Модиано Патрик. Утраченный мир

   К концу ужина к нам подошел рослый и толстый блондин - сев за наш столик, он заказал кофе. Майо представил его нам, но я не расслышал имени. Теперь, когда я вспоминаю его, я думаю, что это был Тентен Карпантьери.
   - Пригнал машину из гаража? - спросил его Майо.
   - Да.
   - А в чем было дело?
   - Заело тормоза...
   Майо с Карпантьери встали.
   - Мне надо встретить Дорис в Орли...
   Майо дружески хлопнул меня по плечу.
   - Встретимся в отеле утром за завтраком... А если Дорис мне позволит, еще покатаемся вдвоем на велосипеде...
   Я видел, как оба они сели в машину. Карпантьери устроился за рулем и рывком взял с места. Мы с Рокруа помолчали.
   - А вам и в самом деле стоило бы принять его приглашение и как-нибудь поехать в Рим... Жорж - человек на редкость милый...
   По словам Рокруа, у Жоржа с Кармен был мимолетный роман, когда Кармен было двадцать пять лет.
   - Люсьен смотрел на это сквозь пальцы... Он слишком хорошо знал Кармен... И умел иногда отпускать поводья... Он ведь был лошадник...
   Рокруа предложил мне пройтись с ним до его дома на улице Курсель. Надо было воспользоваться прекрасной весенней ночью. По дороге он говорил со мной, как отец с сыном. Его очень беспокоило мое будущее. Забавно, но он познакомился с Майо, когда тому было столько, сколько мне сейчас, - в 1939 году на Лазурном берегу. Майо тоже не знал, чем ему в жизни заняться. В Каннах он свел знакомство с женщиной, которая была старше его, - с женщиной типа Кармен, некой Дридой Брикар. Ее тронул этот юноша. А Дрида Брикар была приятельницей Рокруа и Люсьена Блена. Видите, Жан, как тесен мир...
   Но такие, как Кармен Блен или Дрида Брикар, - это не выбор жизненного пути. Рокруа посоветовал тогда Майо поехать в Париж и поступить на курсы драматического искусства. Ну а я? К чему тянет меня? К книгам. Тогда почему бы мне не попробовать свои силы в литературе? А?
   В жизни надо иметь цель. Иначе... Я слушал его одним ухом. Я был в том возрасте, когда советы бесплодны, и те, кто их дает, только понапрасну сотрясают воздух.
   Цель жизни... Воздух в этот вечер был теплый, огни на Елисейских полях сверкали так, как не сверкали потом никогда, а чуть дальше в саду на мои плечи осыпались цветы каштанов.
   5
   Я пешком вернулся из квартиры Рокруа в отель на улице Кастильоне, чтобы узнать, не звонила ли моя жена. Стало немного прохладнее, свет казался более мягким и в то же время более прозрачным - знойная дымка рассеялась; но еще мучительней стало ощущение пустоты, охватившее меня на безлюдных, залитых солнцем улицах. Да вдобавок ветерок, ласкающий листву платанов, их шелест в тишине...
   - Никто не звонил, месье, - сказал портье.
   И снова с улыбкой протянул мне красную карточку.
   - Если вы в Париже один...
   - Вы уже несколько раз давали мне эту карточку...
   - О, простите, месье... У меня такая плохая память на лица. Впрочем, в моей профессии это, пожалуй, достоинство... гарантия скромности...
   Голос его был вкрадчив, как и его улыбка. Я уставился на карточку, на имя - Хэйуорд.
   - Кажется, я знал одного Хэйуорда, это было очень давно...
   - Хотите, месье, я позвоню от вашего имени?
   - Хэйуорд что, платит вам за поставку клиентов?
   - Что вы, месье! Как вы могли подумать?
   У себя в номере я уселся на край кровати. "Хэйуорд. Прокат роскошных автомобилей. Предоставляется машина высшего класса с шофером. Туристические маршруты. Paris by Night. Авеню Родена, 2 (XVI округ). Тел. - ТРО 46-26".
   Да, это их прежний адрес. Я набрал номер.
   - Алло! Агентство Хэйуорда слушает, - ответил мужской голос.
   Интересно, где он снял трубку - в гостиной? Я вспомнил, что гостиная эта с широким балконом - с него по маленькой железной лесенке можно было подняться на террасу на крыше.
