Рэнд & Робин Миллеры
Книга Атруса
Посвящается маме и отцу
Прежде всего мы хотели бы поблагодарить Ричарда ван дер Венда – его вклад в создание повести и творческий процесс был равнозначен нашему.
Благодарим Райана Миллера за первую книгу – он создал основу, на которой мы смогли строить работу.
Кроме того, благодарим Джона Биггса, Криса Брэндкемпа, Марка Дефореста, Бонни Макдау-элл, Бет Миллер, Джоша Штауба и РичардаУотсона– за информацию.
И наконец, спасибо Брайану Дефиоре, нашему редактору, и Дэвиду Уингроуву – за осуществление невозможного.
Особую благодарность мы приносим поклонникам «Миста», которые долго ждали появления этой книги и помогли свершиться этому событию. Мы надеемся, что, прояснив многое, она вызовет еще больше вопросов.
ПРОЛОГ
Подошвы Гена тяжело впечатывались в землю вокруг крошечного пруда, вдавливая в грязь сочную зелень рассады. В дальнем конце сада под узким каменистым выступом он вырыл неглубокую могилу. А когда предрассветные тени лениво поползли по песку, он опустил в могилу тело молодой женщины. На светлых одеждах Гена темнела ее кровь.
Сверху, со ступеней расщелины, за ним наблюдала Анна, измученная бессонной ночью. Она сделала все, что смогла, но болезнь терзала женщину несколько месяцев подряд, а родовые муки лишили ее остатков сил. Она умерла со вздохом облегчения.
И сейчас, в утренней тишине, Анна еще слышала горестные вопли Гена и его брань, обращенную к ней. Это она была виновата. Во всем виновата только она одна!
Такое уже бывало. Так случалось всегда.
Закопав останки, Ген обернулся и взглянул на Анну холодным, пронизывающим взглядом. А ведь ему было только девятнадцать лет. Всего-навсего девятнадцать…
– Ты останешься? – устало спросила Анна.
В ответ он резко замотал головой, воинственно прошагал по саду. Анна наблюдала за ним. В душе она понимала, что не в силах негодовать по поводу его слов и поступков. Она знала, что значит потерять цель всей жизни, ее смысл…
Бросив взгляд на свои перепачканные руки, Анна медленно покачала головой. Почему в иные минуты она чувствовала себя совсем беспомощной?
Но Анна знала: Ген явился сюда только потому, что ему больше не к кому было обратиться. Он не хотел приходить – отчаяние побудило его свернуть с пути. Узнав, что его жена тяжело больна, он вспомнил мать, ее дар целительницы. Однако было уже слишком поздно.
Анна вскинула голову, услышав плач ребенка. Она встала, поднялась по узким ступеням и, обогнув каменный выступ, вошла в дом. Ребенок находился в глубине маленькой спальни. Когда Анна подошла к колыбели, он зашелся в плаче.
Несколько мгновений она стояла, глядя в светло-голубые глаза ребенка, а потом взяла его на руки и прижала к себе.
– Бедный мой малыш, – прошептала она, целуя ребенка. – Бедняжка…
Выйдя из дома с ребенком на руках, она остановилась у перил и смотрела, как Ген споласкивает руки в пруду. Она видела, как грязь с его рук попадает в пруд, как становится мутной драгоценная влага. Беспечность Гена рассердила Анну. Ген всегда был таким. Но промолчала, зная, что сейчас не время говорить об этом.
– Хочешь, я соберу малыша в дорогу? Ген не ответил, и Анна подумала, что он не расслышал ее, но когда собралась повторить вопрос, он повернулся и взглянул на нее в упор.
– Оставь его у себя. Если не выживет, похорони рядом с матерью. Но ко мне не приставай. Ты спасла его, ты за ним и присмотришь.
Анна в гневе протянула ему ребенка.
– Это же твой сын, Ген. Твой сын! Ты в ответе за него. Так устроен мир.
Ген отвернулся.
Анна прижала к себе малыша, и тот вновь расплакался. Ген протопал по грязи и быстро поднялся по ступеням, грубо оттолкнув мать с дороги, чтобы войти в комнаты. Спустя минуту он вышел в линзах, поднятых на лоб. Взглянув на него, Анна заметила, что он без плаща.
– Твой плащ, Ген… Тебе понадобится плащ.
Он отвернулся, глядя на жерло вулкана, еле заметное с того места, где они стояли.
– Пусть останется здесь, – решил он, скользнув взглядом по ее лицу. – Больше он мне не нужен.
Эти слова испугали Анну, заставляя гадать, не лишился ли Ген рассудка. Она перевела взгляд на ребенка. Анна надеялась, что перед уходом Ген хотя бы подержит его на руках.
Она шагнула к сыну, протягивая малыша, но Ген прошел мимо и ступил на подвесной мост. Не прошло и минуты, как он скрылся из виду.
– Но ведь ты не дал ему имени, – тихо проговорила Анна.
Пустынная местность в тени вулкана была сплошь покрыта разломами. В большой расщелине царила кромешная тьма. Случайный прохожий не обратил бы на нее внимания, если бы не одна странность – каменная стена высотой пять-шесть футов, окружающая трещину.
Вдруг из темноты показался человек в светлых одеждах.
Ничто не нарушало безмолвия, какое бывает лишь в пустынях. В прохладной тишине рассвета из горячего сердца вулкана поднимался пар, окутывая его едва заметной загадочной завесой. Анна наблюдала, как высокая светлая фигура взбирается по склону вулкана, как кружится вокруг нее пар, то густея, то вновь рассеиваясь. Толстые линзы придавали голове человека странную, но узнаваемую форму. Минуту он стоял, глядя вниз, на темную расщелину. Пробиваясь сквозь колышущиеся слои дыма, лучи солнца озаряли его фигуру. Затем с медлительностью призрака, который тает, не оставляя следа, человек повернулся и исчез.
Сверху, со ступеней расщелины, за ним наблюдала Анна, измученная бессонной ночью. Она сделала все, что смогла, но болезнь терзала женщину несколько месяцев подряд, а родовые муки лишили ее остатков сил. Она умерла со вздохом облегчения.
И сейчас, в утренней тишине, Анна еще слышала горестные вопли Гена и его брань, обращенную к ней. Это она была виновата. Во всем виновата только она одна!
Такое уже бывало. Так случалось всегда.
