— Вот чудной! Для этого и пойдем в горы. А остальные товарищи вернулись? — поинтересовался Дубравин у Яровой.
— Здесь уже. Отдыхают. Но они не обнаружили ничего примечательного. Вы удачливее, — Ярова, метнула быстрый взгляд на Дубравина.
— Очень лестная характеристика. Как, Армен?
— Поблагодарим на добром слове да пойдем на покой. Завтра рано вставать. День здесь маленький, а ночь совсем короткая. Каких—то пять—шесть часов. Не успеешь лечь, как придется подниматься, — устало ответил Хачатуров, вспомнив, что сутки на Церере вдвое короче земных.
— Будем привыкать к новым суткам. Жить станем энергичней — за один день дважды пообедаем и дважды поработаем.
— Дельная мысль! Возражений не будет.
Небольшой диск розоватого солнца уже скрылся за горизонтом. Сумерки оказались короткими. Темно—синее небо над Церерой сразу почернело. Семидесятиградусный мороз, пришедший вместе с мраком. Сковал и без того безжизненную поверхность планеты.
На черном небосклоне, далеко, как двойная звезда, виднелась Земля, а на другой стороне ярче всех звезд сиял холодным светом Юпитер, окруженный роем своих спутников.
В эту первую ночь на Церере лишь один дежурный боролся со сном. Все остальные космонавты спали как убитые.
У Боброва слипались глаза. Прилечь бы, закутаться мягким одеялом. Но нельзя. Сейчас ты на чужой планете, — как солдат на посту. Сейчас ты за товарищей в ответе охраняя их короткий покой. Отдыхайте, друзья, завтра опять за нелегкую работу.
Следи за космосом! Берегись окружающего мрака! — Бобров посмотрел на экран локатора, который, посылая во все стороны короткие импульсы, как бы прощупывал пространство вокруг корабля.
Вязкая тишина. Космонавт, упрямо, отражая усталость, изредка прохаживался по рубке. Нужно крепиться. Кто знает, что может произойти в ночи, не по—земному необычной.
Бобров бросил взгляд на экран телевизора. Там ничего — мрак, плотно спеленавший мертвенную равнину. Хоть бы один огонек! Ему, светлячку, теплящемуся в деревенском окошке, всегда радуется заблудший путник, утомленный длинной дорогой. То на Земле, а здесь…
Бобров вздрогнул, напряг слух. Тягучий, заунывный звук, похожий на стон. Или это так, галлюцинация? Он резко встряхнул головой и вновь прислушался. Тихо. «Почудилось, верно…» И опять смежаются веки, и снова космонавт, взбадривая себя, зашагал по рубке.
Бледное утро наступило внезапно, без рассвета. Скользнув по замерзшей поверхности, слабые солнечные лучи робко ударили в иллюминаторы корабля.
Чем выше поднималось солнце, тем явственнее равнина, на которой одиноко высился «К. Э. Циолковский», приобретала вид черной и мрачной пустыни.
Легкая физическая зарядка и завтрак заняли немного времени. Космонавты спешили отправиться на поиски фаэтов и обследование планеты. Данилова первой облачилась в скафандр.
— Приятно ощущать небольшое притяжение Цереры, — сказала она. — Парадоксально, но факт: тяжесть бодрит и заставляет работать наши обленившиеся мускулы.
— Проклятый «бродяга»! Лишил нас танкеток, — проворчал Хачатуров, вспомнив про столкновение корабля с метеоритом. — Пешком много не находишь.
— Прояви изобретательность, Армен. Вчера мы начали ходить трехметровыми шагами, а затем и шестиметровыми. Вернейший способ ускорить передвижение, это — еще удвоить шаги, — посоветовал Медведев. Он был бодр и энергичен, как всегда.
— Попробуем! — Дубравин сделал несколько больших прыжков. — Ну, как? — спросил он у Медведева, закончив эксперимент.
— Преотлично! Правда, забавно смотреть на тебя — толстого, неуклюжего.
— Зато скачет он с легкостью, которой могут позавидовать даже блохи, — вставил не без иронии Хачатуров.
— Два—ноль в твою пользу! — Дубравин сделал перед Хачатуровым легкий поклон. — Шутки — шутками, а пора и в путь. Разрешите, капитан!
Длинными прыжками, точнее, гигантскими шагами, будто они были сказочными скороходами, Дубравин и Хачатуров направились в сторону гор. Вскоре, они достигли предгорья. Там им пришлось укоротить свои шаги и внимательно смотреть под ноги. Среди скал, отливавших синевой оплавленных пород, продвигаться было трудно.
Космонавты вскарабкались на одну из высот. Перед ними во всей неприглядности открылась картина беспорядочного нагромождения скал, местами прорезанных зияющими провалами.
— Какой дикий хаос! — сокрушенно произнес Дубравин. — Нечего и думать, чтобы встретить здесь фаэтов.
— Забираться дальше нет смысла. Понимаешь? Лучше спустимся на равнину и пойдем вдоль гор, — словно угадывая намерения друга, предложил Хачатуров.
Но тут произошел случай, который мог бы стоить жизни обоим космонавтам.
Не рассчитав при спуске прыжка, Дубравин оказался на краю обрыва. Он попытался отступить назад, но камни под ним начали осыпаться. Рискуя тоже свалиться в пропасть, Хачатуров бросился к Дубравину и едва успел задержать его падение. Космонавты осторожно отползли назад и благополучно выбрались из обвала.
— Благодарю, Армен. Не подоспей ты вовремя, свернул бы я себе шею. В дальнейшем будем более осторожны. Беспечность никогда к добру не приводит.
— Вспомни, душа моя, что говорят альпинисты. Спускаться всегда труднее, чем подниматься.
Спустившись с гор, космонавты пошли по равнине и к полудню, по местному времени, добрались до огромной впадины.
— Море!!! — воскликнул Хачатуров, обманувшийся видом синей глазури, покрывавшей дно впадины.
— Бывшее море, — разочарованно поправил его Дубравин.
С минуту оба космонавта молча стояли у края впадины и искренне недоумевали. Куда делась вода? Испарилась? Ушла в почву? Не могла же она сгореть. И опять никаких надежд на встречу с живыми существами. Нигде не видно следов, нет ни намека, чтобы кто—нибудь мог обитать здесь, среди бесплодной темно—синей глади.
— Эх, не везет! — вздох огорчения вырвался у Хачатурова. — Куда теперь?..
— Подожди! — Дубравин даже изменился в лице. До его слуха долетело несколько слабых звуков, похожих на комариный писк. Космонавт стоял как вкопанный, но сколько ни напрягался, кроме фона приводной радиостанции корабля, ничего не слышал.
