Страница:
— Какой же это суп с молоком, — удивилась Мира.
— Да-а.
— Все ясно, грауров невозможно отравить практически ни чем, но молоко для нас — смертельный яд.
Я застыла, соображая, что наделала.
— А противоядие есть? — спросила Мира, , глядя на прислонившегося к стане Рола, который закрыл глаза и очень плохо выглядел.
— Нет, — спокойно ответил Мирнон, глядя на меня так, как будто сейчас придушит лично.
Мне на него было глубоко наплевать, наплевав на глубокое отсутствие магии, я вошла в транс, вырывая магию у собственной души, и смотрела на Рола сквозь закрытые веки. В середине его клубился черный туман, захватывая все больше и больше светло розовой плоти, из которой он сейчас для меня состоял. На грауров магия не действует, но смогла же я вылечить ногу Строна, и я потянулась к этому туману, пытаясь забрать его себе. Туман дрогнул, немного выждал, и потянулся к моим протянутым рукам, ласково оплетая их черными нитями. Вскоре все было кончено, весь туман собрался у меня на кистях, я встряхнула ими, и он рассыпался, горсткой пепла оседая на траву. Открыв глаза, я увидела, что кожа Рола вновь чернеет, и он просто спит.
— Он будет жить, — прохрипела я, чувствуя страшную пустоту внутри, которая не скоро затянется, ну и пусть, лишь бы он жил.
— Мирнон, помоги мне.
Он кивнул и поднял Рола с земли, а потом понес в дом. Я еще раз подивилась его силе, и велела нести Рола на верх. Войдя в мою комнату, Мирнон опустил Рола на кровать, и я тут же выгнала его из комнаты.
— Я буду в доме, — сказал он и посмотрел на меня. И я поняла, что если ночью Рол умрет, то меня никто уже не спасет. Я криво улыбнулась, он не знал, но тогда мне было бы все равно: жить или умереть.
Мне показалось, что Мирнон что-то понял, кивнул, и вышел из комнаты, оставив меня с Мирой.
— Лиса.
— Оставь меня одну, я справлюсь, — мягко попросила я.
— Но, может тебе что-нибудь надо? — растеряно спросила она.
— Нет, теперь ничего, он поправится, просто ему надо поспать.
Она кивнула.
— Если что, я буду внизу, с Мирноном.
Я кивнула, и она тоже ушла.
А я вздохнула и села с краю на кровать у его ног, больше сесть было негде. Я вгляделась в его спокойные черты и улыбнулась. Он будет жить.
Проснулась я, лежа на своей кровати, и до подбородка укрытая одеялом. Я резко села. Вертя головой. Рол стоял у окна и разговаривал со старейшинами. В частности он сообщал, что уже не ребенок и дорогу до дома знает, а потому всех посылал по тому же адресу. Снизу доносился возмущенный гул голосов. Я с интересом слушала эту перебранку. Наконец Рола уговорили, шантажируя тем, что они могут простоять здесь сколько угодно. Он тяжело вздохнул и сдался, сообщив. Что сейчас выйдет, и со зверской рожей повернулся в мою сторону. Я ойкнула и с головой укрылась одеялом. Рожа перестала быть зверской и стала просто виноватой.
— Извини Лис, но эти, эти… советники, кого хочешь достанут.
Я вылезла из-под одеяла.
— Да ладно, чего там, — примирительно ответила я, думая над тем, что сказать о вчерашнем.
— я сам был виноват.
— Я знаю.
Минута изумленного молчания.
— Если бы ты мне сказал про молоко, я бы никогда тебя не отравила.
— Я забыл.
— А я чуть разрыв сердца не получила, глядя, как ты корчишься у моих ног.
Он поднял руки.
— Извини, в следующий раз я предоставлю подробный список всех видов действующих на меня ядов, — с проказливой улыбкой предложил он. — что бы ты случайно ими меня не отравила.
Я улыбнулась и согласилась. Но тут со двора раздался истерический вопль: «Ваше высочество», и Рол, плачевно подняв глаза к потолку, поторопился на выход. Я тихо хихикала, а потом встала и, подбежав к окну, помахала ему ручкой на прощание. Кстати, с ними ушел и Мирнон, которого внизу провожала Мира.
Я потянулась и встала с кровати, чувствуя себя почти хорошо. Почти, потому что дыра в груди, которую я ощущала, никуда не делась, зато мои силы очень быстро прибывали, буквально просачиваясь через поры. Этот факт меня позабавил и я, наконец встала. У меня сегодня был большой день. Пора начать выяснять все о проклятие, которое меня наняли снять. До дня летнего равноденствия осталась всего неделя, если верить очень грязному календарю, который я к своему удивлению, обнаружила на самом дне сумки. Но сначала — завтрак, и перестановка мебели, хотя эти две вещи можно и поменять местами. Я потянулась за мешком и выгрузила оттуда маленькие фигурки будущей мебели. Ковер я расстелила сразу и он занял весь центр комнаты, немного не доходя до стен. У окна я поставила игрушечный столик и увеличила его взмахом ресниц, а потом и большой стул со спинкой к нему. С другого края окна я поставила кресло-качалку, на котором с детства обожала качаться, а у дальней стены поставила комод и шкаф для одежды, куда торжественно повесила свою куртку и бальное платье. Подумав, я добавила еще и ночнушку, и решила, что смотрятся они все вместе очень даже неплохо.. после этого я вышла на середину, и, оглядевшись, осталась довольна. Комната выглядела обжитой, и при этом не была захламлена. Вся центральная, довольно обширная часть была свободна. Покрутившись на месте, я прекратила дурачиться и, одевшись, для чего пришлось забрать из шкафа куртку, спустилась вниз.
Мира готовила блинчики на кухне, для чего была растоплена, стоящая за занавеской в углу печь. Которую я раньше и не замечала. Она была очень весела и что-то напевала себе под нос. Я подсела к столу и взяла тарелку, прицеливаясь к первому из симпатичной горки в центре стола, блину.
— А, привет Лиса, как спалось.
— Как убитая, — прочавкала я.
— а я пала замечательно, — мечтательно ответила Мира, кажется, даже не услышав мой ответ.
— С Мирноном.
Мира отвлеклась, сверкнула глазами, и, не выдержав, рассмеялась.
— все, признаюсь, да, он не так уж плох.
Я улыбнулась, глядя на подругу, и жуя очередной блин со сметаной. — И потом, у него такие красивые глаза, и сильные руки, а когда он целуется..
Я закашлялась, подавившись очередным куском.
Мира тут же подбежала и похлопала меня по спине. А от его хлопка даже Рол переставал давиться, что уж говорить обо мне. Когда меня подняли с пола, от удушья я была спасена.
— Ой, извини, я все никак не могу проконтролировать силу.
— Да ничего, у меня бывает тоже самое, только когда я колдую.
