Страница:
Через час, когда Жанна вернулась, Павел сидел на крылечке домика. Лизы не было видно.
— Наконец-то, — подскочил он с места, — я так волновался! Ну как ты могла так со мной поступить?
Жанна против воли засмеялась. Павел всегда выражался книжным языком, и это было забавно.
— Я просто захотела побыть в одиночестве, — строго сказала она.
Как будто она и так целыми днями не сидит одна в этой чёртовой квартире! Павел сник. Жанне стало жаль его. В конце концов, он не виноват, что она так ревнива!
— А где Лиза? — поинтересовалась она.
— Не знаю, — отмахнулся он. — Я за ней не слежу. А почему ты спрашиваешь?
— Она мне не нравится, — призналась Жанна, заводя лошадь в стойло.
— Ну, это легко исправить, — засмеялся Павел. — Ты можешь её уволить!
— Что? — не поняла Жанна.
— Это теперь твоя конюшня, и ты вольна делать всё, что хочешь! Это мой тебе подарок!
Жанна молча завела арабку в стойло, и, будто ничего не случилось, вернулась. Но, не дойдя нескольких метров до обескураженного любимого, она завизжала от восторга, и бросилась ему на шею.
Ковалёв был доволен. Резник вложил в его раскрутку больше миллиона долларов. И теперь он должен оправдать его доверие, быть ему надёжной опорой в политических кругах.
Подумать только, как изменилась его жизнь! Ещё совсем недавно он был импотентом — неудачником, а теперь — он будущий депутат! Да, уже в декабре он станет депутатом — когда будут проходить выборы в Думу! Резник обещал, что так и будет. Да и зачем бы ему так тратиться, если он не был бы уверен в том, что говорит? Когда он станет депутатом, то непременно купит себе другую квартиру, и уйдёт из семьи. Вернее, уйдёт от жены и дочери, потому что никакой семьи у них нет и не было. Он видеть их больше не может. Но не станет же из-за этого просить у Резника денег ещё и на свою жилплощадь! Толик и так стал его ангелом — хранителем, он помог ему изменить жизнь — на сто восемьдесят градусов повернуть её. Теперь — то он станет заниматься своим делом — и поможет своему другу, у которого начинаются неприятности с бизнесом. Как, впрочем, у всех крупных бизнесменов этой страны. Это где-то ТАМ, за океаном, можно жить спокойно, не бояться, что тебя накажут за то, что ты работал 24 часа в сутки и заработал состояние — собственной головой, собственными руками, отказом от всех удовольствий ради спокойной обеспеченной старости.
Это где-то ТАМ можно класть деньги в банк, и не бояться за то, что они исчезнут в любой момент. Это там не надо бояться наказания за то, что стал другим, а не таким, как все. За то, что не захотел быть нищим.
А здесь это нельзя. Заработал денежки — будь добр, отстегни государству львиную долю. За что? А за то, что тебе позволили работать, заработать эти деньги, за то, что вообще позволили жить! Как говорил Бендер, « с таким счастьем — и на свободе».
Резник оказался в сложной ситуации — с одной стороны, на него началось давление государства, а с другой стороны, его силы подкашивают эти азербайджанцы. В общем-то, никаких особенно сильных проблем они ему не доставят, потому что они — моськи, лающие на слона. Но всё равно, конечно, Резнику досадно и неприятно. Мало хорошего, когда взрывают твои бензоколонки. И ещё хуже, что в этот момент он занят предстоящим слиянием двух корпораций, да ещё и находится под колпаком у спецслужб, старающихся не допустить этого слияния. Ведь в этом случае в руках у объединившихся компаний будет мощное средство влияния на ситуацию с нефтью в стране. Разве может это понравиться президенту?
Но он, Ковалёв Владимир Ильич, старый неудачник, импотент, подкаблучник, должен смягчить эту ситуации с государством. Потому что в ситуации с мусульманами люди Резника разберутся сами!
Владимир Ильич вспомнил, как несколько дней назад он общался с представителями ПР — агенства, которое возьмётся за его раскрутку. Которое за полгода должно будет сделать из него депутата — честь и совесть эпохи, цвет нации.
Дочь, узнав о планах Резника относительно отца, тут же изменила отношение к нему. Стала заискивать, предлагать свои услуги, делиться проблемами. Если бы это произошло несколько недель назад, Ковалёв был бы несказанно счастлив. Но сейчас, зная Милу, как облупленную и понимая, почему она старается, он чувствовал только гадливость к собственной дочери — и ничего больше.
Сейчас начинается новая эра в его жизни. Он был не слишком доволен, что начинается она со лжи, но что же, раз это необходимо…
Представитель ПР — агентства сказал, что ему требуется легенда. О нём должны быть напечатаны репортажи в газетах и журналах, региональных, само собой, значит, читателю надо подать историю его жизни. Жизни, надо сказать, необыкновенной.
Эту историю требовалось сочинить от агентства, а он её должен был бы запомнить и повторять на каждом углу. А через несколько дней ему надо будет лететь на Урал — там у Резника консервный завод. Именно от этого одномандатного округа и будет избираться Ковалёв — как независимый депутат. И дай Бог, чтобы всё получилось! А уж он-то не даст Резнику пропасть, ведь тот вытащил его из гнилой ямы.
Запах мятной жевательной резинки заполнил весь автомобиль. Тофик сглотнул и прямо-таки почувствовал вкус мяты. Ему нестерпимо захотелось этой жвачки, хотя он в принципе не переносил жевательных резинок.
— У тебя есть жвачка? — спросил он у Настеньки, выдувавшей из резинки огромные пузыри.
— У мэнэ тильки для сэбэ, — недовольно ответила она.
Тофик едва удержал руль. Вот жадная дрянь! Он скосил глаза. Всё ещё обиженная девушка, широко расставив толстые ноги, едва прикрытые короткой юбкой, смотрела в окно. Её пережжённые от постоянного обесцвечивания волосы развевались на ветру, а расстёгнутая короткая кожаная курточка еле удерживала в себе готовую вылезти наружу аппетитную грудь. Настя не могла простить Тофику, что он бросил её, не появлялся и не отвечал на звонки почти две недели. Теперь же, когда, наконец, он сам позвонил, она была очень довольна, но всё равно дулась для вида. Он не должен был так поступать с ней! Теперь он должен просить прощения и подлизываться. Но Тофик не делал ни того, ни другого. Но она всё равно должна найти способ наказать его! И Настя придумала способ. У Тофика денег — куры не клюют. Пусть он купит ей что-нибудь. Но не обычную шмотку, а что-то действительно дорогое и приличное.
— Я хочу машину, — вдруг вырвалось у неё.
— Что? — Тофику показалось, что он ослышался.