   - Я хотел бы нанять машину.
   - С шофером?
   - Да. С шофером.
   Кто со мной говорил - он сам? Или один из его служащих?
   - Когда вам нужна машина, месье?
   - Сегодня, в девять вечера.
   - Адрес?
   - Отель "Лотти".
   - На какой срок?
   - Не больше двух часов. Только для туристической прогулки по Парижу.
   - Отлично. Кого я должен спросить?
   - Месье Гайза. Эмброуза Гайза.
   - Отлично, месье. Сегодня вечером, у отеля "Лотти", ровно в девять.
   И он резко повесил трубку, не дав мне времени спросить, имею ли я честь говорить с самим Филиппом Хэйуордом.
   - Шофер ждет вас, месье, у стойки портье в холле.
   Вначале я хотел в честь "Фирмы по прокату автомобилей Хэйуорд" надеть свои старые, двадцатилетней давности темные очки, но в конце концов надел те, что ношу обычно, - с зеркальными стеклами.
   Это был он. Лицо стало одутловатым, волосы поседели. Но я сразу узнал его по какой-то мальчишеской повадке, которую он сохранил. Синий костюм из альпаки. Бордовый галстук.
   - Здравствуйте, месье, - приветствовал он меня сдержанным и усталым тоном человека, который оказался в положении ниже того, которое ему подобает. Впрочем, может, я ошибаюсь и уже в эпоху Кармен Хэйуорд работал шофером? Мне вспомнилось, как я мельком увидел его в форме стюарда. Сейчас он скользнул по мне равнодушным взглядом. Нет, он меня, очевидно, не узнал. Мы вышли в ночную духоту. Ни ветерка. Машина ждала на перекрестке улиц Кастильоне и Сент-Оноре. Внушительных размеров машина американской марки. Черная.
   - Надеюсь, такая машина вам подойдет, месье?
   - Вполне.
   Он открыл дверцу, и я устроился на заднем сиденье справа.
   - Куда мы поедем?
   - О-о... просто покатаемся по Парижу... Эйфелева башня... Дом Инвалидов... Елисейские поля... площадь Пигаль...
   - Отлично, месье... С чего желаете начать?
   - С Эйфелевой башни...
   Я снял очки.
   Он посмотрел на меня в зеркальце.
   - Вы знаете Париж?
   - Я не был в нем почти двадцать лет. Сильно изменился Париж за эти годы?
   - Сильно.
   В этом слове чувствовалась горечь. Но если Париж сильно изменился, от него, Хэйуорда, пахло так же, как двадцать лет назад, и запах этот показался мне старомодным - запах туалетной воды "Аква-ди-Сельва", темно-зеленые флаконы которой, вспомнилось мне, стояли на полочке в ванной в его квартире на авеню Родена.
   - Но Эйфелева башня не изменилась... - сказал он, полуобернувшись ко мне.
   Мы поехали по аллее Королевы, свернули на мост Александра III. Отсюда как на ладони был виден весь квартал на правом берегу, где мы когда-то гуляли с Кармен. Тщетно я твердил себе, что в саду Трокадеро у фонтанов сидят сотни туристов, а по площади Согласия взад и вперед снуют разноцветные автобусы, все: и Гран-Пале, и холмы Пасси, и набережные Сены - было частицей мертвого города. Во всяком случае, мертвого для меня.
   - Вот Эйфелева башня...
   Я высунулся из открытого окна машины, чтобы посмотреть на башню, но этой знойной ночью она показалась мне такой же неправдоподобной, да-да, такой же неправдоподобной, как поседевший Хэйуорд, ставший наемным шофером.
   - Ну как, посмотрели? Теперь хотите Сакре-Кер?
   Он не церемонился с клиентом, который желал осматривать Париж со всеми удобствами.
   - Нет-нет... Сначала Инвалиды...
   - Хорошо, месье.
   Может, он меня узнал? Он развернулся, чтобы поехать по набережной в обратном направлении. Отер себе лоб платком. Стекла в машине были опущены, но это не помогало, такая изнурительная стояла жара. Хуже, чем днем.