— Ты ничего не слышал по радио? — спросил Дубравин друга.
— Нет.
— Мне послышались странные звуки.
— Это у тебя от возбуждения нервов. Взгляни на индикатор. Он показывает колебания до двадцати рентген—единиц. На дне впадины, — очевидно, имеются радиоактивные минералы.
— Это, Армен, надо обязательно учесть.
По дороге к кораблю Дубравин не переставал думать о странных радиозвуках. Были ли они лишь игрой воображения или их вызывали залежи радиоактивных минералов, выходивших на поверхность? А что, если…
Вечером к Медведеву пришел Бобров, чтобы обсудить план дальнейших действий.
— За два дня мы не обнаружили признаков существования фаэтов. Это удручает. Следует активизировать поиски, а для этого нужно срочно отремонтировать танкетку, — басил Бобров, выкладывая капитану свои соображения.
— Пусть Хачатуров поможет Кулько. Вдвоем с работой они справятся быстро. — Медведев раскрыл фотопланшеты Цереры. — Смотри, вся поверхность планеты расчерчена на квадраты. Исключив районы с непроходимыми местами, мы должны обследовать все остальные. Ты со своими займешься разведкой правых квадратов, а мы — вот этой части.
Медведев сидел, облокотись о столик, и вертел карандаш. Неудачи с поисками фаэтов огорчали его не меньше, чем других космонавтов. «Есть же здесь живые существа. Они должны быть! Иначе чем же объяснить всякие сооружения, хотя и разрушенные? Кстати, тоже непонятно, почему они разрушены. Что здесь, наконец, произошло? Где обитатели Цереры? Где?» — Капитан почти вслух произнес это. Он встал и принялся медленно прохаживаться по каюте.
— Ты знаешь, Валерий, — Медведев повернулся к Боброву, — вспомнилось одно стихотворение. Хочешь, прочитаю? Написал его в студенческие годы.
— Ты разве пишешь стихи? — удивился Бобров.
— Писал в молодости. Теперь бросил. Байрон, кажется, сказал: надо чем—то большим служить человечеству. Впрочем, не в этом дело. Поэт из меня получился бы неважный, а от плохих стихов, что толку! Так вот, послушай. Называется — «Моя мечта», — и Медведев начал декламировать:
— А учить пока, оказывается, некого, — улыбаясь, добавил Медведев.
Следующий день не принес ничего, нового. Были, правда, обнаружены еще два новых пепелища, но следов живых существ не находилось. Космонавтам самим пришлось прокладывать тропинки или отыскивать дороги, скрытые под слоем пепла.
Дубравин решил еще раз побродить по тем местам, где накануне они были с Хачатуровым. Вдруг услышанные им звуки принадлежат таинственным обитателям планеты! Всякое может быть.
— Помогай, Вася, — предложил Хачатуров, возившийся с Кулько у танкетки.
— Потом. Я собрался к побережью. Возьму там пробу радиоактивных минералов.
— А почему идешь один?
— Да я ненадолго, скоро вернусь. Пойду по знакомым местам.
Так, подчинившись своим душевным побуждениям, Дубравин отошел от корабля и вскоре скрылся вдали.
— Не слишком ли опрометчиво поступили мы, отпустив его одного? — забеспокоился Кулько.
— Вася! Где ты? Вернись! — переключая свой передатчик на большую мощность, закричал Хачатуров. И тут же услышал его ответ:
— Не тревожьтесь! Иду по старому маршруту. Настроение бодрое.
Его слова несколько успокоили товарищей.
Быстро продвигаясь вперед, Дубравин примерно через час вышел к исчезнувшему морю. Космонавт спустился с берега и пошел по дну, превратившемуся неизвестно почему в сушу. Дно было покрыто скользкой темно—синей глазурью всевозможных оттенков. Путь неожиданно преградила глубокая трещина. Дубравин остановился. Индикатор показывал на непрерывное усиление радиоактивного излучения. Захватив несколько красноватых камней, космонавт решил возвращаться обратно — идти дальше было опасно.
«Ядро Фаэтона до катастрофы могло быть весьма радиоактивным, выделявшим большое количество внутреннего тепла, — рассуждал по пути Дубравин. — Значит, температура на планете от этого могла быть значительно выше той, которая соответствовала положению Фаэтона в солнечной системе. Отсюда — более благоприятные условия для жизни».
Вдруг внутри скафандра слабо прозвучало очень странное попискивание. Звуки оборвались так же внезапно, как и возникли.
«Нет, ошибки здесь быть не может! Фаэты где—то рядом, поблизости. Скорей вперед!»
За невысокими холмами перед Дубравиным распростерлось широкое плоскогорье, почти чистое, без пыли и пепла. Вдоль побережья вилась дорога, вымощенная каменными плитами, местами чернели руины. Разветвляясь, дорога скрывалась вдали на равнине. В глубь материка со стороны бывшего моря вклинивалась двойная бухта. От нее к невысокой горной гряде также шла дорога. Поднимаясь вверх серпантинами, она обрывалась на вершине, напоминавшей своими зубцами корону. Среди прибрежных скал то там, то здесь поблескивали россыпи дымчатых кристаллов.
В другое время Дубравин непременно задумался бы, откуда здесь кристаллы и не являются ли они той формой, которую себе избрала материя, чтобы через тысячелетия перейти в живые кристаллы, а от них и в клетки. Но сейчас космонавту было не до этого.
Он торопился обойти бухту, уверенный, что на этот раз он напал на след таинственных обитателей.
— Где вы? Отвечайте! — кричал Дубравин по радио, словно его могли понять. Дубравин осмотрелся — кругом все та же однообразная, безжизненная, каменистая местность.
Пройдя еще немного, близ дороги Дубравин неожиданно увидел несколько одинаковых круглых глыб. Они заинтересовали его. Он подскочил к ним, смахнул с них пыль — толстые плиты были прозрачными. Направив на одну из них луч электрического фонарика, космонавт оцепенел: ему показалось, что он видит лестницу, ведущую в подземелье. Опустившись на колени, Дубравин попробовал сдвинуть плиту с места — она не поддавалась.
Сомнений не было! Именно тут мог быть вход в подземные жилища обитателей планеты, если они вообще существуют. Сотни мыслей промелькнуло в голове Дубравина. Он приподнялся. Сердце учащенно билось, во рту стало сухо. «Нужно сообщить на корабль!» — подумал космонавт. Но не дополнил своего намерения. «Попробую еще», — решил он.
