– А когда у меня все деньги кончатся, тогда и можно вмешаться, так?
– Ну да, если сочтешь нужным, – ответил Хлёст. – Как у тебя с кредитом?
– Хлёст, ты обдолбан?
– Конечно.
– Ну да. Еще бы. Чего это я? – Томми несколько расслабился насчет Хлёста – тот мог и не заметить, что Томми вампир. Бывшие ночные грузчики универсального магазина «Безопасный способ» явно не только на рогах – они еще и без мозга. – Хлёст, у меня нет твоей магистерской по бизнесу почти в кармане, но не нарушаешь ли ты какой-то основной принцип ведения дел? То есть разве вас в школе не учили, что не стоит тратить квартирные деньги на шлюх и прочее?
– Не дави на газ, Флад, – ответил Хлёст. – Ты с вампиршей связался.
– Она была хорошенькая.
– Для вампира это важно, – сказал Хлёст и поглядел на Томми поверх зеркальных очков.
– Она мне дала, – парировал Томми. Он хотел сказать, что Джоди была приятная, но Хлёст уже употребил это слово к своей синей шлюхе.
– По-моему, я точно выразился, – сказал Хлёст. – Давай деньги.
– Ты вообще не выразился. Совсем никак – ни точно, ни иначе. – Томми чуть отодвинулся, чтобы двинуть Хлёста в грудь, как это обычно проделывали друг с другом все Животные, но вовремя вспомнил, что теперь он запросто может пробить дружбану грудную клетку. Вместо этого он сказал: – Не заставляй меня пробить тебе грудную клетку, сцуко.
– Твое рыжевампирское кунг-фу – ничто перед устрашающим кунг-фу наших синих сисек. – И Хлёст закудахтал с подвывом, принимая бойцовскую стойку, замахал руками, как крыльями, но не удержался и брякнулся задницей на ступеньки. Хохотал он, пока не подавился. Потом прокашлялся и сказал: – Серьезно, чувак. Если ты не дашь нам денег, мы совсем обанкротимся часов через шесть. Я все подсчитал.
– Можно вернуться на работу, – сказал Томми. – Вчера ночью мне Клинт звонил. В магазе их завалило. Им нужны ночные грузчики.
– Не? – Хлёст аж очки опустил.
– Ну.
– Значит, нас не уволили?
– Очевидно, нет, – ответил Томми.
– Тогда все. Мы можем вернуться на работу. Так ей и скажем. Нам надо на работу.
– А почему вы не прогнали ее, пока она вас не отымела от Лас-Вегаса до сюда?
– Грубить не хотелось.
– А, ну да. Тогда вали.
Хлёст с трудом поднялся на ноги и схватился за перила – чтобы поровнее заглянуть Томми в глаза и не сбить прицел.
– Ты как вообще? Что-то бледный.
– У меня разбито сердце и прочая херня, – ответил Томми. Ему стало противно, но налитые кровью глаза Хлёста, глядевшие поверх зеркалок, вообще-то пробудили в нем аппетит.
– Само собой. – Хлёст вышел в пожарную дверь.
Томми посмотрел, как он дошел до задней дверцы лимузина, а там вновь повернулся.
– Хочешь синей няшки взбодриться? – спросил Хлёст. – Мы угощаем.
– Не, мне нормально, – ответил Томми.
– Все за одного и все дела, – сказал Хлёст.
– Ценю, – пожал плечами Томми. – Но сердце разбито.
– Лады. – Хлёст распахнул дверцу, и на тротуар в туче травяного дыма выкатились еще двое Животных – Дрю и Трой Ли.
– Блядь, чувак. А ты знал, что тут есть дверь? – осведомился Дрю, тощий и подержанный.
– Ты гля, – произнес Трой Ли – азиат, действительно умевший кунг-фу. – Да глянь же, это Неустрашимый Вождь.
– Езжайте на работу, – сказал Томми. – Пока только семь. Успеете просохнуть к смене в одиннадцать. – «Ни в жисть», – мысленно добавил он.
– Ага, точняк успеем, – сказал Хлёст, заглядывая в лимузин. – Эй, Барри, слазь с нее, мудоеб, я за тобой занимал, а потом очередь Джеффа. Я же все расписал на планшете. Синия, не разрешай ему так обращаться со своим ухом, детка, месяц потом им слышать не сможешь.
Томми закрыл пожарную дверь и с размаху сел на ступеньки. Уронил голову на руки, чтобы все немедленно прекратилось. То была его бригада, его друзья. Животные взяли его к себе, когда ему некуда было податься в этом городе, сделали своим бригадиром, а если он правильно истолковал тон Клинта в последней записи на автоответчике, часа через четыре, когда доедут до магазина, все они обратятся против него.
7
8
– Ну да, если сочтешь нужным, – ответил Хлёст. – Как у тебя с кредитом?
– Хлёст, ты обдолбан?
– Конечно.
– Ну да. Еще бы. Чего это я? – Томми несколько расслабился насчет Хлёста – тот мог и не заметить, что Томми вампир. Бывшие ночные грузчики универсального магазина «Безопасный способ» явно не только на рогах – они еще и без мозга. – Хлёст, у меня нет твоей магистерской по бизнесу почти в кармане, но не нарушаешь ли ты какой-то основной принцип ведения дел? То есть разве вас в школе не учили, что не стоит тратить квартирные деньги на шлюх и прочее?
– Не дави на газ, Флад, – ответил Хлёст. – Ты с вампиршей связался.
– Она была хорошенькая.
– Для вампира это важно, – сказал Хлёст и поглядел на Томми поверх зеркальных очков.
– Она мне дала, – парировал Томми. Он хотел сказать, что Джоди была приятная, но Хлёст уже употребил это слово к своей синей шлюхе.
– По-моему, я точно выразился, – сказал Хлёст. – Давай деньги.
– Ты вообще не выразился. Совсем никак – ни точно, ни иначе. – Томми чуть отодвинулся, чтобы двинуть Хлёста в грудь, как это обычно проделывали друг с другом все Животные, но вовремя вспомнил, что теперь он запросто может пробить дружбану грудную клетку. Вместо этого он сказал: – Не заставляй меня пробить тебе грудную клетку, сцуко.
– Твое рыжевампирское кунг-фу – ничто перед устрашающим кунг-фу наших синих сисек. – И Хлёст закудахтал с подвывом, принимая бойцовскую стойку, замахал руками, как крыльями, но не удержался и брякнулся задницей на ступеньки. Хохотал он, пока не подавился. Потом прокашлялся и сказал: – Серьезно, чувак. Если ты не дашь нам денег, мы совсем обанкротимся часов через шесть. Я все подсчитал.
– Можно вернуться на работу, – сказал Томми. – Вчера ночью мне Клинт звонил. В магазе их завалило. Им нужны ночные грузчики.
– Не? – Хлёст аж очки опустил.
– Ну.
– Значит, нас не уволили?
– Очевидно, нет, – ответил Томми.
– Тогда все. Мы можем вернуться на работу. Так ей и скажем. Нам надо на работу.
– А почему вы не прогнали ее, пока она вас не отымела от Лас-Вегаса до сюда?
– Грубить не хотелось.
– А, ну да. Тогда вали.
Хлёст с трудом поднялся на ноги и схватился за перила – чтобы поровнее заглянуть Томми в глаза и не сбить прицел.
– Ты как вообще? Что-то бледный.
– У меня разбито сердце и прочая херня, – ответил Томми. Ему стало противно, но налитые кровью глаза Хлёста, глядевшие поверх зеркалок, вообще-то пробудили в нем аппетит.
– Само собой. – Хлёст вышел в пожарную дверь.
Томми посмотрел, как он дошел до задней дверцы лимузина, а там вновь повернулся.
– Хочешь синей няшки взбодриться? – спросил Хлёст. – Мы угощаем.
– Не, мне нормально, – ответил Томми.
