– Черт возьми, Лэмб. Когда речь идет о чьей-либо жене, все, что происходит в спальне, остается тайной.
– Жене!
– По-видимому, я женюсь на ней.
– А это необходимо?
– Если я желаю ее, а это так и есть, то я должен жениться. Или так – или скандал в Мэндевилле и жуткие неприятности с матерью.
– Мне кажется, герцогиня, да и герцог, по правде говоря, воспримут это без восторга.
– Отец, конечно, будет страшно недоволен, но мать будет еще более недовольна, если Диана станет моей любовницей и об этом станет известно.
– Без сомнения, станет. Но кому до этого дело? – Лэмб казался озадаченным. – Ведь члены ее семьи ничего собой не представляют.
– Не совсем так. Они, конечно, с большими странностями, но они живут здесь со времен Вильгельма Завоевателя. А может, появились еще до Потопа. В любом случае очень давно. Сейчас Вандерлины могут быть и герцогами, но Монтроузы были известны, когда мы еще жили в глиняных хижинах в Голландии. В народе никогда не забудут, что мы пришли сюда вслед за Вильгельмом Оранским.
– Итак, Блейк, женитьба?
«Никогда этого не будет», – самодовольно решил Себастьян, не отрицая того, что победа над кузеном добавляет перца перспективе его брака.
– Лэмб, она прекрасна, – сказал Блейкни. – Кто мог знать, что она так похорошеет? Фэншоу нашел бриллиант там, где больше никто его не видел. И наследство этого индийского набоба чертовски кстати. Я наплюю на мнение отца. И мне не придется больше ни у кого одалживаться.
– Красивая и богатая, везет же тебе.
– Она влюблена в меня, – сказал Блейкни.
Себастьян едва сдерживал радость. Как мог его кузен так заблуждаться? Ведь не его вот уже два дня жаждет видеть Диана. Ведь не его она целовала при свете луны.
Воспоминание об этом прерванном объятии чуть не помешало ему дослушать разговор.
– Вид ее в объятиях Филина был очень возбуждающ. А он выглядел, будто проник в самую суть вещей.
Себастьян едва не застонал от унижения. Оказывается, Блейк наблюдал за ними.
Сам виноват, дернуло же его поцеловать ее при свете полной луны, да еще на фоне здания, которое видно из любого уголка сада!
Вдруг его охватили сомнения. Он сам выбрал то место или это сделала она? Нет, он сам. Он же держал ее на руках, когда поцеловал в первый раз.
– Богатая, красивая, темпераментная, свободная от предрассудков, – восхищенно произнес Лэмб. – Многие женщины хлопнулись бы в обморок при одной мысли целоваться на пари, а она сама предложила.
– Не напоминай мне об этом, – попросил Блейк. – Эти пятьсот фунтов достались ей тяжело. Думаю, Диана их заслужила: не много радости поцеловать Себастьяна Айверли.
От пренебрежительного смешка Блейка у Себастьяна все окаменело внутри.
– Меня так и подмывает рассказать Филину, что Диана все придумала, чтобы выиграть пари. Неужели ее, отменную ценительницу красивой одежды, мог привлечь такой вахлак!
Ненавистный голос двоюродного брата смолк и сменился поучающим тоном лорда Айверли: «Никогда не доверяй женщине, мой мальчик. – Сказав это как-то однажды, дядя повторил свою сентенцию тысячу раз. – Женщина всегда тебя предаст. Это в ее природе».
Леди Джорджина пригласила Диану совершить с ней и Фелицией утреннюю прогулку. Скрыв свое пари, Диана догадалась, что Джорджина делает ставку на то, что Диана сможет «подцепить» Блейкни или другого джентльмена с высоким положением. Не то чтобы леди Джи прекратила попытки сблизить сестру с Блейком, но она должна быть уверена, что симпатичная и слегка взбалмошная Фелиция не будет хлопать глазами и, когда придет время выбирать жениха, сделает это удачнее, чем старшая сестра.
Диана всякий раз, заслышав шаги, вскидывала глаза, но им на пути попадались лишь садовники. Леди Джи вела бойкий разговор, который, Диана вынуждена была признать, был довольно забавным, с легким налетом цинизма. И она должна была быть начеку. Леди Джи ловко изображала дружелюбие, поскольку признавала в Диане, с ее взглядами и судьбой, достойную соперницу в приманке женихов.
– Я заметила, вы на завтрак только пьете шоколад. Может, хотите похудеть? В этом случае я порекомендовала бы вам вареного цыпленка с маринованной свеклой. Такая диета сотворила чудо с моей теткой.
– С которой? – спросила Диана, испытывая одновременно интерес и досаду.
– Леди Стаурбридж.
– Простите, что я вынуждена сказать об этом, но у леди Стаурбридж… э… довольно пышные формы.
Леди Стаурбридж и в самом деле имела недолгую связь с принцем-регентом, который, как все знали, предпочитал крупных женщин.
– Но прежде она была гораздо полнее, – вмешалась Фелиция.
– До смерти Стаурбриджа. После того как он упал с лошади, ее волосы от горя стали золотыми, и, уехав в деревню на время траура, она превратилась в настоящую жердь. Стаурбридж был очень скуп и практически не давал ей денег на карманные расходы. Ничто лучше не побуждает к воздержанию, как желание обновить гардероб.
Это или услужливая служанка-француженка.
– А затем она привлекла к себе внимание принца, – продолжила леди Джи. – И это устранило причину худеть дальше. Как раз наоборот. На его вкус она была слишком стройна.
– Какое на вас красивое платье, – сказала Фелиция. – Жаль, что я не вдова.
– Прежде чем ты окажешься в этом положении, тебе нужно найти мужа, – заявила леди Джи. – И я советую найти такого, который не будет вздыхать над каждым счетом из лавки.
– Не все мужья скупы, Фелиция, – успокоила Диана молодую девушку. – Сэр Тобиас всегда был очень щедр и приятен в общении.
