— Боюсь от неосторожного движения улететь к потолку. Может, это звучит как парадокс, но жить в условиях малой весомости все—таки тяжело.
— Терпение и еще раз терпение! — улыбаясь, назидательно произнесла девушка. — На первых порах у меня тоже было такое состояние. Потом привыкла. Теперь чувствую себя как дома. А ты ведь здесь раньше меня.
— Женщины всегда быстрее осваиваются с обстановкой. А я… — космонавт с наивной беспомощностью развел руками. — Посуди сама, ну куда я дену свою силу?
Девушка не ответила. В салоне наступило молчание.
Медведев закрыл глаза, расслабил скованные мускулы. Сладкая истома овладела телом.
Почему—то представилась далекая Земля, широкая красавица Волга, родной город Верхневолжск. На несколько километров растянулся он. Берега, застроенные домами, фабриками, заводами, казалось, теснили реку. Сколько приятных воспоминаний связано с этим городом, в котором знакомы каждый дом, каждая улица. Там провел детство, учился в школе. Там вступил в комсомол, мечтал о будущем. Оно не мыслилось без больших дел, героических подвигов. С юношеской страстностью и верой готовил себя к ним духовно и физически. На все хватало времени: и на чтение литературы, и на занятия спортом…
— Ты, Витька, неудержимый! — говаривали товарищи, завидуя его неистощимому упорству, силе, ловкости, умению успевать везде и во всем.
Там, в Верхневолжске, счастливая судьба свела его и с Татьяной.
Медведев мельком взглянул на девушку, сидевшую против него в кресле, и снова отдался воспоминаниям.
Уже работая в Москве, как—то летом он проводил свой отпуск у родных в Верхневолжске. Выехав однажды покататься на моторной лодке, помчался вниз по течению. Быстро неслась юркая моторка по освещенной солнцем водной глади. Виктор возбужденно смотрел по сторонам, полной грудью вдыхая терпкий речной запах, щурясь от яркого света. Вдруг он увидел, как впереди от больших волн теплохода начала крениться блестящая нейлоновая лодка. Потом нос ее неестественно приподнялся вверх, и гребец в красной майке очутился в воде. Виктор поспешил на помощь. Пострадавшим оказалась девушка.
что случилось, красная рыбка? — ободряюще спросил он, помогая ей выбраться из воды. — Беру вас на свое судно. Так что — полный порядок.
На тихом ходу они несколько раз прокружили около места, где затонула лодка, но поймали только плававшие на поверхности весла и розовую косынку.
— Маловато! — пожалела девушка.
В это время к моторке подошла байдарка.
— Таня! Разве можно так рисковать, — укоризненно проговорил сидевший в байдарке рыжеволосый парень, с лицом, обильно усеянным веснушками. — Перебирайся скорее ко мне. Я доставлю тебя на берег.
— Извините, но я не согласен! — вмешался Медведев. — Моя моторка надежнее вашей байдарки. Думаю, что Таня не нуждается в повторном купании. Я быстрее доставлю ее домой. Пока!.. — и, не вступая в излишний разговор, Медведев нажал на рычаг. Лодка, как пришпоренный конь, метнулась вперед, обдав всех мелкими брызгами.
— А разве моего согласия спрашивать не обязательно? — нахмурила брови девушка. — Уж не считаете ли вы меня своим трофеем?
— Простите, если, что называется, превысил свои права. Но этот человек со своей утлой байдаркой почему—то не внушает мне особого доверия.
— Напрасно! С биологом Грачевым мы старые друзья.
— С биологом? А вы кто? Только, пожалуйста, не обижайтесь на мою бесцеремонность. У меня иногда бывает — сначала что—либо выпалю, а потом начинаю думать, хорошо ли сказал. Друзья говорят, что это происходит от быстроты реакции, а сестры почему—то упрекают меня в отсутствии должного такта и вежливости.
— И правильно делают! — уже добродушно заметила девушка. Она наклонила голову, расправляя мокрые от воды волосы.
— Ну, уж раз так получилось, — сказал он, слегка покраснев, — давайте знакомиться. Зовут меня Виктором, родители Медведевы, родом из Верхневолжска. Сейчас здесь в отпуске.
— Мое имя вы уже знаете, — девушка чуть насмешливо взглянула на собеседника, — а фамилия — Данилова, — уже серьезно закончила она.
Прощаясь, Виктор пригласил девушку в театр. После некоторого колебания она согласилась. После этого они стали встречаться часто. Тане пришлись по душе открытое, волевое лицо Медведева, решительность его суждений, заботливое, товарищеское отношение к ней. Да и внешне он был недурен — высокий, атлетически сложенный.
Особенно сблизили их одинаковые интересы. Медведев мечтал, как и Данилова, быстрее постичь «секреты» Вселенной. Только она хотела это сделать с помощью астрографов и радиотелескопов, а он — на космическом корабле.
— Луну приобщаем к жизни! — увлеченно говорил Виктор. — А завтра, послезавтра, Таня, мы обязательно ступим и на другую планету.
С присущей ему горячностью Медведев увлек девушку перспективой оказаться в числе отважных разведчиков Вселенной.
— Вы же знаете, земная атмосфера всегда являлась главным препятствием в астрономических наблюдениях, — убеждал он Данилову. — На искусственном спутнике или космическом корабле атмосфера уже не помеха. Вот где широчайшие возможности для научных исследований! И изумительных открытий, конечно!
Молодые люди охотно делились своими мыслями, плачами, а нередко и спорили, обсуждая проблемы космонавтики пли астрономии. В конце концов Данилова согласилась стать членом экипажа межпланетной станции с гордым названием «Комсомолия», где работал и Медведев.
…Воспоминания оборвались так же внезапно, как и начались. Медведев бросил взгляд в иллюминатор. Там, за стенами станции, было только бесконечное темное небо, усыпанное множеством немигающих звезд. Это они превращали день, продолжавшийся здесь почти круглые сутки, как бы в необыкновенную белую ночь.
В один из иллюминаторов заглядывал серебряный лик Луны, изрытый кратерами, с другой стороны — сверкал раскаленный шар Солнца, одетый в корону из огненных протуберанцев, а Земля плыла мимо в каком—то голубоватом мареве.