Закопав останки, Ген обернулся и взглянул на Анну холодным, пронизывающим взглядом. А ведь ему было только девятнадцать лет. Всего-навсего девятнадцать…
– Ты останешься? – устало спросила Анна.
В ответ он резко замотал головой, воинственно прошагал по саду. Анна наблюдала за ним. В душе она понимала, что не в силах негодовать по поводу его слов и поступков. Она знала, что значит потерять цель всей жизни, ее смысл…
Бросив взгляд на свои перепачканные руки, Анна медленно покачала головой. Почему в иные минуты она чувствовала себя совсем беспомощной?
Но Анна знала: Ген явился сюда только потому, что ему больше не к кому было обратиться. Он не хотел приходить – отчаяние побудило его свернуть с пути. Узнав, что его жена тяжело больна, он вспомнил мать, ее дар целительницы. Однако было уже слишком поздно.
Анна вскинула голову, услышав плач ребенка. Она встала, поднялась по узким ступеням и, обогнув каменный выступ, вошла в дом. Ребенок находился в глубине маленькой спальни. Когда Анна подошла к колыбели, он зашелся в плаче.
Несколько мгновений она стояла, глядя в светло-голубые глаза ребенка, а потом взяла его на руки и прижала к себе.
– Бедный мой малыш, – прошептала она, целуя ребенка. – Бедняжка…
Выйдя из дома с ребенком на руках, она остановилась у перил и смотрела, как Ген споласкивает руки в пруду. Она видела, как грязь с его рук попадает в пруд, как становится мутной драгоценная влага. Беспечность Гена рассердила Анну. Ген всегда был таким. Но промолчала, зная, что сейчас не время говорить об этом.
– Хочешь, я соберу малыша в дорогу? Ген не ответил, и Анна подумала, что он не расслышал ее, но когда собралась повторить вопрос, он повернулся и взглянул на нее в упор.
– Оставь его у себя. Если не выживет, похорони рядом с матерью. Но ко мне не приставай. Ты спасла его, ты за ним и присмотришь.
Анна в гневе протянула ему ребенка.
– Это же твой сын, Ген. Твой сын! Ты в ответе за него. Так устроен мир.
Ген отвернулся.
Анна прижала к себе малыша, и тот вновь расплакался. Ген протопал по грязи и быстро поднялся по ступеням, грубо оттолкнув мать с дороги, чтобы войти в комнаты. Спустя минуту он вышел в линзах, поднятых на лоб. Взглянув на него, Анна заметила, что он без плаща.
– Твой плащ, Ген… Тебе понадобится плащ.
Он отвернулся, глядя на жерло вулкана, еле заметное с того места, где они стояли.
– Пусть останется здесь, – решил он, скользнув взглядом по ее лицу. – Больше он мне не нужен.
Эти слова испугали Анну, заставляя гадать, не лишился ли Ген рассудка. Она перевела взгляд на ребенка. Анна надеялась, что перед уходом Ген хотя бы подержит его на руках.
Она шагнула к сыну, протягивая малыша, но Ген прошел мимо и ступил на подвесной мост. Не прошло и минуты, как он скрылся из виду.
– Но ведь ты не дал ему имени, – тихо проговорила Анна.
Пустынная местность в тени вулкана была сплошь покрыта разломами. В большой расщелине царила кромешная тьма. Случайный прохожий не обратил бы на нее внимания, если бы не одна странность – каменная стена высотой пять-шесть футов, окружающая трещину.
Вдруг из темноты показался человек в светлых одеждах.
Ничто не нарушало безмолвия, какое бывает лишь в пустынях. В прохладной тишине рассвета из горячего сердца вулкана поднимался пар, окутывая его едва заметной загадочной завесой. Анна наблюдала, как высокая светлая фигура взбирается по склону вулкана, как кружится вокруг нее пар, то густея, то вновь рассеиваясь. Толстые линзы придавали голове человека странную, но узнаваемую форму. Минуту он стоял, глядя вниз, на темную расщелину. Пробиваясь сквозь колышущиеся слои дыма, лучи солнца озаряли его фигуру. Затем с медлительностью призрака, который тает, не оставляя следа, человек повернулся и исчез.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Песчаные бури не пощадили скалу, и теперь ее узкий, тонкий гребень отбрасывал тысячи причудливых, застывших в неподвижности теней. Горный лик покрылся изображениями глаз и ртов, протянутых рук и склоненных голов, словно мириады необыкновенных и прекрасных существ вышли из темного укрытия разверстой утробы вулкана, чтобы навеки застыть под палящими лучами солнца.
Высоко над ними, в тени кромки кратера, лежал мальчик, глядя на океан песка, протянувшийся к горному плато в отдалении. Но огромнее, чем пески, было чистое голубое небо над ними.
Мальчик предусмотрительно укрылся от чужих взглядов купцов, которые остановили свой караван в миле отсюда, чтобы поприветствовать его бабку. Заплатанные, грязные одежды мальчика сливались с цветом пустыни, превращая его в одну из деталей ландшафта.
Мальчик лежал неподвижно, настроив толстые линзы на дальний обзор. Он не сводил с каравана внимательных глаз, не упуская ни единой мелочи.
Буря задержала караван на два дня, и хотя это не имело большого значения здесь, в безвременье, мальчику они показались вечностью. Задолго до появления каравана мальчик грезил о нем во сне и наяву, вызывал его в воображении, представлял себе людей, одетых в плащи с капюшонами и сидящих на спинах огромных животных. Вместе с людьми животные уходили далеко, в большой мир.
Бабушке он ни словом не обмолвился о своих мечтах, ибо знал, как легко она приходит в волнение, опасаясь, что один из этих торговцев подкрадется ночью и увезет ее внука, чтобы продать его в рабство на далеком южном базаре. Поэтому мальчик спрятался, как было ему велено, и хранил мечты при себе, лишь бы не доставлять бабушке лишних тревог.
Сейчас его взгляд был устремлен на лицо одного из восьмерых людей: он часто разглядывал этого человека – смуглокожего, с коротко подстриженной бородкой и четкими чертами лица, полускрытыми капюшоном черного, как ночь, плаща.
Разглядывая остановившийся караван, мальчик отмечал перемены, произошедшие в нем со времени последней стоянки. Теперь караван составляли девятнадцать верблюдов – на два больше, чем в прошлый раз. Эти и другие менее значительные признаки – новая упряжь на верблюдах, украшения на запястьях и шеях мужчин, обилие груза – свидетельствовали, что торговля идет успешно. Уверенность и спокойствие мужчин тоже говорили о многом. Пока они торговались с бабушкой, мальчик видел, как они смеются, обнажая мелкие, почерневшие зубы, выдававшие пристрастие купцов к сладостям, которые они продавали.