   Он остановился у края эспланады. В глубине яркий до белизны свет прожекторов освещал купол Дома Инвалидов, делая здание похожим на какое-то огромное иллюзионистическое панно. Меня снова охватило то же чувство ирреальности, как и перед Эйфелевой башней, - пытаясь подавить его, я старался вызвать в памяти то, что было связано для меня с этой эспланадой: ярмарку, которую устраивали здесь каждый год во времена моего детства и на которую меня водила мать, манежи, тир, где стреляли из карабина, Иону в чреве кита...
   - Хотите посмотреть на Дом Инвалидов поближе?
   - Не стоит...
   Слева, у аэровокзала "Эр Франс", автобусы, прибывшие с аэродрома Орли, выгружали туристов и снова отправлялись за очередным грузом. А туристы, согбенные под тяжестью своего снаряжения, под громадными рюкзаками с металлической рамой, бежали к другим автобусам, которые прибывали в таком количестве, что казалось, на твоих глазах происходит переброска войск.
   - А теперь, месье? Куда вы желаете ехать?
   Я наклонился к нему, почти коснувшись подбородком его плеча.
   От запаха "Аква-ди-Сельва" все поплыло у меня перед глазами. И я сказал ему, четко выговаривая каждый слог:
   - Мы вернемся в отель. Но перед тем я хочу на минуту остановиться на площади Альма - я вам укажу, в каком месте.
   Он снова развернулся, поехал по набережной, потом пересек мост Альма.
   На террасе кафе "У Франсиса" многолюдно. Столики расставлены даже на проезжей части. Ждет светло-голубой автобус, на борту которого большими красными буквами выведено: "ПАРИЖ - ОБЗОРНАЯ ЭКСКУРСИЯ".
   - Остановитесь справа... В начале улицы Жана Гужона...
   - Здесь?
   - Да.
   Мы стояли у входа в дом, где жила Кармен.
   Он выключил двигатель и обернулся ко мне.
   Глаза его расширились, они внимательно вглядывались в меня с выражением, которое внезапно его состарило. А может, все дело было в сумраке - из-за освещения его щеки ввалились.
   - Хотел бы я знать, живет ли еще кто-нибудь в этой квартире...
   И я указал ему на закрытые ставни на окнах Кармен - тех, что выходили на улицу Жана Гужона.
   - Вам что-нибудь об этом известно?
   Он смотрел на меня в тревоге, голова у меня кружилась все сильнее. Мне захотелось спросить, как поживает его жена. И даже напомнить ему кое-какие подробности, хорошо известные мне благодаря довольно своеобразным вечеринкам, на которые они таскали нас с Кармен. Сохранилась ли у Мартины Хэйуорд родинка на талии слева?
   - Мы, наверно, встречались здесь когда-то давно... У некой мадам Блен, не так ли? - заметил он тоном светской беседы.
   - Да... Кажется, да...
   - Она умерла пять лет назад.
   Умерла. Не знаю, почему передо мной с такой отчетливостью встало вдруг толстое лицо Тентена Карпантьери, что на мгновение мне даже почудилось, будто это он, а не Хэйуорд говорит со мной, облокотившись на спинку сиденья.
   - Она давно уже уехала из Парижа. Кажется, жила на Лазурном берегу.
   В эту ночь Карпантьери, быть может, по обыкновению поедет следом за машиной-призраком Жоржа Майо. Площадь Альма входит в его маршрут. Я мог бы попросить Хэйуорда подождать, пока проедут белая "ланча" Майо и машина Карпантьери. И самому поехать за ними следом. Авеню Монтеня. Елисейские поля. Снова авеню Монтеня. Мост Александра III.
   - Отвезти вас в отель? - спросил Хэйуорд.
   - Да, так будет лучше.
   Верно, машина была большая, вроде этой. И за рулем, как сейчас, Хэйуорд. Только в ту ночь на заднем сиденье я был не один - я сидел между Мартиной Хэйуорд и девушкой-брюнеткой. А Кармен - впереди, рядом с Хэйуордом. Впереди, у дверцы, сел еще и Людо Фуке, голубоглазый шатен в легком плаще грязно-желтого цвета. Левой рукой он обхватил плечи Кармен. Перед тем как включить зажигание, Хэйуорд задал мне вопрос, который задавал каждый раз, когда вечер грозил затянуться допоздна, тот самый вопрос, который он повторил двадцать лет спустя:
   - Отвезти вас в отель?