Рядом с крайней плитой торчал металлический пенек, короткий, с оплавленной верхушкой. Но едва Дубравин приблизился и хотел прикоснуться к нему, как с пенька сорвалась мгновенно образовавшаяся шаровая молния. «Что это? Неужели остаток антенны? Или…» — Дубравин не успел додумать — молния ударила его в грудь и рассыпалась с ослепительным блеском. Оглушенный, с пробитым на плече скафандром, он, точно подкошенный, упал на плиту. С шипением и свистом воздух стал выходить из скафандра, и напрасно аварийный автомат старался сохранить внутреннее давление. На каске вспыхнула красная лампочка.
Что произошло дальше, Дубравин видеть уже не мог. Около него приподнялась одна из плит и открыла темный вход в подземелье. Оттуда высунулась странная фигура в сером одеянии и, подхватив безжизненное тело космонавта, увлекла его вниз.
Глава седьмая
— Здесь уже. Отдыхают. Но они не обнаружили ничего примечательного. Вы удачливее, — Ярова, метнула быстрый взгляд на Дубравина.
— Очень лестная характеристика. Как, Армен?
— Поблагодарим на добром слове да пойдем на покой. Завтра рано вставать. День здесь маленький, а ночь совсем короткая. Каких—то пять—шесть часов. Не успеешь лечь, как придется подниматься, — устало ответил Хачатуров, вспомнив, что сутки на Церере вдвое короче земных.
— Будем привыкать к новым суткам. Жить станем энергичней — за один день дважды пообедаем и дважды поработаем.
— Дельная мысль! Возражений не будет.
Небольшой диск розоватого солнца уже скрылся за горизонтом. Сумерки оказались короткими. Темно—синее небо над Церерой сразу почернело. Семидесятиградусный мороз, пришедший вместе с мраком. Сковал и без того безжизненную поверхность планеты.
На черном небосклоне, далеко, как двойная звезда, виднелась Земля, а на другой стороне ярче всех звезд сиял холодным светом Юпитер, окруженный роем своих спутников.
В эту первую ночь на Церере лишь один дежурный боролся со сном. Все остальные космонавты спали как убитые.
У Боброва слипались глаза. Прилечь бы, закутаться мягким одеялом. Но нельзя. Сейчас ты на чужой планете, — как солдат на посту. Сейчас ты за товарищей в ответе охраняя их короткий покой. Отдыхайте, друзья, завтра опять за нелегкую работу.
Следи за космосом! Берегись окружающего мрака! — Бобров посмотрел на экран локатора, который, посылая во все стороны короткие импульсы, как бы прощупывал пространство вокруг корабля.
Вязкая тишина. Космонавт, упрямо, отражая усталость, изредка прохаживался по рубке. Нужно крепиться. Кто знает, что может произойти в ночи, не по—земному необычной.
Бобров бросил взгляд на экран телевизора. Там ничего — мрак, плотно спеленавший мертвенную равнину. Хоть бы один огонек! Ему, светлячку, теплящемуся в деревенском окошке, всегда радуется заблудший путник, утомленный длинной дорогой. То на Земле, а здесь…
Бобров вздрогнул, напряг слух. Тягучий, заунывный звук, похожий на стон. Или это так, галлюцинация? Он резко встряхнул головой и вновь прислушался. Тихо. «Почудилось, верно…» И опять смежаются веки, и снова космонавт, взбадривая себя, зашагал по рубке.
Бледное утро наступило внезапно, без рассвета. Скользнув по замерзшей поверхности, слабые солнечные лучи робко ударили в иллюминаторы корабля.
Чем выше поднималось солнце, тем явственнее равнина, на которой одиноко высился «К. Э. Циолковский», приобретала вид черной и мрачной пустыни.
Легкая физическая зарядка и завтрак заняли немного времени. Космонавты спешили отправиться на поиски фаэтов и обследование планеты. Данилова первой облачилась в скафандр.
— Приятно ощущать небольшое притяжение Цереры, — сказала она. — Парадоксально, но факт: тяжесть бодрит и заставляет работать наши обленившиеся мускулы.
— Проклятый «бродяга»! Лишил нас танкеток, — проворчал Хачатуров, вспомнив про столкновение корабля с метеоритом. — Пешком много не находишь.
— Прояви изобретательность, Армен. Вчера мы начали ходить трехметровыми шагами, а затем и шестиметровыми. Вернейший способ ускорить передвижение, это — еще удвоить шаги, — посоветовал Медведев. Он был бодр и энергичен, как всегда.
— Попробуем! — Дубравин сделал несколько больших прыжков. — Ну, как? — спросил он у Медведева, закончив эксперимент.
— Преотлично! Правда, забавно смотреть на тебя — толстого, неуклюжего.
— Зато скачет он с легкостью, которой могут позавидовать даже блохи, — вставил не без иронии Хачатуров.
— Два—ноль в твою пользу! — Дубравин сделал перед Хачатуровым легкий поклон. — Шутки — шутками, а пора и в путь. Разрешите, капитан!
Длинными прыжками, точнее, гигантскими шагами, будто они были сказочными скороходами, Дубравин и Хачатуров направились в сторону гор. Вскоре, они достигли предгорья. Там им пришлось укоротить свои шаги и внимательно смотреть под ноги. Среди скал, отливавших синевой оплавленных пород, продвигаться было трудно.
Космонавты вскарабкались на одну из высот. Перед ними во всей неприглядности открылась картина беспорядочного нагромождения скал, местами прорезанных зияющими провалами.
— Какой дикий хаос! — сокрушенно произнес Дубравин. — Нечего и думать, чтобы встретить здесь фаэтов.
— Забираться дальше нет смысла. Понимаешь? Лучше спустимся на равнину и пойдем вдоль гор, — словно угадывая намерения друга, предложил Хачатуров.
Но тут произошел случай, который мог бы стоить жизни обоим космонавтам.
Не рассчитав при спуске прыжка, Дубравин оказался на краю обрыва. Он попытался отступить назад, но камни под ним начали осыпаться. Рискуя тоже свалиться в пропасть, Хачатуров бросился к Дубравину и едва успел задержать его падение. Космонавты осторожно отползли назад и благополучно выбрались из обвала.
— Благодарю, Армен. Не подоспей ты вовремя, свернул бы я себе шею. В дальнейшем будем более осторожны. Беспечность никогда к добру не приводит.
— Вспомни, душа моя, что говорят альпинисты. Спускаться всегда труднее, чем подниматься.
Спустившись с гор, космонавты пошли по равнине и к полудню, по местному времени, добрались до огромной впадины.
— Море!!! — воскликнул Хачатуров, обманувшийся видом синей глазури, покрывавшей дно впадины.