Чего ещё захотела эта дура, которая обычно говорит на неправильном украинском языке — Тофик, смотрящий за рынком, прекрасно знал, КАК надо разговаривать на украинском, иногда переходя на русский. На русский Настя переходила, когда хотела что-то от него получить.
Эта толстуха была необычайно алчной и меркантильной — и это при том, что жила в доме одного из самых богатых людей России! Хотя Резник явно не разгонится покупать ей тачку. Судя по рассказам Насти, он недолюбливает её. Тофик даже посочувствовал этому Резнику. И верно, такая племянница достанет кого угодно!
Он был так рад, когда Малик разрешил ему больше не общаться с ней! А теперь вот отец заставляет делать то же самое, что и прежде.
Шахиду тоже нужна информация о событиях в доме противника. И Настя, по его словам, должна эту информацию предоставить. А как Тофик заставит её выспрашивать у олигарха предпринятые им шаги по отношению к Семье? Да Анатолий Максимович ни слова ей не скажет, наоборот, что-то заподозрит…
С чего бы это тупая племянница его жены интересуется его нефтяными делами?! Шахиду было легко приказать, но вот как Тофик это исполнит? Как он заставит Настю узнавать всё это и передавать ему? Как он заставит узнать её пароль электронной почты Резника?
Вот где пригодилась бы Жанна, но отец выгнал её. Он попросту шантажировал Жанну, и Тофик это понимал. Шахиду хотелось самому главенствовать в семье, и Жанна была его конкуренткой, довольно сильной. Поэтому он и выставил перед общиной это дело так, будто Жанна чуть ли не сама убила дядю Малика. А ведь, если разобраться, Малик первым начал эту войну с Резником. И Резник наказал его тоже по справедливости. Но справедливость хороша, когда речь идёт о чужих людях, а не о любимых родственниках…
Хотя кое-кто из родственников уже вовсю делил лакомые кусочки. Например, Рафату, брату Тофика и сыну Шахида, досталось место хранителя общака — очень престижное место. Гораздо теплее и хлебнее, чем контроль за рынком. Вагиф обиженно его уступил. А куда ему было деваться?
Он думал, что Шахид не станет снимать его с должности. И Вагиф, прекрасно справлявшийся со своими обязанностями в течение многих лет, останется на привычной работе. Но Шахид припас эту непыльную работёнку для старшего сына, Рафата.
Что именно отец готовит для Тофика — пока неясно, но он тоже хорошо поднимется. Хотя, если честно, карьера в общине его не интересовала. Была бы рядом хорошая девочка, понимающая юмор, да приличная сумма в кошельке, и — порядок. Тофику больше ничего не надо.
— Эй, — он, услышав голос спутницы, очнулся от размышлений. — Ты оглох, что ли? Я говорю, треба горло промочить!
Тофик отвернулся и тихо выругался. Глотка у Настеньки была лужёной, в неё влезало по литру спиртного. «Промочить» — ну, это она явно поскромничала.
Ещё и машину потребовала! Впрочем, пусть отец сам разбирается. Ему нужна эта девка, пусть и покупает ей тачку. А Тофик не намерен тратить свои личные сбережения на прихоти этой лахудры!
Скрипя зубами от злости, он остановился у «Седьмого континента» и вздохнул.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Наконец-то, — подскочил он с места, — я так волновался! Ну как ты могла так со мной поступить?
Жанна против воли засмеялась. Павел всегда выражался книжным языком, и это было забавно.
— Я просто захотела побыть в одиночестве, — строго сказала она.
Как будто она и так целыми днями не сидит одна в этой чёртовой квартире! Павел сник. Жанне стало жаль его. В конце концов, он не виноват, что она так ревнива!
— А где Лиза? — поинтересовалась она.
— Не знаю, — отмахнулся он. — Я за ней не слежу. А почему ты спрашиваешь?
— Она мне не нравится, — призналась Жанна, заводя лошадь в стойло.
— Ну, это легко исправить, — засмеялся Павел. — Ты можешь её уволить!
— Что? — не поняла Жанна.
— Это теперь твоя конюшня, и ты вольна делать всё, что хочешь! Это мой тебе подарок!
Жанна молча завела арабку в стойло, и, будто ничего не случилось, вернулась. Но, не дойдя нескольких метров до обескураженного любимого, она завизжала от восторга, и бросилась ему на шею.
Ковалёв был доволен. Резник вложил в его раскрутку больше миллиона долларов. И теперь он должен оправдать его доверие, быть ему надёжной опорой в политических кругах.
Подумать только, как изменилась его жизнь! Ещё совсем недавно он был импотентом — неудачником, а теперь — он будущий депутат! Да, уже в декабре он станет депутатом — когда будут проходить выборы в Думу! Резник обещал, что так и будет. Да и зачем бы ему так тратиться, если он не был бы уверен в том, что говорит? Когда он станет депутатом, то непременно купит себе другую квартиру, и уйдёт из семьи. Вернее, уйдёт от жены и дочери, потому что никакой семьи у них нет и не было. Он видеть их больше не может. Но не станет же из-за этого просить у Резника денег ещё и на свою жилплощадь! Толик и так стал его ангелом — хранителем, он помог ему изменить жизнь — на сто восемьдесят градусов повернуть её. Теперь — то он станет заниматься своим делом — и поможет своему другу, у которого начинаются неприятности с бизнесом. Как, впрочем, у всех крупных бизнесменов этой страны. Это где-то ТАМ, за океаном, можно жить спокойно, не бояться, что тебя накажут за то, что ты работал 24 часа в сутки и заработал состояние — собственной головой, собственными руками, отказом от всех удовольствий ради спокойной обеспеченной старости.
Это где-то ТАМ можно класть деньги в банк, и не бояться за то, что они исчезнут в любой момент. Это там не надо бояться наказания за то, что стал другим, а не таким, как все. За то, что не захотел быть нищим.
А здесь это нельзя. Заработал денежки — будь добр, отстегни государству львиную долю. За что? А за то, что тебе позволили работать, заработать эти деньги, за то, что вообще позволили жить! Как говорил Бендер, « с таким счастьем — и на свободе».
Резник оказался в сложной ситуации — с одной стороны, на него началось давление государства, а с другой стороны, его силы подкашивают эти азербайджанцы. В общем-то, никаких особенно сильных проблем они ему не доставят, потому что они — моськи, лающие на слона. Но всё равно, конечно, Резнику досадно и неприятно. Мало хорошего, когда взрывают твои бензоколонки. И ещё хуже, что в этот момент он занят предстоящим слиянием двух корпораций, да ещё и находится под колпаком у спецслужб, старающихся не допустить этого слияния. Ведь в этом случае в руках у объединившихся компаний будет мощное средство влияния на ситуацию с нефтью в стране. Разве может это понравиться президенту?
