Муркок Майкл. Драгоценность в черепе

   - Почтенные жители Камарга, хранимые самой судьбой от катастроф и бедствий Страшного Тысячелетия, вы, которым дана жизнь, празднуете ее сегодня. Вы, чьи предки были спасены великим мистралем, очистившим небо от ядов и нечистот, что принесли другим народам смерть и вырождение, посвящаете этот фестиваль Ветру Жизни.
   Снова раздались восторженные крики и аплодисменты, и зазвучали фанфары. Потом на арену ворвались двенадцать огромных белых быков. Задрав хвосты, с красными горящими глазами, они метались по кругу: сверкающие на солнце рога, широко распахнутые ноздри... Быков целый год готовили к этому представлению. Каждому из них будет противостоять человек, который попытается сорвать повязанные на их шеях и рогах пестрые гирлянды или ленты.
   Сейчас на арену, приветствуя зрителей, выехали несколько всадников и начали загонять быков обратно в стойла.
   Когда с некоторыми трудностями им все же удалось справиться с животными, на центр круга, держа в руках золотистый мегафон, выехал распорядитель праздника, одетый в раскрашенный всеми цветами радуги плащ и ярко-голубую широкополую шляпу.
   Усиленный мегафоном и стенами амфитеатра, голос походил на рев рассвирепевшего быка. Сначала было объявлено имя первого быка - Конеруж из Эйгис-Морта, владелец - известный скотовод Понс Ячар, а потом имя тореадора - Мэтан Джаст из Арля. Распорядитель покинул арену, и почти сразу из-под трибун выскочил Конеруж. Его огромные сверкающие рога были увиты алыми лентами.
   На арену полетели цветы, некоторые из которых упали на широкую белую спину Конеружа, и огромный бык пяти футов ростом, поднимая пыль, резко повернулся.
   Потом как-то тихо и незаметно у края арены во всем черном - в черном вышитом алыми нитями плаще, в черном камзоле, украшенном золотом, в черных брюках и сапогах, доходящих до колен - появился Мэтан Джаст. Его молодое смуглое лицо выражало настороженность. Сняв широкополую шляпу, он поклонился зрителям и повернулся к Конеружу. Джасту было только двадцать, но он уже успел показать себя на трех предыдущих праздниках. Сейчас женщины бросали ему цветы, и он, сняв плащ и размахивая им перед Конеружем, галантно приветствовал поклонниц, посылая воздушные поцелуи. Бык сделал несколько шагов навстречу и, опустив голову, выставил вперед рога.
   Потом он ринулся на человека.
   Мэтан Джаст отступил в сторону и ловким движением сорвал с рога быка первую алую ленту. Толпа зааплодировала. Бык быстро развернулся и снова бросился вперед. И снова Джаст отскочил в самый последний момент и сорвал ленту. Он зажал оба трофея в зубах и поприветствовал сначала быка, а потом - зрителей.
   Первые две ленты, повязываемые обычно высоко на рогах животного, достать было сравнительно легко, и Джаст сделал это почти играючи. Чтобы сорвать нижние ленты, требовалась большая ловкость.
   Граф Брасс с восхищением смотрел на тореадора. Иссольда улыбалась.
   - Разве он не прекрасен, отец? Он словно танцует!
   - Да, танец со смертью, - сказал Богенталь с притворной серьезностью.
   Старый фон Виллах откинулся на спинку сидения. Кажется, ему было скучно. Хотя возможно, его глаза уже не те, что прежде, и он многого не видит, но не желает в этом признаваться.
   Сейчас бык мчался прямо на человека. Мэтан Джаст стоял и ждал его, опустив в пыль плащ. И вот когда бык был уже совсем рядом, Джаст высоко подпрыгнул и, сделав сальто, перелетел через Конеружа, едва коснувшись его рогов. Бык, упершись копытами в землю, замер в замешательстве. Потом он повернул голову и увидел смеющегося человека.