Как будто недовольные вторжением людей во Вселенную, Солнце и Луна своим притяжением старались иногда сбить с пути «Комсомолию». Но сложный и очень бдительный прибор — стабилизатор орбиты — следил за движением станции, не допуская ее отклонений от эллиптической траектории, по которой она должна была обращаться вокруг Земли. Дежурному космонавту на командном пункте оставалось лишь контролировать работу автоматов управления и делать соответствующие пометки в вахтенном журнале.
Гораздо труднее приходилось оператору переднего и боковых радиолокаторов. Наблюдая на их экранах за внешней сферой, он следил за появлением метеоритов и с помощью быстродействующей электронно—счетной машины решал вопрос о вероятности столкновения с ними. В нужных случаях включался атомный двигатель и, слегка ускоряя или замедляя движение станции, заставлял ее разминуться с непрошеным пришельцем из космоса. От крошечных метеоритов «Комсомолию» надежно защищало созданное вокруг нее мощное магнитное поле.
Более ста молодых людей составляли экипаж станции — спутника Земли. Возраст космонавтов не превышал тридцати лет. У большинства на груди красовался еще комсомольский значок. Но многие владели уже двумя—тремя смежными профессиями.
На станцию стремилась попасть наиболее пылкая молодежь, спешившая завоевать космос. Туда их влекла неуемная жажда познания, молодость, которая ничего не боится, у которой уйма сил и энергии.
С первого же дня открытия межпланетной станции на ней широко развернулась научная работа. Сменяясь каждые четыре часа, на вахты к сложнейшим машинам выходили инженеры—механики, астрономы шли наблюдать далекие звездные миры, спиральные галактики, геофизики — изучать гравитационные силы всемирного тяготения, исследовать природу космических лучей.
Одновременно «Комсомолия» сделалась поставщиком необыкновенно дешевой электроэнергии. Вырабатываемая на гелиостанции, она передавалась на Землю.
Причалы для космолетов, антенны, гелиогенераторы, атомные двигатели, оранжерея и обсерватория находились на внешнем броневом кольце станции, научные лаборатории и жилые помещения располагались внутри. Все помещения были воздухонепроницаемыми. В них поддерживалась искусственно созданная атмосфера с кондиционированием воздуха, создававшим наиболее благоприятные условия для жизни.
Перед тем как попасть на «Комсомолию», Тане пришлось распрощаться со своими косами. Вообще изменился весь ее внешний вид. Теперь стройную фигуру девушки облегал белый костюм космонавта. Ларингофоны от портативной рации, подобно ожерелью, охватывали ее шею, а круглый подбородок почти касался прозрачной полумаски, пристегнутой к воротнику и сообщавшейся с кислородным аппаратом. Ноги были обуты в мягкие ботинки с толстыми подошвами, которые притягивались к полу и облегчали передвижение по станции в условиях царившей там малой весомости.
— В таком виде ты выглядишь не хуже! — как—то сказал ей Медведев.
Поправив волнистую прядь каштановых волос, Таня задумалась. Сегодня утром Медведев озадачил ее предложением лететь с ним на космическом корабле «К. Э. Циолковский» на Марс.
— Нет! Уволь, пожалуйста, — ответила она тогда, смеясь, — таких дальних путешествий я еще не совершала.
— А ты все же подумай, — настаивал Медведев.
Он прекрасно знал, что этот полет сопряжен с большим риском, полон всяческих неожиданностей. Убедился на собственном опыте. Однажды, совершая на космолете рейс на Луну, он с товарищем чуть не погиб. Неполадки в атомном двигателе едва не вызвали взрыв горючего. И только благодаря мужеству и находчивости они смогли произвести посадку на поврежденном корабле и остались в живых. А сколько существует других неприятных «сюрпризов»!
И все же Медведеву очень хотелось, чтобы там, рядом с ним, была Таня, о которой он думал постоянно и даже страдал, когда она, как ему казалось, проявляла к нему холодное равнодушие, делала иронические замечания. Предстоящий совместный и чреватый опасностями полет Медведев склонен был рассматривать своеобразным испытанием их дружбы, их взаимоотношений.
«Любит ли она меня? — часто размышлял Медведев и приходил к выводу: — Не знаю». Эта неясность подчас угнетала его.
«Эх Таня, Таня, не поймешь тебя», — иногда досадовал он.
Медведев и не подозревал, какое душевное волнение вызвал он у Даниловой своим предложением. Таня чувствовала, что Виктор нетерпеливо ждет ее окончательного ответа. И колебалась.
«Не могу же я оставить работу в обсерватории накануне интересных открытий! — убеждала она себя. — А потом, смогу ли быть полезной? Не буду ли лишним человеком в экипаже?»
Данилова боялась себе сознаться, что все эти доводы лишены сколько—нибудь серьезных оснований и что Медведев вовсе не безразличен ей.
— Виктор! — нарушила Таня молчание. — Скажи, но только честно: ты очень хочешь, чтобы я летела?
— Очень, Таня! — Медведев с надеждой посмотрел ей в глаза. — Ведь успех экспедиции во многом будет зависеть и от решения сложных астрономических задач.
— А разве нельзя взять другого астронома?
— Можно—то можно, — раздумчиво проговорил Медведев. — Но…
— Я решилась. Согласна, — тихо ответила девушка, и лицо ее порозовело.
— Спасибо, Таня! — только и смог вымолвить Медведев. Он сочувствовал, как учащенно забилось его сердце. Он готов был кричать от радости, от охвативших его чувств. Стараясь унять волнение, он продолжал:
— Ты пойми, Таня, я верю тебе, как себе. А где трудно, там всегда нужны надежные люди.
— Друзья! Хочу вас удивить, — вдруг раздался торжествующий голос.
Данилова и Медведев, обернулись. К ним подходил космонавт. Лицо его, покрытое веснушками, сияло от радости.
— Посмотрите, какой; я вырастил корешок женьшеня! Больше полутора метров, — и биолог Грачев, это был он, протянул два фотоснимка. На них биолог был запечатлен рядом с огромным, корнем женьшеня, очень похожим на фигуру человека.
— Ишь ты! Теперь ты смело можешь соревноваться даже с передовыми совхозами, выращивающими «корень жизни», — пошутил Медведев.
— Не сомневаюсь, вместе с его размерами возросли и целебные свойства, — продолжал Грачев, не реагируя на реплику Медведева.
— Имея такого союзника, как Солнце, не мудрено, что ты здесь выращиваешь растения, необычайные по своей величине, — заметила Таня.