Но он, Ковалёв Владимир Ильич, старый неудачник, импотент, подкаблучник, должен смягчить эту ситуации с государством. Потому что в ситуации с мусульманами люди Резника разберутся сами!
Владимир Ильич вспомнил, как несколько дней назад он общался с представителями ПР — агенства, которое возьмётся за его раскрутку. Которое за полгода должно будет сделать из него депутата — честь и совесть эпохи, цвет нации.
Дочь, узнав о планах Резника относительно отца, тут же изменила отношение к нему. Стала заискивать, предлагать свои услуги, делиться проблемами. Если бы это произошло несколько недель назад, Ковалёв был бы несказанно счастлив. Но сейчас, зная Милу, как облупленную и понимая, почему она старается, он чувствовал только гадливость к собственной дочери — и ничего больше.
Сейчас начинается новая эра в его жизни. Он был не слишком доволен, что начинается она со лжи, но что же, раз это необходимо…
Представитель ПР — агентства сказал, что ему требуется легенда. О нём должны быть напечатаны репортажи в газетах и журналах, региональных, само собой, значит, читателю надо подать историю его жизни. Жизни, надо сказать, необыкновенной.
Эту историю требовалось сочинить от агентства, а он её должен был бы запомнить и повторять на каждом углу. А через несколько дней ему надо будет лететь на Урал — там у Резника консервный завод. Именно от этого одномандатного округа и будет избираться Ковалёв — как независимый депутат. И дай Бог, чтобы всё получилось! А уж он-то не даст Резнику пропасть, ведь тот вытащил его из гнилой ямы.
Запах мятной жевательной резинки заполнил весь автомобиль. Тофик сглотнул и прямо-таки почувствовал вкус мяты. Ему нестерпимо захотелось этой жвачки, хотя он в принципе не переносил жевательных резинок.
— У тебя есть жвачка? — спросил он у Настеньки, выдувавшей из резинки огромные пузыри.
— У мэнэ тильки для сэбэ, — недовольно ответила она.
Тофик едва удержал руль. Вот жадная дрянь! Он скосил глаза. Всё ещё обиженная девушка, широко расставив толстые ноги, едва прикрытые короткой юбкой, смотрела в окно. Её пережжённые от постоянного обесцвечивания волосы развевались на ветру, а расстёгнутая короткая кожаная курточка еле удерживала в себе готовую вылезти наружу аппетитную грудь. Настя не могла простить Тофику, что он бросил её, не появлялся и не отвечал на звонки почти две недели. Теперь же, когда, наконец, он сам позвонил, она была очень довольна, но всё равно дулась для вида. Он не должен был так поступать с ней! Теперь он должен просить прощения и подлизываться. Но Тофик не делал ни того, ни другого. Но она всё равно должна найти способ наказать его! И Настя придумала способ. У Тофика денег — куры не клюют. Пусть он купит ей что-нибудь. Но не обычную шмотку, а что-то действительно дорогое и приличное.
— Я хочу машину, — вдруг вырвалось у неё.
— Что? — Тофику показалось, что он ослышался.
Чего ещё захотела эта дура, которая обычно говорит на неправильном украинском языке — Тофик, смотрящий за рынком, прекрасно знал, КАК надо разговаривать на украинском, иногда переходя на русский. На русский Настя переходила, когда хотела что-то от него получить.
Эта толстуха была необычайно алчной и меркантильной — и это при том, что жила в доме одного из самых богатых людей России! Хотя Резник явно не разгонится покупать ей тачку. Судя по рассказам Насти, он недолюбливает её. Тофик даже посочувствовал этому Резнику. И верно, такая племянница достанет кого угодно!
Он был так рад, когда Малик разрешил ему больше не общаться с ней! А теперь вот отец заставляет делать то же самое, что и прежде.
Шахиду тоже нужна информация о событиях в доме противника. И Настя, по его словам, должна эту информацию предоставить. А как Тофик заставит её выспрашивать у олигарха предпринятые им шаги по отношению к Семье? Да Анатолий Максимович ни слова ей не скажет, наоборот, что-то заподозрит…
С чего бы это тупая племянница его жены интересуется его нефтяными делами?! Шахиду было легко приказать, но вот как Тофик это исполнит? Как он заставит Настю узнавать всё это и передавать ему? Как он заставит узнать её пароль электронной почты Резника?
Вот где пригодилась бы Жанна, но отец выгнал её. Он попросту шантажировал Жанну, и Тофик это понимал. Шахиду хотелось самому главенствовать в семье, и Жанна была его конкуренткой, довольно сильной. Поэтому он и выставил перед общиной это дело так, будто Жанна чуть ли не сама убила дядю Малика. А ведь, если разобраться, Малик первым начал эту войну с Резником. И Резник наказал его тоже по справедливости. Но справедливость хороша, когда речь идёт о чужих людях, а не о любимых родственниках…
Хотя кое-кто из родственников уже вовсю делил лакомые кусочки. Например, Рафату, брату Тофика и сыну Шахида, досталось место хранителя общака — очень престижное место. Гораздо теплее и хлебнее, чем контроль за рынком. Вагиф обиженно его уступил. А куда ему было деваться?
Он думал, что Шахид не станет снимать его с должности. И Вагиф, прекрасно справлявшийся со своими обязанностями в течение многих лет, останется на привычной работе. Но Шахид припас эту непыльную работёнку для старшего сына, Рафата.
Что именно отец готовит для Тофика — пока неясно, но он тоже хорошо поднимется. Хотя, если честно, карьера в общине его не интересовала. Была бы рядом хорошая девочка, понимающая юмор, да приличная сумма в кошельке, и — порядок. Тофику больше ничего не надо.
— Эй, — он, услышав голос спутницы, очнулся от размышлений. — Ты оглох, что ли? Я говорю, треба горло промочить!
Тофик отвернулся и тихо выругался. Глотка у Настеньки была лужёной, в неё влезало по литру спиртного. «Промочить» — ну, это она явно поскромничала.
Ещё и машину потребовала! Впрочем, пусть отец сам разбирается. Ему нужна эта девка, пусть и покупает ей тачку. А Тофик не намерен тратить свои личные сбережения на прихоти этой лахудры!