– Бедная Диана. Вы, должно быть, ужасно по нему тоскуете, – продолжала леди Джи. – И как я говорила Фелиции, небольшая полнота вам очень идет. Может быть, потеря аппетита имеет другую причину?
Скрип садовых ворот заставил Диану вздрогнуть. Леди Джи лукаво улыбнулась:
– Вы кого-то ждете? Может, мистера Айверли? Я заметила, вы с ним очень хорошо ладите.
Диана надеялась, что ни одна из сестер не подозревает, до чего хорошо.
Благодаря преждевременному появлению тогда на сцене Блейка ей не пришлось произнести заранее заготовленную речь, в которой она беззаботно подбодрила бы его, сказав об удовольствии, которое ей доставил его поцелуй, а затем с веселым смехом сообщила бы, что относится к их интрижке так же несерьезно, как и он. Источником ее тревоги был спазм в животе, который говорил, что для него-то как раз все может быть серьезно. Когда они желали друг другу спокойной ночи перед лицом всей компании, он со значением пожал ей руку. Потом Себастьян не появился за завтраком, но она подумала, что он поел раньше. Мужчины тоже уже закончили завтракать и отправились показывать свои подвиги в массовом убийстве животных.
– Мне нравится мистер Айверли, – беспечно произнесла Диана. – И конечно, я всегда рада познакомиться еще с одним кузеном Блейка.
– Такой странный молодой человек. Но конечно, очаровательный.
Без богатой фантазии вряд ли что-то из взаимоотношений Себастьяна Айверли с сестрами Говард можно было назвать очаровательным. Со своей стороны Диана обнаружила, что он обладает определенной привлекательностью. Ей и вправду доставил удовольствие их поцелуй. Даже не сам поцелуй, особенно первая попытка, когда он так крепко прижался к ней губами, что сделал больно. Она тогда поняла, что Блейк не лгал, говоря, что его кузен никогда не целовался с женщиной. Следующая попытка была лучше и могла стать чем-то действительно приятным, если бы ее не прервали.
Но что доставило ей самую большую радость, была неожиданная сила Себастьяна. Он не только легко перенес ее через ручей, словно она была маленьким ребенком, но она чувствовала тепло его крепких рук, когда он без всякого стыда прижимал ее к себе. Честно, она наслаждалась его мужественностью. Покойный Тобиас Фэншоу был щедрым и внимательным мужем и любовником, но ему не хватало решительности. И он оказался, когда дошло до этого… старым. Следующий мужчина, которого она пустит в свою постель, должен обладать жизненной энергией, которой был лишен Тобиас.
И вот он перед ней, шикарный, как всегда, с горящими золотом в лучах солнца волосами и голубыми глазами.
– Дамы! – произнес Блейкни. – Я вас искал.
– Мы обсуждали диету Дианы, – сказала леди Джи.
Фелиция захихикала.
– А мы удивлялись, куда вы, мужчины, попрятались, – заметила Диана.
– Занимались стрельбой. Все, кроме моего кузена. Он утром уехал из Мэндевилла. Просил передать сожаления и проститься.
– В самом деле? – спросила леди Джи.
– Не совсем, – ответил Блейк. – Это вольный перевод одного из его бормотаний.
– Как это гадко с вашей стороны, – в шутку рассердилась леди Джи.
– Диана, – обратился к ней Блейк. – Несколько слов наедине. О том нашем маленьком дельце.
– Вот так так! – возмутилась леди Джи с округлившимися от изумления глазами. – У вас есть от нас тайны?
Менее всего на свете Диана хотела, чтобы Джорджина пронюхала о пари. Уже через несколько дней об этом знала бы вся Англия. Но она не могла оттолкнуть протянутую Блейком руку. Да и зачем? Теперь, когда ни Айверли, ни это идиотское пари не стоят у нее на пути, она может вновь обратиться к главной цели, которая и привела ее в Мэндевилл.
– Минутку.
Когда они оказались вне досягаемости слуха сестер, Блейк протянул ей чек:
– Пятьсот фунтов. Я не жалею ни об одном пенсе, потраченном на то, чтобы увидеть, как старина Филинверли влюбился в вас.
Диана внезапно почувствовала, что ей до отвращения неприятна вся эта затея. Не взглянув на листок, она сунула его в карман, решив, что отдаст все деньги беднякам.
– Как вы думаете, он ничего не знает? – спросила она.
– Конечно, нет, – успокоил ее Блейк. – Он и понятия не имеет. Сегодня он получил пачку писем. Я встретил его в холле после завтрака, и он сообщил, что его дядя умирает.
– Бедняга Айверли. Я так сочувствую ему.
– Счастливчик Айверли. Он получит в наследство фортуну.
Глава 7
– Жене!
– По-видимому, я женюсь на ней.
– А это необходимо?
– Если я желаю ее, а это так и есть, то я должен жениться. Или так – или скандал в Мэндевилле и жуткие неприятности с матерью.
– Мне кажется, герцогиня, да и герцог, по правде говоря, воспримут это без восторга.
– Отец, конечно, будет страшно недоволен, но мать будет еще более недовольна, если Диана станет моей любовницей и об этом станет известно.
– Без сомнения, станет. Но кому до этого дело? – Лэмб казался озадаченным. – Ведь члены ее семьи ничего собой не представляют.
– Не совсем так. Они, конечно, с большими странностями, но они живут здесь со времен Вильгельма Завоевателя. А может, появились еще до Потопа. В любом случае очень давно. Сейчас Вандерлины могут быть и герцогами, но Монтроузы были известны, когда мы еще жили в глиняных хижинах в Голландии. В народе никогда не забудут, что мы пришли сюда вслед за Вильгельмом Оранским.
– Итак, Блейк, женитьба?
«Никогда этого не будет», – самодовольно решил Себастьян, не отрицая того, что победа над кузеном добавляет перца перспективе его брака.
– Лэмб, она прекрасна, – сказал Блейкни. – Кто мог знать, что она так похорошеет? Фэншоу нашел бриллиант там, где больше никто его не видел. И наследство этого индийского набоба чертовски кстати. Я наплюю на мнение отца. И мне не придется больше ни у кого одалживаться.
