Митчелл Фрида. Сон наяву

   — Неужели твой отец оставил о себе такие тяжелые воспоминания?
   Айрин увидела, как изменилось лицо Эдварда. Ей показалось, что сейчас он встанет и уйдет. Но вместо этого он еще крепче сжал ее ладонь.
   — Причиной нашего семейного ада были постоянные увлечения матери. Она была второй женой моего отца, но я звал ее мамой, потому что родной матери не помнил. Она родила мне чудесную сестру, Нэнси. — Он помолчал. — Я рано понял, что она не любит никого — ни моего отца, ни Нэнси.
   — Подожди, ты знал, что она изменяет отцу, когда был еще совсем ребенком?!
   — Мне и десяти не было, когда я впервые случайно услышал разговор с ней отца. Он пытался удержать все втайне, сохранить их брак и делал это ради нас, детей. Я уверен, что он уже не любил ее. Потом были и громкие скандалы, и драки. Однажды она сломала ему руку. Никогда не забуду, как он вскрикнул от боли, когда она ударила его кочергой.
   — Эдвард, — нежно произнесла Айрин. Сострадание и гнев переполняли ее. — А твоя сестра? Она ведь была еще моложе тебя!
   Он кивнул.
   — Обычно я присматривал за ней. Она была жизнерадостным ребенком, а к четырнадцати годам превратилась в застенчивого подростка. В отличие от меня она была похожа на отца и очень любила его. А мать боялась. Очень часто мы возвращались из школы в пустой дом. Отец пропадал на работе, мать приходила от любовников поздно, а зачастую вообще не ночевала дома. В последние годы она даже не пыталась скрывать свои похождения. Специально рассказывала в нашем присутствии, с кем и где она была, чтобы принудить отца к разводу. Честная была женщина. — Рот Эдварда скривился в горькой усмешке.
   — Бедный! — только и произнесла Айрин.
   — В тот вечер я засиделся у своего приятеля, который взялся починить мой велосипед. Когда я вернулся, в доме никого не было. Соседи рассказали мне, что видели, как отец силком заставил мать сесть в машину. В последнее время она крутила роман с его коллегой. Возможно, отец хотел отвезти жену в дом, где жил ее любовник со своей семьей. Не знаю, на что он рассчитывал. Она к тому времени всякий стыд потеряла. Одного я не понимаю — как и почему в машине оказалась Нэнси... Мне не надо было тогда оставлять ее дома. По дороге они столкнулись с грузовиком. Так окончилась эта семейная история.
   Айрин положила на его руку вторую ладонь.
   — Твоей вины нет, Эдвард. Кто мог предвидеть такой конец?
   Эдвард беспомощно пожал широкими плечами.
   — Мне следовало взять ее тогда с собой к приятелю. Нэнси так доверяла мне, а я оставил ее одну в доме. Если бы я не ушел в тот вечер, она бы не погибла! Ей было всего четырнадцать лет, и она была очень красивой.
   — Могло случиться и так, что и ты поехал бы с ними. Тогда погибли бы четыре человека, а не три.
   — Долгое время я жалел, что так не случилось. — Он посмотрел на Айрин. — С тех пор я изменился. Я стал злым, жестокосердым циником. Натворил много глупостей по молодости, которых позже стал стыдиться. Большая удача, что этот период моей жизни не закончился тюрьмой. Однажды, когда мы гоняли на мотоциклах, на моих глазах убили моего друга.
   Его гибель привела меня в чувство. Я понял, что хочу жить.
   — Рада, что ты к этому пришел, — тихо обронила Айрин.
   Она застыла в неподвижности, напуганная желанием утешить Эдварда. Ей отчаянно захотелось прильнуть губами к его губам и целовать до тех пор, пока не исчезнет трагическая пустота из его глаз. Дружеское участие? Смешно говорить о дружбе. Ее чувство к Эдварду совсем иного свойства. К сожалению, оно напоминало ей о тех днях, когда она была без ума от Кевина, оно и привело ее к неудачному замужеству. Любовь слепа...