Скрипя зубами от злости, он остановился у «Седьмого континента» и вздохнул.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Жанна удивлённо оглядывалась вокруг. Надо же, и как так могло получиться, что за свои двадцать лет она ни разу не была в ночном клубе? Нет, конечно, была. Но не для того, чтобы развлечься, потанцевать, сыграть в казино. Обязательно по делу, чтобы с кем-то переговорить, что-то решить…
Вот в рестораны они с отцом ходили часто, оба любили национальную кухню, в отличие от дяди Шахида. А на дискотеки Жанна не ходила, думала, что успеет, а вообще — то ей не было там интересно. Но сегодня, в этом странном клубе, с таким оригинальным убранством помещения, ей даже нравилось. Огромные аквариумы, в которых плавали полуобнажённые девушки и юноши, исполняя загадочные танцы, прозрачные колонны, шикарные кожаные диваны, отделённые от всего мира огромной спинкой, вышколенные официанты, то и дело кидающиеся с зажигалкой к желающему прикурить…
А туалет! Один туалет чего стоит! Когда Жанна вошла в туалетную комнату, она чуть не упала: стена была стеклянной! Она видела всё, что происходило за стенами туалета, видела танцующих на танцполе, видела официантов, снующих туда — сюда посетителей. Жанна тут же одёрнула свитер и выскочила в коридор, чтобы убедиться, что стена и в самом деле прозрачная. Но с этой стороны стена оказалась зеркальной, и девушка вспомнила, что в каком-то фильме уже видела такое: с одной стороны комнаты кажется, что ты смотришься в зеркало, а через стенку, глядя в это самое зеркало, убийца видит тебя и следит за тобой.
Жанна вымыла руки и вернулась за столик. Ей стало не по себе, когда она заметила взгляды, которыми её провожали сидящие за их столиком.
Мила сегодня повела их в люди, так она сказала. И пригласила в самый модный ночной клуб. Павел с радостью согласился, ведь родителям они с Милой сказали, что идут вместе, и Резник успокоился. А на самом деле Мила упрекнула их, что они с Жанной никуда не ходят, всё время сидят дома.
То есть она говорила о Жанне, что она, бедненькая, всё время одна. А деспот Павел никуда её не выводит, а ведь «девочке нужно развлекаться».
Павел был бы рад, если бы Мила взяла так называемое шефство над Жанной и познакомила её со своей компанией, чтобы Жанна не скучала в одиночестве, пока его нет.
Жанна сопротивлялась, но вдвоём с Милой они её уломали. Вообще-то Жанна не доверяла Миле, хотя та действительно помогала им, и не сказала Резнику про квартиру, на которой они с Павлом встречаются. Но Жанна чувствовала себя не лучшим образом, она была чужим органом в этом динамичном клубном организме. Она не подходила к клубу по всем статьям, и это было видно невооружённым взглядом. Мила, блестящая, как новая монетка, в роскошном вечернем платье и высоких сапогах на шнуровке, затмевала собой Жанну. Та блекла в свете лучей нимба, озаряющего Милу, и Павлу было от этого не по себе.
Он чувствовал, как переживает Жанна из-за этой дисгармонии, и страдал, что не может вернуть ей былое присутствие духа.
А Жанну, уверенную в себе, строгую, серьёзную и решительную, выдернули из привычной ей среды обитания, и поместили в другую: с фальшивыми улыбками и поцелуями, возгласами «дорогая, ты сегодня прелестна» и идиотскими переглядываниями, когда всем окружающим понятно, что «дорогая» опрофанилась, и выглядит далеко не лучшим образом.
Это был мир Милы — фальшивый кукольный мир, и Мила в этот мир отлично вписывалась. А Жанна чувствовала себя здесь выброшенной на берег рыбой, и задыхалась. Но у неё не было иного выхода. Ей всё равно надо было привыкать к другому миру, новому, ведь того, старого, уже никогда не будет. Так почему бы ей не попробовать прижиться в мире Милы? В конце концов, в одном из этих новых миров ей придётся обитать, так какая разница, в каком из них? Ведь, если Мила прижилась в этом кукольном мире, полном красивых ярких женщин, ненатуральных улыбок, перешёптываний за спиной, громкой музыки, необычных нарядов, значит, Жанна тоже может здесь сойти за свою — со временем. Потому что сейчас она ощущала взгляды, которыми её награждали друзья Милы.
Взгляды были снисходительные. Дамы перешёптывались, улыбаясь Жанне, а их кавалеры с любопытством разглядывали подругу Павла, и удивлялись: что он нашёл в ней, в этой ничем не примечательной девушке? Она не актриса, не модель, не певица, в конце концов, она даже не тусовщица.
Павел был знаком со многими из этих молодых людей, они росли в одной атмосфере, у них, у этой золотой молодёжи, был один круг общения. И Жанна слышала, как они спрашивали у Павлика, где он выкопал эту девицу, то есть её. Они думали, что Павел приволок её в этот клуб, чтобы поразвлечься с ней. Никто из них и предположить не мог, что такая женщина, как Жанна, способна вскружить Павлу голову. А ведь она не уродина, не дура, у неё красивые волосы, красивые глаза, тонкая фигура. И она не безродная дворняжка, мать её — гречанка, отец — азербайджанец. А в новых паспортах сейчас нет графы « национальность», и всем известно, что в Москве чистокровных русских почти уже и не осталось, что Москва теперь — столица Кавказа. И что с того, что Жанна — нерусская?
Видимо, дело было не в том, что она другого вероисповедания, а в том, что она — чужая. Она плохо одета — плохо для этого клуба, почти не накрашена, чувствует себя не в своей тарелке, и по сравнению с Милой смотрится дурнушкой. А Мила делала вид, что всё в порядке, и изо всех сил старалась понравиться Жанне и развлечь её, и это было ещё хуже.
Павел, услышав звуки медленной мелодии, пригласил Жанну на танец, и они наконец остались наедине.
— Тебе нравится? — с надеждой спросил он.
И что она могла ему ответить, как она могла его разочаровать? Он и так уже почувствовал её непохожесть на людей из его среды. Мила затмила её, и, наверное, Павел думает сейчас о том, что зря он вывез Жанну в люди. Ему, как и любому другому парню, наверное, хотелось похвастаться своей девушкой, и это не удалось.
Жанна думала так, но не решилась спросить у Павла. Ей было не по себе. Куда-то исчезла её уверенность и решимость, уступив место слабости и самобичеванию. Жанна потеряла свою старую опору, а новую ещё не нащупала. И ей было стыдно и неудобно за саму себя перед Павлом. Ей хотелось бы, что он гордился ею, чтобы все вокруг поздравляли его с удачным выбором. Но получилось наоборот: она отсиживалась в тени, а взгляды присутствующих или были недоумёнными, или её почти не замечали. Это происходило то ли намеренно, то ли она не стоила их внимания.
На этом шикарном диванчике сидело семеро — включая Жанну. «Семеро козлят», — подумала она и улыбнулась.
И крепче прижалась к Павлу. В конце концов, какая разница, кто и как на неё смотрит, и в чём она одета! Главное — она танцует с Павлом, и он её любит! И она сейчас будет пить шампанское, которое уже принёс официант, есть очень вкусные закуски, и смотреть только на Павлика. А остальные пусть делают что хотят, в конце концов, её это не касается!