   Не дожидаясь, пока бык развернется, Мэтан вскочил ему на спину. Бык скинул его, но Джаст уже сорвал с рогов обе оставшиеся ленты и, быстро поднявшись, теперь бежал, высоко подняв руку с зажатыми в кулак лентами.
   Раздался оглушительный рев толпы; зрители восторженно хлопали в ладоши, кричали и визжали, и на арену хлынул настоящий дождь из ярких, пестрых цветов. Конеруж неотступно преследовал человека.
   Но вот Джаст остановился, как будто не зная, что делать дальше, обернулся и, словно не ожидая увидеть перед собой быка, изобразил на лице крайнее удивление.
   Он снова подпрыгнул, но на этот раз плащ зацепился за рог. Джаст потерял равновесие. Одной рукой обхватив Конеружа за шею, ему все же удалось спрыгнуть на землю, но упал он неудачно и не смог быстро подняться на ноги.
   Бык опустил голову и рогом ударил лежащего человека. Сверкнули на солнце капли крови, и толпа застонала от смешанного чувства жалости и интереса.
   - Отец! - Иссольда вцепилась в руку графа. - Он убьет его. Сделай же что-нибудь!
   Граф покачал головой, но телом невольно подался вперед.
   - Это его дело. Он знает, чем рискует.
   Подброшенное быком и болтающееся сейчас в воздухе тело Мэтана Джаста походило на тряпичную куклу. На арене появились всадники с длинными пиками и попытались оттащить быка.
   Но Конеруж, замерев, стоял над распростертым телом, словно дикая кошка над своей добычей.
   Граф Брасс, не успев даже осознать, как это произошло, уже выпрыгнул из ложи и бежал вперед в тяжелых медных доспехах, и всем казалось, что это бежит медный величественный исполин.
   Пропуская графа, всадники расступились. Брасс, вцепившись могучими руками в бычьи рога, начал оттаскивать животное назад. От напряжения вены вспухли на его лбу.
   Бык пошевелил головой, и граф потерял опору под ногами.
   Над ареной воцарилась тишина. Иссольда, Богенталь и фон Виллах, побледнев, привстали со своих мест. Все замерло. И только в центре круга бык и человек мерились силой.
   Ноги Конеружа задрожали. Он хрипел и отчаянно рвался из рук графа. Но Брасс, дрожа от напряжения, не ослаблял хватки. Мышцы шеи вздулись и покраснели, и казалось, что его усы и волосы встали дыбом. Постепенно бык ослабел и медленно опустился на колени.
   Мужчины бросились к раненому Джасту. Толпа по-прежнему безмолвствовала.
   Несколько минут спустя граф Брасс могучим рывком уложил Конеружа на бок.
   Бык лежал тихо, безоговорочно признавая свое поражение.
   Граф отпустил его. Конеруж так и лежал, неподвижно, лишь посматривая на человека остекленевшими непонимающими глазами; хвост чуть шевелился в пыли, огромная грудь тяжело опускалась и вздымалась.
   И только тогда толпа взорвалась аплодисментами, и шум в амфитеатре достиг такой силы, что, казалось, весь мир должен был слышать его.
   А когда Мэтан Джаст, пошатываясь, зажимая рукой кровоточащую рану, подошел к графу и с благодарностью пожал ему руку, люди вскочили с мест и с небывалым восторгом, стоя, приветствовали своего Лорда-Хранителя.
   Под крышей в ложе плакала от гордости и пережитого волнения Иссольда, и, не стыдясь, вытирал скупые слезы Богенталь. Не плакал только фон Виллах. Он лишь кивнул головой, отдавая должное мастерству Брасса.
   Граф подошел к ложе и, перепрыгнув через ограждение, оказался рядом с ними. Он от души радовался и размахивал руками, приветствуя жителей Камарга.
   Немного погодя он поднял руку, требуя тишины, и когда шум стих, обратился к собравшимся.
