Дю Мурье. Ребекка

   - Расскажите мне немного о себе... Что вы делали на юге Франции? Максим писал, что вы жили там с какой-то экстравагантной американкой?
   Я рассказала ей о своей работе у миссис ван Хоппер и о том, что меня привлекло к ней. Она выслушала меня сочувственно, но с таким видом, будто не полностью мне доверяла.
   - Да, конечно, ваше знакомство с Максимом было случайным... но мы были очень рады, что он женился, и надеемся, что вы будете счастливы.
   - Благодарю вас, Беатриса.
   Я удивилась ее словам: она "надеется, что мы будем счастливы" то есть она сомневается в этом?..
   - Когда Максим написал, - продолжала она, - что вы очень молоды и очень красивы, я испугалась: мы все подумали, что он выбрал какую-нибудь модную, накрашенную куклу, каких много на курортах Франции. А перед завтраком, увидев вас, я так удивилась, что могла бы упасть от прикосновения мизинца.
   Она рассмеялась, и я тоже. Но она не сказала, была ли она разочарована или, наоборот, обрадована, что я оказалась такой, какая я есть.
   - Бедный Максим. - сказала она. - Он пережил ужасную трагедию. Будем надеяться, что он забудет о ней. И он просто обожает Мандерли.
   Я надеялась, что она расскажет мне как можно больше о прошлом Максима и в то же время боялась об этом думать.
   - Мы очень похожи с Максимом, но кое-что в нас прямо противоположно. Я не задумываясь выкладываю людям все, что о них думаю, приятно им или нет. Я взрываюсь от любого пустяка, но тут же остываю, а Максим выходит из себя не чаще чем дважды в год, и это действительно опасно. Не думаю, чтобы он мог рассердиться на вас. Вы такая кроткая и милая... - она улыбнулась и слегка ущипнула мою руку.
   Легко быть спокойным и выдержанным, подумала я, если ты не перенес удары судьбы, если не обливался горючими слезами, не зная, куда деться от отчаяния...
   - Не обижайтесь на меня, - продолжала она, - но вам нужно изменить прическу. Почему вы не завиваете волосы? Они, видимо, ужасно выглядят, когда вы надеваете шляпу. Вы не пробовали заправлять их за уши?
   Я послушно выполнила ее указание, но она тут же сказала:
   - Нет, так еще хуже... Мне никогда не нравилась внешность Жанны д'Арк. А что говорит по этому поводу Максим? Он считает, что такая прическа вам к лицу?
   - Не знаю. Он никогда об этом не говорил. Возможно, ему нравится.
   - Скажите, а где вы покупали платья? В Лондоне или в Париже?
   - У нас на это не было времени. Максиму очень хотелось поскорее попасть домой. Я ведь всегда могу попросить, чтобы мне по почте прислали каталоги.
   - Судя по тому, как вы одеты, можно подумать, что вы совсем не интересуетесь туалетами.
   - Нет, я очень люблю красивые вещи. У меня просто никогда не было денег, чтобы их покупать.
   - Удивляюсь, почему Максим не задержался в Лондоне, хотя бы на неделю, чтобы дать вам возможность прилично одеться. Он просто эгоист! А ведь обычно он весьма требователен к внешнему виду.
   - В самом деле? Он ничего мне не говорил. Кажется, он вообще никогда не замечает, во что я одета.
   - Значит, он сильно изменился. - Беатриса взглянула на дом. Вы поселились не в западном крыле?
   - Нет. В восточном, его заново отделали.
   - Интересно, почему?
   - Так пожелал Максим.
   - Ну, а как вы ладите с миссис Дэнверс?
   - Я ее пока еще мало знаю. Но она мне кажется странной.
   - Вам не надо ее бояться, а если уж боитесь, не показывайте ей этого. Я-то никогда не имела с ней дела, да и не хотела бы иметь. Но со мной она всегда любезна. А к вам она предупредительна?
   - Не слишком. Но она хорошо ведет хозяйство, и у меня нет необходимости вмешиваться в ее распоряжения. Чего она, по-видимому, опасается.
   - Не думаю, чтобы она этого боялась. Со временем она успокоится, но до тех пор не раз испортит вам настроение. Она просто ужасно ревнива.
