, решил наркобароном заделаться?
Умница запнулся и посмотрел на меня не без вызова:
— А что? Наркобароном я еще не был. Все интереснее, чем ходить на службу и лизать жопу начальнику, у которого мозг, как жопа. Тоже с одной извилиной. Или руководить лабораторией с тремя научными сотрудниками — с тремя извилинами. Боря, меня недавно представили академику Урлову, я еще студентом об этом мечтал. И что? Старик мне вдруг говорит: «Приятно познакомиться с таким творческим человеком. Это же вы написали „Как у нас в виварии шимпанзе повесился“? Я сразу подумал, что автор знает о биологии не понаслышке.»… А ведь в этой песне, Боря, я написал о трагедии почти каждого незаурядного человека, который все равно ни хера не реализуется, потому что не может вырваться из вивария… А меня судьба наградила шансом. Мутантом. И я не мог им не воспользоваться. Жизнь зашла в тупик, потому что мне неинтересно жить, как живут люди среднего ума и среднего достатка. И чтобы жить не так, мне не хватает именно достатка. А как у тебя с этим, Боря? Тебе не хочется проломить стену? Тебе нравится вести жизнь очень среднего человека?
Вувос с удивлением наблюдал, как я все это терплю. А мне было горько. Я уже давно старался ничего подобного себе не формулировать. И я грубо опустил уровень разговора:
— Мне многое не нравится, Умница. И когда пытаются снять комнату в моей квартире, и когда распоряжаются моим временем, как своим, и когда меня выставляют идиотом перед шефом, да и перед Максиком тоже, и когда пули бьют по бронежилету. А уж как мне не нравится искать наркотик под предлогом спасения человечества, я тебе передать не могу!
Я перевел дух. Светало по-левантийски лениво. Серый грязный рассвет цеплялся за верхушки деревьев рыхлыми пальцами. Уже и рассвет, до которого я мечтал и почти не надеялся дожить, мне не нравится… А что мне вообще в этой жизни нравится? Я вздохнул и зло продолжил:
— А знаешь, что мне нравится? Наркоторговцы. Каждому, даже потенциальному продавцу наркотиков я готов позволить устраивать у себя дома пьянки, водить блядей, ломать протезы теще и аппаратуру сыну, запугивать жену и близких эпидемиями, наговаривать на моих друзей…
— Исповедь добропорядочного бюргера! Вот поэтому я и не хотел тебе ничего рассказывать! — в сердцах выпалил Умница. — Вот посмотри, Боря, что ты с собой сделал. Твой дед был крупный ученый. Я уже через сколько лет его работы в своих цитировал… Твой отец, если бы, извини, не спился, стал бы выдающимся архитектором. А спился он, между прочим, потому, что не мог реализовать свои идеи. А ты мент. Стандартный мент. Сам себя таким сделал. А я ведь помню, что мне Ленка в юности о тебе рассказывала. Я ведь комплексовал. А сейчас не комплексую… Забудь на минутку, что ты мент. И вспомни, что лет двадцать назад ты еще был способен абстрактно и логично мыслить.
— Пивка бы, — тоскливо сказал Вувос. — Боря, у тебя в машине ничего нет?
— Ну конечно, — горько кивнул Умница. — Пойдите, пивка попейте. Хорошее мужское дело. А потом в морду дайте.
Я и не заметил, как инициатива перешла к Умнице. Для серьезого разговора главное найти подходящее место и время. Эта двуногая Козюля во многом была права. В тринадцать лет, узнав от дедушки о новообретенном духовном совершеннолетии и взрослой ответственности, я батарейным набатом известил об этом подъезд — разбил скрипочку о батарею. А футляр не выкинул и раз в несколько лет им пользовался — то водку в общежитие пронести, то Сенькин обрез спрятать. И каждый раз, когда открывал футляр, словно несуществующая струна рвалась… Мне стоило неимоверных усилий вылепить из себя нормального мужика. Эти бы усилия в противоположном направлении… кем бы я сейчас был? А кто я есть? Нормальный крепкий мужик, которому ужасно скучно среди себе подобных. Есть минуты, когда я просто чувствую себя какой-то вышедшей замуж блядью, обреченной до смерти прикидываться порядочной женщиной. Но слышать такое от Умницы! Неужели, это так заметно?..
