Страница:
Как-то я звоню ему:
– Юр, привет, как дела?
– Ужасно, – сказал он. – Сижу, гримируюсь под Нелюдя. Режиссер поручил мне роль Нелюдя, а как он выглядит – понятия не имею…
– Ты моя Полярная звезда…
– А вы – мой Южный крест, – отвечает Люся.
– Мы тут под елками встретились, три мужика – я, Миша и Женя, и все про груши говорили, про грибы. Поговорили минуты три и разошлись. Они про помидоры стали говорить, а мне это было неинтересно.
– Женя – наш большой друг, он нам лук сажал.
– Что «лук»! – сказал Женя. – Я людей сажал!
– Не понимают, – сказала Марина Лаврентьевна, – что у нас тут все равно торжествует любовь!
Я:
– Леня! Леня! Что это???
А это пришли работники хрустального завода продавать на станцию свои изделия в три часа ночи.
– Прекрасно, – она отвечает. – Мне вас отлично заменял зефир в шоколаде!
Я – приветливо:
– Нам нужно с вами подвезти одного козла.
Пока водитель пытался переварить эту информацию, Юра стремительно затолкал козла в машину и сел сам.
– Но вы ведь сказали – одного! – обиженно проговорил шофер.
– Это такой человек, – сказал он, – помнишь у Ильфа? Не пройдет в дверь, пока не пропустит всех.
– Ты знаешь, как меня осаждал один режиссер Одесской киностудии, чтобы я в его фильме сыграл Дзержинского? И не понимал, почему я отказываюсь от роли, где такое количество психологических сцен и крупных планов? Недели две длилась эта осада, мне тогда было не до смеха. Я объяснял ему, что я недосужий человек… А Лия Ахеджакова, с которой мы были тогда дружны, сказала: «Женька, соглашайся, тебе дадут квартиру с видом на Лубянку!»
– Ты можешь мне поклясться, – спросил Женя, – что моей чести ничто не угрожает?
– Мы тоже не любим фашистов, – сухо сказала она. – И нам неприятно о них вспоминать и разговаривать.
– Я привез тебе подарок, – сказал он, – каштан с могилы родителей Гоголя.
– Я привез тебе из Лондона… привет от Биг-Бена.
– Артроз! – подсказал Монин.
– Тебе надо написать серию таких рассказов, – предложил Тишков. – Например, человек, задавленный нищетой, идет вешаться, то есть не вешаться, а топиться – с веревкой и камнем на шее. А по дороге встречается ученый и говорит: «А ну дай сюда. Это метеорит!..» – и отваливает ему кучу денег.
– Что же такое счастье? – он проповедует им. – Счастье всегда противоположно несчастью. Как планомерно достигается счастье? Борьбой против несчастья. Когда долго счастье бывает, тогда своего счастья не замечают, как сказал поэт. Чем же создается несчастье советских людей? Первое: враждебными происками империалистов. Второе: проявлениями эгоизма закоренелых эгоистов. А начало начал – в семье, как гласит пословица – сова не воспитает сокола…
– Слушай, у меня идея насчет тебя, если выгорит – будешь вся в шоколаде. Ты похожа на Цветаеву, тебе ее только в кино играть. У тебя как с дикцией? Ничё? Это облегчает дело. А чё? Бабки заработаешь!
Все – потрясенно:
– Позвольте вас сфотографировать!
– А я могу и вам ее дать! – лукаво заметил экскурсовод. – Гюрза-то дохлая!
– Так НЕ или У? – спросил Седов.
– Вы что?! – вскричала я.
– А в Японии и на сто пятьдесят лет заключают, – ответили они недовольно.
– И вам не нужен режиссер? – спросили нас изумленно.
– Нет, – отвечаем.
– А что вы уже сняли? – поинтересовались у Седова.
– «Восемь с половиной», – сказал он, приосанившись. – «Романс о влюбленных», «Я шагаю по Москве»…
– Чистенько и хорошо, – говорит он благодушно.
– Я даже стал скорей бежать отовсюду домой, – говорит Седов. – И когда приходил, спрашивал у мамы: «Бекмамбетов не звонил?»
– Ты знаешь, – сказал он мне через несколько месяцев, – я уже начал волноваться: все-таки богатый человек. Вдруг телохранители зазевались, или какой-то завистник… Прямо хочется позвонить и спросить – все ли с ним в порядке?
– Понимаете, мы с Седовым имеем дело только с порядочными людьми, поэтому мы даже друг с другом дел никаких не имеем.
Однажды кто-то крикнул из зала:
– Медведь халтурит.
– Почему? – спросил Юра.
– На кнопки не нажимает.
– Он вам что, – произнес Юра своим благородным бархатным баритоном, – Армстронг?
– Если я проеду Кубинку, всех уложу.
Люся ему отвечает приветливо:
– Так, молодой человек, сядьте и сторожите своим пистолетом мой веник. А я пойду посмотрю по расписанию, когда будет Кубинка.
– Поверь мне, Гена, – говорю, – я знаю этого человека много лет, мы уйму времени с ним провели, гуляя, выпивая и размышляя об индуизме и буддизме, и никогда, ни в какой степени подпития, не слышала я ничего такого, о чем ты сейчас возмущаешься. А ведь люди, которых ты имеешь в виду, разговаривают об этом вслух даже сами с собой!