   - Ревнива? Но Максим вовсе не проявляет особую симпатию к ней.
   - Причем тут Максим? Разве он вам не рассказывал, что она прямо-таки обожала Ребекку? Ваше присутствие здесь для нее непереносимо...
   - Ну, тогда я все понимаю.
   - А вот идут наши мужчины. Ох, каким же толстяком выглядит мой Жиль рядом с Максимом!.. Надеюсь, что Фрэнк Кроули сейчас уйдет. Он удивительно туп, от него не услышишь ничего интересного... Ну, друзья, какие вопросы вы там обсуждали? Наверное, и камня на камне не оставили от всего мироздания?
   Мистер Кроули взглянул на часы.
   - Мне нужно уходить. Благодарю вас, миссис де Винтер, за ленч.
   - Приходите к нам почаще, - сказала я, пожимая ему руку.
   "Когда же уйдут все остальные? - думала я. - Приехали только на ленч или на весь день? Хорошо бы остаться с Максимом вдвоем, как в Италии... "
   Мы расположились под старым каштаном. Роберт принес нам стулья и коврики. Жиль тут же разлегся на коврике, прикрыл глаза шляпой, широко открыл рот и захрапел.
   - Прекрати, Жиль, - скомандовала Беатриса.
   - Я не сплю, - ответил он и снова открыл рот.
   Он показался мне очень непривлекательным, и я удивилась, почему Беатриса вышла за него замуж. Вряд ли она могла его любить. Впрочем, так же, наверное, она думала и обо мне. Она все время приглядывалась ко мне и, казалось, думала: "И что в ней нашел Максим?" Но вид при этом у нее был вполне дружелюбный.
   Максим и Беатриса говорили теперь о своей старой бабушке.
   - Надо обязательно навестить ее, - сказал он.
   - Она впадает в детство, - ответила Беатриса, - и уже мало что понимает, бедняжка.
   Я слушала их беседу, положив подбородок на его рукав. Он иногда рассеянно поглаживал мою руку. "Я ласкаюсь к нему, как Джаспер, - подумала я, - и он поглаживает меня, как Джаспера, когда вспоминает". Ветер стих. В волосах Жиля запуталась пчела, и он отгонял ее шляпой. Воздух был полон запахом зацветающей магнолии и свежескошенной травы.
   Вот так хотела бы я жить всегда: в мирной беседе под ветвями каштана. Я боялась прошлого, страшилась будущего. Остановить бы навсегда это мгновение. Но для остальных оно не было образом железной вечности, а лишь проходящим моментом повседневности. Они не были так запуганы, как я.
   - Ну пора и нам двигаться, - сказала Беатриса, вставая. - Мы пригласили к обеду Картрайтов.
   - Как поживает старик? - поинтересовался Максим.
   - Как обычно. Только и говорит, что о своих болезнях. Они, конечно, будут расспрашивать о вас.
   - Передай им привет, - Максим потянулся и зевнул.
   Все поднялись. Небо между тем затянуло облаками.
   - Ветер меняется, - заметил Максим.
   - Надеюсь, не к дождю, - отозвался Жиль.
   - Боюсь, что погода переменится.
   Мы направились было к въездной аллее, где стоял автомобиль Жиля. Но Максим вдруг вспомнил:
   - Да! Ведь вы же не видели, как отделали восточное крыло? Зайдем на минутку?
   Мы снова повернули к дому. Мужчины несколько отстали от нас. Мне казалось странным, что Беатриса много лет прожила в этом доме. Она выросла в нем и должна сохранить воспоминания, как бегала по его комнатам длинноногой девочкой. Сейчас она была совсем другим человеком сорокапятилетней, уверенной в себе женщиной. Мы поднялись в наши комнаты.
   - Как здесь весело и хорошо? - воскликнула Жиль.
   - Новые портьеры, новые кровати, все новое, - добавила Беатриса. - А помнишь, мы ведь жили в этой комнате, когда у тебя болела нога. Тогда здесь было довольно мрачно. Обычно-то здесь никто не жил, разве только было уж слишком много гостей. А сейчас здесь хорошо. И окна выходят на розарий, это тоже преимущество. А можно мне у вас немного припудриться? Неужели все это устроила без вас миссис Дэнверс?