   - Аплодируйте не мне. Аплодируйте Мэтану Джасту. Это он, проявив чудеса ловкости, сорвал с быка ленты. Смотрите, - он развел в стороны руки и растопырил пальцы, - у меня ничего нет! - Он снова засмеялся. - Давайте продолжать праздник.
   И с этими словами граф сел на свое место.
   К Богенталю вернулось прежнее хладнокровие. Он наклонился к графу.
   - Ну, и ты будешь еще утверждать, что предпочитаешь не вмешиваться в борьбу других?
   Граф в ответ улыбнулся.
   - Ты неутомим, Богенталь. Это же совсем другое дело, не так ли?
   - Если ты еще не отказался от мыслей об единой мирной Европе, тогда это одно и то же. - Богенталь потер подбородок. - Разве нет?
   На мгновение Брасс задумался.
   - Возможно... - начал он, но затем покачал головой и засмеялся. - Ты хитер, Богенталь. Тебе время от времени удается ставить меня в тупик.
   Но позднее, когда они уже оставили ложу и направлялись обратно в замок, граф хмурился.
   Когда граф Брасс и его окружение въехали во двор замка, к ним подбежал тяжеловооруженный стражник, указывая на стоящий в центре двора изысканно украшенный экипаж и несколько вороных лошадей.
   - Господин, - выдохнул он, - пока вы были на празднике, пожаловали знатные гости, но я, право, не знаю, примете ли вы их.
   Граф внимательно разглядывал карету. Она была сделана из тусклого чеканного золота, стали и меди и инкрустирована перламутром, серебром и ониксом. Экипаж походил на какое-то фантастическое существо, лапы которого оканчивались длинными, сжимающими оси колес когтями, а сидением кучеру служила голова рептилии с большими рубиновыми глазами. На дверях экипажа сложные геральдические гербы с изображениями неизвестных животных, видов оружия и таинственных символов. Граф узнал и карету, и герб. Первое было творением рук безумных мастеров Гранбретании; второе - гербом одной из самых могущественных и известных фамилий этой империи.
   - Это барон Мелиадус из Кройдена, - спешившись, сказал граф. Интересно, что занесло в нашу глухомань столь важную персону?
   Говорил он с иронией, но в голосе чувствовалось беспокойство. Он взглянул на Богенталя.
   - Мы будем вежливы и учтивы, Богенталь, - предупреждая друга, сказал граф. - Мы окажем ему гостеприимство. Мы не будем ссориться с лордом Гранбретании.
   - Не сейчас, возможно, - сказал Богенталь. Было видно, что он старается быть сдержанным.
   Граф Брасс, Богенталь, а следом за ними и Иссольда с фон Виллахом, поднялись по лестнице и вошли в зал, где их ждал барон Мелиадус.
   Барон оказался почти одного роста с графом. Одет он был во все блестяще-черное и темно-синее. Даже его усыпанная драгоценными камнями звериная маска, закрывающая словно шлем голову, была сделана из какого-то странного черного металла. Маска оскалившегося волка с торчащими, острыми как иглы, клыками. Стоящий в тени, закрывающий черным плащом черные доспехи, барон Мелиадус мог бы запросто сойти за одного из мифических зверей-богов, так почитаемых живущими за Средним морем людьми. При появлении хозяев он снял маску. Открылось белое широкое лицо, окаймленное черной бородой и усами, тусклые голубые глаза и густые черные волосы. Барон, похоже, был безоружен - возможно, в знак того, что он пришел с миром. Он низко поклонился и заговорил приятным мелодичным голосом.
   - Приветствую тебя, славный граф, и прошу простить за столь внезапный визит. Я послал вперед гонцов, но они не застали тебя - ты уже покинул замок. Я - барон Мелиадус Кройденский, магистр Ордена Волка, Главнокомандующий армиями нашего великого Короля-Императора Хуона.
   Граф склонил в поклоне голову.