— Бывшее море, — разочарованно поправил его Дубравин.
С минуту оба космонавта молча стояли у края впадины и искренне недоумевали. Куда делась вода? Испарилась? Ушла в почву? Не могла же она сгореть. И опять никаких надежд на встречу с живыми существами. Нигде не видно следов, нет ни намека, чтобы кто—нибудь мог обитать здесь, среди бесплодной темно—синей глади.
— Эх, не везет! — вздох огорчения вырвался у Хачатурова. — Куда теперь?..
— Подожди! — Дубравин даже изменился в лице. До его слуха долетело несколько слабых звуков, похожих на комариный писк. Космонавт стоял как вкопанный, но сколько ни напрягался, кроме фона приводной радиостанции корабля, ничего не слышал.
— Ты ничего не слышал по радио? — спросил Дубравин друга.
— Нет.
— Мне послышались странные звуки.
— Это у тебя от возбуждения нервов. Взгляни на индикатор. Он показывает колебания до двадцати рентген—единиц. На дне впадины, — очевидно, имеются радиоактивные минералы.
— Это, Армен, надо обязательно учесть.
По дороге к кораблю Дубравин не переставал думать о странных радиозвуках. Были ли они лишь игрой воображения или их вызывали залежи радиоактивных минералов, выходивших на поверхность? А что, если…
Вечером к Медведеву пришел Бобров, чтобы обсудить план дальнейших действий.
— За два дня мы не обнаружили признаков существования фаэтов. Это удручает. Следует активизировать поиски, а для этого нужно срочно отремонтировать танкетку, — басил Бобров, выкладывая капитану свои соображения.
— Пусть Хачатуров поможет Кулько. Вдвоем с работой они справятся быстро. — Медведев раскрыл фотопланшеты Цереры. — Смотри, вся поверхность планеты расчерчена на квадраты. Исключив районы с непроходимыми местами, мы должны обследовать все остальные. Ты со своими займешься разведкой правых квадратов, а мы — вот этой части.
Медведев сидел, облокотись о столик, и вертел карандаш. Неудачи с поисками фаэтов огорчали его не меньше, чем других космонавтов. «Есть же здесь живые существа. Они должны быть! Иначе чем же объяснить всякие сооружения, хотя и разрушенные? Кстати, тоже непонятно, почему они разрушены. Что здесь, наконец, произошло? Где обитатели Цереры? Где?» — Капитан почти вслух произнес это. Он встал и принялся медленно прохаживаться по каюте.
— Ты знаешь, Валерий, — Медведев повернулся к Боброву, — вспомнилось одно стихотворение. Хочешь, прочитаю? Написал его в студенческие годы.
— Ты разве пишешь стихи? — удивился Бобров.
— Писал в молодости. Теперь бросил. Байрон, кажется, сказал: надо чем—то большим служить человечеству. Впрочем, не в этом дело. Поэт из меня получился бы неважный, а от плохих стихов, что толку! Так вот, послушай. Называется — «Моя мечта», — и Медведев начал декламировать:
— Здорово сказано! — Бобров повторил стихотворение, растягивая слова: «И говорить детей планеты по—русски в школах научу!»
Какой вчера была далекой
Мигающая высота.
Сегодня к ней — часы полета:
Людей сбывается мечта.
А может статься, что в ракете
К другой планете полечу
И говорить детей планеты
По—русски в школах научу!
— А учить пока, оказывается, некого, — улыбаясь, добавил Медведев.
Следующий день не принес ничего, нового. Были, правда, обнаружены еще два новых пепелища, но следов живых существ не находилось. Космонавтам самим пришлось прокладывать тропинки или отыскивать дороги, скрытые под слоем пепла.
Дубравин решил еще раз побродить по тем местам, где накануне они были с Хачатуровым. Вдруг услышанные им звуки принадлежат таинственным обитателям планеты! Всякое может быть.
— Помогай, Вася, — предложил Хачатуров, возившийся с Кулько у танкетки.
— Потом. Я собрался к побережью. Возьму там пробу радиоактивных минералов.
— А почему идешь один?
— Да я ненадолго, скоро вернусь. Пойду по знакомым местам.
Так, подчинившись своим душевным побуждениям, Дубравин отошел от корабля и вскоре скрылся вдали.
— Не слишком ли опрометчиво поступили мы, отпустив его одного? — забеспокоился Кулько.
— Вася! Где ты? Вернись! — переключая свой передатчик на большую мощность, закричал Хачатуров. И тут же услышал его ответ:
— Не тревожьтесь! Иду по старому маршруту. Настроение бодрое.
Его слова несколько успокоили товарищей.
Быстро продвигаясь вперед, Дубравин примерно через час вышел к исчезнувшему морю. Космонавт спустился с берега и пошел по дну, превратившемуся неизвестно почему в сушу. Дно было покрыто скользкой темно—синей глазурью всевозможных оттенков. Путь неожиданно преградила глубокая трещина. Дубравин остановился. Индикатор показывал на непрерывное усиление радиоактивного излучения. Захватив несколько красноватых камней, космонавт решил возвращаться обратно — идти дальше было опасно.
«Ядро Фаэтона до катастрофы могло быть весьма радиоактивным, выделявшим большое количество внутреннего тепла, — рассуждал по пути Дубравин. — Значит, температура на планете от этого могла быть значительно выше той, которая соответствовала положению Фаэтона в солнечной системе. Отсюда — более благоприятные условия для жизни».
Вдруг внутри скафандра слабо прозвучало очень странное попискивание. Звуки оборвались так же внезапно, как и возникли.
«Нет, ошибки здесь быть не может! Фаэты где—то рядом, поблизости. Скорей вперед!»
За невысокими холмами перед Дубравиным распростерлось широкое плоскогорье, почти чистое, без пыли и пепла. Вдоль побережья вилась дорога, вымощенная каменными плитами, местами чернели руины. Разветвляясь, дорога скрывалась вдали на равнине. В глубь материка со стороны бывшего моря вклинивалась двойная бухта. От нее к невысокой горной гряде также шла дорога. Поднимаясь вверх серпантинами, она обрывалась на вершине, напоминавшей своими зубцами корону. Среди прибрежных скал то там, то здесь поблескивали россыпи дымчатых кристаллов.
В другое время Дубравин непременно задумался бы, откуда здесь кристаллы и не являются ли они той формой, которую себе избрала материя, чтобы через тысячелетия перейти в живые кристаллы, а от них и в клетки. Но сейчас космонавту было не до этого.
Он торопился обойти бухту, уверенный, что на этот раз он напал на след таинственных обитателей.