На что Гена воскликнул с неожиданной горечью:
– Да разве с тобой можно поговорить хотя бы о чем-нибудь, что действительно по-настоящему волнует человека?!
– Слушай, ничего, что я твою книгу… скатал в рулон?
– Все в Доме творчества ахнули, когда их увидели, – он рассказывал, – а они влюбились в нас с Яшей Акимом, расставались – плакали, обнимались, целовались. Одна даже долго мне писала письма.
Тут в наш разговор вмешался Яков Лазаревич – ему показалось, что в обществе столь низкорослых экземпляров, как мы с Бородицкой, невежливо воспевать длинноногих дам, поэтому он сказал:
– Ерунда! В женщине главное… ум.
Коваль искренне рассмеялся.
– Да-да, – настаивал Аким. – И вообще, один мужчина может любить нескольких женщин.
– Скольких, Яков? – посерьезнел Юра. – Говори, скольких? Трех?
– Посмотри, у меня там не крылья растут? Или плавник?..
– …У него клубника разговаривала и так хорошо выговаривала букву «Р»!..
– Да тут некого называть на «вы». Тут на «ты»-то некого называть!..
– Это пятка, – ответил кто-то со знанием дела.
Вдруг ему приходит повестка в суд.
– Что такое? – он спрашивает. – Я несколько лет бросал деньги в форточку.
Оказывается, его семья давным-давно переехала на другую квартиру.
Потом звонит и говорит:
– Знаешь, я передумал. Все-таки это не очень – «Ура-ура, умер вчера». Я сочинил себе новую эпитафию: «Всем спасибо».
Потом опять звонит:
– Слушай, не надо «Всем спасибо!». Напишешь так: «Чего тянуть-то?!»
Семь пятниц на неделе!
– Вряд ли, – усомнился Коваль, – пожарные столь малыми средствами могли загасить пылающий… платан.
– …Ругались, дрались, обзывались – жизнь была! Как только она умерла – через полгода его не стало. Что ж такое? Вообще никуда не годится!..
– Мы с тобой две вещи не доделали в жизни – недореализовались в кино и недосамореализовались!
– Посидите с нами?
А он вдруг и заявляет:
– Я вообще не склонен ни с кем – ни выпить, ни посидеть. Потому что обычно меня приглашают, когда люди ограничены в средствах.
Тут Женя Монин, который как раз получил на «Диафильме» кучу денег, вынимает их из кармана, кладет на стол и говорит:
– Сегодня не тот случай.
…И сгладил и отбрил! – резюмировал Чижиков.
Мы у него спрашиваем:
– Лень, а ты чисто русский?
– ЧИСТО! Зря вы задаете такие вопросы! Молчали бы, полукровки! Что ж я не понимаю, как закачать звук в компьютер? Наверное, потому что русский! Усложнили нам жизнь своими изобретениями, евреи!..
– Она попросит два стожка, а спиздит пять. Я ей говорю, а она: «И правда…»
Тамара:
– Ты – колдунья! Моего поросенка отравила.
А тетя Нюра:
– Господи! Ты все видел! Не хотела я поросенка отравить! Я только хотела его угостить.
– Ну, желаю тебе, – говорю, – чтобы он украсил собой этот город.
– Да, – ответил Андрей, – он сделает.
Люся выслушала это и сказала задумчиво:
– Так, если оба они будут столь интенсивно ходить лечиться на одну карту, скоро Седову дадут инвалидность.
– Я была на выставке трех художников, один из них – самозабвенный певец жоп. И чем хороши эти жопы – тем, что каждая из них имеет свое лицо!
Я спрашиваю:
– Смотрели фильм «Белый Бим Черное ухо»?
Она – угрюмо:
– Смотрела…
– Как его обижали нехорошие женщины, помните?
Она молча дала нам пройти.
– Бикитцер! Позвольте представиться: я сын француза и гойки Хаим-Пьер Бельмондо. Что я буду пропадать дома, такой молодой – с собаками и кошками? Куда лучше с вами вращаться в культурном обществе!
– Вращайтесь, – строго сказала Дина. – Но только молча.
Потом повернулась ко мне и добавила:
– Приходится прямо с героями своих произведений ехать на выступление.
– Не можете сегодня, приходите завтра. Темы: «Любовник только укрепляет семью». И «Большая зарплата женщины – разрушает». Предполагаются звезда и эксперты.
– Надеюсь, – говорю, – я буду звезда?
– Нет, вы будете эксперт.
– А кто сказал, что вечны? – вскричал Серега. – Что вы все ломитесь в открытую дверь? Кто с этим спорит?..
– Мы должны делать все, чтобы ребенок не чувствовал себя виноватым, – сказал он. – К примеру, дети забывают за собой спускать в туалете. Поэтому культура может начинаться с того, что унитаз у них должен быть без полочки, а сразу дырка!
– Этот Миша, – тихо сказал Гена, – всегда так звонит не вовремя – ну, знаешь, бывает – жена ушла, пришел налоговый инспектор, с потолка течет вода, от свечи загорелись шторы. Тут обычно звонит Миша и спрашивает: «Старик! Как ты думаешь, можно так сказать: «Муравьеда горделивая походка»? Вот это слово «горделивая» не кажется тебе неуместным?» Ты отвечаешь: «Старик! Я никогда не видел муравьеда. Может, у него действительно походка горделивая?..» А закончить с ним разговор можно только механически…
– Проза должна быть такой, чтобы хотелось поцеловать каждую написанную строчку.
