прозрачным набрызгом живая акварель.
Осенний день занялся неуютно,
закутался в сырую дымку сна,
и путниками в хладном бесприютьи
ушли в небытие и лето, и весна.
Откапала веселая капель,
отзеленело праздничное лето,
но знаю, что еще не все пропето,
что вновь воспрянет солнцем летний день.
Как мудрость я преемственность бытья
чту в уходящих веснах, летах, зимах,
и без тоски услышу как кричат,
полетом украшая быстрокрылым
увядший свод,
как для тепла грешат,
ведомые наследственным порывом,
к чужому лету стаи птиц спешат. 1972
ДОРОГА ДОЛГАЯ МОЯ
Дорога долгая моя
навей, навей мечту и грезы,
неси в далекие края,
где буден нет и жизни прозы.
В волшебный мир я улечу,
простите и не обессудьте,
и если вдруг я замолчу,
то вы свидетелями будьте,
как я стремилась в синеву.
Но возвратиться не желаю,
здесь дышит все весной, весной,
и здесь пчелой я добываю
своих стихов нектар земной. 1972
ЖИЗНЬ ВЕТРОМ СТРАСТИ МЫСЛИ РАЗБРОСАЛА
Жизнь ветром страсти мысли разбросала,
но жив в душе отца святой завет,
я верила в него и сердцем знала --
каркасом станет боль прожитых лет.
О, сколько я с собой проговорила,
о, сколько я поведала себе!
И в том теперь свою черпаю силу
не покоряться дурочке-судьбе.
Она меня хотела обездолить,
и душу в душный спрятала чулан,
чтоб круговертью буден обезволить,
забросить, смять, я ж поняла обман --
навстречу зорям распахнула окна,
навстречу ветру распахнула дом,
тоска была лишь серой пылью плотной,
и смыта очищающим дождем. 1972
ТЫ СУТЬ ПОСТИГ И ВОСКРЕСИЛ
Ты суть постиг и воскресил
свою мечту волшебным словом,
и то, чем жил, и то, кем был
и грезишь о сонете новом.
Но отчего же ты, поняв,
земную грусть, земную радость,
печали трепет не уняв,
веселия не славишь сладость.
В восторге грусть, слеза в строках,
во всем скорбящее раздумье,
печали голуби в руках
сияют бледным полнолуньем.
Твоя извечная тоска
в твоем извечном пониманье --
хоть ты поэт, но коротка
жизнь в этом куцем мирозданье. 1972
ТИШЕ ,ЗВУКИ, ЛУЧШЕ СПИТЕ...
Тише, звуки, лучше спите,
тьма пришла из-за угла,
хорошо бы мне приснилась
семицветная дуга.
Удивительное диво --
все во сне, как наяву --
если в жизни сиротливо,
или день несет беду,
сон тревожный и печальный
из глубинной кладовой
создает первоначальный
и размытый чуть слезой
образ странный, образ дивный,
и бежим мы от него,
он с красивостью картинной
настигает и берет
мягкой лапой, нежно душит
или просто задушил,
знойный ветер слезы сушит
или душу осушил.
Кончено. И снова утро.
Слава богу! Это сон.
Вновь рассвета перламутр,
Днем не встретится ли он. 1972
ГОЛУБОЮ ГОЛУБИЦЕЙ
Голубою голубицей
или розовой зарей,
иль волшебною синицей,
иль весеннею водой
ты привидишься, приснишься,
постучишься, подойдешь,
летом красным ты девицей
васильки вплетаешь в рожь.
Засверкаешь талой ледью
и под горку побежишь,
в осень лиственную медью
зеленелость окропишь,
пропоешь о песне спетой,
а не спетой зародишь
птенчиком, мечтой согретым,
песнь, что рвется в неба тишь.
Расплескаешь волны снова,
обовьешься, закружишь,
Колокольчиком стозвонным
трелью леса задрожишь,
повторишься иль явишься
в новом пурпуре горя,
надо мною наклонишься,
слово-зернышко даря.
Окрылив, неси повыше,
что за радость эта высь.
Я лечу над жизни крышей,
крылья мне -- мечта и мысль. 1972
УШЕЛ, КАК СДАЛСЯ
Ушел, как сдался,
и не оттого ли,
что предпочел мгновенность душной боли,
небытия чернеющие дали,
борьбе, быть может, с ханжеской моралью.