Мила была довольна. Всё шло, как по маслу. Эта дурочка среди декораций роскошного клуба была похожа на Золушку. Может быть, хоть сейчас Павлик обратит внимание на то, что она ему не пара? Это и так очевидно: дурында даже не сделала причёску, не накрасилась, нацепила дурацкий тёмный свитер и синие брюки. А ведь любая женщина должна знать, что брюнеткам стоит надевать одежду светлых или ярких цветов, чтобы волосы не сливались с ней, а, наоборот, красиво оттеняли её. И что для ночного клуба нужно обязательно накрасить глаза и губы, чтобы не потерять лицо, и полить себя духами. И вести себя более расслабленно, даже небрежно.
Эта же дурочка вся сжалась, напряглась, и выглядит, как дикая коза, попавшая в стаю домашних животных. Мила взглянула на Жанну и чуть не рассмеялась.
Собственно, в этом и состоял её план — показать Павлику, что Жанна — человек не его круга, что она ему не подходит. Что её никогда не примут его друзья. Что, в конце концов, она не умеет вести себя так, как подобает девушке, на которую обратил внимание такой человек, как Павел.
— Что это за замарашка? — довольно громко спросила знакомая Милы, и та ей мысленно поаплодировала.
Павлик явно слышал эту фразу, и опустил глаза. Ему должно было стать стыдно за Жанну — именно этого добивалась Мила. Павел больше не будет никуда выводить эту девицу, и навсегда поселит её в той квартире. А потом и вовсе перестанет приходить к ней, она ему надоест. Миле доставляло истинное удовольствие видеть, как стесняется Жанна, как она чувствует здесь себя серой мышкой.
Мила это предвидела, и похвалила себя за предусмотрительность. Если бы она предложила Павлику и его спутнице провести вечер в обычном ресторане, всё было бы не так. Жанна была бы, как всегда, на высоте. Эта девка никогда не теряла головы. Но Мила нутром чувствовала, что ресторан не годится. Что Жанна наверняка была там и раньше. А вот шикарный, модный ночной клуб, в котором тусуются знаменитости, которые, к тому же, знакомы с Милой — это совсем другое.
Этой атмосферой надо было проникнуться, чтобы понять её, а с первого раза ни у кого это не получится. К тому же Жанна выглядела действительно замарашкой. Может быть, если её постоянно водить по клубам, она и привыкнет, и станет здесь своей, но сейчас она выглядит не лучшим образом, и это сказывается на её имидже. И Павел это видит, он же не слепой! А пока Жанна будет привыкать к атмосфере богемы, он её уже бросит!
Нет, как хорошо, что Мила прикинулась подругой влюблённой пары, и предложила им свою роль наперсницы и помощницы!
Мила намеренно не рассказала Резнику о том, что его сын, вопреки отцовским запретам, встречается с Жанной. Потому что Резник нашёл бы способ утихомирить сыночка и реально обездвижить его. Они не смогли бы встречаться с Жанной, но опытная Мила знала, что запретный плод сладок. Павел рвался бы к ней всей душой, и Мила так и осталась бы не у дел. Нет, этот вариант, с Резником, отпадает. Она всегда успеет ему рассказать, если что. Но лучше всего она должна доказать Павлу, что это не любовь — с его стороны, во всяком случае. Что Жанна — это только увлечение, и ему уже давно пора закончиться.
И что подходящая для него партия — это она, Милочка. Что она ради него рисковала своей жизнью — если бы старый азер что-то заподозрил бы, Миле не оставалось ни одного шанса, чтобы спастись. Но Павел об этом не знал. Резник — старший не сказал сыну — по просьбе Милы, о её роли в убийстве Малика. Мила подстраховалась, ведь, чем больше народу будет знать об этом, тем больше шансов, что ей отомстят. Так что она предпочитала помалкивать, и с интересом взирала на Жанну. Интересно, что бы сделала эта дикарка, если бы Мила рассказала ей, что это она заманила её отца в ловушку?
Шахид был вне себя. С тех самых пор, как сбежала Жанна, он был зол на весь свет. Успокаивал его только тот факт, что теперь он добился того, чего желал всю жизнь. Теперь он — вместо Малика, он занял трон брата. Теперь он — вместо аллаха в этой общине.
Но оказалось, что власть не только сладка и упоительна, но и опасна. Что это сложно — управлять такой прорвой народа, что это почти невозможно — контролировать все процессы. Шахид всё больше и больше убеждался, что ему необходим человек, который варился в этом соку, который сможет быстро наладить работу в организации, и вернуть Семье былой ритм. Кроме Малика, этим человеком была Жанна. Теперь Шахид стал лучше понимать брата, утверждавшего, что только Жанна справится с управлением их огромной семьёй, потому что всё это происходило у неё на глазах с ранней юности. Она всё время была рядом с отцом, она была правой рукой Малика, и должна знать, что к чему. А Шахид отвечал за подконтрольные рынки, за угон автомобилей и за похищение людей. У него была своя область, о других он и понятия не имел.
Поэтому Шахид растерялся. Он все силы отдавал на войну с Резником, а ведь была ещё тьма-тьмущая дел, требующих его указаний. Дел ежедневных, обыденных. Вот, мелочь, к примеру: на одной из подконтрольных семье территорий появились беспредельщики. Они требуют свою долю за то, что курьеры Семьи продают в ночном клубе наркотики. А Рафаэль, который отвечает за наркопоток, и Юнус, который следит за внутренней безопасностью и манипулирует связями с чиновниками, даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь ему. Так же поступил и Камал . Они, видимо, решили взять его измором. Каждому из них хотелось занять место Шахида, и никто не собирался ему помогать. Мало того, Шахид видел, что казна теперь пополняется в два раза меньше, чем при жизни Малика. Это значило, что Рафаэль, Камал и Юнус вместо того, чтобы помогать ему и удерживать позиции Семьи, разворовывают казну и набивают собственный карман. Ну понятно, они хотят показать Семье, что Шахид ничего не смыслит в управлении, и что общине нужен новый лидер. Власть — это кость. А приближённые — собаки, дерущиеся из-за неё…
Шахид приказал убить тех негодяев — беспредельщиков, но в результате трупами оказались несколько бойцов Семьи. Вот слово дурацкое, какой такой Семьи? Это всё бредни Малика — это он решил называть общину Семьёй, прямо дон Корлеоне какой-то.
Хотя, если смотреть правде в глаза, при жизни Малика община и в самом деле была семьёй. И как так ему это всё удавалось?
«Эх, тяжела ты, шапка Мономаха», — вспомнил Шахид где-то прочитанное выражение, и застонал от ярости.
