Морган Стенли
Звезда телерекламы
Стенли Морган
ЗВЕЗДА ТЕЛЕРЕКЛАМЫ
роман
Перевел с английского Александр Санин
Глава первая
Клуб "Кам-Кам" - пожалуй, последнее место в Лондоне, которое вы избрали бы для обсуждения важных дел; это связано, главным образом, с тем, что шум и гам здесь стоят, как в сверхурочные часы на фабрике по производству сушеного гороха. Впрочем, дело не только в шуме: сам клуб ну, совершенно шизанутый. Нужно только лично побывать в нем, чтобы не поверить собственным глазам и ушам.
Представьте себе клетушку размером со среднюю ванную, в которой одновременно извиваются, скачут под бешеный ритм, горланят и вообще всячески сходят с ума восемнадцать миллионов подростков; отдельные части их тел выхватываются мелькающими вспышками и застывают в неестественных позах под чудовищный, душе - и ушераздирающий грохот музыки, сочиненной композитором, контуженным после падения с лианы. Впечатление совершенно одуряющее. Как будто вы сидите и смотрите фильм, изображение в котором сохранилось лишь в каждом третьем кадре, тогда как все остальное вырезано и вот любое движение расчленяется совершенно диким образом: только что ошалевшая девчушка с развевающимися волосами скакала, как упившийся валерьянкой кот, а в следующее мгновение она уже лезет на стенку, словно нализавшийся в стельку моряк. Танцоры и зрители балдеют, глаза вылезают из орбит, а сердце колотится, как отбойный молоток. Словом, создается полная иллюзия, что вы наглотались наркотиков - именно ради этого, по-моему, народ и валит в эту переглюченную дискотеку.
Сегодня четверг, половина десятого вечера, до Рождества осталась всего неделя, и вас, вероятно, разбирает любопытство - какого черта я ошиваюсь в этой дискотеке, если меня с неё и вправду настолько воротит?
Кстати, если вы ещё не забыли, то зовут меня Расс Тобин. Напротив меня, за одним со мной квадратным металлическим столиком сидит, почти впав в прострацию, мой закадычный амиго, и вообще славный парень Тони Дейн смуглокожий курчавый красавчик, который зарабатывает на жизнь тем, что почти беспрерывно снимается в телевизионных рекламных роликах.
Вот уже шесть месяцев кряду, с тех самых пор, как я в погоне за славой и богатством приехал в Лондон к Тони, мы с моим другом "познавали Лондон", чтобы почувствовать себя в родной стихии. С самого июля мы начали обходить пивнушки, стриптиз-клубы, бары и дискотеки, решив отложить картинные галереи, музеи, исторические памятники и прочие древности на унылую старость. В среднем, нам удавалось посетить два-три увеселительных заведения в неделю - то есть, всего мы обозрели штук шестьдесят, - но до сих пор ещё ошивались в самом центре Лондона. Поскольку новые клубы типа "Кам-Кама" открывались едва ли не ежедневно, я прикинул, что своего первого Рембрандта увижу, когда мне стукнет годков, эдак, четыреста тридцать. В лучшем случае!
Как я уже упоминал, "Кам-Кам" это не то место, где можно обсуждать что-нибудь мало-мальски важное - точнее пытаться обсуждать под чудовищную какофонию, несущуюся из четырех динамиков размером с упитанного бронтозавра, но тем не менее, я пытался. Поводом послужили удивительные события, которые в последние четыре недели полностью перевернули мою жизнь, вдребезги разбив все мои планы и заставив вашего покорного слугу всерьез призадуматься о бренности бытия. Да, месяц и впрямь выдался удивительный, так что, прежде чем переходить к последующему изложению, я лучше сперва объясню, что к чему.
Возможно, вы не забыли, что, проторговав около года швейными машинками, а затем пособирав долги для "Кеафри Кредит, Инк.", я познакомился с Тони Дейном в ливерпульской больнице, куда угодил после того, как один краснорожий бабуин по фамилии Найтинг едва не оторвал мне ногу за то, что я пытался взыскать с него застарелый должок. Тони тоже не особенно развлекался в больнице - дело в том, что, снимаясь для телевизионного рекламного ролика в городском трамвае, бедняга едва не лишился коленной чашечки, потеряв равновесие и бухнувшись на подножку.
За десять дней, что мы с ним провалялись на соседних койках, мы с Тони стали дружбанами - не разлей вода. Вот тогда-то, сытый по горло безмозглой работой и прозябанием в провинции, я и клюнул на его предложение переехать в Лондон и попытать счастья на съемках рекламных клипов.
Сказано - сделано. В июне я перебрался в Лондон и дела мои сразу пошли на лад. Представьте только: целых три ролика с моим участием будут крутить на Рождество по всей старушке-Англии. В первом из них я сыграл обольстительного гостя, рекламировавшего мыло "Глэмур", во втором молодого отца, купившего своему капризному чаду замечательный конструктор "Клиппит", ну а в третьем - одержимого фанатика, решившего раскурочить целый дом с помощью замечательной электродрели "Гасто". В финансовом плане это означает, что для Расса Тобина Рождество и вправду выдастся весьма счастливым. Во всяком случае, когда рекламные агентства выложат оговоренную сумму, я сразу разбогатею на четыреста фунтов.
Добавьте ещё дюжину роликов, которые с успехом прокатились по телевидению, и благодаря которым я обзавелся приличным гардеробом, снял вполне пристойную холостяцкую квартирку в Майда-Вейле и приобрел почти новый "лотус", и вы согласитесь, что я не зря променял мрачный Ливерпуль на промозглый Лондон. Что ни говорите, но для простого двадцатичетырехлетнего парня из Чешира, получившего достаточно скудное образование и не прошедшего никакой специальной подготовки, я устроился вполне сносно.
Однако в последний месяц случилось нечто, разбившее эту идиллию. Невероятно, но факт - именно собственный успех вынудил меня задать самому себе вопрос: а что мне делать в ближайший год?
А вышло вот что.
Месяц назад рекламная компания "Кроксли" обратилась к Майку Спайерингу, моему агенту, с просьбой убедить меня взять несколько уличных интервью по поводу определенной марки картофельных чипсов. Представитель "Кроксли" признался мне, что их фирма пытается сорвать крупный куш "Кранчум", компания-производитель чипсов, объявила весьма солидное вознаграждение за лучшую рекламу своего продукта, и в "Кроксли" мечтали обскакать конкурентов.