— Где вы? Отвечайте! — кричал Дубравин по радио, словно его могли понять. Дубравин осмотрелся — кругом все та же однообразная, безжизненная, каменистая местность.
Пройдя еще немного, близ дороги Дубравин неожиданно увидел несколько одинаковых круглых глыб. Они заинтересовали его. Он подскочил к ним, смахнул с них пыль — толстые плиты были прозрачными. Направив на одну из них луч электрического фонарика, космонавт оцепенел: ему показалось, что он видит лестницу, ведущую в подземелье. Опустившись на колени, Дубравин попробовал сдвинуть плиту с места — она не поддавалась.
Сомнений не было! Именно тут мог быть вход в подземные жилища обитателей планеты, если они вообще существуют. Сотни мыслей промелькнуло в голове Дубравина. Он приподнялся. Сердце учащенно билось, во рту стало сухо. «Нужно сообщить на корабль!» — подумал космонавт. Но не дополнил своего намерения. «Попробую еще», — решил он.
Рядом с крайней плитой торчал металлический пенек, короткий, с оплавленной верхушкой. Но едва Дубравин приблизился и хотел прикоснуться к нему, как с пенька сорвалась мгновенно образовавшаяся шаровая молния. «Что это? Неужели остаток антенны? Или…» — Дубравин не успел додумать — молния ударила его в грудь и рассыпалась с ослепительным блеском. Оглушенный, с пробитым на плече скафандром, он, точно подкошенный, упал на плиту. С шипением и свистом воздух стал выходить из скафандра, и напрасно аварийный автомат старался сохранить внутреннее давление. На каске вспыхнула красная лампочка.
Что произошло дальше, Дубравин видеть уже не мог. Около него приподнялась одна из плит и открыла темный вход в подземелье. Оттуда высунулась странная фигура в сером одеянии и, подхватив безжизненное тело космонавта, увлекла его вниз.
Глава седьмая
В КАЗЕМАТАХ ЦЕРЕРЫ
Каждую новую находку Данилова сопровождала восторженными восклицаниями.
— На земле эти снимки лучше всяких слов расскажут о том, что мы здесь видим! — приговаривала она, поминутно щелкая фотоаппаратом.
На этот раз им с Медведевым посчастливилось. Занимаясь раскопками в районе мертвого города, они сделали немаловажное открытие. На месте одного из разрушенных зданий им удалось обнаружить вход в подвальное помещение. Соблюдая осторожность и готовые ко всему, космонавты не спеша спустились вниз. Яркий сноп света электрического фонаря бежал по стенам и углам подвала, выхватывая из темноты кучи пепла и пыли.
— Виктор, обрати внимание!
Медведев посмотрел, куда указывала Данилова, и удивился. В одном из простенков стояла истлевшая мебель. При первом же прикосновении она рассыпалась в прах. Затем были найдены различные изделия из металла, отливавшего синевой, и битая посуда, на осколках которой сохранились небольшие рисунки. В большинстве своем очи изображали каких—то диковинных животных или растения. Причудливые переплетения линии и красок напоминали что—то знакомой и в то же время неведомое.
— Хочу увидеть на рисунке фаэтов и не нахожу, — сказал Медведев. — Они, наверное, такие, как и мы с тобой.
— А ты не допускаешь мысли, что они похожи вот на этих? — Таня подала капитану один из осколков, на котором были запечатлены странные существа, похожие своим видом на пауков.
Медведев отрицательно покачал головой.
— Не думаю. Ну, а если это так, то встреча с ними не сулит особого удовольствия.
— Ой! Смотри, не это ли настоящие фаэты?
— Конечно! Они! Наличие одежды — первый признак того, что это разумное существо.
На осколке был рисунок, изображавший несколько фаэтов. Это явилось такой важной находкой, что Медведев и Таня долго внимательно рассматривали его.
— По нему можно судить, что фаэты все—таки мало чем отличаются от нас, — заключил Медведев.
— Ты был близок к истине. Дотащим ли эти археологические трофеи? — Таня посмотрела на большую кучу разных предметов.
— По весу легко унесем и полтонны. Но слишком уж тут много всего, сразу не ухватишь.
— Мне кажется, все найденное нами пролежало здесь не одно столетие. Примечательно, что сохранилось лишь то, что не могло гореть. Пожалуй, в последнее время фаэты жили не на поверхности планеты, а в таких вот подвалах, служивших им убежищам.
— Убежищами! Но от чего?
— Не знаю, — сказала Таня.
Когда Медведев и Данилова, нагруженные всевозможными вещами, добрались до корабля, их встретили встревоженные товарищи. Медведев почувствовал что—то недоброе.
— Что случилось?
— Дубравин ушел к «морю», и все нет. По радио не отвечает.
— Ушел один? — с беспокойством спросил Медведев.
Хачатуров развел руками, как будто был повинен в необдуманном поступке товарища.
— Как же так? — только и смог выговорить капитан. Остро защемило сердце. Помолчав, договорил:
— Надо спешить! Кто знает, чем все это может кончиться.
Медведева все поняли без дальнейших объяснений. Шли быстро, большими прыжками, насколько хватало сил. Впереди шагал Медведев, молчаливый, сосредоточенный. На слое пепла отчетливо различались следы Дубравина. Потом они оборвались. Посоветовавшись, космонавты разомкнулись, чтобы дальше двигаться широким фронтом. Начался каменистый грунт.
Космонавты приблизились к бывшему морю. Медведев связался с Хачатуровым.
— Куда он мог направиться? По дну моря?
— Вряд ли. Скорее всего туда, — Хачатуров показал рукой в сторону диких холмов, вершины которых были чуть посеребрены рассеянным солнечным светом. — Мы с ним дошли до этого места. Дальше мы не ходили.
Вот и горы. Отроги их круто обрывались на побережье. Вдруг космонавты услышали тревожный голос Яровой. Она торопливо передала с корабля:
— Берегитесь! Приближается космический град! Он выпадет в вашем районе! Показания локаторов… Слышите меня? Отвечайте!
— Слышим! — коротко бросил в ответ Медведев и быстро увел товарищей под ближайший уступ в скале.
Неожиданно вся местность вокруг заклубилась в облачках черной пыли и, казалось, закипела, как в огромном котле. Сотни метеоритов вонзались с огромной силой в скалы. Космонавты прижались друг к другу, молча наблюдали за игрой разбушевавшейся стихии. А бушевала она в немой тишине. Разреженная атмосфера не разносила свиста и грохота камней. И в этом безмолвии все происходящее еще больше напоминало слепую пляску смерти, от которой волосы на голове вставали дыбом. Что—то будет?