– Красивая и богатая, везет же тебе.
– Она влюблена в меня, – сказал Блейкни.
Себастьян едва сдерживал радость. Как мог его кузен так заблуждаться? Ведь не его вот уже два дня жаждет видеть Диана. Ведь не его она целовала при свете луны.
Воспоминание об этом прерванном объятии чуть не помешало ему дослушать разговор.
– Вид ее в объятиях Филина был очень возбуждающ. А он выглядел, будто проник в самую суть вещей.
Себастьян едва не застонал от унижения. Оказывается, Блейк наблюдал за ними.
Сам виноват, дернуло же его поцеловать ее при свете полной луны, да еще на фоне здания, которое видно из любого уголка сада!
Вдруг его охватили сомнения. Он сам выбрал то место или это сделала она? Нет, он сам. Он же держал ее на руках, когда поцеловал в первый раз.
– Богатая, красивая, темпераментная, свободная от предрассудков, – восхищенно произнес Лэмб. – Многие женщины хлопнулись бы в обморок при одной мысли целоваться на пари, а она сама предложила.
– Не напоминай мне об этом, – попросил Блейк. – Эти пятьсот фунтов достались ей тяжело. Думаю, Диана их заслужила: не много радости поцеловать Себастьяна Айверли.
От пренебрежительного смешка Блейка у Себастьяна все окаменело внутри.
– Меня так и подмывает рассказать Филину, что Диана все придумала, чтобы выиграть пари. Неужели ее, отменную ценительницу красивой одежды, мог привлечь такой вахлак!
Ненавистный голос двоюродного брата смолк и сменился поучающим тоном лорда Айверли: «Никогда не доверяй женщине, мой мальчик. – Сказав это как-то однажды, дядя повторил свою сентенцию тысячу раз. – Женщина всегда тебя предаст. Это в ее природе».
Леди Джорджина пригласила Диану совершить с ней и Фелицией утреннюю прогулку. Скрыв свое пари, Диана догадалась, что Джорджина делает ставку на то, что Диана сможет «подцепить» Блейкни или другого джентльмена с высоким положением. Не то чтобы леди Джи прекратила попытки сблизить сестру с Блейком, но она должна быть уверена, что симпатичная и слегка взбалмошная Фелиция не будет хлопать глазами и, когда придет время выбирать жениха, сделает это удачнее, чем старшая сестра.
Диана всякий раз, заслышав шаги, вскидывала глаза, но им на пути попадались лишь садовники. Леди Джи вела бойкий разговор, который, Диана вынуждена была признать, был довольно забавным, с легким налетом цинизма. И она должна была быть начеку. Леди Джи ловко изображала дружелюбие, поскольку признавала в Диане, с ее взглядами и судьбой, достойную соперницу в приманке женихов.
– Я заметила, вы на завтрак только пьете шоколад. Может, хотите похудеть? В этом случае я порекомендовала бы вам вареного цыпленка с маринованной свеклой. Такая диета сотворила чудо с моей теткой.
– С которой? – спросила Диана, испытывая одновременно интерес и досаду.
– Леди Стаурбридж.
– Простите, что я вынуждена сказать об этом, но у леди Стаурбридж… э… довольно пышные формы.
Леди Стаурбридж и в самом деле имела недолгую связь с принцем-регентом, который, как все знали, предпочитал крупных женщин.
– Но прежде она была гораздо полнее, – вмешалась Фелиция.
– До смерти Стаурбриджа. После того как он упал с лошади, ее волосы от горя стали золотыми, и, уехав в деревню на время траура, она превратилась в настоящую жердь. Стаурбридж был очень скуп и практически не давал ей денег на карманные расходы. Ничто лучше не побуждает к воздержанию, как желание обновить гардероб.
Это или услужливая служанка-француженка.
– А затем она привлекла к себе внимание принца, – продолжила леди Джи. – И это устранило причину худеть дальше. Как раз наоборот. На его вкус она была слишком стройна.
– Какое на вас красивое платье, – сказала Фелиция. – Жаль, что я не вдова.
– Прежде чем ты окажешься в этом положении, тебе нужно найти мужа, – заявила леди Джи. – И я советую найти такого, который не будет вздыхать над каждым счетом из лавки.
– Не все мужья скупы, Фелиция, – успокоила Диана молодую девушку. – Сэр Тобиас всегда был очень щедр и приятен в общении.
– Бедная Диана. Вы, должно быть, ужасно по нему тоскуете, – продолжала леди Джи. – И как я говорила Фелиции, небольшая полнота вам очень идет. Может быть, потеря аппетита имеет другую причину?
Скрип садовых ворот заставил Диану вздрогнуть. Леди Джи лукаво улыбнулась:
– Вы кого-то ждете? Может, мистера Айверли? Я заметила, вы с ним очень хорошо ладите.
Диана надеялась, что ни одна из сестер не подозревает, до чего хорошо.
Благодаря преждевременному появлению тогда на сцене Блейка ей не пришлось произнести заранее заготовленную речь, в которой она беззаботно подбодрила бы его, сказав об удовольствии, которое ей доставил его поцелуй, а затем с веселым смехом сообщила бы, что относится к их интрижке так же несерьезно, как и он. Источником ее тревоги был спазм в животе, который говорил, что для него-то как раз все может быть серьезно. Когда они желали друг другу спокойной ночи перед лицом всей компании, он со значением пожал ей руку. Потом Себастьян не появился за завтраком, но она подумала, что он поел раньше. Мужчины тоже уже закончили завтракать и отправились показывать свои подвиги в массовом убийстве животных.
– Мне нравится мистер Айверли, – беспечно произнесла Диана. – И конечно, я всегда рада познакомиться еще с одним кузеном Блейка.
– Такой странный молодой человек. Но конечно, очаровательный.