   Эдвард поднялся, подошел к большому телевизору и включил его.
   — Сейчас будут рождественские мультфильмы, — сказал он, обращаясь к мальчикам, — Ники, Мики, хотите посмотреть?
   Почему он так резко вырвал руку? Обиделся на ее молчание? Угадал, о чем она думала?
   Или жалеет, что так много рассказал ей о себе?
   Айрин откинулась на спинку кушетки и на секунду закрыла глаза. Когда она открыла их, то увидела, что Эдвард возвращается к кушетке, берет плед и закутывает в него Ники, который вместе с братом сидел на полу перед телевизором. Он сделал это так заботливо и естественно, словно всю жизнь этим занимался. И Айрин захотелось плакать.
   — Дамы, а не выпить ли нам всем перед ужином шерри по случаю вашего выздоровления? — Эдвард улыбнулся Джун и Айрин, и они сразу согласились с его предложением.
   — Рандольф, оставайся сидеть, где сидишь, я сам справлюсь.
   Остаток вечера до ужина прошел очень весело, хотя Айрин успела два раза задремать после небольшого количества выпитого шерри, сказывалась постгриппозная слабость. Мальчики так сильно возбудились, что уговорить их отправиться в постель вовремя не представлялось возможным. Пришлось разрешить им ужинать за праздничным столом вместе со взрослыми, что доставило им особенное удовольствие. Когда Рандольф внес рождественский пирог, Мики и Ники уже клевали носом. Эдвард по очереди относил их в детскую и укладывал в постель с помощью Айрин. Более интимного действа вдвоем придумать было трудно. Айрин понимала это умом, но ничего не могла поделать, чтобы изменить ситуацию.
   Оба мальчика заснули, едва их головки коснулись подушек. Масса новых впечатлений, волнения предпраздничного дня, ожидание подарков от Санта-Клауса на следующий день настолько утомили ребят, что не пришлось их уговаривать закрыть глазки. Эдвард стоял рядом с Айрин, явно не собираясь оставлять ее наедине со спящими детьми. Вместе с ней он смотрел на их лица. Потом, не поворачивая головы, тихо сказал:
   — Ты ведь сильно их любишь, правда?
   Разве может быть иначе? — готова была ответить Айрин. Ведь они мои дети. Но вспомнила его рассказ и ответила по-другому.
   — Они моя жизнь.
   — Понимаю, — выдохнул Эдвард.
   Он повернулся к ней и взял ее лицо в ладони.
   — Не думал я, назначая тебе свидание, что все окажется так непросто, — пробормотал он.
   — Разве?
   — Да, очень непросто, и ты сама это знаешь.
   Ты ведь знаешь, что я хочу тебя, что ты мне нужна.
   Продолжая говорить, он вывел ее из спальни и тихо закрыл дверь. Потом привлек к себе на полутемной площадке. Слова были не нужны. Айрин читала желание в его глазах, об этом же говорили его губы, жаждавшие слиться с ее губами. Она прильнула к нему, голова кружилась то ли от слабости, то ли от близости его притягательного сильного тела. Желание вспыхнуло в ней моментально, как всегда, когда он приближался к ней. Ее ответный поцелуй был таким же нетерпеливым, как и его, и тело наполнилось тягучим жаром томления. Крепко прижав ее к себе одной рукой, Эдвард положил вторую на ее грудь. Айрин ахнула от неожиданности. Ласкающие движения его пальцев по набухшему соску заставили ее тихо застонать от наслаждения.
   Эдвард впервые нарушил установленные им же границы. Что-то случилось с ним, мелькнуло в замутненном сознании Айрин, раз он перестал сдерживаться. Только попав в его руки, она наконец поняла значение слов «эротические ласки». Ничего подобного она не знала со своим бывшим мужем. Эдвард колдовал над ее телом, давая ей возможность познать самое себя.
