Слог их тоже совершенно особый: это подражание обычной форме ветхозаветных пророчеств, где увещания написаны не от имени самого автора, а как бы под диктовку разговаривающего с ним бога.
II. Послания Иоанна к семи малоазиатским собраниям его единомышленников, вставленные посредине «Откровения в грозе и буре» (главы II и III Апокалипсиса)
III. Нравы византийского духовенства в конце IV века[191]
Апокалиптическое описание Великой Самопродажницы, «одетой в жемчуг, кисею и драгоценные каменья», «преследующей праведников» и «проституирующейся с земными царями», до того ярко рисует нравы византийской церкви конца четвёртого века при её пышном патриархе Нектарии, что уже по одному этому книгу Иоанна было бы необходимо отнести к данному времени.
Вот как очерчивает эти нравы французский академик Тьерри[192].
„При исчислении пороков (византийского) духовенства Палладий отмечает три, которые уже сами по себе должны были бы вызвать гибель церкви: сладострастие, обжорство и жадность. Это была «истинная мать всех пороков[193] (апокалиптическая «мать блудников и мерзостей Земли»), так как она их зачинала в своём чреве и воспитывала их».
„Порок сладострастия, который Палладий ставит в вину византийскому духовенству[194], проявлялся в особенности в обычае жить с сёстрами-агапетами (возлюбленными сёстрами) или подводимыми женщинами (mulieribus sub-introductis). Этот довольно недавний обычай, если верить Иоанну Хризостому (т. е. самому автору Апокалипсиса, как увидим далее), до такой степени процветал и так повсюду распространился подобно плевелам, что заразил теперь весь христианский мир (т. е. церковь), как на Востоке, так и на Западе, и угрожал перейти в церковное установление… Напрасно протестовали учёные, напрасно анафематизировали соборы, и сами гражданские законы свирепствовали против этого сожительства духовенства с девушками и их проституирования, настолько же губительного для дисциплины, как и бесчестившего религию, – злоупотребление сопротивлялось всем лекарствам… Часть духовенства, заражённого этим пороком, составляла могущественную организацию (великую твердыню Апокалипсиса), о которую разбился не один доктринёр и не один епископ…
Иоанн Хризостом (в 397 году) не первый раз был в этой опасной борьбе. Когда он был ещё диаконом в Антиохии (т. е. за несколько лет до составления им в 395 году «Откровения в грозе и буре»), он написал два знаменитые трактата – первый по адресу современного духовенства, а второй – по адресу девушек, которые предоставляли себя дебошам этого лживого братства»…
«Суровый хирург призвал (в 397 году) на свой суд тех, которые жили таким образом, выгнал одних и обличил других»… «3ло за зло, – говорил он им, – я предпочитаю сводников таким служителям церкви, как вы» … «Войдём, – говорил он, – в помещение, где они живут вместе с девицами, и предположим сначала, что девица бедна. Бедна и потому принуждена работать своими руками. Священник всегда около неё, их комната общая, их меблировка общая. Какое зрелище, скажите мне, представляется вам в жилище человека, предназначившего себя по своему состоянию уединённым размышлениям? Женские юбки, пояса и митры, висящие вместе на стенах. В комнате ладаница, прялка, веретено… Таковы украшения священнического жилища!
«Теперь предположим, что „духовная сестра“ богата… Нужно, чтобы у ней ни в чём не было недостатка, так как сами светские матроны меньше требовательны, чем эти девицы, и священник должен их всем снабдить! Сколько беготни нужно, чтобы удовлетворить её! Он бежит сначала к продавцу серебряных изделий, чтоб узнать, готова ли посуда, годно ли для употребления зеркало его дамы, будет ли получена в надлежащее время амфора вина или флакончик с душистым маслом. От продавца серебряных изделий он бежит в косметический магазин, так как этот род девиц любит косметики, и они им нужны разнообразные и дорогие[195]. Священник объясняет продавцу, какие из них предпочитает его дама… Затем следуют фабриканты материй и ковров… Весь день священника проходит в беготне из лавки в лавку, его душа более не в церкви, а на рынке!..»
«Но вот открывается базилика… Сколько профанации, сколько новых скандалов ожидает нас в ней! Священник ждёт у дверей появления своей дамы, и когда она проходит, он идёт перед нею, как её евнух или её привратник. Он прокладывает ей дорогу, расталкивая плечами толпу, и получает вдоль всего пути улыбки публики. И бывает, что он не только не краснеет, как следовало бы, но тщеславится этим. Когда приближается страшный момент таинства, дама помогает ему в этом, священник поворачивает к ней голову и как будто советуется с ней взглядом» … «У этих женщин мания вмешиваться во всё, они решают церковные вопросы и сеют везде ссоры».
«Второй порок, заражавший константинопольское духовенство, был обжорство, лакомство, страсть к пирам, – одним словом, глотка, как энергично говорится на латинском языке. Священники и диаконы вели в городе в роскоши и удовольствии самую изнеженную и самую роскошную жизнь».