Власть — то, к чему он всегда стремился, лекарство, должное залечить раны, нанесённые его самолюбию при жизни брата, стала раздражать его. Он стал бояться стука в дверь, селекторной связи с секретаршей. Он стал бояться новых проблем, которые почему-то не решались сами собой, а накапливались день ото дня. И всё это должен был решать он. И как только Малик всё это успевал? Как он мог так мудро и долго править толпой народа, которую ласково называл семьёй? Шахид, к примеру, не чувствовал ничего по отношению к своим землякам и даже родственникам. И лишь Малику удалось сплотить азербайджанцев вокруг себя, замкнуть на себе. У Шахида это не получалось.
Ему срочно требовался помощник. Но кто? Рафат? Он совсем не стратег и даже не тактик. Поэтому Шахид сменил на посту Вагифа, поставив собственного сына. Пусть отдохнёт!
Тофик? Он даже не может справиться с девкой из дома Резников! Та дрянь потребовала купить машину, и теперь придётся подогнать ей тачку! Конечно, Шахид и не думал покупать её — ещё чего не хватало! Тем более когда в общине есть люди, занимающиеся угоном! Но всё равно, Тофик не может противостоять этой девке, так что нечего и мечтать о том, что он справится с управлением организацией! А привлекать других Шахид не хотел. Он боялся, что всем станет известно, что лидер из него никудышный, и что он не способен сам принимать важные решения. Он просто поставит под вопрос свой престиж, уронит своё достоинство, и все это поймут, и перестанут ему подчиняться. И, кто знает, может быть, найдётся кто-то другой, кто захочет стать на его место?
Нет, Шахиду нельзя показывать свою слабость и неспособность руководить общиной. Он не может в этом признаться! И у него есть выход — ему может помочь Жанна! Жанна была правой рукой Малика, она всё знает и всё умеет. Она найдёт выход из любого положения, она вернёт общине и ночной клуб, который уже потерял Шахид, и укрепит остальные позиции, которые уже тоже подверглись нападению. Другие группировки, прослышав о смерти лидера АОПГ, начали свой натиск — пока осторожно, вкрадчиво, ведь неизвестно, что за личность теперь вместо Малика! Но, не получив должного отпора, эти мерзавцы скоро пойдут напролом. И Шахид потеряет всё! К тому же надо ещё и обороняться от Резника. Тот ведь не будет ждать очередного нападения, и тоже может здорово навредить Шахиду!
Ему надо срочно найти Жанну, срочно! Он сделает ей предложение, от которого она не сможет отказаться. Вот чёрт, опять этот дон Корлеоне… Впервые за всё время Шахид подумал, что дон Корлеоне — это довольно неплохая идея. Семья и всё такое.
Малик был умным, он знал, что говорить и что делать. Жанна, конечно же, мечтает вернуться в общину, но она теперь прокажённая. Шахид собственными руками умело разжёг огонь ненависти к ней. Но он так же может и потушить его — если она согласится ему помогать, на его условиях. Это будет выгодно им обоим: Жанна вернётся домой, а Шахид с её помощью заменит Малика. Все будут довольны, потому что все получат желаемый результат. Жанна должна найти рычаги управления людьми. Ведь те же Юнус, Рафаэль, Камал при жизни Малика никогда не своевольничали. Значит, у него была сила, заставляющая их так действовать. И Жанна должна знать, что же это за сила!
Вот в рестораны они с отцом ходили часто, оба любили национальную кухню, в отличие от дяди Шахида. А на дискотеки Жанна не ходила, думала, что успеет, а вообще — то ей не было там интересно. Но сегодня, в этом странном клубе, с таким оригинальным убранством помещения, ей даже нравилось. Огромные аквариумы, в которых плавали полуобнажённые девушки и юноши, исполняя загадочные танцы, прозрачные колонны, шикарные кожаные диваны, отделённые от всего мира огромной спинкой, вышколенные официанты, то и дело кидающиеся с зажигалкой к желающему прикурить…
А туалет! Один туалет чего стоит! Когда Жанна вошла в туалетную комнату, она чуть не упала: стена была стеклянной! Она видела всё, что происходило за стенами туалета, видела танцующих на танцполе, видела официантов, снующих туда — сюда посетителей. Жанна тут же одёрнула свитер и выскочила в коридор, чтобы убедиться, что стена и в самом деле прозрачная. Но с этой стороны стена оказалась зеркальной, и девушка вспомнила, что в каком-то фильме уже видела такое: с одной стороны комнаты кажется, что ты смотришься в зеркало, а через стенку, глядя в это самое зеркало, убийца видит тебя и следит за тобой.
Жанна вымыла руки и вернулась за столик. Ей стало не по себе, когда она заметила взгляды, которыми её провожали сидящие за их столиком.
Мила сегодня повела их в люди, так она сказала. И пригласила в самый модный ночной клуб. Павел с радостью согласился, ведь родителям они с Милой сказали, что идут вместе, и Резник успокоился. А на самом деле Мила упрекнула их, что они с Жанной никуда не ходят, всё время сидят дома.
То есть она говорила о Жанне, что она, бедненькая, всё время одна. А деспот Павел никуда её не выводит, а ведь «девочке нужно развлекаться».
Павел был бы рад, если бы Мила взяла так называемое шефство над Жанной и познакомила её со своей компанией, чтобы Жанна не скучала в одиночестве, пока его нет.
Жанна сопротивлялась, но вдвоём с Милой они её уломали. Вообще-то Жанна не доверяла Миле, хотя та действительно помогала им, и не сказала Резнику про квартиру, на которой они с Павлом встречаются. Но Жанна чувствовала себя не лучшим образом, она была чужим органом в этом динамичном клубном организме. Она не подходила к клубу по всем статьям, и это было видно невооружённым взглядом. Мила, блестящая, как новая монетка, в роскошном вечернем платье и высоких сапогах на шнуровке, затмевала собой Жанну. Та блекла в свете лучей нимба, озаряющего Милу, и Павлу было от этого не по себе.
Он чувствовал, как переживает Жанна из-за этой дисгармонии, и страдал, что не может вернуть ей былое присутствие духа.
А Жанну, уверенную в себе, строгую, серьёзную и решительную, выдернули из привычной ей среды обитания, и поместили в другую: с фальшивыми улыбками и поцелуями, возгласами «дорогая, ты сегодня прелестна» и идиотскими переглядываниями, когда всем окружающим понятно, что «дорогая» опрофанилась, и выглядит далеко не лучшим образом.