   - Да, она. Неплохо устроила.
   - Еще бы! С ее-то опытом! Наверное, стоило все это кучу денег? Вы не спрашивали? - спросила меня Беатриса.
   - Да нет, к слову не пришлось.
   - Можно воспользоваться вашей гребенкой? Какие красивые щетки. Вероятно, свадебный подарок?
   - Да. Максим подарил.
   - Очень красивые. Мне тоже хочется подарить вам что-нибудь. Чего вам хочется?
   - Благодарю вас, ничего не нужно.
   - Я вовсе не хочу отказывать вам в подарке только за то, что вы не пригласили нас на свадьбу.
   - Не обижайтесь на нас. Максим непременно хотел обвенчаться еще за границей.
   - Но все-таки, что же вам подарить? Драгоценности вас, наверное, не интересуют? Хотя это необычно. Когда вы будете в Лондоне, обязательно зайдите к моей портнихе, мадам Карру. У нее хороший вкус, и она не станет брать с вас втридорога. Как вы предполагаете, будете вы устраивать большие приемы?
   - Не знаю. Максим об этом ничего не говорил.
   - Странный он человек. Никогда его не поймешь. Одно время сюда съезжалось столько гостей, что негде было переночевать. А впрочем, вы... Жаль, что вы не ездите верхом и не любите охотиться. Надеюсь, по крайней мере, вы увлекаетесь парусным спортом?
   - О нет!
   - Ну и слава Богу. Приезжайте к нам, если будет настроение. Я люблю, когда люди приезжают без приглашения. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на письма с приглашениями.
   - Благодарю вас.
   Мы спустились с лестницы, и Жиль крикнул нам:
   - Быстрее, Би! Дождь уже начался. Придется поднять верх у автомобиля. Максим говорит, что барометр сильно упал.
   Беатриса наклонилась ко мне и быстро чмокнула в щеку.
   - До свидания. Простите меня, если я наговорила много лишнего и задавала бестактные вопросы. - Она закурила и села в машину. - Вы ни в чем не похожи не Ребекку
   Автомобиль отъехал, начался дождь, и Роберт бросился на лужайку за стульями и ковриками.
   10
   - Слава Богу, - сказал Максим. - С этим покончено. Будь проклят этот дождь! Мне нужна прогулка. Я больше не в состоянии сидеть на одном месте!
   Он был бледен и взбудоражен. Меня удивило, почему встреча с сестрой так утомила его.
   - Подожди, - предложила я, - я сбегаю наверх за пальто.
   - Ну нет, если женщина уходит в свою комнату, то это минимум на полчаса. Роберт! Принесите-ка из зимнего сада дождевик для миссис де Винтер. Там их целая куч? - забытых разными гостями. Джаспер! Ну, ленивый лежебока, идем гулять! Нужно же тебе сбросить жир.
   Приглашение на прогулку вызвало у Джаспера приступ истерического лая.
   - Замолчи, дурак! Где же, наконец, Роберт?
   В холл вбежал Роберт и принес мне длинный предлинный дождевик. Времени посылать за чем-либо другим не было, и я храбро зашагала в нем по лесу рядом с Максимом. Впереди несся Джаспер.
   - Я редко вижусь с родственниками, - сказал Максим, - но этих встреч мне надолго хватает. Беатриса прекрасный человек, но она действует мне на нервы.
   Я не поняла, в чем он обвиняет сестру, но предпочла промолчать. Может быть, он до сих пор не может простить ей разговор о его здоровье перед ленчем?
   - Ну, а ты какого о ней мнения?
   - Мне она понравилась... Со мной она очень приветлива.
   - О чем вы беседовали в саду после ленча?
   - Право, не помню. В основном, говорила я: рассказывала ей о миссис ван Хоппер и о том, как мы с тобой познакомились. Она сказала. что я совсем не похожа на то, что она ожидала.
   - Чего, собственно, она могла ожидать?
   - Насколько я поняла, легкомысленную разряженную куколку.
   - Беатриса иногда бывает ужасно глупой, - проворчал он, - немного помолчав.
   Мы поднялись на холм, возвышавшийся над лужайкой, и вошли в лес, густой и темный. Под ногами хрустели сучья и шуршала прошлогодняя листва. Джаспер уже утомился и медленно шагал рядом с нами, принюхиваясь к земле.