— Это не так. Солнце не всегда мой союзник. Чаще мне приходилось защищать от него растения специальными светофильтрами. Иначе оно убило бы их своими рентгеновскими и ультрафиолетовыми лучами.
Чувство неприязни к Грачеву не покидало Медведева со дня их первой встречи еще там, на Волге. Чем было вызвано такое — Медведев не мог объяснить точно. Грачев — разбирающийся в своем деле человек, высококвалифицированный специалист. И обязанности свои выполняет добросовестно. Помимо всего, энергичен. Но претила самоуверенность биолога, постоянное подчеркивание своего «я». К тому же он назойливо продолжал ухаживать за Таней, во всякий удобный момент старался быть с нею рядом.
«Уж не ревность ли причина нерасположения к Грачеву, — думалось иногда Виктору. — Нет! Просто он, наверное, себялюб, эгоист. А значит, плохой товарищ. В трудную минуту может подвести».
В девятнадцать часов раздались обычные сигналы проверки времени.
Привыкнув к ним с детства, космонавты сверяли свои часы с Москвой. И даже сейчас, находясь далеко от Земли, чувствовали, свою неразрывную связь с Родиной.
— Да! — оживилась Данилова. — Скоро телепередача, посвященная запуску первого в мире советского искусственного спутника Земли. Это было четвертого октября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Прошу вас к телевизору.
— Это интересно! — отозвался Медведев, — Именно тогда и было положено начало штурму космоса. И сделали это советские люди. Наше дело — продолжать славные традиции своих отцов, быть всегда и во всем впереди.
— Думаю, Виктор, — перебил Грачев, — мы тоже кое—что сделаем для науки.
— Все возможно, — согласилась Данилова. — А пока похвалиться особенно нечем. Лучше присаживайся со мной, — предложила она Грачеву.
Таня нажала на кнопку дистанционного включения телевизора, и в большом прозрачном кубе, стоявшем на круглом столе посреди салона, засветилась надпись, как бы висящая в воздухе. Мягкий голос диктора сопровождал передачу, а лучи свечения, перекрещиваясь в экране, создавали объемное цветное изображение, хорошо видимое со всех сторон.
Вначале, как в миниатюре, появилась картина огненного старта с Земли первой составной ракеты. Тут же на экране возникли слова основоположника теории космонавтики К. Э. Циолковского:
«Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством оно сначала робко проникнет за границы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».
Дальше были показаны создание и запуск первых искусственных спутников Земли, а затем и спутника Луны. Потом демонстрировался короткий фильм о полетах в космос животных и людей. Сначала на Луне произвели посадку автоматических танкеток — лабораторий. Вслед за ними там побывали люди. Ряд картин показал титаническую работу космонавтов — саперов и закладку ими термоядерных фугасов.
— какой резкий контраст между цветущим Загорьем, откуда взлетают космолеты, и дикой лунной поверхностью, — заметила Таня. — Почему—то в последнее время молчат о дальнейших работах на Луне. Как там сейчас?
— Работы идут полным ходом, — ответил Грачев. — После периода раскручивания Луны наступил второй и тоже не менее длительный период дезактивации. Почву планеты и редкую лунную атмосферу нужно очистить от остатков радиоактивной пыли.
На экране показалась живописная местность, где раскинулся космодром. Используя горные склоны, совпадающие с расчетными направлениями стартовых дорожек, там на ажурных пролетах были построены стальные эстакады, уходившие ввысь. С них стартовали ракеты, космолеты и космические корабли. В долине у берегов горной реки находились ракетные заводы и эллинги с готовой продукцией. Несколько в стороне, в безлюдных ущельях, размещались склады горючего, взрывчатых веществ и атомных расщепляющихся материалов. На равнине посреди космодрома возвышалось здание космического вокзала с высокими башнями и застекленными куполами. Боковые крылья здания загибались внутрь. Между ними лежала огромная чаша радиолокатора. Из куполов одних башен выглядывали стволы телескопов, на некоторых башнях были установлены зенитные прожекторы, а на самых высоких находились антенны причудливых форм.
Перед въездом на космодром на высоком мраморном пьедестале стояла большая бронзовая фигура Владимира Ильича Ленина. От памятника вождю бетонные дороги лучами расходились к горам: вблизи ракетных эстакад они сливались в одно общее кольцо, опоясывающее все стартовые сооружения.
В зоне, опаленной огнем космических кораблей, на стальных эстакадах, сверкая серебристой белизной титана, лежали гигантские космолеты. Их остроносые корпуса напоминали тела огромных акул, а составные с ними стартовые ракеты походили на плавники и делали их похожими на сказочных драконов.
— Оказывается, я многого не знала, — призналась Таня, не сводя глаз с экрана.
Еще интереснее были картины, показывающие, как с Земли в космос забрасывали сотни беспилотных ракет, а буксирные космолеты собирали их к месту стройки первой межпланетной станции. Крошечные фигуры людей в скафандрах копошились среди звездной бесконечности и, сверкая то там, то здесь огнями гелиосварочных аппаратов, соединяли корпуса ракет в одно целое.
Но вот полусказочная картина стройки межпланетной станции завершена. На фоне темно—фиолетового неба поплыло многоэтажное сооружение станции, рассеивающее во все стороны электрический свет своих иллюминаторов. По бокам станции грозно, как жерла пушек, темнели стартовые стапеля, предназначенные для отлетов кораблей к далеким планетам.
Последние кадры рассказывали о подготовке экспедиции на Марс. Промелькнули лица ученых, конструкторов, механиков и рабочих. Потом в кубическом экране возникло изображение дубль—корабля «К. Э. Циолковский», спаренного из двух самостоятельных ракет и похожего на две огромные сигары, сложенные вместе.
Заговорил диктор:
— Таким будет космический корабль, когда его соберут на межпланетной станции.
— Виктор! — вдруг вскрикнули Таня и Грачев одновременно. — Да это же ты. Полюбуйся.
Действительно, на телевизионном экране появился портрет Медведева.
— Правительство Союзных Республик, — сообщал диктор, — утвердило товарища Медведева начальником транспланетной экспедиции на Марс.
— Ого! Ты начинаешь расти в моих глазах! — проговорил возбужденно Грачев. В его голосе послышались завистливые нотки. — Полагаю, что меня, как старого знакомого, ты непременно возьмешь с собой! Летать так высоко не всякому дано. Тут нужны люди решительные, самоотверженные. Не правда ли?