– Все за одного и все дела, – сказал Хлёст.
– Ценю, – пожал плечами Томми. – Но сердце разбито.
– Лады. – Хлёст распахнул дверцу, и на тротуар в туче травяного дыма выкатились еще двое Животных – Дрю и Трой Ли.
– Блядь, чувак. А ты знал, что тут есть дверь? – осведомился Дрю, тощий и подержанный.
– Ты гля, – произнес Трой Ли – азиат, действительно умевший кунг-фу. – Да глянь же, это Неустрашимый Вождь.
– Езжайте на работу, – сказал Томми. – Пока только семь. Успеете просохнуть к смене в одиннадцать. – «Ни в жисть», – мысленно добавил он.
– Ага, точняк успеем, – сказал Хлёст, заглядывая в лимузин. – Эй, Барри, слазь с нее, мудоеб, я за тобой занимал, а потом очередь Джеффа. Я же все расписал на планшете. Синия, не разрешай ему так обращаться со своим ухом, детка, месяц потом им слышать не сможешь.
Томми закрыл пожарную дверь и с размаху сел на ступеньки. Уронил голову на руки, чтобы все немедленно прекратилось. То была его бригада, его друзья. Животные взяли его к себе, когда ему некуда было податься в этом городе, сделали своим бригадиром, а если он правильно истолковал тон Клинта в последней записи на автоответчике, часа через четыре, когда доедут до магазина, все они обратятся против него.
7
Список
Пока Джоди была в душе, Томми составил список.
– Клеврет, клеврет, – сказал Томми.
– Левретка с клевером? А это зачем?
– Да клеврет же! Приспешник, прихлебатель, который может как-то помогать нам днем. Как я для тебя был.
– А, шестерка.
Томми выронил список.
– Ну-у, нет уж.
Джоди подняла листок и подошла к кухонной стойке, где размещалась кофейная машина.
– Я б душу продала за большую чашку кофе.
– Я не был тебе шестеркой, – сказал Томми.
– Ну да, ну да, ну да. Без разницы. Так сколько у нас времени на этот список?
– Я проверил по календарю. Восход в 6:53, значит, есть часов двенадцать. У нас почти солнцестояние, поэтому тьмы будет много.
– Солнце… ох господи, уже ведь почти Рождество.
– И?
– Алло? А по магазинам?
– Алло? У нас есть отмазка. Мы мертвые.
– Моей маме это неизвестно. Я должна ей найти что-нибудь такое, что она бы не одобрила. А твоя родня…
– О боже мой! Рождество! Я же должен был домой приехать на праздники. Надо переписать список.
– Сам переписывай. Я пошла волосы сушить.
Новый список гласил:
– Сдается мне, пункт «избавиться от жуткого старого вампира» смущает больше, нет?
– Ты прав. Мартышечью любовь вычеркивай, а «вампира» замени на «Илию». – Джоди постукала карандашом по списку. – И убери «Виндекс», а впиши «купить кофе».
– Мы ж не пьем кофе.
– Его можно нюхать. Томми, мне кофе нужен до зарезу. Это как голод по крови, только, понимаешь, чуть цивилизованней.
– Кстати, о крови…
– Ну да, передвинь кормежку в начало списка.
– И добавь бутылку виски. Ее тебе придется покупать.
– Извини, пис-сатель, но мы вместе этот твой дурацкий список выполняем.
– Мне еще спиртного не продают, я возрастом не вышел.
Джоди отшатнулась и содрогнулась.
– А, ну да. И впрямь.
– То-то же, – кивнул Томми, невинно тараща глаза.
– Тогда ладно. Блин, прежде чем выбирать себе шестерку, надо было документы проверить.
– Эй!
– Шучу. А что ты с бутылкой виски собираешься делать?
– Вычеркивать еще один пункт списка, – ответил Томми. – У меня есть мысль. Не забудь сумочку.
– А Животным вообще чего надо было?
– Двадцать штук.
– Надеюсь, ты им сказал, чтоб шли в пизду.
– Они уже в ней.
– А они заподозрили, что ты, ну… уже ты?
– Нет еще. Хлёст сказал, что я что-то бледноват. Я их отправил в магазин. Если Клинт понял, ну…
– Отлично ты все разрулил. Может, еще лучше будет дать объяву: «Молодая пара вампиров ищет разъяренных селян, чтоб те их выследили и прикончили».
– Ха. Селяне[4]. Смешно. Впиши лосьон для автозагара. Мне кажется, меня выдает бледность.
В семь вечера за три дня до Рождества вся Юнион-сквер кишела покупателями. На возвышенной части площади выстроили деревеньку Санты, и в нее через лабиринт калиток для скота, оббитых красным бархатом, тянулась очередь детей и родителей человек в пятьсот. Вокруг площади широкие гранитные ступени усеивали уличные артисты, обычно заканчивающие в пять. Тут жонглер, там фокусник, полдюжины «роботов» – людей, раскрасивших себя золотином и серебрином: они механически дергались, когда кинут монетку или купюру. Даже пара человеческих статуй там была. У Джоди любимым был золотой парень в деловом костюме – он неподвижно стоял часами, словно замер на полушаге по пути на работу. В «дипломате» у него была дырочка, в которую люди пихали деньги после того, как сфотографируют и попробуют заставить его моргнуть.
– Меня он раньше очень нервировал, – прошептал Томми. – А теперь я вижу – он дышит и аурой своей светит.
– Я как-то раз на него весь обеденный перерыв смотрела, и он так и не шевельнулся, – сказала Джоди. – А летом знаешь, какая мука, наверное, в золоте. – Ее вдруг передернуло – она вспомнила про Илию, старого вампира, по-прежнему заключенного в бронзу у них в студии. Да, он ее, само собой, убил, говоря строго, но так, что перед ней открылась новая дверь. И сколь бы странной дверь эта ни казалась, была она совсем рядом, живая и страстная. Конечно, сделал он это для собственного развлечения, как сам и признался, но еще и потому, что ему было одиноко.
Она сплелась рукой с рукой Томми и поцеловала его в щеку.
– А это за что?
– Потому что ты рядом, – ответила она. – Что у нас по списку первое?
– Рождественские подарки.
– Ниже.
– Жаркая мартышечья любовь.
– Ага, это можно устроить в витрине мастерской Санты в «Мэйсиз».
– Честно?
– Нет, не честно.
– Ладно, тогда нам нужно пойло.
Джоди выхватила список у него так быстро, что большинство людей вокруг и не заметило, как она шевельнулась вообще.
– Ты больше не главный по списку. Мы покупаем мне новую кожаную куртку.
«Я БЕДЕН, А КТО-ТО ПОБРИЛ МОЕГО ОГРОМНОГО КОТА». Уильям переписал себе табличку. На огромном коте Чете по-прежнему был красный свитер Джоди. На двух приближающихся вампиров кот смотрел весьма подозрительно.
Томми протянул Уильяму бутылку «Джонни Уокера».
– Веселого Рождества.
Уильям взял выпивку и быстро закурковал ее куда-то себе в пальто.
– Большинство просто дает деньгами, – сказал он.
– К чему нам посредники? – ответила Джоди. – Как вы себя чувствуете?
– Здорово, а что? Совсем, знаете, отлично, учитывая, что я бездомный, а вы побрили мне кота.
– Вчера вы здорово нарезались.
– Ну да, а сегодня мне отлично.
– На меня раньше тоже так действовало, – сказал Томми. – Это я помню. Как бы бодрит.
Джоди махнула Томми, чтоб не лез.
– И голова у вас не кружилась, ничего?
– Когда проснулся, был чутка похмелен, но пара чашек кофе – и все прошло.
– Блять! – Джоди аж сплюнула от досады. И приуныла.
– Спокойно. – Томми потрепал ее по плечу. – Доктор Флад спешит на помощь. Наверное.
Джоди зарычала, но так, чтобы слышал лишь Томми.