Но ты певец! Свободный, страстный, гордый,
влюбленный в Рус и до конца народный.
Рожденный светлым заревом рассвета,
вспоенный росной мглой и синью лета,
Воспевший с нежностью и мудростью прекрасной
свою Россию, край весенний, ясный,
осеннюю золотогривость рощ
и скорбь народа, и народа мощь.
И слово каждое -- любовь твоя и мука,
Строка -- отрады ширь или признанье друга,
бессмертьем мысли напоен твой стих,
и очень горько, что так рано стих.
И ухарство кабацкого греха
как не простить за радость, боль стиха! 1972
ЛИСТЬЯ РАЗНОСИТ...
Листья разносит,
песни приносит,
мудрая зрелостью
нежная осень.
Все, что весной
примечталось рассветом --
осенью плод,
расцветающий летом.
В этой печали
песня и ласка,
чудом природы
навеяна сказка:
золотолистая,
в пряном приволье,
в хмели сосновой,
в стоцветном уборе,
рядишься огненной,
желтой и красной
песня прощанья --
осенняя сказка. 1972
Лето -- мята! Как это здорово
Ароматом травы и цветов
Заполняет и душу, и голову
Человек, жизнелюб, острослов.
Речка Гордыль, деревня Язвицы
Вас влюбленный воспел поэт;
И большой я узнала разницы
Между Волгой и Гордылью нет. --
Волга статью и ростом вышла,
Молодица с широкой душой,
Темпераментом Гордыль брызжет,
Может, дед был турецким пашой?
И черемух метелится россыпь
По оврагу над жилкой реки,
И медвяная нежная осыпь
Вместо Бокова пишет стихи.
Он мудрец, тот, что травами лечит,
Добрым словом берет в полон,
Запеваньем пчелиного вече
Стих его переполнил дом.
Наводнил ароматом летним,
Хоть на улице холод, гадь.
Иван-чая принес букетик,
Кашек розовую благодать.
Самый ты современный волшебник
(Извините, что я на ты).
Боков! Ты для меня учебник
Понимания красоты.
Только очень, мне очень жалко,
Что исправить огрех не смогу --
Лето -- мята, пять лет на
прилавках,
Я ж прочла только в этом
году. 1972
ОБЛОМАЛО СОЛНЦЕ ЛУЧИКИ
Обломало солнце лучики
О свинцовых туч щиты,
(Солнце обломало лучики
О свинцовых туч щиты)
Осень землю перемучила,
Чинит зимушка мосты:
То ледком затянет лужицы,
Проседь заплетает в дождь,
Вот и лист последний кружится,
Речку обнимает дрожь.
Если вдруг проглянет солнышко,
Как в окошко между туч,
То увидит леса колышки
И в слезах запрячет луч. 1972
САМОНАДЕЯННОСТЬ-СЕСТРА САМОДОВОЛЬСТВА
Самонадеянность -- сестра самодовольства.
И вот наказана -- мне поделом пришлось:
Я непонятным называла свойство,
Что одержимостью влечения звалось.
И вот сама, как в стане одержимых.
О, чувство и слов -- мой добровольный плен:
Ты боль и радость, ты необъяснимый,
С тобой не страшны ни судьба, ни тлен.
С тобой познала: мирное пространство
И буден мерный, четкий метроном.
Нам жизнью выдаются лишь авансом, --
что жизни мы -- итожится потом.
Нет не гордыня и не славы сила
Меня влекут в неведомый предел.
Я, как дитя, в себе мечту носила,
И дорог мне теперь ее удел.
Пусть тихо мирно осень догорает,
Но сердце буйствует и вся душа в огне.
Услышьте и признайте, умоляю,
Поэта и мечтателя во мне. 1972
ПРОСТИ МОЮ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ...
Прости мою несправедливость
И мой, подчас нелепый, гнев,
потом сама, как божью милость,
твою улыбку жду, твой смех.
Нет, не семейные оковы
с тобой связуют много лет,
и повторю я снова, снова:
милее нет, желанней -- нет!
Не бряцаешь успехом, властью
мой скромный человек родной!