Без богатой фантазии вряд ли что-то из взаимоотношений Себастьяна Айверли с сестрами Говард можно было назвать очаровательным. Со своей стороны Диана обнаружила, что он обладает определенной привлекательностью. Ей и вправду доставил удовольствие их поцелуй. Даже не сам поцелуй, особенно первая попытка, когда он так крепко прижался к ней губами, что сделал больно. Она тогда поняла, что Блейк не лгал, говоря, что его кузен никогда не целовался с женщиной. Следующая попытка была лучше и могла стать чем-то действительно приятным, если бы ее не прервали.
Но что доставило ей самую большую радость, была неожиданная сила Себастьяна. Он не только легко перенес ее через ручей, словно она была маленьким ребенком, но она чувствовала тепло его крепких рук, когда он без всякого стыда прижимал ее к себе. Честно, она наслаждалась его мужественностью. Покойный Тобиас Фэншоу был щедрым и внимательным мужем и любовником, но ему не хватало решительности. И он оказался, когда дошло до этого… старым. Следующий мужчина, которого она пустит в свою постель, должен обладать жизненной энергией, которой был лишен Тобиас.
И вот он перед ней, шикарный, как всегда, с горящими золотом в лучах солнца волосами и голубыми глазами.
– Дамы! – произнес Блейкни. – Я вас искал.
– Мы обсуждали диету Дианы, – сказала леди Джи.
Фелиция захихикала.
– А мы удивлялись, куда вы, мужчины, попрятались, – заметила Диана.
– Занимались стрельбой. Все, кроме моего кузена. Он утром уехал из Мэндевилла. Просил передать сожаления и проститься.
– В самом деле? – спросила леди Джи.
– Не совсем, – ответил Блейк. – Это вольный перевод одного из его бормотаний.
– Как это гадко с вашей стороны, – в шутку рассердилась леди Джи.
– Диана, – обратился к ней Блейк. – Несколько слов наедине. О том нашем маленьком дельце.
– Вот так так! – возмутилась леди Джи с округлившимися от изумления глазами. – У вас есть от нас тайны?
Менее всего на свете Диана хотела, чтобы Джорджина пронюхала о пари. Уже через несколько дней об этом знала бы вся Англия. Но она не могла оттолкнуть протянутую Блейком руку. Да и зачем? Теперь, когда ни Айверли, ни это идиотское пари не стоят у нее на пути, она может вновь обратиться к главной цели, которая и привела ее в Мэндевилл.
– Минутку.
Когда они оказались вне досягаемости слуха сестер, Блейк протянул ей чек:
– Пятьсот фунтов. Я не жалею ни об одном пенсе, потраченном на то, чтобы увидеть, как старина Филинверли влюбился в вас.
Диана внезапно почувствовала, что ей до отвращения неприятна вся эта затея. Не взглянув на листок, она сунула его в карман, решив, что отдаст все деньги беднякам.
– Как вы думаете, он ничего не знает? – спросила она.
– Конечно, нет, – успокоил ее Блейк. – Он и понятия не имеет. Сегодня он получил пачку писем. Я встретил его в холле после завтрака, и он сообщил, что его дядя умирает.
– Бедняга Айверли. Я так сочувствую ему.
– Счастливчик Айверли. Он получит в наследство фортуну.
Глава 7
Лондон, клуб «Бургундия» на Бери-стрит
Сентябрь 1819 года
Как только он вошел, его тут же поприветствовал Тарквин Комптон, сидевший с маркизом Чейзом:
– А вот и он, новоиспеченный виконт, возвратившийся со студеного севера.
Себастьян опустился в мягкое кожаное кресло и огляделся по сторонам:
– Что ты говоришь! Я получил в наследство самый холодный и самый неудобный дом в Англии.
– Прежде чем я заплачу, позволь напомнить тебе, что, кроме дома, тебе досталась самая большая угольная шахта в Англии. Теперь ни один коллекционер не сможет перебить цену на понравившуюся тебе книгу.
С Чейзом, которого обычно называли Кейном, Себастьян был знаком совсем недавно, и тот обращался к нему более церемонно, чем Тарквин. Он взглянул на траурную повязку на рукаве у Себастьяна:
– Позвольте мне выразить свои соболезнования.
– Благодарю вас. Дядя собирался умирать уже много лет. В конце концов он оказался прав. По счастью, я повидал его перед смертью.
– Вы хорошо его знали? – спросил Кейн.
– Зависит от того, что вы имеете в виду. Я жил с ним с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Он был необычным человеком.
– Можно и так сказать, – отозвался Тарквин. – А можно сказать, что он был ненормальным, как мартовский заяц.
– За эти годы, – объяснил Себастьян, – Тарквин пришел к убеждению, что старик был весьма эксцентричной особой.
– А как быть с таким фактом, что он за двадцать лет ни разу не вышел из дома и уже десять лет как перестал одеваться?
– Дядя был абсолютно рациональным человеком, – возразил Себастьян, оставаясь невозмутимым. – Все, с кем он должен был пообщаться, могли навестить его или написать. Ему было неинтересно иметь дела с соседями или малознакомыми людьми. А для его занятий – механических опытов и изготовления часовых инструментов – в доме было все необходимое. И его вполне устраивал свободный коричневый халат. Он говорил, что ему в нем удобно и на нем незаметна грязь.
– Итак, ты видишь, Кейн, – с иронией заметил Тарквин, – учитывая условия, в которых воспитывался Себастьян, его наряд представляет образец портняжного искусства.
– Настоящий денди, – ответил Кейн.
– Позволь спросить тебя, мой друг, – продолжил Тарквин, – а почему бы тебе не отметить получение титула и наследства покупкой новой одежды?
– Не вижу в этом особой необходимости.
Себастьян чувствовал себя лучше, чем после того утра в Мэндевилле. Еще летом он завершил дела по приобретению клуба: небольшая библиотека справочной литературы, подписка на различные серьезные журналы и гостиная, где можно было выпить и поговорить с единомышленниками. Клуб «Бургундия» стал прекрасным восстанавливающим средством после двухмесячных испытаний: смерти дяди, которого он по-своему любил; принятия на себя ответственности, от которой он отвык за много лет; и, наконец, преодоления чувства к Диане.