А Татьяне Бек:
– В руках Творца, – говорил он, – должно быть ощущение уверенности и счастья.
– Получила, – говорю ей по телефону, – прижала к груди – гудят токи. Открыла – брызнул свет.
А Таня:
– Так что же я, по-вашему? Торшер?
– Над чем вы сейчас работаете?
– Пишу роман «Рояль из Порт-Артура».
– Название не подходит, – сказали ему.
«И у меня отпало желание писать эту вещь, – сказал Коваль, – в которой еще не было ни строчки».
– Знаешь, как мы встретились с Генкой Снегиревым? Кто-то позвонил мне и сказал: приехал один парень, он в Белоруссии разводил бобров. И привез свои тетради. Я взял эти тетради и – зачитался. Послал их в Ленинград Виталию Бианки. Ему это все очень понравилось, он отнес их директору издательства «Детская литература» Пискунову. А Генка не учился нигде, ничего. Так, писал свои маленькие хорошие рассказы. Я был у него дома. Он там сделал большой аквариум во всю стену. Однажды пол не выдержал тяжести, и этот аквариум провалился в нижнюю квартиру. Когда мы еще с ним перезванивались, Генке как ни позвонишь и не спросишь: «Что делаешь?» – он всегда отвечал: «Лежу». Потом ему кто-то передал, что я выступил против его поездки в Монголию. Он тогда сильно пил, а я был в иностранной комиссии, я за него просто беспокоился. Так вот, после этого он со мной уже сорок пять лет не разговаривает.
– О, молоденькая!
– Ты так плотоядно восхищаешься молоденькой морковкой, – возмутилась я. – А нам, старым морковкам, – обидно.
– О господи! – воскликнул Леня, пораженный сложностью женской натуры. – Никогда не знаешь, чем можно ранить ваши души.
– Что тебе привезти?
– Привези мне ботинки.
Он обрисовал мою стопу для ботинка и все боялся, что его как начнут на таможне штамповать, примут этот рисунок за неучтенное произведение искусства, отберут и напишут телегу в Министерство культуры.
– А, ладно, – махнул он рукой, – скажу, что везу в Антропологический музей отпечаток ноги неведомого животного!..
– Очень смешная страна Малайзия, – ответил Олег, – особенно та часть ее, которая находится на острове Калимантан. Туда туристов везут несколько километров на пирогах и оставляют ночевать в бараке, где живут аборигены, на их травяных матрацах. Там была замечательная сцена – когда по кругу пустили маленькую рюмочку рисовой водки. Я сидел последним в ряду людей, для которых она предназначалась. Так вот, ко мне она пришла полной, потому что ни один из них не решился выпить эту рюмку. А после меня она оказалась пустой!.. Но чтобы увидеть самую смешную страну, – добавил Теслер, – вообще не нужно никуда уезжать…
– Вы не трогайте собак, а то они на вас накинутся.
– А вы откуда такой… русский? – спрашивает Ольга.
– А я, – он ей отвечает, – учусь тут в университете на менеджера-турагента. Здесь можно поступать в любом возрасте.
«Так что, – радостно сказала Ольга, – подождем еще лет двадцать, поедем в Лапландию и снова поступим с Москвиной в университет».
Теперь я не знаю – рассказывать или нет, что в Томске в центральной детской библиотеке меня потчевали кофейно-шоколадным тортом с орехами, который назывался «Старый еврей». Это было типографским способом объявлено на упаковке – с датой и часом выпечки.
В своей поздравительной речи я отметила, что в прошлом году, когда Дмитрюк получил от нас крем для ног, он имел неосторожность выразить неудовольствие бездуховностью нашего подарка, поэтому на сей раз ему вручается полное собрание сочинений Генриха Гейне. С перспективой на будущий год получить восьмитомник Шиллера!
Больше он меня не приглашал.
– А танцы будут? – спросила наконец Ольга. – А то Москвина хочет с Васильевым потанцевать.
– Придется мне стать чемпионкой мира по теннису, – тревожно сказала я, – и сразиться со Штефи Граф.
– Да ладно, – махнул рукой Леня. – Пока ты станешь чемпионкой, она уже сойдет.
– Вот вы не ездите к дедушке на кладбище, а его выкопали и выбросили!
– Игорь! Все. Чувствую, что начал стареть.
– А как этот проявляется? – спрашивает Смирнов. – Что? Поясница? Или что?
– Стихи начал забывать, – сказал Ефимов.
– Тебя надо на «кладбище слонов», – сказала Левина сестра Надя. – У нас на работе было такое место – туда ссылались все доктора наук, старые завлабы, которых неудобно было выгнать взашей из-за их заслуг, вот они сидели в одном отделе на полставки, и все к ним приходили за советом.
– Юр, привет, как дела?
– Ужасно, – сказал он. – Сижу, гримируюсь под Нелюдя. Режиссер поручил мне роль Нелюдя, а как он выглядит – понятия не имею…
* * *
Я – Люсе, нежно:– Ты моя Полярная звезда…
– А вы – мой Южный крест, – отвечает Люся.
* * *
Леня в Уваровке:– Мы тут под елками встретились, три мужика – я, Миша и Женя, и все про груши говорили, про грибы. Поговорили минуты три и разошлись. Они про помидоры стали говорить, а мне это было неинтересно.