Хотя мне прежде не приходилось выполнять подобную работу, она мне приглянулась, и я согласился. И, надо сказать, в течение двух дней я вдоволь поразвлекся, приставая к продрогшим прохожим с предложением рассказать в микрофон, что они думают о чипсах "Кранчум", в то время как телеоператор, зябко поеживаясь, снимал всю эту галиматью на пленку. Разумеется, я из кожи вон лез, чтобы получить благоприятные ответы, и, несмотря на пронизывающий ветер, снег и слякоть, прохожие звонко хохотали в ответ на мои прибаутки и радостно врали в микрофон, что в их домах сроду не бывало других чипсов, кроме "Кранчум", что без "Кранчумов" (чудесных, волшебных, восхитительно хрустящих, всегда свежих и тающих во рту) они не только шагу не делают, но и вообще не мыслят своего существования. Я уже давно подметил, что, застань среднего обывателя врасплох, накатив на него телекамеру и подсунув микрофон, и вам наплетут именно то, что вы хотите услышать.
Когда второй съемочный день подходил к концу, мы снимали в районе Найтсбриджа. Я только что закончил расспрашивать очаровательную старушонку лет ста тридцати и, как мне показалось, совершенно чокнутую. Она заявила, что обожает чипсы "Кранчум", но поглощает их исключительно, сидя в горячей ванне, и не знаю ли я заодно, что делать, чтобы хлопья не разбухали от пара. Распрощавшись с божьим одуванчиком, мы очутились перед глубокой ямой на мостовой. Заглянув в яму, я увидел здоровеного ирландца, который яростно дубасил киркой по булыжникам, зычно горланя песню, в которой с трудом угадывалась "Трейльская роза". Осторожно склонившись над ямой, я протянул работяге микрофон.
- Прошу прощения, сэр.
От неожиданности ирландец едва не выронил кирку.
- Гы? - прохрипел он.
- Извините, что отвлекаю вас от вашего занятия, но не смогли бы вы ответить, как относитесь к картофельным чипсам "Кранчум"?
- Картофельным чипсам? - задумчиво переспросил он, наморщив неандертальский лоб. - Бегорра, да я скорее сдохну, чем попробую такую гребаную срань!
От смеха я едва не свалился в яму, а оператор чуть не выронил камеру.
- Замечательно... замечательно! - вопил режисссер, приседая, хлопая себя по ляжкам и брызжа слюной от хохота. - Все, на этом ставим точку!
Съемки и впрямь на этом прекратили. И... - выиграли контракт с "Кранчумом"! Директор "Кранчума", тоже ирландец, чуть не надорвался от смеха, просмотрев ролик, и купил его не сходя с места.
Один успех порождает другой, как гласит пословица. После ошеломляющего успеха этого рекламного ролика, имя Расса Тобина стало на слуху у всех руководителей "Кроксли" и, не прошло и месяца, как они снова обратились к моему агенту с весьма заманчивым, но и смертельно опасным предложением. Не соглашусь ли я сделать серию из 12 реклмных клипов, посвященных "Уайт-Марвелу"?
Дело в том, что "Уайт-Марвел" это моющее средство, а в рекламном бизнесе нет ругательства грязнее, чем словосочетание "моющее средство". Среди актеров, снимающихся в рекламах, посвященных стиральным порошкам, самоубийства (в профессиональном смысле) случаются в десять раз чаще, чем среди всех остальных. Лично я знаком с двумя бедолагами, которые пару лет назад пошли на эту глупость и в течение двенадцати месяцев кряду рекламировали моющие средства - с тех пор ни один из них не может найти работу. Во всяком случае, на телевидении. Их физиономии настолько примелькались, что для доброй половины английских домохозяек стали более знакомыми, чем лица собственных мужей; немудрено поэтому, что ни один продюсер больше не захотел с ними связываться.
Вот почему, едва услышав предложение представителя "Кроксли", мой агент Майк Спайеринг подмигнул мне, а потом, рассыпавшись в благодарностях, ответил вежливым отказом. Однако уже в следующую секунду его и без того бледное лицо побелело, как полотно, а челюсть отвалилась.
- Я... мне придется посоветоваться с ним, - пролепетал он и дрожащей рукой положил трубку.
- Мерзавцы!
- Что случилось?
- Деньги, - проквакал он. - Они предлагают деньги!
- Сколько?
- Шесть тысяч фунтов!
Я едва не упал со стула. Сперва меня обдало ледяным холодом, а потом бросило в жар. Целое состояние!
- Черт побери... - только и выдавил я.
- Погоди, - предостерегающе произнес Майк. - Подумай о возможных последствиях. "Уайт-Марвел" может вышибить тебя из обоймы на целый год. Ты не снимешься больше ни в одном клипе.
- Но ведь только на год? Не навсегда же.
Спайеринг развел руками.
- Кто знает? По их словам, вся рекламная кампания рассчитана только на ближайшее лето, не больше. Они планируют провести съемки в январе, а затем прокручивать все двенадцать роликов с марта по август. Если это и в самом деле так, - он пожал плечами, - то полгода спустя ты можешь вернуться.
- Шесть тысяч... - вслух размечтался я.
- Нет, не шесть, конечно. Десять процентов достанутся мне, да и налоговое ведомство зацапает свой куш. В лучшем случае, ты получишь три с половиной тысячи.
- Все равно, это изрядные бабки, Майк.
- Я не спорю. Но ты не спеши с ответом. Иди домой и обмозгуй это, как следует. Подумай, чем сможешь заняться в течение того года, что тебя не будут снимать. Разработай какой-нибудь план.
Вот так это и случилось. И вот теперь, день спустя, я сидел в "Кам-Каме" вместе Тони и разрабатывал план. Честно говоря, я ещё не оправился от потрясения. В мечтах я уносился в райские кущи. Вот я, владелец самого процветающего приморского ресторанчика, валяюсь на золотистом греческом пляже, окруженный толпой загорелых нагих прелестниц. Или разъезжаю на "лотусе" по всей Европе, останавливаясь, где пожелаю, разгуливаю по Парижу, Мадриду и Риму в сопровождении сногсшибательной длинноногой мадонны, обретшей во мне бога любви.
Нет, такое испытание не по моей плебейской душе, решил я. Мне нужна помощь.
Оторвав глаза от извивающейся и дергающейся массы, Тони состроил гримасу и повернулся ко мне.
- Похоже, мы с тобой опять вляпались, старик! - проорал он. Из-за мерцающего света его лицо то появлялось, то проваливалось в темноту, и даже голос, казалось, вибрировал. - Боюсь, что я сейчас блевану! - пожаловался он.
Я успокаивающе махнул рукой.
- Расслабься, старичок! Как-никак, мы балдеем почти задаром!
- Не могу! Я должен хоть что-нибудь выпить. - Тони с отвращением ткнул пальцем в бутылку "Кока-колы" - более крепких напитков в этом дурацком обезьяннике не подавали.
- Я тоже! - гаркнул я.
