Миллер Линда Лейл. Мой разбойник

   – Ты и, правда, настоящая.
   – Давай займемся любовью, – с жаром произнесла Кейли.
   С Джулианом она искала бы отговорки, чтобы избежать близости, а с этим мужчиной стыдливость претила ей. Страсть завладела всем ее существом – и душой, и телом. Кейли почувствовала странное стеснение в груди, она словно не могла дышать, пока Дерби не даст выхода ее страсти.
   – Если бы я не знал тебя лучше, я мог бы подумать, что ты не леди, – дразня ее, засмеялся Дерби.
   Кейли вспомнила газетные статьи, рассказывавшие о его смерти, и подумала, не сможет ли она изменить ход событий. Возможно, если они уедут из Редемпшна, то печальная участь минует Дерби и их сына.
   – Но ведь мы давно знакомы, – ответила Кейли, неумело развязывая его галстук.
   Дерби застонал.
   – Кейли, – произнес он.
   В его голосе было предостережение, но не осуждение.
   Она отбросила галстук в сторону и сняла с него пиджак.
   – Ты хочешь меня или нет? – Теперь она дразнила его.
   Ей хотелось плакать оттого, что жизнь такая прекрасная, такая волшебная, но такая короткая.
   – Черт возьми, Кейли, ты знаешь, что хочу, – ответил Дерби, сгорая от нетерпения.
   Она перестала раздевать его и начала расстегивать пуговицы на своем корсаже. Под платьем на ней все еще был бюстгальтер, который она надела в двадцатом веке.
   – Это неправильно. Мы не должны этого делать, – протестовал Дерби, но его глаза были прикованы к пальцам Кейли, и, когда она, расстегнула бюстгальтер и ее груди вырвались на свободу, его дыхание участилось. – Кейли, ведь мы не женаты.
   Но при этом в его голосе не было непоколебимости.
   Кейли обхватила руками его голову и притянула к жаждущему соску.
   – Ты делаешь мне предложение?!
   – Да, – ответил Дерби без долгих колебаний.
   И алчно набросился на нее.

ГЛАВА 5

   Удовольствие, которое доставляли Кейли его язык и губы, было таким острым и всепоглощающим, что она выгнулась дугой на узкой постели, задыхаясь от изнеможения, ее глаза были широко раскрыты в радостном изумлении.
   Дерби снял с нее бюстгальтер и тонкий корсаж свадебного платья, на котором время оставило свой отпечаток, медленно провел ладонью по животу. Мозоли на его руках только добавляли чувственность его ласкам. Кейли запустила пальцы в густые волосы Дерби, еще сильнее прижала голову возлюбленного к своей груди и почувствовала легкое покалывание щетины.
   Но Дерби оторвал губы от ее соска и заглянул ей в глаза.
   – Тебе не кажется, Кейли, что нам нужно обсудить некоторые вещи, прежде чем мы сделаем то, о чем можем потом пожалеть?
   Кейли покраснела от смущения и негодования. Что он о ней думает? Даже при тусклом свете Дерби заметил, как изменилось выражение ее лица.
   – Я обидел тебя, дорогая? – спросил он обеспокоенно.
   Кейли закусила губу, сдерживая яростное и какое-то девическое желание схватить корсаж и прикрыть обнаженную грудь. Огонь страсти, пылавший в ней, рвался наружу, но она была слишком горда.
   – Действительно, – прошептала она, – ты прав.
   Он поцеловал ее в губы, горячо и нежно, еще и еще, пока они не запылали той же неистовой страстью, что и ее соски.
   – Мы плохо знаем, друг друга, – настаивал Дерби. – Мы родились по разные стороны зеркала. Я думаю, мы должны сначала поговорить обо всем.
   Неловкими движениями она надела бюстгальтер, застегнула пуговицы на платье и села на постели.
   – Мы не чужие, – возразила Кейли, и, хотя она старалась сохранять самообладание, ее голос дрожал от жгучего негодования. – Я знаю тебя с семи лет, Дерби Элдер.