   Но ответа он не ждал. Это была шутка, своеобразный ритуал. Он знал, что мне не по душе эти бесконечные ночные бдения и я всеми способами пытаюсь оторвать Кармен от их компании.
   - Нет-нет. Он останется со мной, ни в какой отель ты его не повезешь, сказала Кармен Хэйуорду. И по ее голосу, и по обращению на "ты" я понял, что она выпила больше обычного.
   Машина тронулась. Мы ехали вдоль эспланады Инвалидов по направлению к набережной. Несколько минут назад, когда мы с ним остановились почти на этом самом месте, я вспомнил о том вечере - настолько мне трудно поверить, что все минувшее происходило в этом самом городе. А тогда мы только что вышли из заведения на улице Фабер, идущей справа вдоль эспланады, - из заведения, которое было одновременно и рестораном, и ночным кабаре. Большой зал, обтянутый красным бархатом. Хрусталь, зеркала, черный лакированный потолок. Все несколько обветшало. Играет кубинский оркестр. На площадке танцуют несколько пар. А распорядитель переходит от столика к столику или наклоняется к микрофону и, покачивая головой, без особого энтузиазма повторяет, как метроном:
   - Тагада, Та-га-да.
   Эти три слога были, по-видимому, своеобразным паролем, который он бросал клиентам, его фирменным ярлыком и дворянской грамотой. Впрочем, слово "Тагада" зеленым неоном сверкало на фасаде заведения. Каждый раз ближе к полуночи Хэйуорд тащил нас в бар "Тагада", потому что там, по его словам, можно было "с кем-нибудь пересечься" и получить "номера телефонов". В эту ночь мы там "пересеклись" с типом в плаще, которого звали Людо Фуке, и с девушкой-брюнеткой.
   Стоило мне поглядеть на Хэйуорда, сидящего за рулем, на его напряженную шею и затылок и вдохнуть запах "Аква-ди-Сельва", как мне вспомнились все подробности той ночи двадцать лет назад. Даже ощущение, будто тебя несет по волнам, какое испытываешь в машинах американских марок, сегодня было таким же, как тогда. Фуке сказал:
   - А не хотите ли пропустить по стаканчику у меня дома на улице Понтье?
   Он слишком настойчиво сжимал рукой плечо Кармен.
   - Да нет же, - ответил Хэйуорд. - У меня будет удобнее...
   - А я договорился встретиться на улице Понтье с Жаном Террайем. Что же мне теперь делать?
   - Скажи ему, чтобы ехал ко мне, - отвечал Хэйуорд.
   Почему мне вдруг вспомнилось имя этого Жана Террайя? Довольно массивная фигура, круглое лицо - один из тех статистов, которых мы встречали в кильватере Хэйуордов в эти бессонные ночи. В их числе был и Людо Фуке. И Марио П. И некая Сьерра Даль. И жившая на улице Вашингтона, 22, Андре Карве - она была когда-то замужем за доктором по прозвищу Красавчик Док, которого все знали. И Роже Фавар с женой, сероглазой, в веснушках...
   Меня в ту ночь мутило от запаха "Аква-ди-Сельва", от того, что на плече Кармен лежала рука Фуке, и от того, что американскую машину слегка покачивало, и казалось, будто ты не едешь по шоссе, а плывешь по воде. Шум мотора был едва слышен.
   - Мне надо домой, - сказала сидевшая слева от меня темноволосая девушка.
   - Вздор... Останешься с нами, - заявил Людо Фуке.
   - Я ведь работаю... Мне рано вставать...
   - Вставать тебе не придется... Нынче ночью обойдешься без сна... В твоем возрасте спать необязательно...
   В твоем возрасте... Да, все они были старше нас. И вдобавок слова: "Мне рано вставать" - так странно прозвучали в этой плывущей американской машине. Я плохо представлял себе всех этих Хэйуордов, Фуке и прочих при дневном свете. Наверняка они рассеивались с первыми лучами солнца. Что мог делать днем такой вот Людо Фуке? Или Жан Террай? Или Марио П.? Или Фавар? И его сероглазая жена? Я видел их только по ночам, словно уже и в эту пору они были призраками.