Я, разумеется, знал, в чем таилась подлинная причина недовольства моего закадычного друга. Дело было вовсе не в одуряющем шуме, тесноте или идиотском освещении. И даже не в "Кока-коле". Просто из-за почти непрерывных съемок мы с Тони уже около месяца колесили по стране и были совершенно выбиты из нормального уклада жизни. Можете себе представить, как сказались четыре недели вынужденного воздержания на двух полных сил, удали и задора двадцатилетних жеребчиках, не привыкших противиться властному зову природы. Немудрено поэтому, что при виде такого скопища молоденьких самочек, у моего приятеля, никогда прежде не сталкивавшегося с необходимостью влачить отшельническое существование, буйно взыграла кровь. Не будь у меня на уме тысячи более насущных проблем, я бы, вероятно, ощущал то же самое. Но даже я поймал себя на том, что все чаще и чаще поглядываю на длинные ножки, туго обтянутые задики и соблазнительно подпрыгивающие грудки, забывая о пленительно маячивших перспективах целого года райской жизни.
Мое внимание привлекла одна девчушка. Высокая и гибкая, она, игриво вертя задиком и подмахивая бедрами, танцевала с грацией и изяществом настоящей балерины, заставляя своего не слишком расторопного партнера пыхтеть и ловить ртом воздух. Наконец, бедняга не выдержал и, сграбастав деваху в охапку, с силой прижал её к себе, имитируя половой акт. Девица запрокинула назад голову, заливисто расхохоталась и высвободилась из медвежьих объятий своего неуклюжего кавалера. Тони тяжело вздохнул. Я громко заржал, а Тони посмотрел на меня и ухмыльнулся, поняв, что я раскусил его сладострастные помыслы.
- Да, сынок, месяц пустынничества сказывается, - посочувствовал я.
- Не то слово. Впрочем, вон та парочка вполне могла бы облегчить наши муки.
- Где?
- Вон там, в углу. Танцуют друг с дружкой. Сейчас появятся.
Я стойко дождался, пока девушки, на которых положил глаз Тони, не вынырнули из толпы, и с ходу сообразил, что ожидание того стоило. Блондинка и брюнетка, обе как на подбор, прехорошенькие. Лет по двадцать, среднего роста, фигуристые, все на месте. Танцевали они как-то отрешенно, почти топчась на месте, и словно не замечали окружавшего столпотворения.
- Недурно, - одобрил я.
- Он ещё смеет говорить, что недурно!
- Ну, хорошо, так сделай что-нибудь.
- Так ты не против?
- Издеваешься, что ли?
- Ладно.
Едва мы встали со складных стульев, как воцарилась внезапная и совершенно оглушающая тишина. Какофония смолкла. Вспыхнул нормальный свет. Я облегченно вздохнул и уселся на место, впервые осознав, что у меня заложило уши. Даже от одного лишь сидения я умудрился вспотеть.
- Проклятье! - изрыгнул Тони.
Блондинка с брюнеткой оглядывались в поисках свободных мест. За нашим столом как раз уцелели два свободных стула. Тони пригнулся ко мне.
- Классные бабенки, да?
- Да, особенно... Ой, они идут к нам!
Тони сатанински ощерился.
- Еще бы!
Девицы выбрались из толпы и, подойдя к нашему столу, молча уселись. Скользнули взглядами по нашим лицам, но мы, не сговариваясь, дружно посмотрели в сторону. Девицы повернулись к танцевальной площадке, а мы принялись уже в открытую разглядывать их.
Обе были облачены в костюмы из шелковистой ткани, а, возможно, и из натурального шелка. Расклешенные брючки, зауженные на бедрах. Под блузками угадывались пышные груди. Замечательная все-таки ткань - шелк. Облегает, приоткрывает, охлаждает кожу.
Жгуче-черные длинные волосы брюнетки свободно ниспадали на плечи. Темно-карие, подернутые влагой глаза на смуглом овальном личике, казалось, смотрели с ленцой. Носик маленький, аккуратный, губы же пухленькие, сочные. Кто она? Возможно, итальянка. Или испанка? Шансы примерно одинаковы, решил я.
А вот блондинка была её полной противоположностью. Тонкое, удлиненное, но широкоскулое лицо, прямой нос, решительный подбородок, красиво очерченный рот. Глаза, словно в довершение образа - холодно-серые, неулыбчивые. Мне бросились в глаза её ухоженные руки с длинными холеными пальцами и красиво накрашенными ногтями. Руки все время двигались, то и дело поправляя волосы цвета светлого меда. Похоже, скандинавка, прикинул я. Ну и парочка. Одна другой краше. И я вовсе не преувеличивал. Меня и впрямь устроила бы любая.
Я выразительно посмотрел на Тони, который уголком рта шепнул:
- Он мне рассказывает!
Блондинка залезла в расшитую разноцветным бисером сумочку и извлекла оттуда пачку сигарет "Стюйвесант" и золоченую зажигалку. Угостив сигаретой итальянку, она щелкнула зажигалкой и раздраженно фыркнула, когда та заартачилась. Тони опередил меня на тысячную долю секунды, услужливо поднеся огонек. Итальянка благодарно кивнула, а шведка - или кто она была на самом деле - что-то буркнула. После чего обе снова уставились на танцплощадку, не замечая нас.
Тони захлопнул крышечку зажигалки и пожал плечами.
- Смени дезодорант, - посоветовал я.
В этот миг снова заиграла музыка, на сей раз уже в моем духе - Стиви Уандер, которого я просто обожаю. Под медленные лирические аккорды на площадку потянулись пары. Тони прокашлялся, расправил плечи и поставленным актерским баритоном спросил итальянку:
- Вы не желаете потанцевать?
Я уже напрягся, предвкушая, что моего друга ожидает резкий отпор, или, в лучшем случае, ледяное молчание, но, к моему вящему удивлению, смуглокожая красотка тут же кивнула и бойко вскочила. Тони победоносно подмигнул мне, а несколько секунд спустя уже кружил с итальянкой по залитой юпитерами площадке.
Что ж, нужно было что-то предпринять.
- А вы не против? - обратился я к моей холодной, как лед скандинавской богине.
Вместо ответа она молча раздавила окурок о пепельницу и встала.
Сказать, что мы с ней танцевали, было бы совершенно чудовищным враньем. Нет, моя светловолосая Фрейя была не из тех, кто танцует с мужчинами. В течение десяти минут она исполняла сольный танец Нарцисса, не проронив ни звука, ни разу не взглянув в мою сторону, и уж безусловно не позволив мне даже прикоснуться к ней. Она не без изящества топталась на одном месте, уставившись в пол с отрешенным и безысходным выражением Жанны д'Арк, наблюдающей за тем, как поджигают хворост её костра. Я никак не мог уразуметь, что заставило её пойти на подвиг, покинув свою нору. Вполне могла устроить себе праздник, сидя дома в кресле и любуясь собственным пупком.
Пару танцев спустя из толпы вынырнул Тони в сопровождении собственной Неулыбы. По выражению его лица, я понял, что поразвлечься ему удалось не больше моего. Перехватив мой взгляд, Тони скривился, словно набрал полный рот червей и искал теперь, куда их выплюнуть.