   - Нравятся тебе мои волосы? - спросила я.
   Он удивленно взглянул на меня.
   - Смешной вопрос... Конечно, нравятся. Чего ради ты спрашиваешь об этом?
   Мы вышли на открытое место. Тропинка раздвоилась. Джаспер без колебаний повернул направо.
   - Джаспер? - окликнул его Максим. - Не туда.
   Пес вилял хвостом, но не шел за нами.
   - Почему он хочет идти в ту сторону? - спросила я.
   - Вероятно, привычка. Тропинка ведет к бухте, где мы прежде держали лодку. - И он повернул налево.
   Пес последовал за нами.
   - Эта тропинка приведет нас в долину. Я тебе о ней рассказывал. Там полно азалий. Не обращай внимания на дождь, он усилит аромат цветов.
   Он снова стал спокойным, веселым Максимом, какого я знала и любила. Он рассказывал о мистере Кроули, какой это хороший и преданный человек и как он любит Мандерли. "Вот сейчас хорошо, совсем, как в Италии?" подумала я, крепко прижимая к себе его руку.
   Меня продолжали волновать его отношения с сестрой. Почему он так выходил из себя в ее присутствии и как понимать ее слова, что рассерженный Максим становится опасным? Я знала совсем другого Максима: пусть с изменчивыми настроениями, иногда рассерженного, но всегда сговорчивого. Не злого и не вспыльчивого. Может быть, она преувеличивала?
   - Мы пришли. Взгляни.
   Мы стояли на вершине холма. Тропинка вела в долину, по которой протекал веселый ручеек, на его берегах росли азалии и рододендроны, но не пурпурные, как на въездной аллее, а белые, розовые и золотистые; не самодовольные великаны, а скромные, благоухающие. Здесь было очень тихо, слышны были лишь журчанье ручейка и шум дождя.
   - Мы называли это место "Счастливой долиной", - произнес Максим низким приглушенным голосом.
   И вдруг мы услышали птичьи голоса: сперва один, потом другой и вот зазвучал целый хор.
   Так вот оно какое, это таинственное Мандерли!
   Я забыла мрачную въездную аллею, пустынный дом и эхо, недружелюбно отзывавшееся на мои шаги, таинственные запахи теперь уже нежилого западного крыла, его зачехленную мебель и пугавшее меня прошлое.
   Мы спустились по тропинке, вошли под цветочную арку и, тесно прижавшись друг к другу, прошли под ее сводами. И когда мы наконец смогли выпрямиться, я стряхнула с себя капли дождя и увидела, что мы в маленькой бухте, а под нами с шумом разбиваются о берег морские волны.
   - Ну, как тебе понравилось внезапное появление моря? - спросил Максим. - Для всех это бывает неожиданным. - Он поднял с земли камень, швырнул его в море и приказал Джасперу принести.
   Тот радостно помчался, и уши его развевались от ветра. Прилив, видимо, закончился, но кое-где крупные каменные глыбы не были покрыты водой.
   Мы спустились к самому берегу и принялись бросать в море плоские камешки. Джаспер не возвращался, хотя мы ему и свистели. Я с опаской посмотрела на скалы, торчащие среди волн.
   - Упасть в море он не мог, - сказал Максим, - мы бы увидели его. Джаспер! Дурак! Куда же ты делся?
   - Может быть, он вернулся в Счастливую долину?
   - Джаспер! Джаспер? - продолжал звать Максим.
   И вдруг мы услышали короткий и отрывистый лай справа от нас.
   - Слышишь? - спросил меня Максим.
   Я начала карабкаться на скалу по направлению к морю, где слышался собачий лай.
   - Вернись, - предложил Максим, - мы пойдем другой дорогой. Этот глупый пес сам о себе позаботится.
   "А может быть, он упал и расшибся?" - подумала я.
   - Позволь мне слазить за ним. Это же не опасно? Он там не может утонуть?
   - Оставь его в покое. Он отлично знает дорогу домой. Я сделала вид, что не слышу, и продолжала карабкаться на скалу. "Бессердечно так бросить собаку на произвол судьбы", - возражала я про себя Максиму.