   - Я наслышан о ваших подвигах, барон Мелиадус, и сразу узнал герб на дверях экипажа. Добро пожаловать. Замок Брасс в вашем распоряжении. Правда, боюсь, что пища наша покажется вам слишком простой в сравнении с тем изобилием, которое, как я слышал, может себе позволить даже самый последний гражданин вашей могущественной империи. Но все, чем богаты, - к вашим услугам.
   Барон Мелиадус улыбнулся.
   - Ваша вежливость и гостеприимство, великий герой, могут служить примером для жителей Гранбретании. Я благодарю вас.
   Граф представил дочь, и барон, потрясенный ее красотой, подошел к Иссольде, низко поклонился и поцеловал ей руку. С Богенталем он был вежлив и дал понять, что знаком с сочинениями прославленного поэта и философа. Фон Виллаху барон напомнил о некоторых известных сражениях, в которых тот отличился, и было заметно, что старый воин искренне польщен.
   Несмотря на изысканные манеры и красивые речи, в зале явственно ощущалось напряжение. Богенталь первым извинился и вышел, за ним, предоставляя барону возможность обсудить с графом все интересующие его вопросы, последовали Иссольда и фон Виллах. Барон проводил взглядом девушку, когда она выходила из зала.
   Принесли вино и легкие закуски.
   Мелиадус, удобно устроившись в тяжелом резном кресле, поглядывал поверх бокала на графа.
   - Вы великий человек, милорд, - сказал он. - Это действительно так. И поэтому вы должны понимать, что мой визит вызван чем-то большим, нежели простым желанием полюбоваться красотами вашей чудесной природы.
   Граф улыбнулся: ему нравилась откровенность барона.
   - Да, - согласился он. - Хотя, с другой стороны, для меня это огромная честь - принимать у себя в замке такого известного лорда.
   - Для меня тоже большая честь быть вашим гостем, - ответил барон. Без сомнения, вы самый знаменитый герой Европы, возможно - самый знаменитый за всю ее историю. Даже как-то удивительно найти вас сделанным из живой плоти, а не из металла.
   Он засмеялся. Граф тоже улыбнулся.
   - Наверное, мне везло, - сказал граф. - Да и судьба была благосклонна. А так, кто я такой, чтобы судить, хорошо ли это время для меня, и хорош ли я для этого времени?
   - Ваша позиция противоречит убеждениям вашего друга - господина Богенталя, - сказал барон, - и еще раз убеждает меня в правоте тех слов, что я слышал о вашем уме и рассудительности. Мы, гранбретанцы, гордимся своими успехами в философских науках, но нам есть чему поучиться у вас.
   - Мне знакомы лишь частности, - сказал граф. - Вы же наделены талантом охватывать происходящее в целом.
   Он пытался определить по выражению лица Мелиадуса, к чему тот клонит, но барон оставался неизменно спокойным и вежливым.
   - Вот частности-то нам и нужны, - сказал барон.
   И граф, наконец, понял, что привело сюда посланца Темной Империи. Он налил гостю еще вина.
   - Это наша судьба - править Европой, - сказал барон Мелиадус.
   - Кажется, это действительно так, - согласился Брасс. - И я в целом поддерживаю ваши устремления.
   - Я рад, граф. Наши многочисленные враги часто искажают истинные цели наших действий, распространяя грязную клевету по всему миру.
   - Меня не интересует, правдивы или ложны эти слухи, - ответил граф. Я верю в благородство вашей великой идеи.
   - Тогда вы не будете препятствовать действиям Империи? - спросил барон, посматривая на Брасса.
   - Только в одном случае. - Граф улыбался. - В одном-единственном случае. Если это не коснется Камарга.
   - Тогда, я думаю, гарантией взаимной безопасности мог бы послужить мирный договор между нами?
   - Я не вижу нужды в нем. Мои пограничные башни - лучшая гарантия безопасности.
   Барон хмыкнул и опустил глаза.
   - И поэтому вы здесь, дорогой барон? Предложить мирный договор?