Подойдя к столу, он повернулся к итальянке:
- Благодарю вас, было очень весело.
Девицы уселись на стулья и вернулись к своему прежнему занятию безмолвному созерцанию танцплощадки. Посчитав, что уже сыт ими по горло, я решил покончить с этой тягомотиной. Допив теплую "коку", я с силой опустил стакан на стол и провозгласил:
- Пора, пожалуй, промочить горло. Только чем-нибудь приличным.
- Ты прав, - кивнул Тони.
- Здесь ничего не выйдет, - вдруг встряла блондинка. - У них нет разрешения на продажу спиртного.
Я уставился на нее, не будучи уверен, что девушка обращается ко мне ведь она по-прежнему неотрывно следила за танцующими. Но поразился я по двум причинам: во-первых, немая богиня вдруг обрела дар речи, а во-вторых, говорила она с четким ливерпульским акцентом. Какая, к чертям скандинавка? Чистейшей воды дочь кельтской расы. Я воспрял духом. Тут уж я оказался в родной стихии.
- Сам знаю, - сказал я. - Поэтому мы и пьем эти помои...
Тут вмешался заметно повеселевший Тони.
- А вот в ближайшем пабе, до которого отсюда ярдов пятьдесят, разрешение есть, - заявил он.
- Я знаю, - кивнула блондинка.
- Составите нам компанию? - поинтересовался я.
Девицы переглянулись. По губам блондинки из Ливерпуля скользнула тень улыбки.
- Я - за! - выпалила итальянка. Итальянка? Ха! Не сойти мне с этого места, если смуглянка не родилась в Бирмингеме! Господи, до чего доводят болезненные фантазии. Даже представить не можете, какое облегчение я испытал.
- Меня зовут Расс Тобин, - представился я. - А это Тони Дейн.
- Джун Эверетт, - улыбнулась блондинка.
- Айлин Эш, - кивнула бирмингемская итальянка.
- Бежим из этого вертепа, - предложил я.
Мы не провели в соседней пивнушке и получаса, а наши компаньонки уже проглотили по три здоровеннейших коктейля с джином. Да, эти курочки умели закладывать за ворот. Вы только не подумайте, что мне было жалко тратить на них деньги - нет, общаться с этой парочкой было одно удовольствие. Девчонки оказались на удивление веселыми и разговорчивыми, так что мы, в свою очередь влив в себя по три рюмки водки, чувствовали себя на седьмом небе. Подружки же с каждой минутой вели себя все более и более непринужденно.
Джун - блондинка - сидела рядом со мной. Айлин и Тони платонически терлись коленками. То, что расселись мы именно так, вышло совершенно естественно, и, похоже, все были счастливы.
Девицы трещали без умолку, словно опасаясь, что не успеют выложить нам всю свою подноготную. Обе жили в Лондоне около года, пытаясь, и не без успеха, пробиться в манекенщицы. Они снимали квартирку на двоих на Бейсуотер-роуд, неподалеку от Шефердс-Буш - эти сведения нам удалось выудить с помощью довольно тонкой дипломатии едва ли не в первую минуту. Слово за слово, разговор принял такой оборот, что мое сердце заколотилось, как гидравлический двигатель. Я уже не сомневался, что, избрав верную тактику, мы с Тони сегодня же вечером положим конец столь неприлично затянувшемуся воздержанию. Тони тоже это понимал. Многозначительные взгляды, которые он время от времени метал на меня, говорили о том, что мой друг собирается заложить бомбу замедленного действия, чтобы взорвать последние барьеры.
Примерно без четверти одиннадцать, перед самым закрытием, Джун наконец задала вопрос, который, как мне показалось, мучил её с тех самых пор, как мы покинули "Кам-Кам". Окинув пристальным взглядом поочередно меня и Тони, она сказала:
- Знаете, я уверена, что где-то вас уже видела.
- Да, я тоже, - кивнула подружка. - Занятно, да?
- Вообще-то, обычно так говорят парни, чтобы познакомиться с девушкой, - рассмеялся я.
- Нет, честно.
Тони легонько стукнул меня ногой под столом.
- Вы правы, - сказал он. - Вы часто смотрите телевизор?
- Ой, а вы снимаетесь на Т.В., да? - всплеснула руками Джун.
Тони лучезарно улыбнулся.
- Вы видели "Героев нашего времени" на этой неделе?
Девицы покачали головами, явно озадаченные. Еще бы - ведь такой программы на телевидении и в помине не было. Интересно, чего замыслил этот Тартарен, подумал я.
- На втором канале, - серьезно произнес он. - Очень поздно.
- Нет, - хором сказали огорченные подружки.
- Мне немного неудобно... - замялся Тони.
- Ой, расскажите, расскажите! - наперебой затараторили они.
Хитрец осушил стакан, сделал драматическую паузу и заговорил:
- Мы... нам с Рассом пришлось довольно несладко. Мы снимали документальный фильм в Перу... про совершенно неизвестное и примитивное племя индейцев - дикарей-каннибалов, обитающих в неизведанных джунглях...
- Кажется, я что-то похожее видела, - неуверенно пробормотала Айлин.
Тони кивнул.
- Наверно. Так вот, как-то раз, примерно год назад, когда мы пролетали над самым неприступным районом, где никогда не ступала нога человека, двигатель самолета отказал. Рассу лишь чудом посчастливилось посадить самолет на высохшее русло какой-то речушки, но мы оказались прямо в самом центре территории этого свирепого племени. Нас взяли в плен...
Девушки пожирали нас взглядами, явно силясь понять, верить ли этой несусветной чуши. А Тони, надо воздать ему должное, умеет казаться искренним, когда захочет.
- И что случилось потом? - спросила Джун, облизнув губы.
Тони посмотрел на меня.
- Расс, не взять ли нам ещё по стаканчику, пока эта лавочка не закрылись?
- Что? - Я с трудом вернулся к реальности из непроходимых перуанских джунглей, где отчаянно сражался за свою жизнь против нескольких тысяч дикарей, вооруженных луками с отравленными стрелами. - Ах, да, разумеется.
Я собрал рюмки со стаканами и засеменил к стойке бара, ухмыляясь под нос. Несмотря на поздний час, бар был забит до отказа - яблоку негде упасть, - и мне пришлось ждать несколько минут. То и дело я посматривал на наш стол. Тони буквально лез вон из кожи. Подружки смотрели ему в рот, как завороженные, ловя каждое слово. Внезапно Джун подняла голову и уставилась на меня. Я быстро повернулся к ней в профиль, напустив на себя мужественный вид, как будто воспоминания о Перу до сих пор бередили мою душу.
Когда я наконец вернулся к столу, Тони устремил на меня торжественный взгляд и произнес:
- Я им рассказал все, Расс.