Мира, вспомнив, поежилась, а потом вновь рассмеялась.
— Ну ладно, я пойду, надо будет поспрашивать местных жителей насчет заклятья.
— Тебе помощь не требуется.
—Да нет, все нормально, пока.
И я вышла за дверь. Из окна вновь доносилось пение Миры. Приятно, что хоть у кого-то здесь складывается личная жизнь.
Пройдя вперед по начинавшейся от порога дома тропинке, я шла под деревьями, названия которых всегда путала, правда узнала две березы, хотя не знаю, растут ли они в таких условиях. Воздух был свеж и прохладен, а невдалеке слышалось журчание реки. Вскоре я вышла на одну из главных дорог и пошла по ней к видневшимся невдалеке домикам. По пути мне никто не встретился. Подойдя к первому дому, я замешкалась, так как толком не представляла, что я скажу хозяевам. Но тут дверь сама отворилась и оттуда выбежал весьма потрепанный граур. Попутно пытающийся взлететь. Следом выскочила молодая девушка и дала ему сзади пинка, грозно размахивая скалкой.
— Где ты оставил сына?
— Дорогая, только не волнуйся.
— А я и не волнуюсь. Я в бешенстве, верни мне ребенка, он должен позавтракать.
— Но я не знаю где он!
— Ты отец, — возмущенно сказала девушка, остановившись, и поправляя выпадшую прядь, — И ты его найдешь, а иначе..
— Все, все, уже лечу, только не нервничай, дорогая, а то это вредно для ребенка.
Только тут я заметила, что девушка беременна, и небольшой симпатичный животик уже виден сквозь платье. Тут меня заметили. Муж сразу смылся. Просто взлетев, а девушка зачем-то спрятала за спиной скалку.
— Ой, здравствуйте. — решила я начать разговор, — меня зовут Лиса, я колдунья и живу тут недалеко.
— Здравствуйте, а я Рита, да вы проходите в дом, там и поговорим., — улыбнулась она теплой и светлой улыбкой и ушла в дом, я вошла следом. Убранство было нехитрым, но очень уютным. В углу стояла неизменная печь, у окна стоял стол и стулья, а в центре пылал камин. Я было удивилась, что он разожжен в такую жару, а потом неожиданно заметила, что не языки пламени танцую на углях, а две крохотные саламандры, они сидели рядышком и жмурили довольные глаза, грея шкурки в огне.
Я ахнула и села перед камином на корточки.
— Какие красивые!
Рита обтерла руки, вымазанные в муке полотенцем, и с улыбкой подошла ко мне. Нравятся?
— Очень.
— Тут еще их маленький должен быть, все не найдут они куда его пристроить. Далеко — боязно, через другие-то камины навещать не особо хочется, а обходные пути — длинные.
— А ко мне, — с замиранием сердца спросила я, ища взглядам еще одну маленькую огненную ящерку.
— А это хорошая мысль, даже странно, что он сам еще к тебе не ушел. Ну да ничего, вернется муж, он вам вечером ящерку и отнесет.
Я пылко ее поблагодарила и, наконец, обнаружила крохотную ящерку, шмыгающую под бревнами, и что-то ищущую. У нее тоже были красные бусинки глаз и огненная шерстка, с чуть более оранжевым отливом, чем у родителей. Насмотревшись, я, наконец, отлипла от камина и взглянула на Риту.
— А я ведь к вам не просто так зашла, дело у меня.
— Знаю, ты о проклятии хочешь поговорить, — внезапно посерьезнела она.
— Да, а как вы узнали.
— Так кто ж о тебе сейчас не знает, мы ведь уже пять лет ждем, так что ты теперь очень популярная фигура. Да ты садись за стол, — спохватилась она, — сейчас чаю выпьем.
Я не стала сопротивляться и глотнула очень вкусного душистого чая.
— Что ж тебе рассказать-то.
— Все, — я на секунду отлипла от кружки.
— Так и не знает никто ничего об этом. В день летнего равноденствия, ближе к ночи. Вдруг находит на всех грауров словно безумие. Они мечутся, рычат и бросаются на все, что видят, особенно друг на друга, не отступая до самой смерти.
— Запираться дома пробовали.
— Чего только не пробовали, но это спасает только детей. Взрослый граур любую цепь порвет или перекусит, и никакие стены его не удержат. Разве что в скале замуровать. А тогда как потом откапывать? И вот еще что, в это т день все грауры собираются здесь.
— Но зачем, потрясенно ахнула я.
— Если они улетят, то начинают уничтожать все, что видят, а это может дать еще одну войну с людьми. И безумие никогда не прекращалось, пока не было убито ровно 60 грауров, только потом, все приходили в себя, и начинали понимать, что творится вокруг. Женщин на этот период вывозят за пределы гор, чтобы не покалечить. Хотя тех, кто женился не так уж много, грауры еще не забыли своих женщин, погибших в последней войне, ведь они живут очень долго.
— А ты?
— Я? Я проживу столько, сколько мне и положено, ни днем больше, о вот мой муж — еще лет сто.
— Как же так?
Она грустно улыбнулась, а я поняла еще одну причину того, что не так уж и много женатых грауров.
Но тут наш разговор прервал шустрый черный ребенок, который влетел в комнату и бросился к матери, складывая на бегу кожистые крылья.
— Мама, мама смотри, что я тебе принес, и он отдал Мире ожерелье из красных бусин.
— Я так понимаю, что это купил отец, для примирения.
Я улыбнулась, а на кухню вошел тот самый граур, чуть виновато улыбаясь.
Рита еще немного по-хмурилась, но потом не выдержала и рассмеялась.
— А ну марш оба мыть руки и есть.
Мужчины с радостью подчинились.
— Ну, спасибо за все, мне пора, — поспешила я откланяться.
— Заходите еще, мы будем рады.
— Да, заходите, крикнул мальчишка, вбегая в комнату и садясь за стол.
Я уверила всех, что обязательно потом зайду, и вышла на улицу.
Светило яркое солнце, верещали случайные птицы, шелестела листва, а по дороге мне навстречу шел мужчина, а точнее граур моей мечты, который никогда моим не будет.
— Что загрустила?
— Да так. Рол, расскажи мне все, что ты знаешь о проклятье.
— Хм. — он наклонился и сорвал какой-то желтый цветок, а потом вдел мне его в волосы, — а зачем?
— то есть как.
— Я знаю очень много слухов и сплетен. В свое время я каждую из них проверил, и понял, что мой народ ничего не знает о проклятье кроме ня его возникновения — летнего равноденствия семь лет тому назад. Когда я отчаялся справиться сам, то начал зазывать сюда магов. Только вот не шли они, не хотели и сильно боялись. Да так, что даже золото здесь не помогало.
Мы шли по дороге, и я усиленно думала над сложившейся ситуацией.
— И что же мне делать?