   Девушка наклонилась к Хэйуорду, опираясь ладонью на мое колено. От нее пахло лавандой.
   - Высадите меня у вокзала Бастилии. Я еще успею на последний поезд.
   - Не слушай ее, Филипп, - сказал Фуке. - Она останется с нами.
   - Да... да... Она останется с нами, - машинально повторила Кармен. Потом обернулась ко мне: - Уговори ее остаться... Она хорошенькая, правда ведь? Она тебе нравится?
   Девушка посмотрела на меня и пожала плечами.
   - Вы можете выйти у ближайшего светофора, - шепнул я ей.
   - Нет... нет... я не могу... Этот тип - настоящий зверь... - Она показала на Людо Фуке. - Если я выйду из машины, он может меня избить.
   - Что ты ему там поешь? - спросил Фуке.
   - Ничего.
   - Ерунду небось. Ерунду порешь...
   Мне было невыносимо видеть, как пальцы Фуке постукивают по плечу Кармен, подбираясь к ее шее. Мартина Хэйуорд закурила сигарету и приблизила свое лицо к моему.
   - Вы останетесь с нами? - шепнула она мне.
   Она прижимала свою ногу к моей. Она тоже выпила, как и Кармен. Как и Людо Фуке. Один только Хэйуорд оставался трезвым во время этих бесконечных ночей. Он был не совсем призраком, его можно было представить себе живущим в дневные часы. Только долго ли ему еще так жить?
   Резкий свет от маленьких лампочек на террасе, проникая сквозь стекла в гостиную, оставлял в ее глубине лужу тени. И в этой луже тени на одном из диванов лежала Кармен. Людо Фуке, сидя на полу, прижал щекой к плечу телефонную трубку.
   - Странно... Не могу дозвониться Жану Террайю...
   - Плюнь на Жана Террайя, - сказал Хэйуорд.
   - Да нет же... Он может притащить интересных людей...
   - Хотите, послушаем музыку? - спросила Мартина Хэйуорд.
   Она сменила платье на оранжевый купальный халат.
   - Правильно... давайте музыку, - сказал Фуке. - Что-нибудь эдакое, чтоб завестись... Женский голос... Негритянку...
   Хэйуорд разливал в бокалы какой-то напиток, отсвечивавший янтарем, он подал бокал сначала Кармен, потом Людо Фуке, потом Мартине. Мне страшно было даже подумать, сколько спиртного выпили эти трое с начала вечера.
   - А теперь мне пора, - сказала девушка.
   Она стояла перед Людо Фуке, сидевшим, поджав ноги, у телефона. Он одним глотком осушил свой бокал.
   - Ну и катись... Скатертью дорога...
   - Спасибо.
   Вдруг он сейчас встанет и отвесит ей пощечину? Но нет. Он снова стал набирать номер телефона.
   - Найду тебе замену. Это плевое дело... Такие девицы, как ты, торчат на каждом углу...
   Но она его не слушала. Она повернулась к нему спиной и направилась к выходу.
   В глубине гостиной в луже тени Филипп Хэйуорд сидел, откинувшись на спинку дивана, на котором лежала Кармен. Она рассеянно перебирала его волосы.
   - Я тоже пойду, - сказал я. - Я устал...
   Она посмотрела на меня расширенными, потерянными глазами, но в такие минуты я ничем не мог ей помочь. Ничем. Ее затягивало в эту тенистую лужу. Пойти за мной она не захотела бы.
   - Тогда подожди меня дома, - забормотала она. - Подожди меня... Слышишь... подожди...
   Мне пришлось самому порыться в ее сумочке, валявшейся на полу рядом с частью своего содержимого, чтобы найти ключ от квартиры.
   Не успел я спуститься по лестнице, как свет погас. Я ощупью добрался до двери. И тут же почувствовал, что рядом кто-то есть. Я шарил по стене в поисках кнопки, включающей свет. Наконец нашел. Девушка стояла у двери. Она обернулась ко мне.
   - Было темно... Я не сумела открыть...
   Мы оба вышли во двор; я не удержался и посмотрел вверх на квартиру Хэйуорда, ярко освещенную лампочками террасы, как будто съемочная площадка.
   - Странные люди, - сказал я.
   - Да. В особенности Людо...