Это был мир Милы — фальшивый кукольный мир, и Мила в этот мир отлично вписывалась. А Жанна чувствовала себя здесь выброшенной на берег рыбой, и задыхалась. Но у неё не было иного выхода. Ей всё равно надо было привыкать к другому миру, новому, ведь того, старого, уже никогда не будет. Так почему бы ей не попробовать прижиться в мире Милы? В конце концов, в одном из этих новых миров ей придётся обитать, так какая разница, в каком из них? Ведь, если Мила прижилась в этом кукольном мире, полном красивых ярких женщин, ненатуральных улыбок, перешёптываний за спиной, громкой музыки, необычных нарядов, значит, Жанна тоже может здесь сойти за свою — со временем. Потому что сейчас она ощущала взгляды, которыми её награждали друзья Милы.
Взгляды были снисходительные. Дамы перешёптывались, улыбаясь Жанне, а их кавалеры с любопытством разглядывали подругу Павла, и удивлялись: что он нашёл в ней, в этой ничем не примечательной девушке? Она не актриса, не модель, не певица, в конце концов, она даже не тусовщица.
Павел был знаком со многими из этих молодых людей, они росли в одной атмосфере, у них, у этой золотой молодёжи, был один круг общения. И Жанна слышала, как они спрашивали у Павлика, где он выкопал эту девицу, то есть её. Они думали, что Павел приволок её в этот клуб, чтобы поразвлечься с ней. Никто из них и предположить не мог, что такая женщина, как Жанна, способна вскружить Павлу голову. А ведь она не уродина, не дура, у неё красивые волосы, красивые глаза, тонкая фигура. И она не безродная дворняжка, мать её — гречанка, отец — азербайджанец. А в новых паспортах сейчас нет графы « национальность», и всем известно, что в Москве чистокровных русских почти уже и не осталось, что Москва теперь — столица Кавказа. И что с того, что Жанна — нерусская?
Видимо, дело было не в том, что она другого вероисповедания, а в том, что она — чужая. Она плохо одета — плохо для этого клуба, почти не накрашена, чувствует себя не в своей тарелке, и по сравнению с Милой смотрится дурнушкой. А Мила делала вид, что всё в порядке, и изо всех сил старалась понравиться Жанне и развлечь её, и это было ещё хуже.
Павел, услышав звуки медленной мелодии, пригласил Жанну на танец, и они наконец остались наедине.
— Тебе нравится? — с надеждой спросил он.
И что она могла ему ответить, как она могла его разочаровать? Он и так уже почувствовал её непохожесть на людей из его среды. Мила затмила её, и, наверное, Павел думает сейчас о том, что зря он вывез Жанну в люди. Ему, как и любому другому парню, наверное, хотелось похвастаться своей девушкой, и это не удалось.
Жанна думала так, но не решилась спросить у Павла. Ей было не по себе. Куда-то исчезла её уверенность и решимость, уступив место слабости и самобичеванию. Жанна потеряла свою старую опору, а новую ещё не нащупала. И ей было стыдно и неудобно за саму себя перед Павлом. Ей хотелось бы, что он гордился ею, чтобы все вокруг поздравляли его с удачным выбором. Но получилось наоборот: она отсиживалась в тени, а взгляды присутствующих или были недоумёнными, или её почти не замечали. Это происходило то ли намеренно, то ли она не стоила их внимания.
На этом шикарном диванчике сидело семеро — включая Жанну. «Семеро козлят», — подумала она и улыбнулась.
И крепче прижалась к Павлу. В конце концов, какая разница, кто и как на неё смотрит, и в чём она одета! Главное — она танцует с Павлом, и он её любит! И она сейчас будет пить шампанское, которое уже принёс официант, есть очень вкусные закуски, и смотреть только на Павлика. А остальные пусть делают что хотят, в конце концов, её это не касается!
Мила была довольна. Всё шло, как по маслу. Эта дурочка среди декораций роскошного клуба была похожа на Золушку. Может быть, хоть сейчас Павлик обратит внимание на то, что она ему не пара? Это и так очевидно: дурында даже не сделала причёску, не накрасилась, нацепила дурацкий тёмный свитер и синие брюки. А ведь любая женщина должна знать, что брюнеткам стоит надевать одежду светлых или ярких цветов, чтобы волосы не сливались с ней, а, наоборот, красиво оттеняли её. И что для ночного клуба нужно обязательно накрасить глаза и губы, чтобы не потерять лицо, и полить себя духами. И вести себя более расслабленно, даже небрежно.
Эта же дурочка вся сжалась, напряглась, и выглядит, как дикая коза, попавшая в стаю домашних животных. Мила взглянула на Жанну и чуть не рассмеялась.
Собственно, в этом и состоял её план — показать Павлику, что Жанна — человек не его круга, что она ему не подходит. Что её никогда не примут его друзья. Что, в конце концов, она не умеет вести себя так, как подобает девушке, на которую обратил внимание такой человек, как Павел.
— Что это за замарашка? — довольно громко спросила знакомая Милы, и та ей мысленно поаплодировала.
Павлик явно слышал эту фразу, и опустил глаза. Ему должно было стать стыдно за Жанну — именно этого добивалась Мила. Павел больше не будет никуда выводить эту девицу, и навсегда поселит её в той квартире. А потом и вовсе перестанет приходить к ней, она ему надоест. Миле доставляло истинное удовольствие видеть, как стесняется Жанна, как она чувствует здесь себя серой мышкой.
Мила это предвидела, и похвалила себя за предусмотрительность. Если бы она предложила Павлику и его спутнице провести вечер в обычном ресторане, всё было бы не так. Жанна была бы, как всегда, на высоте. Эта девка никогда не теряла головы. Но Мила нутром чувствовала, что ресторан не годится. Что Жанна наверняка была там и раньше. А вот шикарный, модный ночной клуб, в котором тусуются знаменитости, которые, к тому же, знакомы с Милой — это совсем другое.
Этой атмосферой надо было проникнуться, чтобы понять её, а с первого раза ни у кого это не получится. К тому же Жанна выглядела действительно замарашкой. Может быть, если её постоянно водить по клубам, она и привыкнет, и станет здесь своей, но сейчас она выглядит не лучшим образом, и это сказывается на её имидже. И Павел это видит, он же не слепой! А пока Жанна будет привыкать к атмосфере богемы, он её уже бросит!
Нет, как хорошо, что Мила прикинулась подругой влюблённой пары, и предложила им свою роль наперсницы и помощницы!
Мила намеренно не рассказала Резнику о том, что его сын, вопреки отцовским запретам, встречается с Жанной. Потому что Резник нашёл бы способ утихомирить сыночка и реально обездвижить его. Они не смогли бы встречаться с Жанной, но опытная Мила знала, что запретный плод сладок. Павел рвался бы к ней всей душой, и Мила так и осталась бы не у дел. Нет, этот вариант, с Резником, отпадает. Она всегда успеет ему рассказать, если что. Но лучше всего она должна доказать Павлу, что это не любовь — с его стороны, во всяком случае. Что Жанна — это только увлечение, и ему уже давно пора закончиться.