Он наблюдал, отмечая все детали до единой, зная, что позднее бабушка спросит о них.
Что же ты видел, Атр?
Я видел…
Он видел, как мужчина с острыми чертами лица повернулся к своему верблюду, потянулся через богато украшенную и туго набитую седельную суму и вытащил из необычной полукруглой корзины, сплетенной из прутьев, небольшой полотняный мешок. В мешке что-то шевельнулось и затихло.
Атр настроил линзы, уверенный, что это движение ему привиделось, взглянул повнимательнее и увидел, как бабушка кладет загадочный мешок на кучу других выторгованных ею вещей. Некоторое время он наблюдал за мешком и, не заметив в нем ни малейших признаков движения, перевел взгляд на бабушку.
Анна стояла перед старшим из купцов. Ее худощавое, но еще привлекательное лицо было светлее лиц торговцев, длинные седые волосы собраны в пучок на затылке. Она откинула капюшон, подставляя голову палящему полуденному солнцу. Анна сделала это намеренно, чтобы убедить купцов в своей силе. Однако такой поступок приносил ей и страдания, ибо часа, проведенного под обжигающим солнцем, было более чем достаточно, не говоря уже о долгом пути домой с грузом тяжелых мешков, наполненных солью, мукой, отрезами ткани и другими товарами.
А он лежал здесь, затаившись, не в силах помочь ей.
Конечно, сейчас Анне приходилось легче – Атр помогал ей ухаживать за садом, чинить стены, но в подобные минуты его раздирали противоречивые чувства: желание посмотреть караван и в то же время досада на то, что бабушке приходится с таким трудом добывать необходимые вещи.
Она уже заканчивала торговлю. Атр наблюдал, как она расстается с товаром, выращенным или сделанным своими руками, – ценными травами и редкими минералами, искусно вырезанными каменными статуэтками, причудливыми, яркими картинами, за которыми не раз возвращались к ней купцы, – и изумлялся изобретательности бабушки. За семь лет, что он прожил вместе с ней, ему никогда не приходилось голодать.
Атр знал, что одно это уже можно считать чудом. Знал не понаслышке, не от Анны, а потому, что, наблюдая через линзы за окружающим миром, видел, как беспощадна пустыня. Здесь надо благодарить судьбу за каждый прожитый день.
Он улыбнулся, глядя, как бабушка собирает покупки, как один из молодых купцов хочет помочь ей вскинуть на плечо мешок. Но Анна с улыбкой покачала головой. Купец тотчас отступил, отвечая ей улыбкой уважения.
Анна оглянулась на купцов, попрощалась с каждым из них едва заметным кивком, и отправилась в обратный путь к расщелине.
Атр лежал, сгорая от желания броситься вниз и помочь ей, но помнил: надо оставаться на своем месте, пока караван не скроется из виду. Настроив линзы, он еще раз окинул взглядом торговцев одного за другим, уже научившись различать их по жестам и походке. Вот один глотнул воды из фляжки, другой поправил упряжь верблюда. По сигналу старшего караван двинулся в путь: верблюды поначалу ступали нехотя, нескольких из них пришлось ударить хлыстом, прежде чем они с хриплыми громкими криками прибавили шагу.
Атр!
Да, бабушка?
Так что же ты видел?
Я видел огромные города на юге, бабушка, и людей – много-много людей…
Зная, что Анна ждет его, Атр начал спускаться.
Едва Анна обогнула каменный выступ и шагнула в расщелину, Атр бросился к ней. Здесь, вдали от глаз торговцев, она обычно останавливалась и позволяла Атру взять у нее пару мешков, но сегодня направилась к нему, улыбаясь нетерпению внука.
У северного края расщелины она остановилась и с преувеличенной осторожностью опустила ношу на землю.
– Вот так, – негромко произнесла она, зная, как далеко разносятся здесь голоса. – Отнеси соль и муку в кладовую.
Атр молча сделал то, что было велено. Сняв сандалии, он поставил их на узкий выступ у края расщелины. Поверхность наружной стены была покрыта меловыми отметками, оставшимися от утреннего урока, неподалеку в песок были зарыты несколько небольших глиняных сосудов – один из опытов Атра.
Атр вскинул на плечо светлый, как выбеленная солнцем кость, мешок. Грубая ткань натирала ему шею и подбородок, сквозь нее ощущался запах соли. Перебравшись через наклонную стену, он повернулся и, пригнувшись, опустил вниз левую ногу, нащупывая верхнюю ступеньку веревочной лестницы.
С привычной осторожностью Атр спустился в прохладную тень расщелины, где острый запах трав казался одурманивающим после иссушающего бесплодия пустыни. Здесь со всех сторон его окружали растения, каждый клочок почвы был заботливо возделан. Пространство между каменными и глинобитными строениями, прилепившимися к высоким стенам, напоминало лоскутное одеяло из красновато-бурых и ярко-изумрудных клочков, вокруг крохотного пруда щедро произрастала сочная зелень – места здесь не осталось даже для тропинки. Но зато через расщелину зигзагом протянулся веревочный мост, соединяющий многочисленные постройки. К некоторым из них вели узкие лестницы, прорубленные в камне тысячу лет назад. Годами Анна расчищала длинные террасы на каменистых стенах, носила на них землю, терпеливо поливала, постепенно расширяя свой сад.
Кладовая находилась в дальнем конце расщелины, у самого дна. Проходя по последнему из подвесных мостов, Атр замедлил шаг. Он услышал журчание воды из подземного источника; пробиваясь сквозь пористый камень, она увлажняла древние ступени, делая их скользкими. Дальше в камне был прорублен канал, несущий скудную, но драгоценную влагу по каменному ложу к естественному водоему – пруду. Неподалеку от пруда похоронена его мать. Ее могила поросла мелкими голубыми цветами, венчики которых с бархатистыми темными тычинками внутри напоминали крошечные звезды.
После обжигающего зноя пустыни прохлада влажных камней под босыми ногами казалась блаженством. Здесь, тридцатью футами ниже поверхности, воздух был прохладен и чист; сладкий аромат трав освежал после сухого пустынного ветра. Негромко журчала вода, гудели пчелы. Атр помедлил мгновение, сдвигая толстые линзы на лоб и давая своим слабым глазам возможность привыкнуть к полутьме, затем направился вниз к двери кладовой, вырубленной в стене расщелины.