   Наконец я влезла на скалу и глянула вниз. Там была другая бухта, более широкая. В море вдавался небольшой каменный волнорез, и был устроен причал. Но лодки не было. На берегу стояло низкое и длинное здание, не то коттедж, не то лодочная станция. На песке сидел какой-то рыбак, а Джаспер носился вдруг него, отчаянно лаял и хватал его за ноги.
   - Джаспер? - крикнула я. - Иди сюда!
   Но он только махнул хвостом. Мужчина обернулся. У него были крохотные бессмысленные глазки идиота и мягкий красный рот.
   - Здравствуйте, - сказал он. - Грязно сегодня.
   - Здравствуйте. Погода действительно неважная.
   - Вы пришли ловить креветок? - он рассматривал меня с интересом. - А их здесь совсем нет.
   - Иди сюда, Джаспер! Уже поздно.
   Но на пса нашел дух противоречия. Возможно, на него так подействовал свежий морской ветер. Он и не собирался следовать за мной.
   - Нет ли у вас веревки? - спросила я.
   - Э?
   - Нет ли веревки? - повторила я.
   - Креветок совсем нет, хоть я и сижу с самого утра.
   - Мне нужна веревка, чтобы привязать собаку.
   - Этого пса я знаю. Он пришел из господского дома.
   - Собака принадлежит мистеру де Винтеру, я хочу отвести ее домой.
   - Она не ваша.
   - Она принадлежит мистеру де Винтеру.
   Я пошла в дом, надеясь найти какую-нибудь веревку. Дверь оказалась незапертой. Я ожидала увидеть там канаты, якоря, весла, а увидела хорошо обставленную жилую комнату. Большой диван, стол, несколько стульев, полка с посудой, книжная полка. Но все покрыто толстым слоем пыли, запущено. В углах паутина, на стенах плесень. Обивка на диване и стульях порвана. В другом конце комнаты дверь. За ней я и нашла то, что ожидала: паруса, весла, якоря.
   На полке лежал большой моток веревки и рядом - нож. Я отрезала нужный мне кусок и вышла из дома. Рыбак молча наблюдал за мной, а Джаспер сидел рядом с ним.
   - Иди ко мне, Джаспер! Иди, мой хороший песик!
   На этот раз он позволил мне привязать веревку к ошейнику.
   - Я нашла веревку в коттедже, - сказала я рыбаку. - До свидания.
   - Я видел, что вы входили в дом.
   - Все в порядке. Мистер де Винтер не будет возражать.
   - А она больше не приходит сюда.
   - Да, да, не приходит.
   - Она уплыла в море и больше не вернется.
   - Не вернется.
   - Я ведь никому не рассказывал об этом.
   - Да, да, конечно. Не беспокойтесь об этом. Я направилась обратно. Максим стоял на скале, засунув руки в карманы.
   - Прости меня, что я заставила тебя ждать, - сказала я. - Но Джаспер никак не желал идти домой. Мне пришлось поискать веревку.
   Он круто повернулся на каблуках и пошел к лесу.
   - А нам не надо спускаться по скале в ту бухту? - спросила я.
   - В этом нет смысла, раз уж мы пришли сюда.
   - Джаспер все кидался на того человека. Кто это?
   - Бен. Безвредный бедный идиот. Его отец был сторожем в этом доме. Теперь сторожа живут неподалеку от фермы. Где ты взяла эту веревку?
   - В доме, на берегу.
   - Дверь была открыта?
   - Да. Но веревку я нашла в другой комнате, где лодочные принадлежности.
   - Я полагал, что там все заперто. Туда не надо заходить. Я не ответила. Меня это не касалось.
   - Это Бен сказал, что дверь открыта? - спросил он.
   - Да нет. Он вообще, видимо, не понял, о чем я его спрашивала.
   - Он притворяется большим идиотом, чем это есть в действительности. Вероятнее всего, он постоянно ходит в этот домик, но не хочет, чтобы об этом знали.
   - Не думаю, - возразила я. - Там все так, будто давно никто не входил туда. Никаких следов, кроме крысиных; диван они уже изгрызли. А книги сгниют.