Благодарю судьбу за счастье
тебе быть другом и женой. 1972
Не барабанным боем, гулом,
Не алым пламенем сраженья,
Дыханием тлетворным, губным
Мне кто-то молвил: "Пораженье!"
Что честь такая не про нас
Воспеть ночи с зарей сближенье,
Что поэтический Парнас не высказал
расположения.
И свыше мне указ: "Не пой!
Слепой будь и глухонемой!"
-- А как же боль? Боль слез и грез?
"Взамен неведенья наркоз".
Пусть Бог, свершив благодеянье,
Мне ниспошлет удел -- молчанье. 1972
НЕ ЖДИ ТОГО, ЧЕМУ НЕ СБЫТЬСЯ
Не жди того, чему не сбыться,
Дворцы не строй из облаков.
Жизнь непреложна, и кружится
Земля в смятении веков.
Личинкой страха и сомнений
На хрупком стрежне суеты
Многоречивое творенье
Искусницы-природы -- ты.
Настойчивый поборник света,
Но и порой виновник тьмы,
В тысячелетних дебрях где-то
Твои повадки и черты.
От фараоновой гробницы
С окаменелостью богов,
Космическою колесницей,
Презрев размеренность шагов,
Ты мчишь вперед без препинаний,
Назад? -- там сожжены мосты.
И в голове твоей всезнанье,
И непознание души.
Но стоит чайкой белоснежной
Взлететь ей к синим куполам:
Как мужественность станет нежной,
И обетованность безбрежной,
И сказка с былью пополам. 1972
ЗИМА СМЕЕТСЯ НАДО МНОЙ
Зима смеется надо мной,
Поземка ползает змеей.
Снежинок вьется дружный рой,
И, словно бабочка весной,
Цветок нашедшие весной,
Венком кружат над головой.
Кружите, кружево вяжите,
Мелькайте радугой в глазах,
На плечи шарфиком ложитесь,
Слезами тайте на щеках.
Что мне мороз, щепучий иней!
Что мне поземка, гололед!
Когда щедроты вдруг раскинет
Зима, владычица красот. 1972
СЛЫШИШЬ ВСЕЛЕННАЯ : ЭВРИКА! ЭВРИКА !
Слышишь Вселенная: Эврика! Эврика!
Ну, пробудись, полоненная сном.
Юная мысль человечества древнего
Шлет трудовую эмблему послом.
Капсулу доброго, светлого разума,
Капсулу мудрости нашей прими,
Не кровожадным в доспехах Марсом,
Богом войны, а другом Земли.
Слушай старик позывные планеты,
Самой прекрасной в мириадах миров,
Есть на планете Россия, Советы,
На вымпеле буквы заветных слов.
И область Электрис, и область Фаэтоибис,
Если курортный здесь будет край,
Знаю, не бог плодородья Дионис
Здесь учредит Марсианский рай.
Руки, что золото-хлеба взрастили,
Души, что мир на земле берегут,
Хватит в них мужества, доброй силы
В масштабах Вселенной прославить труд. 1972
ЗА ЧТО ТАКОЕ НАВАЖДЕНЬЕ
За что такое наважденье,
Мученье или наслажденье;
То мыслей путч,
То мысли луч.
Устав, без юного запала,
Возможно ли начать сначала? 1972
ПОШЛЕЙШИХ СЛОВ ПУСТОЙ НАБОР
Пошлейших слов пустой набор
Ложится праздно на бумагу,
И мыслей мишурный убор
Не даст мне право и отвагу
Гласить, глаголить, говорить,
Сомненьем мучиться и злиться,
А лишь -- молчать;
И пусть зарница
Сама расскажет, как рядится
В багряне зарево рассвета,
А у меня нет слов и мыслей,
Не быть мне никогда поэтом,
И не нужна своей Отчизне.
_______________________1972______-
Я НЕ ЖОНГЛЕР, ЧТО ИЗ ПУСТОЙ КОРОБКИ
Я не жонглер, что из пустой коробки
вдруг извлекает голубей слова --
для фокусов годны шары и пробки,
а для стихов нужна и голова.
Не пригодятся ловкость быстрых рук,
мошенничать не стоит пред собою,
считать, что ты поэт -- землячий пуп
и дурой публику, читателей -- толпою.