— Уезжай.
Я удивленно взглянула на него.
— Ты вряд ли че сможешь помочь, да и убьют тебя, так как в этом состоянии грауры первым делом убивают людей, и лишь потом друг друга. Я зря привез тебя сюда.
— Нет не зря, — возмутилась я, — я смогу помочь, вот увидишь, я сделаю даже невозможное, если это потребуется.
— не вздумай, — неожиданно рявкнул он, крепко хватая меня за плечи и встряхивая, как котенка. —Не вздумай использовать заклятье на смерти.
Сначала я лишь удивленно округлила глаза, а потом вдруг резко и все поняла. Да, заклятье на смерти — самое мощное и последнее оружие любого, даже самого завалящегося мага. После него умирает волшебство, в окрестности около ста километров. Маги перестают колдовать, наговоры и заговоры уже не действуют, а проклятия теряют силу.
— Те пять магов, ты ведь хотел… ты за этим их сюда и привел, — выкрикнула я ему в лицо, все еще не веря.
— Да, но они испугались, и не смогли, их растерзали грауры, а они не смогли применить заклятья.
Я потрясенно смотрела на него.
— Ты и меня хотел убить таким изощренным способом?
— Мой род вымирает, но это мой род!, — уже рычал он, сверкая желтыми глазами, — и я его король, я не могу так просто их бросить, слишком многое поставлено на карту. Но я не хочу, чтобы умирала ты, я отнесу тебя завтра обратно, и найду кого-нибудь другого.
Я зажмурила глаза и крепко стиснула руки. Какая я все-таки дурочка. Поверила, влюбилась, а он просто хотел убить. Идиотка. Я резко вздохнула и выдохнула. Но у меня есть собственная гордость. Я снова взглянула в его глаза, в эти ненавистные, холодные и жестокие глаза, которые не умели любить.
— Я не позволю никому другому страдать за свою оплошность. И никто другой не умрет здесь за меня. Я постараюсь разрушить заклятье, если же у меня не выйдет, то будь уверен, я смогу применить заклятие на смерть. — слова падали тяжелыми камнями, холодными и пустымито загрустила.стречу шел мучства, а по дороге мне навстречу шел муччина, а точнее граур моей мечты, который никогда моим не . я почувствовала, как расширилась дыра внутри меня, и сквозь нее начал пробиваться голубоватый свет. Я не знала что это за свет, но его холодное сияние позволило мне ту роскошь, в которой я так нуждалась: заморозить все чувства, постараться забыть то, чего забыть нельзя. — Контракт подписан, и ты не имеешь права нарушать его условия.
Я развернулась и пошла, не глядя, по дороге обратно к дому, стараясь не спотыкаться. А позади меня остался взбешенный граур, которому я осмелилась перечить. И его взгляд, устремленный мне в спину был не пустой, а… тоскливый. Только я этого не видела, да и мне было все равно. Меня только что еще раз убили. Но я пережевала прежде, переживу и сейчас. На самом деле я очень сильная, просто глупая и доверчивая, но это пройдет, со временем.
Я дошла до речки вышла на берег и подумала о том, чтобы утопиться. Ко мне тут же вынырнул водяной, и вежливо поинтересовался, чего я изволю, видимо хотел выманить второй амулетик. Но, когда узнал, что я изволю тут утопиться, то честно попытался схватиться за сердце, не нашел. И рухнул в обморок, временно затонув. Я хмыкнула, махнула на него рукой и ушла от реки, передумав сводить счеты с жизнью. В конце концов, я же обещала выполнить заказ, и будет очень некрасиво начать службу боевого мага, с не выполненным первым заданием, ну я понимаю еще там пятое, или двадцать второе. Тут не вовремя высунувшийся голос разума, ехидно шепнул. Что такими темпами я и до второго-то задания не доживу. Но я этот голос придушила, и опять отправила спарь. А то разорался в кои-то веки.
Я подошла к тому, и, перекрестившись, вошла. Мира сидела на кухне и пила чай с Мирноном.
— Мира, можно тебя на секундочку, — попросила я и ушла к ней в комнату.
Мира тоже быстро догнала, спросив, что случилось. Ну, я все и выложила, как на духу.
— Так что тебе придется уехать, Мира, заклятье на смерти. Оно последнее, и тебе при мне делать будет нечего. Правда это крайний случай.
— Гад! Подонок! Черный выгрызень, да как он мог, куда он полез, сволочь такая. Я ему этот контракт засуну туда, откуда он его достал, что бы больше не выделывался! Так, где он, я его сейчас лично буду бить. Я…
Мира, наконец перестала носиться по комнате, а побежала на выход, засучивая по пути рукава. Мирнона, который случайно оказался на пути, она просто смела, на всякий случай рявкнув и на него. Я поняла, что если е остановлю взбешенную воительницу, то королевство осиротеет.
— Мира, подожди.
— Не лезь, Лиська, я сама разберусь, не фиг тебе руки марать.
— Мира, он предложил расторгнуть договор.
Мира резко затормозила и удивленно затормозила. И, увидев бредущего за нами Мирнона, скорчила ему зверскую рожу. Мирнон все понял, отошел с дороги в тенек и попытался притвориться деревцем.
— Так чего ж ты сразу не сказала, собирайся.
— Вместо меня погибнет кто-то другой, а я на это не пойду. — ответила я. Задумчиво глядя вдаль. — и ты уходи, контракт я расторгаю, ты мне не нужна.
Мира усмехнулась. Подошла ко мне поближе. Обхватила меня за плечи железными руками и очень холодно взглянула в глаза.
— а кто тебе даст, — очень ласково спросила она, не убирая тяжелых рук. — Нет, лиса, если уж я сказала, что буду с тобой, то никуда ты не денешься, будешь мотыляться за моей спиной, только я тебя умоляю, не колдани в эту самую спину.
Я улыбнулась, понимая, что деваться и вправду некуда.
— Ну, вот и ладненько, эй, Мирнон, иди сюда.
Мирнон подумал, и подошел.
— Значит так, сейчас ты ведешь нас к самым знающим из своего народа. Которые могут знать действительно что-то стоящее про это ваше проклятья, а мы их расспрашиваем, соберем, так сказать сведения.
— Но Рол сказал, что все проверил, и никто ничего не знает, — попыталась вклиниться я.
— А ты и уши развесила, — улыбнулась Мира, — пошли, подруга, узнаем, что к чему.
Делать нечего, и я пошла, правда рук Мира так и не отпустила, так что шла я как на буксире, но это мелочи.
Первым делом Мирнон повел нас к какому-то старику, который, по его словам, пережил даже последнюю войну между людьми и граурами. Он потерял в ней всех кто был ему дорог, а потому возненавидел людей. Но он был единственный, кто мог пролить хоть какой-то свет на тайну проклятья. Жил этот старик отшельником у самого водопада, в пещере, и почти ни с кем не общался, сам ведя свое хозяйство в виде небольшого огорода и трех коз.