   Максим ничего не ответил. Мы шли по тропинке, ничем не напоминающей Счастливую долину. Деревья обступали ее плотной стеной, создавая сумрак. Дождь все еще продолжался, просачиваясь мне за воротник, и вода текла по телу. Ноги у меня ныли от непривычного лазания по складам. Джаспер, утомленный бессмысленной беготней, еле тащился сзади, высунув язык.
   - Иди же, Джаспер? - крикнул ему Максим. - Беатриса права: пес слишком зажирел.
   - А ты не шагай так быстро, - возразила я. - Мы с Джаспером еле поспеваем за тобой.
   - Надо было слушаться меня. Если бы ты не полезла на скалы, мы давно были бы дома. Джаспер прекрасно нашел бы обратную дорогу. Не надо было и лазить за ним.
   - Я боялась, что он там упадет и разобьется. А кроме того, я боялась прилива.
   - Неужели ты подумала, что я брошу собаку, когда ей грозит прилив? Просто я был против твоего лазанья на скалы, а вот теперь ты ворчишь, что устала.
   - Я не ворчу. Любой на моем месте устал бы. Вот уж не думала, что ты представишь мне одной карабкаться на скалу. Я ждала, что ты пойдешь за мной.
   - Чего ради изводить себя из-за этого дурного пса.
   - А ты так говоришь, потому что не можешь придумать ничего другого в свое оправдание.
   - Оправдание? Почему я должен оправдываться? Что я сделал?
   - Конечно, ты должен извиниться за то, что не пошел со мной в другую бухту...
   - А как ты думаешь, почему я не пошел за тобой?
   - Ну, я не умею читать чужие мысли. Просто видела, что ты не хочешь идти со мной. Это было видно по твоему лицу.
   - А что ты еще прочла на моем лице?
   - Я уже сказала, и давай закончим этот разговор. Я устала от него.
   - Все женщины говорят так, когда им больше нечего сказать. Ну хорошо, я действительно не хотел идти в ту бухту. И никогда не приближаюсь к этому богом проклятому месту. Если бы у тебя были такие же воспоминания об этом коттедже, как у меня, ты тоже не захотела бы подходить туда. Даже говорить или вспоминать об этом месте. Теперь, надеюсь, ты удовлетворена, и мы действительно прекратим этот разговор. - Он побледнел, глаза его помрачнели, и в них было то же отчаянье, как в дни нашего знакомства.
   - Максим, пожалуйста...
   - В чем дело? Что ты хочешь?
   - Я не могу, чтобы ты так смотрел на меня, мне это слишком больно. Давай забудем весь этот разговор. Пусть опять все идет по-хорошему.
   - Нам следовало остаться в Италии и не возвращаться в Мандерли. Каким я был дураком, что вернулся сюда.
   Он устремился вперед еще быстрее, и мне пришлось бежать за ним, таща за собой несчастного Джаспера. Наконец мы дошли до поляны с развилкой на тропинке. Это было именно то место, где Джаспер хотел идти налево, когда мы повернули направо. Очевидно, он привык ходить по этой тропинке к коттеджу на берегу.
   Мы молча вошли в дом. Максим прошел через холл в библиотеку, не взглянув на меня.
   - Подайте мне чай, и поскорее, - сказал он Фритсу, проходя через холл.
   Я постараюсь сдержать слезы: Фритс не должен был их видеть. Ведь он тотчас же рассказал бы прислуге: "Миссис де Винтер только что плакала в холле. Очевидно, они плохо ладят друг с другом". Когда он подошел ко мне, чтобы снять дождевик, я отвернулась.
   - Я повешу ваш плащ в оранжерее, миледи.
   - Спасибо, Фритс.
   - Неудачный день для прогулки, миледи.
   - Да, вы правы.
   - Ваш носовой платок, миледи.
   - Благодарю вас, - и я спрятала поданный Фритсом платок.
   Я не знала, идти ли мне за Максимом или к себе, и стояла в нерешительности, кусая ногти. Фритс, вернувшись из оранжереи, удивился, заставив меня на том же самом месте.
   - Миледи, - сказал он, - в библиотеке разведен огонь.
   - Спасибо.
   Я медленно прошла через холл и вошла в библиотеку. Максим сидел в кресле. Газета лежала рядом. Я подошла, наклонилась и прислонилась щекой к его щеке.