— Молчишь?! — торжествующе обличил Умница. — Вся жизнь промелькнула? Это потому, что ты…
— Короче, — оборвал я. — Ближе к термосу, наркобарон.
— Ах, короче? — понимающе усмехнулся Умница. — Ну, конечно… Телеграфирую: Светка поделилась препаратом с какими-то приятелями. Среди них оказался дальний родственник Ахмата. Утечка информации, Ахмат — интеллектуально-полноценный профессионал, все понял. И я понял, что он понял. Меня стали терроризировать наркоманы, и Светкины приятели, и какие-то новые. Я испугался. Потому что знаю — иметь дело с российскими криминалами — не для меня. Быстро оформился на ПМЖ. А перед отъездом убил все, что не поместилось в термос.
— Мутанта убил?
— Убил. Тебе теща передала? Старая школа… А Ахмата теперь, скорее всего, убьют. Оказалось, он уже успел продаться кавказской мафии. Наверное, взял деньги, наверное потратил. Все. Можно поехать домой? Или в тюрьму?
— Тебе больше нечего нам рассказать? — спросил я на всякий случай. Потому что сам не знал что теперь с ним делать, а Вувос ждал конкретных действий.
Умница сладко потянулся, огляделся, подошел к скамейке и сел. И важно сказал:
— Мне есть что предложить. Новую жизнь. Ты только вдумайся. Абсолютно. Новая. Жизнь… В которой ты больше не будешь ментом, Боря. А будешь тем, кто ты есть на самом деле. Или кем ты себя считаешь. Или кем хочешь казаться. Хочешь, а не должен, улавливаешь разницу? И всего-то для этого надо сначала концентрированным интеллектуальным усилием освободиться от принятых в виварии иллюзий, а потом найти термос. Что не так сложно, потому что он близко, и дерево вариантов уже почти без веток.
— А потом?
— Потом будем партнерами в скромном миллиардном бизнесе. Боря, это официальное предложение. Никому другому я бы этого не предложил. И тебе бы не предложил, если бы какая-то сука термос не сперла. Но все равно, я планировал тебя привлечь — нанять за очень большую зарплату. Но раз уж так вышло, то я тебе предлагаю долю — тридцать пять процентов.
А забавно было бы… Могло бы даже получиться. Без человека вроде меня у него нет шансов. Не ему строить структуру, выбивать долги, разбираться с конкурентами, командовать боевиками и прочая, и прочая. И выбора у него нет — кому он еще может доверять…
В прежней жизни все, что могло быть — уже было. Что осталось? Десятилетия инерции… Прожить вторую жизнь, что ли… Крупномасштабную. Жизнь боевой вши под микроскопом. Я взглянул на сидящего по-зековски на корточках Вувоса, сосредоточенно выдыхавшего ровные кольца дыма. Наверное, чтобы провести красную черту, как и прямую линию, нужны две точки. И я был благодарен Вувосу просто за присутствие при этом разговоре.
— Я буду заниматься технологией и производством. А ты обеспечением безопасности и контактами, — прояснял Умница.
— А я? — вдруг спросил Вувос.
Умница метнул в него кривой нож взгляда:
— А ты понадобишься Боре. Об условиях договаривайся с ним. Ну что?
Серый, как моя жизнь рассвет уже запустил пальцы в грязные волосы крон.
Лицо Умницы, в черных пятнах золы, делало его похожим на гуманоида. И предложение его было фантастическим. Но это было предложение гуманоида. И мое жалкое человеческое естество зябло в утренней неуютности, норовило забиться в футляр от скрипки, подальше от летающей тарелки «с голубой каемочкой» и улыбающейся стюардессой-китаянкой на борту.