* * *
Наш сосед Женя долго и старательно прививал грушу к рябине и в конце концов добился успеха! У него народились маленькие горькие груши.* * *
Женя – бывший милиционер. Лев кому-то его представил:– Женя – наш большой друг, он нам лук сажал.
– Что «лук»! – сказал Женя. – Я людей сажал!
* * *
Летчик-испытатель Марина Попович поведала мне, что многие очевидцы, попавшие к инопланетянам, дружно отмечали – те совсем лишены эмоций. Может быть, это были роботы, неизвестно, в общем, они называли людей «животные с эмоциями». И очень удивлялись: «Как вы – с такой бурей эмоций – не уничтожили еще друг друга?..»– Не понимают, – сказала Марина Лаврентьевна, – что у нас тут все равно торжествует любовь!
* * *
Куда-то мы ехали на поезде и остановились ночью в Гусе-Хрустальном. Нижнюю часть окна закрывали шторы, а верхняя была открыта. Вдруг за окном чудеса сияющие поплыли по воздуху – честейшие Херувимы и славнейшие без сравнения Серафимы...Я:
– Леня! Леня! Что это???
А это пришли работники хрустального завода продавать на станцию свои изделия в три часа ночи.
* * *
– Ну, как ты жила без нас все это время? – спрашиваем мать мою Люсю, вернувшись из дальних странствий.– Прекрасно, – она отвечает. – Мне вас отлично заменял зефир в шоколаде!
* * *
В моей передаче «Будильник» на телевидении Ананьев снимал козла. Почему-то из «Уголка Дурова» за ними не приехала машина. Мы вышли на дорогу. Я подняла руку, голосую, а Юра с козлом отошли в сторонку. На мой зов остановился какой-то драндулет.Я – приветливо:
– Нам нужно с вами подвезти одного козла.
Пока водитель пытался переварить эту информацию, Юра стремительно затолкал козла в машину и сел сам.
– Но вы ведь сказали – одного! – обиженно проговорил шофер.
* * *
– Я был на даче, в деревне, – сказал художник Виктор Чижиков, – и никакого это мне удовольствия не доставило. Плохая погода, все время дождь. Там, правда, Коля Устинов рисовал книгу – воспоминания Коровина. И вот из этих воспоминаний вырисовывается образ Шаляпина как ужасного скопидома. Такой у него бас, диапазон, такие роли – Борис Годунов и так далее. А при этом – жмотина и крохобор.* * *
Яков Аким познакомил меня с художником Евгением Мониным.– Это такой человек, – сказал он, – помнишь у Ильфа? Не пройдет в дверь, пока не пропустит всех.
* * *
Евгений Монин:– Ты знаешь, как меня осаждал один режиссер Одесской киностудии, чтобы я в его фильме сыграл Дзержинского? И не понимал, почему я отказываюсь от роли, где такое количество психологических сцен и крупных планов? Недели две длилась эта осада, мне тогда было не до смеха. Я объяснял ему, что я недосужий человек… А Лия Ахеджакова, с которой мы были тогда дружны, сказала: «Женька, соглашайся, тебе дадут квартиру с видом на Лубянку!»
* * *
Художники Николай Устинов и Евгений Монин поселились в гостинице в номере с одной очень большой кроватью.– Ты можешь мне поклясться, – спросил Женя, – что моей чести ничто не угрожает?
* * *
К Тишкову пришли в мастерскую немцы, любители искусств. А у него в шкафу лежит каска фашистская, пробитая пулей. Он им хотел показать. Но переводчица не велела.– Мы тоже не любим фашистов, – сухо сказала она. – И нам неприятно о них вспоминать и разговаривать.
* * *
Леня вернулся из поездки по достопримечательностям Украины.– Я привез тебе подарок, – сказал он, – каштан с могилы родителей Гоголя.
* * *
Или – он говорит:– Я привез тебе из Лондона… привет от Биг-Бена.
* * *
– Вот вас, художников – Лосина, Перцова, Монина и Чижикова, – зовут мушкетерами. Значит, Атос, Арамис, Портос и…– Артроз! – подсказал Монин.
* * *
У меня есть рассказ «Метеорит» о том, как мужик уральский квасил капусту и в качестве гнета капустного, сам того не подозревая, использовал метеорит.– Тебе надо написать серию таких рассказов, – предложил Тишков. – Например, человек, задавленный нищетой, идет вешаться, то есть не вешаться, а топиться – с веревкой и камнем на шее. А по дороге встречается ученый и говорит: «А ну дай сюда. Это метеорит!..» – и отваливает ему кучу денег.
* * *
В Царицыне накрапывает дождь, земля в кленовых листьях. Старик под зонтом, в слегка помятой шляпе и болоньевой куртке, с тряпичной сумкой, крошит хлеб голубям и воронам.– Что же такое счастье? – он проповедует им. – Счастье всегда противоположно несчастью. Как планомерно достигается счастье? Борьбой против несчастья. Когда долго счастье бывает, тогда своего счастья не замечают, как сказал поэт. Чем же создается несчастье советских людей? Первое: враждебными происками империалистов. Второе: проявлениями эгоизма закоренелых эгоистов. А начало начал – в семье, как гласит пословица – сова не воспитает сокола…
* * *
– Я вечно поворачиваю руль не в ту сторону, в какую мне нужно, – сказал нам археолог Грязневич, – зато я всегда вижу что-то неожиданное…* * *
Художник Лепин Анатолий Васильевич – живописец трав:– Слушай, у меня идея насчет тебя, если выгорит – будешь вся в шоколаде. Ты похожа на Цветаеву, тебе ее только в кино играть. У тебя как с дикцией? Ничё? Это облегчает дело. А чё? Бабки заработаешь!
