Страница:
Кристофер Мур
На подсосе: история любви
Моим читателям – по заказу
Christopher Moore
YOU SUCK
Copyright © 2008 by Christopher Moore
© Немцов М., перевод на русский язык, 2012
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
YOU SUCK
Copyright © 2008 by Christopher Moore
© Немцов М., перевод на русский язык, 2012
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Благодарности
Опять спасибо обычным подозреваемым: моему агенту Нику Эллисону, а также Саре Дикмен, Аридже Уэддл и Мариссе Маттео в агентстве «Николас Эллисон, Инк.»; Дженнифер Брел, Кейт Нинцел, Лисе Гэллахер, Майклу Моррисону, Майку Спрэдлину, Джеку Уомэку, Дебби Стир, Линн Грейди и всем моим друзьям в издательстве «Уильям Морроу»; и, разумеется, Чарли Роджерз за то, что мирилась с боулингом морожеными индюшками.
1
Тут многие померли, переживешь
– Коза, да ты меня убила! А это сосет!
Томми только что проснулся вампиром. Впервые в жизни. Девятнадцать лет, тощий, прежде существовал лишь в диапазоне между изумлением и смятением.
– Я просто хотела, чтоб мы были вместе. – Это Джоди – бледная, хорошенькая, на лицо свисают длинные рыжие волосы, носик мило торчит, вынюхивая растерявшиеся веснушки, широкая ухмылка, измазанная помадой. Сама она стала нежитью всего пару месяцев назад и еще толком не научилась никого пугать.
– Ага, и поэтому провела всю ночь вот с ним. – Томми показал в другой угол студии, где располагалась бронзовая статуя в человеческий рост – мужчина в драном костюме. Под бронзовым панцирем находился древний вампир, который и обратил в свое время Джоди. Рядом стояла еще одна статуя – уже самой Джоди. Когда эта парочка отрубилась на рассвете и уснула мертвым – буквально – сном, Томми перетащил их к скульпторам, жившим в цоколе их дома, и те покрыли вампиров бронзой. Томми надеялся, что так у него будет немного времени подумать и решить, что делать дальше. Ну и Джоди никуда не сбежит со старым вампиром. Ошибку он сделал одну – просверлил дырки в ушах статуи своей любимой, чтобы она могла его слышать. Но где-то посреди ночи, еще не забронзовев, старый вампир научил ее одному трюку – превращаться в туман. Она выползла из ушей в комнату – и вот пожалте: они тут оба, мертвые, влюбленные и сердитые.
– Мне нужно было узнать, что я такое, Томми. Ну а кто еще мне бы рассказал, если не он?
– Да, но могла бы и разрешения спросить, – ответил Томми. – Нельзя же просто убивать людей без предупреждения. Это черство. – Родом Томми был из Индианы, и мама воспитала его вежливым мальчиком. Всегда нужно думать о людях, учила она его.
– А ты занимался со мной сексом, пока я была без сознания, – сказала Джоди.
– Это другое, – сказал Томми. – То же было по дружбе – ну, как суешь квортер в чей-нибудь счетчик на парковке, пока человек отошел. И знаешь, что потом они это оценят, хоть и не скажут тебе спасибо.
– Ага, вот погоди – отключишься в пижаме, а проснешься весь липкий в юбочке чирлидерши. Посмотрим, как тогда ты будешь благодарен. Сам же знаешь, Томми, – когда я в отключке, я, считай, мертвая. И кто ты после этого?
– Ну… э-э… ага, но ты же даже не человек. Ты просто какая-то мерзкая падаль. – Томми немедленно пожалел о своих словах. Это было больно и подло, а Джоди, хоть и впрямь мертвая, на его взгляд, мерзкой совсем не была. Вообще-то он был вполне уверен, что влюблен в нее, – просто немного стеснялся всей этой некрофилии с чирлидершей. Дома, на Среднем Западе, о таком не говорили – ну если только собака не откапывала тампон у кого-нибудь на заднем дворе и полиция не обнаруживала целую пирамиду трупов под качелями.
Джоди шмыгнула носом – чисто для вида. На самом деле ей даже понравилось, что ее возлюбленный перешел к обороне.
– Ну так добро пожаловать в Клуб Мерзкой Падали, мистер Флад.
– И еще ты кровь мою пила, – сказал Томми. – Много.
Ч-черт, надо было заплакать.
– Ты мне сам разрешал.
– Опять-таки – не о себе думал. – Томми встал и пожал плечами.
– Ты мне разрешал только из-за секса.
– Это неправда – я разрешал тебе, потому что был тебе нужен. – Томми врал: все было только из-за секса.
– Да, и что? – сказала Джоди. – Ты мне по-прежнему нужен. – Она протянула к нему руки. – По правде.
Он подошел к ней и крепко обнял. На ощупь – изумительна, даже изумительнее прежнего. Словно все его нервные окончания выкрутили на одиннадцать.
– Ладно, я разрешал из-за секса.
«Здорово, – подумала Джоди. – Я снова контролирую ситуацию». Она поцеловала его в шею.
– А сейчас ты с этим как?
– Может, через минуту, я проголодался.
Томми выпустил ее из рук и ринулся через всю студию к кухне, а там выхватил из морозилки буррито, кинул в микроволновку и нажал на кнопку. Все это – одним, как говорится, плавным движением.
– Ты не захочешь это есть, – сказала Джоди.
– Фигня, он здорово пахнет. Будто каждая фасолина и кусок свинины по отдельности шлют мне свои восхитительные миазмы ароматного пара. – Томми употреблял такие слова, как «миазмы», потому что хотел стать писателем. Именно ради этого он и приехал в Сан-Франциско – поглощать жизнь огромными кусками и писать о ней. А, ну и еще – найти себе подругу.
– Положи буррито на место и отойди от него, Томми, – сказала Джоди. – Я не хочу, чтоб ты себе что-нибудь повредил.
– Ха, вот это мило. – Томми откусил побольше и ухмыльнулся ей, жуя.
Через пять минут Джоди помогала ему счищать недожеванный буррито с кухонной стены и холодильника – она чувствовала, что несет ответственность.
– Как будто каждая фасолина в отдельности идет на приступ врат репрессивного пищеварения у меня внутри и рвется на свободу.
– Ага, при повторной пережарке так обычно и бывает. – Джоди погладила его по голове. – Ты как?
– Жрать хочу. Мне нужно поесть.
– Ну, не сколько поесть…
– О боже мой! Какой голод. У меня будто все внутренности в себя проваливаются. Почему ты меня не предупредила?
Джоди знала, каково ему, – вообще-то когда подобное случилось с ней, было гораздо хуже. Но теперь она, по крайней мере, знала, каково ему.