   Он находил такие места на ее теле, прикосновение к которым вызывало глубинный восторг и потрясение. Разгоряченное тело таяло под его руками, освобождалось от привычной скованности, становилось гибким, излучающим соблазн. Она могла бы провести всю ночь, лаская и целуя все его большое тело, позволяя делать то же самое с ней. Она знала, что их желания с Эдвардом совпадают.
   Он передвинулся и теперь прижимал ее к стене. Она почувствовала твердую опору между бедер, весомое доказательство того, как сильно Эдвард желает ее.
   Снизу послышались голоса Джун и Рандольфа, видимо открылась дверь столовой, потянуло ароматом кофе. Глухо застонав, Эдвард медленно отодвинулся от Айрин. Он тяжело дышал.
   — К сожалению, мы должны спуститься к ним, — охрипшим голосом произнес он.
   — Да.
   Айрин чувствовала, как внутри нее все корчится от неудовлетворенного желания, которое он зажег в ней, что тело и щеки ее горят.
   До встречи с Эдвардом она не подозревала, что способна испытывать такое желание к мужчине. Дрожащей рукой она пригладила растрепавшиеся волосы и пошатнулась. Эдвард заметил и успел подхватить ее.
   — Прости меня, я забыл, что ты еще не совсем здорова. Я так сильно хочу тебя, что готов съесть живьем. — Он виновато улыбнулся. — Не могу сдержаться, когда ты рядом. Интересно почему?
   — Я не знаю.
   — А я знаю. Потому что ты очень соблазнительная, сладкая...
   — Ты серьезно? — Айрин даже тихо засмеялась. — Разве я похожа на тех роскошных девиц, которые тебя обычно окружают? Не лги, я ведь иногда смотрюсь в зеркало!
   Эдвард отступил от нее на шаг и стал рассматривать ее блестящими светлыми глазами, такими странными на его смуглом лице.
   — Во-первых, я не нуждаюсь в гареме из роскошных девиц, — шутливо заметил он. — Во-вторых, не знаю, что видишь ты, когда смотришь на себя в зеркало, а лично я вижу красивую женщину небольшого роста, которая только начинает осознавать силу своей женственности. И в-третьих, я никогда не лгу, имей это в виду.
   Айрин молчала, не сводя с него растерянных глаз. Он снова приблизился к ней и нежно провел пальцами по ее щеке. От этой ласки в горле Айрин образовался комок.
   — Твои волосы как струящееся золото, твои глаза вспыхивают зеленым огнем, кожа у тебя нежная и прозрачная, как драгоценный фарфор. Неужели ты не видишь этого, Айрин?
   Как ей хотелось верить, что именно такой Эдвард видит ее. Но в памяти остались его слова о том, что постоянство не его удел и что у него нет желания связывать себя обязательствами. Если бы она не была матерью близнецов, она бы, не задумываясь ни на секунду, согласилась на все условия, лишь бы находиться рядом с ним. Возможно, ее поддерживала бы надежда, что постепенно к нему придет настоящая любовь к ней и они не расстанутся.
   Но надо реально смотреть на вещи. У нее дети, и она не может рисковать их безопасностью, пускаясь в рискованную любовную авантюру. Да и не верилось в глубине души, что такого мужчину, как Эдвард Фрост, могла бы привязать к себе надолго такая женщина, как она. Ростом не вышла, на лице веснушки, грудь слишком маленькая, а бедра, наоборот, непропорционально широкие. И кожа у нее не бархатная после болезни, а скорее напоминает наждачную бумагу.
   Один раз ее уже втоптали в грязь, после чего она нашла в себе силы вернуться к жизни. Если ее предаст Эдвард...
   Айрин отвернулась, избегая его пристального взгляда, и пожала плечами.
   — У каждого свое представление о красоте.
   Кажется, так говорят? Может, нам лучше спуститься вниз?