Поверхность этой тяжелой низкой двери сама по себе была чудом – ее покрывала тонкая искусная резьба: фигурки рыб, птиц и зверей среди переплетенных гирлянд из листьев и цветов. Как и многое другое в расщелине, эта дверь была творением рук бабушки Атра – ибо, находя где-нибудь гладкую поверхность, Анна стремилась украсить ее, словно все окружающее представлялось ей огромным холстом.
Атр толкнул дверь ногой и ступил за порог темного тесного помещения. Еще год, и ему придется пригибаться в этой комнате с низким каменным потолком. Но пока он в три шага пересек кладовую, снял с плеча мешок и уложил его на широкую каменную полку рядом с двумя другими.
Минуту он стоял неподвижно, глядя на единственный кроваво-алый символ на мешке. Символ этот был ему знаком. Он представлял собой причудливое переплетение изогнутых линий и завитков, и Атр не знал, что это – слово или просто узор, однако каждый раз его завораживала красота и изящество рисунка. Иногда рисунок напоминал Атру голову необычного, неземного зверя, а иногда в изгибах линий он как будто улавливал некий смысл.
Атр вздрогнул, вдруг вспомнив, что бабушка ждет его у стены расщелины, и выбранил себя за беспечность. Торопливо сдвинув линзы на глаза, он прошлепал босыми ногами по ступеням к раскачивающемуся мосту. Он успел как раз вовремя: Анна расстегнула плащ, вытащила из-за широкого кожаного пояса длинный нож с перламутровой рукояткой, наклонилась и разрезала тонкую веревку на одном из купленных рулонов ткани.
– Как красиво! – воскликнул Атр, встал рядом, настроил линзы и с восхищением уставился на золотистые и синие узоры. По поверхности ткани пробегали блики, как по воде пруда.
– Да, – с улыбкой повернулась к нему Анна. – Это шелк.
– Шелк? В ответ она размотала ткань и протянула ему.
– Пощупай. Он вздрогнул, удивленный прохладным, нежным прикосновением ткани.
Анна смотрела на него, не отрываясь, и на губах ее играла загадочная улыбка.
– Пожалуй, из этой материи я сделаю занавеси в твою комнату. Она радует глаз.
Атр удивленно вскинул голову, а затем взвалил на плечо один из оставшихся мешков.
Повторяя недавний путь к кладовой, он вспомнил замысловатый узор на ткани и улыбнулся. Он понял: в ткань была пропущена тонкая золотая нить.
Уложив на место второй мешок, он вернулся. В его отсутствие Анна успела перенести в расщелину два отреза ткани и оставшиеся мешки с мукой и солью. На песке остался лежать маленький зеленый мешок с семенами, завязанный красной веревкой. Но последнего мешка, того, который, как показалось Атру, шевелился, нигде не было видно.
Нахмурившись, он взглянул на бабушку, но она не подала виду, даже если и поняла его взгляд.
– Унеси семена на кухню, – негромко попросила она, поднимая рулон на плечо. – Завтра мы посеем их. А потом возвращайся и помоги мне унести ткань.
Вернувшись из кухни, Атр увидел, что Анна ждет его на широком каменном уступе в дальнем конце сада. Даже со своего места он видел, как она устала. Пробежав по подвесному мосту к дому, он быстро спустился по узким ступеням к западному краю пруда, нагнулся, снял с крюка металлический ковш и погрузил его в неподвижную, зеркальную поверхность воды.
Затем поднялся, быстро прошел вдоль пруда и, стараясь не пролить ни капли драгоценной влаги, достиг места, где сидела Анна.
Взглянув на него, она улыбнулась усталой ласковой улыбкой.
– Спасибо, – произнесла она, взяла ковш, напилась и протянула Атру.
– Нет. – Он покачал головой. – Допей все. Анна осушила ковш.
– Ну, Атр, – спросила она окрепшим голосом, словно вода сняла всю усталость, – что же ты видел?
Он смутился.
– Я видел мешок, который шевелился.
Неожиданно Анна рассмеялась. Атр помрачнел, но тут же усмехнулся, увидев, как она достает мешок из складок плаща. Странно, но мешок казался совсем пустым. Он был соткан из более грубой ткани, чем обычно бывала у купцов. Если бы в мешок насыпали соль, она просыпалась бы сквозь отверстия между нитями, и тем не менее в мешке что-то было.
– Ну, так что же? – спросила Анна, с усмешкой наблюдая за ним. – Хочешь взять его?
Атр уставился на нее с неподдельным изумлением.
– Это мне?
– Да, – кивнула она, – тебе. Атр бережно взял мешок, заметив, что он завязан той же красной веревкой, что и мешок с семенами.
– Что там?
– Посмотри – и увидишь, – отозвалась Анна, вынимая нож и протягивая ему рукояткой вперед. – Но будь осторожен: оно кусается.
Нахмурившись, Атр недоуменно вскинул голову.
– Ну, не хмурься, – с ласковым смехом произнесла она. – Я просто пошутила, Атр. Открывай мешок.
Он медленно просунул лезвие ножа под веревку и разрезал ее. Мешок со вздохом открылся.
Отложив нож в сторону, Атр поднял линзы на лоб и взялся за горловину мешка, осторожно расправляя ее и заглядывая в темную глубину.
Там было нечто маленькое, съежившееся и…
От внезапного звука он выронил мешок и отпрянул, чувствуя, как волосы у него на затылке встали дыбом.
– Осторожнее! – упрекнула Анна и наклонилась, поднимая мешок.
Атр с изумлением следил, как она вынимает оттуда что-то маленькое и пушистое. Сначала он ничего не понимал, но вдруг догадался, в чем дело. Котенок! Анна купила ему котенка!
Издав радостный крик, он вскочил и шагнул к ней, чтобы получше разглядеть крошечное существо в ладонях Анны.
У этого маленького чуда был мех цвета песка на закате, большие круглые зеленые глаза дважды мигнули, а затем с любопытством уставились на Атра. Размером котенок был с ладонь Анны.
– Как его зовут? – спросил Атр.
– Это она, и зовут ее Пэхкет.
– Пэхкет? – Атр с удивлением уставился на бабушку и осторожно погладил шейку котенка.
– Это древнее имя. Старший из купцов сказал, что оно приносит удачу.