Грачев посмотрел на Данилову, стараясь узнать, какое впечатление произвели на девушку его слова. Но та промолчала, размышляя о чем—то своем.
Медведев тоже задумался. Он знал, что многие из космонавтов желали бы участвовать в экспедиции. Но к подбору людей надо подойти очень серьезно. С мнением Медведева ученый совет космического института, конечно, будет считаться, но окончательно состав экипажа корабля утвердит правительство.
«Кого взять?» — об этом Медведев в последние дни думал не однажды.
Первым делом нужно было найти себе заместителя. Валерий Бобров. Этот серьезный, смелый человек по праву считается одним из лучших пилотов—космонавтов. Он первым летал на Луну. Но не обидит ли его то, что не он будет возглавлять экспедицию? Скорее всего — нет. Бобров не из таких. Для него интересы дела — прежде всего.
Штурманом — астрономом полетит Таня. Уже решено! А кто во второй ракете, с Бобровым? Григорий. Запорожец — хороший астроном, но необыкновенно упрям. Если упрется на чем, переубедить трудно. Циммерман, тот покладистее и труды уже успел написать, но вот беда — очень уж тщеславен. Пожалуй, лучше взять Запорожца!
Не обойтись в экспедиции и без астробиолога. Как поступить с Грачевым? Его энергия, знания безусловно пригодились бы, но я до сих пор не знаю, что же он за человек, на что способен.
Радиотелемехаником советовали взять Женю Ярову. Полная, жизнерадостная девушка, она владеет сразу двумя специальностями. Инженером на корабль настоятельно просился Армен Хачатуров. Что ж, кандидатура подходящая! В нем есть восторженная влюбленность в атомный двигатель. Хачатуров горяч, честен и ради друга ничего не пожалеет.
Помощником ему будет молодой физик Алексей Кулько. Скромный, трудолюбивый — он из числа тех, кто работает, не жалея сил, а всегда остается незаметным. Жаль, что однажды, проводя опыты с радиоактивными веществами, он пострадал. С его лица до сих пор не сошло пятно от ожога…
Телевизионная, передача кончилась.
— Ты меня проводишь, Виктор? — спросила Таня, собираясь уходить.
— Конечно! — охотно согласился Медведев.
Пробираясь по овальному коридору—тоннелю вместе с Медведевым, Таня думала, как сложен и труден путь, который выбрал в жизни человек, идущий сейчас с ней рядом. Она вспомнила тот вечер когда они перешли на «ты», когда он рассказал о себе все.
С детских лет Виктор начал мечтать об авиации. Еще школьником вступил в члены аэроклуба и научился парить на планере. Потом успешно закончил летное училище стал летчиком—истребителем. Но его беспокойная натура не удовлетворилась этим. Вскоре он уже оказался в научно—исследовательском институте. Медведева увлекала опасная работа летчика—испытателя. Облетывая новые реактивные самолеты, он закалился, возмужал. Но самой заветной мечтой его всегда было — бороздить межзвездные пространства. Теперь это уже реальность.
— Вот мы и пришли! — сказала Данилова, останавливаясь у двери отведенной, ей каюты и протягивая руку Медведеву. — До завтра.
— До завтра, Таня! — Виктор ласково задержал руку девушки.
Глава третья
— Терпение и еще раз терпение! — улыбаясь, назидательно произнесла девушка. — На первых порах у меня тоже было такое состояние. Потом привыкла. Теперь чувствую себя как дома. А ты ведь здесь раньше меня.
— Женщины всегда быстрее осваиваются с обстановкой. А я… — космонавт с наивной беспомощностью развел руками. — Посуди сама, ну куда я дену свою силу?
Девушка не ответила. В салоне наступило молчание.
Медведев закрыл глаза, расслабил скованные мускулы. Сладкая истома овладела телом.
Почему—то представилась далекая Земля, широкая красавица Волга, родной город Верхневолжск. На несколько километров растянулся он. Берега, застроенные домами, фабриками, заводами, казалось, теснили реку. Сколько приятных воспоминаний связано с этим городом, в котором знакомы каждый дом, каждая улица. Там провел детство, учился в школе. Там вступил в комсомол, мечтал о будущем. Оно не мыслилось без больших дел, героических подвигов. С юношеской страстностью и верой готовил себя к ним духовно и физически. На все хватало времени: и на чтение литературы, и на занятия спортом…
— Ты, Витька, неудержимый! — говаривали товарищи, завидуя его неистощимому упорству, силе, ловкости, умению успевать везде и во всем.
Там, в Верхневолжске, счастливая судьба свела его и с Татьяной.
Медведев мельком взглянул на девушку, сидевшую против него в кресле, и снова отдался воспоминаниям.
Уже работая в Москве, как—то летом он проводил свой отпуск у родных в Верхневолжске. Выехав однажды покататься на моторной лодке, помчался вниз по течению. Быстро неслась юркая моторка по освещенной солнцем водной глади. Виктор возбужденно смотрел по сторонам, полной грудью вдыхая терпкий речной запах, щурясь от яркого света. Вдруг он увидел, как впереди от больших волн теплохода начала крениться блестящая нейлоновая лодка. Потом нос ее неестественно приподнялся вверх, и гребец в красной майке очутился в воде. Виктор поспешил на помощь. Пострадавшим оказалась девушка.
что случилось, красная рыбка? — ободряюще спросил он, помогая ей выбраться из воды. — Беру вас на свое судно. Так что — полный порядок.
На тихом ходу они несколько раз прокружили около места, где затонула лодка, но поймали только плававшие на поверхности весла и розовую косынку.
— Маловато! — пожалела девушка.
В это время к моторке подошла байдарка.
— Таня! Разве можно так рисковать, — укоризненно проговорил сидевший в байдарке рыжеволосый парень, с лицом, обильно усеянным веснушками. — Перебирайся скорее ко мне. Я доставлю тебя на берег.
— Извините, но я не согласен! — вмешался Медведев. — Моя моторка надежнее вашей байдарки. Думаю, что Таня не нуждается в повторном купании. Я быстрее доставлю ее домой. Пока!.. — и, не вступая в излишний разговор, Медведев нажал на рычаг. Лодка, как пришпоренный конь, метнулась вперед, обдав всех мелкими брызгами.