Я серьезно кивнул.
ЗВЕЗДА ТЕЛЕРЕКЛАМЫ
роман
Перевел с английского Александр Санин
Глава первая
Клуб "Кам-Кам" - пожалуй, последнее место в Лондоне, которое вы избрали бы для обсуждения важных дел; это связано, главным образом, с тем, что шум и гам здесь стоят, как в сверхурочные часы на фабрике по производству сушеного гороха. Впрочем, дело не только в шуме: сам клуб ну, совершенно шизанутый. Нужно только лично побывать в нем, чтобы не поверить собственным глазам и ушам.
Представьте себе клетушку размером со среднюю ванную, в которой одновременно извиваются, скачут под бешеный ритм, горланят и вообще всячески сходят с ума восемнадцать миллионов подростков; отдельные части их тел выхватываются мелькающими вспышками и застывают в неестественных позах под чудовищный, душе - и ушераздирающий грохот музыки, сочиненной композитором, контуженным после падения с лианы. Впечатление совершенно одуряющее. Как будто вы сидите и смотрите фильм, изображение в котором сохранилось лишь в каждом третьем кадре, тогда как все остальное вырезано и вот любое движение расчленяется совершенно диким образом: только что ошалевшая девчушка с развевающимися волосами скакала, как упившийся валерьянкой кот, а в следующее мгновение она уже лезет на стенку, словно нализавшийся в стельку моряк. Танцоры и зрители балдеют, глаза вылезают из орбит, а сердце колотится, как отбойный молоток. Словом, создается полная иллюзия, что вы наглотались наркотиков - именно ради этого, по-моему, народ и валит в эту переглюченную дискотеку.
Сегодня четверг, половина десятого вечера, до Рождества осталась всего неделя, и вас, вероятно, разбирает любопытство - какого черта я ошиваюсь в этой дискотеке, если меня с неё и вправду настолько воротит?
Кстати, если вы ещё не забыли, то зовут меня Расс Тобин. Напротив меня, за одним со мной квадратным металлическим столиком сидит, почти впав в прострацию, мой закадычный амиго, и вообще славный парень Тони Дейн смуглокожий курчавый красавчик, который зарабатывает на жизнь тем, что почти беспрерывно снимается в телевизионных рекламных роликах.
Вот уже шесть месяцев кряду, с тех самых пор, как я в погоне за славой и богатством приехал в Лондон к Тони, мы с моим другом "познавали Лондон", чтобы почувствовать себя в родной стихии. С самого июля мы начали обходить пивнушки, стриптиз-клубы, бары и дискотеки, решив отложить картинные галереи, музеи, исторические памятники и прочие древности на унылую старость. В среднем, нам удавалось посетить два-три увеселительных заведения в неделю - то есть, всего мы обозрели штук шестьдесят, - но до сих пор ещё ошивались в самом центре Лондона. Поскольку новые клубы типа "Кам-Кама" открывались едва ли не ежедневно, я прикинул, что своего первого Рембрандта увижу, когда мне стукнет годков, эдак, четыреста тридцать. В лучшем случае!
Как я уже упоминал, "Кам-Кам" это не то место, где можно обсуждать что-нибудь мало-мальски важное - точнее пытаться обсуждать под чудовищную какофонию, несущуюся из четырех динамиков размером с упитанного бронтозавра, но тем не менее, я пытался. Поводом послужили удивительные события, которые в последние четыре недели полностью перевернули мою жизнь, вдребезги разбив все мои планы и заставив вашего покорного слугу всерьез призадуматься о бренности бытия. Да, месяц и впрямь выдался удивительный, так что, прежде чем переходить к последующему изложению, я лучше сперва объясню, что к чему.
Возможно, вы не забыли, что, проторговав около года швейными машинками, а затем пособирав долги для "Кеафри Кредит, Инк.", я познакомился с Тони Дейном в ливерпульской больнице, куда угодил после того, как один краснорожий бабуин по фамилии Найтинг едва не оторвал мне ногу за то, что я пытался взыскать с него застарелый должок. Тони тоже не особенно развлекался в больнице - дело в том, что, снимаясь для телевизионного рекламного ролика в городском трамвае, бедняга едва не лишился коленной чашечки, потеряв равновесие и бухнувшись на подножку.
За десять дней, что мы с ним провалялись на соседних койках, мы с Тони стали дружбанами - не разлей вода. Вот тогда-то, сытый по горло безмозглой работой и прозябанием в провинции, я и клюнул на его предложение переехать в Лондон и попытать счастья на съемках рекламных клипов.
Сказано - сделано. В июне я перебрался в Лондон и дела мои сразу пошли на лад. Представьте только: целых три ролика с моим участием будут крутить на Рождество по всей старушке-Англии. В первом из них я сыграл обольстительного гостя, рекламировавшего мыло "Глэмур", во втором молодого отца, купившего своему капризному чаду замечательный конструктор "Клиппит", ну а в третьем - одержимого фанатика, решившего раскурочить целый дом с помощью замечательной электродрели "Гасто". В финансовом плане это означает, что для Расса Тобина Рождество и вправду выдастся весьма счастливым. Во всяком случае, когда рекламные агентства выложат оговоренную сумму, я сразу разбогатею на четыреста фунтов.
Добавьте ещё дюжину роликов, которые с успехом прокатились по телевидению, и благодаря которым я обзавелся приличным гардеробом, снял вполне пристойную холостяцкую квартирку в Майда-Вейле и приобрел почти новый "лотус", и вы согласитесь, что я не зря променял мрачный Ливерпуль на промозглый Лондон. Что ни говорите, но для простого двадцатичетырехлетнего парня из Чешира, получившего достаточно скудное образование и не прошедшего никакой специальной подготовки, я устроился вполне сносно.
Однако в последний месяц случилось нечто, разбившее эту идиллию. Невероятно, но факт - именно собственный успех вынудил меня задать самому себе вопрос: а что мне делать в ближайший год?
А вышло вот что.
Месяц назад рекламная компания "Кроксли" обратилась к Майку Спайерингу, моему агенту, с просьбой убедить меня взять несколько уличных интервью по поводу определенной марки картофельных чипсов. Представитель "Кроксли" признался мне, что их фирма пытается сорвать крупный куш "Кранчум", компания-производитель чипсов, объявила весьма солидное вознаграждение за лучшую рекламу своего продукта, и в "Кроксли" мечтали обскакать конкурентов.
Хотя мне прежде не приходилось выполнять подобную работу, она мне приглянулась, и я согласился. И, надо сказать, в течение двух дней я вдоволь поразвлекся, приставая к продрогшим прохожим с предложением рассказать в микрофон, что они думают о чипсах "Кранчум", в то время как телеоператор, зябко поеживаясь, снимал всю эту галиматью на пленку. Разумеется, я из кожи вон лез, чтобы получить благоприятные ответы, и, несмотря на пронизывающий ветер, снег и слякоть, прохожие звонко хохотали в ответ на мои прибаутки и радостно врали в микрофон, что в их домах сроду не бывало других чипсов, кроме "Кранчум", что без "Кранчумов" (чудесных, волшебных, восхитительно хрустящих, всегда свежих и тающих во рту) они не только шагу не делают, но и вообще не мыслят своего существования. Я уже давно подметил, что, застань среднего обывателя врасплох, накатив на него телекамеру и подсунув микрофон, и вам наплетут именно то, что вы хотите услышать.
Когда второй съемочный день подходил к концу, мы снимали в районе Найтсбриджа. Я только что закончил расспрашивать очаровательную старушонку лет ста тридцати и, как мне показалось, совершенно чокнутую. Она заявила, что обожает чипсы "Кранчум", но поглощает их исключительно, сидя в горячей ванне, и не знаю ли я заодно, что делать, чтобы хлопья не разбухали от пара. Распрощавшись с божьим одуванчиком, мы очутились перед глубокой ямой на мостовой. Заглянув в яму, я увидел здоровеного ирландца, который яростно дубасил киркой по булыжникам, зычно горланя песню, в которой с трудом угадывалась "Трейльская роза". Осторожно склонившись над ямой, я протянул работяге микрофон.
- Прошу прощения, сэр.
От неожиданности ирландец едва не выронил кирку.
- Гы? - прохрипел он.
- Извините, что отвлекаю вас от вашего занятия, но не смогли бы вы ответить, как относитесь к картофельным чипсам "Кранчум"?
- Картофельным чипсам? - задумчиво переспросил он, наморщив неандертальский лоб. - Бегорра, да я скорее сдохну, чем попробую такую гребаную срань!
От смеха я едва не свалился в яму, а оператор чуть не выронил камеру.
- Замечательно... замечательно! - вопил режисссер, приседая, хлопая себя по ляжкам и брызжа слюной от хохота. - Все, на этом ставим точку!
Съемки и впрямь на этом прекратили. И... - выиграли контракт с "Кранчумом"! Директор "Кранчума", тоже ирландец, чуть не надорвался от смеха, просмотрев ролик, и купил его не сходя с места.
Один успех порождает другой, как гласит пословица. После ошеломляющего успеха этого рекламного ролика, имя Расса Тобина стало на слуху у всех руководителей "Кроксли" и, не прошло и месяца, как они снова обратились к моему агенту с весьма заманчивым, но и смертельно опасным предложением. Не соглашусь ли я сделать серию из 12 реклмных клипов, посвященных "Уайт-Марвелу"?
Дело в том, что "Уайт-Марвел" это моющее средство, а в рекламном бизнесе нет ругательства грязнее, чем словосочетание "моющее средство". Среди актеров, снимающихся в рекламах, посвященных стиральным порошкам, самоубийства (в профессиональном смысле) случаются в десять раз чаще, чем среди всех остальных. Лично я знаком с двумя бедолагами, которые пару лет назад пошли на эту глупость и в течение двенадцати месяцев кряду рекламировали моющие средства - с тех пор ни один из них не может найти работу. Во всяком случае, на телевидении. Их физиономии настолько примелькались, что для доброй половины английских домохозяек стали более знакомыми, чем лица собственных мужей; немудрено поэтому, что ни один продюсер больше не захотел с ними связываться.
Вот почему, едва услышав предложение представителя "Кроксли", мой агент Майк Спайеринг подмигнул мне, а потом, рассыпавшись в благодарностях, ответил вежливым отказом. Однако уже в следующую секунду его и без того бледное лицо побелело, как полотно, а челюсть отвалилась.
- Я... мне придется посоветоваться с ним, - пролепетал он и дрожащей рукой положил трубку.
- Мерзавцы!
- Что случилось?
- Деньги, - проквакал он. - Они предлагают деньги!
- Сколько?
- Шесть тысяч фунтов!
Я едва не упал со стула. Сперва меня обдало ледяным холодом, а потом бросило в жар. Целое состояние!
- Черт побери... - только и выдавил я.
- Погоди, - предостерегающе произнес Майк. - Подумай о возможных последствиях. "Уайт-Марвел" может вышибить тебя из обоймы на целый год. Ты не снимешься больше ни в одном клипе.
- Но ведь только на год? Не навсегда же.
Спайеринг развел руками.
- Кто знает? По их словам, вся рекламная кампания рассчитана только на ближайшее лето, не больше. Они планируют провести съемки в январе, а затем прокручивать все двенадцать роликов с марта по август. Если это и в самом деле так, - он пожал плечами, - то полгода спустя ты можешь вернуться.
- Шесть тысяч... - вслух размечтался я.
- Нет, не шесть, конечно. Десять процентов достанутся мне, да и налоговое ведомство зацапает свой куш. В лучшем случае, ты получишь три с половиной тысячи.
- Все равно, это изрядные бабки, Майк.
- Я не спорю. Но ты не спеши с ответом. Иди домой и обмозгуй это, как следует. Подумай, чем сможешь заняться в течение того года, что тебя не будут снимать. Разработай какой-нибудь план.
Вот так это и случилось. И вот теперь, день спустя, я сидел в "Кам-Каме" вместе Тони и разрабатывал план. Честно говоря, я ещё не оправился от потрясения. В мечтах я уносился в райские кущи. Вот я, владелец самого процветающего приморского ресторанчика, валяюсь на золотистом греческом пляже, окруженный толпой загорелых нагих прелестниц. Или разъезжаю на "лотусе" по всей Европе, останавливаясь, где пожелаю, разгуливаю по Парижу, Мадриду и Риму в сопровождении сногсшибательной длинноногой мадонны, обретшей во мне бога любви.
Нет, такое испытание не по моей плебейской душе, решил я. Мне нужна помощь.
Оторвав глаза от извивающейся и дергающейся массы, Тони состроил гримасу и повернулся ко мне.
- Похоже, мы с тобой опять вляпались, старик! - проорал он. Из-за мерцающего света его лицо то появлялось, то проваливалось в темноту, и даже голос, казалось, вибрировал. - Боюсь, что я сейчас блевану! - пожаловался он.
Я успокаивающе махнул рукой.
- Расслабься, старичок! Как-никак, мы балдеем почти задаром!
- Не могу! Я должен хоть что-нибудь выпить. - Тони с отвращением ткнул пальцем в бутылку "Кока-колы" - более крепких напитков в этом дурацком обезьяннике не подавали.
- Я тоже! - гаркнул я.