– Может быть, – неуверенно произнес Атр, – но это имя ей не подходит. Взгляни, она похожа на искру. – Он улыбнулся, а котенок потерся об его руку и громко замурлыкал.
– Тогда так и назови ее.
– Искрой?
Анна кивнула. Некоторое время понаблюдав за внуком, она сказала:
– На кухне есть неглубокая глиняная миска.
– Голубая? – уточнил Атр.
– Да. Можно отдать ее Искре. Пожалуй, она не откажется попить – ей долго пришлось просидеть в мешке.
Атр улыбнулся, а потом, словно делал это всю жизнь, ловко подхватил котенка одной рукой, прижал его к груди и понес в дом, прыгая через две ступеньки. Спустя минуту он вернулся с миской в другой руке.
– Иди сюда, Искра, – обратился он к зверьку, точно к ребенку, и бережно провел по его голове большим пальцем, – попей.
В сумерках Атр устроился на узком балконе, протянувшемся вдоль открытой террасы. Котенок дремал, свернувшись клубком на прохладной каменной скамье рядом с ним, а сам Атр загляделся на луну. День выдался удачным, но, подобно всем другим дням, он шел к концу. Внизу, чуть правее, в освещенном окне Атр видел бабушку. Маленький жировой светильник отбрасывал теплый желтый свет на ее лицо и плечи. Она хлопотала, готовя печенье. Как и котенок, это печенье было подарком – через два дня им предстояло отметить седьмой день рождения Атра.
При этой мысли Атр улыбнулся, однако к радости примешалось беспокойство. Как бы он ни был счастлив рядом с бабушкой, совсем недавно Атр начал понимать: в его жизни должно появиться нечто другое. Иначе просто не может быть.
Разыскав в стороне от луны цепочку звезд, он проследил за ней взглядом, пока не нашел пояс «небесного охотника», созвездие Ориона, а потом, как учила бабушка, – изогнутый лук в ночном небе. Каждый день он узнавал что-то новое, каждый день ему приходилось учиться.
– Бабушка, а что будет, когда я научусь всему на свете?
Он припомнил, как рассмеялась тогда Анна.
– Ученью никогда не приходит конец, Атр. В нашей Вселенной, да и в остальных мирах, столько знаний, что вряд ли можно надеяться вместить их все.
И хотя Атр не вполне понял, что Анна имела в виду, один взгляд на звездную бездну сказал ему многое. Тем не менее ему не терпелось узнать все, что только можно, – любопытства в нем было не меньше, чем лени в спящем рядом котенке.
Он отвел взгляд от ночного неба. Вокруг него, в расщелине, там и сям крошечными теплыми точками горели светильники.
– Атр! Он повернулся, увидел, как Анна подходит и садится рядом с ним на каменную скамью.
– Что, бабушка?
– Сегодня тебе есть что записать в дневник.
Атр улыбнулся, погладил котенка, почесал его за ушами, чувствуя, как тот трется головой о пальцы.
– Я сделал запись, пока ты была в кладовой.
– А, понятно… – Она слегка погладила шерсть на боку котенка тыльной стороной ладони. – Как идет твой опыт?
– Который? – с мгновенно вспыхнувшим азартом спросил Атр.
– Твои измерения. Я видела, недавно ты занимался ими.
Уже почти полгода Атр изучал движение дюн по другую сторону вулкана. Он закопал в песок у края одной из дюн ряды длинных шестов, а затем стал наблюдать, тщательно измеряя ее дневное продвижение, пользуясь шестами, как точками отсчета, а затем выстраивая график измерений с обратной стороны дневника.
– Скоро закончу, – ответил Атр, и глаза его ярко блеснули. – Еще несколько недель – и у меня будут первые результаты.
Анна улыбнулась ему, забавляясь и в то же время гордясь заинтересованностью внука. Несомненно, Атр наделен острым умом – умом настоящего исследователя.
– У тебя уже появилась теория? – расспрашивала Анна, отмечая, как Атр выпрямился, прежде чем ответить ей.
– Они движутся, – ответил он.
– Быстро или медленно? Он улыбнулся.
– Зависит от того, как посмотреть.
– Как посмотреть?
– Да – от того, какое движение считать быстрым, а какое медленным.
Анна рассмеялась в ответ.
– Ну, назовем медленным движением несколько дюймов в год, а быстрым – милю.
– Тогда– ни то и ни другое, – заключил он, глядя на Искру. Котенок вновь задремал, уронив голову на лапки, и тихонько посапывал в темноте.
Анна протянула руку и отвела волосы со лба Атра. Иногда он казался ей просто застенчивым ребенком, но временами в нем появлялось некое достоинство. Доброта, глаза, выдающие пытливость ума, – вот что отличало его, пересиливая впечатление от детской неуклюжести.
– Она меняется, – объяснил Атр, взглянув ей в глаза.
– Меняется?
– Да, скорость, с которой перемещаются дюны. Иногда они почти не движутся, но едва начинается буря…
– И что же? – негромко спросила Анна.
– …поднимается ветер, – продолжал мальчик, – и толкает песчинки помельче вверх по наветренной стороне дюны. Перебираясь через гребень, они оседают на подветренной стороне. Вот почему дюны имеют такую форму. Крупные песчинки труднее сдвинуть с места, поэтому наветренный склон постепенно становится вогнутым. Песок здесь плотный, по нему можно пройти, как по камню. Но подветренная сторона…
– А что происходит с ней? – ободряюще поинтересовалась Анна.
Высоко над ними, в тени кромки кратера, лежал мальчик, глядя на океан песка, протянувшийся к горному плато в отдалении. Но огромнее, чем пески, было чистое голубое небо над ними.
Мальчик предусмотрительно укрылся от чужих взглядов купцов, которые остановили свой караван в миле отсюда, чтобы поприветствовать его бабку. Заплатанные, грязные одежды мальчика сливались с цветом пустыни, превращая его в одну из деталей ландшафта.
Мальчик лежал неподвижно, настроив толстые линзы на дальний обзор. Он не сводил с каравана внимательных глаз, не упуская ни единой мелочи.
Буря задержала караван на два дня, и хотя это не имело большого значения здесь, в безвременье, мальчику они показались вечностью. Задолго до появления каравана мальчик грезил о нем во сне и наяву, вызывал его в воображении, представлял себе людей, одетых в плащи с капюшонами и сидящих на спинах огромных животных. Вместе с людьми животные уходили далеко, в большой мир.