   Дерби вытянулся на постели рядом с ней, почти не оставив ей места. Она была зажата между его телом и стеной, и то и другое казалось одинаково жестким. Дерби положил ногу на ногу, не сняв сапог и, видимо, не волнуясь о том, что может испачкать покрывало, и взял ее ладонь в свои руки.
   – Не думай, что я не хочу тебя, – сказал он. – Бог свидетель, я хочу. Я испытываю к тебе самые нежные чувства, а это для меня многое значит.
   Его слова были признанием в любви? Кейли боялась спросить. Она положила голову ему на плечо. Ее радовало уже то, что она была здесь, рядом с любимым, обалдевшая от счастья, от того, что прошла сквозь время, и немного огорченная тем, что сразу же оплошала. Она отгоняла от себя мысли о предстоявших трагедиях и думала только о счастье.
   Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Кейли измеряла время ударами его сердца.
   – Что с нами происходит? – наконец нарушил тишину Дерби. – Все эти годы, когда я видел тебя в зеркале, хоть и не мог слышать твоего голоса, мне казалось, что я знаю твои мысли.
   Он улыбнулся.
   – И не только когда ты писала мне, – продолжил он. – Ты знаешь о том, что ты всегда покусываешь верхнюю губу, когда пишешь слова задом наперед?
   Кейли освободила руку из его ладоней и задумчиво улыбнулась.
   – Мне нужно было сосредоточиваться, – сказала она. – А что касается того, что с нами происходит, то я понимаю в этом не больше твоего.
   Но я видела твою могилу. Я знаю, что мы поженимся, и я рожу тебе сына, и он умрет от скарлатины.
   – Расскажи мне о своем мире, – попросил Дерби.
   Кейли задумалась. Она хотела представить ему точную картину будущего, но не знала, с чего начать, как объективно показать хорошее и плохое конца двадцатого века.
   – Люди добились больших успехов в медицине, – сказала она, наконец.
   Ее голос звучал неуверенно, потому что она сразу подумала о еще не родившемся сыне. Кейли закрыла глаза, чтобы прогнать навернувшиеся слезы. Если бы он мог родиться в будущем!
   – Детям делают прививки от многих болезней, которые сейчас неизлечимы, – добавила она, собравшись с силами.
   – Южане опять поднялись и сломили Конфедерацию?
   Кейли покачала головой.
   – Нет. Соединенные штаты – единое государство от восточного побережья до западного, и Гаваи, и Аляска тоже являются его территорией.
   Казалось странным вести такой разговор, когда всего лишь несколько минут назад они почти уже занимались любовью. В душе Кейли все еще клокотало неудовлетворенное желание.
   – Мы участвовали в войнах, – рассказывала она, – две из них были действительно колоссальные, они всколыхнули весь мир, и несколько довольно непопулярных.
   – Мне кажется, – резонно заметил Дерби, прижимая к груди ее руку, – все войны должны быть непопулярны.
   – Да, – согласилась с ним Кейли, – но некоторые люди не могут без них. В основном политики.
   – Я надеялся, они изменятся.
   – Нисколько, – удрученно вздохнула Кейли. – Они стали еще хуже, чем когда-либо.
   – А были какие-нибудь интересные изобретения? – не унимался Дерби.
   – Ты не поверишь. Изобрели машины, которые умеют думать, – ответила Кейли, хотя ее не привлекала перспектива разговаривать на эту тему. – Автомобили. Ну, это такие кареты, которые ездят без лошадей и могут преодолевать более сотни миль в час. А еще – космические корабли, их называют «челноки», они летают вроде аэропланов, но по орбите Земли, и приземляются...
   – Аэропланы? Ты имеешь в виду летающие машины?
   – Люди путешествуют по всему миру за считанные часы, – сказала она, кивнув, наслаждаясь удивлением, которое читала в глазах Дерби.
   – Ты ездила на такой машине?! – опешил он.