«Корыстолюбие было третьей и наиболее смертельной язвой этого развратного духовенства» … «Сделавшись (против воли) наследником пышного Нектария, который принёс с собой на епископскую кафедру обычаи роскоши, не уступая в этом городским префектам, Иоанн Хризостом с самого начала поставил для себя делом чести уничтожить это великолепие»[196].
«Он приказал продать все шёлковые и золотые украшения, которые драпировали алтари базилик при его прибыли, все пурпурные ткани и богатые священнические одежды[197]. Великолепные мраморные обкладки и монолитовые колонны, которые Нектарий назначил для украшения церкви Анастасии и которые лежали на земле в ожидании архитектора, были тоже проданы с аукциона. Он разбил и продал священные чаши[198], стоившие огромных денег, и желал иметь только самые простые»[199]. Он назначил на покаяние или распустил большую часть диаконов, ведших очень светскую жизнь и нередко назначавших святилища и алтари для своих любовных похождений»[200].
Вся эта выписка из книги Амедея Тьери „Св. Иоанн Хризостом и императрица Евдоксия» до такой степени соответствует описанию великой вавилонской твердыни, которое мы уже читали в Апокалипсисе, а роль великого пророка этого времени, Иоанна Хризостома, так подходит к роли автора «Откровения в грозе и буре», что искать другого было бы совсем неуместно. Однако, приняв во внимание, что большинство современных теологов должны с предубждением отнестись к моему исследованию, предположим, что всё это ещё требует доказательств. Начнём разбирать вопрос систематически, как будто мы не имеем ещё никаких указаний на личность автора Апокалипсиса, а только знаем из наших астрономических вычислений, что книга была написана под непосредственным впечатлением грозы, пронёсшейся над Патмосом 30 сентября 395 юлианского года и землетрясения, всколыхнувшего остров в этот же самый день.
Часть V
Главнейшние источники
I. Основные требования, которым должен удовлетворять автор «Откровения в грозе и буре»
II. Послания Иоанна к семи малоазиатским собраниям его единомышленников, вставленные посредине «Откровения в грозе и буре» (главы II и III Апокалипсиса)
Оглашателю[171] собрания в Эфесе напиши: так говорит держащий семь светочей в своей правой руке и обходящий[172] (кругом неба) среди семи золотых светильников (т. е. уже известный нам гневный лик Солнца, выглянувшего в щель между двумя слоями грозовой тучи, символ разгневанного Иисуса): знаю твои дела, и труды, и терпение, и что ты не способен сносить дурных[173]. Ты испытал хвастающихся, будто они посланники Иисуса, но на самом деле не таковы, и нашёл, что они лжецы. Ты осмотрителен и обладаешь терпением, боролся за меня и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил свою первую любовь (здесь игра слов: ???'?? значит одновременно и любовь, и вечерние собрания христиан первых веков). Вспомни же, от чего ты отпал, сознайся в ошибке и воспроизводи первоначальные дела[174]. А если не так, то я скоро приду к тебе и сдвину твой светильник с его места. Но есть у тебя заслуга в том, что ты ненавидишь поступки николаитов, которые ненавижу и я. Имеющий ухо да слышит то, что вдохновение говорить собраниям! Побеждающий будет вкушать от дерева жизни, находящегося посреди божьего сада[175].
Оглашателю собрания в Смирне напиши: так говорит первый и последний, который был мёртв и ожил (т. е. тот же символизировавший Иисуса гневный лик Солнца, которое в этот самый день подвергалось затмению и снова просияло): знаю твои дела, печаль и бедность (хотя на самом деле ты богат), и доносы от тех, которые говорят, что они иудеи, но не таковы, а сборище преграды (между богом и людьми)[176]. Не бойся того, что тебе придётся претерпеть. Вот доносчик будет бросать некоторых из вас в тюрьмы, чтобы соблазнить, и будет вам скорбь около десяти дней (по каким-то астрологическим соображениям). Будь верен до смерти, и я дам тебе Венец Жизни (созвездие Венца?)[177]. Имющий ухо да слышит то, что вдохновение говорит собраниям. Победитель не пострадаете от второй смерти!