— А ты уверен, что он нас примет, ведь мы же люди, — С сомнением спросила Мира.
— Нет, а потому тебе придется остаться в леске, и подождать нас там.
Мира начала возмущаться, но вскоре ей пришлось согласиться, что доводы Мирнона довольно весомые.
— А я?
— Ты волшебница, которая должна снять проклятья, будем надеяться, что это его смягчит, и он не станет пытаться убить тебя сразу.
Я хмыкнула, сильно утешенная данным заявлением, но отступать не стала. Вскоре нам пришлось расстаться с Мирой, так как до пещеры было уже рукой подать, а шум водопада постепенно превращался в рев.
Выйдя из-за деревьев, я увидела и сам водопад. Это было нечто грандиозное и очень красивое. Тысячи струй в облаке водяного пара ныряли с огромной высоты вниз и разбивались на мириады осколков, столкнувшись с водой. Несколько десятков маленьких радуг выныривали из водяной взвеси то там, то тут и переливались всеми семью цветами, будто играя на солнышке. Шум стоял удивительный, но меня это мало волновало, хотелось встать под струи, поднять лицо вверх и смыть с себя все воспоминания, очистить душу. Тут Мирнон настойчиво потянул меня вперед. Прерывая любование природой. Я отвлеклась и огляделась, покорно следуя за ним. Я увидела недалеко от водопада пещеру, занавешенную пологом из шкур, а рядом с ней был разбит небольшой огород, уже дававший какие-то всходы, которые торопливо объедали три белые козы, кося глазами на вход в жилище отшельника.
— Ах вы, рогатые бестии, а ну стойте, оглоедки, всех переубиваю, — раздался оттуда возмущенный рев, и из пещеры выбежал сам отшельник. Козы с ужасом шарахнулись от него и попытались убежать в кусты, причем двум из них это удалось, а третью поймала я, так как она пробегала мимо. За что тут же получила рогами по ноге, кстати, было очень больно, но козу я мужественно не выпустила из рук.
— Ах ты тунеядка рогатая, — сообщил отшельник, и отнял у меня свою козу, подвел ее к какому-то камню и привязал за шею веревкой. Коза жалобно блеяла, в корне не согласная с экзекуцией, но поделать ничего не могла. Из кустов ей сочувственно вторили более удачливые повадки.
— Ну... чего стоите, — спросил граур, отвлекшись, наконец, на нас, — заходите ко мне, там и поговорим, — он развернулся, погрозил впечатляющим кулаком кустам, в которых тут же все затихло, и вошел в пещеру. Мы с Мирноном последовали за ним. Пещера была просторная и довольно уютная. В углу горел камин с маленькой саламандрой, а на полу были расстелены циновки, сплетенные из какой-то травы. В углу стояла кровать, а рядом с ней был странный пенек, видимо выкорчеванный и давно сюда принесенный. Срез коры был довольно ровный, и на нем стояли разные баночки и колбочки, с довольно мутным содержимым. Во мне проснулся профессиональный интерес.
— А что это такое, — робко спросила я у хозяина.
Кстати хозяин по виду совсем не был стар, только его черная шевелюра изредка пестрела серебристыми прядями седины. Он сел на стул, стоящий у большого стола в центре и хмуро начал меня разглядывать. Я поежилась.
— Это лекарства от простуды, — наконец сообщил он.
— А почему так много.
— А потому, что ни одно не помогает, вот почему, и вообще ты чего здесь делаешь, человеческий выкормыш.
— Ничего, — пискнула я и спряталась за спину Мирнона.
Тот отважно выступил вперед.
— Она волшебница, которая может снять проклятье, и мы пришли сюда, что бы узнать о нем побольше.
— Ха!
Я все-таки вышла вперед, и удивленно посмотрела на граура.
— И что это значит?
— А то и значит, что силенок у тебя не хватит на такое, а потому можешь убираться отсюда на все четыре стороны, и вообще радуйся, что я тебя не съел.
— Это почему еще?
— А потому, — хитро прищурился он, — что очень храбрые люди живут недолго, так как еще и очень глупые.
— Я не глупая, и вообще трусиха. Но я дала слово, дедушка, и собираюсь его сдержать, а если вы мне не поможете, то тогда, тогда я найду кого-нибудь еще.
Он хрипло рассмеялся и тяжело закашлялся, и только слушая этот сухо кашель, я поняла, что ему и вправду очень много лет.
— К другому, а никого больше и нет, кто бы что-нибудь толковое знал, да и не скажут они тебе, поговорят о суевериях, да легендах, вот и все, я тут между прочим единственный старожил.
— Значит, вы мне поможете, — обрадовалась я и села на стул с противоположного края стола.
— Нет, не помогу, но рассказать, что знаю — расскажу, так как не дело это, что моих соплеменников с каждым разом остается все меньше и меньше.
Я согласно закивала, а с поляны донеслось довольное блеяние. Видимо, козы решили повторить набег.
— Ах, паразитки, ну вы у меня сейчас получите, — возмущенно крикнул отшельник и выскочил наружу. Мы с Мирноном переглянулись и пошли следом.
— Человек! Убью!!!
Тут я уже припустила со всех ног, ругая на чем свет стоит слишком любопытную Миру.
Выбежав в о двор, мы увидели такую картину? По поляне наматывал круги Мира, следом бежали перепуганные козы, громко блея от страха, а за ними носился граур и громко ругался, на чем свет стоит, обещая всех немедленно прибить. — Подождите, — крикнула я и бросилась к отшельнику, мужественно заслоняя грудью подругу. Отшельник столкнулся со мной, и мы оба полетели в кусты. Я оказалась сверху.
— Ну, поймите, это моя подруга, — пыталась я встать, все время заваливаясь обратно, — она хорошая.
— Слезай с меня немедленно, это чья рука, твоя? Вот и не шарь ей, где не следует
— а я и не шарю, — возмутилась я, пытаясь собрать во едино все свои конечности. Тут нам на помощь пришли Мирнон с Мирой, и мигом поставили на ноги.
Отшельник возмущенно постоял, посопев для виду, но потом махнул на нас всех рукой, и, хромая, ушел в пещеру. Мы бодро и бесстрашного отправились следом. По дороге я пыталась отругать Миру.
— Ты зачем за нами пошла.
— Я не шла, меня козы нашли, а я их боюсь, а они бодались, вот я и побежала, и совершенно случайно оказалась перед домом, знаешь, как больно получить рогами по одному месту?
Мира, морщась, потерла рукой дырявые в нескольких местах штаны, я хмыкнула, но промолчала. Боевые козы стояли у входа в пещеру и провожали нас неподкупными взглядами настоящих сторожей.
Отшельник сидел на кровати и пил какой-то настой бледно зеленого цвета.