– Ну да, миленький, нам с тобой придется как-то приспособиться.
– Так что же мне делать? Что вот ты делала?
– В основном кормилась тобой, помнишь?
– Надо было все продумать, прежде чем меня убивать. Мне пиздец.
– Нам пиздец. Обоим. Как Ромео и Джульетте, только про нас напишут продолжение. Весьма буквально, Томми.
– Ах как утешает. В голове не помещается, что ты меня так прикончила.
– И превратила тебя в суперсущество, на здоровье.
– Уй блин – у меня все новые кроссовки бурритой обсяваны.
– Вот! Ты уже видишь в темноте, – бодро сказала Джоди. – Давай попробуем? Я разденусь догола. Ты можешь любоваться мной в темноте. Голой. Тебе понравится.
– Джоди, я от голода подыхаю.
Невозможно поверить, что он не отозвался на искушение наготой. Что же за чудовище она сотворила?
– Ладно, я тебе букашку найду или чего-нибудь.
– Букашку?! Букашку?! Не стану я тебе жрать никаких букашек.
– Я же сказала, надо будет приспосабливаться.
Переехав на запад из родного городка Недержанье, штат Индиана, Томми вынужден был приспосабливаться не раз. В немалой степени – из-за того, что нашел себе подругу. Та была умна, сексуальна и сообразительна – однако при этом пила кровь и имела склонность терять сознание точно в миг рассвета. Томми всегда подозревал, что она выбрала его лишь потому, что он работал по ночам, а днем мог свободно перемещаться по городу, – особенно с тех пор, как она призналась: «Мне нужен тот, кто работает по ночам, а днем может свободно перемещаться по городу». Но теперь, раз уж он сам стал вампиром, дверь к этой неуверенности можно закрыть и открыть другую – в целый мир неуверенностей, о которых он раньше и помыслить не мог. Подобающий возраст вампира – четыреста лет. Он должен устать от мира и быть существом изощренным. Его человечьи тревоги давно все преодолены либо развились в макабрические извращения. У девятнадцатилетнего вампира проблема в том, что все свои подростковые комплексы он тащит с собою во тьму.
– Я очень бледный, – сказал Томми, глядя на себя в зеркало ванной. Они уже установили, что вампиры-таки отражаются в зеркалах – равно как и терпят близость распятий и чеснока. (Томми проводил на Джоди эксперименты, пока та спала, – включая костюмы чирлидерш и гигиенические лубриканты.) – И не такой бледный, как зимой в Индиане. Я типа бледный, как ты.
– Ну, – подтвердила Джоди. – Я думала, тебе такая бледность нравится.
– Еще бы – на тебе она смотрится потрясно. А я выгляжу больным.
– Смотри пристальней, – посоветовала Джоди. Она опиралась о дверной косяк – в узких черных джинсах и полурубашке, а волосы собраны сзади и стекают по спине усмиренным хвостом рыжей кометы. Она очень старалась не развлекаться за счет Томми.
– Чего-то не хватает, – произнес тот. – Помимо цвета, то есть.
– Ага. – Джоди усмехнулась.
– У меня же кожа чистая! Ни одного прыщика не осталось.
– Динь-динь-динь, – звукоподражила Джоди, показывая, что Томми угадал правильный ответ.
– Знай я, что так будет, давно попросил бы меня обратить.
– Давно я не умела, – ответила Джоди. – Это еще не все. Разуйся.
– Не понял. Это еще…
– Разувайся-разувайся.
Томми сел на край ванны и снял кроссовки и носки.
– Что?
– На пальцы посмотри.
– Прямые. Мизинец больше не гнутый. Будто я никогда и обуви не носил.
– Ты идеален, – сказала Джоди. Она вспомнила, как сама узнала про такую особенность вампиризма – и в какой восторг пришла. А также – в ужас: теперь в ней всегда будет пять лишних фунтов. Их всегда надо будет скинуть – они сохранятся на всю вечность.
Томми задрал штанину джинсов и присмотрелся к лодыжке.
– И шрама, куда я себя рубанул тесаком, больше нет.
– И никогда уже не будет, – сказала Джоди. – Ты навсегда останешься идеальным, вот как сейчас. У меня вот даже волосы больше не секутся.
– Я всегда буду таким же?
– Да.
– Как сейчас?
– Насколько мне известно, – сказала Джоди.
– Но я собирался записаться в спортзал. Я качаться хотел. Чтоб стальные мышцы на животе.
– Никуда ты не собирался.
– Собирался. Я хотел стать офигительным шматом мускулистого мужского мяса.
– Нет. Ты хотел быть писателем. Ты собирался иметь ручки-спички и запыхиваться, если придется больше трех раз подряд стукнуть по клавише «стереть». А в отличной форме ты потому, что работал в магазине. Вот погоди – увидишь еще, как ты бегаешь.
– Ты правда считаешь, что я в отличной форме?
– Да, и мне кажется, я это ясно дала понять.
Томми раздул перед зеркалом грудь, которой под фланелевой рубашкой вообще не было видно. Расстегнул рубашку и повторил процедуру – без видимого успеха. Пожал плечами.
– Ну а с писательством что? У меня мозги навсегда такие же останутся? В смысле, я стану умнее, или это теперь тоже в заморозке?
– Ну, это из-за того, что ты мужчина, а не потому, что вампир.
– Злобная гарпия.
– По-моему, я выразилась четче некуда, – сказала она.
Джоди надела красную кожаную куртку, хотя от холодного тумана с Залива больше не зябла. Ей просто нравилось, как та смотрится с черными джинсами и кофточкой с низким вырезом и черным кружевом, которую она спасла из магазина «Нордстром», пока ее не оторвала себе какая-нибудь шлюха.
– Пойдем, Томми, надо поискать тебе какой-нибудь еды, пока у нас ночь не кончилась.
– Я знаю, но мне кое-что сделать нужно. Минутку, ладно? – Он снова скрылся в ванной, только на сей раз закрыл дверь.
Джоди услышала, как расстегивается молния на джинсах – и тут же раздался придушенный мужской вопль. Дверь ванной распахнулась. Оттуда вывалился Томми – штаны и трусы на лодыжках – и в два кроличьих прыжка одолел спальню.
– Ты посмотри! Что со мной происходит? Ты только посмотри! – Он одержимо показывал на собственный пенис. – Я будто какой-то радиоактивный уродский мутант.
Джоди подошла и схватила его за руки, придержала, посмотрела прямо в глаза.
– Томми, успокойся. Это просто твоя крайняя плоть.
– У меня нет крайней плоти! Я обрезан.
– Уже нет, – сказала Джоди. – Очевидно, что когда ты обратился, она снова отросла. Так же, как выпрямились у тебя пальцы на ногах, как исчезли все шрамы.