Бабушке он ни словом не обмолвился о своих мечтах, ибо знал, как легко она приходит в волнение, опасаясь, что один из этих торговцев подкрадется ночью и увезет ее внука, чтобы продать его в рабство на далеком южном базаре. Поэтому мальчик спрятался, как было ему велено, и хранил мечты при себе, лишь бы не доставлять бабушке лишних тревог.
Сейчас его взгляд был устремлен на лицо одного из восьмерых людей: он часто разглядывал этого человека – смуглокожего, с коротко подстриженной бородкой и четкими чертами лица, полускрытыми капюшоном черного, как ночь, плаща.
Разглядывая остановившийся караван, мальчик отмечал перемены, произошедшие в нем со времени последней стоянки. Теперь караван составляли девятнадцать верблюдов – на два больше, чем в прошлый раз. Эти и другие менее значительные признаки – новая упряжь на верблюдах, украшения на запястьях и шеях мужчин, обилие груза – свидетельствовали, что торговля идет успешно. Уверенность и спокойствие мужчин тоже говорили о многом. Пока они торговались с бабушкой, мальчик видел, как они смеются, обнажая мелкие, почерневшие зубы, выдававшие пристрастие купцов к сладостям, которые они продавали.
Он наблюдал, отмечая все детали до единой, зная, что позднее бабушка спросит о них.
Что же ты видел, Атр?
Я видел…
Он видел, как мужчина с острыми чертами лица повернулся к своему верблюду, потянулся через богато украшенную и туго набитую седельную суму и вытащил из необычной полукруглой корзины, сплетенной из прутьев, небольшой полотняный мешок. В мешке что-то шевельнулось и затихло.
Атр настроил линзы, уверенный, что это движение ему привиделось, взглянул повнимательнее и увидел, как бабушка кладет загадочный мешок на кучу других выторгованных ею вещей. Некоторое время он наблюдал за мешком и, не заметив в нем ни малейших признаков движения, перевел взгляд на бабушку.
Анна стояла перед старшим из купцов. Ее худощавое, но еще привлекательное лицо было светлее лиц торговцев, длинные седые волосы собраны в пучок на затылке. Она откинула капюшон, подставляя голову палящему полуденному солнцу. Анна сделала это намеренно, чтобы убедить купцов в своей силе. Однако такой поступок приносил ей и страдания, ибо часа, проведенного под обжигающим солнцем, было более чем достаточно, не говоря уже о долгом пути домой с грузом тяжелых мешков, наполненных солью, мукой, отрезами ткани и другими товарами.
А он лежал здесь, затаившись, не в силах помочь ей.
Конечно, сейчас Анне приходилось легче – Атр помогал ей ухаживать за садом, чинить стены, но в подобные минуты его раздирали противоречивые чувства: желание посмотреть караван и в то же время досада на то, что бабушке приходится с таким трудом добывать необходимые вещи.
Она уже заканчивала торговлю. Атр наблюдал, как она расстается с товаром, выращенным или сделанным своими руками, – ценными травами и редкими минералами, искусно вырезанными каменными статуэтками, причудливыми, яркими картинами, за которыми не раз возвращались к ней купцы, – и изумлялся изобретательности бабушки. За семь лет, что он прожил вместе с ней, ему никогда не приходилось голодать.
Атр знал, что одно это уже можно считать чудом. Знал не понаслышке, не от Анны, а потому, что, наблюдая через линзы за окружающим миром, видел, как беспощадна пустыня. Здесь надо благодарить судьбу за каждый прожитый день.
Он улыбнулся, глядя, как бабушка собирает покупки, как один из молодых купцов хочет помочь ей вскинуть на плечо мешок. Но Анна с улыбкой покачала головой. Купец тотчас отступил, отвечая ей улыбкой уважения.
Анна оглянулась на купцов, попрощалась с каждым из них едва заметным кивком, и отправилась в обратный путь к расщелине.
Атр лежал, сгорая от желания броситься вниз и помочь ей, но помнил: надо оставаться на своем месте, пока караван не скроется из виду. Настроив линзы, он еще раз окинул взглядом торговцев одного за другим, уже научившись различать их по жестам и походке. Вот один глотнул воды из фляжки, другой поправил упряжь верблюда. По сигналу старшего караван двинулся в путь: верблюды поначалу ступали нехотя, нескольких из них пришлось ударить хлыстом, прежде чем они с хриплыми громкими криками прибавили шагу.
Атр!
Да, бабушка?
Так что же ты видел?
Я видел огромные города на юге, бабушка, и людей – много-много людей…
Зная, что Анна ждет его, Атр начал спускаться.
Едва Анна обогнула каменный выступ и шагнула в расщелину, Атр бросился к ней. Здесь, вдали от глаз торговцев, она обычно останавливалась и позволяла Атру взять у нее пару мешков, но сегодня направилась к нему, улыбаясь нетерпению внука.
У северного края расщелины она остановилась и с преувеличенной осторожностью опустила ношу на землю.
– Вот так, – негромко произнесла она, зная, как далеко разносятся здесь голоса. – Отнеси соль и муку в кладовую.
Атр молча сделал то, что было велено. Сняв сандалии, он поставил их на узкий выступ у края расщелины. Поверхность наружной стены была покрыта меловыми отметками, оставшимися от утреннего урока, неподалеку в песок были зарыты несколько небольших глиняных сосудов – один из опытов Атра.
Атр вскинул на плечо светлый, как выбеленная солнцем кость, мешок. Грубая ткань натирала ему шею и подбородок, сквозь нее ощущался запах соли. Перебравшись через наклонную стену, он повернулся и, пригнувшись, опустил вниз левую ногу, нащупывая верхнюю ступеньку веревочной лестницы.
С привычной осторожностью Атр спустился в прохладную тень расщелины, где острый запах трав казался одурманивающим после иссушающего бесплодия пустыни. Здесь со всех сторон его окружали растения, каждый клочок почвы был заботливо возделан. Пространство между каменными и глинобитными строениями, прилепившимися к высоким стенам, напоминало лоскутное одеяло из красновато-бурых и ярко-изумрудных клочков, вокруг крохотного пруда щедро произрастала сочная зелень – места здесь не осталось даже для тропинки. Но зато через расщелину зигзагом протянулся веревочный мост, соединяющий многочисленные постройки. К некоторым из них вели узкие лестницы, прорубленные в камне тысячу лет назад. Годами Анна расчищала длинные террасы на каменистых стенах, носила на них землю, терпеливо поливала, постепенно расширяя свой сад.