   Кейли тронуло неподдельное изумление в его голосе.
   – Много раз, – ответила она.
   – На что это похожее?
   Кейли безумно хотела показать ему все это, взять его с собой в будущее, где он был бы в безопасности. Но было ли ее время действительно более безопасным, чем 1887 год? Она подумала о международном терроризме, о преступности, еще более изощренной, чем в девятнадцатом веке, о новых болезнях, о загрязнении воздуха, о подоходных налогах и о непрочности семейных союзов.
   – На что похожи полеты? – переспросила она, не сразу вспомнив его вопрос. – По правде говоря, мне всегда немного страшно подниматься в воздух и приземляться. Сиденья довольно удобные, во время полета можно смотреть кино.
   – Кино?
   Кейли начала уставать от вопросов.
   – Кино, ну, это как фотографии, последовательно движущиеся друг за другом, и получается похоже на настоящую жизнь. Цветную, и все прочее, – попыталась объяснить она.
   Дерби молчал, очевидно, переваривая информацию.
   – Это слишком сложно для меня, – сказал он после продолжительной паузы.
   – Если на другом конце земли случается какая-то катастрофа, например землетрясение или наводнение, ты узнаешь об этом в течение нескольких минут. Ты даже видишь это. И вообще есть много всего интересного.
   Дерби встал, достал из ящика рубашку без ворота и протянул Кейли.
   – Надень это и поспи. Утром подумаем, что нам делать.
   – Что делать? – зевая, повторила Кейли. Дерби засмеялся.
   – Нам нужно будет придумать объяснение, – сказал он, ставя Кейли на ноги, чтобы раздеть ее, как ребенка.
   Затем он натянул на нее рубашку и откинул одеяло.
   – Люди будут спрашивать, откуда ты. Пойдут разговоры. Здесь о каждом приезжем узнают еще до того, как он въезжает в город. Всех, конечно, будет интересовать, когда ты приехала, зачем и как одета.
   Кейли нахмурила брови, посмотрев на свадебное платье, которое она достала из сундука Франсин. Оно висело сейчас на спинке стула, на него падал холодный лунный свет. Вид этого платья пробуждал в ней какое-то неосознанное беспокойство, хотя она не могла понять, почему.
   – М-м-м, – пробормотала она в полусне. – Скажем, что ты нашел меня блуждающей в пустыне...
   Дерби разделся и снова лег рядом с ней.
   – Не покидай меня, – успела сказать Кейли, прежде чем погрузилась в глубокий сон.
   Проснувшись утром, она не решалась открыть глаза. Она боялась, что все это было лишь сном, боялась обнаружить, что лежит на раскладушке в бабушкином доме, а Дерби так же далеко, как и всегда.
   Аромат крепкого кофе пощекотал ей ноздри.
   – Просыпайся, – сказал Дерби с шутливой укоризной, – ты полдня проспала.
   Кейли открыла глаза и взглянула на него. Он был в брюках, в сапогах, в нижней сорочке с длинными рукавами и пуговицами спереди и в подтяжках. Блестящие волосы ниспадали ему на плечи, в руке он держал кружку с горячим кофе и улыбался одним уголком губ.
   Кейли почувствовала облегчение, ее сердце переполнилось радостью, как река в половодье. Все было реальным – он действительно был рядом с ней. У Кейли вдруг сдавило горло, она проглотила подступивший ком, пытаясь овладеть собой. Ее руки чуть заметно дрожали, когда она взяла кружку, с трудом выговорив «спасибо».
   Дерби обнял ее и поцеловал в лоб.
   – Ты не можешь здесь оставаться, – сказал он.
   – Звучит не очень весело, – ответила Кейли, отхлебнув кофе.
   Это был действительно настоящий, крепкий кофе, совсем не похожий на ту красиво упакованную ерунду, которая она покупала в супермаркете. Боже, здесь, вероятно, было достаточно кофеина, чтобы, выпив кружку, не заснуть в течение месяца.