Волшебник слов и повелитель строк,
поэт меж туч хватает молний мысли,
и поднося стихов горячий грог,
возносится мечтой к лазурной выси,
и медом слезы пьет, ласкающие грот. 1972
КАК БУДТО ЗА ЖИЗНЬ СРАЖЕНИЕ
Как будто за жизнь сражение
и крики, и стоны роженицы.
Молнии скальпель врезался
в небесное взбухшее чрево.
Не дождичек с неба закапал,
ливнюга живородящий
обнял мокрыми лапами
мир трепетный и ускользающий.
Но вот отгремел он и вылился.
Земля под набегом небесным
отмылась от пыльной сыпи,
зазеленела, запела.
И небо гроза снивелировала,
ни облака в нем, ни тучки,
такое прозрачно-невинное,
что даже становится скучно. 1972
ВЧЕРА НЕПОГОДА...
Вчера непогода ворчала угрюмо,
сегодня -- теплее ребенка сонного,
открыло глаза и увидело утро,
самое первое весеннее солнце.
Самые первые набухли почки,
и прилетели первые птицы,
люблю я первых примет неопытность,
но жаль, что множатся в темпе блица.
Люблю я ранней весны начало,
оно как в неведомость первый шаг,
когда звучит монолог молчания,
когда лишь надежда на первый шанс.
Заветным даром клумбы иль строки,
без гонораров и признанья,
живут на свете чудаки --
чуть мудрецы, чуть простаки,
с достоинством достойным подражанья.
И тайные невидимости грез
им открывают щедрые владенья,
где от реальности до полусновиденья
пусть восхитителен и прост.
Не удивляйтесь этим чудакам,
не обучайте логике достатка --
парить в высотах меньший недостаток,
чем проходить по спинам и ногам.
Рациональность разума -- пряма,
но в ней отвесность перпендикуляра,
ей не постичь -- в высотах или ярах
неуловимо кроется душа.
Привет вам, дорогие чудаки!
Вам стойкая вакцина от мещанства
привита чутким пониманьем счастья
в заветном даре клумбы иль строки.
1972
Осенний день занялся неуютно,
закутался в сырую дымку сна,
и путниками в хладном бесприютьи
ушли в небытие и лето, и весна.
Откапала веселая капель,
отзеленело праздничное лето,
но знаю, что еще не все пропето,
что вновь воспрянет солнцем летний день.
Как мудрость я преемственность бытья
чту в уходящих веснах, летах, зимах,
и без тоски услышу как кричат,
полетом украшая быстрокрылым
увядший свод,
как для тепла грешат,
ведомые наследственным порывом,
к чужому лету стаи птиц спешат. 1972
ДОРОГА ДОЛГАЯ МОЯ
Дорога долгая моя
навей, навей мечту и грезы,
неси в далекие края,
где буден нет и жизни прозы.
В волшебный мир я улечу,
простите и не обессудьте,
и если вдруг я замолчу,
то вы свидетелями будьте,
как я стремилась в синеву.
Но возвратиться не желаю,
здесь дышит все весной, весной,
и здесь пчелой я добываю
своих стихов нектар земной. 1972
ЖИЗНЬ ВЕТРОМ СТРАСТИ МЫСЛИ РАЗБРОСАЛА
Жизнь ветром страсти мысли разбросала,
но жив в душе отца святой завет,
я верила в него и сердцем знала --
каркасом станет боль прожитых лет.
О, сколько я с собой проговорила,
о, сколько я поведала себе!
И в том теперь свою черпаю силу
не покоряться дурочке-судьбе.
Она меня хотела обездолить,
и душу в душный спрятала чулан,
чтоб круговертью буден обезволить,
забросить, смять, я ж поняла обман --
навстречу зорям распахнула окна,
навстречу ветру распахнула дом,
тоска была лишь серой пылью плотной,
и смыта очищающим дождем. 1972
ТЫ СУТЬ ПОСТИГ И ВОСКРЕСИЛ
Ты суть постиг и воскресил
свою мечту волшебным словом,
и то, чем жил, и то, кем был
и грезишь о сонете новом.
Но отчего же ты, поняв,
земную грусть, земную радость,
печали трепет не уняв,
веселия не славишь сладость.
В восторге грусть, слеза в строках,
во всем скорбящее раздумье,
печали голуби в руках
сияют бледным полнолуньем.
Твоя извечная тоска
в твоем извечном пониманье --
хоть ты поэт, но коротка
жизнь в этом куцем мирозданье. 1972
ТИШЕ ,ЗВУКИ, ЛУЧШЕ СПИТЕ...
Тише, звуки, лучше спите,
тьма пришла из-за угла,
хорошо бы мне приснилась
семицветная дуга.
Удивительное диво --
все во сне, как наяву --
если в жизни сиротливо,
или день несет беду,
сон тревожный и печальный
из глубинной кладовой
создает первоначальный
и размытый чуть слезой
образ странный, образ дивный,
и бежим мы от него,
он с красивостью картинной
настигает и берет
мягкой лапой, нежно душит
или просто задушил,
знойный ветер слезы сушит
или душу осушил.
Кончено. И снова утро.
Слава богу! Это сон.
Вновь рассвета перламутр,
Днем не встретится ли он. 1972
ГОЛУБОЮ ГОЛУБИЦЕЙ
Голубою голубицей
или розовой зарей,
иль волшебною синицей,
иль весеннею водой
ты привидишься, приснишься,
постучишься, подойдешь,
летом красным ты девицей
васильки вплетаешь в рожь.
Засверкаешь талой ледью
и под горку побежишь,
в осень лиственную медью
зеленелость окропишь,
пропоешь о песне спетой,
а не спетой зародишь
птенчиком, мечтой согретым,
песнь, что рвется в неба тишь.
Расплескаешь волны снова,
обовьешься, закружишь,
Колокольчиком стозвонным
трелью леса задрожишь,
повторишься иль явишься
в новом пурпуре горя,
надо мною наклонишься,
слово-зернышко даря.
Окрылив, неси повыше,
что за радость эта высь.
Я лечу над жизни крышей,
крылья мне -- мечта и мысль. 1972
УШЕЛ, КАК СДАЛСЯ
Ушел, как сдался,
и не оттого ли,
что предпочел мгновенность душной боли,
небытия чернеющие дали,
борьбе, быть может, с ханжеской моралью.
Но ты певец! Свободный, страстный, гордый,
влюбленный в Рус и до конца народный.
Рожденный светлым заревом рассвета,
вспоенный росной мглой и синью лета,
Воспевший с нежностью и мудростью прекрасной
свою Россию, край весенний, ясный,
осеннюю золотогривость рощ
и скорбь народа, и народа мощь.
И слово каждое -- любовь твоя и мука,
Строка -- отрады ширь или признанье друга,
бессмертьем мысли напоен твой стих,
и очень горько, что так рано стих.
И ухарство кабацкого греха
как не простить за радость, боль стиха! 1972
ЛИСТЬЯ РАЗНОСИТ...
Листья разносит,
песни приносит,
мудрая зрелостью
нежная осень.
Все, что весной
примечталось рассветом --
осенью плод,
расцветающий летом.
В этой печали
песня и ласка,
чудом природы
навеяна сказка:
золотолистая,
в пряном приволье,
в хмели сосновой,
в стоцветном уборе,
рядишься огненной,
желтой и красной
песня прощанья --
осенняя сказка. 1972
Лето -- мята! Как это здорово
Ароматом травы и цветов
Заполняет и душу, и голову
Человек, жизнелюб, острослов.
Речка Гордыль, деревня Язвицы
Вас влюбленный воспел поэт;
И большой я узнала разницы
Между Волгой и Гордылью нет. --
Волга статью и ростом вышла,
Молодица с широкой душой,
Темпераментом Гордыль брызжет,
Может, дед был турецким пашой?
И черемух метелится россыпь
По оврагу над жилкой реки,
И медвяная нежная осыпь
Вместо Бокова пишет стихи.
Он мудрец, тот, что травами лечит,
Добрым словом берет в полон,
Запеваньем пчелиного вече
Стих его переполнил дом.
Наводнил ароматом летним,
Хоть на улице холод, гадь.
Иван-чая принес букетик,
Кашек розовую благодать.
Самый ты современный волшебник
(Извините, что я на ты).
Боков! Ты для меня учебник
Понимания красоты.
Только очень, мне очень жалко,
Что исправить огрех не смогу --
Лето -- мята, пять лет на
прилавках,
Я ж прочла только в этом
году. 1972
ОБЛОМАЛО СОЛНЦЕ ЛУЧИКИ
Обломало солнце лучики
О свинцовых туч щиты,
(Солнце обломало лучики
О свинцовых туч щиты)
Осень землю перемучила,
Чинит зимушка мосты:
То ледком затянет лужицы,
Проседь заплетает в дождь,
Вот и лист последний кружится,
Речку обнимает дрожь.
Если вдруг проглянет солнышко,
Как в окошко между туч,
То увидит леса колышки
И в слезах запрячет луч. 1972
САМОНАДЕЯННОСТЬ-СЕСТРА САМОДОВОЛЬСТВА
Самонадеянность -- сестра самодовольства.
И вот наказана -- мне поделом пришлось:
Я непонятным называла свойство,
Что одержимостью влечения звалось.
И вот сама, как в стане одержимых.
О, чувство и слов -- мой добровольный плен:
Ты боль и радость, ты необъяснимый,
С тобой не страшны ни судьба, ни тлен.
С тобой познала: мирное пространство
И буден мерный, четкий метроном.
Нам жизнью выдаются лишь авансом, --
что жизни мы -- итожится потом.
Нет не гордыня и не славы сила
Меня влекут в неведомый предел.
Я, как дитя, в себе мечту носила,
И дорог мне теперь ее удел.
Пусть тихо мирно осень догорает,
Но сердце буйствует и вся душа в огне.
Услышьте и признайте, умоляю,
Поэта и мечтателя во мне. 1972
ПРОСТИ МОЮ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ...
Прости мою несправедливость
И мой, подчас нелепый, гнев,
потом сама, как божью милость,
твою улыбку жду, твой смех.
Нет, не семейные оковы
с тобой связуют много лет,
и повторю я снова, снова:
милее нет, желанней -- нет!
Не бряцаешь успехом, властью
мой скромный человек родной!
Благодарю судьбу за счастье
тебе быть другом и женой. 1972
Не барабанным боем, гулом,
Не алым пламенем сраженья,
Дыханием тлетворным, губным
Мне кто-то молвил: "Пораженье!"
Что честь такая не про нас
Воспеть ночи с зарей сближенье,
Что поэтический Парнас не высказал
расположения.
И свыше мне указ: "Не пой!
Слепой будь и глухонемой!"
-- А как же боль? Боль слез и грез?
"Взамен неведенья наркоз".
Пусть Бог, свершив благодеянье,
Мне ниспошлет удел -- молчанье. 1972
НЕ ЖДИ ТОГО, ЧЕМУ НЕ СБЫТЬСЯ
Не жди того, чему не сбыться,
Дворцы не строй из облаков.
Жизнь непреложна, и кружится
Земля в смятении веков.
Личинкой страха и сомнений
На хрупком стрежне суеты
Многоречивое творенье
Искусницы-природы -- ты.
Настойчивый поборник света,
Но и порой виновник тьмы,
В тысячелетних дебрях где-то
Твои повадки и черты.
От фараоновой гробницы
С окаменелостью богов,
Космическою колесницей,
Презрев размеренность шагов,
Ты мчишь вперед без препинаний,
Назад? -- там сожжены мосты.
И в голове твоей всезнанье,
И непознание души.
Но стоит чайкой белоснежной
Взлететь ей к синим куполам:
Как мужественность станет нежной,
И обетованность безбрежной,
И сказка с былью пополам. 1972
ЗИМА СМЕЕТСЯ НАДО МНОЙ
Зима смеется надо мной,
Поземка ползает змеей.
Снежинок вьется дружный рой,
И, словно бабочка весной,
Цветок нашедшие весной,
Венком кружат над головой.
Кружите, кружево вяжите,
Мелькайте радугой в глазах,
На плечи шарфиком ложитесь,
Слезами тайте на щеках.
Что мне мороз, щепучий иней!
Что мне поземка, гололед!
Когда щедроты вдруг раскинет
Зима, владычица красот. 1972
СЛЫШИШЬ ВСЕЛЕННАЯ : ЭВРИКА! ЭВРИКА !