– А знаете, – сказал Уильям, когда поток пешеходов чуть поредел и ему больше не требовалось сосредоточенно внушать к себе жалость, – с наличкой у меня все хорошо, но раз вы тут в рождественском настроении, я бы по-прежнему согласился глянуть на буфера рыжей.
– Выкуси, мешок торфа! – рявкнула Джоди и навалилась на Уильяма.
– Солнышко. – Томми поймал ее сзади за только что приобретенную красную кожаную куртку – на всякий случай. Если она свернет бродяге шею, нипочем не поймешь, удачная у него была мысль или нет.
– Я не потерплю, чтоб меня домогалась закуска.
– Съела что-нибудь не то? – Томми ухмыльнулся ей, когда она перевела на него взгляд, но огонь в ее глазах уже погас.
– Жаркую мартышечью любовь из своего списка можешь вычеркнуть, – сказала она.
– Ёксель, ну и мегера, – произнес Уильям. – У нее, что ли, ежемесячные?
Томми быстро подхватил Джоди на руки и понес за угол. Она ерзала и пыталась освободиться.
– Отпусти меня, я его не буду бить.
– Хорошо.
– Сильно.
– Я так и думал, – сказал Томми, не выпуская ее из хватки. – Давай-ка ты зайдешь в «Уолгринз», а я тут пока закончу с мужиком и его огромным котом.
Проходя мимо, разулыбалось семейство рождественских покупателей – сочли, видимо, что юная пара не стесняется своих телячьих нежностей на улице. Отец семейства прошептал супруге:
– Комнату б себе сняли. – Обычный человек бы даже не услышал. Но не Томми.
– Считай, повезло, старина, мы чуть не сделали это в витрине мастерской Санты. Жаркий и потный эльфийский секс – прямо перед детишками. Им бы это понравилось, да?
Отец опрометью погнал свое семейство прочь по улице.
– Мило, – сказала Джоди. – Так и нужно не выделяться.
– Ну ты же знаешь, люблю быть в форме. – Томми было всего девятнадцать, и, поскольку сексом он начал регулярно заниматься только после знакомства с Джоди, по-прежнему полагал, будто обладает неким тайным знанием, недоступным прочим людям. «Как они могут думать о чем-то другом?» – размышляла сокровенная часть его ума. – Спорим, он пахнет перечной мятой.
– Кто?
– Эльфийский секс.
– Ты не поставишь меня на землю?
– Ладно, только не бей мужика с огромным котом.
– Да все нормально. Встречаемся в аптеке через пять минут. Лучше, если у тебя все получится.
– Пять минут, – подтвердил Томми. – Корица. Может, корицей пахнет.
Бледная пара бродила по проходам «Уолгринза». Они отлично развлекались – презирали грубые аксессуары буржуазной культуры и вообще насмехались над условностями традиционной культуры. Они же, в конце концов, – элита. Они особые. Избранные, если угодно, – хотя бы по самой природе своей обостренной чувствительности и высшей чуткости. Оба претендовали на способность заглядывать за фасад, выстраиваемый большинством людей, и зреть самые глубины человеческой души. Однако странно, что не предусмотрели вот чего: прямо у них перед носами из-за угла вывернул парень во фланелевой рубашке.
– Давай у этих ребят спросим, – произнес Фланелевый. – Они похожи на героинщиков.
Джеред Белый Волк и Эбби Нормал попятились от витрины с подводкой для глаз, в которой они искали что-нибудь гипоаллергенное. У Эбби весь вечер слезились глаза, отчего текла тушь, а оттого образ ее больше склонялся к «грустному клоуну жизни», нежели она рассчитывала.
Джеред спрятался у Эбби за спиной – самую малость, но все равно неловко, ибо он был почти на фут выше ее. К парню во фланели из-за того же угла вышла красивая, бледная и рыжая женщина с грузом туалетных принадлежностей в руках. «Что за поразительные волосы, – подумала Эбби, глядя на длинные рыжие локоны. – Я б за такие что угодно отдала».
– Томми, оставь этих несчастных в покое, – сказала рыжая.
– Не, погоди. – Фланелевый с улыбкой повернулся к Эбби. – Ребята, вы не знаете, где они тут держат шприцы?
Эбби глянула на Джереда, который глянул на фланелевого парня.
– Ну, они просто так не продаются, – сказал Джеред. Он теребил кожаные ремешки своих бондажных штанов и смотрелся весьма кокетливо. Эбби шлепнула его по руке.
– На шприцы надо рецепты, – сказала она.
– Вы правда считаете, что я похож на героинового наркомана? – Джеред эффектно встряхнул челкой, ниспадавшей на лицо. Вся голова у него была выбрита – за исключением челки, спускавшейся до подбородка. Исключительно для того, чтобы ею можно было эффектно встряхивать. – Я собирался, ну типа, покачаться. Знаете, есть еду и все такое, но…
– Спасибо, понял, – ответил Фланелевый. Рыжая отошла от них по проходу. – Я вот как раз собирался попробовать героин, но раз шприцы не продаются, что ж. Пока, ребята. Зачетная майка, кстати.
Эбби опустила взгляд на свою футболку – разумеется, черную, с портретом поэта, взятым с гравюры девятнадцатого века.
– А вы, типа, знаете, кто это.
– «Она идет во всей красе, – процитировал Фланелевый, ухмыльнулся и подмигнул, – светла, как ночь ее страны»[5]. Байрон – мой герой. Пока-пока.
Он повернулся и пошел прочь. Эбби дотянулась и схватила его за рукав.
– Эй, по всему городу пункты обмена шприцев есть. В «Хранителе Залива»[6] перечислены.
– Спасибо, – ответил Фланелевый. Опять отвернулся, но Эбби снова его схватила.
– Мы будем в «Стикляном Кате» – там сегодня готы собираются. Пятисотый квартал по Четвертой улице. Я там знаю одного сбытчика. Ну, вам для героина же надо.
Фланелевый кивнул и снова посмотрел на портрет Байрона у нее на майке. «Ебать мои носки. Он так смотрит на мою растекшуюся тушь».
– Благодарю вас, миледи, – произнес Фланелевый. И пропал – в темных пустошах между стеллажами с тампонами.
– Это чего было, а? – заныл Джеред. – Он же такой… как из «Счастливых дней»[7]. – Джеред Белый Волк много времени проводил за просмотром «Ника по ночам» – если не в тягостных раздумьях и не в хлопотах из-за собственной внешности.
Эбби кинулась в полу черного пыльника Джереда и заколотила кулачками по его утлой груди.
– Ты что, не видел? Ты же не видел.
– Чего? Как ты полную шлюху лепила?
– У него были клыки, – сказала Эбби.
– Так они и у меня есть. – Джеред сунул руку в карман и вынул парочку идеальных вампирских клыков стоматологического качества. – Тю. Их сейчас все носят.
– Да, но у него они выросли! Я видела. Пошли. – И Эбби потащила Джереда Белого Волка за огромные лацканы, похожие на крылья летучей мыши. – Мне нужно переодеться во что-то пожарче перед клубом.
– Постой, я «Холлзов» хотел купить. У меня в горле саднит, мы вчера столько гвоздики выкурили.
– Скорей. – Пряжки черных сапог на платформе у Эбби звякали, когда она тащила своего друга мимо помад и средств для волос, чтобы он ими не успел заинтересоваться.
– Ладно, – сказал Джеред, – только если я сегодня не встречу никакого симпатичного парнишку, тебе придется сидеть со мной всю ночь и гладить меня по голове, а я буду плакать.