   – Так нельзя, – настаивал Дерби.– Ты провела ночь в моей комнате. Я не хочу, чтобы люди считали, что ты девушка легкого поведения и твоя честь запятнана.
   – Не говори так, – возразила Кейли после следующего глотка крепкого напитка.– Тем более что уже слишком поздно моя честь запятнана.
   Дерби сощурил глаза.
   – Там, откуда я пришла, – стала объяснять Кейли, – секс вне брака совершенно нормальное явление. Если ты думаешь, что я девственница, то тебя ожидает неприятный сюрприз.
   Угрюмый взгляд Дерби сменился насмешливым, даже скорее похотливым.
   – Вам следовало поставить меня об этом в известность прошлой ночью, мисс Бэрроу. Это было бы очень кстати.
   Кейли почувствовала легкое головокружение, но не от понимания того, что она прошла сквозь зеркало и попала в другое время, отнюдь. Страстное желание, которое она испытывала прошлой ночью, еще не остыло, оно давало себя знать в томящей тяжести груди, в странной гиперчувствительности ее плоти, в чуть ощутимой тянущей боли внизу живота. Кейли почувствовала, как краска прилила к ее щекам.
   – Я думала, девственность имеет значение для мужчин твоего времени. – В ее голосе звучало плохо скрываемое волнение.
   Дерби хрипло засмеялся.
   – Я полагаю, при определенных обстоятельствах имеет, – ответил он. – Но я не считал бы себя джентльменом, если бы лишил тебя девственности, не убедившись в том, что ты не желаешь сохранить себя для мужа.
   «Я никогда не желала себе в мужья никого, кроме тебя», – подумала Кейли, но, конечно, не осмелилась произнести этого вслух, так же как не нашла в себе силы рассказать Дерби все, что ожидало их впереди, хотя и знала, что рано или поздно придет время, когда у нее не будет больше выбора. Но ее все же не покидала надежда изменить будущее. Как говорит старая пословица, кто предупрежден, тот вооружен. Возможно, она смогла бы предпринять что-то, что изменит ход событий.
   – Ты хочешь сказать, что занялся бы со мной любовью прошлой ночью, если бы знал, что я не... что я?..
   Кейли понимала, что говорит сбивчиво, она не находила нужных слов, но не могла остановиться. Дерби прервал поток ее бессвязной речи, приложив палец к ее губам.
   В ней снова, подобно взрыву, возникло желание и буквально пронзило все ее существо.
   – Я хочу сказать, – ответил он хриплым голосом, – что мог бы овладеть тобой как жеребец молодой кобылицей. Твой неистовый крик был бы слышен до самого океана.
   Дерзость его заявления, не лишенного истины, рассердила Кейли, и ее бросило в жар.
   – Вам не занимать наглости, мистер Элдер, – вспылила она. – Если бы я верила в эффективность применения силы, я дала бы вам пощечину и получила от этого огромное удовольствие!
   Дерби тихо засмеялся, нежно взял ее за запястья и притянул к груди.
   – Веди себя хорошо, – предупредил он. – А то я овладею тобой прямо здесь и сейчас, и через минуту об этом будет знать весь город.
   Кейли из последних сил пыталась побороть в себе желание, но поддразнивание Дерби, его заносчивые слова только подливали масло в огонь. Ее сердце бешено колотилось, и когда она подняла глаза и посмотрела в суровое красивое лицо Дерби, то поняла, что он чувствует его учащенное биение. Все, что Кейли испытывала в этот момент, можно было прочесть по ее лицу: всю свою сознательную жизнь она ждала только этого человека и не могла предположить, что когда-нибудь действительно окажется в его объятиях. Она представляла это только в самых интимных своих фантазиях. И теперь они были вместе, но только она знала, какой малый срок отведен их счастью.
   – Тогда возьми меня, – решительно заявила она. – И плевать, если кто-то услышит. Пусть все думают, что хотят.