Последнее оказалось невозможным. Неделями он пребывал либо в ярости, либо в тоске: ярости от ее предательства и тоске, что никогда не сможет обладать ею. Когда он пытался забыть ее, стараясь сохранить в порядке свою психику, ему это не удавалось. Из всего, чего он не мог достичь, перспектива никогда не увидеть Диану была самой мучительной. Все же он сумел научиться управлять чувствами и строить планы на будущее.
И сейчас на пару минут он решил насладиться теплой комнатой и компанией друзей. Не было в мире места лучше, чем это, специально предназначенного для развлечения и интеллектуального развития избранного кружка молодых библиофилов. Тем более что среди членов клуба не было женщин, которым даже не разрешалось переступать порог здания.
Себастьян обратил внимание, что Кейн держит в руках книгу.
– Что это у вас? – Главной целью членов клуба было обсуждение различных изданий.
– Баскервилльский Вергилий.
– Превосходно. – Себастьян сначала осмотрел переплет, затем открыл том со страницами, набранными изящным шрифтом. – Отличный экземпляр. Люблю голубой сафьян. Где вы раздобыли эту прелесть?
– Книгу нашла моя жена. – Недостатком Кейна было стремление протащить в клуб свою жену. Себастьян, как законно избранный президент клуба, и слышать об этом не хотел. Хотя он вынужден был признать, что молодая леди Чейз хорошо разбирается в книгах, не в пример другим женщинам.
– Ты не поверишь, какие книги Кейн приобрел для своей коллекции этим летом. И все с помощью Джулианы, – сказал Тарквин. – У нее на редкость наметанный глаз, когда надо выбрать лучшую книгу в бесперспективной ситуации.
Джулиана! Неужели Тарквин перешел в лагерь врага? Насколько знал Себастьян, леди Чейз в девичестве звали Джулианой Мертон, и он никогда бы не согласился обращаться к ней просто по имени. Он неприязненно относился к женщинам, которые предлагали при обращении опускать фамилию. Он надеялся, правда, что у Кейна не будет причин пожалеть о своем браке.
– Ты прав, что доверяешь Джулиане, – сказал Кейн. – Но издания для коллекции мы выбираем вместе.
Себастьяну стало тошно от подобной сентиментальности подкаблучника.
– Она уговорила Бэнкса расстаться со своим собранием пьес, – продолжил Кейн, не замечая неудовольствия Себастьяна. – Думаю, он немного влюблен в нее. И кто его может в этом винить?
– А можно уговорить твоего таинственного человека уступить переплет Екатерины Парр? – спросил Тарквин.
Обрадовавшись, что разговор перешел от совершенств леди Чейз (и раздражавших Себастьяна ее успехов в добывании книг, от которых и он бы не отказался) на другую тему, он, к сожалению, не мог похвастать, что получил то, чего добивался пять лет:
– В письме он намекал мне, что готов продать. Но я вынужден был отправиться на север, а когда буквально вчера добрался до него, он снова передумал.
– Вот досада!
– Да. Человек должен решиться и сделать. Я ненавижу неопределенность.
– Настойчивость, мой мальчик, настойчивость, – посоветовал Тарквин. – С букинистами, как и с женщинами, это единственный способ добиться успеха. Разумеется, – добавил он, – когда речь идет о прекрасном поле, ты не нуждаешься в советах.
Себастьян глубоко вздохнул:
– Кстати, именно в этой области я хотел бы получить консультацию. Скажите, как увлечь даму. – Он замолчал, ожидая от приятелей града насмешек.
– Я всегда полагал, что деньги помогают делу, – пошутил Тарквин.
– Не думаю, что Себастьян имеет в виду женщин легкого поведения, – мягко возразил Кейн. – Наверное, речь идет о леди.
– Я и представить не мог, что ты собираешься жениться. – Голос Тарквина выражал крайнюю озадаченность.
– Об этом пока говорить рано, – попытался уйти от прямого ответа Себастьян. Он и на самом деле так думал. Все эти заморочки остались в прошлом. Но у него не было никакого желания рассказывать собеседникам о своем унижении. – Я еще не определился в своих намерениях. Просто хочу произвести впечатление.
– Тогда я пас. Расспроси лучше Кейна. Он в этих вопросах эксперт.
– Не думаю, что жена одобрит, если я преподам вам уроки по соблазнению женщин. – Маркиз внимательно посмотрел на Себастьяна. – Вы ей не нравитесь?
– А зачем ей вообще об этом знать?
– Вы вообще не представляете, что такое брак, если спрашиваете об этом. Но со временем вы все поймете, – взгляд Кейна прошил Себастьяна насквозь, – или вам это не удастся. Вы, кстати, не собираетесь ли соблазнить девственницу?
– Отнюдь. Зачем мне девственница?
– Ну, не знаю. Многие как раз на них стараются жениться. К несчастью, бывает, что потом жалеют об этом, хотя мне этого испытать не пришлось. Как, думаю, и Тарквину.
– Благодарение небесам, – произнес Тарквин, выразительно пожав плечами. – Мне нравится, когда женщина знает, чего хочет.
– Дама, о которой я говорю, знает, чего хочет, – сказал Себастьян. На этот счет у него не было сомнений.
Тарквин подозвал лакея:
– Пошлите в «Уайтс» за бутылкой лафита 1795 года и подайте ее к обеду. Отметим это дело, – пояснил он приятелям. – Ты не расскажешь, кто она, твоя пассия?
– Пока лучше не стоит.
– Замужем, – предположил Тарквин и взглянул на Кейна.
– Замужем, – кивнул Кейн. – Берегитесь ревнивых мужей, Себастьян.
– Кейн знает, о чем говорит, – усмехнулся Тарквин.
– Это дела минувших дней, но, как видите, остался жив. Интересно, что было бы, узнай он об этом?
– У нее нет мужа, – сообщил Себастьян, неожиданно почувствовав злость.
– Хм… Значит, вдова. Отлично. Ничего нет лучше вдовы для любовной интрижки. Особенно если она богата. Кто она, как ты думаешь, Кейн?