– Ты бы попробовала черную помаду, – сказал Томми, когда они с Джоди подходили к дому со множеством пакетов в руках. Он по-прежнему думал про парочку из магазина. Впервые с десятого класса ему пригодилось знание поэзии романтизма. Он тогда какое-то время старался косить под трагического романтического героя – хмурился и пялился, стиснув зубы, перед собой, в уме сочиняя мрачные стихи. Но выяснилось, что трагично смотреться в Недержанье, штат Индиана, просто-напросто излишне, а кроме того, мама все время кричала на него, и он забывал рифмы. «Томми, если будешь так скрипеть зубами, – говорила она, – они у тебя сотрутся и придется носить вставные, как у тети Эстер». Томми же хотел только одного, как у тети Эстер, – бородку. Тогда можно было бы хмуро озирать вересковые пустоши и задумчиво ее поглаживать.
– Ага, – сказала Джоди. – Потому что мне нужно еще очевиднее подчеркнуть, что я нежить, которая пьет у живых кровь.
– По-твоему выходит очень мерзко.
– Нет, я в приятном смысле.
– А.
– Потому что дело ж вовсе не в том, что нас люди не поймут, узнав, что мы вампиры, потому что мы совершили промах и, ох, я не знаю, ОБНАЖИЛИ КЛЫКИ ПРЯМО ПОСРЕДИ, БЛЯДЬ, МАГАЗИНА.
Томми чуть не уронил пакеты. Об этом Джоди ничего не говорила весь вечер. Он надеялся, что она не заметила.
– Это случайно вышло.
– Ты назвал ту девчонку «миледи».
– На нее произвел впечатление мой Байрон.
– Ну да, еще бы – твой Байрон, вероятно, тоже немного торчал, нет?
– Все было не так.
– У тебя слюни текли. – Джоди остановилась у их пожарной двери и полезла в карман куртки за ключом.
Томми обошел ее.
– Я пока не привык. По-моему, у меня неплохо получается. Моя жуткая бледность, очевидно, поразила даму в пункте обмена шприцев. – Он сунул руку в пакет и вытащил веер стерильно упакованных одноразовых шприцев с колпачками.
– Поздравляю, теперь ты можешь работать под героинщика с положительным анализом на ВИЧ.
– Très chic[8]. – Томми ухмыльнулся, как, в его представлении, мог бы ухмыляться сексуальный итальянский мужчина-проститутка.
– …который прилюдно пускает слюни, – добавила Джоди.
«Черт, на нее не действует моя ухмылка сексуального итальянского мужчины-проститутки», – подумал Томми. А вслух сказал:
– Не груби мне, я новенький. У меня губы не сходятся, если вылезают клыки.
Джоди повернула ключ и распахнула дверь. Там на площадке в отключке лежал Уильям, мужик с огромным котом, а на груди у него спал Чет – собственно огромный кот.
– Я тебе говорил, что получится, – сказал Томми.
Джоди шагнула к лестнице и закрыла за собой дверь.
– Давай ты первый.
Через пятнадцать минут, сложив пять шприцев с кровью в холодильник, Томми сказал:
– Все это вампирство будет здорово.
Кусая Уильяма, он призадумался – не просто пытаясь обороть в себе мысль о физической близости с настолько скверно пахнущим мужчиной, но и о близости с мужчиной вообще. Однако протерев шею Уильяма ваткой с медицинским спиртом, который они купили в аптеке, и утешив себя тем, что большинство вампиров в литературе все равно сексуально амбивалентны, Томми поддался голоду по крови.
Теперь ему было гораздо спокойнее – проблема еды решена. Ну, хотя бы на некоторое время. Если его друзья их не прикончат в ближайшую пару дней, ему, быть может, и понравится быть вампиром. Томми повернулся к Джоди – и нахмурился.
– Но никак не могу избавиться от мысли, что это, может, и неправильно – так пользоваться бездомным пьянчугой.
– Можно просто пойти на охоту и поубивать людей, – бодро ответила Джоди. У нее в углу рта осталась корочка подсохшей крови Уильяма. Томми лизнул себе большой палец и стер.
– Но мы, правда, подарили ему прекрасный свитер для огромного бритого кота, – сказал он.
– Я его очень любила, – сказала Джоди. – А кроме того, мы ему предоставляем теплую площадку для ночлега, – добавила она, сама нырнув в эту теплую кучу собачьих какашек – самооправданий Томми.
– А если каждый день брать будем понемножку, ему станет гораздо лучше. Мне же было отлично.
– И сами не сопьемся.
– Кстати, как ты себя чувствуешь? – спросил Томми.
– Лучше. Опохмелилась. Ты?
– Жужжит, как от пары пива, не больше. Хочешь, сейчас поэкспериментируем?
Джоди посмотрела на часы.
– Нет времени. Лучше завтра ночью.
– Ну да. Так, что у нас дальше по списку? Похоже, что жаркая мартышечья любовь.
– Томми, нам еще нужно найти дневного человека, чтоб нам помогал. Нам отсюда съезжать.
– Я думал про Аляску.
– Вот молодец, но нам все равно надо найти такое место, где нас не найдут ни Животные, ни инспектор Ривера.
– Нет, я думал, что нам стоит переехать на Аляску. Во-первых, зимой там темень по двадцать часов в сутки, и у нас будет масса времени. А кроме того, я где-то читал, что эскимосы кладут своих стариков на лед, когда тем приходит пора умирать. Люди будут просто оставлять нам закусь.
– Ты смеешься.
– Как порции эскимо? – Томми ухмыльнулся.
Джоди подбоченилась и уставилась на него, приоткрыв рот, словно ждала продолжения. Но его не последовало, и она сказала:
– Тогда ладно, пойду преображусь.
– В волка?
– Переоденусь, трупный дух.
– Я ж не знаю. Может, ты научилась.
Томми считал Аляску прекрасной мыслью. Только из-за того, что Джоди на несколько лет старше, она постоянно ведет себя так, будто все его мысли – дурацкие.
– Но с Уильямом же получилось, – обиженно произнес он, складывая покупки.
– Это была хорошая мысль, – согласилась Джоди из гардеробного чулана.
И что теперь?
– Ну и про Аляску – неплохая.
– Томми, да на Аляске живет человек девять. Мы будем выделяться, не думаешь?
– Нет, там все бледные. У них почти весь год солнца не бывает.
Джоди вышла из чулана в своем маленьком черном платье и блядских туфельках «выеби-меня» с ремешками.
– Я готова, – сказала она.
– Ничего себе. – Томми сразу забыл, о чем они разговаривали.
– Как по-твоему – помада цвета красного «Феррари» будет чересчур?
– Нет, я обожаю твою помаду цвета красного «Феррари». – «Жаркая сочная мартышечья любовь», – думал он. Именно поэтому он и любил Джоди. Среди всех этих напрягов, даже в опасности – она все равно не жалела времени и заботилась о его чувствах.
Джоди приподняла руками груди, пока те чуть не вывалились из низкого декольте.
– Слишком?
– Идеально, – ответил Томми и пошел к ней с вытянутыми руками. – Даймне, даймне.
Но она пролетела мимо в спальню.
– Это не тебе. Мне надо идти.
– Нет, нет, нет, – воспротивился Томми. – Жаркая мартышечья любовь.
Пока он смотрел, застыв в дверях, Джоди накрасилась помадой цвета красного «Феррари», посмотрелась на себя, нахмурилась и все стерла. Схватила с трюмо другой тюбик.
– Когда вернусь.
– Куда? – спросил Томми. Сексуальная фрустрация довела его до самых примитивных понятий.
Джоди повернулась к нему с новым слоем на губах. Свекольным.
– За твоим клевером.
– Только не в таком виде, ни за что, – сказал Томми.
– Так оно и работает, Томми. Я и тебя так же подцепила.
– Не-а, ты была одета в другое, когда мы познакомились.
– Это да, но ты же пошел за мной, потому что я тебя интересовала сексуально, нет?
– Ну да, с этого началось, но теперь у нас не только оно. – Так оно и было, но это ж не причина бросать его дома в половом возбуждении и вообще.