   У Кейли и в мыслях не было издеваться над Дерби, в пылу страсти это просто не пришло ей в голову, но что-то в ее словах вырвало тихий стон из его груди и побудило припасть к ее губам, жадно захватить их и насладиться победой. Все еще держа Кейли за запястья, он сжал их у нее за спиной и глубже проник языком в ее рот, пока Кейли не выгнулась, полностью отдавшись наслаждению. В этот момент перестало существовать и прошлое, и настоящее, и будущее, были только она и Дерби и все возрастающее желание, захлестнувшее их.
   Кейли казалось, что она умрет, если Дерби не овладеет ею сейчас же и навсегда. Страсть, как лихорадка, с неуемной силой пронизывала каждый нерв, каждую клеточку ее тела.
   Не отрывая своих губ от губ Кейли, Дерби начал расстегивать ее рубашку. Она не смогла сдержать стон желания, ощутив на своей груди его пальцы, нежно, но настойчиво теребящие напрягшиеся соски и наслаждающиеся упругостью ее плоти. Тело Кейли изогнулось дугой, но Дерби отпрянул с улыбкой, перевел дыхание и потянулся за деревянным стулом, на котором лежало поблекшее от времени свадебное платье. Не церемонясь, он бросил платье на постель.
   – Пожалуй, не стоит ложиться, – сказал он, и глаза его светились при этом улыбкой.– Я не хочу, чтобы весь город услышал скрип пружин. Мне и так предстоит тяжелая задача – не дать тебе закричать.
   Кейли знала, что эти слова приведут ее в ярость, но позже, когда у нее будет время и будут силы подумать над ними, а сейчас она не могла думать ни о чем, кроме того блаженства, которое ей суждено было испытать впервые с тех пор, как она стала женщиной.
   – Боже мой, Дерби, я хочу тебя больше всего на свете. Я не могла бы хотеть тебя сильнее, даже если бы была утопающей, а ты единственной спасительной соломинкой, – с жаром прошептала она, пренебрегая своей гордостью.
   – Я испытываю то же самое, – нежно ответил Дерби.
   Он снял с Кейли рубашку и стал медленно раздеваться сам. Сначала снял подтяжки, потом скинул сапоги, вытянул рубашку из-под пояса брюк... Кейли очарованно следила за каждым его движением.
   Наконец, когда Дерби полностью обнажился, как Адам в райском саду, он сел на стул и притянул к себе Кейли, усадив ее верхом на свои колени. Легкими возбуждающими движениями он поглаживал ее спину, наслаждаясь видом прекрасной груди.
   – Все эти годы, – сказал он грубоватым голосом, – я боялся, что ты всего лишь плод моего воображения.
   Кейли замерла от удовольствия, когда он наклонил голову и легонько коснулся кончиком языка ее податливого соска, дразня и возбуждая его.
   – Ты знаешь, а ты прав, – прошептала она, имея в виду вовсе не воображение Дерби. – Я буду кричать как сумасшедшая. Я ничего не смогу с собой поделать.
   Со всех сторон из-за стен маленькой комнаты до них доносились голоса и шаги людей, бренчание сковород и котелков из соседней кухни, крик мужчин, с улицы долетал цокот копыт.
   – Я сделаю все, что смогу, чтобы не подмочить твою репутацию, – пообещал Дерби и полностью захватил ртом ее набухший сосок.
   Кейли закусила нижнюю губу, чтобы сдержать восторженный крик, и выгнула спину, чтобы ее грудь стала еще более доступной. Дерби, едва касаясь, водил трепетными пальцами вверх и вниз по ее позвоночнику, почти доводя ее до экстаза. Кейли откинула назад голову. Она почувствовала плоть Дерби, зажатую между их животами, твердую и могучую, изнемогающую от инстинктивной потребности оказаться внутри ее лона. Дерби прильнул губами к другой ее груди и стал смаковать как самую вкусную конфету, которая может скоро растаять.