Космическая бомбардировка прекратилась так же внезапно, как и началась. Космонавты оставались сидеть без движения, точно парализованные. Наконец, облегченно вздохнув, один за другим они покинули спасительное убежище под скалой.
— Оказывается, буйные силы космоса свирепствуют и на этой внешне тихой планете, — заговорил было Медведев, но сразу помрачнел, испугавшись невольного предположения.
— Каменный дождь! Не попал ли под него Дубравин?..
Эта страшная догадка поразила всех не меньше, чем только что бушевавший космический град. Но никто не проронил ни слова.
До захода солнца искали космонавты исчезнувшего товарища. Тщательное обследование местности не дало никаких результатов. На корабль возвращались усталые и подавленные.
В свои права снова вступала космическая ночь. В черном, мраке ничего нельзя было разглядеть. Свет электрических фонарей пробивал темноту не дальше трех метров. Полузамерзшие космонавты шли гуськом, связанные, как альпинисты, крепким тросом. Впереди показался свет. Это Ярова, чтобы товарищи не сбились с пути, включила на корабле сильный прожектор и приводную радиостанцию.
Тягостные минуты переживали космонавты. По возвращении на корабль все собрались в капитанской рубке. Все очень устали, но какой уж там сон! У каждого было чувство, словно он утратил самого близкого человека. И каждый внутренние страстно желал, чтобы опасения не сбылись. Дубравин, погиб! Нет, это немыслимо. Он должен жить. Он жив, завтра он будет с нами, как всегда веселый, неутомимый.
— Приводная электростанция должна работать всю ночь, — нарушил молчание Медведев. — И прожектор, Женя, тоже не гаси.
— Хорошо! — проронила Ярова. Губы ее мелко задрожали. Казалось, сейчас она разрыдается. Космонавты сочувственно посмотрели на Женю. Лицо ее побледнело, живые обычно глаза утратили свой блеск. Девушку словно подменили. Все понимали, что Ярова особенно мучительно переживает исчезновение Дубравина. Ни для кого из членов экипажа не было секретом, что Женя неравнодушна к Василию, хотя она и не давала повода думать так, скрывая свои чувства.
— Запас кислорода у него на шестьдесят часов, — тихо — сказала Таня. — Значит, еще не все потеряно.
— Василий жив! Я уверена в этом, — выкрикнула с болью Женя.
— С рассветом продолжим его поиски. Мы найдем его, чего бы это нам ни стоило! — Медведев подошел к Яровой и дружески обнял ее за плечи: — Не надо так сильно расстраиваться. Успокойся.
— Разреши мне завтра пойти с вами, — Ярова умоляюще взглянула на капитана.
— Не нужно. Все сделаем без тебя. А ты поможешь своей корабельной радиостанцией. Без связи нам тоже нельзя. Сегодня, оставшись одна, ты хорошо действовала. Радио и прожектор нам очень помогли. Понимаешь?
Женя согласно кивнула головой.
Поиски Дубравина продолжались. Но ни второй, ни последующие дни не принесли ничего утешительного. Шел шестидесятый час с момента ухода Василия. Космонавта теперь могло спасти только чудо.
Часы пробили полночь, но на корабле — никто не, смыкал глаз. Медведев, подперев голову руками, неподвижно застыл в кресле.
«Эх, Василий, Василий! Неужели? — о дальнейшем страшно было даже подумать. — Лучше бы со мной так…» Капитан поднялся.
— Кислород в скафандре кончился, — глухим, словно чужим голосом произнес Хачатуров. — Все!..
Медведев резко повернулся к Армену.
— Все?! — но, поняв, что спорить и заниматься самоутешениями сейчас бессмысленно, замолк. Нервно прошелся порубке. Потом, овладев собой, заговорил:
— Искать Дубравина будем. Фаэтов тоже. Это наша цель. Завтра каждый займется своим делом. Верю, тяжело. Но раскисать и опускать руки не следует.
— Ясно, капитан, — ответил за всех Хачатуров.
С рассветом Медведев и Таня были уже у руин мертвого города.
— Сегодня мы должны закончить раскопки. Танкетку Кулько почти отремонтировал. Завтра отправимся в места, еще не обследованные.
— У меня, Виктор, все валится из рук. Не хочется спускаться в эти могильные склепы.
— А ты крепись!
Незаметно для себя Медведев и Таня провозились в подвалах до полудня. Вынося наверх сумки с собранным вещами, Таня поразилась странной перемене, происшедшей на поверхности.
— Виктор поднимайся скорей! Диск солнца посинел! Посмотри на эту фиолетовую тучу! Она с каждой минутой становится все больше
— Действительно!.. — Медведев с опаской поглядывал вверх.
Солнечный свет померк. Горизонт стал невидимым. В наступившем полумраке вдруг мелькнула маленькая искорка, за ней вторая. И вот кругом замерцало множество огненных пылинок.
— Электрическая буря! — испуганно прошептала Таня, чувствуя, как ее охватывает ужас перед этим грозным и необыкновенным явлением природы.
— Церера попала в тучу космической пыли. Пыль горит в остатках атмосферы планеты! — догадался Медведев. — Но что такое? Наша приводная станция замолчала.
— Оставаться здесь опасно. Зажаримся! — показала Таня на металлические предметы, начавшие нагреваться. Схватив капитана за руку, она почти насильно утащила его в подвал.
Время тянулось медленно. Неоднократно Медведев пытался связаться с кораблем по радио, но всякий раз безуспешно.
— Вероятно, космическая пыль поглощает радиоволны, а через толщу недр они пробиться не в силах, — объяснил Медведев.
— Настоящая огненная мышеловка! — встревожилась Таня. — Боюсь — туча скоро не пройдет. А запасы кислорода у нас ограничены.
Целые сутки продолжалось феерическое горение пыли. Но вот искрящаяся мгла поредела. В небе появился матовый диск Солнца. Слабый свет его залил окружающую местность.
— Пойдем, Таня. Оставаться здесь дольше рискованно. Кислород…
— Понимаю. Но куда мы пойдем в этой серой дымке?
— Раз радио молчит, попробуем ориентироваться магнитным компасом. Пока его стрелка всегда устойчиво держалась в одном направлении.
Космонавты пошли. Рация по—прежнему бездействовала. Уже должен был появиться корабль, но его нигде не было видно.
«Не заблудились ли?» — с опаской подумал Медведев, начиная жалеть, что доверился компасу. «Вдруг он показывает неверно?» — капитан проклинал себя за неосторожность: ведь с ним была Таня. И вдруг… О, счастье! Он услышал слабые сигналы приводной станции. Оказалось, что они шли в обратном направлении, удаляясь от корабля.