* * *
В какой-то поездке мой папа Лев посетил экспериментальный террариум. Что удивительно, о научной работе их уникальной лаборатории экскурсовод рассказывал с гюрзой на шее.Все – потрясенно:
– Позвольте вас сфотографировать!
– А я могу и вам ее дать! – лукаво заметил экскурсовод. – Гюрза-то дохлая!
* * *
– Сереж, – говорю Седову, – тебе привет от одного художника, он как-то представился, я забыла – то ли Упокой, то ли Неупокой…– Так НЕ или У? – спросил Седов.
* * *
Всю жизнь я мечтала послушать лингвиста Вячеслава Иванова, столько слышала про него от разных почитаемых мною людей. А когда мечта сбылась, в Дубултах, в Доме творчества, он читал неописуемо интересную лекцию о семиотике, я позорно заснула на первом ряду. Единственное меня утешало, что рядом со мной крепким сном спала поэт Марина Бородицкая.* * *
Сергею Седову предложили заключить договор в издательстве на десять лет. Он уже собрался его подписывать. Я еле успела его остановить.– Вы что?! – вскричала я.
– А в Японии и на сто пятьдесят лет заключают, – ответили они недовольно.
* * *
Однажды мы с Седовым придумали детский сериал и предложили его на телевидение. Причем Седов сам хотел все поставить и чтобы мы с ним исполнили все роли.– И вам не нужен режиссер? – спросили нас изумленно.
– Нет, – отвечаем.
– А что вы уже сняли? – поинтересовались у Седова.
– «Восемь с половиной», – сказал он, приосанившись. – «Романс о влюбленных», «Я шагаю по Москве»…
* * *
Знаменитый дизайнер, лауреат Государственной премии Андрей Логвин подарил Лёне авторскую майку с надписью на груди: «Все говно, а я художник». Леня ходит в ней по дому.– Чистенько и хорошо, – говорит он благодушно.
* * *
Однажды Седову позвонили и сказали, что к нему с предложением собирается обратиться продюсер Бекмамбетов.– Я даже стал скорей бежать отовсюду домой, – говорит Седов. – И когда приходил, спрашивал у мамы: «Бекмамбетов не звонил?»
– Ты знаешь, – сказал он мне через несколько месяцев, – я уже начал волноваться: все-таки богатый человек. Вдруг телохранители зазевались, или какой-то завистник… Прямо хочется позвонить и спросить – все ли с ним в порядке?
* * *
Я – нашему издателю:– Понимаете, мы с Седовым имеем дело только с порядочными людьми, поэтому мы даже друг с другом дел никаких не имеем.
* * *
Юра Ананьев замечательно играл на трубе. И научил этому своего гималайского медведя. В трубу Топтыгина Юра закладывал бутылку с молоком, рассчитанную по секундам на основную тему «Каравана». Топтыгин лихо вскидывал трубу на первой ноте и не опускал – до последней.Однажды кто-то крикнул из зала:
– Медведь халтурит.
– Почему? – спросил Юра.
– На кнопки не нажимает.
– Он вам что, – произнес Юра своим благородным бархатным баритоном, – Армстронг?
* * *
В электричку, где едет моя мать Люся с новым веником, торчащим из сумки, входит мужик, достает пистолет и говорит:– Если я проеду Кубинку, всех уложу.
Люся ему отвечает приветливо:
– Так, молодой человек, сядьте и сторожите своим пистолетом мой веник. А я пойду посмотрю по расписанию, когда будет Кубинка.
* * *
Поэт Геннадий Калашников, бесконечно лояльный к людям, с неисчерпаемым чувством юмора, один только раз я видела его возбужденным и разгневанным – когда заговорила о литераторе, которого он подозревал в антисемитизме.– Поверь мне, Гена, – говорю, – я знаю этого человека много лет, мы уйму времени с ним провели, гуляя, выпивая и размышляя об индуизме и буддизме, и никогда, ни в какой степени подпития, не слышала я ничего такого, о чем ты сейчас возмущаешься. А ведь люди, которых ты имеешь в виду, разговаривают об этом вслух даже сами с собой!
На что Гена воскликнул с неожиданной горечью:
– Да разве с тобой можно поговорить хотя бы о чем-нибудь, что действительно по-настоящему волнует человека?!
* * *
Чуть ли не сигнал своей первой книжки, который мне самой-то дали на время – показать родителям, я с трепетом подарила в ЦДЛ Юрию Ковалю. Он ее тут же в трубочку свернул, бурно ею жестикулировал, почесывался, дирижировал, кого-то окликнув, постучал по плечу, кому-то дал по башке, потом вдруг опомнился и спрашивает:– Слушай, ничего, что я твою книгу… скатал в рулон?
* * *
На побережье Балтийского моря в Дубултах Юрий Осич увидел двух высоченных стюардесс. Коваль с ними познакомился, пригласил в гости, выдумал, что у него друг – летчик.– Все в Доме творчества ахнули, когда их увидели, – он рассказывал, – а они влюбились в нас с Яшей Акимом, расставались – плакали, обнимались, целовались. Одна даже долго мне писала письма.