И что подходящая для него партия — это она, Милочка. Что она ради него рисковала своей жизнью — если бы старый азер что-то заподозрил бы, Миле не оставалось ни одного шанса, чтобы спастись. Но Павел об этом не знал. Резник — старший не сказал сыну — по просьбе Милы, о её роли в убийстве Малика. Мила подстраховалась, ведь, чем больше народу будет знать об этом, тем больше шансов, что ей отомстят. Так что она предпочитала помалкивать, и с интересом взирала на Жанну. Интересно, что бы сделала эта дикарка, если бы Мила рассказала ей, что это она заманила её отца в ловушку?
Шахид был вне себя. С тех самых пор, как сбежала Жанна, он был зол на весь свет. Успокаивал его только тот факт, что теперь он добился того, чего желал всю жизнь. Теперь он — вместо Малика, он занял трон брата. Теперь он — вместо аллаха в этой общине.
Но оказалось, что власть не только сладка и упоительна, но и опасна. Что это сложно — управлять такой прорвой народа, что это почти невозможно — контролировать все процессы. Шахид всё больше и больше убеждался, что ему необходим человек, который варился в этом соку, который сможет быстро наладить работу в организации, и вернуть Семье былой ритм. Кроме Малика, этим человеком была Жанна. Теперь Шахид стал лучше понимать брата, утверждавшего, что только Жанна справится с управлением их огромной семьёй, потому что всё это происходило у неё на глазах с ранней юности. Она всё время была рядом с отцом, она была правой рукой Малика, и должна знать, что к чему. А Шахид отвечал за подконтрольные рынки, за угон автомобилей и за похищение людей. У него была своя область, о других он и понятия не имел.
Поэтому Шахид растерялся. Он все силы отдавал на войну с Резником, а ведь была ещё тьма-тьмущая дел, требующих его указаний. Дел ежедневных, обыденных. Вот, мелочь, к примеру: на одной из подконтрольных семье территорий появились беспредельщики. Они требуют свою долю за то, что курьеры Семьи продают в ночном клубе наркотики. А Рафаэль, который отвечает за наркопоток, и Юнус, который следит за внутренней безопасностью и манипулирует связями с чиновниками, даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь ему. Так же поступил и Камал . Они, видимо, решили взять его измором. Каждому из них хотелось занять место Шахида, и никто не собирался ему помогать. Мало того, Шахид видел, что казна теперь пополняется в два раза меньше, чем при жизни Малика. Это значило, что Рафаэль, Камал и Юнус вместо того, чтобы помогать ему и удерживать позиции Семьи, разворовывают казну и набивают собственный карман. Ну понятно, они хотят показать Семье, что Шахид ничего не смыслит в управлении, и что общине нужен новый лидер. Власть — это кость. А приближённые — собаки, дерущиеся из-за неё…
Шахид приказал убить тех негодяев — беспредельщиков, но в результате трупами оказались несколько бойцов Семьи. Вот слово дурацкое, какой такой Семьи? Это всё бредни Малика — это он решил называть общину Семьёй, прямо дон Корлеоне какой-то.
Хотя, если смотреть правде в глаза, при жизни Малика община и в самом деле была семьёй. И как так ему это всё удавалось?
«Эх, тяжела ты, шапка Мономаха», — вспомнил Шахид где-то прочитанное выражение, и застонал от ярости.
Власть — то, к чему он всегда стремился, лекарство, должное залечить раны, нанесённые его самолюбию при жизни брата, стала раздражать его. Он стал бояться стука в дверь, селекторной связи с секретаршей. Он стал бояться новых проблем, которые почему-то не решались сами собой, а накапливались день ото дня. И всё это должен был решать он. И как только Малик всё это успевал? Как он мог так мудро и долго править толпой народа, которую ласково называл семьёй? Шахид, к примеру, не чувствовал ничего по отношению к своим землякам и даже родственникам. И лишь Малику удалось сплотить азербайджанцев вокруг себя, замкнуть на себе. У Шахида это не получалось.
Ему срочно требовался помощник. Но кто? Рафат? Он совсем не стратег и даже не тактик. Поэтому Шахид сменил на посту Вагифа, поставив собственного сына. Пусть отдохнёт!
Тофик? Он даже не может справиться с девкой из дома Резников! Та дрянь потребовала купить машину, и теперь придётся подогнать ей тачку! Конечно, Шахид и не думал покупать её — ещё чего не хватало! Тем более когда в общине есть люди, занимающиеся угоном! Но всё равно, Тофик не может противостоять этой девке, так что нечего и мечтать о том, что он справится с управлением организацией! А привлекать других Шахид не хотел. Он боялся, что всем станет известно, что лидер из него никудышный, и что он не способен сам принимать важные решения. Он просто поставит под вопрос свой престиж, уронит своё достоинство, и все это поймут, и перестанут ему подчиняться. И, кто знает, может быть, найдётся кто-то другой, кто захочет стать на его место?
Нет, Шахиду нельзя показывать свою слабость и неспособность руководить общиной. Он не может в этом признаться! И у него есть выход — ему может помочь Жанна! Жанна была правой рукой Малика, она всё знает и всё умеет. Она найдёт выход из любого положения, она вернёт общине и ночной клуб, который уже потерял Шахид, и укрепит остальные позиции, которые уже тоже подверглись нападению. Другие группировки, прослышав о смерти лидера АОПГ, начали свой натиск — пока осторожно, вкрадчиво, ведь неизвестно, что за личность теперь вместо Малика! Но, не получив должного отпора, эти мерзавцы скоро пойдут напролом. И Шахид потеряет всё! К тому же надо ещё и обороняться от Резника. Тот ведь не будет ждать очередного нападения, и тоже может здорово навредить Шахиду!
Ему надо срочно найти Жанну, срочно! Он сделает ей предложение, от которого она не сможет отказаться. Вот чёрт, опять этот дон Корлеоне… Впервые за всё время Шахид подумал, что дон Корлеоне — это довольно неплохая идея. Семья и всё такое.
Малик был умным, он знал, что говорить и что делать. Жанна, конечно же, мечтает вернуться в общину, но она теперь прокажённая. Шахид собственными руками умело разжёг огонь ненависти к ней. Но он так же может и потушить его — если она согласится ему помогать, на его условиях. Это будет выгодно им обоим: Жанна вернётся домой, а Шахид с её помощью заменит Малика. Все будут довольны, потому что все получат желаемый результат. Жанна должна найти рычаги управления людьми. Ведь те же Юнус, Рафаэль, Камал при жизни Малика никогда не своевольничали. Значит, у него была сила, заставляющая их так действовать. И Жанна должна знать, что же это за сила!