— Таня! Поворачивай назад! Компас нас обманул.
Теперь, вслушиваясь в сигналы приводной станции, космонавты спешили наверстать упущенное время. Связаться с кораблем пока было невозможно. Хорошо, что хоть мощная корабельная станция смогла пробить пылевую мглу.
Посматривая с тревогой на часы и на индикатор кислорода, Медведев пытался прикинуть, какое расстояние еще отделяет их от корабля. Воздуха в скафандрах им могло хватить максимум на час.
Быстро бежали минуты. Истекал запас кислорода в скафандре. Дышать становилось все труднее.
— «Циолковский!» — прокричал Медведев и усиленно начал радировать.
И то ли они приблизились к кораблю, то ли пылевая мгла поредела так, что перестала действовать на радиоволны, но на корабле услышали Медведева.
— Капитан! Мы вас слышим! — передавала Женя, — Где вы? Отвечайте!
— На земле эти снимки лучше всяких слов расскажут о том, что мы здесь видим! — приговаривала она, поминутно щелкая фотоаппаратом.
На этот раз им с Медведевым посчастливилось. Занимаясь раскопками в районе мертвого города, они сделали немаловажное открытие. На месте одного из разрушенных зданий им удалось обнаружить вход в подвальное помещение. Соблюдая осторожность и готовые ко всему, космонавты не спеша спустились вниз. Яркий сноп света электрического фонаря бежал по стенам и углам подвала, выхватывая из темноты кучи пепла и пыли.
— Виктор, обрати внимание!
Медведев посмотрел, куда указывала Данилова, и удивился. В одном из простенков стояла истлевшая мебель. При первом же прикосновении она рассыпалась в прах. Затем были найдены различные изделия из металла, отливавшего синевой, и битая посуда, на осколках которой сохранились небольшие рисунки. В большинстве своем очи изображали каких—то диковинных животных или растения. Причудливые переплетения линии и красок напоминали что—то знакомой и в то же время неведомое.
— Хочу увидеть на рисунке фаэтов и не нахожу, — сказал Медведев. — Они, наверное, такие, как и мы с тобой.
— А ты не допускаешь мысли, что они похожи вот на этих? — Таня подала капитану один из осколков, на котором были запечатлены странные существа, похожие своим видом на пауков.
Медведев отрицательно покачал головой.
— Не думаю. Ну, а если это так, то встреча с ними не сулит особого удовольствия.
— Ой! Смотри, не это ли настоящие фаэты?
— Конечно! Они! Наличие одежды — первый признак того, что это разумное существо.
На осколке был рисунок, изображавший несколько фаэтов. Это явилось такой важной находкой, что Медведев и Таня долго внимательно рассматривали его.
— По нему можно судить, что фаэты все—таки мало чем отличаются от нас, — заключил Медведев.
— Ты был близок к истине. Дотащим ли эти археологические трофеи? — Таня посмотрела на большую кучу разных предметов.
— По весу легко унесем и полтонны. Но слишком уж тут много всего, сразу не ухватишь.
— Мне кажется, все найденное нами пролежало здесь не одно столетие. Примечательно, что сохранилось лишь то, что не могло гореть. Пожалуй, в последнее время фаэты жили не на поверхности планеты, а в таких вот подвалах, служивших им убежищам.
— Убежищами! Но от чего?
— Не знаю, — сказала Таня.
Когда Медведев и Данилова, нагруженные всевозможными вещами, добрались до корабля, их встретили встревоженные товарищи. Медведев почувствовал что—то недоброе.
— Что случилось?
— Дубравин ушел к «морю», и все нет. По радио не отвечает.
— Ушел один? — с беспокойством спросил Медведев.
Хачатуров развел руками, как будто был повинен в необдуманном поступке товарища.
— Как же так? — только и смог выговорить капитан. Остро защемило сердце. Помолчав, договорил:
— Надо спешить! Кто знает, чем все это может кончиться.
Медведева все поняли без дальнейших объяснений. Шли быстро, большими прыжками, насколько хватало сил. Впереди шагал Медведев, молчаливый, сосредоточенный. На слое пепла отчетливо различались следы Дубравина. Потом они оборвались. Посоветовавшись, космонавты разомкнулись, чтобы дальше двигаться широким фронтом. Начался каменистый грунт.
Космонавты приблизились к бывшему морю. Медведев связался с Хачатуровым.
— Куда он мог направиться? По дну моря?
— Вряд ли. Скорее всего туда, — Хачатуров показал рукой в сторону диких холмов, вершины которых были чуть посеребрены рассеянным солнечным светом. — Мы с ним дошли до этого места. Дальше мы не ходили.
Вот и горы. Отроги их круто обрывались на побережье. Вдруг космонавты услышали тревожный голос Яровой. Она торопливо передала с корабля:
— Берегитесь! Приближается космический град! Он выпадет в вашем районе! Показания локаторов… Слышите меня? Отвечайте!
— Слышим! — коротко бросил в ответ Медведев и быстро увел товарищей под ближайший уступ в скале.
Неожиданно вся местность вокруг заклубилась в облачках черной пыли и, казалось, закипела, как в огромном котле. Сотни метеоритов вонзались с огромной силой в скалы. Космонавты прижались друг к другу, молча наблюдали за игрой разбушевавшейся стихии. А бушевала она в немой тишине. Разреженная атмосфера не разносила свиста и грохота камней. И в этом безмолвии все происходящее еще больше напоминало слепую пляску смерти, от которой волосы на голове вставали дыбом. Что—то будет?
Космическая бомбардировка прекратилась так же внезапно, как и началась. Космонавты оставались сидеть без движения, точно парализованные. Наконец, облегченно вздохнув, один за другим они покинули спасительное убежище под скалой.
— Оказывается, буйные силы космоса свирепствуют и на этой внешне тихой планете, — заговорил было Медведев, но сразу помрачнел, испугавшись невольного предположения.
— Каменный дождь! Не попал ли под него Дубравин?..
Эта страшная догадка поразила всех не меньше, чем только что бушевавший космический град. Но никто не проронил ни слова.
До захода солнца искали космонавты исчезнувшего товарища. Тщательное обследование местности не дало никаких результатов. На корабль возвращались усталые и подавленные.
В свои права снова вступала космическая ночь. В черном, мраке ничего нельзя было разглядеть. Свет электрических фонарей пробивал темноту не дальше трех метров. Полузамерзшие космонавты шли гуськом, связанные, как альпинисты, крепким тросом. Впереди показался свет. Это Ярова, чтобы товарищи не сбились с пути, включила на корабле сильный прожектор и приводную радиостанцию.