   - Верно, - кивнул Мелиадус. - Своего рода альянс.
   - Барон, я буду сражаться против вас, только если вы нападете на мои земли, но в остальном не буду препятствовать, потому что верю - Европа должна быть единой.
   - Определенные силы могут противиться этому объединению.
   Граф засмеялся.
   - А вот в это я не верю. Кто сейчас способен противостоять Гранбретании?
   Барон поморщился.
   - Вы правы. Все это так. Список наших побед велик. Но чем больше мы завоевываем, тем больше нам приходится растягивать свои силы. Если бы мы знали Европу так, как знаете ее вы, граф, мы могли бы без особого труда определять, кому можно доверять на континенте, а кому - нельзя, и хоть как-то концентрировали бы наше внимание на слабых местах. Например, губернатором Нормантии мы назначили великого герцога Зимиона. - Барон посмотрел на графа. - Он хотел занять трон, еще когда его кузен Джевелард правил этой страной. Могли бы вы сказать, граф, разумен ли наш выбор? Будет ли он верно служить Империи?
   - Зимион? - Граф Брасс улыбнулся. - Когда-то я посодействовал его поражению под Руэном.
   - Я знаю. Но что вы думаете о нем?
   По мере того как поведение барона делалось все более беспокойным, все шире становилась улыбка графа Брасса. Теперь он точно знал, что хочет от него Темная Империя.
   - Он прекрасный наездник и любимец женщин.
   - По этому не будешь судить - можно ему доверять или нет!
   Мелиадус раздраженно поставил бокал с вином на стол.
   - Верно, - согласился граф. Он взглянул на большие настенные часы, висящие над камином. Их позолоченные стрелки показывали одиннадцать. Огромный маятник мерно покачивался, отбрасывая на стену мерцающую тень. Часы начали отбивать одиннадцать ударов.
   - Здесь в замке мы рано ложимся, - невозмутимо сказал граф и поднялся с кресла. - Слуга проводит вас. Ваши люди будут размещены в соседних с вашей комнатах.
   Лицо барона помрачнело.
   - Граф, мы знаем о вашем бесценном опыте политика, о вашей проницательности, о великолепном знании Европы. Мы хотим воспользоваться этим. В обмен предлагаем - безопасность, богатство, власть...
   - Власть и богатство у меня и так есть, а в безопасности я уверен, тихо ответил граф и дернул шнурок колокольчика. - Прошу меня простить, барон. Я устал и хочу отдохнуть.
   - Я взываю к вашему рассудку, граф. Я прошу вас.
   Мелиадус старался не выдать своего раздражения.
   - Я надеюсь, вы погостите у нас какое-то время, барон, и расскажете нам о том, что происходит в мире.
   Вошел слуга.
   - Пожалуйста, покажите комнаты нашему гостю, - обратился к нему граф. Он поклонился барону. - Спокойной ночи, барон Мелиадус. Рад буду видеть вас за завтраком.
   Когда барон, следуя за слугой, покинул зал, Брасс позволил себе от души рассмеяться. Приятно было сознавать, что могущественная Гранбретания ищет его содействия, но он не желал ввязываться в это. Он надеялся, что ему удастся вежливо отклонить предложение барона, поскольку у него не было ни малейшего желания ссориться с Темной Империей. Кроме того, ему нравился барон Мелиадус. Чем-то они были похожи.
   4. СХВАТКА В ЗАМКЕ БРАСС
   Барон Мелиадус вот уже неделю был гостем замка Брасс. Если не считать того самого первого вечера, ему удавалось в разговорах с графом оставаться спокойным и сохранять хладнокровие, хотя граф и продолжал упорствовать, отвергая предложение Гранбретании.
   Но, похоже, не только государственные дела задерживали барона в замке. Он уделял довольно много времени и внимания Иссольде. Она волновала и привлекала его, хотя и не была знакома с тайнами королевских дворов Европы.