— А разве моего согласия спрашивать не обязательно? — нахмурила брови девушка. — Уж не считаете ли вы меня своим трофеем?
— Простите, если, что называется, превысил свои права. Но этот человек со своей утлой байдаркой почему—то не внушает мне особого доверия.
— Напрасно! С биологом Грачевым мы старые друзья.
— С биологом? А вы кто? Только, пожалуйста, не обижайтесь на мою бесцеремонность. У меня иногда бывает — сначала что—либо выпалю, а потом начинаю думать, хорошо ли сказал. Друзья говорят, что это происходит от быстроты реакции, а сестры почему—то упрекают меня в отсутствии должного такта и вежливости.
— И правильно делают! — уже добродушно заметила девушка. Она наклонила голову, расправляя мокрые от воды волосы.
— Ну, уж раз так получилось, — сказал он, слегка покраснев, — давайте знакомиться. Зовут меня Виктором, родители Медведевы, родом из Верхневолжска. Сейчас здесь в отпуске.
— Мое имя вы уже знаете, — девушка чуть насмешливо взглянула на собеседника, — а фамилия — Данилова, — уже серьезно закончила она.
Прощаясь, Виктор пригласил девушку в театр. После некоторого колебания она согласилась. После этого они стали встречаться часто. Тане пришлись по душе открытое, волевое лицо Медведева, решительность его суждений, заботливое, товарищеское отношение к ней. Да и внешне он был недурен — высокий, атлетически сложенный.
Особенно сблизили их одинаковые интересы. Медведев мечтал, как и Данилова, быстрее постичь «секреты» Вселенной. Только она хотела это сделать с помощью астрографов и радиотелескопов, а он — на космическом корабле.
— Луну приобщаем к жизни! — увлеченно говорил Виктор. — А завтра, послезавтра, Таня, мы обязательно ступим и на другую планету.
С присущей ему горячностью Медведев увлек девушку перспективой оказаться в числе отважных разведчиков Вселенной.
— Вы же знаете, земная атмосфера всегда являлась главным препятствием в астрономических наблюдениях, — убеждал он Данилову. — На искусственном спутнике или космическом корабле атмосфера уже не помеха. Вот где широчайшие возможности для научных исследований! И изумительных открытий, конечно!
Молодые люди охотно делились своими мыслями, плачами, а нередко и спорили, обсуждая проблемы космонавтики пли астрономии. В конце концов Данилова согласилась стать членом экипажа межпланетной станции с гордым названием «Комсомолия», где работал и Медведев.
…Воспоминания оборвались так же внезапно, как и начались. Медведев бросил взгляд в иллюминатор. Там, за стенами станции, было только бесконечное темное небо, усыпанное множеством немигающих звезд. Это они превращали день, продолжавшийся здесь почти круглые сутки, как бы в необыкновенную белую ночь.
В один из иллюминаторов заглядывал серебряный лик Луны, изрытый кратерами, с другой стороны — сверкал раскаленный шар Солнца, одетый в корону из огненных протуберанцев, а Земля плыла мимо в каком—то голубоватом мареве.
Как будто недовольные вторжением людей во Вселенную, Солнце и Луна своим притяжением старались иногда сбить с пути «Комсомолию». Но сложный и очень бдительный прибор — стабилизатор орбиты — следил за движением станции, не допуская ее отклонений от эллиптической траектории, по которой она должна была обращаться вокруг Земли. Дежурному космонавту на командном пункте оставалось лишь контролировать работу автоматов управления и делать соответствующие пометки в вахтенном журнале.
Гораздо труднее приходилось оператору переднего и боковых радиолокаторов. Наблюдая на их экранах за внешней сферой, он следил за появлением метеоритов и с помощью быстродействующей электронно—счетной машины решал вопрос о вероятности столкновения с ними. В нужных случаях включался атомный двигатель и, слегка ускоряя или замедляя движение станции, заставлял ее разминуться с непрошеным пришельцем из космоса. От крошечных метеоритов «Комсомолию» надежно защищало созданное вокруг нее мощное магнитное поле.
Более ста молодых людей составляли экипаж станции — спутника Земли. Возраст космонавтов не превышал тридцати лет. У большинства на груди красовался еще комсомольский значок. Но многие владели уже двумя—тремя смежными профессиями.
На станцию стремилась попасть наиболее пылкая молодежь, спешившая завоевать космос. Туда их влекла неуемная жажда познания, молодость, которая ничего не боится, у которой уйма сил и энергии.
С первого же дня открытия межпланетной станции на ней широко развернулась научная работа. Сменяясь каждые четыре часа, на вахты к сложнейшим машинам выходили инженеры—механики, астрономы шли наблюдать далекие звездные миры, спиральные галактики, геофизики — изучать гравитационные силы всемирного тяготения, исследовать природу космических лучей.
Одновременно «Комсомолия» сделалась поставщиком необыкновенно дешевой электроэнергии. Вырабатываемая на гелиостанции, она передавалась на Землю.
Причалы для космолетов, антенны, гелиогенераторы, атомные двигатели, оранжерея и обсерватория находились на внешнем броневом кольце станции, научные лаборатории и жилые помещения располагались внутри. Все помещения были воздухонепроницаемыми. В них поддерживалась искусственно созданная атмосфера с кондиционированием воздуха, создававшим наиболее благоприятные условия для жизни.
Перед тем как попасть на «Комсомолию», Тане пришлось распрощаться со своими косами. Вообще изменился весь ее внешний вид. Теперь стройную фигуру девушки облегал белый костюм космонавта. Ларингофоны от портативной рации, подобно ожерелью, охватывали ее шею, а круглый подбородок почти касался прозрачной полумаски, пристегнутой к воротнику и сообщавшейся с кислородным аппаратом. Ноги были обуты в мягкие ботинки с толстыми подошвами, которые притягивались к полу и облегчали передвижение по станции в условиях царившей там малой весомости.
— В таком виде ты выглядишь не хуже! — как—то сказал ей Медведев.
Поправив волнистую прядь каштановых волос, Таня задумалась. Сегодня утром Медведев озадачил ее предложением лететь с ним на космическом корабле «К. Э. Циолковский» на Марс.
— Нет! Уволь, пожалуйста, — ответила она тогда, смеясь, — таких дальних путешествий я еще не совершала.
— А ты все же подумай, — настаивал Медведев.