Тягостные минуты переживали космонавты. По возвращении на корабль все собрались в капитанской рубке. Все очень устали, но какой уж там сон! У каждого было чувство, словно он утратил самого близкого человека. И каждый внутренние страстно желал, чтобы опасения не сбылись. Дубравин, погиб! Нет, это немыслимо. Он должен жить. Он жив, завтра он будет с нами, как всегда веселый, неутомимый.
— Приводная электростанция должна работать всю ночь, — нарушил молчание Медведев. — И прожектор, Женя, тоже не гаси.
— Хорошо! — проронила Ярова. Губы ее мелко задрожали. Казалось, сейчас она разрыдается. Космонавты сочувственно посмотрели на Женю. Лицо ее побледнело, живые обычно глаза утратили свой блеск. Девушку словно подменили. Все понимали, что Ярова особенно мучительно переживает исчезновение Дубравина. Ни для кого из членов экипажа не было секретом, что Женя неравнодушна к Василию, хотя она и не давала повода думать так, скрывая свои чувства.
— Запас кислорода у него на шестьдесят часов, — тихо — сказала Таня. — Значит, еще не все потеряно.
— Василий жив! Я уверена в этом, — выкрикнула с болью Женя.
— С рассветом продолжим его поиски. Мы найдем его, чего бы это нам ни стоило! — Медведев подошел к Яровой и дружески обнял ее за плечи: — Не надо так сильно расстраиваться. Успокойся.
— Разреши мне завтра пойти с вами, — Ярова умоляюще взглянула на капитана.
— Не нужно. Все сделаем без тебя. А ты поможешь своей корабельной радиостанцией. Без связи нам тоже нельзя. Сегодня, оставшись одна, ты хорошо действовала. Радио и прожектор нам очень помогли. Понимаешь?
Женя согласно кивнула головой.
Поиски Дубравина продолжались. Но ни второй, ни последующие дни не принесли ничего утешительного. Шел шестидесятый час с момента ухода Василия. Космонавта теперь могло спасти только чудо.
Часы пробили полночь, но на корабле — никто не, смыкал глаз. Медведев, подперев голову руками, неподвижно застыл в кресле.
«Эх, Василий, Василий! Неужели? — о дальнейшем страшно было даже подумать. — Лучше бы со мной так…» Капитан поднялся.
— Кислород в скафандре кончился, — глухим, словно чужим голосом произнес Хачатуров. — Все!..
Медведев резко повернулся к Армену.
— Все?! — но, поняв, что спорить и заниматься самоутешениями сейчас бессмысленно, замолк. Нервно прошелся порубке. Потом, овладев собой, заговорил:
— Искать Дубравина будем. Фаэтов тоже. Это наша цель. Завтра каждый займется своим делом. Верю, тяжело. Но раскисать и опускать руки не следует.
— Ясно, капитан, — ответил за всех Хачатуров.
С рассветом Медведев и Таня были уже у руин мертвого города.
— Сегодня мы должны закончить раскопки. Танкетку Кулько почти отремонтировал. Завтра отправимся в места, еще не обследованные.
— У меня, Виктор, все валится из рук. Не хочется спускаться в эти могильные склепы.
— А ты крепись!
Незаметно для себя Медведев и Таня провозились в подвалах до полудня. Вынося наверх сумки с собранным вещами, Таня поразилась странной перемене, происшедшей на поверхности.
— Виктор поднимайся скорей! Диск солнца посинел! Посмотри на эту фиолетовую тучу! Она с каждой минутой становится все больше
— Действительно!.. — Медведев с опаской поглядывал вверх.
Солнечный свет померк. Горизонт стал невидимым. В наступившем полумраке вдруг мелькнула маленькая искорка, за ней вторая. И вот кругом замерцало множество огненных пылинок.
— Электрическая буря! — испуганно прошептала Таня, чувствуя, как ее охватывает ужас перед этим грозным и необыкновенным явлением природы.
— Церера попала в тучу космической пыли. Пыль горит в остатках атмосферы планеты! — догадался Медведев. — Но что такое? Наша приводная станция замолчала.
— Оставаться здесь опасно. Зажаримся! — показала Таня на металлические предметы, начавшие нагреваться. Схватив капитана за руку, она почти насильно утащила его в подвал.
Время тянулось медленно. Неоднократно Медведев пытался связаться с кораблем по радио, но всякий раз безуспешно.
— Вероятно, космическая пыль поглощает радиоволны, а через толщу недр они пробиться не в силах, — объяснил Медведев.
— Настоящая огненная мышеловка! — встревожилась Таня. — Боюсь — туча скоро не пройдет. А запасы кислорода у нас ограничены.
Целые сутки продолжалось феерическое горение пыли. Но вот искрящаяся мгла поредела. В небе появился матовый диск Солнца. Слабый свет его залил окружающую местность.
— Пойдем, Таня. Оставаться здесь дольше рискованно. Кислород…
— Понимаю. Но куда мы пойдем в этой серой дымке?
— Раз радио молчит, попробуем ориентироваться магнитным компасом. Пока его стрелка всегда устойчиво держалась в одном направлении.
Космонавты пошли. Рация по—прежнему бездействовала. Уже должен был появиться корабль, но его нигде не было видно.
«Не заблудились ли?» — с опаской подумал Медведев, начиная жалеть, что доверился компасу. «Вдруг он показывает неверно?» — капитан проклинал себя за неосторожность: ведь с ним была Таня. И вдруг… О, счастье! Он услышал слабые сигналы приводной станции. Оказалось, что они шли в обратном направлении, удаляясь от корабля.
— Таня! Поворачивай назад! Компас нас обманул.
Теперь, вслушиваясь в сигналы приводной станции, космонавты спешили наверстать упущенное время. Связаться с кораблем пока было невозможно. Хорошо, что хоть мощная корабельная станция смогла пробить пылевую мглу.
Посматривая с тревогой на часы и на индикатор кислорода, Медведев пытался прикинуть, какое расстояние еще отделяет их от корабля. Воздуха в скафандрах им могло хватить максимум на час.
Быстро бежали минуты. Истекал запас кислорода в скафандре. Дышать становилось все труднее.
— «Циолковский!» — прокричал Медведев и усиленно начал радировать.
И то ли они приблизились к кораблю, то ли пылевая мгла поредела так, что перестала действовать на радиоволны, но на корабле услышали Медведева.
— Капитан! Мы вас слышим! — передавала Женя, — Где вы? Отвечайте!