Оглашателю собрания в Пергаме напиши: так говорит имеющий наточенный меч с двумя остриями (тот же гневный лик Солнца, поперёк которого лежало веретенообразное облако): знаю твои дела и то, что ты живёшь там, где трон доносчика (вероятно, какого-нибудь епископа, занимавшегося сыском и творившего чудеса с «золотой чашей», см. главу 17), и защищаешь моё имя, и не отказываешься верить мне даже в такие дни, в которые среди вас, где живёт преградитель, умерщвлён мой верный провозвестник Антиппа (вероятно, обличавший этого епископа[178]). Но я имею немного против тебя за то, что у тебя там есть придерживающиеся учения Валаама (древнееврейского пророка), который научил Валака[179] (царя языческих моавитов) бросить соблазн перед сынами Израиля – Богоборца: чтобы они вкушали посвящённое образам и проституировались (с властями, ?????????). Таким образом[180], и у тебя оказались сторонники учения николаитов, которое я ненавижу. (Припомним, что фактическим главой николаитской фракции стоял в 395 года ожесточённый враг Иоанна Хризостома – Феофил Александрийский.) Исправься же, а если нет, скоро приду к тебе и буду воевать с ними мечом моих уст. У кого есть ухо, да слышит то, что вдохновение говорит собраниям! Победителю дам вкушать от сокровенного небесного хлеба[181], и получит он от меня белый избирательный камень и новое звание, начертанное на этом камне, которого не знает никто, кроме получающего[182].
Оглашателю собрания в Фиатирах напиши: так говорит дитя бога, у которого глаза как огненное пламя, а ноги подобны бронзе (та же грозная фигура в облаках): знаю дела твои, и любовь, и услуги, и верность, и терпение, и что последние дела твои больше первых. Но имею немного против тебя за то, что ты позволяешь твоей хозяйке[183] Иезабели (имя, часто дававшееся Иоанном Хризостомом враждовавшей с ним фракции византийского духовенства), называющей себя провозвестницею, учить и улавливать моих слуг и проституироваться (со светской властью) и вкушать посвящённое изображениям (отсюда видно, что и здесь дело идёт о тех же николаитах, с которыми фиатирская община оригенитов, вероятно, жила в союзе и добром согласии). Я дал ей время покаяться в своей продажности, но она не покаялась. Вот я повергну её на носилки, а проституировавшихся с нею в великую скорбь, если не раскаются в своих поступках, и детей её поражу смертью, и узнают всё, что я – испытывающий сердца и внутренности, и воздам каждому из вас по вашим делам. Всем же остальным в Фиатирах, которые не держатся её учения и не знают так называемых секретов[184] преградителя, я говорю, что не наложу на вас другого бремени. Только до конца держите то, что имеете, пока я приду. Победителю (символизируемому созвездием Геркулеса) и соблюдающему мои дела дам власть над змеями[185], и будет он пасти их железной дубиной (рис. 65) и разобьёт их вдребезги, как глиняную посуду, как и я (Христос, символизируемый Змееносцем) принял (пасти змея) от отца моего. И дам победителю утреннюю звезду (Венеру, находившуюся в Змееносце[186] под Геркулесом). Имеющий ухо слышать да слышит то, что вдохновение говорит собраниям.
Оглашателю собрания в Сардах напиши: так говорит имеющий семь вдохновений и семь звёзд (Большой Медведицы): знаю твои дела, ты носишь имя (оригенита) как будто живой, но ты мёртв. Пробудись и укрепляй остальных, близких к смерти, потому что я не нашёл твои дела совершёнными перед моим богом. Вспомни, как много[187] ты получил и слышал, сохрани же это и исправься. Если же не будешь бодрствовать, приду на тебя неожиданно, как вор, и ты не узнаешь, в какой час я приду к тебе. Однако есть в Сардах несколько имён (???????), которые не запятнали своих одежд, и будут они обходить со мною (в виде новых звёзд, вокруг небесного полюса) в светлых одеяниях, потому что они непорочны. Победитель будет одет в светлые одежды. Я не изглажу его имени из книги жизни, но признаю его перед моим отцом и перед его вестниками. Имеющий ухо слышать да слышит то, что вдохновение говорите собраниям!
Оглашателю собрания в Филадельфии напиши: так говорит непорочный и истинный, имеющий ключ возлюбленного[188], который отпирает так, что никто уже не отворит. Знаю твои дела. Вот я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить её. У тебя немного силы, но ты сохранил моё учение и не отрёкся от моего имени. Вот я сделаю лжецами всех из сообщества преграды, которые говорят, что они иудеи, но не таковы на деле. Вот заставлю их придти и преклониться перед твоими ногами, и узнают, что я тебя люблю. За то, что ты сохранил завет мой о терпении, и я сохраню тебя от часа искупления, который должен сойти на всю вселенную, чтоб исправить живущих на Земле. Вот приду скоро. Сохрани, что имеешь, чтобы никто не похитил твоего венка. Победителя сделаю колонной в храме моего бога и окружу стеною[189], чтоб он не вышел опять, и напишу на нём имя моего бога и имя моего сооружения, нового царства мира, сходящего с небес от бога, и моё новое звание. У кого есть ухо, да слышит то, что вдохновение говорит собраниям!