Он прекрасно знал, что этот полет сопряжен с большим риском, полон всяческих неожиданностей. Убедился на собственном опыте. Однажды, совершая на космолете рейс на Луну, он с товарищем чуть не погиб. Неполадки в атомном двигателе едва не вызвали взрыв горючего. И только благодаря мужеству и находчивости они смогли произвести посадку на поврежденном корабле и остались в живых. А сколько существует других неприятных «сюрпризов»!
И все же Медведеву очень хотелось, чтобы там, рядом с ним, была Таня, о которой он думал постоянно и даже страдал, когда она, как ему казалось, проявляла к нему холодное равнодушие, делала иронические замечания. Предстоящий совместный и чреватый опасностями полет Медведев склонен был рассматривать своеобразным испытанием их дружбы, их взаимоотношений.
«Любит ли она меня? — часто размышлял Медведев и приходил к выводу: — Не знаю». Эта неясность подчас угнетала его.
«Эх Таня, Таня, не поймешь тебя», — иногда досадовал он.
Медведев и не подозревал, какое душевное волнение вызвал он у Даниловой своим предложением. Таня чувствовала, что Виктор нетерпеливо ждет ее окончательного ответа. И колебалась.
«Не могу же я оставить работу в обсерватории накануне интересных открытий! — убеждала она себя. — А потом, смогу ли быть полезной? Не буду ли лишним человеком в экипаже?»
Данилова боялась себе сознаться, что все эти доводы лишены сколько—нибудь серьезных оснований и что Медведев вовсе не безразличен ей.
— Виктор! — нарушила Таня молчание. — Скажи, но только честно: ты очень хочешь, чтобы я летела?
— Очень, Таня! — Медведев с надеждой посмотрел ей в глаза. — Ведь успех экспедиции во многом будет зависеть и от решения сложных астрономических задач.
— А разве нельзя взять другого астронома?
— Можно—то можно, — раздумчиво проговорил Медведев. — Но…
— Я решилась. Согласна, — тихо ответила девушка, и лицо ее порозовело.
— Спасибо, Таня! — только и смог вымолвить Медведев. Он сочувствовал, как учащенно забилось его сердце. Он готов был кричать от радости, от охвативших его чувств. Стараясь унять волнение, он продолжал:
— Ты пойми, Таня, я верю тебе, как себе. А где трудно, там всегда нужны надежные люди.
— Друзья! Хочу вас удивить, — вдруг раздался торжествующий голос.
Данилова и Медведев, обернулись. К ним подходил космонавт. Лицо его, покрытое веснушками, сияло от радости.
— Посмотрите, какой; я вырастил корешок женьшеня! Больше полутора метров, — и биолог Грачев, это был он, протянул два фотоснимка. На них биолог был запечатлен рядом с огромным, корнем женьшеня, очень похожим на фигуру человека.
— Ишь ты! Теперь ты смело можешь соревноваться даже с передовыми совхозами, выращивающими «корень жизни», — пошутил Медведев.
— Не сомневаюсь, вместе с его размерами возросли и целебные свойства, — продолжал Грачев, не реагируя на реплику Медведева.
— Имея такого союзника, как Солнце, не мудрено, что ты здесь выращиваешь растения, необычайные по своей величине, — заметила Таня.
— Это не так. Солнце не всегда мой союзник. Чаще мне приходилось защищать от него растения специальными светофильтрами. Иначе оно убило бы их своими рентгеновскими и ультрафиолетовыми лучами.
Чувство неприязни к Грачеву не покидало Медведева со дня их первой встречи еще там, на Волге. Чем было вызвано такое — Медведев не мог объяснить точно. Грачев — разбирающийся в своем деле человек, высококвалифицированный специалист. И обязанности свои выполняет добросовестно. Помимо всего, энергичен. Но претила самоуверенность биолога, постоянное подчеркивание своего «я». К тому же он назойливо продолжал ухаживать за Таней, во всякий удобный момент старался быть с нею рядом.
«Уж не ревность ли причина нерасположения к Грачеву, — думалось иногда Виктору. — Нет! Просто он, наверное, себялюб, эгоист. А значит, плохой товарищ. В трудную минуту может подвести».
В девятнадцать часов раздались обычные сигналы проверки времени.
Привыкнув к ним с детства, космонавты сверяли свои часы с Москвой. И даже сейчас, находясь далеко от Земли, чувствовали, свою неразрывную связь с Родиной.
— Да! — оживилась Данилова. — Скоро телепередача, посвященная запуску первого в мире советского искусственного спутника Земли. Это было четвертого октября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Прошу вас к телевизору.
— Это интересно! — отозвался Медведев, — Именно тогда и было положено начало штурму космоса. И сделали это советские люди. Наше дело — продолжать славные традиции своих отцов, быть всегда и во всем впереди.
— Думаю, Виктор, — перебил Грачев, — мы тоже кое—что сделаем для науки.
— Все возможно, — согласилась Данилова. — А пока похвалиться особенно нечем. Лучше присаживайся со мной, — предложила она Грачеву.
Таня нажала на кнопку дистанционного включения телевизора, и в большом прозрачном кубе, стоявшем на круглом столе посреди салона, засветилась надпись, как бы висящая в воздухе. Мягкий голос диктора сопровождал передачу, а лучи свечения, перекрещиваясь в экране, создавали объемное цветное изображение, хорошо видимое со всех сторон.
Вначале, как в миниатюре, появилась картина огненного старта с Земли первой составной ракеты. Тут же на экране возникли слова основоположника теории космонавтики К. Э. Циолковского:
«Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством оно сначала робко проникнет за границы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».
Дальше были показаны создание и запуск первых искусственных спутников Земли, а затем и спутника Луны. Потом демонстрировался короткий фильм о полетах в космос животных и людей. Сначала на Луне произвели посадку автоматических танкеток — лабораторий. Вслед за ними там побывали люди. Ряд картин показал титаническую работу космонавтов — саперов и закладку ими термоядерных фугасов.
— какой резкий контраст между цветущим Загорьем, откуда взлетают космолеты, и дикой лунной поверхностью, — заметила Таня. — Почему—то в последнее время молчат о дальнейших работах на Луне. Как там сейчас?
— Работы идут полным ходом, — ответил Грачев. — После периода раскручивания Луны наступил второй и тоже не менее длительный период дезактивации. Почву планеты и редкую лунную атмосферу нужно очистить от остатков радиоактивной пыли.