Джоди подошла к нему и обняла. Его руки скользнули в низкий вырез ее платья на спине. В штанах вдруг стало туго, а в нёбо изнутри давили клыки.
– Когда вернусь, – сказала Джоди. – Честно. Ты – мой парень, Томми. Я тебя выбрала своим парнем, навсегда. А сейчас я найду нам того, кто поможет переехать и будет нам все делать днем.
– Им просто захочется тебя трахнуть, а когда ты им не дашь, они обратятся против тебя.
– Необязательно.
– Еще как захочется. Ты посмотри на себя.
– Я разберусь, ладно? Я не знаю, как еще этим заниматься.
– Могли бы провесить объявление в «Список Крейга». – Так назывался веб-сайт объявлений, который люди завели в Районе Залива, и теперь работу, квартиры да и почти все, что угодно, в первую очередь искали там.
– Ничего никуда вешать мы не будем. Послушай, Томми, времени у нас меньше, чем того, что нужно делать. Приведи тут пока все в порядок и разберись со стиркой, а я найду нам клевера.
– Клеврета, – поправил он.
– Без разницы. Я тебя люблю.
«Вот сука! – Он был разгромлен. – Нечестно же».
– Я тоже тебя люблю.
– Я захвачу один одноразовый сотовый, что ты купил. Можешь мне звонить в любое время.
– Они же еще не активированы.
– Ну так и займись этим, дружок. Чем скорее я отсюда выйду и кого-нибудь найду, тем скорее вернусь к нашей жаркой мартышечьей любви.
«У нее совершенно никаких этических понятий, – подумал Томми. – Она чудовище. И все ж вот она: всего несколько лямочек платья – и голая».
– Ладно, – сказал он. – Только не наступи на огромного бритого кота.
После ее ухода миновало всего двадцать минут, а Томми уже решил, что уборка и стирка сосут. Клеврета он и сам найдет с таким же успехом, хоть и не смотрится отпадно в маленьком черном платье. Выходя из дому, Томми аккуратно переступил через Уильяма и Чета, чтобы не разбудить.
Кормежка– Зачем нам клевер? – спросила Джоди. Ей пока не вполне удалось собрать зрение в кучку.
Стирка
Новая квартира
Зубная паста
Сочная мартышечья любовь
«Виндекс»
Избавиться от вампира
Клеврет
– Клеврет, клеврет, – сказал Томми.
– Левретка с клевером? А это зачем?
– Да клеврет же! Приспешник, прихлебатель, который может как-то помогать нам днем. Как я для тебя был.
– А, шестерка.
Томми выронил список.
– Ну-у, нет уж.
Джоди подняла листок и подошла к кухонной стойке, где размещалась кофейная машина.
– Я б душу продала за большую чашку кофе.
– Я не был тебе шестеркой, – сказал Томми.
– Ну да, ну да, ну да. Без разницы. Так сколько у нас времени на этот список?
– Я проверил по календарю. Восход в 6:53, значит, есть часов двенадцать. У нас почти солнцестояние, поэтому тьмы будет много.
– Солнце… ох господи, уже ведь почти Рождество.
– И?
– Алло? А по магазинам?
– Алло? У нас есть отмазка. Мы мертвые.
– Моей маме это неизвестно. Я должна ей найти что-нибудь такое, что она бы не одобрила. А твоя родня…
– О боже мой! Рождество! Я же должен был домой приехать на праздники. Надо переписать список.
– Сам переписывай. Я пошла волосы сушить.
Новый список гласил:
Рождественские подарки– Мне кажется, мартышечью любовь надо вычеркнуть, – сказала Джоди. – А вдруг мы потеряем список и его кто-нибудь найдет?
Позвонить домой
Кормежка
Клеврет (не шестерка)
Жаркая мартышечья любовь
«Виндекс»
Пописать литературу
Избавиться от жуткого старого вампира
Новая квартира
Стирка
Зубная паста
– Сдается мне, пункт «избавиться от жуткого старого вампира» смущает больше, нет?
– Ты прав. Мартышечью любовь вычеркивай, а «вампира» замени на «Илию». – Джоди постукала карандашом по списку. – И убери «Виндекс», а впиши «купить кофе».
– Мы ж не пьем кофе.
– Его можно нюхать. Томми, мне кофе нужен до зарезу. Это как голод по крови, только, понимаешь, чуть цивилизованней.
– Кстати, о крови…
– Ну да, передвинь кормежку в начало списка.
– И добавь бутылку виски. Ее тебе придется покупать.
– Извини, пис-сатель, но мы вместе этот твой дурацкий список выполняем.
– Мне еще спиртного не продают, я возрастом не вышел.
Джоди отшатнулась и содрогнулась.
– А, ну да. И впрямь.
– То-то же, – кивнул Томми, невинно тараща глаза.
– Тогда ладно. Блин, прежде чем выбирать себе шестерку, надо было документы проверить.
– Эй!
– Шучу. А что ты с бутылкой виски собираешься делать?
– Вычеркивать еще один пункт списка, – ответил Томми. – У меня есть мысль. Не забудь сумочку.
– А Животным вообще чего надо было?
– Двадцать штук.
– Надеюсь, ты им сказал, чтоб шли в пизду.
– Они уже в ней.
– А они заподозрили, что ты, ну… уже ты?
– Нет еще. Хлёст сказал, что я что-то бледноват. Я их отправил в магазин. Если Клинт понял, ну…
– Отлично ты все разрулил. Может, еще лучше будет дать объяву: «Молодая пара вампиров ищет разъяренных селян, чтоб те их выследили и прикончили».
– Ха. Селяне[4]. Смешно. Впиши лосьон для автозагара. Мне кажется, меня выдает бледность.
В семь вечера за три дня до Рождества вся Юнион-сквер кишела покупателями. На возвышенной части площади выстроили деревеньку Санты, и в нее через лабиринт калиток для скота, оббитых красным бархатом, тянулась очередь детей и родителей человек в пятьсот. Вокруг площади широкие гранитные ступени усеивали уличные артисты, обычно заканчивающие в пять. Тут жонглер, там фокусник, полдюжины «роботов» – людей, раскрасивших себя золотином и серебрином: они механически дергались, когда кинут монетку или купюру. Даже пара человеческих статуй там была. У Джоди любимым был золотой парень в деловом костюме – он неподвижно стоял часами, словно замер на полушаге по пути на работу. В «дипломате» у него была дырочка, в которую люди пихали деньги после того, как сфотографируют и попробуют заставить его моргнуть.
– Меня он раньше очень нервировал, – прошептал Томми. – А теперь я вижу – он дышит и аурой своей светит.
– Я как-то раз на него весь обеденный перерыв смотрела, и он так и не шевельнулся, – сказала Джоди. – А летом знаешь, какая мука, наверное, в золоте. – Ее вдруг передернуло – она вспомнила про Илию, старого вампира, по-прежнему заключенного в бронзу у них в студии. Да, он ее, само собой, убил, говоря строго, но так, что перед ней открылась новая дверь. И сколь бы странной дверь эта ни казалась, была она совсем рядом, живая и страстная. Конечно, сделал он это для собственного развлечения, как сам и признался, но еще и потому, что ему было одиноко.
Она сплелась рукой с рукой Томми и поцеловала его в щеку.
– А это за что?
– Потому что ты рядом, – ответила она. – Что у нас по списку первое?
– Рождественские подарки.
– Ниже.
– Жаркая мартышечья любовь.
– Ага, это можно устроить в витрине мастерской Санты в «Мэйсиз».
– Честно?
– Нет, не честно.
– Ладно, тогда нам нужно пойло.
Джоди выхватила список у него так быстро, что большинство людей вокруг и не заметило, как она шевельнулась вообще.
– Ты больше не главный по списку. Мы покупаем мне новую кожаную куртку.
«Я БЕДЕН, А КТО-ТО ПОБРИЛ МОЕГО ОГРОМНОГО КОТА». Уильям переписал себе табличку. На огромном коте Чете по-прежнему был красный свитер Джоди. На двух приближающихся вампиров кот смотрел весьма подозрительно.