Тут в наш разговор вмешался Яков Лазаревич – ему показалось, что в обществе столь низкорослых экземпляров, как мы с Бородицкой, невежливо воспевать длинноногих дам, поэтому он сказал:
– Ерунда! В женщине главное… ум.
Коваль искренне рассмеялся.
– Да-да, – настаивал Аким. – И вообще, один мужчина может любить нескольких женщин.
– Скольких, Яков? – посерьезнел Юра. – Говори, скольких? Трех?
* * *
– У нас в молодежной редакции радио, – говорила Люся, – был начальник. Он нас собрал, отчитал и в заключение произнес, кипя от возмущения: «Все это способствует разврату и призерватуции!»* * *
Леня сгорел на пляже, спина чешется, он мажется кефиром:– Посмотри, у меня там не крылья растут? Или плавник?..
* * *
В электричке:– …У него клубника разговаривала и так хорошо выговаривала букву «Р»!..
* * *
– С какой стати вы говорите мне «ты»?– Да тут некого называть на «вы». Тут на «ты»-то некого называть!..
* * *
– А что это – вот, я слышал, говорят – «крайняя плоть», «крайняя плоть»?..– Это пятка, – ответил кто-то со знанием дела.
* * *
Художник Узбяков, разведясь с женой и не желая больше встречаться с нею, бросал алименты в форточку – они жили на первом этаже.Вдруг ему приходит повестка в суд.
– Что такое? – он спрашивает. – Я несколько лет бросал деньги в форточку.
Оказывается, его семья давным-давно переехала на другую квартиру.
* * *
– Когда ты умрешь, – сказал мне Седов, – я никому не позволю плакать. А на твоей могильной плите напишу: «Ура, ура, умерла с утра!» А если я умру первым, то ты на моей напиши: «Ура, ура, умер вчера!»Потом звонит и говорит:
– Знаешь, я передумал. Все-таки это не очень – «Ура-ура, умер вчера». Я сочинил себе новую эпитафию: «Всем спасибо».
Потом опять звонит:
– Слушай, не надо «Всем спасибо!». Напишешь так: «Чего тянуть-то?!»
Семь пятниц на неделе!
* * *
Рассказала Юрию Ковалю, что пишу историю о том, как в московском дворе на Петровско-Разумовской загорелось дерево. Я давай собирать народ из окрестных пятиэтажек, это был сущий театр абсурда, и что наконец приехала пожарная машина, но у них не оказалось воды. И тогда, говорю я, пожарники спустили штаны и стали гасить огонь старым добрым испытанным способом.– Вряд ли, – усомнился Коваль, – пожарные столь малыми средствами могли загасить пылающий… платан.
* * *
В парке две женщины проходят мимо меня, одна – другой:– …Ругались, дрались, обзывались – жизнь была! Как только она умерла – через полгода его не стало. Что ж такое? Вообще никуда не годится!..
* * *
Седов:– Мы с тобой две вещи не доделали в жизни – недореализовались в кино и недосамореализовались!
* * *
Однажды Яша Аким, Алеша Леонтьев, Монин и я, – рассказывает Виктор Чижиков, – сидели в ЦДЛ. Видим – Константин Симонов. Яша его подозвал, они были знакомы:– Посидите с нами?
А он вдруг и заявляет:
– Я вообще не склонен ни с кем – ни выпить, ни посидеть. Потому что обычно меня приглашают, когда люди ограничены в средствах.
Тут Женя Монин, который как раз получил на «Диафильме» кучу денег, вынимает их из кармана, кладет на стол и говорит:
– Сегодня не тот случай.
…И сгладил и отбрил! – резюмировал Чижиков.
* * *
Тишков не пошел в мастерскую, мучается дома с монтажом своего видео на компьютере, никак программы не может освоить, звук соединить с изображением.Мы у него спрашиваем:
– Лень, а ты чисто русский?
– ЧИСТО! Зря вы задаете такие вопросы! Молчали бы, полукровки! Что ж я не понимаю, как закачать звук в компьютер? Наверное, потому что русский! Усложнили нам жизнь своими изобретениями, евреи!..
* * *
Тетя Нюра в деревне жалуется на соседку:– Она попросит два стожка, а спиздит пять. Я ей говорю, а она: «И правда…»
* * *
Тетя Нюра делала творог из скисшего молока, и у нее сыворотка осталась. Дай, думает, поросенку отнесу – Тамариному, у колодца. Он выпил да отравился.Тамара:
– Ты – колдунья! Моего поросенка отравила.
А тетя Нюра:
– Господи! Ты все видел! Не хотела я поросенка отравить! Я только хотела его угостить.
* * *
– Если что – звоните мне на мобильный в Венецию, – сказал Андрей Бильжо. – Завтра вылетаю устанавливать памятник Петровичу.– Ну, желаю тебе, – говорю, – чтобы он украсил собой этот город.
– Да, – ответил Андрей, – он сделает.
* * *
Рассказываю Люсе, что Леня посещает Литфондовскую поликлинику по карте Седова. Ему надавали направлений на все анализы, он их под видом Седова сдает. Обращается к различным специалистам. Воспользовался услугами УЗИ, рентгеном, посетил уролога, проктолога, Седов показался дерматологу, стоматологу…Люся выслушала это и сказала задумчиво:
– Так, если оба они будут столь интенсивно ходить лечиться на одну карту, скоро Седову дадут инвалидность.