Я, разумеется, знал, в чем таилась подлинная причина недовольства моего закадычного друга. Дело было вовсе не в одуряющем шуме, тесноте или идиотском освещении. И даже не в "Кока-коле". Просто из-за почти непрерывных съемок мы с Тони уже около месяца колесили по стране и были совершенно выбиты из нормального уклада жизни. Можете себе представить, как сказались четыре недели вынужденного воздержания на двух полных сил, удали и задора двадцатилетних жеребчиках, не привыкших противиться властному зову природы. Немудрено поэтому, что при виде такого скопища молоденьких самочек, у моего приятеля, никогда прежде не сталкивавшегося с необходимостью влачить отшельническое существование, буйно взыграла кровь. Не будь у меня на уме тысячи более насущных проблем, я бы, вероятно, ощущал то же самое. Но даже я поймал себя на том, что все чаще и чаще поглядываю на длинные ножки, туго обтянутые задики и соблазнительно подпрыгивающие грудки, забывая о пленительно маячивших перспективах целого года райской жизни.
Мое внимание привлекла одна девчушка. Высокая и гибкая, она, игриво вертя задиком и подмахивая бедрами, танцевала с грацией и изяществом настоящей балерины, заставляя своего не слишком расторопного партнера пыхтеть и ловить ртом воздух. Наконец, бедняга не выдержал и, сграбастав деваху в охапку, с силой прижал её к себе, имитируя половой акт. Девица запрокинула назад голову, заливисто расхохоталась и высвободилась из медвежьих объятий своего неуклюжего кавалера. Тони тяжело вздохнул. Я громко заржал, а Тони посмотрел на меня и ухмыльнулся, поняв, что я раскусил его сладострастные помыслы.
- Да, сынок, месяц пустынничества сказывается, - посочувствовал я.
- Не то слово. Впрочем, вон та парочка вполне могла бы облегчить наши муки.
- Где?
- Вон там, в углу. Танцуют друг с дружкой. Сейчас появятся.
Я стойко дождался, пока девушки, на которых положил глаз Тони, не вынырнули из толпы, и с ходу сообразил, что ожидание того стоило. Блондинка и брюнетка, обе как на подбор, прехорошенькие. Лет по двадцать, среднего роста, фигуристые, все на месте. Танцевали они как-то отрешенно, почти топчась на месте, и словно не замечали окружавшего столпотворения.
- Недурно, - одобрил я.
- Он ещё смеет говорить, что недурно!
- Ну, хорошо, так сделай что-нибудь.
- Так ты не против?
- Издеваешься, что ли?
- Ладно.
Едва мы встали со складных стульев, как воцарилась внезапная и совершенно оглушающая тишина. Какофония смолкла. Вспыхнул нормальный свет. Я облегченно вздохнул и уселся на место, впервые осознав, что у меня заложило уши. Даже от одного лишь сидения я умудрился вспотеть.
- Проклятье! - изрыгнул Тони.
Блондинка с брюнеткой оглядывались в поисках свободных мест. За нашим столом как раз уцелели два свободных стула. Тони пригнулся ко мне.
- Классные бабенки, да?
- Да, особенно... Ой, они идут к нам!
Тони сатанински ощерился.
- Еще бы!
Девицы выбрались из толпы и, подойдя к нашему столу, молча уселись. Скользнули взглядами по нашим лицам, но мы, не сговариваясь, дружно посмотрели в сторону. Девицы повернулись к танцевальной площадке, а мы принялись уже в открытую разглядывать их.
Обе были облачены в костюмы из шелковистой ткани, а, возможно, и из натурального шелка. Расклешенные брючки, зауженные на бедрах. Под блузками угадывались пышные груди. Замечательная все-таки ткань - шелк. Облегает, приоткрывает, охлаждает кожу.
Жгуче-черные длинные волосы брюнетки свободно ниспадали на плечи. Темно-карие, подернутые влагой глаза на смуглом овальном личике, казалось, смотрели с ленцой. Носик маленький, аккуратный, губы же пухленькие, сочные. Кто она? Возможно, итальянка. Или испанка? Шансы примерно одинаковы, решил я.
А вот блондинка была её полной противоположностью. Тонкое, удлиненное, но широкоскулое лицо, прямой нос, решительный подбородок, красиво очерченный рот. Глаза, словно в довершение образа - холодно-серые, неулыбчивые. Мне бросились в глаза её ухоженные руки с длинными холеными пальцами и красиво накрашенными ногтями. Руки все время двигались, то и дело поправляя волосы цвета светлого меда. Похоже, скандинавка, прикинул я. Ну и парочка. Одна другой краше. И я вовсе не преувеличивал. Меня и впрямь устроила бы любая.
Я выразительно посмотрел на Тони, который уголком рта шепнул:
- Он мне рассказывает!
Блондинка залезла в расшитую разноцветным бисером сумочку и извлекла оттуда пачку сигарет "Стюйвесант" и золоченую зажигалку. Угостив сигаретой итальянку, она щелкнула зажигалкой и раздраженно фыркнула, когда та заартачилась. Тони опередил меня на тысячную долю секунды, услужливо поднеся огонек. Итальянка благодарно кивнула, а шведка - или кто она была на самом деле - что-то буркнула. После чего обе снова уставились на танцплощадку, не замечая нас.
Тони захлопнул крышечку зажигалки и пожал плечами.
- Смени дезодорант, - посоветовал я.
В этот миг снова заиграла музыка, на сей раз уже в моем духе - Стиви Уандер, которого я просто обожаю. Под медленные лирические аккорды на площадку потянулись пары. Тони прокашлялся, расправил плечи и поставленным актерским баритоном спросил итальянку:
- Вы не желаете потанцевать?
Я уже напрягся, предвкушая, что моего друга ожидает резкий отпор, или, в лучшем случае, ледяное молчание, но, к моему вящему удивлению, смуглокожая красотка тут же кивнула и бойко вскочила. Тони победоносно подмигнул мне, а несколько секунд спустя уже кружил с итальянкой по залитой юпитерами площадке.
Что ж, нужно было что-то предпринять.
- А вы не против? - обратился я к моей холодной, как лед скандинавской богине.
Вместо ответа она молча раздавила окурок о пепельницу и встала.
Сказать, что мы с ней танцевали, было бы совершенно чудовищным враньем. Нет, моя светловолосая Фрейя была не из тех, кто танцует с мужчинами. В течение десяти минут она исполняла сольный танец Нарцисса, не проронив ни звука, ни разу не взглянув в мою сторону, и уж безусловно не позволив мне даже прикоснуться к ней. Она не без изящества топталась на одном месте, уставившись в пол с отрешенным и безысходным выражением Жанны д'Арк, наблюдающей за тем, как поджигают хворост её костра. Я никак не мог уразуметь, что заставило её пойти на подвиг, покинув свою нору. Вполне могла устроить себе праздник, сидя дома в кресле и любуясь собственным пупком.
Пару танцев спустя из толпы вынырнул Тони в сопровождении собственной Неулыбы. По выражению его лица, я понял, что поразвлечься ему удалось не больше моего. Перехватив мой взгляд, Тони скривился, словно набрал полный рот червей и искал теперь, куда их выплюнуть.
Подойдя к столу, он повернулся к итальянке:
- Благодарю вас, было очень весело.
Девицы уселись на стулья и вернулись к своему прежнему занятию безмолвному созерцанию танцплощадки. Посчитав, что уже сыт ими по горло, я решил покончить с этой тягомотиной. Допив теплую "коку", я с силой опустил стакан на стол и провозгласил:
- Пора, пожалуй, промочить горло. Только чем-нибудь приличным.
- Ты прав, - кивнул Тони.
- Здесь ничего не выйдет, - вдруг встряла блондинка. - У них нет разрешения на продажу спиртного.
Я уставился на нее, не будучи уверен, что девушка обращается ко мне ведь она по-прежнему неотрывно следила за танцующими. Но поразился я по двум причинам: во-первых, немая богиня вдруг обрела дар речи, а во-вторых, говорила она с четким ливерпульским акцентом. Какая, к чертям скандинавка? Чистейшей воды дочь кельтской расы. Я воспрял духом. Тут уж я оказался в родной стихии.
- Сам знаю, - сказал я. - Поэтому мы и пьем эти помои...
Тут вмешался заметно повеселевший Тони.
- А вот в ближайшем пабе, до которого отсюда ярдов пятьдесят, разрешение есть, - заявил он.
- Я знаю, - кивнула блондинка.
- Составите нам компанию? - поинтересовался я.
Девицы переглянулись. По губам блондинки из Ливерпуля скользнула тень улыбки.
- Я - за! - выпалила итальянка. Итальянка? Ха! Не сойти мне с этого места, если смуглянка не родилась в Бирмингеме! Господи, до чего доводят болезненные фантазии. Даже представить не можете, какое облегчение я испытал.
- Меня зовут Расс Тобин, - представился я. - А это Тони Дейн.
- Джун Эверетт, - улыбнулась блондинка.
- Айлин Эш, - кивнула бирмингемская итальянка.
- Бежим из этого вертепа, - предложил я.
Мы не провели в соседней пивнушке и получаса, а наши компаньонки уже проглотили по три здоровеннейших коктейля с джином. Да, эти курочки умели закладывать за ворот. Вы только не подумайте, что мне было жалко тратить на них деньги - нет, общаться с этой парочкой было одно удовольствие. Девчонки оказались на удивление веселыми и разговорчивыми, так что мы, в свою очередь влив в себя по три рюмки водки, чувствовали себя на седьмом небе. Подружки же с каждой минутой вели себя все более и более непринужденно.
Джун - блондинка - сидела рядом со мной. Айлин и Тони платонически терлись коленками. То, что расселись мы именно так, вышло совершенно естественно, и, похоже, все были счастливы.
Девицы трещали без умолку, словно опасаясь, что не успеют выложить нам всю свою подноготную. Обе жили в Лондоне около года, пытаясь, и не без успеха, пробиться в манекенщицы. Они снимали квартирку на двоих на Бейсуотер-роуд, неподалеку от Шефердс-Буш - эти сведения нам удалось выудить с помощью довольно тонкой дипломатии едва ли не в первую минуту. Слово за слово, разговор принял такой оборот, что мое сердце заколотилось, как гидравлический двигатель. Я уже не сомневался, что, избрав верную тактику, мы с Тони сегодня же вечером положим конец столь неприлично затянувшемуся воздержанию. Тони тоже это понимал. Многозначительные взгляды, которые он время от времени метал на меня, говорили о том, что мой друг собирается заложить бомбу замедленного действия, чтобы взорвать последние барьеры.
Примерно без четверти одиннадцать, перед самым закрытием, Джун наконец задала вопрос, который, как мне показалось, мучил её с тех самых пор, как мы покинули "Кам-Кам". Окинув пристальным взглядом поочередно меня и Тони, она сказала:
- Знаете, я уверена, что где-то вас уже видела.
- Да, я тоже, - кивнула подружка. - Занятно, да?
- Вообще-то, обычно так говорят парни, чтобы познакомиться с девушкой, - рассмеялся я.
- Нет, честно.
Тони легонько стукнул меня ногой под столом.
- Вы правы, - сказал он. - Вы часто смотрите телевизор?
- Ой, а вы снимаетесь на Т.В., да? - всплеснула руками Джун.
Тони лучезарно улыбнулся.
- Вы видели "Героев нашего времени" на этой неделе?
Девицы покачали головами, явно озадаченные. Еще бы - ведь такой программы на телевидении и в помине не было. Интересно, чего замыслил этот Тартарен, подумал я.
- На втором канале, - серьезно произнес он. - Очень поздно.
- Нет, - хором сказали огорченные подружки.
- Мне немного неудобно... - замялся Тони.
- Ой, расскажите, расскажите! - наперебой затараторили они.
Хитрец осушил стакан, сделал драматическую паузу и заговорил:
- Мы... нам с Рассом пришлось довольно несладко. Мы снимали документальный фильм в Перу... про совершенно неизвестное и примитивное племя индейцев - дикарей-каннибалов, обитающих в неизведанных джунглях...
- Кажется, я что-то похожее видела, - неуверенно пробормотала Айлин.
Тони кивнул.
- Наверно. Так вот, как-то раз, примерно год назад, когда мы пролетали над самым неприступным районом, где никогда не ступала нога человека, двигатель самолета отказал. Рассу лишь чудом посчастливилось посадить самолет на высохшее русло какой-то речушки, но мы оказались прямо в самом центре территории этого свирепого племени. Нас взяли в плен...
Девушки пожирали нас взглядами, явно силясь понять, верить ли этой несусветной чуши. А Тони, надо воздать ему должное, умеет казаться искренним, когда захочет.
- И что случилось потом? - спросила Джун, облизнув губы.
Тони посмотрел на меня.
- Расс, не взять ли нам ещё по стаканчику, пока эта лавочка не закрылись?
- Что? - Я с трудом вернулся к реальности из непроходимых перуанских джунглей, где отчаянно сражался за свою жизнь против нескольких тысяч дикарей, вооруженных луками с отравленными стрелами. - Ах, да, разумеется.
Я собрал рюмки со стаканами и засеменил к стойке бара, ухмыляясь под нос. Несмотря на поздний час, бар был забит до отказа - яблоку негде упасть, - и мне пришлось ждать несколько минут. То и дело я посматривал на наш стол. Тони буквально лез вон из кожи. Подружки смотрели ему в рот, как завороженные, ловя каждое слово. Внезапно Джун подняла голову и уставилась на меня. Я быстро повернулся к ней в профиль, напустив на себя мужественный вид, как будто воспоминания о Перу до сих пор бередили мою душу.
Когда я наконец вернулся к столу, Тони устремил на меня торжественный взгляд и произнес:
- Я им рассказал все, Расс.
Я серьезно кивнул.