Томми протянул Уильяму бутылку «Джонни Уокера».
– Веселого Рождества.
Уильям взял выпивку и быстро закурковал ее куда-то себе в пальто.
– Большинство просто дает деньгами, – сказал он.
– К чему нам посредники? – ответила Джоди. – Как вы себя чувствуете?
– Здорово, а что? Совсем, знаете, отлично, учитывая, что я бездомный, а вы побрили мне кота.
– Вчера вы здорово нарезались.
– Ну да, а сегодня мне отлично.
– На меня раньше тоже так действовало, – сказал Томми. – Это я помню. Как бы бодрит.
Джоди махнула Томми, чтоб не лез.
– И голова у вас не кружилась, ничего?
– Когда проснулся, был чутка похмелен, но пара чашек кофе – и все прошло.
– Блять! – Джоди аж сплюнула от досады. И приуныла.
– Спокойно. – Томми потрепал ее по плечу. – Доктор Флад спешит на помощь. Наверное.
Джоди зарычала, но так, чтобы слышал лишь Томми.
– А знаете, – сказал Уильям, когда поток пешеходов чуть поредел и ему больше не требовалось сосредоточенно внушать к себе жалость, – с наличкой у меня все хорошо, но раз вы тут в рождественском настроении, я бы по-прежнему согласился глянуть на буфера рыжей.
– Выкуси, мешок торфа! – рявкнула Джоди и навалилась на Уильяма.
– Солнышко. – Томми поймал ее сзади за только что приобретенную красную кожаную куртку – на всякий случай. Если она свернет бродяге шею, нипочем не поймешь, удачная у него была мысль или нет.
– Я не потерплю, чтоб меня домогалась закуска.
– Съела что-нибудь не то? – Томми ухмыльнулся ей, когда она перевела на него взгляд, но огонь в ее глазах уже погас.
– Жаркую мартышечью любовь из своего списка можешь вычеркнуть, – сказала она.
– Ёксель, ну и мегера, – произнес Уильям. – У нее, что ли, ежемесячные?
Томми быстро подхватил Джоди на руки и понес за угол. Она ерзала и пыталась освободиться.
– Отпусти меня, я его не буду бить.
– Хорошо.
– Сильно.
– Я так и думал, – сказал Томми, не выпуская ее из хватки. – Давай-ка ты зайдешь в «Уолгринз», а я тут пока закончу с мужиком и его огромным котом.
Проходя мимо, разулыбалось семейство рождественских покупателей – сочли, видимо, что юная пара не стесняется своих телячьих нежностей на улице. Отец семейства прошептал супруге:
– Комнату б себе сняли. – Обычный человек бы даже не услышал. Но не Томми.
– Считай, повезло, старина, мы чуть не сделали это в витрине мастерской Санты. Жаркий и потный эльфийский секс – прямо перед детишками. Им бы это понравилось, да?
Отец опрометью погнал свое семейство прочь по улице.
– Мило, – сказала Джоди. – Так и нужно не выделяться.
– Ну ты же знаешь, люблю быть в форме. – Томми было всего девятнадцать, и, поскольку сексом он начал регулярно заниматься только после знакомства с Джоди, по-прежнему полагал, будто обладает неким тайным знанием, недоступным прочим людям. «Как они могут думать о чем-то другом?» – размышляла сокровенная часть его ума. – Спорим, он пахнет перечной мятой.
– Кто?
– Эльфийский секс.
– Ты не поставишь меня на землю?
– Ладно, только не бей мужика с огромным котом.
– Да все нормально. Встречаемся в аптеке через пять минут. Лучше, если у тебя все получится.
– Пять минут, – подтвердил Томми. – Корица. Может, корицей пахнет.
Бледная пара бродила по проходам «Уолгринза». Они отлично развлекались – презирали грубые аксессуары буржуазной культуры и вообще насмехались над условностями традиционной культуры. Они же, в конце концов, – элита. Они особые. Избранные, если угодно, – хотя бы по самой природе своей обостренной чувствительности и высшей чуткости. Оба претендовали на способность заглядывать за фасад, выстраиваемый большинством людей, и зреть самые глубины человеческой души. Однако странно, что не предусмотрели вот чего: прямо у них перед носами из-за угла вывернул парень во фланелевой рубашке.
– Давай у этих ребят спросим, – произнес Фланелевый. – Они похожи на героинщиков.
Джеред Белый Волк и Эбби Нормал попятились от витрины с подводкой для глаз, в которой они искали что-нибудь гипоаллергенное. У Эбби весь вечер слезились глаза, отчего текла тушь, а оттого образ ее больше склонялся к «грустному клоуну жизни», нежели она рассчитывала.
Джеред спрятался у Эбби за спиной – самую малость, но все равно неловко, ибо он был почти на фут выше ее. К парню во фланели из-за того же угла вышла красивая, бледная и рыжая женщина с грузом туалетных принадлежностей в руках. «Что за поразительные волосы, – подумала Эбби, глядя на длинные рыжие локоны. – Я б за такие что угодно отдала».
– Томми, оставь этих несчастных в покое, – сказала рыжая.
– Не, погоди. – Фланелевый с улыбкой повернулся к Эбби. – Ребята, вы не знаете, где они тут держат шприцы?
Эбби глянула на Джереда, который глянул на фланелевого парня.
– Ну, они просто так не продаются, – сказал Джеред. Он теребил кожаные ремешки своих бондажных штанов и смотрелся весьма кокетливо. Эбби шлепнула его по руке.
– На шприцы надо рецепты, – сказала она.
– Вы правда считаете, что я похож на героинового наркомана? – Джеред эффектно встряхнул челкой, ниспадавшей на лицо. Вся голова у него была выбрита – за исключением челки, спускавшейся до подбородка. Исключительно для того, чтобы ею можно было эффектно встряхивать. – Я собирался, ну типа, покачаться. Знаете, есть еду и все такое, но…
– Спасибо, понял, – ответил Фланелевый. Рыжая отошла от них по проходу. – Я вот как раз собирался попробовать героин, но раз шприцы не продаются, что ж. Пока, ребята. Зачетная майка, кстати.
Эбби опустила взгляд на свою футболку – разумеется, черную, с портретом поэта, взятым с гравюры девятнадцатого века.
– А вы, типа, знаете, кто это.
– «Она идет во всей красе, – процитировал Фланелевый, ухмыльнулся и подмигнул, – светла, как ночь ее страны»[5]. Байрон – мой герой. Пока-пока.
Он повернулся и пошел прочь. Эбби дотянулась и схватила его за рукав.
– Эй, по всему городу пункты обмена шприцев есть. В «Хранителе Залива»[6] перечислены.
– Спасибо, – ответил Фланелевый. Опять отвернулся, но Эбби снова его схватила.
– Мы будем в «Стикляном Кате» – там сегодня готы собираются. Пятисотый квартал по Четвертой улице. Я там знаю одного сбытчика. Ну, вам для героина же надо.
Фланелевый кивнул и снова посмотрел на портрет Байрона у нее на майке. «Ебать мои носки. Он так смотрит на мою растекшуюся тушь».
– Благодарю вас, миледи, – произнес Фланелевый. И пропал – в темных пустошах между стеллажами с тампонами.
– Это чего было, а? – заныл Джеред. – Он же такой… как из «Счастливых дней»[7]. – Джеред Белый Волк много времени проводил за просмотром «Ника по ночам» – если не в тягостных раздумьях и не в хлопотах из-за собственной внешности.
Эбби кинулась в полу черного пыльника Джереда и заколотила кулачками по его утлой груди.
– Ты что, не видел? Ты же не видел.
– Чего? Как ты полную шлюху лепила?
– У него были клыки, – сказала Эбби.