— Вы что пьете?
— Да-а.
— Все ясно, грауров невозможно отравить практически ни чем, но молоко для нас — смертельный яд.
Я застыла, соображая, что наделала.
— А противоядие есть? — спросила Мира, , глядя на прислонившегося к стане Рола, который закрыл глаза и очень плохо выглядел.
— Нет, — спокойно ответил Мирнон, глядя на меня так, как будто сейчас придушит лично.
Мне на него было глубоко наплевать, наплевав на глубокое отсутствие магии, я вошла в транс, вырывая магию у собственной души, и смотрела на Рола сквозь закрытые веки. В середине его клубился черный туман, захватывая все больше и больше светло розовой плоти, из которой он сейчас для меня состоял. На грауров магия не действует, но смогла же я вылечить ногу Строна, и я потянулась к этому туману, пытаясь забрать его себе. Туман дрогнул, немного выждал, и потянулся к моим протянутым рукам, ласково оплетая их черными нитями. Вскоре все было кончено, весь туман собрался у меня на кистях, я встряхнула ими, и он рассыпался, горсткой пепла оседая на траву. Открыв глаза, я увидела, что кожа Рола вновь чернеет, и он просто спит.
— Он будет жить, — прохрипела я, чувствуя страшную пустоту внутри, которая не скоро затянется, ну и пусть, лишь бы он жил.
— Мирнон, помоги мне.
Он кивнул и поднял Рола с земли, а потом понес в дом. Я еще раз подивилась его силе, и велела нести Рола на верх. Войдя в мою комнату, Мирнон опустил Рола на кровать, и я тут же выгнала его из комнаты.
— Я буду в доме, — сказал он и посмотрел на меня. И я поняла, что если ночью Рол умрет, то меня никто уже не спасет. Я криво улыбнулась, он не знал, но тогда мне было бы все равно: жить или умереть.
Мне показалось, что Мирнон что-то понял, кивнул, и вышел из комнаты, оставив меня с Мирой.
— Лиса.
— Оставь меня одну, я справлюсь, — мягко попросила я.
— Но, может тебе что-нибудь надо? — растеряно спросила она.
— Нет, теперь ничего, он поправится, просто ему надо поспать.
Она кивнула.
— Если что, я буду внизу, с Мирноном.
Я кивнула, и она тоже ушла.
А я вздохнула и села с краю на кровать у его ног, больше сесть было негде. Я вгляделась в его спокойные черты и улыбнулась. Он будет жить.
Проснулась я, лежа на своей кровати, и до подбородка укрытая одеялом. Я резко села. Вертя головой. Рол стоял у окна и разговаривал со старейшинами. В частности он сообщал, что уже не ребенок и дорогу до дома знает, а потому всех посылал по тому же адресу. Снизу доносился возмущенный гул голосов. Я с интересом слушала эту перебранку. Наконец Рола уговорили, шантажируя тем, что они могут простоять здесь сколько угодно. Он тяжело вздохнул и сдался, сообщив. Что сейчас выйдет, и со зверской рожей повернулся в мою сторону. Я ойкнула и с головой укрылась одеялом. Рожа перестала быть зверской и стала просто виноватой.
— Извини Лис, но эти, эти… советники, кого хочешь достанут.
Я вылезла из-под одеяла.
— Да ладно, чего там, — примирительно ответила я, думая над тем, что сказать о вчерашнем.
— я сам был виноват.
— Я знаю.
Минута изумленного молчания.
— Если бы ты мне сказал про молоко, я бы никогда тебя не отравила.
— Я забыл.
— А я чуть разрыв сердца не получила, глядя, как ты корчишься у моих ног.
Он поднял руки.
— Извини, в следующий раз я предоставлю подробный список всех видов действующих на меня ядов, — с проказливой улыбкой предложил он. — что бы ты случайно ими меня не отравила.
Я улыбнулась и согласилась. Но тут со двора раздался истерический вопль: «Ваше высочество», и Рол, плачевно подняв глаза к потолку, поторопился на выход. Я тихо хихикала, а потом встала и, подбежав к окну, помахала ему ручкой на прощание. Кстати, с ними ушел и Мирнон, которого внизу провожала Мира.
Я потянулась и встала с кровати, чувствуя себя почти хорошо. Почти, потому что дыра в груди, которую я ощущала, никуда не делась, зато мои силы очень быстро прибывали, буквально просачиваясь через поры. Этот факт меня позабавил и я, наконец встала. У меня сегодня был большой день. Пора начать выяснять все о проклятие, которое меня наняли снять. До дня летнего равноденствия осталась всего неделя, если верить очень грязному календарю, который я к своему удивлению, обнаружила на самом дне сумки. Но сначала — завтрак, и перестановка мебели, хотя эти две вещи можно и поменять местами. Я потянулась за мешком и выгрузила оттуда маленькие фигурки будущей мебели. Ковер я расстелила сразу и он занял весь центр комнаты, немного не доходя до стен. У окна я поставила игрушечный столик и увеличила его взмахом ресниц, а потом и большой стул со спинкой к нему. С другого края окна я поставила кресло-качалку, на котором с детства обожала качаться, а у дальней стены поставила комод и шкаф для одежды, куда торжественно повесила свою куртку и бальное платье. Подумав, я добавила еще и ночнушку, и решила, что смотрятся они все вместе очень даже неплохо.. после этого я вышла на середину, и, оглядевшись, осталась довольна. Комната выглядела обжитой, и при этом не была захламлена. Вся центральная, довольно обширная часть была свободна. Покрутившись на месте, я прекратила дурачиться и, одевшись, для чего пришлось забрать из шкафа куртку, спустилась вниз.
Мира готовила блинчики на кухне, для чего была растоплена, стоящая за занавеской в углу печь. Которую я раньше и не замечала. Она была очень весела и что-то напевала себе под нос. Я подсела к столу и взяла тарелку, прицеливаясь к первому из симпатичной горки в центре стола, блину.
— А, привет Лиса, как спалось.
— Как убитая, — прочавкала я.
— а я пала замечательно, — мечтательно ответила Мира, кажется, даже не услышав мой ответ.
— С Мирноном.
Мира отвлеклась, сверкнула глазами, и, не выдержав, рассмеялась.
— все, признаюсь, да, он не так уж плох.
Я улыбнулась, глядя на подругу, и жуя очередной блин со сметаной. — И потом, у него такие красивые глаза, и сильные руки, а когда он целуется..
Я закашлялась, подавившись очередным куском.
Мира тут же подбежала и похлопала меня по спине. А от его хлопка даже Рол переставал давиться, что уж говорить обо мне. Когда меня подняли с пола, от удушья я была спасена.
— Ой, извини, я все никак не могу проконтролировать силу.
— Да ничего, у меня бывает тоже самое, только когда я колдую.
Мира, вспомнив, поежилась, а потом вновь рассмеялась.
— Ну ладно, я пойду, надо будет поспрашивать местных жителей насчет заклятья.
— Тебе помощь не требуется.
—Да нет, все нормально, пока.
И я вышла за дверь. Из окна вновь доносилось пение Миры. Приятно, что хоть у кого-то здесь складывается личная жизнь.
Пройдя вперед по начинавшейся от порога дома тропинке, я шла под деревьями, названия которых всегда путала, правда узнала две березы, хотя не знаю, растут ли они в таких условиях. Воздух был свеж и прохладен, а невдалеке слышалось журчание реки. Вскоре я вышла на одну из главных дорог и пошла по ней к видневшимся невдалеке домикам. По пути мне никто не встретился. Подойдя к первому дому, я замешкалась, так как толком не представляла, что я скажу хозяевам. Но тут дверь сама отворилась и оттуда выбежал весьма потрепанный граур. Попутно пытающийся взлететь. Следом выскочила молодая девушка и дала ему сзади пинка, грозно размахивая скалкой.
— Где ты оставил сына?
— Дорогая, только не волнуйся.
— А я и не волнуюсь. Я в бешенстве, верни мне ребенка, он должен позавтракать.
— Но я не знаю где он!
— Ты отец, — возмущенно сказала девушка, остановившись, и поправляя выпадшую прядь, — И ты его найдешь, а иначе..
— Все, все, уже лечу, только не нервничай, дорогая, а то это вредно для ребенка.
Только тут я заметила, что девушка беременна, и небольшой симпатичный животик уже виден сквозь платье. Тут меня заметили. Муж сразу смылся. Просто взлетев, а девушка зачем-то спрятала за спиной скалку.
— Ой, здравствуйте. — решила я начать разговор, — меня зовут Лиса, я колдунья и живу тут недалеко.
— Здравствуйте, а я Рита, да вы проходите в дом, там и поговорим., — улыбнулась она теплой и светлой улыбкой и ушла в дом, я вошла следом. Убранство было нехитрым, но очень уютным. В углу стояла неизменная печь, у окна стоял стол и стулья, а в центре пылал камин. Я было удивилась, что он разожжен в такую жару, а потом неожиданно заметила, что не языки пламени танцую на углях, а две крохотные саламандры, они сидели рядышком и жмурили довольные глаза, грея шкурки в огне.
Я ахнула и села перед камином на корточки.
— Какие красивые!
Рита обтерла руки, вымазанные в муке полотенцем, и с улыбкой подошла ко мне. Нравятся?
— Очень.
— Тут еще их маленький должен быть, все не найдут они куда его пристроить. Далеко — боязно, через другие-то камины навещать не особо хочется, а обходные пути — длинные.
— А ко мне, — с замиранием сердца спросила я, ища взглядам еще одну маленькую огненную ящерку.
— А это хорошая мысль, даже странно, что он сам еще к тебе не ушел. Ну да ничего, вернется муж, он вам вечером ящерку и отнесет.
Я пылко ее поблагодарила и, наконец, обнаружила крохотную ящерку, шмыгающую под бревнами, и что-то ищущую. У нее тоже были красные бусинки глаз и огненная шерстка, с чуть более оранжевым отливом, чем у родителей. Насмотревшись, я, наконец, отлипла от камина и взглянула на Риту.
— А я ведь к вам не просто так зашла, дело у меня.
— Знаю, ты о проклятии хочешь поговорить, — внезапно посерьезнела она.
— Да, а как вы узнали.
— Так кто ж о тебе сейчас не знает, мы ведь уже пять лет ждем, так что ты теперь очень популярная фигура. Да ты садись за стол, — спохватилась она, — сейчас чаю выпьем.
Я не стала сопротивляться и глотнула очень вкусного душистого чая.
— Что ж тебе рассказать-то.
— Все, — я на секунду отлипла от кружки.
— Так и не знает никто ничего об этом. В день летнего равноденствия, ближе к ночи. Вдруг находит на всех грауров словно безумие. Они мечутся, рычат и бросаются на все, что видят, особенно друг на друга, не отступая до самой смерти.
— Запираться дома пробовали.
— Чего только не пробовали, но это спасает только детей. Взрослый граур любую цепь порвет или перекусит, и никакие стены его не удержат. Разве что в скале замуровать. А тогда как потом откапывать? И вот еще что, в это т день все грауры собираются здесь.
— Но зачем, потрясенно ахнула я.
— Если они улетят, то начинают уничтожать все, что видят, а это может дать еще одну войну с людьми. И безумие никогда не прекращалось, пока не было убито ровно 60 грауров, только потом, все приходили в себя, и начинали понимать, что творится вокруг. Женщин на этот период вывозят за пределы гор, чтобы не покалечить. Хотя тех, кто женился не так уж много, грауры еще не забыли своих женщин, погибших в последней войне, ведь они живут очень долго.
— А ты?
— Я? Я проживу столько, сколько мне и положено, ни днем больше, о вот мой муж — еще лет сто.
— Как же так?
Она грустно улыбнулась, а я поняла еще одну причину того, что не так уж и много женатых грауров.
Но тут наш разговор прервал шустрый черный ребенок, который влетел в комнату и бросился к матери, складывая на бегу кожистые крылья.
— Мама, мама смотри, что я тебе принес, и он отдал Мире ожерелье из красных бусин.
— Я так понимаю, что это купил отец, для примирения.
Я улыбнулась, а на кухню вошел тот самый граур, чуть виновато улыбаясь.
Рита еще немного по-хмурилась, но потом не выдержала и рассмеялась.
— А ну марш оба мыть руки и есть.
Мужчины с радостью подчинились.
— Ну, спасибо за все, мне пора, — поспешила я откланяться.
— Заходите еще, мы будем рады.
— Да, заходите, крикнул мальчишка, вбегая в комнату и садясь за стол.
Я уверила всех, что обязательно потом зайду, и вышла на улицу.
Светило яркое солнце, верещали случайные птицы, шелестела листва, а по дороге мне навстречу шел мужчина, а точнее граур моей мечты, который никогда моим не будет.
— Что загрустила?
— Да так. Рол, расскажи мне все, что ты знаешь о проклятье.
— Хм. — он наклонился и сорвал какой-то желтый цветок, а потом вдел мне его в волосы, — а зачем?
— то есть как.
— Я знаю очень много слухов и сплетен. В свое время я каждую из них проверил, и понял, что мой народ ничего не знает о проклятье кроме ня его возникновения — летнего равноденствия семь лет тому назад. Когда я отчаялся справиться сам, то начал зазывать сюда магов. Только вот не шли они, не хотели и сильно боялись. Да так, что даже золото здесь не помогало.
Мы шли по дороге, и я усиленно думала над сложившейся ситуацией.
— И что же мне делать?
— Уезжай.
Я удивленно взглянула на него.
— Ты вряд ли че сможешь помочь, да и убьют тебя, так как в этом состоянии грауры первым делом убивают людей, и лишь потом друг друга. Я зря привез тебя сюда.
— Нет не зря, — возмутилась я, — я смогу помочь, вот увидишь, я сделаю даже невозможное, если это потребуется.
— не вздумай, — неожиданно рявкнул он, крепко хватая меня за плечи и встряхивая, как котенка. —Не вздумай использовать заклятье на смерти.
Сначала я лишь удивленно округлила глаза, а потом вдруг резко и все поняла. Да, заклятье на смерти — самое мощное и последнее оружие любого, даже самого завалящегося мага. После него умирает волшебство, в окрестности около ста километров. Маги перестают колдовать, наговоры и заговоры уже не действуют, а проклятия теряют силу.
— Те пять магов, ты ведь хотел… ты за этим их сюда и привел, — выкрикнула я ему в лицо, все еще не веря.
— Да, но они испугались, и не смогли, их растерзали грауры, а они не смогли применить заклятья.
Я потрясенно смотрела на него.
— Ты и меня хотел убить таким изощренным способом?
— Мой род вымирает, но это мой род!, — уже рычал он, сверкая желтыми глазами, — и я его король, я не могу так просто их бросить, слишком многое поставлено на карту. Но я не хочу, чтобы умирала ты, я отнесу тебя завтра обратно, и найду кого-нибудь другого.
Я зажмурила глаза и крепко стиснула руки. Какая я все-таки дурочка. Поверила, влюбилась, а он просто хотел убить. Идиотка. Я резко вздохнула и выдохнула. Но у меня есть собственная гордость. Я снова взглянула в его глаза, в эти ненавистные, холодные и жестокие глаза, которые не умели любить.
— Я не позволю никому другому страдать за свою оплошность. И никто другой не умрет здесь за меня. Я постараюсь разрушить заклятье, если же у меня не выйдет, то будь уверен, я смогу применить заклятие на смерть. — слова падали тяжелыми камнями, холодными и пустымито загрустила.стречу шел мучства, а по дороге мне навстречу шел муччина, а точнее граур моей мечты, который никогда моим не . я почувствовала, как расширилась дыра внутри меня, и сквозь нее начал пробиваться голубоватый свет. Я не знала что это за свет, но его холодное сияние позволило мне ту роскошь, в которой я так нуждалась: заморозить все чувства, постараться забыть то, чего забыть нельзя. — Контракт подписан, и ты не имеешь права нарушать его условия.
Я развернулась и пошла, не глядя, по дороге обратно к дому, стараясь не спотыкаться. А позади меня остался взбешенный граур, которому я осмелилась перечить. И его взгляд, устремленный мне в спину был не пустой, а… тоскливый. Только я этого не видела, да и мне было все равно. Меня только что еще раз убили. Но я пережевала прежде, переживу и сейчас. На самом деле я очень сильная, просто глупая и доверчивая, но это пройдет, со временем.
Я дошла до речки вышла на берег и подумала о том, чтобы утопиться. Ко мне тут же вынырнул водяной, и вежливо поинтересовался, чего я изволю, видимо хотел выманить второй амулетик. Но, когда узнал, что я изволю тут утопиться, то честно попытался схватиться за сердце, не нашел. И рухнул в обморок, временно затонув. Я хмыкнула, махнула на него рукой и ушла от реки, передумав сводить счеты с жизнью. В конце концов, я же обещала выполнить заказ, и будет очень некрасиво начать службу боевого мага, с не выполненным первым заданием, ну я понимаю еще там пятое, или двадцать второе. Тут не вовремя высунувшийся голос разума, ехидно шепнул. Что такими темпами я и до второго-то задания не доживу. Но я этот голос придушила, и опять отправила спарь. А то разорался в кои-то веки.
Я подошла к тому, и, перекрестившись, вошла. Мира сидела на кухне и пила чай с Мирноном.
— Мира, можно тебя на секундочку, — попросила я и ушла к ней в комнату.
Мира тоже быстро догнала, спросив, что случилось. Ну, я все и выложила, как на духу.
— Так что тебе придется уехать, Мира, заклятье на смерти. Оно последнее, и тебе при мне делать будет нечего. Правда это крайний случай.
— Гад! Подонок! Черный выгрызень, да как он мог, куда он полез, сволочь такая. Я ему этот контракт засуну туда, откуда он его достал, что бы больше не выделывался! Так, где он, я его сейчас лично буду бить. Я…
Мира, наконец перестала носиться по комнате, а побежала на выход, засучивая по пути рукава. Мирнона, который случайно оказался на пути, она просто смела, на всякий случай рявкнув и на него. Я поняла, что если е остановлю взбешенную воительницу, то королевство осиротеет.
— Мира, подожди.
— Не лезь, Лиська, я сама разберусь, не фиг тебе руки марать.
— Мира, он предложил расторгнуть договор.
Мира резко затормозила и удивленно затормозила. И, увидев бредущего за нами Мирнона, скорчила ему зверскую рожу. Мирнон все понял, отошел с дороги в тенек и попытался притвориться деревцем.
— Так чего ж ты сразу не сказала, собирайся.
— Вместо меня погибнет кто-то другой, а я на это не пойду. — ответила я. Задумчиво глядя вдаль. — и ты уходи, контракт я расторгаю, ты мне не нужна.
Мира усмехнулась. Подошла ко мне поближе. Обхватила меня за плечи железными руками и очень холодно взглянула в глаза.
— а кто тебе даст, — очень ласково спросила она, не убирая тяжелых рук. — Нет, лиса, если уж я сказала, что буду с тобой, то никуда ты не денешься, будешь мотыляться за моей спиной, только я тебя умоляю, не колдани в эту самую спину.
Я улыбнулась, понимая, что деваться и вправду некуда.
— Ну, вот и ладненько, эй, Мирнон, иди сюда.
Мирнон подумал, и подошел.
— Значит так, сейчас ты ведешь нас к самым знающим из своего народа. Которые могут знать действительно что-то стоящее про это ваше проклятья, а мы их расспрашиваем, соберем, так сказать сведения.
— Но Рол сказал, что все проверил, и никто ничего не знает, — попыталась вклиниться я.
— А ты и уши развесила, — улыбнулась Мира, — пошли, подруга, узнаем, что к чему.
Делать нечего, и я пошла, правда рук Мира так и не отпустила, так что шла я как на буксире, но это мелочи.
Первым делом Мирнон повел нас к какому-то старику, который, по его словам, пережил даже последнюю войну между людьми и граурами. Он потерял в ней всех кто был ему дорог, а потому возненавидел людей. Но он был единственный, кто мог пролить хоть какой-то свет на тайну проклятья. Жил этот старик отшельником у самого водопада, в пещере, и почти ни с кем не общался, сам ведя свое хозяйство в виде небольшого огорода и трех коз.