Оглашателю собрания в Лаодикии напиши: так говорит правда, верный и истинный свидетель, начало божьего творения: знаю твои дела, – ты ни холоден, ни горяч! Но вот ты ни холоден, ни горяч, а тёпл, и хочется мне изблевать тебя из моего рта! Ты говоришь: «я богат, я накопил добра и ни в чём не имею нужды», а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и беден, и слеп, и гол! Советую тебе купить у меня золото, очищенное огнём, чтобы обогатиться тебе действительно, и светлые одежды, чтобы одеться и не проявлять стыда за свою наготу! Протри получше[190] свои глаза, чтобы видеть. Я обличаю и наставляю всех тех, кого люблю. Будь же ревностен и покайся. Вот я встал у дверей и стучу. Если кто услышит мой стук и откроет двери, войду к нему и буду есть с ним, и он будете есть со мной. Победителю дам сеть со мною рядом на моём престоле, как и я победил и сел с моим отцом на его престол! Имеющий ухо слышать да слышит то, что вдохновение говорит собраниям!»
Здесь кончаются письма Иоанна к малоазиатским собраниям его единомышленников.
Читатель видит, как я уже предупреждал, что эти семь писем совершенно не имеют никакого отношения к остальному содержанию книги. Но и они интересны в некотором смысле для истории того времени. Они показывают, что автор не принадлежал к господствовавшей при нём церкви, иначе он не адресовал бы своего послания исключительно семи малоазиатским городам, как будто бы других не стоило и предупреждать о такой важной вещи, как скорое пришествие Христа на Землю. Во всяком случае, он не исключал бы Рима, который со времени Петра был естественным центром христианства, несмотря на все гонения первых веков, или даже благодаря именно им.
Из одного этого обстоятельства очевидно, что он принадлежал к какой-то из небольших групп, имевших в 395 году автономную организацию только в этих семи городах, а в остальных местах не обособлявшихся от какой-либо из двух главных фракций – ариан и николаитов. По самому астрологическому характеру книги не трудно видеть, что она наиболее соответствует духу оригенитов, вводивших в свою теологию не только узкое изучение Библии, но и все современные им языческие науки, особенно астрономию и астрологию, так как в изучении неба – предполагаемого жилища бога – они старались, по Оригену, изучить его самого. К этому же приводят и другие исторические факты, как мы увидим далее.
Рис. 65. Созвездие Змееносца, попирающего ногою смерть (Скорпиона), и созвездие Геркулеса, попирающего Дракона и пасущего змей (его детей) железной дубиной. Утренняя звезда, Венера. находилась 30 сентября 395 года в правой пятке Змееносца и показана в ней тёмным кружком.
Оглашателю собрания в Смирне напиши: так говорит первый и последний, который был мёртв и ожил (т. е. тот же символизировавший Иисуса гневный лик Солнца, которое в этот самый день подвергалось затмению и снова просияло): знаю твои дела, печаль и бедность (хотя на самом деле ты богат), и доносы от тех, которые говорят, что они иудеи, но не таковы, а сборище преграды (между богом и людьми)[176]. Не бойся того, что тебе придётся претерпеть. Вот доносчик будет бросать некоторых из вас в тюрьмы, чтобы соблазнить, и будет вам скорбь около десяти дней (по каким-то астрологическим соображениям). Будь верен до смерти, и я дам тебе Венец Жизни (созвездие Венца?)[177]. Имющий ухо да слышит то, что вдохновение говорит собраниям. Победитель не пострадаете от второй смерти!
Оглашателю собрания в Пергаме напиши: так говорит имеющий наточенный меч с двумя остриями (тот же гневный лик Солнца, поперёк которого лежало веретенообразное облако): знаю твои дела и то, что ты живёшь там, где трон доносчика (вероятно, какого-нибудь епископа, занимавшегося сыском и творившего чудеса с «золотой чашей», см. главу 17), и защищаешь моё имя, и не отказываешься верить мне даже в такие дни, в которые среди вас, где живёт преградитель, умерщвлён мой верный провозвестник Антиппа (вероятно, обличавший этого епископа[178]). Но я имею немного против тебя за то, что у тебя там есть придерживающиеся учения Валаама (древнееврейского пророка), который научил Валака[179] (царя языческих моавитов) бросить соблазн перед сынами Израиля – Богоборца: чтобы они вкушали посвящённое образам и проституировались (с властями, ?????????). Таким образом[180], и у тебя оказались сторонники учения николаитов, которое я ненавижу. (Припомним, что фактическим главой николаитской фракции стоял в 395 года ожесточённый враг Иоанна Хризостома – Феофил Александрийский.) Исправься же, а если нет, скоро приду к тебе и буду воевать с ними мечом моих уст. У кого есть ухо, да слышит то, что вдохновение говорит собраниям! Победителю дам вкушать от сокровенного небесного хлеба[181], и получит он от меня белый избирательный камень и новое звание, начертанное на этом камне, которого не знает никто, кроме получающего[182].