   Граф, казалось, не замечал этого. Как-то утром, когда они с Богенталем прогуливались по верхним террасам сада и любовались виноградниками, философ сказал:
   - По-моему, барон Мелиадус соблазняет не только славного графа. Если я не ошибаюсь, у него еще кое-что на уме.
   - Что же? - Граф повернулся к другу. - Что он еще желает?
   - Твою дочь, - невозмутимо ответил Богенталь.
   - Ну знаешь... - засмеялся граф. - Что бы барон ни делал, тебе в его намерениях видится лишь порок и зло. Он - аристократ, джентльмен. И, кроме того, ему нужен я. Вряд ли он позволит себе так глупо рисковать столь важным государственным делом. Я думаю, ты несправедлив к барону. Лично мне он очень нравится.
   - Тогда, мой друг, самое время тебе возвращаться в большую политику, - с затаенным жаром произнес Богенталь, - ибо ты разучился разбираться в людях!
   Граф пожал плечами.
   - Богенталь, ты становишься похож на старую истеричную женщину. Барон со времени приезда ведет себя вежливо и предупредительно. Признаться по правде, думаю, он напрасно тратит здесь свое время, и я был бы совсем не против, если бы он поскорее покинул Камарг, но чтобы он проявлял какой-то интерес к моей дочери... Я не замечал этого. Возможно, у него и есть желание жениться на ней, дабы связать кровными узами Гранбретанию и меня, но вряд ли Иссольда согласится, да и я буду против.
   - Но что если Иссольда любит барона?
   - Как это она его любит?
   - Ну, в Камарге не так много столь красивых и утонченных мужчин.
   Граф хмыкнул.
   - Если бы она его действительно любила, то обязательно бы сказала, так? Так. Поэтому, пока я не услышу об этом из уст самой Иссольды, я не поверю тебе.
   Богенталь спрашивал себя, чем было вызвано такое стойкое нежелание графа видеть правду: то ли - каким-то внутренним побуждением не знать ничего о нравах тех, кто правит Темной Империей, то ли - просто обыкновенной неспособностью родителя видеть в родном ребенке то, что совершенно очевидно другим. Он не мог принять мнение графа об этом человеке - человеке, на совести которого резня в Лиге и разграбление Захбрука, рассказы о чьих извращенных желаниях наводят ужас на несчастных жителей от Северного мыса до Туниса. Он точно подметил, сказав, что граф слишком долго жил вдали от больших дел, наслаждаясь чистым деревенским воздухом, и сейчас уже не чувствовал запаха гниения, даже когда вдыхал его.
   В разговорах с бароном граф оставался сдержанным и немногословным, но гость сам много и охотно рассказывал. Из его слов выходило, что даже в странах, неподвластных пока Гранбретании, есть люди, готовые в обмен на власть сотрудничать с Темной Империей и помогать ей устанавливать свой порядок. Как оказалось, область интересов Гранбретании простирается далеко за пределы Европы. За Средиземным морем были созданы хорошо организованные вооруженные отряды, готовые в любую минуту поддержать войска Темной Империи. Восхищение графа Брасса тактическими действиями Империи росло с каждым днем.
   - Еще лет двадцать, - говорил барон Мелиадус, - и Европа будет нашей. Лет через тридцать - Аравийский полуостров. А через пятьдесят лет - мы надеемся, что дойдет очередь и до самой загадочной земли на наших картах, называемой Азиакоммуниста...
   - Древнее и очень романтическое название, - улыбнулся граф. Говорят, эта земля полна волшебного очарования. Там, кажется, хранится Рунный Посох.
   - Да, существует легенда, что он установлен на самой высокой вершине мира, где все время лежит снег и немилосердно дует ветер, и сторожат его покрытые шерстью люди с лицами обезьян, невероятного ума и десяти футов ростом. - Барон засмеялся. - Впрочем, называют много мест, где он может находиться, например, в Амарике.