   — Разумеется. — Эдвард почувствовал перемену в ее настроении и не сделал попытки дотронуться до нее. — Только должен предупредить тебя, Айрин, что я никогда не отступаю, если чего-нибудь добиваюсь.
   Его слова Айрин восприняла как угрозу. Отчаяние навалилось на нее внезапно, как снежная лавина, закрыв с головой. Собрав остатки душевных сил, она направилась к лестнице, бросив ему через плечо:
   — И всегда получаешь то, что заслуживаешь?
   Она услышала звук досады, который вырвался у Эдварда.
   — Сильно сказано, миссис Лэнгтон, — прокомментировал он.
   Да, подумала Айрин, спускаясь по ступеням, для него это всего лишь игра, развлечение. Хорошо, что она не успела окончательно потерять голову там, на площадке. Ее чувство к Эдварду похоже на безумие, своего рода болезнь, которой можно переболеть и.., выздороветь. К отчаянию Айрин добавилась тоска.
   Войдя в столовую, Айрин поймала на себе взгляд матери.
   — Дорогая, да на тебе лица нет, ты бледная как полотно! — испуганно сказала она. — Для первого дня ты слишком много двигаешься.
   — Я действительно устала, — призналась Айрин, чтобы воспользоваться этой отговоркой и не сидеть со всеми за столом. — Если вы не возражаете, я пойду лягу, — сказала она, чувствуя, что ноги под ней подгибаются и у нее не хватит сил подняться еще раз по лестнице. — Спокойной ночи и счастливого Рождества.
   — Я провожу тебя, — быстро сказал Эдвард. — Не хватало еще, чтобы ты упала на лестнице. — Он взял ее за руку, не обращая внимания на протест.
   — Я скоро вернусь, Рандольф, приготовь мне черный кофе и добавь в него немного бренди.
   — Я в состоянии сама дойти до спальни, — пробормотала Айрин, когда они подошли к лестнице. — Возвращайся в столовую и пей свой кофе.
   — Хочешь мной командовать? — усмехнулся Эдвард, задумчиво глядя на бледное лицо Айрин с запавшими глазами. — Твоя мама права, ты слишком долго была на ногах для первого дня. Мне надо было раньше это сообразить. Придется исправить допущенную ошибку.
   Нервы Айрин были на пределе, присутствие рядом Эдварда становилось просто невыносимым для нее.
   — Давай-ка, я сам уложу тебя в постель.
   С этими словами он поднял ее на руки и понес вверх по лестнице.
   — Отпусти меня, я пойду сама!
   — Возможно, но так гораздо приятнее.
   Одолев лестницу, он взглянул на нее и наградил таким поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Он был таким притягательным, что Айрин утратила последние силы к сопротивлению.
   Хорошо бы это мгновение длилось вечно! — подумала она. Конечно, были у нее и другие желания. Например, стать для него любимой и единственной на всю жизнь. Желания и мечты...
   Эдвард не выпускал ее из рук, пока они не вошли в спальню Айрин. Здесь он поставил ее на ноги.
   — Мне уйти? — Он испытующе смотрел на нее.
   Айрин едва удержалась от мелодраматического: «Нет! Не уходи!».
   — Да, пожалуйста. Эдвард, не забудешь о наших с Джун подарках для близнецов? Обычно мы оставляем подарки в наволочке под елкой.
   — Не беспокойся, все будет в порядке. Мы с Рандольфом уже приготовили мешок с подарками и положим его под елку перед тем, как лечь спать.
   — Спасибо вам.
   — Это вам спасибо, мы с Рандольфом получили от подготовки к празднику массу удовольствия.
   — Ну да, большое удовольствие, что мы тут у вас все перевернули, превратив твой дом в больницу, — сказала Айрин.
   Эдвард улыбнулся, склонил голову и нежно поцеловал ее.
   — Самое большое удовольствие, что ты здесь, в моем доме.
   — Спокойной ночи, Эдвард, — прошептала Айрин. — Счастливого тебе Рождества.
   Она отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, услышала, как он пошел к двери, открыл и тихо закрыл за собой. Тогда она заметила, что дрожит всем телом, и обхватила себя руками. Как только он ушел, ей стало холодно и пусто. Канун Рождества, самого прекрасного праздника года. Она дошла до окна и несколько минут смотрела в заснеженный сад.
   Нежная снежность, пробормотала она, видя перед собой голубые глаза Эдварда. Могла ли она представить в первый день их знакомства, что в его холодных глазах ей суждено зажечь огонь желания?

8

   Несмотря на усталость, Айрин долго еще лежала без сна при свете уютного ночника, стоявшего на изящном столике рядом с кроватью.
   Перебирая впечатления прошедшего дня, она пришла к заключению, что такое непредвиденное событие, как болезнь ее и родных, стремительно изменило их отношения с Эдвардом.
   Возможны ли теперь между ними те отношения, которые он сам лукаво называл дружескими? В конце концов, она взрослая женщина, и, хоть любовный опыт у нее небогатый, совершенно ясно, что долго они не продлятся.
   Сегодня они чуть не перешли ту черту, за которую она ступать не собиралась. Но как справиться со своим сердцем, со своим телом, когда Эдвард рядом и все остальное отступает на задний план?
   Нет, надо будет завтра же вернуться к себе домой, решила измученная Айрин, выключила свет и погрузилась в сон без сновидений.
   — Мамочка! Рождественское утро наступило!
   — Маленький Христос родился, мамочка!
   Айрин с трудом разомкнула ресницы и увидела рядом с собой на постели две маленькие фигурки в ночных пижамах. Лица близнецов выражали любопытство, почти одинаковые глаза одинаково горели нетерпением.
   — Санта-Клаус приходил? — спросил Ники.
   — А подарки нам оставил?
   Айрин пригладила торчащие вихры на непричесанных головках мальчишек.
   — Не знаю, мои дорогие. — Она села в постели и прижала к себе детей. — Может, стоит спуститься в гостиную и посмотреть под елкой?
   — Прекрасная идея! — раздался мужской голос.
   Близнецы разом обернулись к открытой двери. Айрин поспешно снова легла на подушки и натянула одеяло до подбородка. Эдвард стоял в дверном проеме, прислонясь спиной к косяку, волосы его были взлохмачены после сна, лицо небритое. Сердце Айрин отчаянно забилось при первых звуках его голоса. На нем был темно-зеленый длинный шелковый халат, из-под которого виднелись пижамные брюки такого же цвета. Его исключительная притягательность, оказывается, действует на нее и в утренние часы, вызывая досаду и смущение. Айрин непроизвольно сжала колени под одеялом.
   — А может, бабушка захочет пойти с вами? — спросил Эдвард и посмотрел на Айрин.
   Она кивнула ему.
   — Идите в спальню к бабушке и осторожно разбудите ее. — Он погладил светлые головки подбежавших к нему мальчиков. — Только осторожно! — предупредил он их, когда Ники и Мики, смеясь, побежали наперегонки к той спальне, которую отвели Джун Лэнгтон.
   Кат только мальчики скрылись за дверью, Эдвард, к ужасу Айрин, неторопливо направился прямо к ней.
   — Что тебе здесь надо? — громким шепотом спросила она.
   — Сказать тебе «доброе утро». — Он нагнулся и крепко поцеловал ее. — С добрым утром, — нежно произнес он.
   — Тебе не следует здесь находиться, — забеспокоилась Айрин. Мало того что она неумытая, непричесанная, так еще каждую секунду здесь вполне могли появиться близнецы, мама...
   Эдвард поднял брови, изобразив удивление.
   — Извини меня, но мне казалось, что я живу в этом доме. В неглиже я вижу тебя не первый раз. Ты здесь уже четвертый день.
   — До этого я болела.
   — Не будь формалисткой.
   — Эдвард, пожалуйста, выйди!
   — Придется мне серьезно поработать с тобой, чтобы освободить тебя от комплексов. Поцеловав ее в последний раз, он пошел к двери. — Во время болезни ты вела себя по-другому. Одно удовольствие было смотреть, какие соблазнительные позы ты принимала, — сказал он не оборачиваясь. — Не понимаю, зачем ты надеваешь ночную рубашку, если во сне вылезаешь из нее?
   — Ты подсматривал?! — Айрин залилась краской, досадуя на себя за это.
   — При чем тут я, если ты во сне сбрасывала одеяло и раздевалась?
   — Ты! Ты...
   Эдвард обернулся к ней, насмешливо улыбаясь.
   — Надень халат и приведи себя в приличный вид, женщина! Дети кругом. — Он засмеялся, увидев ее потемневшие зеленые глаза, метавшие молнии в его сторону. — Ну вот! Он покачал головой. — Сегодня Рождество, Айрин, где твое чувство юмора и праздничное настроение? Где поздравления и добрые пожелания? — Он открыл дверь, собираясь выйти. Советую тебе поторопиться, малыши вот-вот появятся! — С этими словами он закрыл дверь ее спальни.
   В конце концов все обитатели дома собрались в гостиной возле елки. Рандольф выглядел очень импозантно в темно-синей хлопковой пижаме в белую полоску и в бархатном синем халате. Джун поразила дочь, явившись в своем любимом домашнем наряде из тонкого вельвета сиреневого цвета, причесанная, с подкрашенными губами. Что бы это могло значить? — подумала Айрин, но промолчала. Сама она едва успела умыться и причесаться. Правда, сегодня вид у нее был лучше, а новый бирюзовый халат, который она купила себе в подарок к Рождеству незадолго до болезни, повысил ей настроение.
   Мальчики с радостным визгом устремились к двум красным мешкам и начали доставать из них подарки, которые заранее приготовили для них мама и бабушка. Честно говоря, много времени на это им не понадобилось. Как только мешки опустели, Эдвард попросил немного внимания. Вместе с Рандольфом они вышли из гостиной и через минуту появились вновь. Каждый из них катил рядом с собой блестящий велосипед! Мальчики вскочили на ноги и затаили дыхание, не сводя глаз с предмета мальчишеских мечтаний.
   — Это тебе от меня, Ники, — сказал Эдвард, подкатывая к нему велосипед. — Держись крепче за руль!
   — Это тебе от меня, Мики, — сказал Рандольф, передавая руль мальчику. — Веселого Рождества!
   Айрин растерялась — о таком дорогом подарке нельзя было и мечтать. Комок в горле мешал ей говорить. Она посмотрела на Эдварда, однако он смотрел на взволнованные лица детей, которые торжественно стояли навытяжку рядом с новенькими велосипедами, поглядывая друг на друга.
   — Дети, что надо сказать? — напомнила им бабушка.
   — Спасибо! Счастливого всем Рождества! хором произнесли близнецы.
   — Спасибо тебе, Эдвард, — тихо сказала Айрин, подходя к нему, чтобы вручить свой подарок: водительские кожаные перчатки и бордовый шарф из тонкой шерсти. — Счастливого Рождества!
   Эдвард с искренним удовольствием рассмотрел ее подарки и в свою очередь вручил ей золотые часики, усыпанные алмазной крошкой.
   — Эдвард, какие красивые!
   Он надел часы с браслетом ей на руку, и Айрин залюбовалась ими. Господи, сколько же он потратил на ее подарок?! А она? Подарила ему всего лишь перчатки и шарф...
   — Прости меня за скромный подарок тебе.., забормотала Айрин.
   Эдвард заставил Айрин замолчать, приложив палец к ее губам.
   — Твой подарок очень своевременный, мне как раз нужны были новые перчатки и шарф бордового цвета. А тебе были нужны новые часы.
   Твои старые часы то убегали вперед, то вообще переставали ходить.
   Айрин поразило, что Эдвард был настолько внимателен к ней, чтобы замечать такие пустяки, как ее старенькие часики, постоянно показывавшие не правильное время. И как здорово, что теперь у нее часы на браслете, ведь эти кожаные ремешки так быстро изнашиваются! Но часы на браслете стоят гораздо дороже, и каждый раз она отказывалась от их покупки в пользу новых ботинок для детей или чего-нибудь, с ее точки зрения, более нужного.
   — Спасибо тебе, — сказала она дрогнувшим голосом. Ей вдруг захотелось плакать.
   — Все будут чай с оладьями и кленовым сиропом? Могу предложить еще сосиски, — сказал Рандольф, возвращаясь к своим прямым обязанностям, — чтобы дотерпеть до часу дня, когда состоится праздничный обед. К этому времени все должны проголодаться, никаких оправданий на отсутствие аппетита после болезни слушать не стану! — предупредил он.
   — Можно мне пойти с вами на кухню и помочь? — спросила Джун.
   — Ваше предложение можно только приветствовать, благодарю вас, — ответил Рандольф и на секунду склонил свою седую голову в поклоне.
   Айрин заметила откровенное изумление, написанное на лице Эдварда.
   — Что произошло? — спросила она у него, когда двое пожилых людей удалились на кухню. — Почему ты так смотрел на Рандольфа?
   — Просто невероятно! — воскликнул он с загадочной улыбкой. — За все годы, что я знаю Рандольфа, он никому не позволял посягнуть на девственность его стерильно чистой кухни, где он царствует в одиночку. — Эдвард задумался, растерянно хлопая ресницами.
   Айрин смотрела на него с растущей недоверчивостью.
   — Надеюсь, ты не подозреваешь...
   — Что Рандольф проникся глубокой симпатией к твоей матери? — Он кивнул и помолчал, наблюдая за ее лицом. — Ты стала бы возражать?
   Стала бы она? — задумалась Айрин. Если она перестанет встречаться с Эдвардом, определенные трудности это обстоятельство создаст. Но, если Джун испытывает к Рандольфу чувство, то это просто замечательно! После смерти мужа интересы матери были ограничены домом и внуками, а она еще далеко не старая женщина.
   — Нет, — твердо сказала она, — я бы не стала возражать.
   Пока они завтракали, за окном снова повалил снег. Айрин высказала пожелание, чтобы
 
   Ники еще один день не выходил на улицу. Дети, получившие много новых игрушек, легко отказались от своего намерения слепить в этот день большого снеговика.
   Приятно было провести утро Рождества, ничего не делая, сидеть на диване перед камином, слушать музыку и наблюдать за детьми, играющими на ковре. Взрослые изредка лениво переговаривались, принюхиваясь к усиливающемуся аромату традиционной индейки, томящейся в духовке.
   На вкус индейка тоже оказалась хороша. Она просто таяла во рту. Надо бы узнать, как Рандольф ее готовит, мелькнуло в голове у Айрин, пока он обносил всех кофе со взбитыми сливками и тарелочками с домашними пирожными. У нее индейка никогда такой нежной не получалась.
   После обеда Айрин села рядом с Эдвардом на диван смотреть праздничную программу по телевизору. Очнувшись через какое-то время, она поняла, что заснула. Что само по себе смутило ее. Вдобавок ее голова все это время, оказывается, покоилась на его груди, а его рука обнимала ее за плечи. Не делая резких движений, Айрин решилась осторожно поднять голову и встретилась глазами с Эдвардом. В голубых глазах светился насмешливый огонек.
   — Не смущайся, во сне ты не храпела, — тихим голосом заверил он ее, словно они были заговорщики. — Но ты долго устраивалась во сне, пока не нашла самое удобное положение — свернулась комочком возле меня и уткнулась лицом мне в грудь.
   После слов Эдварда щеки Айрин стали пунцовыми. Он тихо засмеялся и с удовольствием потянулся всем телом.
   — Ты не единственная, кого сразил сон после обеда. Оглядись вокруг себя.