   - Не сердись на меня больше, - прошептала я.
   Он взял мое лицо в ладони и посмотрел на меня в упор.
   - Я не сержусь.
   - Я чувствую себя такой несчастной, когда вижу тебя огорченным. Мне кажется, что вся душа у тебя изранена и избита. И мне это очень больно. Я ведь так сильно люблю тебя...
   - В самом деле? Ты в этом уверена?
   - В чем дело, дорогой? Почему ты так недоверчиво глядишь на меня?
   Не успел он ответить мне, как открылась дверь и началась чайная церемония. На столе появилась белоснежная скатерть, уставленная кексами, пирожными, сандвичами, а на маленькой спиртовке кипел серебряный чайник. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем мы снова оказались наедине.
   За это время на его лице снова появилась краска, а из глаз исчезло отчаянье. Он спокойно взял сандвич и приступил к чаепитию.
   - Все это случилось из-за неожиданных гостей, - сказал о? - Беатриса каждый раз умудряется погладить меня против шерсти. В детстве мы с не каждый день дрались. Я очень люблю ее, но рад, что живем мы далеко друг от друга... Кстати, о родственниках. Нам придется как-нибудь на днях навестить мою бабушку... Налей-ка мне еще чаю, дорогая, и прости, что я был так резок с тобой.
   Инцидент был исчерпан, и можно было больше не возвращаться к нему. Он улыбнулся мне, и эта улыбка была мне наградой, как мое поглаживание ушей у Джаспера: о, мой хороший песик, лежи спокойно и не расстраивай меня. Я вернулась в прежнее свое положение, то есть снова стала Джаспером для Максима.
   Я взяла со стола кусок пирога и поделила его между двумя собаками. Почувствовав, что пальцы стали жирными, я достала из кармана носовой платок и изумленно уставилась на него. Крохотный кусочек батиста, обшитый кружевами. Это был не мой платок. Я вспомнила. что Фритс поднял его с пола, когда я снимала плащ. В углу платочка монограмма: "Р", переплетенного с "д" и "В". Очевидно, платочек лежал в плаще очень давно, и никто не надевал этот плащ. Его когда-то носила женщина с более широкими, чем у меня, плечами. Рукава плаща были так длинны, что закрывали мне кисти рук. Несколько пуговиц оторвано. Очевидно, Ребекка просто накидывала его на плечи. На платочке сохранился след губной помады и слабый аромат. Очень знакомый запах. Только позднее я вспомнила, что так пахли азалии в Счастливой долине.
   11
   Целую неделю стояла дождливая холодная погода, и мы не спускались к морю. Я видела его только с террасы или с лужайки, и выглядело оно весьма неприветливо. Шум его не утихал, и волны бесконечно разбивались о берег. Я радовалась, что живу в восточном крыле с видом на розарий, а не на это суровое и угрожающее море. Иной раз ночью, когда не спалось, я садилась у открытого окна, наслаждаясь тишиной и благоуханием сада.
   Я не хотела вспоминать море и заброшенный коттедж, и все же постоянно думала об этом.
   Не могла я забыть и отчаянье в глазах Максима, когда он стоял на тропинке, ведущей к коттеджу. Вспоминала его слова: "Какой же я был дурак, что вернулся в Мандерли". Я винила себя в происшедшем: я спустилась к коттеджу и нечаянно коснулась его незаживающей душевной раны. И хотя Максим был таким же спокойным, как до того вечера, я все же чувствовала, что между нами встала какая-то глухая стена. Я нервничала и все время боялась, как бы нечаянно в разговоре не коснуться его больного места.
   Даже Фрэнк Кроули напугал меня однажды, заговорив за завтраком о парусных состязаниях в соседнем городке. Тема показалась мне опасной, и я вскочила из-за стола, подошла к серванту, чтобы взять себе сыру, которого мне вовсе не хотелось. Но Максим никак не реагировал на сообщение Фрэнка, и мирная беседа продолжалась. Мне явно не хватало выдержки и спокойствия. Робость и неловкость моя усилились. Когда к нам приезжали гости, я терялась и молчала, пока не подходил Максим. А в его присутствие я боялась, что кто-нибудь неловким словом заденет его, и мне опять было не по себе.