   Кейли обхватила руками голову Дерби, ее бедра призывно дрогнули на его коленях. Дерби был прав, подумала она, сравнивая ее с молодой кобылицей. Это была ее последняя мысль, ибо тело взяло верх над сознанием, отметая любые предрассудки. Их соединение было чем-то большим, нежели просто соитием; оно было похоже на первобытную церемонию спаривания. Ими руководила какая-то будоражащая стихийная сила, до сих пор неведомая Кейли. Но это нельзя было назвать и занятием любовью. Это понятие не вместило бы в себя всего того, что происходило в маленькой комнате. Этот акт был скорее космическим, нежели физическим, и грозил поглотить их обоих.
   Кейли уткнулась лицом в шею Дерби, едва сдерживая отчаянное рыдание и смутно осознавая, что все ее тело с головы до ног покрылось испариной. Пряди волос прилипли к влажным щекам. Пытаясь унять ее пыл, Дерби нашептывал ей ласковые слова, которые только сильнее разжигали пламя страсти, охватившее Кейли.
   Наконец он снова прильнул к ее губам и, не отпуская их, направил свой упругий член в страждущие глубины ее естества.
   У Кейли все поплыло перед глазами, когда разгоряченная плоть Дерби медленно, но уверенно пронзила ее. Она чуть не лишилась чувств – таким неистовым было блаженство слияния с любимым. Она не смогла сдержать сладостный крик, который заглушил стон Дерби.
   Поддерживая Кейли за скользкие бедра и продолжая целовать, он неторопливо, в размеренном темпе приподнимал и опускал ее, каждым движением переполняя восторгом все трепещущее существо Кейли. Она начала двигаться быстрее, но Дерби сдержал ее, сохраняя равномерный, медленный ритм. Достигнув первой вершины экстаза, Кейли запрокинула голову, непроизвольный стон вырвался откуда-то из глубины ее плоти. Дерби вовремя поднял руку и закрыл ей рот ладонью. Тело Кейли судорожно затрепетало, сильные спазмы сотрясали его один за другим. Дерби тоже начал терять контроль над собой. Он проникал в нее снова и снова, подавляя поцелуями крики упоения и восторга, которые рвались из ее горла.
   Заключительной вершины экстаза они достигли одновременно. Спуск с нее был долгим и сладостным. Они прильнули друг к другу, Кейли опустила голову на плечо возлюбленного и замерла, вскрикнув, когда очередной оргазм, несколько меньшей силы, неожиданно охватил ее. Одной рукой поддерживая Кейли за спину, Дерби нащупал пальцем другой руки крошечный бугорок нежной плоти и стал ласкать его. И вдруг Кейли, которая всю жизнь отличалась завидным здоровьем, потеряла сознание. Дерби поцеловал ее в шею, в грудь, но уже не со страстью, а с благоговением. Затем он медленно приподнял ее, положил на узкую постель и укрыл старым стеганым одеялом.
   До затуманенного сознания Кейли едва доносились какие-то звуки: грохот повозок и цокот лошадиных копыт, удары молотом по наковальне где-то в кузнице. Она находилась в состоянии полусна. Дерби собрал разбросанную по полу одежду. Последнее, что Кейли услышала, прежде чем забыться крепким сном – скрип закрывающейся двери.
   Еще до того как открыть глаза, Кейли поняла, что что-то не так, что-то неладно; свинцовая тяжесть повисла в воздухе и со страшной силой давила на нее.
   Она не хотела, чтобы к ней возвращалось сознание, не хотела, чтобы ее ужасная догадка подтвердилась – она была одна.
   Слезы просочились сквозь ресницы и горячими струйками побежали к вискам.
   – Дерби, – прошептала она, хотя знала наверняка, что не получит ответа, даже если во весь голос произнесет его имя.
   Кейли понадобилось много времени, чтобы собраться с духом и открыть глаза. Она лежала одна на раскладушке в доме ее бабушки, нагая, полуприкрытая одеялом. Нигде не было видно ее свадебного платья.
   Она услышала гудок автомобиля на улице и медленно села в недоумении. Ее тело еще было охвачено любовной истомой. Были и другие доказательства того, что она занималась любовью с Дерби: соски стали очень чувствительными, а на бедрах она ощущала его сперму.
   Издав мучительный стон, Кейли повернулась к зеркалу в надежде увидеть в нем Дерби, и в то же время, надеясь, что его там не будет, но увидела лишь собственное отражение.
   Она каким-то образом опять проскользнула через завесу времени, которая была не толще серебряного покрытия стекла, и в то же время была шириною в век. Теперь они снова были разлучены.
   Кейли закрыла лицо руками. Каким законам все это подчинялось? – думала она, плача в тишине. Льюис Кэрролл забыл упомянуть о них в своих историях о путешествиях Алисы.
   Когда к Кейли вернулось самообладание, она встала, завернулась в одеяло как в сари, и поднялась на второй этаж. Стоя под горячим душем, она думала об их с Дерби обреченном ребенке. Возможно, бедный маленький Гарретт уже был в ее чреве.
   Кейли прислонилась лбом к кафельной стенке душевой кабины и закрыла глаза, ее снова охватила паника. Если она на самом деле беременна, успокаивала себя Кейли, то у двадцатого века были преимущества в этом плане. Если бы Гарретт родился здесь, в это время, то ему привили бы иммунитет против болезни, от которой ему суждено было погибнуть.
   «Я должна быть сильной, – сказала себе Кейли. – Я должна подумать». Но, несмотря на данную установку, она почувствовала, что силы покидают ее, колени подкосились, ладони соскользнули вниз по стене.
   Когда Кейли очнулась, она обнаружила, что лежит на полу, а вода бьет ее по плечам. Джулиан сказал бы, что у нее психическое расстройство, что Дерби лишь плод ее больного воображения, но она-то знала, что это не так. Был еще один человек, который знал это – Франсин Стефенс.
   Немного придя в себя, Кейли встала, закрыла кран, вытерлась и машинально направилась в свою комнату. Она достала из чемодана бюстгальтер, трусики, джинсы и майку и, едва успев одеться, бросилась в туалет. Ее вырвало. Ополоснув лицо холодной водой, почистив зубы и расчесав мокрые волосы, Кейли, дрожащая от слабости, но полная отчаянной решимости, спустилась вниз, взяла сумочку с ключами и вышла из дома. Сев в машину, она надела солнцезащитные очки и поехала в сторону Трипл Кей. Франсин ждала ее на крыльце, будто чувствовала, что Кейли должна приехать. Как и в ее прошлый приезд, дом был полон рабочих, которые впрочем не обращали на гостью никакого внимания.
   – Что-то случилось, – догадалась Франсин.
   Она спустилась по ступенькам и подхватила подругу под руку.
   – Бог мой, Кейли, ты такая бледная!
   – Я видела Дерби, – пробормотала Кейли. – Я была с ним.
   Франсин проводила ее в кабинет. Она, видимо, работала здесь – большой итальянский стол был завален бумагами и ручками, в бокале с чаем еще не растаял лед. Франсин закрыла за собой дверь.
   – Садись, – сказала она нежным голосом. Кейли застыла посреди комнаты. Обратив внимание на стол, она поняла, что оторвала Франсин от работы.
   – Я должна была позвонить, – начала оправдываться Кейли. – Ей стало неловко, и она попятилась к дверям.
   – Кейли, – мягко, но настойчиво остановила ее Франсин.
   Кейли в изнеможении рухнула в кресло и сняла очки, наконец, вспомнив про них.
   – Ты действительно выглядишь как покойник, – сказала Франсин.
   Она подошла к маленькому столику и что-то налила в бокалы, вероятно спиртное. Кейли со своего кресла не могла рассмотреть, что именно, да и ей это было безразлично. Она сейчас не отказалась бы и от глотка антифриза.