— А ты уверен, что он нас примет, ведь мы же люди, — С сомнением спросила Мира.
— Нет, а потому тебе придется остаться в леске, и подождать нас там.
Мира начала возмущаться, но вскоре ей пришлось согласиться, что доводы Мирнона довольно весомые.
— А я?
— Ты волшебница, которая должна снять проклятья, будем надеяться, что это его смягчит, и он не станет пытаться убить тебя сразу.
Я хмыкнула, сильно утешенная данным заявлением, но отступать не стала. Вскоре нам пришлось расстаться с Мирой, так как до пещеры было уже рукой подать, а шум водопада постепенно превращался в рев.
Выйдя из-за деревьев, я увидела и сам водопад. Это было нечто грандиозное и очень красивое. Тысячи струй в облаке водяного пара ныряли с огромной высоты вниз и разбивались на мириады осколков, столкнувшись с водой. Несколько десятков маленьких радуг выныривали из водяной взвеси то там, то тут и переливались всеми семью цветами, будто играя на солнышке. Шум стоял удивительный, но меня это мало волновало, хотелось встать под струи, поднять лицо вверх и смыть с себя все воспоминания, очистить душу. Тут Мирнон настойчиво потянул меня вперед. Прерывая любование природой. Я отвлеклась и огляделась, покорно следуя за ним. Я увидела недалеко от водопада пещеру, занавешенную пологом из шкур, а рядом с ней был разбит небольшой огород, уже дававший какие-то всходы, которые торопливо объедали три белые козы, кося глазами на вход в жилище отшельника.
— Ах вы, рогатые бестии, а ну стойте, оглоедки, всех переубиваю, — раздался оттуда возмущенный рев, и из пещеры выбежал сам отшельник. Козы с ужасом шарахнулись от него и попытались убежать в кусты, причем двум из них это удалось, а третью поймала я, так как она пробегала мимо. За что тут же получила рогами по ноге, кстати, было очень больно, но козу я мужественно не выпустила из рук.
— Ах ты тунеядка рогатая, — сообщил отшельник, и отнял у меня свою козу, подвел ее к какому-то камню и привязал за шею веревкой. Коза жалобно блеяла, в корне не согласная с экзекуцией, но поделать ничего не могла. Из кустов ей сочувственно вторили более удачливые повадки.
— Ну... чего стоите, — спросил граур, отвлекшись, наконец, на нас, — заходите ко мне, там и поговорим, — он развернулся, погрозил впечатляющим кулаком кустам, в которых тут же все затихло, и вошел в пещеру. Мы с Мирноном последовали за ним. Пещера была просторная и довольно уютная. В углу горел камин с маленькой саламандрой, а на полу были расстелены циновки, сплетенные из какой-то травы. В углу стояла кровать, а рядом с ней был странный пенек, видимо выкорчеванный и давно сюда принесенный. Срез коры был довольно ровный, и на нем стояли разные баночки и колбочки, с довольно мутным содержимым. Во мне проснулся профессиональный интерес.
— А что это такое, — робко спросила я у хозяина.
Кстати хозяин по виду совсем не был стар, только его черная шевелюра изредка пестрела серебристыми прядями седины. Он сел на стул, стоящий у большого стола в центре и хмуро начал меня разглядывать. Я поежилась.
— Это лекарства от простуды, — наконец сообщил он.
— А почему так много.
— А потому, что ни одно не помогает, вот почему, и вообще ты чего здесь делаешь, человеческий выкормыш.
— Ничего, — пискнула я и спряталась за спину Мирнона.
Тот отважно выступил вперед.
— Она волшебница, которая может снять проклятье, и мы пришли сюда, что бы узнать о нем побольше.
— Ха!
Я все-таки вышла вперед, и удивленно посмотрела на граура.
— И что это значит?
— А то и значит, что силенок у тебя не хватит на такое, а потому можешь убираться отсюда на все четыре стороны, и вообще радуйся, что я тебя не съел.
— Это почему еще?
— А потому, — хитро прищурился он, — что очень храбрые люди живут недолго, так как еще и очень глупые.
— Я не глупая, и вообще трусиха. Но я дала слово, дедушка, и собираюсь его сдержать, а если вы мне не поможете, то тогда, тогда я найду кого-нибудь еще.
Он хрипло рассмеялся и тяжело закашлялся, и только слушая этот сухо кашель, я поняла, что ему и вправду очень много лет.
— К другому, а никого больше и нет, кто бы что-нибудь толковое знал, да и не скажут они тебе, поговорят о суевериях, да легендах, вот и все, я тут между прочим единственный старожил.
— Значит, вы мне поможете, — обрадовалась я и села на стул с противоположного края стола.
— Нет, не помогу, но рассказать, что знаю — расскажу, так как не дело это, что моих соплеменников с каждым разом остается все меньше и меньше.
Я согласно закивала, а с поляны донеслось довольное блеяние. Видимо, козы решили повторить набег.
— Ах, паразитки, ну вы у меня сейчас получите, — возмущенно крикнул отшельник и выскочил наружу. Мы с Мирноном переглянулись и пошли следом.
— Человек! Убью!!!
Тут я уже припустила со всех ног, ругая на чем свет стоит слишком любопытную Миру.
Выбежав в о двор, мы увидели такую картину? По поляне наматывал круги Мира, следом бежали перепуганные козы, громко блея от страха, а за ними носился граур и громко ругался, на чем свет стоит, обещая всех немедленно прибить. — Подождите, — крикнула я и бросилась к отшельнику, мужественно заслоняя грудью подругу. Отшельник столкнулся со мной, и мы оба полетели в кусты. Я оказалась сверху.
— Ну, поймите, это моя подруга, — пыталась я встать, все время заваливаясь обратно, — она хорошая.
— Слезай с меня немедленно, это чья рука, твоя? Вот и не шарь ей, где не следует
— а я и не шарю, — возмутилась я, пытаясь собрать во едино все свои конечности. Тут нам на помощь пришли Мирнон с Мирой, и мигом поставили на ноги.
Отшельник возмущенно постоял, посопев для виду, но потом махнул на нас всех рукой, и, хромая, ушел в пещеру. Мы бодро и бесстрашного отправились следом. По дороге я пыталась отругать Миру.
— Ты зачем за нами пошла.
— Я не шла, меня козы нашли, а я их боюсь, а они бодались, вот я и побежала, и совершенно случайно оказалась перед домом, знаешь, как больно получить рогами по одному месту?
Мира, морщась, потерла рукой дырявые в нескольких местах штаны, я хмыкнула, но промолчала. Боевые козы стояли у входа в пещеру и провожали нас неподкупными взглядами настоящих сторожей.
Отшельник сидел на кровати и пил какой-то настой бледно зеленого цвета.
— Вы что пьете?