На экране показалась живописная местность, где раскинулся космодром. Используя горные склоны, совпадающие с расчетными направлениями стартовых дорожек, там на ажурных пролетах были построены стальные эстакады, уходившие ввысь. С них стартовали ракеты, космолеты и космические корабли. В долине у берегов горной реки находились ракетные заводы и эллинги с готовой продукцией. Несколько в стороне, в безлюдных ущельях, размещались склады горючего, взрывчатых веществ и атомных расщепляющихся материалов. На равнине посреди космодрома возвышалось здание космического вокзала с высокими башнями и застекленными куполами. Боковые крылья здания загибались внутрь. Между ними лежала огромная чаша радиолокатора. Из куполов одних башен выглядывали стволы телескопов, на некоторых башнях были установлены зенитные прожекторы, а на самых высоких находились антенны причудливых форм.
Перед въездом на космодром на высоком мраморном пьедестале стояла большая бронзовая фигура Владимира Ильича Ленина. От памятника вождю бетонные дороги лучами расходились к горам: вблизи ракетных эстакад они сливались в одно общее кольцо, опоясывающее все стартовые сооружения.
В зоне, опаленной огнем космических кораблей, на стальных эстакадах, сверкая серебристой белизной титана, лежали гигантские космолеты. Их остроносые корпуса напоминали тела огромных акул, а составные с ними стартовые ракеты походили на плавники и делали их похожими на сказочных драконов.
— Оказывается, я многого не знала, — призналась Таня, не сводя глаз с экрана.
Еще интереснее были картины, показывающие, как с Земли в космос забрасывали сотни беспилотных ракет, а буксирные космолеты собирали их к месту стройки первой межпланетной станции. Крошечные фигуры людей в скафандрах копошились среди звездной бесконечности и, сверкая то там, то здесь огнями гелиосварочных аппаратов, соединяли корпуса ракет в одно целое.
Но вот полусказочная картина стройки межпланетной станции завершена. На фоне темно—фиолетового неба поплыло многоэтажное сооружение станции, рассеивающее во все стороны электрический свет своих иллюминаторов. По бокам станции грозно, как жерла пушек, темнели стартовые стапеля, предназначенные для отлетов кораблей к далеким планетам.
Последние кадры рассказывали о подготовке экспедиции на Марс. Промелькнули лица ученых, конструкторов, механиков и рабочих. Потом в кубическом экране возникло изображение дубль—корабля «К. Э. Циолковский», спаренного из двух самостоятельных ракет и похожего на две огромные сигары, сложенные вместе.
Заговорил диктор:
— Таким будет космический корабль, когда его соберут на межпланетной станции.
— Виктор! — вдруг вскрикнули Таня и Грачев одновременно. — Да это же ты. Полюбуйся.
Действительно, на телевизионном экране появился портрет Медведева.
— Правительство Союзных Республик, — сообщал диктор, — утвердило товарища Медведева начальником транспланетной экспедиции на Марс.
— Ого! Ты начинаешь расти в моих глазах! — проговорил возбужденно Грачев. В его голосе послышались завистливые нотки. — Полагаю, что меня, как старого знакомого, ты непременно возьмешь с собой! Летать так высоко не всякому дано. Тут нужны люди решительные, самоотверженные. Не правда ли?
Грачев посмотрел на Данилову, стараясь узнать, какое впечатление произвели на девушку его слова. Но та промолчала, размышляя о чем—то своем.
Медведев тоже задумался. Он знал, что многие из космонавтов желали бы участвовать в экспедиции. Но к подбору людей надо подойти очень серьезно. С мнением Медведева ученый совет космического института, конечно, будет считаться, но окончательно состав экипажа корабля утвердит правительство.
«Кого взять?» — об этом Медведев в последние дни думал не однажды.
Первым делом нужно было найти себе заместителя. Валерий Бобров. Этот серьезный, смелый человек по праву считается одним из лучших пилотов—космонавтов. Он первым летал на Луну. Но не обидит ли его то, что не он будет возглавлять экспедицию? Скорее всего — нет. Бобров не из таких. Для него интересы дела — прежде всего.
Штурманом — астрономом полетит Таня. Уже решено! А кто во второй ракете, с Бобровым? Григорий. Запорожец — хороший астроном, но необыкновенно упрям. Если упрется на чем, переубедить трудно. Циммерман, тот покладистее и труды уже успел написать, но вот беда — очень уж тщеславен. Пожалуй, лучше взять Запорожца!
Не обойтись в экспедиции и без астробиолога. Как поступить с Грачевым? Его энергия, знания безусловно пригодились бы, но я до сих пор не знаю, что же он за человек, на что способен.
Радиотелемехаником советовали взять Женю Ярову. Полная, жизнерадостная девушка, она владеет сразу двумя специальностями. Инженером на корабль настоятельно просился Армен Хачатуров. Что ж, кандидатура подходящая! В нем есть восторженная влюбленность в атомный двигатель. Хачатуров горяч, честен и ради друга ничего не пожалеет.
Помощником ему будет молодой физик Алексей Кулько. Скромный, трудолюбивый — он из числа тех, кто работает, не жалея сил, а всегда остается незаметным. Жаль, что однажды, проводя опыты с радиоактивными веществами, он пострадал. С его лица до сих пор не сошло пятно от ожога…
Телевизионная, передача кончилась.
— Ты меня проводишь, Виктор? — спросила Таня, собираясь уходить.
— Конечно! — охотно согласился Медведев.
Пробираясь по овальному коридору—тоннелю вместе с Медведевым, Таня думала, как сложен и труден путь, который выбрал в жизни человек, идущий сейчас с ней рядом. Она вспомнила тот вечер когда они перешли на «ты», когда он рассказал о себе все.
С детских лет Виктор начал мечтать об авиации. Еще школьником вступил в члены аэроклуба и научился парить на планере. Потом успешно закончил летное училище стал летчиком—истребителем. Но его беспокойная натура не удовлетворилась этим. Вскоре он уже оказался в научно—исследовательском институте. Медведева увлекала опасная работа летчика—испытателя. Облетывая новые реактивные самолеты, он закалился, возмужал. Но самой заветной мечтой его всегда было — бороздить межзвездные пространства. Теперь это уже реальность.
— Вот мы и пришли! — сказала Данилова, останавливаясь у двери отведенной, ей каюты и протягивая руку Медведеву. — До завтра.