– Я не знаю, чем здесь могут помочь деньги, – вступил в разговор Себастьян, пока его приятели не начали исследовать круг знакомых вдов.
– Состоятельная вдова, – стал объяснять Тарквин, – менее всего желает вновь выйти замуж, и я не стал бы винить ее в этом. Ради чего лишаться независимости, отдав себя во власть новому мужу?
– Ради любви? – предположил Кейн.
– Это мог сказать только молодожен.
– Ты – прожженный циник. – Кейн повернулся к Себастьяну: – Вы влюблены?
– Нет! – почти крикнул Себастьян. Его сердце бешено забилось, дыхание стало прерывистым от ужаса, что ему доставляет страдание столь сентиментальное замечание.
– Себастьян влюблен, – заключил Тарквин. – Забавное зрелище.
– Я ведь просил вас о помощи. Ладно, забудьте обо всем, что я говорил.
Оба приятеля дружно стали протестовать и заявили, что готовы всячески содействовать Себастьяну Айверли в постижении науки ухаживания за женщинами.
– С чего начинать? – спросил Себастьян, подавляя в себе желание поссориться. – Как может человек привлечь женщину?
– Прежде всего, – начал Кейн, устраиваясь поудобнее и собираясь говорить серьезно, – она хотя бы знает о вашем существовании?
– Разумеется, – ответил Себастьян, стараясь, чтобы голос звучал не слишком мрачно.
– Далее. Знает ли она, что вы ею интересуетесь?
– Полагаю, что такая мысль приходила ей в голову.
– Отлично. Прежде всего вы должны в деликатной манере удостовериться, что она уделяет вам все свое внимание.
Тарквин кивнул в знак того, что согласен с рекомендациями Кейна:
– Бывай там, где бывает она. Старайся оказаться поближе к ней. Можешь даже коснуться ее в тесноте толпы.
– Но, – вмешался Кейн, – на этой стадии не позволяйте себе ничего, кроме обычной вежливости.
– А Себастьян знает, что такое обычная вежливость? – спросил Тарквин.
– Подождите, – попросил Себастьян, доставая из внутреннего кармана небольшой блокнот и карандаш. – Я должен это записать.
Маркиз с раздражением посмотрел на Себастьяна, но дождался, пока тот не приготовится:
– Вызовите к себе ее интерес, но пускай пытается догадаться, насколько она вас привлекает. Неплохо оказать несколько знаков внимания другой женщине.
– Превосходно! – воскликнул Тарквин. – Пофлиртуй с ее лучшей подругой.
Кейн покачал головой:
– Если она принадлежит к тому типу женщин, которые отбивают поклонников у своих подруг, не стоит заводить с ней никаких отношений, кроме деловых.
– Блестяще, Кейн, – похвалил Тарквин. – Можешь также чуть подразнить ее, прикинувшись, будто равнодушен к ней, – она от этого только заведется. А затем настанет время благородного поступка. – Он повернулся к Кейну за подтверждением.
– Точно так.
«Благородный поступок», – записал Себастьян и обратился к собеседникам:
– Но я не знаю, что это означает.
– Пригласите ее на вальс и не принимайте отказа.
– Купи ей подарок. Бриллианты.
– Банально. Лучше изумруды или рубины.
– Или сапфиры.
– Или собачку. Очень хорошо срабатывает.
– Выручи ее из какой-нибудь неловкой ситуации.
– Или спасите.
– Например, вырвите из лап разбойников.
– Наймите в конце концов «разбойников».
– И она будет готова упасть в твои объятия.
– Что бы вы ни сделали, – подвел итог Кейн, – вы должны быть уверены, что она именно этого хочет или именно в этом нуждается.
– И удачи тебе угадать – что.
– Я уверен, вы легко чего-нибудь добьетесь.
Себастьян перестал записывать и поднял руку:
– Постойте!
Оба приятеля поневоле замолчали.
– Есть одна проблема. Все эти планы предусматривают, что я встречу даму, о которой говорил… ну, где-нибудь. Вы упомянули бал. Но даже если бы я хотел попасть на бал, меня на него никогда не пригласят.
– Себастьян, – мягко сказал Тарквин, – давай, я тебе кое-что объясню. Ты теперь лорд. Более того, ты – двадцатишестилетний неженатый лорд. Ты не хромаешь, у тебя целы все зубы. Не забывай и об угольной шахте. Если ты пожелаешь быть приглашенным на любой прием, ты просто должен дать знать об этом, и приглашение придет. И оно придет без всяких усилий с твоей стороны. Я уверен, что все хозяйки лондонских салонов уже выяснили, где ты живешь.
Сентябрь 1819 года
Как только он вошел, его тут же поприветствовал Тарквин Комптон, сидевший с маркизом Чейзом:
– А вот и он, новоиспеченный виконт, возвратившийся со студеного севера.
Себастьян опустился в мягкое кожаное кресло и огляделся по сторонам:
– Что ты говоришь! Я получил в наследство самый холодный и самый неудобный дом в Англии.
– Прежде чем я заплачу, позволь напомнить тебе, что, кроме дома, тебе досталась самая большая угольная шахта в Англии. Теперь ни один коллекционер не сможет перебить цену на понравившуюся тебе книгу.
С Чейзом, которого обычно называли Кейном, Себастьян был знаком совсем недавно, и тот обращался к нему более церемонно, чем Тарквин. Он взглянул на траурную повязку на рукаве у Себастьяна:
– Позвольте мне выразить свои соболезнования.
– Благодарю вас. Дядя собирался умирать уже много лет. В конце концов он оказался прав. По счастью, я повидал его перед смертью.
– Вы хорошо его знали? – спросил Кейн.
– Зависит от того, что вы имеете в виду. Я жил с ним с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Он был необычным человеком.
– Можно и так сказать, – отозвался Тарквин. – А можно сказать, что он был ненормальным, как мартовский заяц.
– За эти годы, – объяснил Себастьян, – Тарквин пришел к убеждению, что старик был весьма эксцентричной особой.
– А как быть с таким фактом, что он за двадцать лет ни разу не вышел из дома и уже десять лет как перестал одеваться?