* * *
Люся в ЦДХ посетила выставку под названием «Трое». Выставлялись Тишков, Гриша Берштейн и Владимир Сальников. Вот она звонит своей подруге и рассказывает:– Я была на выставке трех художников, один из них – самозабвенный певец жоп. И чем хороши эти жопы – тем, что каждая из них имеет свое лицо!
* * *
Пытаемся проскочить в метро с добрейшим сеттером Лакки – а тетка-контролер скандалит и не пускает.Я спрашиваю:
– Смотрели фильм «Белый Бим Черное ухо»?
Она – угрюмо:
– Смотрела…
– Как его обижали нехорошие женщины, помните?
Она молча дала нам пройти.
* * *
«Марин! – пишет мне моя ученица Юля Говорова, вернувшись из Михайловского. – Вам нужно что-нибудь помочь? Я выполню все с большим удовольствием. Вы мне должны давать побольше заданий. Любых! Например, если бы вам нужно было покосить где-нибудь, я бы покосила. Вот когда б вы увидели меня во всей красе!»* * *
Дина Рубина явилась выступать в московский Дом актера. Мы входим в лифт, а там ее поджидает всклоченный старик и, беззубой расческой расчесывая седые пряди, выкрикивает:– Бикитцер! Позвольте представиться: я сын француза и гойки Хаим-Пьер Бельмондо. Что я буду пропадать дома, такой молодой – с собаками и кошками? Куда лучше с вами вращаться в культурном обществе!
– Вращайтесь, – строго сказала Дина. – Но только молча.
Потом повернулась ко мне и добавила:
– Приходится прямо с героями своих произведений ехать на выступление.
* * *
Неожиданно меня пригласили в ток-шоу «Что хочет женщина». Тема такая: «Если женщина говорит «нет», то это ничего не значит».– Не можете сегодня, приходите завтра. Темы: «Любовник только укрепляет семью». И «Большая зарплата женщины – разрушает». Предполагаются звезда и эксперты.
– Надеюсь, – говорю, – я буду звезда?
– Нет, вы будете эксперт.
* * *
– Монахи! – прочла я нашему сыну Сергею прощальные слова Будды, – все вещи мира, движущиеся или покоящиеся, не вечны и обречены на умирание. Время уходит, и вот уж мне пора идти к другому берегу, это мое последнее вам предостережение, – так, закончив проповедь Дхармы, Будда вступил в паринирвану.– А кто сказал, что вечны? – вскричал Серега. – Что вы все ломитесь в открытую дверь? Кто с этим спорит?..
* * *
Выступали на радио «Свобода» с директором Центра образования Сергеем Казарновым.– Мы должны делать все, чтобы ребенок не чувствовал себя виноватым, – сказал он. – К примеру, дети забывают за собой спускать в туалете. Поэтому культура может начинаться с того, что унитаз у них должен быть без полочки, а сразу дырка!
* * *
Встретила Гену Калашникова в ЦДЛ, он познакомил меня с поэтом Мишей, своим хорошим приятелем.– Этот Миша, – тихо сказал Гена, – всегда так звонит не вовремя – ну, знаешь, бывает – жена ушла, пришел налоговый инспектор, с потолка течет вода, от свечи загорелись шторы. Тут обычно звонит Миша и спрашивает: «Старик! Как ты думаешь, можно так сказать: «Муравьеда горделивая походка»? Вот это слово «горделивая» не кажется тебе неуместным?» Ты отвечаешь: «Старик! Я никогда не видел муравьеда. Может, у него действительно походка горделивая?..» А закончить с ним разговор можно только механически…
* * *
Мне Юрий Коваль говорил:– Проза должна быть такой, чтобы хотелось поцеловать каждую написанную строчку.
А Татьяне Бек:
– В руках Творца, – говорил он, – должно быть ощущение уверенности и счастья.
* * *
Таня Бек бандеролью прислала мне свою новую книгу стихотворений «Облака сквозь деревья».– Получила, – говорю ей по телефону, – прижала к груди – гудят токи. Открыла – брызнул свет.
А Таня:
– Так что же я, по-вашему? Торшер?
* * *
Юрия Коваля спросили в издательстве:– Над чем вы сейчас работаете?
– Пишу роман «Рояль из Порт-Артура».
– Название не подходит, – сказали ему.
«И у меня отпало желание писать эту вещь, – сказал Коваль, – в которой еще не было ни строчки».
* * *
– Я тут познакомился с кореянкой, – говорит писатель Леонид Юзефович. – Она переводила Пастернака с английского. И ее интересовал «Доктор Живаго». А там у него рябина, раздавленная на снегу, как символ революции. Я ей показал рябину возле станции Переделкино. Ее это потрясло. Так вот, она вела два дневника: один на корейском – там она записывала, во сколько проснулась, что было на завтрак, как работает кишечник, а второй на японском языке – там уже она писала о Пастернаке, о рябине…* * *
Яков Аким:– Знаешь, как мы встретились с Генкой Снегиревым? Кто-то позвонил мне и сказал: приехал один парень, он в Белоруссии разводил бобров. И привез свои тетради. Я взял эти тетради и – зачитался. Послал их в Ленинград Виталию Бианки. Ему это все очень понравилось, он отнес их директору издательства «Детская литература» Пискунову. А Генка не учился нигде, ничего. Так, писал свои маленькие хорошие рассказы. Я был у него дома. Он там сделал большой аквариум во всю стену. Однажды пол не выдержал тяжести, и этот аквариум провалился в нижнюю квартиру. Когда мы еще с ним перезванивались, Генке как ни позвонишь и не спросишь: «Что делаешь?» – он всегда отвечал: «Лежу». Потом ему кто-то передал, что я выступил против его поездки в Монголию. Он тогда сильно пил, а я был в иностранной комиссии, я за него просто беспокоился. Так вот, после этого он со мной уже сорок пять лет не разговаривает.
* * *
Леня морковку принес с базара:– О, молоденькая!
– Ты так плотоядно восхищаешься молоденькой морковкой, – возмутилась я. – А нам, старым морковкам, – обидно.
– О господи! – воскликнул Леня, пораженный сложностью женской натуры. – Никогда не знаешь, чем можно ранить ваши души.
* * *
Отправляясь с выставкой в Париж, Леня спрашивает:– Что тебе привезти?
– Привези мне ботинки.
Он обрисовал мою стопу для ботинка и все боялся, что его как начнут на таможне штамповать, примут этот рисунок за неучтенное произведение искусства, отберут и напишут телегу в Министерство культуры.
– А, ладно, – махнул он рукой, – скажу, что везу в Антропологический музей отпечаток ноги неведомого животного!..
* * *
За свою жизнь художник Олег Теслер повидал много удивительных стран. Однажды его спросили как знаменитого на весь мир карикатуриста: какая страна показалась ему смешнее всего?– Очень смешная страна Малайзия, – ответил Олег, – особенно та часть ее, которая находится на острове Калимантан. Туда туристов везут несколько километров на пирогах и оставляют ночевать в бараке, где живут аборигены, на их травяных матрацах. Там была замечательная сцена – когда по кругу пустили маленькую рюмочку рисовой водки. Я сидел последним в ряду людей, для которых она предназначалась. Так вот, ко мне она пришла полной, потому что ни один из них не решился выпить эту рюмку. А после меня она оказалась пустой!.. Но чтобы увидеть самую смешную страну, – добавил Теслер, – вообще не нужно никуда уезжать…
* * *
Моя подруга Ольга, жена Теслера, возвратилась из Лапландии, ужасно довольная, каталась на упряжке собак – собаки пушистые, возбужденные, кусают друг друга за нос от нетерпения, так они рвутся побегать, поработать. Она хотела погладить кого-нибудь, потрепать по загривку – вдруг вышел старый еврей и говорит:– Вы не трогайте собак, а то они на вас накинутся.
– А вы откуда такой… русский? – спрашивает Ольга.
– А я, – он ей отвечает, – учусь тут в университете на менеджера-турагента. Здесь можно поступать в любом возрасте.
«Так что, – радостно сказала Ольга, – подождем еще лет двадцать, поедем в Лапландию и снова поступим с Москвиной в университет».
* * *
– Что ты все «старый еврей» да «старый еврей»! – недовольно сказал Тишков.Теперь я не знаю – рассказывать или нет, что в Томске в центральной детской библиотеке меня потчевали кофейно-шоколадным тортом с орехами, который назывался «Старый еврей». Это было типографским способом объявлено на упаковке – с датой и часом выпечки.
* * *
Несколько лет подряд мы с Ольгой ездили в октябре в Снегири на день рождения художника Валерия Дмитрюка.В своей поздравительной речи я отметила, что в прошлом году, когда Дмитрюк получил от нас крем для ног, он имел неосторожность выразить неудовольствие бездуховностью нашего подарка, поэтому на сей раз ему вручается полное собрание сочинений Генриха Гейне. С перспективой на будущий год получить восьмитомник Шиллера!
Больше он меня не приглашал.
* * *
Дача в Снегирях, куда мы наведывались к Дмитрюку, принадлежала артистам балета Екатерине Максимовой и Владимиру Васильеву. Владимир Викторович тоже присутствовал на празднике и целый вечер показывал гостям свои акварели.– А танцы будут? – спросила наконец Ольга. – А то Москвина хочет с Васильевым потанцевать.
* * *
* * *
В мастерскую к Тишкову Лёне приехала теннисистка Штефи Граф. Она прижала к себе даблоида, надела даблоидный шлем, смотрела на художника влюбленными глазами и вообще не собиралась от него уходить, хотя у нее в Москве – Кремлевский турнир, матч с мэром и вообще полно всяких дел.– Придется мне стать чемпионкой мира по теннису, – тревожно сказала я, – и сразиться со Штефи Граф.
– Да ладно, – махнул рукой Леня. – Пока ты станешь чемпионкой, она уже сойдет.
* * *
Ольге позвонила мама и сказала:– Вот вы не ездите к дедушке на кладбище, а его выкопали и выбросили!
* * *
Карикатурист Игорь Смирнов пришел к карикатуристу Борису Ефимову. Тому 108 лет. Он открывает дверь и говорит:– Игорь! Все. Чувствую, что начал стареть.
– А как этот проявляется? – спрашивает Смирнов. – Что? Поясница? Или что?
– Стихи начал забывать, – сказал Ефимов.
* * *
Мой деверь пожаловался, что работать ему осталось два месяца до пенсии, молодые теснят, подпирают со всех сторон, а я, говорит он, как хромая утка.– Тебя надо на «кладбище слонов», – сказала Левина сестра Надя. – У нас на работе было такое место – туда ссылались все доктора наук, старые завлабы, которых неудобно было выгнать взашей из-за их заслуг, вот они сидели в одном отделе на полставки, и все к ним приходили за советом.