Оглашателю собрания в Фиатирах напиши: так говорит дитя бога, у которого глаза как огненное пламя, а ноги подобны бронзе (та же грозная фигура в облаках): знаю дела твои, и любовь, и услуги, и верность, и терпение, и что последние дела твои больше первых. Но имею немного против тебя за то, что ты позволяешь твоей хозяйке[183] Иезабели (имя, часто дававшееся Иоанном Хризостомом враждовавшей с ним фракции византийского духовенства), называющей себя провозвестницею, учить и улавливать моих слуг и проституироваться (со светской властью) и вкушать посвящённое изображениям (отсюда видно, что и здесь дело идёт о тех же николаитах, с которыми фиатирская община оригенитов, вероятно, жила в союзе и добром согласии). Я дал ей время покаяться в своей продажности, но она не покаялась. Вот я повергну её на носилки, а проституировавшихся с нею в великую скорбь, если не раскаются в своих поступках, и детей её поражу смертью, и узнают всё, что я – испытывающий сердца и внутренности, и воздам каждому из вас по вашим делам. Всем же остальным в Фиатирах, которые не держатся её учения и не знают так называемых секретов[184] преградителя, я говорю, что не наложу на вас другого бремени. Только до конца держите то, что имеете, пока я приду. Победителю (символизируемому созвездием Геркулеса) и соблюдающему мои дела дам власть над змеями[185], и будет он пасти их железной дубиной (рис. 65) и разобьёт их вдребезги, как глиняную посуду, как и я (Христос, символизируемый Змееносцем) принял (пасти змея) от отца моего. И дам победителю утреннюю звезду (Венеру, находившуюся в Змееносце[186] под Геркулесом). Имеющий ухо слышать да слышит то, что вдохновение говорит собраниям.
Оглашателю собрания в Сардах напиши: так говорит имеющий семь вдохновений и семь звёзд (Большой Медведицы): знаю твои дела, ты носишь имя (оригенита) как будто живой, но ты мёртв. Пробудись и укрепляй остальных, близких к смерти, потому что я не нашёл твои дела совершёнными перед моим богом. Вспомни, как много[187] ты получил и слышал, сохрани же это и исправься. Если же не будешь бодрствовать, приду на тебя неожиданно, как вор, и ты не узнаешь, в какой час я приду к тебе. Однако есть в Сардах несколько имён (???????), которые не запятнали своих одежд, и будут они обходить со мною (в виде новых звёзд, вокруг небесного полюса) в светлых одеяниях, потому что они непорочны. Победитель будет одет в светлые одежды. Я не изглажу его имени из книги жизни, но признаю его перед моим отцом и перед его вестниками. Имеющий ухо слышать да слышит то, что вдохновение говорите собраниям!
Оглашателю собрания в Филадельфии напиши: так говорит непорочный и истинный, имеющий ключ возлюбленного[188], который отпирает так, что никто уже не отворит. Знаю твои дела. Вот я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить её. У тебя немного силы, но ты сохранил моё учение и не отрёкся от моего имени. Вот я сделаю лжецами всех из сообщества преграды, которые говорят, что они иудеи, но не таковы на деле. Вот заставлю их придти и преклониться перед твоими ногами, и узнают, что я тебя люблю. За то, что ты сохранил завет мой о терпении, и я сохраню тебя от часа искупления, который должен сойти на всю вселенную, чтоб исправить живущих на Земле. Вот приду скоро. Сохрани, что имеешь, чтобы никто не похитил твоего венка. Победителя сделаю колонной в храме моего бога и окружу стеною[189], чтоб он не вышел опять, и напишу на нём имя моего бога и имя моего сооружения, нового царства мира, сходящего с небес от бога, и моё новое звание. У кого есть ухо, да слышит то, что вдохновение говорит собраниям!
Оглашателю собрания в Лаодикии напиши: так говорит правда, верный и истинный свидетель, начало божьего творения: знаю твои дела, – ты ни холоден, ни горяч! Но вот ты ни холоден, ни горяч, а тёпл, и хочется мне изблевать тебя из моего рта! Ты говоришь: «я богат, я накопил добра и ни в чём не имею нужды», а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и беден, и слеп, и гол! Советую тебе купить у меня золото, очищенное огнём, чтобы обогатиться тебе действительно, и светлые одежды, чтобы одеться и не проявлять стыда за свою наготу! Протри получше[190] свои глаза, чтобы видеть. Я обличаю и наставляю всех тех, кого люблю. Будь же ревностен и покайся. Вот я встал у дверей и стучу. Если кто услышит мой стук и откроет двери, войду к нему и буду есть с ним, и он будете есть со мной. Победителю дам сеть со мною рядом на моём престоле, как и я победил и сел с моим отцом на его престол! Имеющий ухо слышать да слышит то, что вдохновение говорит собраниям!»
Здесь кончаются письма Иоанна к малоазиатским собраниям его единомышленников.
Читатель видит, как я уже предупреждал, что эти семь писем совершенно не имеют никакого отношения к остальному содержанию книги. Но и они интересны в некотором смысле для истории того времени. Они показывают, что автор не принадлежал к господствовавшей при нём церкви, иначе он не адресовал бы своего послания исключительно семи малоазиатским городам, как будто бы других не стоило и предупреждать о такой важной вещи, как скорое пришествие Христа на Землю. Во всяком случае, он не исключал бы Рима, который со времени Петра был естественным центром христианства, несмотря на все гонения первых веков, или даже благодаря именно им.
Из одного этого обстоятельства очевидно, что он принадлежал к какой-то из небольших групп, имевших в 395 году автономную организацию только в этих семи городах, а в остальных местах не обособлявшихся от какой-либо из двух главных фракций – ариан и николаитов. По самому астрологическому характеру книги не трудно видеть, что она наиболее соответствует духу оригенитов, вводивших в свою теологию не только узкое изучение Библии, но и все современные им языческие науки, особенно астрономию и астрологию, так как в изучении неба – предполагаемого жилища бога – они старались, по Оригену, изучить его самого. К этому же приводят и другие исторические факты, как мы увидим далее.
III. Нравы византийского духовенства в конце IV века[191]
Нравы богатых в конце IV века были ещё слишком часто языческими нравами, господствовавшими в продолжение всей империи. Роскошь была необыкновенна, дебош всеобщий и свободный.
Aime Puech
Апокалиптическое описание Великой Самопродажницы, «одетой в жемчуг, кисею и драгоценные каменья», «преследующей праведников» и «проституирующейся с земными царями», до того ярко рисует нравы византийской церкви конца четвёртого века при её пышном патриархе Нектарии, что уже по одному этому книгу Иоанна было бы необходимо отнести к данному времени.
Вот как очерчивает эти нравы французский академик Тьерри[192].
„При исчислении пороков (византийского) духовенства Палладий отмечает три, которые уже сами по себе должны были бы вызвать гибель церкви: сладострастие, обжорство и жадность. Это была «истинная мать всех пороков[193] (апокалиптическая «мать блудников и мерзостей Земли»), так как она их зачинала в своём чреве и воспитывала их».
„Порок сладострастия, который Палладий ставит в вину византийскому духовенству[194], проявлялся в особенности в обычае жить с сёстрами-агапетами (возлюбленными сёстрами) или подводимыми женщинами (mulieribus sub-introductis). Этот довольно недавний обычай, если верить Иоанну Хризостому (т. е. самому автору Апокалипсиса, как увидим далее), до такой степени процветал и так повсюду распространился подобно плевелам, что заразил теперь весь христианский мир (т. е. церковь), как на Востоке, так и на Западе, и угрожал перейти в церковное установление… Напрасно протестовали учёные, напрасно анафематизировали соборы, и сами гражданские законы свирепствовали против этого сожительства духовенства с девушками и их проституирования, настолько же губительного для дисциплины, как и бесчестившего религию, – злоупотребление сопротивлялось всем лекарствам… Часть духовенства, заражённого этим пороком, составляла могущественную организацию (великую твердыню Апокалипсиса), о которую разбился не один доктринёр и не один епископ…
Иоанн Хризостом (в 397 году) не первый раз был в этой опасной борьбе. Когда он был ещё диаконом в Антиохии (т. е. за несколько лет до составления им в 395 году «Откровения в грозе и буре»), он написал два знаменитые трактата – первый по адресу современного духовенства, а второй – по адресу девушек, которые предоставляли себя дебошам этого лживого братства»…
«Суровый хирург призвал (в 397 году) на свой суд тех, которые жили таким образом, выгнал одних и обличил других»… «3ло за зло, – говорил он им, – я предпочитаю сводников таким служителям церкви, как вы» … «Войдём, – говорил он, – в помещение, где они живут вместе с девицами, и предположим сначала, что девица бедна. Бедна и потому принуждена работать своими руками. Священник всегда около неё, их комната общая, их меблировка общая. Какое зрелище, скажите мне, представляется вам в жилище человека, предназначившего себя по своему состоянию уединённым размышлениям? Женские юбки, пояса и митры, висящие вместе на стенах. В комнате ладаница, прялка, веретено… Таковы украшения священнического жилища!
«Теперь предположим, что „духовная сестра“ богата… Нужно, чтобы у ней ни в чём не было недостатка, так как сами светские матроны меньше требовательны, чем эти девицы, и священник должен их всем снабдить! Сколько беготни нужно, чтобы удовлетворить её! Он бежит сначала к продавцу серебряных изделий, чтоб узнать, готова ли посуда, годно ли для употребления зеркало его дамы, будет ли получена в надлежащее время амфора вина или флакончик с душистым маслом. От продавца серебряных изделий он бежит в косметический магазин, так как этот род девиц любит косметики, и они им нужны разнообразные и дорогие[195]. Священник объясняет продавцу, какие из них предпочитает его дама… Затем следуют фабриканты материй и ковров… Весь день священника проходит в беготне из лавки в лавку, его душа более не в церкви, а на рынке!..»
«Но вот открывается базилика… Сколько профанации, сколько новых скандалов ожидает нас в ней! Священник ждёт у дверей появления своей дамы, и когда она проходит, он идёт перед нею, как её евнух или её привратник. Он прокладывает ей дорогу, расталкивая плечами толпу, и получает вдоль всего пути улыбки публики. И бывает, что он не только не краснеет, как следовало бы, но тщеславится этим. Когда приближается страшный момент таинства, дама помогает ему в этом, священник поворачивает к ней голову и как будто советуется с ней взглядом» … «У этих женщин мания вмешиваться во всё, они решают церковные вопросы и сеют везде ссоры».
«Второй порок, заражавший константинопольское духовенство, был обжорство, лакомство, страсть к пирам, – одним словом, глотка, как энергично говорится на латинском языке. Священники и диаконы вели в городе в роскоши и удовольствии самую изнеженную и самую роскошную жизнь».
«Корыстолюбие было третьей и наиболее смертельной язвой этого развратного духовенства» … «Сделавшись (против воли) наследником пышного Нектария, который принёс с собой на епископскую кафедру обычаи роскоши, не уступая в этом городским префектам, Иоанн Хризостом с самого начала поставил для себя делом чести уничтожить это великолепие»[196].
«Он приказал продать все шёлковые и золотые украшения, которые драпировали алтари базилик при его прибыли, все пурпурные ткани и богатые священнические одежды[197]. Великолепные мраморные обкладки и монолитовые колонны, которые Нектарий назначил для украшения церкви Анастасии и которые лежали на земле в ожидании архитектора, были тоже проданы с аукциона. Он разбил и продал священные чаши[198], стоившие огромных денег, и желал иметь только самые простые»[199]. Он назначил на покаяние или распустил большую часть диаконов, ведших очень светскую жизнь и нередко назначавших святилища и алтари для своих любовных похождений»[200].
Вся эта выписка из книги Амедея Тьери „Св. Иоанн Хризостом и императрица Евдоксия» до такой степени соответствует описанию великой вавилонской твердыни, которое мы уже читали в Апокалипсисе, а роль великого пророка этого времени, Иоанна Хризостома, так подходит к роли автора «Откровения в грозе и буре», что искать другого было бы совсем неуместно. Однако, приняв во внимание, что большинство современных теологов должны с предубждением отнестись к моему исследованию, предположим, что всё это ещё требует доказательств. Начнём разбирать вопрос систематически, как будто мы не имеем ещё никаких указаний на личность автора Апокалипсиса, а только знаем из наших астрономических вычислений, что книга была написана под непосредственным впечатлением грозы, пронёсшейся над Патмосом 30 сентября 395 юлианского года и землетрясения, всколыхнувшего остров в этот же самый день.
Часть V
Личность автора «Откровения в грозе и буре». Иоанн Златоуст как революционер и демагог
Главнейшние источники
Dialogus Historicus Palladii episcopi Helenopolis cum Theodoro, ecclesiae Romanae diacono de vita et conversatione beati Joannis Chrysostomi, episcopi Constantinopolis.
????????? ??????????? '????????????? '???????.
[Обе книги в издании Patrologiae Cursus Completus. Patrologiae Graecae tomus 57. 1858.]
Жития святых. 1852 г.
Amedee Thierry. St Jean Chrysostome et 1'imperatrice Eudoxie. Paris, 1872.
Aime Puech. St Jean Chrysostome et les moeurs de son temps. Paris, 1891.
Муравьёв. История первых четырёх веков христианства. 1866.
??????? ????????? '????????????? '???????. 1858.
????????? ??????????? '????????????? '???????.
[Обе книги в издании Patrologiae Cursus Completus. Patrologiae Graecae tomus 57. 1858.]
Жития святых. 1852 г.
Amedee Thierry. St Jean Chrysostome et 1'imperatrice Eudoxie. Paris, 1872.
Aime Puech. St Jean Chrysostome et les moeurs de son temps. Paris, 1891.
Муравьёв. История первых четырёх веков христианства. 1866.
??????? ????????? '????????????? '???????. 1858.
I. Основные требования, которым должен удовлетворять автор «Откровения в грозе и буре»
Само «Откровение в грозе и буре» даёт целый ряд указаний на личность своего автора. Вот, например, некоторые из них:
1. Автора звали Иоанном.
2. Он жил в Малой Азии или около неё.
3. Он жил в конце четвёртого века.
4. В 395 году он был не очень молод, потому что пишет как человек, пользующийся авторитетом в семи городах Малой Азии, и не очень стар, так как сохранил к этому времени всё своё воображение и впечатлительность к окружающим явлениям природы.
5. Он обладал недюжинным литературным талантом и сильным красноречием, как это видно из «плача сильных над гибелью великой твердыни» и других глав книги.
6. Его обычный язык был греческий. Слог, которым он пишет, обнаруживает опытную руку, а потому делается несомненным, что он написал не только одно это произведение, но и ряд других книг на греческом языке, о которых не могло не остаться исторических воспоминаний.
7. Он родился в богатой семье, так как драгоценные камни были для него настолько обычная вещь, что он без пояснений употребляет их для определения оттенков утреннего неба или облаков, совершенно не давая себе отчёта в том, что для большинства людей названия этих редких вещей – простые звуки, не вызывающее никакого представления. В такую ошибку постоянно впадают авторы, с детства привыкшие к чему-нибудь очень редкому для остальных.
8. Он получил блестящее по своему времени образование, потому что прекрасно владел астрономией, математикой и т. д. Допустить, что это был рыбак, или пастух, или что-нибудь в таком роде, было бы просто смешно.
9. Он был христианским теологом.
10. Он был революционером и республиканцем, так как мечет громы и молнии на земных царей.
Но в первые века нашей эры выдающиеся литераторы, поэты и революционеры были не настолько часты среди греков, чтоб их пришлось долго разыскивать, когда и имя, и место, и время их жизни совершенно точно определены. Можно с уверенностью сказать, что если хоть один из малоазиатских Иоаннов конца IV-го века окажется удовлетворяющим всем этим требованиям, то другого уже не стоит и искать.
Вот почему, как только было закончено моё астрономическое вычисление, давшее 395 год, я сейчас же обратился к истории первых четырёх веков христианства и сразу натолкнулся на такую древнюю знаменитость, которой имя дошло и до наших дней: на замечательного византийского демагога, оратора и писателя, Иоанна Антиохийского, называемого Хризостомом, или Златоустом.
Всё в его биографии соответствовало приведённым мною требованиям и указывало, что автор был именно он, и что непримиримая ненависть к нему византийского императора и клерикалов находилась в прямой связи с опубликованием этой самой книги. Вот вкратце его биография, которую я составляю главным образом на основании древнегреческих сказаний о его личности. Как ни скудны и односторонни эти источники, но фактическая часть их совершенно достаточна, чтобы доказать справедливость моей догадки, что он был истинным автором разбираемой нами астрологической книги конца IV века[201].
1. Автора звали Иоанном.
2. Он жил в Малой Азии или около неё.
3. Он жил в конце четвёртого века.
4. В 395 году он был не очень молод, потому что пишет как человек, пользующийся авторитетом в семи городах Малой Азии, и не очень стар, так как сохранил к этому времени всё своё воображение и впечатлительность к окружающим явлениям природы.
5. Он обладал недюжинным литературным талантом и сильным красноречием, как это видно из «плача сильных над гибелью великой твердыни» и других глав книги.
6. Его обычный язык был греческий. Слог, которым он пишет, обнаруживает опытную руку, а потому делается несомненным, что он написал не только одно это произведение, но и ряд других книг на греческом языке, о которых не могло не остаться исторических воспоминаний.
7. Он родился в богатой семье, так как драгоценные камни были для него настолько обычная вещь, что он без пояснений употребляет их для определения оттенков утреннего неба или облаков, совершенно не давая себе отчёта в том, что для большинства людей названия этих редких вещей – простые звуки, не вызывающее никакого представления. В такую ошибку постоянно впадают авторы, с детства привыкшие к чему-нибудь очень редкому для остальных.
8. Он получил блестящее по своему времени образование, потому что прекрасно владел астрономией, математикой и т. д. Допустить, что это был рыбак, или пастух, или что-нибудь в таком роде, было бы просто смешно.
9. Он был христианским теологом.
10. Он был революционером и республиканцем, так как мечет громы и молнии на земных царей.
Но в первые века нашей эры выдающиеся литераторы, поэты и революционеры были не настолько часты среди греков, чтоб их пришлось долго разыскивать, когда и имя, и место, и время их жизни совершенно точно определены. Можно с уверенностью сказать, что если хоть один из малоазиатских Иоаннов конца IV-го века окажется удовлетворяющим всем этим требованиям, то другого уже не стоит и искать.
Вот почему, как только было закончено моё астрономическое вычисление, давшее 395 год, я сейчас же обратился к истории первых четырёх веков христианства и сразу натолкнулся на такую древнюю знаменитость, которой имя дошло и до наших дней: на замечательного византийского демагога, оратора и писателя, Иоанна Антиохийского, называемого Хризостомом, или Златоустом.
Всё в его биографии соответствовало приведённым мною требованиям и указывало, что автор был именно он, и что непримиримая ненависть к нему византийского императора и клерикалов находилась в прямой связи с опубликованием этой самой книги. Вот вкратце его биография, которую я составляю главным образом на основании древнегреческих сказаний о его личности. Как ни скудны и односторонни эти источники, но фактическая часть их совершенно достаточна, чтобы доказать справедливость моей догадки, что он был истинным автором разбираемой нами астрологической книги конца IV века[201].