– Дядя был абсолютно рациональным человеком, – возразил Себастьян, оставаясь невозмутимым. – Все, с кем он должен был пообщаться, могли навестить его или написать. Ему было неинтересно иметь дела с соседями или малознакомыми людьми. А для его занятий – механических опытов и изготовления часовых инструментов – в доме было все необходимое. И его вполне устраивал свободный коричневый халат. Он говорил, что ему в нем удобно и на нем незаметна грязь.
– Итак, ты видишь, Кейн, – с иронией заметил Тарквин, – учитывая условия, в которых воспитывался Себастьян, его наряд представляет образец портняжного искусства.
– Настоящий денди, – ответил Кейн.
– Позволь спросить тебя, мой друг, – продолжил Тарквин, – а почему бы тебе не отметить получение титула и наследства покупкой новой одежды?
– Не вижу в этом особой необходимости.
Себастьян чувствовал себя лучше, чем после того утра в Мэндевилле. Еще летом он завершил дела по приобретению клуба: небольшая библиотека справочной литературы, подписка на различные серьезные журналы и гостиная, где можно было выпить и поговорить с единомышленниками. Клуб «Бургундия» стал прекрасным восстанавливающим средством после двухмесячных испытаний: смерти дяди, которого он по-своему любил; принятия на себя ответственности, от которой он отвык за много лет; и, наконец, преодоления чувства к Диане.
Последнее оказалось невозможным. Неделями он пребывал либо в ярости, либо в тоске: ярости от ее предательства и тоске, что никогда не сможет обладать ею. Когда он пытался забыть ее, стараясь сохранить в порядке свою психику, ему это не удавалось. Из всего, чего он не мог достичь, перспектива никогда не увидеть Диану была самой мучительной. Все же он сумел научиться управлять чувствами и строить планы на будущее.
И сейчас на пару минут он решил насладиться теплой комнатой и компанией друзей. Не было в мире места лучше, чем это, специально предназначенного для развлечения и интеллектуального развития избранного кружка молодых библиофилов. Тем более что среди членов клуба не было женщин, которым даже не разрешалось переступать порог здания.
Себастьян обратил внимание, что Кейн держит в руках книгу.
– Что это у вас? – Главной целью членов клуба было обсуждение различных изданий.
– Баскервилльский Вергилий.
– Превосходно. – Себастьян сначала осмотрел переплет, затем открыл том со страницами, набранными изящным шрифтом. – Отличный экземпляр. Люблю голубой сафьян. Где вы раздобыли эту прелесть?
– Книгу нашла моя жена. – Недостатком Кейна было стремление протащить в клуб свою жену. Себастьян, как законно избранный президент клуба, и слышать об этом не хотел. Хотя он вынужден был признать, что молодая леди Чейз хорошо разбирается в книгах, не в пример другим женщинам.
– Ты не поверишь, какие книги Кейн приобрел для своей коллекции этим летом. И все с помощью Джулианы, – сказал Тарквин. – У нее на редкость наметанный глаз, когда надо выбрать лучшую книгу в бесперспективной ситуации.
Джулиана! Неужели Тарквин перешел в лагерь врага? Насколько знал Себастьян, леди Чейз в девичестве звали Джулианой Мертон, и он никогда бы не согласился обращаться к ней просто по имени. Он неприязненно относился к женщинам, которые предлагали при обращении опускать фамилию. Он надеялся, правда, что у Кейна не будет причин пожалеть о своем браке.
– Ты прав, что доверяешь Джулиане, – сказал Кейн. – Но издания для коллекции мы выбираем вместе.
Себастьяну стало тошно от подобной сентиментальности подкаблучника.
– Она уговорила Бэнкса расстаться со своим собранием пьес, – продолжил Кейн, не замечая неудовольствия Себастьяна. – Думаю, он немного влюблен в нее. И кто его может в этом винить?
– А можно уговорить твоего таинственного человека уступить переплет Екатерины Парр? – спросил Тарквин.
Обрадовавшись, что разговор перешел от совершенств леди Чейз (и раздражавших Себастьяна ее успехов в добывании книг, от которых и он бы не отказался) на другую тему, он, к сожалению, не мог похвастать, что получил то, чего добивался пять лет:
– В письме он намекал мне, что готов продать. Но я вынужден был отправиться на север, а когда буквально вчера добрался до него, он снова передумал.
– Вот досада!
– Да. Человек должен решиться и сделать. Я ненавижу неопределенность.
– Настойчивость, мой мальчик, настойчивость, – посоветовал Тарквин. – С букинистами, как и с женщинами, это единственный способ добиться успеха. Разумеется, – добавил он, – когда речь идет о прекрасном поле, ты не нуждаешься в советах.
Себастьян глубоко вздохнул:
– Кстати, именно в этой области я хотел бы получить консультацию. Скажите, как увлечь даму. – Он замолчал, ожидая от приятелей града насмешек.
– Я всегда полагал, что деньги помогают делу, – пошутил Тарквин.
– Не думаю, что Себастьян имеет в виду женщин легкого поведения, – мягко возразил Кейн. – Наверное, речь идет о леди.
– Я и представить не мог, что ты собираешься жениться. – Голос Тарквина выражал крайнюю озадаченность.
– Об этом пока говорить рано, – попытался уйти от прямого ответа Себастьян. Он и на самом деле так думал. Все эти заморочки остались в прошлом. Но у него не было никакого желания рассказывать собеседникам о своем унижении. – Я еще не определился в своих намерениях. Просто хочу произвести впечатление.
– Тогда я пас. Расспроси лучше Кейна. Он в этих вопросах эксперт.
– Не думаю, что жена одобрит, если я преподам вам уроки по соблазнению женщин. – Маркиз внимательно посмотрел на Себастьяна. – Вы ей не нравитесь?
– А зачем ей вообще об этом знать?
– Вы вообще не представляете, что такое брак, если спрашиваете об этом. Но со временем вы все поймете, – взгляд Кейна прошил Себастьяна насквозь, – или вам это не удастся. Вы, кстати, не собираетесь ли соблазнить девственницу?