Слышишь Вселенная: Эврика! Эврика!
Ну, пробудись, полоненная сном.
Юная мысль человечества древнего
Шлет трудовую эмблему послом.
Капсулу доброго, светлого разума,
Капсулу мудрости нашей прими,
Не кровожадным в доспехах Марсом,
Богом войны, а другом Земли.
Слушай старик позывные планеты,
Самой прекрасной в мириадах миров,
Есть на планете Россия, Советы,
На вымпеле буквы заветных слов.
И область Электрис, и область Фаэтоибис,
Если курортный здесь будет край,
Знаю, не бог плодородья Дионис
Здесь учредит Марсианский рай.
Руки, что золото-хлеба взрастили,
Души, что мир на земле берегут,
Хватит в них мужества, доброй силы
В масштабах Вселенной прославить труд. 1972
ЗА ЧТО ТАКОЕ НАВАЖДЕНЬЕ
За что такое наважденье,
Мученье или наслажденье;
То мыслей путч,
То мысли луч.
Устав, без юного запала,
Возможно ли начать сначала? 1972
ПОШЛЕЙШИХ СЛОВ ПУСТОЙ НАБОР
Пошлейших слов пустой набор
Ложится праздно на бумагу,
И мыслей мишурный убор
Не даст мне право и отвагу
Гласить, глаголить, говорить,
Сомненьем мучиться и злиться,
А лишь -- молчать;
И пусть зарница
Сама расскажет, как рядится
В багряне зарево рассвета,
А у меня нет слов и мыслей,
Не быть мне никогда поэтом,
И не нужна своей Отчизне.
_______________________1972______-
Я НЕ ЖОНГЛЕР, ЧТО ИЗ ПУСТОЙ КОРОБКИ
Я не жонглер, что из пустой коробки
вдруг извлекает голубей слова --
для фокусов годны шары и пробки,
а для стихов нужна и голова.
Не пригодятся ловкость быстрых рук,
мошенничать не стоит пред собою,
считать, что ты поэт -- землячий пуп
и дурой публику, читателей -- толпою.
Волшебник слов и повелитель строк,
поэт меж туч хватает молний мысли,
и поднося стихов горячий грог,
возносится мечтой к лазурной выси,
и медом слезы пьет, ласкающие грот. 1972
КАК БУДТО ЗА ЖИЗНЬ СРАЖЕНИЕ
Как будто за жизнь сражение
и крики, и стоны роженицы.
Молнии скальпель врезался
в небесное взбухшее чрево.
Не дождичек с неба закапал,
ливнюга живородящий
обнял мокрыми лапами
мир трепетный и ускользающий.
Но вот отгремел он и вылился.
Земля под набегом небесным
отмылась от пыльной сыпи,
зазеленела, запела.
И небо гроза снивелировала,
ни облака в нем, ни тучки,
такое прозрачно-невинное,
что даже становится скучно. 1972
ВЧЕРА НЕПОГОДА...
Вчера непогода ворчала угрюмо,
сегодня -- теплее ребенка сонного,
открыло глаза и увидело утро,
самое первое весеннее солнце.
Самые первые набухли почки,
и прилетели первые птицы,
люблю я первых примет неопытность,
но жаль, что множатся в темпе блица.
Люблю я ранней весны начало,
оно как в неведомость первый шаг,
когда звучит монолог молчания,
когда лишь надежда на первый шанс.
Заветным даром клумбы иль строки,
без гонораров и признанья,
живут на свете чудаки --
чуть мудрецы, чуть простаки,
с достоинством достойным подражанья.
И тайные невидимости грез
им открывают щедрые владенья,
где от реальности до полусновиденья
пусть восхитителен и прост.
Не удивляйтесь этим чудакам,
не обучайте логике достатка --
парить в высотах меньший недостаток,
чем проходить по спинам и ногам.
Рациональность разума -- пряма,
но в ней отвесность перпендикуляра,
ей не постичь -- в высотах или ярах
неуловимо кроется душа.
Привет вам, дорогие чудаки!
Вам стойкая вакцина от мещанства
привита чутким пониманьем счастья
в заветном даре клумбы иль строки.
1972