   - Вы давно его знаете?
   - Как сказать... месяц.
   Мы шли по улице Ла-Тур. У нее были темные до плеч волосы, светлые, чуть раскосые глаза, бледная кожа. На ней был плащ, слишком большого для нее размера, она стягивала его на груди.
   - Это плащ Людо... Я стащила его, уходя. Неохота мокнуть под дождем...
   Я и в самом деле узнал грязно-желтый плащ. Он контрастировал с темными волосами девушки.
   - А вы часто с ними встречаетесь?
   - О, я - я просто друг той женщины...
   - Блондинки?
   - Да.
   Пока мы сидели в квартире Хэйуордов, прошел ливень - тротуар блестел, и нам то и дело приходилось обходить лужи.
   - Вы работаете? - спросил я.
   - Да... в парфюмерном магазине на улице Понтье. Людо меня там и подцепил... Он бывает с друзьями в отеле на этой улице... Отель "Пари-Монден".
   Как-то ночью Хэйуорды затащили нас в этот отель. Там тоже можно было с кем-нибудь "пересечься". Вестибюль, холл и бар были освещены зеленым светом, от которого все эти люди еще больше смахивали на привидения. Андре Карве, Иветта Фавар, Сьерра Даль. И Марио П., "до-диез", он похвалялся дружбой с актером Роланом Тутеном, и любимым его развлечением было, появившись в баре, выставлять напоказ свои мужские принадлежности и уверять, будто он "двадцать четыре часа в сутки в полной боевой готовности".
   - Зачем же вы встречаетесь с этим типом?
   - У меня нет выхода... Он дал мне в долг тысячу франков... - Она посмотрела на меня. - А вы студент?
   - Нет.
   Она выглядела совсем юной в плаще Людо. Словно девочка, которая забавы ради надела туфли на высоких каблуках и еле в них ковыляет.
   - Сколько вам лет? - спросил я.
   - Двадцать.
   Мне тоже было двадцать. И родились мы с разницей в один день. Такие совпадения случаются не часто.
   Мы прошли по авеню Анри Мартена, потом по авеню Жоржа Манделя до Трокадеро. Деревья в саду и пышная листва за черными решетчатыми оградами зданий намокли от дождя. На углу какой-то улицы из сада, окружавшего полуразрушенный особняк, пахнуло жимолостью. Девушка отвернула рукав плаща Людо, чтобы посмотреть на часы.
   - Я еще успею на последний поезд.
   - А где вы живете?
   - В Сен-Море. Знаете?
   - Нет.
   К востоку от Парижа дальше Венсенского леса я не бывал.
   - Возьмите такси. У меня есть деньги...
   Я вывернул карманы. Тридцать франков - пожалуй, хватит, чтобы доехать на такси до Сен-Мора.
   - Большое спасибо. Я вам завтра отдам. Приезжайте ко мне... Завтра после обеда я выходная...
   На стоянке Трокадеро такси не оказалось. Мы дошли до площади Альма. Странно мне было прогуливаться в этом квартале не с Кармен, а с кем-то другим. В начале авеню Монтеня ждала машина, маленький красный с черным "строен".
   - А вы далеко живете? - спросила она.
   - Да нет. Я живу вот здесь. На первом этаже. - И я показал на квартиру Кармен по другую сторону площади.
   - Там, где садик?
   - Да.
   Она явно удивилась. Потом села в такси.
   - Приезжайте завтра в Сен-Мор... Я вам дам свой адрес.
   Она попросила у шофера такси клочок бумаги и ручку. И принялась старательно выводить адрес на бумаге, прижимая ее к колену.
   - До завтра. И спасибо. Приходите в половине третьего. И подождите на улице...
   Она улыбнулась, захлопнула дверцу и через опущенное окно помахала мне рукавом плаща, который был ей слишком велик.
   На какой же это улице в Сен-Море я должен ее ждать завтра днем в половине третьего? Я посмотрел на бумажку. Авеню Дю-Нор, 30-бис.
   6
   Липы, окаймляющие авеню Дю-Нор, образуют густой лиственный свод, как в Бадене на Лихтенталер-аллее. Домики сложены из песчаника. Солнечные лучи разрисовали тенями городские стены. На одной стене разорванная афиша кинотеатра в Ла-Варен.
   Я жду на обочине тротуара против номера 30-бис. За оградой угадывается сад и до половины прячется коричневый домик с верандой на втором этаже. Деревянная калитка в ограде приоткрывается, девушка проскальзывает в щель и тихо прикрывает за собой калитку. Она подходит ко мне. На ней сегодня не плащ Людо, а очень легкое темно-синее платье.
   - Долго ты меня искал?
   - Нет.
   - А на чем ты приехал?
   - На поезде.
   День был теплый. В этот час я оказался единственным пассажиром в вагоне. Я ехал к ней в дачную местность. Рейи. Сен-Манде. Венсен. Биарриц. Жуэнвиль-ле-Пон. Сен-Мор-де-Фоссе. Баден-Баден.
   - Хочешь, пойдем в Ла-Варен?
   Авеню Дю-Нор делает изгиб, а потом плавно спускается к Марне. Интересно, можно ли еще и сегодня съехать вниз по этому склону? Впрочем, не все ли равно. У меня не хватит духу совершить паломничество в те края. К тому же я уверен: ни авеню Дю-Нор, ни лип, ни гаража на углу набережной под названием "Гараж на Островах" - ничего уже не существует.
   Мы пошли по набережной. И когда, пройдя несколько сот метров, миновали мост Шампиньи, серые городские дома стали уступать место особнякам и виллам, все более и более богатым.
   - Ну вот. Мы в Ла-Варен, - торжественно объявила она, точно сообщая о важном событии в нашей жизни.
   И когда я сегодня вспоминаю об этом, я думаю: а ведь и впрямь речь шла о важном событии. Тщетно я роюсь в памяти - никогда приезд в какой-нибудь город не производил на меня такого впечатления, как мой приход в этот день в Ла-Варен-Сент-Илер вдвоем с ней.
   - Ты давно здесь живешь?
   - Да... Я здесь родилась.
   Мы перешли через мост Шеневьер и побрели по узкой тропинке вдоль берега Марны. Над зеленоватой стоячей водой склонились плакучие ивы. Барки. Полусгнившие понтоны. Решетчатые загородки. Запах разогретой солнцем тины. Под вечер возвращение. Назад мы шли по набережной Ла-Варен. Она хотела, чтобы я оценил прелесть ее родного города. Виллы. Белые заборы. Я не ошибся, когда на вокзале Бастилии подумал, что еду на курорт.
   - Вы и отпуск свой проводите здесь? - спросил я.
   - Ну да... Чего ради уезжать... Пляж тут рядом.
   К дебаркадеру были пришвартованы прогулочные лодки. Вдоль Марны чередой тянулись светлые сосновые понтонные пристани. Чуть дальше на маленьком островке среди ив я заметил турник с качелями, веревками и кольцами.
   - Вы правы... Нет смысла уезжать отсюда...
   На одном из буев, прикрепленных к понтонным мосткам, вьется надпись синими буквами: "Речной пляж Ла-Варен". Она смотрит мне прямо в глаза:
   - Хотите, возьмем номер в отеле?
   Отель в стороне от набережной, на пересечении двух улиц, с усыпанной гравием террасой и столиками в саду под зонтиками с бахромой. Он назывался "Пти-Риц".
   Во сне я услышал шум. Я и по сей день не знаю, был ли это телефонный звонок? Или выстрел? А может, и то и другое вместе? Я никак не мог открыть глаза. Веки были как налитые свинцом.
   Кто-то тряс меня за плечо. Тут я проснулся. Надо мной склонилось лицо жокея Юреля. Я заснул на диване в гостиной.
   - Вас просят к телефону...
   Я посмотрел на часы. Была еще только полночь. Кармен вернется не раньше утра. Она отправилась с Хэйуордами за город к одному из их компании, некоему Шатийону, а я сказал, что слишком устал и не поеду.
   - Вас ждут у телефона, - повторил Юрель.
   Он пошел вперед, а я не мог оторвать взгляд от его бархатных туфель, таких легких, таких бесшумных, что мне казалось, будто я все еще сплю. Мы прошли через гостиную, потом еще через две или три комнаты, служившие свалкой, - зажженные в них лампы слепили глаза. Кармен любила, чтобы к ее возвращению в квартире повсюду горел свет.