   Граф кивнул.
   - Ах, Амарик... Вы и ее хотите сделать частью Империи? Говорят, это огромный континент, расположенный на западе, за океаном, управляемый почти неземными силами. Рассказывают, что люди, населяющие его, ведут спокойную и размеренную жизнь, так непохожую на нашу, и будто бы их цивилизации не коснулись бесчисленные бедствия Страшного Тысячелетия. Говоря об Амарике, граф не придавал особого значения своим словам, но вдруг он увидел, как вспыхнули всегда бледные глаза барона.
   - А почему бы и нет? - сказал Мелиадус. - Я бы штурмовал ворота рая, если бы нашел их.
   Вскоре после этого, граф, сильно обеспокоенный, извинившись, покинул барона и, может быть, первый раз подумал, а так ли верно принятое им ранее решение оставаться в стороне, как это ему казалось раньше.
   У Иссольды, хотя и унаследовавшей ум и интеллект отца, отсутствовали его опыт и обычно хорошее знание людей. И поэтому, когда барон разговаривал с ней мягким, нежным голосом, ей казалось, что она видит перед собой красивого и благородного мужчину, в силу обстоятельств, связанных с занимаемым им местом в имперской иерархии, вынужденного быть суровым и жестоким. Она находила даже дурную славу о нем довольно привлекательной.
   Сейчас, незаметно выскользнув из своей комнаты, она вот уже третий раз со времени прибытия барона в замок спешила на свидание с ним. Они встречались в западной башне замка, пустовавшей со времени кровавой смерти, которую принял там прежний Лорд-Хранитель.
   Свидания были достаточно невинными - касания рук, легкие поцелуи, нежные слова любви и разговоры о свадьбе. Иссольда очень любила отца и чувствовала, что известие о ее браке с бароном глубоко расстроит его, и все же не могла устоять перед обаянием Мелиадуса. У нее не было даже уверенности в том, что это любовь. Она просто отдавалась тому волнению и чувству какой-то таинственности, что сулили ей встречи с бароном.
   В одной ночной рубашке она проворно бежала по темным коридорам и лестницам замка, бежала и не знала, что за ней следует некто в черном плаще, с длинным кинжалом в руках.
   С сильно бьющимся сердцем, с полуоткрытым в улыбке влажным ртом Иссольда взбежала по винтовой лестнице башни и очутилась в темной комнате, где ее уже ожидал барон.
   Он низко поклонился, потом привлек ее к себе и начал ласкать ее тело через тонкую шелковую рубашку. Его поцелуй на этот раз был более настойчивым, почти грубым, и она, тяжело дыша, вернула его, крепко обнимая широкую обтянутую замшей спину барона. Сейчас его рука двигалась вниз, лаская талию девушки, ее бедра, и на мгновение Иссольда прижалась к барону, но неожиданно почувствовала, как в ней возникает какая-то непонятная паника, и попыталась отстраниться.
   Он не отпускал ее. Лунный свет, проходя сквозь узкое окно башни, падал на его лицо и выдавал охватившее барона возбуждение.
   - Иссольда, ты должна быть моей. Сегодня вечером мы покинем замок и уже завтра будем за границами Камарга. Там твой отец не осмелится преследовать нас.
   - Мой отец способен на все, - спокойно ответила она, - да и я сама не желаю доставлять ему беспокойство.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Только одно - что не выйду замуж без его согласия на это.
   - И он даст его?
   - Думаю, что нет.
   - Тогда...
   Иссольда вновь попыталась вырваться, но барон крепко держал ее. Сейчас она была по-настоящему напугана. Она не понимала, как та пылкая страсть, что так волновала сердце, могла столь быстро превратиться в страх.
   - Я должна идти. Отпусти.
   - Нет, Иссольда! Я не привык, чтобы мне отказывали. Сначала твой упрямый отец, теперь - ты! Я скорее убью тебя, чем позволю уйти, не добившись обещания уехать со мной.