— До завтра, Таня! — Виктор ласково задержал руку девушки.
Глава третья
ТАИНСТВЕННЫЕ РАДИОСИГНАЛЫ
На «Комсомолии» шла деятельная подготовка к транспланетной экспедиции на Марс. Каждый старался принять в ней посильное участие. Астрономы готовили звездные карты, инженеры заканчивали соединение двух ракет в один корабль. Атомники, химики, врачи размещали на корабле запасы атомного горючего, кислорода, воды, медикаментов и необходимых продуктов.
Но больше всех, казалось, было забот у Грачева. Он собирался взять с собой вечнозеленые бобы и рассаду овощей, акклиматизированных на станции.
— Предполагаем путешествовать два месяца. Не превратились бы они в два года, — говорил он полушутя своим помощникам. — Растения — это жизнь. Значит, надо ими запастись вдоволь.
Закончив обход оранжереи и переодевшись, Грачев зашел в салон отдохнуть. Однако желанное успокоение не приходило. Биолог сел за стол, вытащил из кармана записную книжку, куда бисерным почерком заносил данные о своих опытах. Перелистав несколько страничек, он поспешно встал и начал в раздумье прохаживаться по салону. Подошел к иллюминатору, окинул любовным взглядом длинную оранжерею, поблескивавшую зелеными и синими стеклами светофильтров. Оплетенная черной спиралью гелиоотопления, оранжерея причудливо выставила во все стороны большие воронки уловителей космической пыли.
«Может ли космическая пыль явиться почвой или хотя бы служить удобрением для растений?» — уже в который раз подумал Грачев. Над разрешением этой загадки он бился довольно длительное время. Опыты, поставленные им, дали кое—какие положительные результаты.
В салон вошла Таня. Грачев, приветливо улыбнувшись протянул ей руку и помог сесть в кресло. Потом принялся рассказывать про свои опыты. Говорил он с увлечением, подробно, не упуская ни одной детали, зная, что Данилова всегда была его терпеливой слушательницей.
— Ты хочешь вывести растения, которые смогут расти на корабле и служить пищей для космонавтов?
— Совершенно верно! Тогда проблема питания не могла бы являться препятствием даже для многолетних путешествий по Вселенной. — А это идея! — словно спохватившись, обозвал на полуслове свои объяснения Грачев, — как ты смотришь, если я заберу на корабль рассаду. Может, и в твоем багаже найдется для нее место?
— Разве меня нужно об этом спрашивать? — девушка вопросительно посмотрела на биолога. — На то есть капитан. К тому же в списке разрешенного к погрузке твои плошки с растениями не значатся, — уже полушутя заключила она.
— Плошки! — Грачев досадливо поморщился. — Это же необходимые для вас витамины. И знай, для всех моих овощей, кроме солнечного света, ничего не нужно.
— Как не нужно? А воздух, вода, удобрения? И место! — в глазах Даниловой снова промелькнуло лукавое выражение. — Ты что же, Саша, хочешь превратить мою астрономическую рубку в оранжерею, а меня в огородницу? Нет, извини, пожалуйста! В этой роли появиться на Марсе я не собираюсь.
— Таня, ты смеешься над моими трудами!
— Откуда ты взял? Просто хочу сказать: поговори на этот счет с Медведевым. Все зависит от него.
— Опять Медведев! — Грачев обиженно пожал плечами, — только и слышу от тебя. Часто вы с ним встречаетесь. Уж не любовь ли у вас?
Но больше всех, казалось, было забот у Грачева. Он собирался взять с собой вечнозеленые бобы и рассаду овощей, акклиматизированных на станции.
— Предполагаем путешествовать два месяца. Не превратились бы они в два года, — говорил он полушутя своим помощникам. — Растения — это жизнь. Значит, надо ими запастись вдоволь.
Закончив обход оранжереи и переодевшись, Грачев зашел в салон отдохнуть. Однако желанное успокоение не приходило. Биолог сел за стол, вытащил из кармана записную книжку, куда бисерным почерком заносил данные о своих опытах. Перелистав несколько страничек, он поспешно встал и начал в раздумье прохаживаться по салону. Подошел к иллюминатору, окинул любовным взглядом длинную оранжерею, поблескивавшую зелеными и синими стеклами светофильтров. Оплетенная черной спиралью гелиоотопления, оранжерея причудливо выставила во все стороны большие воронки уловителей космической пыли.
«Может ли космическая пыль явиться почвой или хотя бы служить удобрением для растений?» — уже в который раз подумал Грачев. Над разрешением этой загадки он бился довольно длительное время. Опыты, поставленные им, дали кое—какие положительные результаты.
В салон вошла Таня. Грачев, приветливо улыбнувшись протянул ей руку и помог сесть в кресло. Потом принялся рассказывать про свои опыты. Говорил он с увлечением, подробно, не упуская ни одной детали, зная, что Данилова всегда была его терпеливой слушательницей.
— Ты хочешь вывести растения, которые смогут расти на корабле и служить пищей для космонавтов?
— Совершенно верно! Тогда проблема питания не могла бы являться препятствием даже для многолетних путешествий по Вселенной. — А это идея! — словно спохватившись, обозвал на полуслове свои объяснения Грачев, — как ты смотришь, если я заберу на корабль рассаду. Может, и в твоем багаже найдется для нее место?
— Разве меня нужно об этом спрашивать? — девушка вопросительно посмотрела на биолога. — На то есть капитан. К тому же в списке разрешенного к погрузке твои плошки с растениями не значатся, — уже полушутя заключила она.
— Плошки! — Грачев досадливо поморщился. — Это же необходимые для вас витамины. И знай, для всех моих овощей, кроме солнечного света, ничего не нужно.
— Как не нужно? А воздух, вода, удобрения? И место! — в глазах Даниловой снова промелькнуло лукавое выражение. — Ты что же, Саша, хочешь превратить мою астрономическую рубку в оранжерею, а меня в огородницу? Нет, извини, пожалуйста! В этой роли появиться на Марсе я не собираюсь.
— Таня, ты смеешься над моими трудами!
— Откуда ты взял? Просто хочу сказать: поговори на этот счет с Медведевым. Все зависит от него.
— Опять Медведев! — Грачев обиженно пожал плечами, — только и слышу от тебя. Часто вы с ним встречаетесь. Уж не любовь ли у вас?