Кладовая находилась в дальнем конце расщелины, у самого дна. Проходя по последнему из подвесных мостов, Атр замедлил шаг. Он услышал журчание воды из подземного источника; пробиваясь сквозь пористый камень, она увлажняла древние ступени, делая их скользкими. Дальше в камне был прорублен канал, несущий скудную, но драгоценную влагу по каменному ложу к естественному водоему – пруду. Неподалеку от пруда похоронена его мать. Ее могила поросла мелкими голубыми цветами, венчики которых с бархатистыми темными тычинками внутри напоминали крошечные звезды.
После обжигающего зноя пустыни прохлада влажных камней под босыми ногами казалась блаженством. Здесь, тридцатью футами ниже поверхности, воздух был прохладен и чист; сладкий аромат трав освежал после сухого пустынного ветра. Негромко журчала вода, гудели пчелы. Атр помедлил мгновение, сдвигая толстые линзы на лоб и давая своим слабым глазам возможность привыкнуть к полутьме, затем направился вниз к двери кладовой, вырубленной в стене расщелины.
Поверхность этой тяжелой низкой двери сама по себе была чудом – ее покрывала тонкая искусная резьба: фигурки рыб, птиц и зверей среди переплетенных гирлянд из листьев и цветов. Как и многое другое в расщелине, эта дверь была творением рук бабушки Атра – ибо, находя где-нибудь гладкую поверхность, Анна стремилась украсить ее, словно все окружающее представлялось ей огромным холстом.
Атр толкнул дверь ногой и ступил за порог темного тесного помещения. Еще год, и ему придется пригибаться в этой комнате с низким каменным потолком. Но пока он в три шага пересек кладовую, снял с плеча мешок и уложил его на широкую каменную полку рядом с двумя другими.
Минуту он стоял неподвижно, глядя на единственный кроваво-алый символ на мешке. Символ этот был ему знаком. Он представлял собой причудливое переплетение изогнутых линий и завитков, и Атр не знал, что это – слово или просто узор, однако каждый раз его завораживала красота и изящество рисунка. Иногда рисунок напоминал Атру голову необычного, неземного зверя, а иногда в изгибах линий он как будто улавливал некий смысл.
Атр вздрогнул, вдруг вспомнив, что бабушка ждет его у стены расщелины, и выбранил себя за беспечность. Торопливо сдвинув линзы на глаза, он прошлепал босыми ногами по ступеням к раскачивающемуся мосту. Он успел как раз вовремя: Анна расстегнула плащ, вытащила из-за широкого кожаного пояса длинный нож с перламутровой рукояткой, наклонилась и разрезала тонкую веревку на одном из купленных рулонов ткани.
– Как красиво! – воскликнул Атр, встал рядом, настроил линзы и с восхищением уставился на золотистые и синие узоры. По поверхности ткани пробегали блики, как по воде пруда.
– Да, – с улыбкой повернулась к нему Анна. – Это шелк.
– Шелк? В ответ она размотала ткань и протянула ему.
– Пощупай. Он вздрогнул, удивленный прохладным, нежным прикосновением ткани.
Анна смотрела на него, не отрываясь, и на губах ее играла загадочная улыбка.
– Пожалуй, из этой материи я сделаю занавеси в твою комнату. Она радует глаз.
Атр удивленно вскинул голову, а затем взвалил на плечо один из оставшихся мешков.
Повторяя недавний путь к кладовой, он вспомнил замысловатый узор на ткани и улыбнулся. Он понял: в ткань была пропущена тонкая золотая нить.
Уложив на место второй мешок, он вернулся. В его отсутствие Анна успела перенести в расщелину два отреза ткани и оставшиеся мешки с мукой и солью. На песке остался лежать маленький зеленый мешок с семенами, завязанный красной веревкой. Но последнего мешка, того, который, как показалось Атру, шевелился, нигде не было видно.
Нахмурившись, он взглянул на бабушку, но она не подала виду, даже если и поняла его взгляд.
– Унеси семена на кухню, – негромко попросила она, поднимая рулон на плечо. – Завтра мы посеем их. А потом возвращайся и помоги мне унести ткань.
Вернувшись из кухни, Атр увидел, что Анна ждет его на широком каменном уступе в дальнем конце сада. Даже со своего места он видел, как она устала. Пробежав по подвесному мосту к дому, он быстро спустился по узким ступеням к западному краю пруда, нагнулся, снял с крюка металлический ковш и погрузил его в неподвижную, зеркальную поверхность воды.
Затем поднялся, быстро прошел вдоль пруда и, стараясь не пролить ни капли драгоценной влаги, достиг места, где сидела Анна.
Взглянув на него, она улыбнулась усталой ласковой улыбкой.
– Спасибо, – произнесла она, взяла ковш, напилась и протянула Атру.
– Нет. – Он покачал головой. – Допей все. Анна осушила ковш.
– Ну, Атр, – спросила она окрепшим голосом, словно вода сняла всю усталость, – что же ты видел?
Он смутился.
– Я видел мешок, который шевелился.
Неожиданно Анна рассмеялась. Атр помрачнел, но тут же усмехнулся, увидев, как она достает мешок из складок плаща. Странно, но мешок казался совсем пустым. Он был соткан из более грубой ткани, чем обычно бывала у купцов. Если бы в мешок насыпали соль, она просыпалась бы сквозь отверстия между нитями, и тем не менее в мешке что-то было.
– Ну, так что же? – спросила Анна, с усмешкой наблюдая за ним. – Хочешь взять его?
Атр уставился на нее с неподдельным изумлением.
– Это мне?
– Да, – кивнула она, – тебе. Атр бережно взял мешок, заметив, что он завязан той же красной веревкой, что и мешок с семенами.
– Что там?
– Посмотри – и увидишь, – отозвалась Анна, вынимая нож и протягивая ему рукояткой вперед. – Но будь осторожен: оно кусается.
Нахмурившись, Атр недоуменно вскинул голову.
– Ну, не хмурься, – с ласковым смехом произнесла она. – Я просто пошутила, Атр. Открывай мешок.
Он медленно просунул лезвие ножа под веревку и разрезал ее. Мешок со вздохом открылся.
Отложив нож в сторону, Атр поднял линзы на лоб и взялся за горловину мешка, осторожно расправляя ее и заглядывая в темную глубину.