– Отнюдь. Зачем мне девственница?
– Ну, не знаю. Многие как раз на них стараются жениться. К несчастью, бывает, что потом жалеют об этом, хотя мне этого испытать не пришлось. Как, думаю, и Тарквину.
– Благодарение небесам, – произнес Тарквин, выразительно пожав плечами. – Мне нравится, когда женщина знает, чего хочет.
– Дама, о которой я говорю, знает, чего хочет, – сказал Себастьян. На этот счет у него не было сомнений.
Тарквин подозвал лакея:
– Пошлите в «Уайтс» за бутылкой лафита 1795 года и подайте ее к обеду. Отметим это дело, – пояснил он приятелям. – Ты не расскажешь, кто она, твоя пассия?
– Пока лучше не стоит.
– Замужем, – предположил Тарквин и взглянул на Кейна.
– Замужем, – кивнул Кейн. – Берегитесь ревнивых мужей, Себастьян.
– Кейн знает, о чем говорит, – усмехнулся Тарквин.
– Это дела минувших дней, но, как видите, остался жив. Интересно, что было бы, узнай он об этом?
– У нее нет мужа, – сообщил Себастьян, неожиданно почувствовав злость.
– Хм… Значит, вдова. Отлично. Ничего нет лучше вдовы для любовной интрижки. Особенно если она богата. Кто она, как ты думаешь, Кейн?
– Я не знаю, чем здесь могут помочь деньги, – вступил в разговор Себастьян, пока его приятели не начали исследовать круг знакомых вдов.
– Состоятельная вдова, – стал объяснять Тарквин, – менее всего желает вновь выйти замуж, и я не стал бы винить ее в этом. Ради чего лишаться независимости, отдав себя во власть новому мужу?
– Ради любви? – предположил Кейн.
– Это мог сказать только молодожен.
– Ты – прожженный циник. – Кейн повернулся к Себастьяну: – Вы влюблены?
– Нет! – почти крикнул Себастьян. Его сердце бешено забилось, дыхание стало прерывистым от ужаса, что ему доставляет страдание столь сентиментальное замечание.
– Себастьян влюблен, – заключил Тарквин. – Забавное зрелище.
– Я ведь просил вас о помощи. Ладно, забудьте обо всем, что я говорил.
Оба приятеля дружно стали протестовать и заявили, что готовы всячески содействовать Себастьяну Айверли в постижении науки ухаживания за женщинами.
– С чего начинать? – спросил Себастьян, подавляя в себе желание поссориться. – Как может человек привлечь женщину?
– Прежде всего, – начал Кейн, устраиваясь поудобнее и собираясь говорить серьезно, – она хотя бы знает о вашем существовании?
– Разумеется, – ответил Себастьян, стараясь, чтобы голос звучал не слишком мрачно.
– Далее. Знает ли она, что вы ею интересуетесь?
– Полагаю, что такая мысль приходила ей в голову.
– Отлично. Прежде всего вы должны в деликатной манере удостовериться, что она уделяет вам все свое внимание.
Тарквин кивнул в знак того, что согласен с рекомендациями Кейна:
– Бывай там, где бывает она. Старайся оказаться поближе к ней. Можешь даже коснуться ее в тесноте толпы.
– Но, – вмешался Кейн, – на этой стадии не позволяйте себе ничего, кроме обычной вежливости.
– А Себастьян знает, что такое обычная вежливость? – спросил Тарквин.
– Подождите, – попросил Себастьян, доставая из внутреннего кармана небольшой блокнот и карандаш. – Я должен это записать.
Маркиз с раздражением посмотрел на Себастьяна, но дождался, пока тот не приготовится:
– Вызовите к себе ее интерес, но пускай пытается догадаться, насколько она вас привлекает. Неплохо оказать несколько знаков внимания другой женщине.
– Превосходно! – воскликнул Тарквин. – Пофлиртуй с ее лучшей подругой.
Кейн покачал головой:
– Если она принадлежит к тому типу женщин, которые отбивают поклонников у своих подруг, не стоит заводить с ней никаких отношений, кроме деловых.
– Блестяще, Кейн, – похвалил Тарквин. – Можешь также чуть подразнить ее, прикинувшись, будто равнодушен к ней, – она от этого только заведется. А затем настанет время благородного поступка. – Он повернулся к Кейну за подтверждением.
– Точно так.
«Благородный поступок», – записал Себастьян и обратился к собеседникам:
– Но я не знаю, что это означает.
– Пригласите ее на вальс и не принимайте отказа.
– Купи ей подарок. Бриллианты.
– Банально. Лучше изумруды или рубины.
– Или сапфиры.
– Или собачку. Очень хорошо срабатывает.
– Выручи ее из какой-нибудь неловкой ситуации.
– Или спасите.
– Например, вырвите из лап разбойников.
– Наймите в конце концов «разбойников».
– И она будет готова упасть в твои объятия.
– Что бы вы ни сделали, – подвел итог Кейн, – вы должны быть уверены, что она именно этого хочет или именно в этом нуждается.
– И удачи тебе угадать – что.
– Я уверен, вы легко чего-нибудь добьетесь.
Себастьян перестал записывать и поднял руку:
– Постойте!
Оба приятеля поневоле замолчали.
– Есть одна проблема. Все эти планы предусматривают, что я встречу даму, о которой говорил… ну, где-нибудь. Вы упомянули бал. Но даже если бы я хотел попасть на бал, меня на него никогда не пригласят.
– Себастьян, – мягко сказал Тарквин, – давай, я тебе кое-что объясню. Ты теперь лорд. Более того, ты – двадцатишестилетний неженатый лорд. Ты не хромаешь, у тебя целы все зубы. Не забывай и об угольной шахте. Если ты пожелаешь быть приглашенным на любой прием, ты просто должен дать знать об этом, и приглашение придет. И оно придет без всяких усилий с твоей стороны. Я уверен, что все хозяйки лондонских салонов уже выяснили, где ты живешь.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента