Монинг Карен Мари. Пленить сердце горца

   Джиллиан положила ладонь на живот. Возможно, она и беременна, но абсолютной уверенности у нее не было. Месячные часто шли у нее нерегулярно, и в прошлом у нее были задержки даже дольше нынешней. Мама когда-то рассказывала, что, кроме беременности, на женские циклы могут влиять разные вещи: эмоциональное смятение… и страстное желание женщины забеременеть.
   Может, так и есть? Неужели она так страстно желала забеременеть от Гримма Родерика, что обманула себя? Или внутри нее действительно рос ребенок? Как бы ей хотелось знать это наверняка! Она глубоко вздохнула, — время покажет.
   Подумывала она и над тем, чтобы действовать в одиночку, выследить его и бороться за их любовь, но остатки гордости и здравый смысл заставили отказаться от этого. Гримм пребывал в гуще битвы с самим собой, и это был бой, который он сам должен был либо выиграть, либо проиграть. Она предложила ему свою любовь, сказала, что согласна на любую жизнь, лишь бы прожить ее вместе. Женщине не следует бороться с мужчиной, которого она любит, за его чувства. Он должен решиться на то, чтобы по своей воле дать ей любовь, узнать, что любовь — это то единственное в мире, что не может причинить боли.
   Он умный и храбрый. Он приедет.
   Джиллиан вздохнула. Да простит ее Бог, но она все еще верила.
   Он приедет!

Глава 23

   Он не приехал…
   Рассвет дня венчания был облачным и холодным. Мокрый снег укрыл обугленную лужайку ледяным хрустящим саваном.
   Джиллиан лежала в кровати, прислушиваясь к шуму в замке, готовившемуся к свадебному пиру. Ее желудок урчанием выводил приветствия запахам жареной ветчины и фазанов, которые могли поднять из могилы и мертвого, — и это подействовало. Она вылезла из постели, на ощупь прошла по тускло освещенной комнате к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Темные тени легли на тонкую кожу в тех местах, где скулы встречались со скошенными янтарными глазами.
   Менее чем через шесть часов она обвенчается с Куином де Монкрейфом.
   В комнату донесся гул голосов; половина графства была уже в замке — еще со вчерашнего дня. Пригласили четыреста гостей, а прибыло пятьсот. Огромный замок был переполнен, но и в нем не хватило для всех места, так что некоторым пришлось довольствоваться менее удобным жильем в деревне в долине.
   Пятьсот человек — больше, чем придет на ее похороны — топтались по замерзшей черной лужайке.
   Джиллиан крепко зажмурилась, чтобы сдержать слезы, уверенная в том, что заплачет кровью, если позволит упасть еще хотя бы одной слезинке.
 
   В одиннадцать часов Элизабет Сент-Клэр изящно промокнула слезы изысканным платочком.
   — Ты выглядишь прелестно, Джиллиан, — заметила она с прочувствованным вздохом. — Даже прелестнее, чем я в свое время.
   — Тебе не кажется, что мешки под глазами портят внешность, мама? — съязвила Джиллиан. — А как насчет угрюмых складок у рта? А поникшие плечи, а нос, свекольно-красный от плача? Думаешь, никто не найдет мою внешность немного странной?
   Всхлипнув, Элизабет возложила на голову Джиллиан диадему и опустила на лицо дочери тонкую вуаль из чистого голубого газа.
   — Твой отец все продумал, — сказала она, пожимая плечами.
   — Вуаль? Полно, мама. Никто не носит вуаль в наше время.
   — Только подумай — с тебя начнется новая мода. К концу года все снова будут их носить, — защебетала Элизабет.
   — Как отец может так поступать со мной, мама? При такой любви, как у тебя с ним, чем он может оправдать то, что обрекает меня на брак без любви?
   — Куин тебя любит, так что это не будет браком без любви.
   — Любви не будет с моей стороны.
   Элизабет уселась на край кровати. Какое-то мгновение она рассматривала пол, затем подняла глаза на дочь.
   — Тебе все же не все равно, — заметила Джиллиан, несколько смягчившись от сочувственного взгляда Элизабет.
   — Конечно, не все равно, Джиллиан. Я твоя мать.
   Элизабет задумчиво глядела на дочь.
   — Дорогая, не волнуйся, у твоего папы есть план. Я не хотела тебе говорить об этом, но он не собирается доводить дело до конца. Он думает, что Гримм приедет.
   Джиллиан фыркнула.
   — И я так думала, мама. Но осталось всего десять минут до назначенного часа, а никаких признаков Гримма не видно. И что будет делать папа? Остановит венчание, если он не появится? Перед пятью сотнями гостей?
   — Ты же знаешь, что твой отец никогда не боялся выставить себя на посмешище — как и любого другого человека, если уж на то пошло. Этот человек похитил меня со свадьбы. И я полагаю, он надеется, что то же самое случится и с тобой.
   Джиллиан невольно улыбнулась. История об «ухаживании» ее отца за мамой очаровывала ее еще с детства. Ее отец мог бы многому научить Гримма. Гримм Родерик должен сражаться не с самим собой из-за нее, а за нее со всем миром. Джиллиан глубоко вздохнула, вопреки всему лелея в душе надежду и представляя себя в качестве участницы подобной сцены.
 
   — Мы собрались здесь сегодня в обществе семьи, друзей и доброжелателей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными, нерушимыми узами…
   Джиллиан яростно дунула на вуаль. И хотя та немного отодвинулась, от этого она не стала видеть происходящее яснее. Священник сквозь вуаль казался слегка голубым, Куин казался слегка голубым, да и гости тоже… Она раздраженно сдернула вуаль. Никаких розовых тонов в день ее свадьбы, а откуда им взяться? За высокими окнами лил как из ведра голубоватый дождь со снегом.
   Она украдкой взглянула на Куина, стоявшего рядом. Ее глаза была на уровне его груди. Несмотря на охватившее ее отчаяние, Джиллиан вынуждена была признать, что ее жених великолепен. Величественный парадный тартан, длинные волосы, зачесанные назад, медальный профиль… Большинство женщин с восторгом бы заняли сейчас ее место, произнесли бы супружеские клятвы и пошли бы с ним под венец, чтобы стать хозяйкой его поместья, родить ему красивых светловолосых ребятишек и прожить в великолепии остаток своих дней.
   Но это был не тот человек. «Он приедет за мной, он приедет за мной, я знаю, что приедет», — твердила себе Джиллиан, словно это были волшебные чары, которые она плела из волокон прозрачной пустоты.
 
   Гримм на бегу сорвал со стены церкви еще одно объявление, смял его и запихнул в дорожную сумку, до краев набитую скомканным пергаментом. Он был в крохотной горной деревушке Туммас, когда увидел первое объявление, прибитое гроздями к боковой стенке ветхой лачуги. Через двадцать шагов он нашел другое, затем третье и четвертое.
   Джиллиан Сент-Клэр выходит замуж за Куина де Монкрейфа. Он грубо выругался. И сколько же она ждала? Два дня? Он не спал в ту ночь, обуреваемый таким яростным гневом, что тот грозил вызволить берсерка даже без кровопролития, обычно вызывавшего его появление.
   К утру ярость лишь усилилась, бросив его на спину Оккама и заставив кружить по Северному нагорью. Он доехал до границы Кейтнесса и повернул назад, срывая все объявления на пути, рыща, как обезумевший зверь, по территории от низменности до нагорья. Затем снова развернулся, притягиваемый к Кейтнессу силой, которая была выше его понимания, силой, проникавшей до самого его костного мозга. Отбросив косички с лица, Гримм зарычал, и в ближайшем лесу жалобно завыл в ответ волк.
   Прошлой ночью он снова видел этот сон — сон, в котором он на глазах у Джиллиан превращается в берсерка. Сон, в котором она положила ладонь ему на грудь и посмотрела в его глаза, и между ними установилась связь — между Джиллиан и зверем. В этом сне Гримм понял, что зверь любил Джиллиан так же сильно, как и человек, и поэтому он не способен навредить ей. При свете дня он больше не боялся, что может сделать Джиллиан больно, даже с нависшей над ним угрозой отцовского безумия. Он познал себя достаточно хорошо и понял, что даже в самой дикой агонии превращения в берсерка не смог бы навредить ей.
   Но в этом сне, когда Джиллиан заглядывала в его горящие злобой глаза, страх и отвращение искажали ее прекрасные черты. Она протягивала руку ладонью вперед, чтобы остановить его, прося уехать подальше — так быстро, как только Оккам сможет унести его.
   Берсерк жалобно скулил, а человеческое сердце постепенно леденело, становясь холоднее голубых, как лед, глаз, бывших свидетелями стольких утрат. В этом сне он сбежал под покров тьмы, чтобы спрятаться от ужаса в ее взгляде.
   Однажды Куин спросил его, что могло бы убить берсерка, и теперь Гримм знал ответ.
   Такой пустяк — как выражение лица Джиллиан.
   Гримм пробудился ото сна в полном отчаянии. Сегодня у Джиллиан свадьба, и, если есть вещие сны, она никогда не простит его за то, что он собирается сделать, — если когда-нибудь узнает о его истинной природе. Но обязательно ли давать ей знать? Он спрячет в себе берсерка навсегда, если необходимо. И никогда больше никого не спасет, никогда не будет сражаться, никогда не будет смотреть на кровь; словом, никогда не выдаст себя. Он будет жить, как простой человек. Они остановятся в Далкейте, где Хок хранил немалое богатство Гримма, и, имея достаточно золота, чтобы купить замок в любой стране, они убегут подальше от вероломных Мак-кейнов и всех, кто знал его тайну. Если она все еще хочет его.
   Гримм понимал, что собирается поступить неблагородно, но, по правде говоря, его это больше не волновало. Да простит его Бог, — он был берсерком, который, вероятнее всего, где-то глубоко внутри страдал от безумия своего отца, но не мог стоять в стороне и позволить Джиллиан Сент-Клэр обвенчаться с другим мужчиной, пока он жив и дышит.
   Теперь он, наконец, понял то, что Джиллиан инстинктивно осознала много лет назад, — в тот день, когда он вышел из леса и стоял, глядя на нее.
   Джиллиан Сент-Клэр была его суженой.
   Время близилось к полудню, и он был уже не далее трех миль от Кейтнесса, когда попал в засаду.

Глава 24

   «Боже правый!».
   Джиллиан отбросила все свои несвязные мысли. Низенький толстый священник уже почти подошел к той части, когда надо было говорить «да». Джиллиан вытянула шею, в отчаянии разыскивая взглядом отца, но ей это не удалось. Большой зал был забит до отказа; теснота загнала гостей на лестницу, они даже свисали с балюстрады.
   Ее сковал страх. Что, если ее мать придумала историю о планах отца — просто как уловку, необходимую, чтобы заставить ее встать под венец? Что, если мама умышленно солгала, ставя на то, что, как только они дойдут до клятв, у нее уже не хватит смелости опозорить своих родителей и Куина, не говоря уже о себе самой, отказом обвенчаться с ним?
   — Если есть здесь кто-нибудь, кому известна какая-либо причина, почему эти двое людей не могут вступить в брак, пусть скажет об этом сейчас, или замолчит навеки.
   Тишина в зале.
   Пауза затянулась на несколько ударов сердца.
   Когда она невыносимо растянулась в минуты, люди начали зевать, шаркать ногами и нетерпеливо потягиваться.
   Тишина.
   Джиллиан дунула на вуаль и глянула на Куина. Тот стоял рядом, прямой, как шомпол, соединив руки. Она прошептала его имя, но он либо не услышал, либо решил не подавать виду. Тогда она посмотрела на священника, который, похоже, впал в транс, уставившись на томик в руках.
   Что происходит, черт возьми? Она топнула ногой и ждала, когда ее отец скажет что-нибудь, чтобы остановить этот спектакль.
   — Я сказал, есть ли здесь кто-нибудь, кто видит какую-либо причину… — нараспев повторил священник.
   Нервы ее натянулись до предела. Что она делает? Если отец не спасет ее, к черту его! Ее не запутать страхом скандала. Она дочь своего отца, ей-богу, а тот никогда не преклонял колени перед идолом приличий. Джиллиан вновь дунула на вуаль, раздраженно откинула ее назад и сердито посмотрела на священника.
   — О, ради Бога…
   — Не дерзите мне, мисс, — осадил ее священник. — Я просто делаю свою работу.
   От этого неожиданного выговора храбрость Джиллиан мигом испарилась.
   Куин схватил ее за руку.
   — Что-то не так, Джиллиан? Ты неважно себя чувствуешь? У тебя покраснело лицо.
   Взгляд его был полон тревоги и… сочувствия?
   — Я… не могу выйти за тебя, — начала говорить она, когда двери Главного зала резко распахнулись, прижав нескольких ни о чем не подозревавших людей к стене. И ее слова поглотил гам негодующего визга и воя.
   Взгляды всех присутствующих устремились к входу.
   В дверях встал на дыбы огромный серый жеребец, из ноздрей которого вырывался пар, застывающий в холодном воздухе. Это была сцена, венчающая каждую романтическую сказку, которую она когда-либо читала: прекрасный принц врывается в замок верхом на великолепном скакуне, в сиянии страсти и чести, и объявляет перед честным народом о своей вечной любви. И ее сердце стало расцветать от радости.
   Затем ее лоб нахмурился, когда она поближе разглядела своего «принца». Ну, почти как в сказке. За исключением того, что на ее принце не было ничего, кроме мокрого и грязного тартана, лицо и руки его были в крови, а у висков заплетенные боевые косички. И хотя его взгляд блистал решимостью, заявление о вечной любви, похоже, не было первым в его списке.
   — Джиллиан! — взревел он.
   У нее подкосились колени, а звук его голоса вернул ее к реальности. Все окружающее исчезло, перед ней был только Гримм с горящими глазами, его огромная фигура заполняла собой все пространство. Он был величественен, огромен и безжалостен. Вот он, ее свирепый воин, готовый сразиться со всем миром за ее любовь!
   Он направил Оккама в толпу, пробираясь к алтарю.
   — Гримм, — прошептала она.
   Он остановился возле нее. Соскользнув со спины Оккама, он соскочил на пол рядом с женихом и невестой. Мужчины не отводили друг от друга взглядов какой-то напряженный момент, затем Куин едва заметно склонил голову и отступил на шаг назад. Большой зал притих, и пятьсот гостей стояли, завороженные разворачивающимся зрелищем.
   Гримм внезапно потерял дар речи. Джиллиан была прекрасна — богиня в переливающемся атласе. Он же был в крови и грязи, тогда как за спиной стоял несравненный Куин, одетый с иголочки, титулованный и благородный — Куин, у которого было все, чего недоставало ему!
   Кровь у него на руках была жестоким напоминанием о том, что, несмотря на пламенные клятвы скрывать в себе берсерка, Маккейны никогда не оставят его в покое. Сегодня ему устроили засаду. Что, если бы они напали, когда он ехал с Джиллиан? Четверо убежали, все остальные были мертвы. Но и эти четверо были достаточной причиной для беспокойства — они соберут больше мужчин и продолжат охотиться на Гримма, пока не умрет последний Маккейн, либо пока не умрет он сам. Вместе с тем человеком, который окажется с ним рядом.
   Чего он надеялся достичь, забрав ее сейчас? Какой дурацкий сон дернул его приехать сюда сегодня? Какая отчаянная надежда убедила его в том, что можно скрыть от нее свое естество? И как он переживет выражение ее лица, когда она увидит в нем того, кем он является на самом деле?
   — Я просто глупец, — пробормотал он.
   Губы Джиллиан сложились в улыбку.
   — Да, ты проявил себя глупцом уже не однажды, Гримм Родерик. Глупее всего ты повел себя, когда оставил меня, но, полагаю, что смогу простить тебя теперь, когда ты вернулся.
   Гримм тяжело вздохнул. Будь проклят берсерк, она должна принадлежать ему!
   — Ты пойдешь со мной, Джиллиан?
   «Скажи „да“, женщина», — взмолился он про себя. Простой кивок последовал немедленно. И его грудь вдруг оказалась слишком тесной для неожиданно переполнивших ее эмоций.
   — Прости, Куин, — вымолвил Гримм.
   Он хотел сказать больше, но Куин покачал головой, наклонился ближе и прошептал ему что-то на ухо. Челюсть Гримма напряглась, и они молча посмотрели друг на друга. Наконец, Гримм кивнул головой.
   — Тогда благословляю вас, — четко произнес Куин.
   Гримм протянул к Джиллиан руки, и та упала в его объятия. Прежде чем уступить порыву и зацеловать ее до потери чувств, он бросил ее на спину Оккаму и сел сзади нее.
   Джиллиан оглядела обеспокоенные лица окружающих. Рэмси смотрел на Гримма с потрясающей ненавистью в глазах, и это на какое-то мгновение ее смутило. Выражение лица Куина представляло собой смесь озабоченности и неохотного понимания. Наконец, она заметила своего отца, стоявшего в дюжине футов от нее, рядом с матерью. Джибролтар посмотрел ей прямо в глаза, затем ободряюще кивнул.
   Джиллиан откинулась на широкую грудь Гримма и тихо вздохнула от удовольствия.
   — Я проживу любую жизнь, которую мне суждено прожить, лишь бы прожить ее с тобой, Гримм Родерик.
   Это было именно то, что ему нужно было услышать. Его руки сжались у нее на талии, он коленями направил Оккама к выходу, и они вместе покинули Кейтнесс.
 
   — Вот так я представляю себе сцену, как мужчина берет в жены женщину, — заметил довольный Джибролтар.
 
   Пророчество Иллихов
 
   Как гласит легенда, клан Иллихов будет процветать тысячу лет, рождая воинов, которые совершат великие подвиги во имя Олбани.
   В плодородной долине Тулут вокруг Зала Богов поднимется замок, и многие будут домогаться того, что по праву принадлежит благословенному племени скоттов.
   Провидцы предостерегают, что завистливый клан будет преследовать Иллихов, пока тех не останется только трое. Этих троих развеет, как вырванные с корнем семена, ветер измены, швыряя их по всей земле, и покажется, будто все они сгинули. Много горя и отчаянья опустится на святую долину.
   Но внемлите надежде, сыны Одина, ибо всё, что ваше по праву, будет собрано его далеко простирающейся дланью. Когда юный Иллих найдет свою настоящую суженую, она приведет его домой, и враг будет разбит, и Иллихи будут процветать еще тысячу лет.

Глава 25

   Они проскакали без остановок до самого вечера, и лишь в небольшой рощице Гримм натянул поводья, сдерживая Оккама. Выехав из Кейтнесса, он вытащил из сумки плед и туго обмотал его вокруг Джиллиан, создавая почти водонепроницаемый барьер между ней и разыгравшейся стихией.
   С тех пор он не вымолвил ни слова. Лицо его было таким мрачным, что Джиллиан хранила молчание, предоставляя ему время разобраться со своими мыслями. Она прижалась к нему, наслаждаясь мощью его упругого тела. Гримм Родерик все-таки приехал за ней! И хотя такое неудачное выступление, возможно, и не было идеальным способом начать новую жизнь, — не беда. Потому что если Гримм Родерик украл женщину со свадьбы, он наверняка намеревается заботиться о ней до конца жизни, и это было все, чего она когда-либо желала, — жизни с ним.
   К тому времени, когда он остановил Оккама, ледяной дождь стих, но зато резко упала температура. Надвигалась зима, и Джиллиан подозревала, что они направляются прямо на Северное нагорье, где ледяные ветры дули с силой, во много раз большей, чем на равнине. Она плотнее укуталась в плед, прячась от холодного воздуха.
   Гримм спешился, спустил ее с седла и на миг сжал в объятиях.
   — Боже, как я скучал по тебе, Джиллиан! — выдохнул он.
   Она в восторге закинула голову.
   — Что же тебя так надолго задержало, Гримм?
   По выражению его лица ничего невозможно было понять. Он смущенно посмотрел на свои руки, которые сильно нуждались в мытье, и принялся удалять самые бросающиеся в глаза пятна, возясь с флягой воды и лоскутом.
   — У меня была небольшая стычка по пути… — еле слышно пробормотал он.
   Она внимательно оглядела его потрепанную одежду, но решила пока его не расспрашивать. Грязь и кровь явно были следами недавней битвы, но почему-то события последних нескольких дней не так уж сильно интересовали ее.
   — Я не это имела в виду. Тебе понадобилось больше месяца, чтобы добраться до Кейтнесса. Трудно было решить, хочешь ли ты меня?
   Она выдавила из себя дразнящую улыбку, чтобы скрыть от него кровоточащую душевную рану.
   — Никогда не думай так, Джиллиан. Просыпаясь, я хотел тебя. Засыпая, я хотел тебя. Я смотрел на великолепный рассвет и мог думать только о том, чтобы разделить его с тобой. Когда мне попадался на глаза кусочек янтаря, я видел твои глаза. Джиллиан, я заболел, и жар спадает, только когда я возле тебя.
   Она одарила его лучезарной улыбкой.
   — Ты почти прощен. Так что скажи мне — что тебя так долго держало вдали от меня? Это потому, что ты считал себя недостаточно хорошим для меня, Гримм Родерик? Я имею в виду, потому, что у тебя нет титула?
   Не получив ответа, она поспешила успокоить его.
   — Ты же знаешь, что для меня это неважно. Не титул делает человека человеком, а ты, безусловно, самый лучший из людей. Почему же ты думаешь, что с тобой что-то не так?
   Его упрямое молчание не послужило тем сдерживающим средством, на которое он рассчитывал; она просто сменила подход.
   — Куин говорил мне, что ты считаешь своего отца сумасшедшим и боишься, что унаследовал его безумие. Он сказал, что это ерунда, и я должна сказать, что согласна с ним, потому что ты самый разумный человек из всех, кого я встречала — за исключением тех случаев, когда ты мне не доверяешь, что свидетельствует о вопиющих промахах твоей обычно безошибочной способности судить здраво.
   Гримм посмотрел на нее в замешательстве.
   — Что еще рассказал тебе Куин?
   — Что ты любишь меня, — просто ответила она.
   Одним стремительным движением Гримм обнял ее, погрузил ладони в ее волосы и принялся страстно целовать. Джиллиан наслаждалась его твердым, как камень, напиравшим телом, дразнящим языком, сильными ладонями, нежно обхватившими ее лицо, таяла на нем, без слов прося большего. Последний месяц разлуки и эти часы езды, когда она прижималась к его мускулистому телу, разожгли в ней неугасимое пламя желания. Последний час ее кожа в каждой точке соприкосновения с его телом покалывала, и трепещущий жар собрался у поясницы, просачиваясь ниже, пробуждая потрясающие ощущения. Совершенно забыв о земном, она витала в облаках, воображая во вгоняющих ее в краску деталях те многочисленные и разнообразные способы физической близости, которые ей хотелось испытать с ним.
   Она вся задрожала от страсти, неистово отвечая на его поцелуй, и стала призывно притискиваться к его бедрам.
   Гримм прекратил целовать так же неожиданно, как и начал.
   — Нам надо ехать дальше, — с трудом выговорил он. — Путь не близок, девочка. Мне не хочется держать тебя на холоде дольше, чем ты выдержишь.
   И он отстранился так резко, что Джиллиан открыла от удивления рот и чуть не вскрикнула от досады. Она так распалилась от его поцелуев, что холодный воздух был ей уже нипочем, и ей не хотелось ни секунды дожидаться продолжения.
   Подрагивающие веки медленно закрылись, она стояла, слегка покачиваясь. Гримм внимательно взглянул на нее.
   — Ты хорошо себя чувствуешь, девочка?
   — Нет, — ответила Джиллиан, искоса взглянув на него из-под опущенных ресниц. — Откровенно говоря, я чувствую себя как-то странно, Гримм, и не знаю почему.
   Гримм тут же снова подскочил к ней, и она приготовилась захлопнуть ловушку.
   — Где ты чувствуешь себя странно, Джиллиан? Я не…
   — Здесь… — она быстро взяла его за руку и положила ее себе на грудь, — и здесь, — она притянула другую его руку к своим бедрам.
   Гримм сделал несколько глубоких шумных вдохов. Ему хотелось, чтобы его скачущее сердце замедлило свой бег, прекратило накачивать в пах кровь, и, возможно, включился его мозг — мысли его путались.
   — Джиллиан, — вздохнул он с досадой.
   — О Боже! — шаловливо воскликнула она, пробегая руками по его телу. — Похоже, ты страдаешь тем же недугом.
   Ее рука, минуя плед, нашла его жезл, и Гримм издал низкий, рычащий гортанный звук. Оба заговорили одновременно.
   — Здесь ледяной холод, девочка. Я не буду подвергать тебя…
   — Я не…
   — …опасности простуды ради своих низменных потребностей…
   — …хрупкая, Гримм. А как насчет моих низменных потребностей?
   — … и не смогу нормально любить тебя здесь!
   — О, и ты всегда хотел меня нормально? — подзадоривала она его.
   Их взгляды встретились, и его глаза потемнели от желания. Казалось, его парализовало, он замер в морозном воздухе и думал о каких-то вещах — за исключением той единственной, что была действительно важна для нее.
   Низким грудным голосом Джиллиан проговорила:
   — Сделай это! Возьми меня прямо сейчас.
   Гримм прищурился и шумно вздохнул.
   — Джиллиан…
   В его ледяной голубизны глазах собиралась буря, и в первое мгновение Джиллиан не могла понять, что же она вызвала. Она вызвала зверя — ее зверя. И она хотела его именно таким.
   Его страсть налетела на нее с силой морского шквала, обжигающего и соленого, первобытного в своей мощи и безудержного. Словно взрыв бросил их навстречу друг другу, сливая в единое целое. Гримм прижал ее к дереву, задрал вверх платье, сорвал свой плед, осыпая поцелуями ее веки, нос, губы, погружая язык ей в рот так глубоко, что ей показалось, будто она тонет в сладострастии этого мужчины.
   — Ты мне нужна, Джиллиан Сент-Клэр! С тех пор, как я посадил тебя на Оккама, мне хотелось лишь стащить тебя с него и погрузиться в тебя, без объяснений или извинений — потому что ты мне нужна.
   — Да, — страстно прошептала она. — Я тоже хочу именно этого!
   И быстрым движением Гримм глубоко вошел в нее, а в ее теле уже поднялась буря и бушевала с опустошительной яростью урагана.
   Джиллиан запрокинула голову и дала волю своему голосу, выкрикивая слова, которые могли слушать только дикие звери. Она страстно изгибалась, подавая бедра навстречу каждому его толчку. Впившись ногтями в его плечи, она закинула ноги вокруг его пояса и прижалась лодыжками к его мускулистым ягодицам. При каждом толчке ее спина прижималась к стволу дерева, и она использовала дерево, чтобы посильнее оттолкнуться и принять толчок его бедер как можно глубже в себя. Лишь звуки страсти срывались у них с губ; в словах просто не было необходимости. Обещая и клянясь соприкосновениями, их тела общались на древнем и понятном обоим языке.