Там было нечто маленькое, съежившееся и…
От внезапного звука он выронил мешок и отпрянул, чувствуя, как волосы у него на затылке встали дыбом.
– Осторожнее! – упрекнула Анна и наклонилась, поднимая мешок.
Атр с изумлением следил, как она вынимает оттуда что-то маленькое и пушистое. Сначала он ничего не понимал, но вдруг догадался, в чем дело. Котенок! Анна купила ему котенка!
Издав радостный крик, он вскочил и шагнул к ней, чтобы получше разглядеть крошечное существо в ладонях Анны.
У этого маленького чуда был мех цвета песка на закате, большие круглые зеленые глаза дважды мигнули, а затем с любопытством уставились на Атра. Размером котенок был с ладонь Анны.
– Как его зовут? – спросил Атр.
– Это она, и зовут ее Пэхкет.
– Пэхкет? – Атр с удивлением уставился на бабушку и осторожно погладил шейку котенка.
– Это древнее имя. Старший из купцов сказал, что оно приносит удачу.
– Может быть, – неуверенно произнес Атр, – но это имя ей не подходит. Взгляни, она похожа на искру. – Он улыбнулся, а котенок потерся об его руку и громко замурлыкал.
– Тогда так и назови ее.
– Искрой?
Анна кивнула. Некоторое время понаблюдав за внуком, она сказала:
– На кухне есть неглубокая глиняная миска.
– Голубая? – уточнил Атр.
– Да. Можно отдать ее Искре. Пожалуй, она не откажется попить – ей долго пришлось просидеть в мешке.
Атр улыбнулся, а потом, словно делал это всю жизнь, ловко подхватил котенка одной рукой, прижал его к груди и понес в дом, прыгая через две ступеньки. Спустя минуту он вернулся с миской в другой руке.
– Иди сюда, Искра, – обратился он к зверьку, точно к ребенку, и бережно провел по его голове большим пальцем, – попей.
В сумерках Атр устроился на узком балконе, протянувшемся вдоль открытой террасы. Котенок дремал, свернувшись клубком на прохладной каменной скамье рядом с ним, а сам Атр загляделся на луну. День выдался удачным, но, подобно всем другим дням, он шел к концу. Внизу, чуть правее, в освещенном окне Атр видел бабушку. Маленький жировой светильник отбрасывал теплый желтый свет на ее лицо и плечи. Она хлопотала, готовя печенье. Как и котенок, это печенье было подарком – через два дня им предстояло отметить седьмой день рождения Атра.
При этой мысли Атр улыбнулся, однако к радости примешалось беспокойство. Как бы он ни был счастлив рядом с бабушкой, совсем недавно Атр начал понимать: в его жизни должно появиться нечто другое. Иначе просто не может быть.
Разыскав в стороне от луны цепочку звезд, он проследил за ней взглядом, пока не нашел пояс «небесного охотника», созвездие Ориона, а потом, как учила бабушка, – изогнутый лук в ночном небе. Каждый день он узнавал что-то новое, каждый день ему приходилось учиться.
– Бабушка, а что будет, когда я научусь всему на свете?
Он припомнил, как рассмеялась тогда Анна.
– Ученью никогда не приходит конец, Атр. В нашей Вселенной, да и в остальных мирах, столько знаний, что вряд ли можно надеяться вместить их все.
И хотя Атр не вполне понял, что Анна имела в виду, один взгляд на звездную бездну сказал ему многое. Тем не менее ему не терпелось узнать все, что только можно, – любопытства в нем было не меньше, чем лени в спящем рядом котенке.
Он отвел взгляд от ночного неба. Вокруг него, в расщелине, там и сям крошечными теплыми точками горели светильники.
– Атр! Он повернулся, увидел, как Анна подходит и садится рядом с ним на каменную скамью.
– Что, бабушка?
– Сегодня тебе есть что записать в дневник.
Атр улыбнулся, погладил котенка, почесал его за ушами, чувствуя, как тот трется головой о пальцы.
– Я сделал запись, пока ты была в кладовой.
– А, понятно… – Она слегка погладила шерсть на боку котенка тыльной стороной ладони. – Как идет твой опыт?
– Который? – с мгновенно вспыхнувшим азартом спросил Атр.
– Твои измерения. Я видела, недавно ты занимался ими.
Уже почти полгода Атр изучал движение дюн по другую сторону вулкана. Он закопал в песок у края одной из дюн ряды длинных шестов, а затем стал наблюдать, тщательно измеряя ее дневное продвижение, пользуясь шестами, как точками отсчета, а затем выстраивая график измерений с обратной стороны дневника.
– Скоро закончу, – ответил Атр, и глаза его ярко блеснули. – Еще несколько недель – и у меня будут первые результаты.
Анна улыбнулась ему, забавляясь и в то же время гордясь заинтересованностью внука. Несомненно, Атр наделен острым умом – умом настоящего исследователя.
– У тебя уже появилась теория? – расспрашивала Анна, отмечая, как Атр выпрямился, прежде чем ответить ей.
– Они движутся, – ответил он.
– Быстро или медленно? Он улыбнулся.
– Зависит от того, как посмотреть.
– Как посмотреть?
– Да – от того, какое движение считать быстрым, а какое медленным.
Анна рассмеялась в ответ.
– Ну, назовем медленным движением несколько дюймов в год, а быстрым – милю.
– Тогда– ни то и ни другое, – заключил он, глядя на Искру. Котенок вновь задремал, уронив голову на лапки, и тихонько посапывал в темноте.
Анна протянула руку и отвела волосы со лба Атра. Иногда он казался ей просто застенчивым ребенком, но временами в нем появлялось некое достоинство. Доброта, глаза, выдающие пытливость ума, – вот что отличало его, пересиливая впечатление от детской неуклюжести.
– Она меняется, – объяснил Атр, взглянув ей в глаза.
– Меняется?
– Да, скорость, с которой перемещаются дюны. Иногда они почти не движутся, но едва начинается буря…
– И что же? – негромко спросила Анна.
– …поднимается ветер, – продолжал мальчик, – и толкает песчинки помельче вверх по наветренной стороне дюны. Перебираясь через гребень, они оседают на подветренной стороне. Вот почему дюны имеют такую форму. Крупные песчинки труднее сдвинуть с места, поэтому наветренный склон постепенно становится вогнутым. Песок здесь плотный, по нему можно пройти, как по камню. Но подветренная сторона…
– А что происходит с ней? – ободряюще поинтересовалась Анна.