– Так они и у меня есть. – Джеред сунул руку в карман и вынул парочку идеальных вампирских клыков стоматологического качества. – Тю. Их сейчас все носят.
– Да, но у него они выросли! Я видела. Пошли. – И Эбби потащила Джереда Белого Волка за огромные лацканы, похожие на крылья летучей мыши. – Мне нужно переодеться во что-то пожарче перед клубом.
– Постой, я «Холлзов» хотел купить. У меня в горле саднит, мы вчера столько гвоздики выкурили.
– Скорей. – Пряжки черных сапог на платформе у Эбби звякали, когда она тащила своего друга мимо помад и средств для волос, чтобы он ими не успел заинтересоваться.
– Ладно, – сказал Джеред, – только если я сегодня не встречу никакого симпатичного парнишку, тебе придется сидеть со мной всю ночь и гладить меня по голове, а я буду плакать.
– Ты бы попробовала черную помаду, – сказал Томми, когда они с Джоди подходили к дому со множеством пакетов в руках. Он по-прежнему думал про парочку из магазина. Впервые с десятого класса ему пригодилось знание поэзии романтизма. Он тогда какое-то время старался косить под трагического романтического героя – хмурился и пялился, стиснув зубы, перед собой, в уме сочиняя мрачные стихи. Но выяснилось, что трагично смотреться в Недержанье, штат Индиана, просто-напросто излишне, а кроме того, мама все время кричала на него, и он забывал рифмы. «Томми, если будешь так скрипеть зубами, – говорила она, – они у тебя сотрутся и придется носить вставные, как у тети Эстер». Томми же хотел только одного, как у тети Эстер, – бородку. Тогда можно было бы хмуро озирать вересковые пустоши и задумчиво ее поглаживать.
– Ага, – сказала Джоди. – Потому что мне нужно еще очевиднее подчеркнуть, что я нежить, которая пьет у живых кровь.
– По-твоему выходит очень мерзко.
– Нет, я в приятном смысле.
– А.
– Потому что дело ж вовсе не в том, что нас люди не поймут, узнав, что мы вампиры, потому что мы совершили промах и, ох, я не знаю, ОБНАЖИЛИ КЛЫКИ ПРЯМО ПОСРЕДИ, БЛЯДЬ, МАГАЗИНА.
Томми чуть не уронил пакеты. Об этом Джоди ничего не говорила весь вечер. Он надеялся, что она не заметила.
– Это случайно вышло.
– Ты назвал ту девчонку «миледи».
– На нее произвел впечатление мой Байрон.
– Ну да, еще бы – твой Байрон, вероятно, тоже немного торчал, нет?
– Все было не так.
– У тебя слюни текли. – Джоди остановилась у их пожарной двери и полезла в карман куртки за ключом.
Томми обошел ее.
– Я пока не привык. По-моему, у меня неплохо получается. Моя жуткая бледность, очевидно, поразила даму в пункте обмена шприцев. – Он сунул руку в пакет и вытащил веер стерильно упакованных одноразовых шприцев с колпачками.
– Поздравляю, теперь ты можешь работать под героинщика с положительным анализом на ВИЧ.
– Très chic[8]. – Томми ухмыльнулся, как, в его представлении, мог бы ухмыляться сексуальный итальянский мужчина-проститутка.
– …который прилюдно пускает слюни, – добавила Джоди.
«Черт, на нее не действует моя ухмылка сексуального итальянского мужчины-проститутки», – подумал Томми. А вслух сказал:
– Не груби мне, я новенький. У меня губы не сходятся, если вылезают клыки.
Джоди повернула ключ и распахнула дверь. Там на площадке в отключке лежал Уильям, мужик с огромным котом, а на груди у него спал Чет – собственно огромный кот.
– Я тебе говорил, что получится, – сказал Томми.
Джоди шагнула к лестнице и закрыла за собой дверь.
– Давай ты первый.
Через пятнадцать минут, сложив пять шприцев с кровью в холодильник, Томми сказал:
– Все это вампирство будет здорово.
Кусая Уильяма, он призадумался – не просто пытаясь обороть в себе мысль о физической близости с настолько скверно пахнущим мужчиной, но и о близости с мужчиной вообще. Однако протерев шею Уильяма ваткой с медицинским спиртом, который они купили в аптеке, и утешив себя тем, что большинство вампиров в литературе все равно сексуально амбивалентны, Томми поддался голоду по крови.
Теперь ему было гораздо спокойнее – проблема еды решена. Ну, хотя бы на некоторое время. Если его друзья их не прикончат в ближайшую пару дней, ему, быть может, и понравится быть вампиром. Томми повернулся к Джоди – и нахмурился.
– Но никак не могу избавиться от мысли, что это, может, и неправильно – так пользоваться бездомным пьянчугой.
– Можно просто пойти на охоту и поубивать людей, – бодро ответила Джоди. У нее в углу рта осталась корочка подсохшей крови Уильяма. Томми лизнул себе большой палец и стер.
– Но мы, правда, подарили ему прекрасный свитер для огромного бритого кота, – сказал он.
– Я его очень любила, – сказала Джоди. – А кроме того, мы ему предоставляем теплую площадку для ночлега, – добавила она, сама нырнув в эту теплую кучу собачьих какашек – самооправданий Томми.
– А если каждый день брать будем понемножку, ему станет гораздо лучше. Мне же было отлично.
– И сами не сопьемся.
– Кстати, как ты себя чувствуешь? – спросил Томми.
– Лучше. Опохмелилась. Ты?
– Жужжит, как от пары пива, не больше. Хочешь, сейчас поэкспериментируем?
Джоди посмотрела на часы.
– Нет времени. Лучше завтра ночью.
– Ну да. Так, что у нас дальше по списку? Похоже, что жаркая мартышечья любовь.
– Томми, нам еще нужно найти дневного человека, чтоб нам помогал. Нам отсюда съезжать.
– Я думал про Аляску.
– Вот молодец, но нам все равно надо найти такое место, где нас не найдут ни Животные, ни инспектор Ривера.
– Нет, я думал, что нам стоит переехать на Аляску. Во-первых, зимой там темень по двадцать часов в сутки, и у нас будет масса времени. А кроме того, я где-то читал, что эскимосы кладут своих стариков на лед, когда тем приходит пора умирать. Люди будут просто оставлять нам закусь.
– Ты смеешься.
– Как порции эскимо? – Томми ухмыльнулся.
Джоди подбоченилась и уставилась на него, приоткрыв рот, словно ждала продолжения. Но его не последовало, и она сказала:
– Тогда ладно, пойду преображусь.
– В волка?
– Переоденусь, трупный дух.
– Я ж не знаю. Может, ты научилась.
Томми считал Аляску прекрасной мыслью. Только из-за того, что Джоди на несколько лет старше, она постоянно ведет себя так, будто все его мысли – дурацкие.
– Но с Уильямом же получилось, – обиженно произнес он, складывая покупки.
– Это была хорошая мысль, – согласилась Джоди из гардеробного чулана.
И что теперь?
– Ну и про Аляску – неплохая.
– Томми, да на Аляске живет человек девять. Мы будем выделяться, не думаешь?
– Нет, там все бледные. У них почти весь год солнца не бывает.
Джоди вышла из чулана в своем маленьком черном платье и блядских туфельках «выеби-меня» с ремешками.
– Я готова, – сказала она.
– Ничего себе. – Томми сразу забыл, о чем они разговаривали.
– Как по-твоему – помада цвета красного «Феррари» будет чересчур?
– Нет, я обожаю твою помаду цвета красного «Феррари». – «Жаркая сочная мартышечья любовь», – думал он. Именно поэтому он и любил Джоди. Среди всех этих напрягов, даже в опасности – она все равно не жалела времени и заботилась о его чувствах.
Джоди приподняла руками груди, пока те чуть не вывалились из низкого декольте.
– Слишком?