– О! Значит, это не жуть, по-твоему?
– Нет. Все в порядке.
– Хочешь потрогать?
– Спасибо. Давай потом.
– Ой, прости, что запсиховал. Я не сообразил. Я… э-э… мне по-прежнему кажется, я должен там закончить то, что собирался.
– Все хорошо, – сказала Джоди. – С тобой вообще все хорошо. Иди заканчивай. Я подожду.
– Ты уверена, что не хочешь быстренько потрогать?
– Если потрогаю, ты гарантируешь, что мы отсюда выйдем?
– Наверное, нет.
– То-то же. Вали в ванную. – Она развернула его за плечи и мягко подтолкнула. Томми кроликом пропрыгал вместе с новообретенной крайней плотью обратно в ванную и закрыл дверь.
Джоди содрогнулась от стука двери. Она вовсе не думала, сохранится ли после превращения у Томми его непреходящая ебливость, – ей просто хотелось спутника, который бы понимал, каково ей, какая она, как выглядит мир глазами вампира. Если выяснится, что ему навеки девятнадцать, видимо, придется убить его по-настоящему.
Томми только что проснулся вампиром. Впервые в жизни. Девятнадцать лет, тощий, прежде существовал лишь в диапазоне между изумлением и смятением.
– Я просто хотела, чтоб мы были вместе. – Это Джоди – бледная, хорошенькая, на лицо свисают длинные рыжие волосы, носик мило торчит, вынюхивая растерявшиеся веснушки, широкая ухмылка, измазанная помадой. Сама она стала нежитью всего пару месяцев назад и еще толком не научилась никого пугать.
– Ага, и поэтому провела всю ночь вот с ним. – Томми показал в другой угол студии, где располагалась бронзовая статуя в человеческий рост – мужчина в драном костюме. Под бронзовым панцирем находился древний вампир, который и обратил в свое время Джоди. Рядом стояла еще одна статуя – уже самой Джоди. Когда эта парочка отрубилась на рассвете и уснула мертвым – буквально – сном, Томми перетащил их к скульпторам, жившим в цоколе их дома, и те покрыли вампиров бронзой. Томми надеялся, что так у него будет немного времени подумать и решить, что делать дальше. Ну и Джоди никуда не сбежит со старым вампиром. Ошибку он сделал одну – просверлил дырки в ушах статуи своей любимой, чтобы она могла его слышать. Но где-то посреди ночи, еще не забронзовев, старый вампир научил ее одному трюку – превращаться в туман. Она выползла из ушей в комнату – и вот пожалте: они тут оба, мертвые, влюбленные и сердитые.
– Мне нужно было узнать, что я такое, Томми. Ну а кто еще мне бы рассказал, если не он?
– Да, но могла бы и разрешения спросить, – ответил Томми. – Нельзя же просто убивать людей без предупреждения. Это черство. – Родом Томми был из Индианы, и мама воспитала его вежливым мальчиком. Всегда нужно думать о людях, учила она его.
– А ты занимался со мной сексом, пока я была без сознания, – сказала Джоди.
– Это другое, – сказал Томми. – То же было по дружбе – ну, как суешь квортер в чей-нибудь счетчик на парковке, пока человек отошел. И знаешь, что потом они это оценят, хоть и не скажут тебе спасибо.
– Ага, вот погоди – отключишься в пижаме, а проснешься весь липкий в юбочке чирлидерши. Посмотрим, как тогда ты будешь благодарен. Сам же знаешь, Томми, – когда я в отключке, я, считай, мертвая. И кто ты после этого?
– Ну… э-э… ага, но ты же даже не человек. Ты просто какая-то мерзкая падаль. – Томми немедленно пожалел о своих словах. Это было больно и подло, а Джоди, хоть и впрямь мертвая, на его взгляд, мерзкой совсем не была. Вообще-то он был вполне уверен, что влюблен в нее, – просто немного стеснялся всей этой некрофилии с чирлидершей. Дома, на Среднем Западе, о таком не говорили – ну если только собака не откапывала тампон у кого-нибудь на заднем дворе и полиция не обнаруживала целую пирамиду трупов под качелями.
Джоди шмыгнула носом – чисто для вида. На самом деле ей даже понравилось, что ее возлюбленный перешел к обороне.
– Ну так добро пожаловать в Клуб Мерзкой Падали, мистер Флад.
– И еще ты кровь мою пила, – сказал Томми. – Много.
Ч-черт, надо было заплакать.
– Ты мне сам разрешал.
– Опять-таки – не о себе думал. – Томми встал и пожал плечами.
– Ты мне разрешал только из-за секса.
– Это неправда – я разрешал тебе, потому что был тебе нужен. – Томми врал: все было только из-за секса.
– Да, и что? – сказала Джоди. – Ты мне по-прежнему нужен. – Она протянула к нему руки. – По правде.
Он подошел к ней и крепко обнял. На ощупь – изумительна, даже изумительнее прежнего. Словно все его нервные окончания выкрутили на одиннадцать.
– Ладно, я разрешал из-за секса.
«Здорово, – подумала Джоди. – Я снова контролирую ситуацию». Она поцеловала его в шею.
– А сейчас ты с этим как?
– Может, через минуту, я проголодался.
Томми выпустил ее из рук и ринулся через всю студию к кухне, а там выхватил из морозилки буррито, кинул в микроволновку и нажал на кнопку. Все это – одним, как говорится, плавным движением.
– Ты не захочешь это есть, – сказала Джоди.
– Фигня, он здорово пахнет. Будто каждая фасолина и кусок свинины по отдельности шлют мне свои восхитительные миазмы ароматного пара. – Томми употреблял такие слова, как «миазмы», потому что хотел стать писателем. Именно ради этого он и приехал в Сан-Франциско – поглощать жизнь огромными кусками и писать о ней. А, ну и еще – найти себе подругу.
– Положи буррито на место и отойди от него, Томми, – сказала Джоди. – Я не хочу, чтоб ты себе что-нибудь повредил.
– Ха, вот это мило. – Томми откусил побольше и ухмыльнулся ей, жуя.
Через пять минут Джоди помогала ему счищать недожеванный буррито с кухонной стены и холодильника – она чувствовала, что несет ответственность.
– Как будто каждая фасолина в отдельности идет на приступ врат репрессивного пищеварения у меня внутри и рвется на свободу.
– Ага, при повторной пережарке так обычно и бывает. – Джоди погладила его по голове. – Ты как?
– Жрать хочу. Мне нужно поесть.
– Ну, не сколько поесть…
– О боже мой! Какой голод. У меня будто все внутренности в себя проваливаются. Почему ты меня не предупредила?
Джоди знала, каково ему, – вообще-то когда подобное случилось с ней, было гораздо хуже. Но теперь она, по крайней мере, знала, каково ему.
– Ну да, миленький, нам с тобой придется как-то приспособиться.
– Так что же мне делать? Что вот ты делала?
– В основном кормилась тобой, помнишь?
– Надо было все продумать, прежде чем меня убивать. Мне пиздец.
– Нам пиздец. Обоим. Как Ромео и Джульетте, только про нас напишут продолжение. Весьма буквально, Томми.
– Ах как утешает. В голове не помещается, что ты меня так прикончила.
– И превратила тебя в суперсущество, на здоровье.
– Уй блин – у меня все новые кроссовки бурритой обсяваны.
– Вот! Ты уже видишь в темноте, – бодро сказала Джоди. – Давай попробуем? Я разденусь догола. Ты можешь любоваться мной в темноте. Голой. Тебе понравится.
– Джоди, я от голода подыхаю.
Невозможно поверить, что он не отозвался на искушение наготой. Что же за чудовище она сотворила?
– Ладно, я тебе букашку найду или чего-нибудь.
– Букашку?! Букашку?! Не стану я тебе жрать никаких букашек.
– Я же сказала, надо будет приспосабливаться.
Переехав на запад из родного городка Недержанье, штат Индиана, Томми вынужден был приспосабливаться не раз. В немалой степени – из-за того, что нашел себе подругу. Та была умна, сексуальна и сообразительна – однако при этом пила кровь и имела склонность терять сознание точно в миг рассвета. Томми всегда подозревал, что она выбрала его лишь потому, что он работал по ночам, а днем мог свободно перемещаться по городу, – особенно с тех пор, как она призналась: «Мне нужен тот, кто работает по ночам, а днем может свободно перемещаться по городу». Но теперь, раз уж он сам стал вампиром, дверь к этой неуверенности можно закрыть и открыть другую – в целый мир неуверенностей, о которых он раньше и помыслить не мог. Подобающий возраст вампира – четыреста лет. Он должен устать от мира и быть существом изощренным. Его человечьи тревоги давно все преодолены либо развились в макабрические извращения. У девятнадцатилетнего вампира проблема в том, что все свои подростковые комплексы он тащит с собою во тьму.
– Я очень бледный, – сказал Томми, глядя на себя в зеркало ванной. Они уже установили, что вампиры-таки отражаются в зеркалах – равно как и терпят близость распятий и чеснока. (Томми проводил на Джоди эксперименты, пока та спала, – включая костюмы чирлидерш и гигиенические лубриканты.) – И не такой бледный, как зимой в Индиане. Я типа бледный, как ты.
– Ну, – подтвердила Джоди. – Я думала, тебе такая бледность нравится.
– Еще бы – на тебе она смотрится потрясно. А я выгляжу больным.
– Смотри пристальней, – посоветовала Джоди. Она опиралась о дверной косяк – в узких черных джинсах и полурубашке, а волосы собраны сзади и стекают по спине усмиренным хвостом рыжей кометы. Она очень старалась не развлекаться за счет Томми.
– Чего-то не хватает, – произнес тот. – Помимо цвета, то есть.
– Ага. – Джоди усмехнулась.
– У меня же кожа чистая! Ни одного прыщика не осталось.
– Динь-динь-динь, – звукоподражила Джоди, показывая, что Томми угадал правильный ответ.
– Знай я, что так будет, давно попросил бы меня обратить.
– Давно я не умела, – ответила Джоди. – Это еще не все. Разуйся.
– Не понял. Это еще…
– Разувайся-разувайся.
Томми сел на край ванны и снял кроссовки и носки.
– Что?
– На пальцы посмотри.
– Прямые. Мизинец больше не гнутый. Будто я никогда и обуви не носил.
– Ты идеален, – сказала Джоди. Она вспомнила, как сама узнала про такую особенность вампиризма – и в какой восторг пришла. А также – в ужас: теперь в ней всегда будет пять лишних фунтов. Их всегда надо будет скинуть – они сохранятся на всю вечность.
Томми задрал штанину джинсов и присмотрелся к лодыжке.
– И шрама, куда я себя рубанул тесаком, больше нет.
– И никогда уже не будет, – сказала Джоди. – Ты навсегда останешься идеальным, вот как сейчас. У меня вот даже волосы больше не секутся.
– Я всегда буду таким же?
– Да.
– Как сейчас?
– Насколько мне известно, – сказала Джоди.
– Но я собирался записаться в спортзал. Я качаться хотел. Чтоб стальные мышцы на животе.
– Никуда ты не собирался.
– Собирался. Я хотел стать офигительным шматом мускулистого мужского мяса.
– Нет. Ты хотел быть писателем. Ты собирался иметь ручки-спички и запыхиваться, если придется больше трех раз подряд стукнуть по клавише «стереть». А в отличной форме ты потому, что работал в магазине. Вот погоди – увидишь еще, как ты бегаешь.
– Ты правда считаешь, что я в отличной форме?
– Да, и мне кажется, я это ясно дала понять.
Томми раздул перед зеркалом грудь, которой под фланелевой рубашкой вообще не было видно. Расстегнул рубашку и повторил процедуру – без видимого успеха. Пожал плечами.
– Ну а с писательством что? У меня мозги навсегда такие же останутся? В смысле, я стану умнее, или это теперь тоже в заморозке?
– Ну, это из-за того, что ты мужчина, а не потому, что вампир.
– Злобная гарпия.
– По-моему, я выразилась четче некуда, – сказала она.
Джоди надела красную кожаную куртку, хотя от холодного тумана с Залива больше не зябла. Ей просто нравилось, как та смотрится с черными джинсами и кофточкой с низким вырезом и черным кружевом, которую она спасла из магазина «Нордстром», пока ее не оторвала себе какая-нибудь шлюха.
– Пойдем, Томми, надо поискать тебе какой-нибудь еды, пока у нас ночь не кончилась.
– Я знаю, но мне кое-что сделать нужно. Минутку, ладно? – Он снова скрылся в ванной, только на сей раз закрыл дверь.
Джоди услышала, как расстегивается молния на джинсах – и тут же раздался придушенный мужской вопль. Дверь ванной распахнулась. Оттуда вывалился Томми – штаны и трусы на лодыжках – и в два кроличьих прыжка одолел спальню.
– Ты посмотри! Что со мной происходит? Ты только посмотри! – Он одержимо показывал на собственный пенис. – Я будто какой-то радиоактивный уродский мутант.
Джоди подошла и схватила его за руки, придержала, посмотрела прямо в глаза.
– Томми, успокойся. Это просто твоя крайняя плоть.
– У меня нет крайней плоти! Я обрезан.
– Уже нет, – сказала Джоди. – Очевидно, что когда ты обратился, она снова отросла. Так же, как выпрямились у тебя пальцы на ногах, как исчезли все шрамы.
– О! Значит, это не жуть, по-твоему?
– Нет. Все в порядке.
– Хочешь потрогать?
– Спасибо. Давай потом.
– Ой, прости, что запсиховал. Я не сообразил. Я… э-э… мне по-прежнему кажется, я должен там закончить то, что собирался.
– Все хорошо, – сказала Джоди. – С тобой вообще все хорошо. Иди заканчивай. Я подожду.
– Ты уверена, что не хочешь быстренько потрогать?
– Если потрогаю, ты гарантируешь, что мы отсюда выйдем?
– Наверное, нет.
– То-то же. Вали в ванную. – Она развернула его за плечи и мягко подтолкнула. Томми кроликом пропрыгал вместе с новообретенной крайней плотью обратно в ванную и закрыл дверь.
Джоди содрогнулась от стука двери. Она вовсе не думала, сохранится ли после превращения у Томми его непреходящая ебливость, – ей просто хотелось спутника, который бы понимал, каково ей, какая она, как выглядит мир глазами вампира. Если выяснится, что ему навеки девятнадцать, видимо, придется убить его по-настоящему.
2
Последняя куча
– И все?
– Ну.
– Никогда больше?
– Не-а.
– Вообще?
– Угу.
– Наверное, на память стоит оставить.
– Смывай давай да выходи уже оттуда.
– Ну.
– Никогда больше?
– Не-а.
– Вообще?
– Угу.
– Наверное, на память стоит оставить.
– Смывай давай да выходи уже оттуда.
3
Я беден, а кот мой огромен
Джоди шагала, чуть приотстав от Томми, и просто наблюдала за ним. Они шли по Третьей улице к Маркет. Джоди смотрела, как Томми отзывается на свои новые чувства: пускай хорошенько оботрется, – шепотом подсказывала, что именно он сейчас переживает. Она прошла через это всего пару месяцев раньше – причем без проводника.
– Я вижу тепло от фонарей, – говорил Томми, задирая голову и кружась на месте. – И все окна во всех домах разные по цвету.
– Пытайся смотреть на что-нибудь один за раз, Томми. Не давай ничему себя ошарашить. – Джоди ждала, когда он заметит ореолы, витающие над каждым человеком. То было не тепло – скорее жизненная сила. Пока им встречались только здоровые, красные и розовые, а не то, на что она рассчитывала.
– Что это за шум? Будто вода течет? – спросил Томми.
– Канализация под улицей. Все это со временем сотрется – то есть ты по-прежнему будешь это слышать, но перестанешь замечать, если не сосредоточишься.
– У меня в голове словно тысячи людей разговаривают. – Томми оглядел несколько прохожих на улице.
– Радио и телевизоры тоже слышно, – сказала Джоди. – Старайся сосредоточиться на чем-то одном, а остальное пусть будет фоном.
Томми остановился и посмотрел на окно квартиры на четвертом этаже.
– Вон там у мужика секс по телефону.
– Так и знала, что ты обратишь внимание, – сказала Джоди и сама сосредоточилась на этом окне. Да, парень и впрямь пыхтит и кого-то инструктирует по телефону. Очевидно, полагает, что абонент – грязная шлюха, а оттого считает необходимым применять к ее телу разные сорта горячей сальсы. Джоди попробовала расслышать голос у него в трубке, но тот был слишком слаб: должно быть, мужчина надел наушники.
– Ну и урод, – произнес Томми.
– Тш-шш, – сказала Джоди. – Томми, закрой глаза и послушай. Ну его, с этой сальсой. Не смотри.
Томми послушно закрыл глаза и остановился посреди тротуара.
– Чего?
Джоди оперлась на знак «Парковка запрещена» и улыбнулась.
– Что от тебя справа?
– Откуда я знаю? Я ж не смотрю.
– Понимаю. Но сосредоточься. Прислушайся. В двух шагах от твоей правой руки – что?
– Чепуха какая.
– А ты послушай. Какой формы звуки доносятся справа?
– Ладно. – Томми зажмурился изо всех сил, изображая сосредоточенность.
Мимо шли два студента-андрогина – все в черном и с непреклонными прическами. Вероятно, из Художественной академии в соседнем квартале. Они едва удостоили Томми взглядом, – пока тот не заговорил:
– Я слышу ящик. Прямоугольный.
– Щегол кислотный, – сказал один студент, который по звуку мог оказаться парнем.
– Помню свой первый трип, – сказал другой, который, вероятно, был девушкой. – Захожу в мужской туалет в «Метреоне», а такое чувство – что прямо в инсталляцию Марселя Дюшана[1].
Джоди дождалась, пока они пройдут, и спросила:
– Да, прямоугольное, твердое, пустое – что это? – У нее от восторга чуть кружилась голова, и она переминалась с пятки на носок от нетерпения. Даже лучше, чем туфли покупать.
– Точно пустое. – Томми склонил голову набок. – Это газетный автомат. – Он открыл глаза и посмотрел на газетный автомат, потом – на Джоди, и лицо у него осветилось, как у малыша, только что открывшего для себя шоколад.
Джоди с размаху обняла его и поцеловала.
– Мне тебе столько всего нужно показать.
– Почему ты мне раньше не говорила? – спросил Томми.
– Как я могла? У тебя вот есть слова для того, что ты слышишь? Что ты видишь?
Томми выпустил ее из рук и огляделся. Втянул носом воздух – словно проверял, какой у вина букет.
– Нет. Я не знаю, как все это сказать.
– Вот видишь, потому мне и нужно было с тобой всем этим поделиться.
Томми кивнул, но вид у него при этом был несколько унылый.
– С этой стороны все хорошо. А вот с другой…
– Какая еще другая сторона?
– Мерзкая, дохлая и кровососущая. Я по-прежнему жрать хочу.
– Не ной, Томми. Нытики никому не нравятся.
– Куу-шать.
Джоди знала, каково ему, – ей и самой было так же, только она не понимала, как ей решить проблему кормежки. За кровью она всегда обращалась к Томми – теперь же им обоим нужно охотиться. Она это умела, она это делала, но ей этого не хотелось.
– Пойдем, что-нибудь придумаем. Не капризничай. Посмотрим на людей на Маркет-стрит. Тебе понравится.
Джоди взяла его за руку и потащила за собой к Маркет, по которой взад-вперед текли реки туристов, покупателей и всяких уродов. Реки крови.
– От всех воняет дрочкой и ногами, – произнес Томми, стоя на тротуаре перед аптекой «Уолгринз». Вечер по-прежнему был ранний, и по тротуарам толпами валила публика со съездов и из отелей, словно огромное мигрирующее стадо. Все искали прокорм и водопой. По краям потока удочки забрасывали сутенеры, бездомные и тусовщики – наводили секретную связь между встречей взглядами и кошельком. Стадо же оборонялось, преданно внимая своим спутникам, мобильным телефонам или точкам на тротуаре в двенадцати шагах впереди.
– Ноги и ссаки, – продолжал Томми.
– Привыкнешь, – сказала Джоди.
– Где-нибудь на этой улице найдется хоть одна чистая пара белья? – крикнул Томми. – Люди, вы отвратительны!
– Поспокойней, а? – произнесла Джоди. – На тебя смотрят. Думают, ты чокнутый.
– И отличаюсь от них – чем?
Джоди окинула взглядом улицу. Та просматривалась на три квартала в обе стороны и в каждом человека по три зло орали на прохожих, дико таращились и, совершенно точно, были вольтануты. Томми прав, но Джоди все равно схватила его за ворот рубашки и пригнула ухом к себе.
– Разница в том, что ты уже не живой, а привлекать внимание к такому состоянию неразумно.
– Именно поэтому ты выбрала этот восхитительный ансамбль из особенной блядской коллекции Шлюхи-в-Шмотках?
– Ты же сказал, что тебе нравится. – Став вампиром, Джоди начала одеваться провокационнее – но она считала это выражением уверенности в себе, отнюдь не средством привлекать внимание. Это в ней от хищника? От опьянения властью?
– Сказал. Мне и нравится, но все прохожие парни пялятся тебе в декольте. Я слышу, как у них учащается пульс. Чтобы в эти джинсы влезть, ты превращалась в туман? Правда же?
Томми похлопали по плечу. Сзади к нему подкрался молодой человек в белой парадной рубашке с коротким рукавом и черном галстуке и протянул брошюрку.
– Похоже, у тебя неприятности, брат. Может быть, это поможет.
На своей обложке брошюрка объявляла крупными зелеными буквами: «ВОЗРАДУЙТЕСЬ!»
Джоди прикрыла рот ладошкой и отвернулась, чтобы парень в галстуке не заметил, как она хихикает.
– Что?! – развернулся Томми к парню. – Что? Что? Что? Ты не видишь, я пытаюсь обсудить с моей подругой эти… вот эти вот… – Томми показал на плечо Джоди, где только что были вот эти вот. – Покажи ему, Джоди.
Но та покачала головой и отошла. Плечи у нее тряслись от хохота.
– Тут послание, – сказал парень в галстуке. – Оно может тебе принести утешение. И радость.
– Ну да, я образец того же самого пытался тебе показать, только она унесла их с собой.
– Но эта радость превыше физического…
– Ага, можно подумать, ты в этом смыслишь, – ответил Томми, зажимая себе нос и прикрывая рот ладонью, словно собирался чихнуть. – Слушай, старина, было бы приятно все это с тобой обсудить, но сейчас тебе самое время ПОЙТИ ДОМОЙ И ВЫМЫТЬ СЕБЕ ЖОПУ! От тебя воняет так, будто себе в зад ты скотобойню загрузил!
Томми отвернулся и зашагал за Джоди следом, а парень в галстуке остался на месте – краснеть и комкать брошюрку.
– Не смешно, – произнес Томми.
Джоди очень старалась не расхохотаться, а потому лишь фыркнула.
– А по-моему – очень.
– Неужели они не сознают, что прокляты? Судя по их виду, очень на то похоже. По крайней мере, ты-то видишь. Мы же все прокляты, верно?
– Понятия не имею, – ответила Джоди. Об этом она вообще-то не думала.
– Старик во вводном курсе по вампирству этого не касался?
– Забыла спросить.
– Не беда, – сказал Томми. – Мелкая деталь. Больше ничего ты не забывала спрашивать?
– Я думала, у нас будет больше времени – ну, на разработку темы, – ответила Джоди. – Я ж не думала, что человек, которого я люблю, в первую же ночь закатает нас в бронзу.
– А… ну, это. Да. Ладно. Извини.
– Где ж тут доверие? – спросила Джоди.
– Ты меня убила, – ответил Томми.
– Ну вот, снова здорово.
– Люди, прошу вас. Мне нужен доллар, – раздался голос слева. Джоди опустила голову: у гранитной стены закрытого банка сидел мужик. Грязен он был так, что ни возраста, ни расовой принадлежности не разобрать, аж светился весь от копоти, а на коленях у него лежал огромный косматый кот. Перед ними на тротуаре стояла чашка, а рядом – написанная от руки на картонке табличка: «Я БЕДЕН, А КОТ МОЙ ОГРОМЕН».
Томми, который в городе еще не очень прижился и пока не научился глядеть мимо такого, остановился и принялся рыться в карманах.
– Да, котик у вас и впрямь ого-го.
– Ну. И жрет он столько же. Я больше никак не могу его прокормить.
Джоди пихнула Томми под ребра, направляя его обратно в людской поток. Ей нравилось, что он парнишка добрый, но иногда это очень раздражало. Особенно когда она пыталась втолковать ему всю глубину того, как надо быть исчадьем ночи.
– Хотя у него в основном шерсть, верно? – уточнил Томми.
– Мистер, этот кот весит тридцать пять фунтов.
Томми присвистнул и дал мужику доллар.
– Можно погладить?
– Конечно, – ответил бродяга. – Ему без разницы.
Томми встал на колени и мягко потыкал в кота, потом взглянул снизу на Джоди.
– Огромный какой кот, а?
Она улыбнулась:
– Огромный. Пойдем.
– Погладь, – сказал Томми.
– Нет, спасибо.
– Так а чего, – спросил Томми у мужика, – вы его в приют не отдадите или еще куда?
– А чем мне тогда на жизнь зарабатывать?
– Можно написать на картонке: «Я беден и только что потерял огромного кота». На меня бы подействовало.
– Вероятно, вы – не лучший пример, – сказал мужик с котом.
– Послушайте, – произнес Томми, вставая и принимаясь шарить по карманам. – Я куплю у вас кота. Дам вам, э-э, сорок…
Мужик с котом покачал головой.
– Шестьдесят…
Голова закачалась непреклонней.
Томми отслоил купюры от скатки, которую вытащил из кармана.
– Сто…
– Нет.
– И тридцать… два…
– Нет.
– И тридцать семь центов.
– Нет.
– И еще скрепку.
– Нет.
– Отличное же предложение, – стоял на своем Томми. – По четыре доллара за фунт, а?
– Нет.
– Ну и на фиг вас тогда, – сказал Томми. – Не жалко мне ни вас, ни огромного кота вашего.
– Доллар не верну.
– И отлично! – сказал Томми.
– И отлично! – сказал мужик с котом.
Томми взял Джоди под руку и повел ее прочь.
– Ну и огромный же кот, – сказал он.
– Ты зачем хотел его купить? Нам в студии домашних животных не полагается.
– Тю, – ответил Томми. – Ужин.
– Фу.
– Полумера, – пояснил Томми. – Знаешь, масаи в Кении пьют кровь своего скота без видимого ущерба для коров.
– Я уверена, мы нарушим договор аренды, если поселим там корову.
– Вот оно.
– Оно – что?
– Аренда.
Томми вихрем развернул ее и снова подтащил к мужику с котом.
– Я хочу взять вашего кота в аренду, – сказал он. – Вам передышка не помешает, а я хочу показать такого огромного кота моей тетушке. Она инвалид и спуститься сюда не сможет.
– Нет.
– Прокат всего на ночь. Сто тридцать два доллара и тридцать семь центов.
– Я вижу тепло от фонарей, – говорил Томми, задирая голову и кружась на месте. – И все окна во всех домах разные по цвету.
– Пытайся смотреть на что-нибудь один за раз, Томми. Не давай ничему себя ошарашить. – Джоди ждала, когда он заметит ореолы, витающие над каждым человеком. То было не тепло – скорее жизненная сила. Пока им встречались только здоровые, красные и розовые, а не то, на что она рассчитывала.
– Что это за шум? Будто вода течет? – спросил Томми.
– Канализация под улицей. Все это со временем сотрется – то есть ты по-прежнему будешь это слышать, но перестанешь замечать, если не сосредоточишься.
– У меня в голове словно тысячи людей разговаривают. – Томми оглядел несколько прохожих на улице.
– Радио и телевизоры тоже слышно, – сказала Джоди. – Старайся сосредоточиться на чем-то одном, а остальное пусть будет фоном.
Томми остановился и посмотрел на окно квартиры на четвертом этаже.
– Вон там у мужика секс по телефону.
– Так и знала, что ты обратишь внимание, – сказала Джоди и сама сосредоточилась на этом окне. Да, парень и впрямь пыхтит и кого-то инструктирует по телефону. Очевидно, полагает, что абонент – грязная шлюха, а оттого считает необходимым применять к ее телу разные сорта горячей сальсы. Джоди попробовала расслышать голос у него в трубке, но тот был слишком слаб: должно быть, мужчина надел наушники.
– Ну и урод, – произнес Томми.
– Тш-шш, – сказала Джоди. – Томми, закрой глаза и послушай. Ну его, с этой сальсой. Не смотри.
Томми послушно закрыл глаза и остановился посреди тротуара.
– Чего?
Джоди оперлась на знак «Парковка запрещена» и улыбнулась.
– Что от тебя справа?
– Откуда я знаю? Я ж не смотрю.
– Понимаю. Но сосредоточься. Прислушайся. В двух шагах от твоей правой руки – что?
– Чепуха какая.
– А ты послушай. Какой формы звуки доносятся справа?
– Ладно. – Томми зажмурился изо всех сил, изображая сосредоточенность.
Мимо шли два студента-андрогина – все в черном и с непреклонными прическами. Вероятно, из Художественной академии в соседнем квартале. Они едва удостоили Томми взглядом, – пока тот не заговорил:
– Я слышу ящик. Прямоугольный.
– Щегол кислотный, – сказал один студент, который по звуку мог оказаться парнем.
– Помню свой первый трип, – сказал другой, который, вероятно, был девушкой. – Захожу в мужской туалет в «Метреоне», а такое чувство – что прямо в инсталляцию Марселя Дюшана[1].
Джоди дождалась, пока они пройдут, и спросила:
– Да, прямоугольное, твердое, пустое – что это? – У нее от восторга чуть кружилась голова, и она переминалась с пятки на носок от нетерпения. Даже лучше, чем туфли покупать.
– Точно пустое. – Томми склонил голову набок. – Это газетный автомат. – Он открыл глаза и посмотрел на газетный автомат, потом – на Джоди, и лицо у него осветилось, как у малыша, только что открывшего для себя шоколад.
Джоди с размаху обняла его и поцеловала.
– Мне тебе столько всего нужно показать.
– Почему ты мне раньше не говорила? – спросил Томми.
– Как я могла? У тебя вот есть слова для того, что ты слышишь? Что ты видишь?
Томми выпустил ее из рук и огляделся. Втянул носом воздух – словно проверял, какой у вина букет.
– Нет. Я не знаю, как все это сказать.
– Вот видишь, потому мне и нужно было с тобой всем этим поделиться.
Томми кивнул, но вид у него при этом был несколько унылый.
– С этой стороны все хорошо. А вот с другой…
– Какая еще другая сторона?
– Мерзкая, дохлая и кровососущая. Я по-прежнему жрать хочу.
– Не ной, Томми. Нытики никому не нравятся.
– Куу-шать.
Джоди знала, каково ему, – ей и самой было так же, только она не понимала, как ей решить проблему кормежки. За кровью она всегда обращалась к Томми – теперь же им обоим нужно охотиться. Она это умела, она это делала, но ей этого не хотелось.
– Пойдем, что-нибудь придумаем. Не капризничай. Посмотрим на людей на Маркет-стрит. Тебе понравится.
Джоди взяла его за руку и потащила за собой к Маркет, по которой взад-вперед текли реки туристов, покупателей и всяких уродов. Реки крови.
– От всех воняет дрочкой и ногами, – произнес Томми, стоя на тротуаре перед аптекой «Уолгринз». Вечер по-прежнему был ранний, и по тротуарам толпами валила публика со съездов и из отелей, словно огромное мигрирующее стадо. Все искали прокорм и водопой. По краям потока удочки забрасывали сутенеры, бездомные и тусовщики – наводили секретную связь между встречей взглядами и кошельком. Стадо же оборонялось, преданно внимая своим спутникам, мобильным телефонам или точкам на тротуаре в двенадцати шагах впереди.
– Ноги и ссаки, – продолжал Томми.
– Привыкнешь, – сказала Джоди.
– Где-нибудь на этой улице найдется хоть одна чистая пара белья? – крикнул Томми. – Люди, вы отвратительны!
– Поспокойней, а? – произнесла Джоди. – На тебя смотрят. Думают, ты чокнутый.
– И отличаюсь от них – чем?
Джоди окинула взглядом улицу. Та просматривалась на три квартала в обе стороны и в каждом человека по три зло орали на прохожих, дико таращились и, совершенно точно, были вольтануты. Томми прав, но Джоди все равно схватила его за ворот рубашки и пригнула ухом к себе.
– Разница в том, что ты уже не живой, а привлекать внимание к такому состоянию неразумно.
– Именно поэтому ты выбрала этот восхитительный ансамбль из особенной блядской коллекции Шлюхи-в-Шмотках?
– Ты же сказал, что тебе нравится. – Став вампиром, Джоди начала одеваться провокационнее – но она считала это выражением уверенности в себе, отнюдь не средством привлекать внимание. Это в ней от хищника? От опьянения властью?
– Сказал. Мне и нравится, но все прохожие парни пялятся тебе в декольте. Я слышу, как у них учащается пульс. Чтобы в эти джинсы влезть, ты превращалась в туман? Правда же?
Томми похлопали по плечу. Сзади к нему подкрался молодой человек в белой парадной рубашке с коротким рукавом и черном галстуке и протянул брошюрку.
– Похоже, у тебя неприятности, брат. Может быть, это поможет.
На своей обложке брошюрка объявляла крупными зелеными буквами: «ВОЗРАДУЙТЕСЬ!»
Джоди прикрыла рот ладошкой и отвернулась, чтобы парень в галстуке не заметил, как она хихикает.
– Что?! – развернулся Томми к парню. – Что? Что? Что? Ты не видишь, я пытаюсь обсудить с моей подругой эти… вот эти вот… – Томми показал на плечо Джоди, где только что были вот эти вот. – Покажи ему, Джоди.
Но та покачала головой и отошла. Плечи у нее тряслись от хохота.
– Тут послание, – сказал парень в галстуке. – Оно может тебе принести утешение. И радость.
– Ну да, я образец того же самого пытался тебе показать, только она унесла их с собой.
– Но эта радость превыше физического…
– Ага, можно подумать, ты в этом смыслишь, – ответил Томми, зажимая себе нос и прикрывая рот ладонью, словно собирался чихнуть. – Слушай, старина, было бы приятно все это с тобой обсудить, но сейчас тебе самое время ПОЙТИ ДОМОЙ И ВЫМЫТЬ СЕБЕ ЖОПУ! От тебя воняет так, будто себе в зад ты скотобойню загрузил!
Томми отвернулся и зашагал за Джоди следом, а парень в галстуке остался на месте – краснеть и комкать брошюрку.
– Не смешно, – произнес Томми.
Джоди очень старалась не расхохотаться, а потому лишь фыркнула.
– А по-моему – очень.
– Неужели они не сознают, что прокляты? Судя по их виду, очень на то похоже. По крайней мере, ты-то видишь. Мы же все прокляты, верно?
– Понятия не имею, – ответила Джоди. Об этом она вообще-то не думала.
– Старик во вводном курсе по вампирству этого не касался?
– Забыла спросить.
– Не беда, – сказал Томми. – Мелкая деталь. Больше ничего ты не забывала спрашивать?
– Я думала, у нас будет больше времени – ну, на разработку темы, – ответила Джоди. – Я ж не думала, что человек, которого я люблю, в первую же ночь закатает нас в бронзу.
– А… ну, это. Да. Ладно. Извини.
– Где ж тут доверие? – спросила Джоди.
– Ты меня убила, – ответил Томми.
– Ну вот, снова здорово.
– Люди, прошу вас. Мне нужен доллар, – раздался голос слева. Джоди опустила голову: у гранитной стены закрытого банка сидел мужик. Грязен он был так, что ни возраста, ни расовой принадлежности не разобрать, аж светился весь от копоти, а на коленях у него лежал огромный косматый кот. Перед ними на тротуаре стояла чашка, а рядом – написанная от руки на картонке табличка: «Я БЕДЕН, А КОТ МОЙ ОГРОМЕН».
Томми, который в городе еще не очень прижился и пока не научился глядеть мимо такого, остановился и принялся рыться в карманах.
– Да, котик у вас и впрямь ого-го.
– Ну. И жрет он столько же. Я больше никак не могу его прокормить.
Джоди пихнула Томми под ребра, направляя его обратно в людской поток. Ей нравилось, что он парнишка добрый, но иногда это очень раздражало. Особенно когда она пыталась втолковать ему всю глубину того, как надо быть исчадьем ночи.
– Хотя у него в основном шерсть, верно? – уточнил Томми.
– Мистер, этот кот весит тридцать пять фунтов.
Томми присвистнул и дал мужику доллар.
– Можно погладить?
– Конечно, – ответил бродяга. – Ему без разницы.
Томми встал на колени и мягко потыкал в кота, потом взглянул снизу на Джоди.
– Огромный какой кот, а?
Она улыбнулась:
– Огромный. Пойдем.
– Погладь, – сказал Томми.
– Нет, спасибо.
– Так а чего, – спросил Томми у мужика, – вы его в приют не отдадите или еще куда?
– А чем мне тогда на жизнь зарабатывать?
– Можно написать на картонке: «Я беден и только что потерял огромного кота». На меня бы подействовало.
– Вероятно, вы – не лучший пример, – сказал мужик с котом.
– Послушайте, – произнес Томми, вставая и принимаясь шарить по карманам. – Я куплю у вас кота. Дам вам, э-э, сорок…
Мужик с котом покачал головой.
– Шестьдесят…
Голова закачалась непреклонней.
Томми отслоил купюры от скатки, которую вытащил из кармана.
– Сто…
– Нет.
– И тридцать… два…
– Нет.
– И тридцать семь центов.
– Нет.
– И еще скрепку.
– Нет.
– Отличное же предложение, – стоял на своем Томми. – По четыре доллара за фунт, а?
– Нет.
– Ну и на фиг вас тогда, – сказал Томми. – Не жалко мне ни вас, ни огромного кота вашего.
– Доллар не верну.
– И отлично! – сказал Томми.
– И отлично! – сказал мужик с котом.
Томми взял Джоди под руку и повел ее прочь.
– Ну и огромный же кот, – сказал он.
– Ты зачем хотел его купить? Нам в студии домашних животных не полагается.
– Тю, – ответил Томми. – Ужин.
– Фу.
– Полумера, – пояснил Томми. – Знаешь, масаи в Кении пьют кровь своего скота без видимого ущерба для коров.
– Я уверена, мы нарушим договор аренды, если поселим там корову.
– Вот оно.
– Оно – что?
– Аренда.
Томми вихрем развернул ее и снова подтащил к мужику с котом.
– Я хочу взять вашего кота в аренду, – сказал он. – Вам передышка не помешает, а я хочу показать такого огромного кота моей тетушке. Она инвалид и спуститься сюда не сможет.
– Нет.
– Прокат всего на ночь. Сто тридцать два доллара и тридцать семь центов.