– Идеально, – ответил Томми и пошел к ней с вытянутыми руками. – Даймне, даймне.
Но она пролетела мимо в спальню.
– Это не тебе. Мне надо идти.
– Нет, нет, нет, – воспротивился Томми. – Жаркая мартышечья любовь.
Пока он смотрел, застыв в дверях, Джоди накрасилась помадой цвета красного «Феррари», посмотрелась на себя, нахмурилась и все стерла. Схватила с трюмо другой тюбик.
– Когда вернусь.
– Куда? – спросил Томми. Сексуальная фрустрация довела его до самых примитивных понятий.
Джоди повернулась к нему с новым слоем на губах. Свекольным.
– За твоим клевером.
– Только не в таком виде, ни за что, – сказал Томми.
– Так оно и работает, Томми. Я и тебя так же подцепила.
– Не-а, ты была одета в другое, когда мы познакомились.
– Это да, но ты же пошел за мной, потому что я тебя интересовала сексуально, нет?
– Ну да, с этого началось, но теперь у нас не только оно. – Так оно и было, но это ж не причина бросать его дома в половом возбуждении и вообще.
Джоди подошла к нему и обняла. Его руки скользнули в низкий вырез ее платья на спине. В штанах вдруг стало туго, а в нёбо изнутри давили клыки.
– Когда вернусь, – сказала Джоди. – Честно. Ты – мой парень, Томми. Я тебя выбрала своим парнем, навсегда. А сейчас я найду нам того, кто поможет переехать и будет нам все делать днем.
– Им просто захочется тебя трахнуть, а когда ты им не дашь, они обратятся против тебя.
– Необязательно.
– Еще как захочется. Ты посмотри на себя.
– Я разберусь, ладно? Я не знаю, как еще этим заниматься.
– Могли бы провесить объявление в «Список Крейга». – Так назывался веб-сайт объявлений, который люди завели в Районе Залива, и теперь работу, квартиры да и почти все, что угодно, в первую очередь искали там.
– Ничего никуда вешать мы не будем. Послушай, Томми, времени у нас меньше, чем того, что нужно делать. Приведи тут пока все в порядок и разберись со стиркой, а я найду нам клевера.
– Клеврета, – поправил он.
– Без разницы. Я тебя люблю.
«Вот сука! – Он был разгромлен. – Нечестно же».
– Я тоже тебя люблю.
– Я захвачу один одноразовый сотовый, что ты купил. Можешь мне звонить в любое время.
– Они же еще не активированы.
– Ну так и займись этим, дружок. Чем скорее я отсюда выйду и кого-нибудь найду, тем скорее вернусь к нашей жаркой мартышечьей любви.
«У нее совершенно никаких этических понятий, – подумал Томми. – Она чудовище. И все ж вот она: всего несколько лямочек платья – и голая».
– Ладно, – сказал он. – Только не наступи на огромного бритого кота.
После ее ухода миновало всего двадцать минут, а Томми уже решил, что уборка и стирка сосут. Клеврета он и сам найдет с таким же успехом, хоть и не смотрится отпадно в маленьком черном платье. Выходя из дому, Томми аккуратно переступил через Уильяма и Чета, чтобы не разбудить.
8
Она идет во всей красе
Джоди двигалась по Коламбус-авеню широким шагом модели на подиуме, чувствуя, как клочья тумана, нанесенные ветерком с моря, овевают ее зябкими призраками отвергнутых ухажеров. Вот чему она никак не могла научить Томми, поделиться с ним: каково перестать быть жертвой, которая все время боится нападения, тени за углом, шагов за спиной, – и стать охотником. Не тем, как загонять добычу, не восторгом от того, что способен ее завалить, – это он как раз поймет. А просто идти по темной улице поздно ночью – и знать, что ты здесь самое сильное существо и доебаться до тебя не сможет вообще никто и ничто. Пока Джоди не обратилась и не начала бродить по городу вампиром, она и не понимала толком, что практически всякий миг, пока жила в нем женщиной, она боялась. Мужчина такого нипочем не поймет. Вот для того ей и платье, и туфли – не привлечь клеврета, а выставить напоказ свою сексуальность, бросить какому-нибудь недоразвитому вызов: пусть только попробует увидеть в ней жертву. Говоря по правде, драть кому-нибудь задницы Джоди нравилось, хотя случилось это всего раз, да и были на ней тогда лишь мешковатая толстовка да джинсы. Кроме того, ей нравилось – считайте, ровно так же – просто знать, что она это может. Таков ее секрет.
А без страха Город был сплошь чувственным карнавалом. Ни в чем, что Джоди переживала, не было ни опасности, ни тревоги. Красный был просто красным, желтый не значил «осторожней», дым существовал без огня, а болтовня четверых китайских парней возле их машины – просто гнусавый лепет и щелчки пустого звона членом в колокольчик. Джоди почувствовала, как у них при виде нее участился пульс, пахнуло их потом, чесноком и оружейной смазкой. Запах страха и неумолимой опасности она тоже уже выучила, аромат сексуального возбуждения и покорства, хотя описать бы их в деталях затруднилась. Они просто есть. Это как цвет.
Ну сами понимаете…
Попробуйте описать синий.
Не упоминая того, что он синий.
Видите?
Народу на улице в это время ночи было немного, но кое-кто имелся – они растянулись по всей длине Коламбус: барные туристы, запоздалые едоки, только-только все доевшие, студентики по пути к стрип-клубам на Бродвее, публика из «Клуба Комедии Кобба» дальше по дороге – ошалевшая от хохота и до того пропитавшаяся его ритмом, что они и друг друга считали уморительными, и все, на что падал взор. Все живые и крепкие, на всех ореолы здоровой розовой жизни, за всеми тянутся хвосты тепла, парфюма, сигаретного дыма и газов, которые долго приходилось сдерживать. Свидетели.
Китайские парни не были ни в малейшей степени безобидны, но Джоди не думала, что они кинутся на нее нападать. Жаль. Один – тот, что с пистолетом, – крикнул ей вслед что-то по-кантонски, грязное и оскорбительное, по тону ясно. Джоди развернулась, не сбавив шаг, улыбнулась так, как это обычно делают на красных ковровых дорожках, и сказала:
А без страха Город был сплошь чувственным карнавалом. Ни в чем, что Джоди переживала, не было ни опасности, ни тревоги. Красный был просто красным, желтый не значил «осторожней», дым существовал без огня, а болтовня четверых китайских парней возле их машины – просто гнусавый лепет и щелчки пустого звона членом в колокольчик. Джоди почувствовала, как у них при виде нее участился пульс, пахнуло их потом, чесноком и оружейной смазкой. Запах страха и неумолимой опасности она тоже уже выучила, аромат сексуального возбуждения и покорства, хотя описать бы их в деталях затруднилась. Они просто есть. Это как цвет.
Ну сами понимаете…
Попробуйте описать синий.
Не упоминая того, что он синий.
Видите?
Народу на улице в это время ночи было немного, но кое-кто имелся – они растянулись по всей длине Коламбус: барные туристы, запоздалые едоки, только-только все доевшие, студентики по пути к стрип-клубам на Бродвее, публика из «Клуба Комедии Кобба» дальше по дороге – ошалевшая от хохота и до того пропитавшаяся его ритмом, что они и друг друга считали уморительными, и все, на что падал взор. Все живые и крепкие, на всех ореолы здоровой розовой жизни, за всеми тянутся хвосты тепла, парфюма, сигаретного дыма и газов, которые долго приходилось сдерживать. Свидетели.
Китайские парни не были ни в малейшей степени безобидны, но Джоди не думала, что они кинутся на нее нападать. Жаль. Один – тот, что с пистолетом, – крикнул ей вслед что-то по-кантонски, грязное и оскорбительное, по тону ясно. Джоди развернулась, не сбавив шаг, улыбнулась так, как это обычно делают на красных ковровых дорожках, и сказала:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента