- Тысяча... двадцать второе...
Холодно
...Инженер-механик подносит озябшие пальцы ко рту. Даже в тусклом свете двух лампочек видно, как окутывает руку облако пара.
Замерли всегда теплые от работы механизмы. Включены электрогрелки. В лодку просачивается вечный холод океанских глубин - промозглый, равнодушный. От плеска воды, падающей из очередного ведра в трюм, становится, кажется, еще холоднее.
Морякам лучше: им даже жарко от работы. А их - командира и инженера-механика-подводники деликатно, но твердо не пустили в цепочку "водопровода", как, усмехнуцшись, сказал кто-то.
- Вы извините, пожалуйста, - сказал инженеру дюжий старшина команды мотористов, бесцеремонно отбирая у него ведро.
- У нас рук хватит и силы - тоже. А вы... вы думайте, товарищ капитан-лейтенант! Мы же вас с командиром так верим! Придумайте что-нибудь! Ведь не может же быть, чтоб нам наш корабль - исправный же он! - бросать придется, если помощь не подоспеет. Всякое ж бывало, и у вас всегда все здорово получалось! Придумайте, а!
И вот сейчас механик сидит, привалившись к клапанам станции всплытия. Сидит и мучительно ищет выхода.
Хорошо, скоро будет осушена корма. В центральном взвоет насос, и вода из лодки уйдет туда, откуда пришла. Корма явно станет легче, да и весь корабль тоже. Но насколько? Конечно, мы сразу же попытаемся вырваться из вязкого капкана, но воздуха в баллонах осталось мало, и первая же неудача может оказаться вообще последней...
Помощь. Да, на помощь надеяться надо. Но ведь кто знает, что делается там, наверху? Конечно, океан уже давно прочесывают спасатели и все готово, чтобы вытащить нас из ловушки. Но если на море лег туман? Если, срывая пену, ревет наверху жестокий шторм и среди гигантских волн, словно иголка в сене, затерялся выпущенный с лодки аварийный буй? Нет, рассчитывать только лишь на помощь извне рискованно. Надо искать, искать, искать...
Ил... Тяжелый, липкий, словно непролазная весенняя грязь, в которой тонут самые могучие самосвалы. По илу ползают уже успокоившиеся крабы и незаметно для себя перебираются на косо торчащий корпус корабля. Они трогают клешнями леерные тросики, перебираются через трубопроводы, и самый шустрый уже устроился на постоянное жительство под вьюшкой швартового устройства... Только потом, когда водолазы, готовясь поднимать уже обезлюдевшую лодку, начнут промывать гидромониторами туннели, крабы... Стоп! В этом... в этом что-то есть - "промывать"... Да, ил не уберешь лопатой, его промывают струей воды... струей воды... Да ну, чушь какая - где же ее сейчас взять, струю воды? Не полезешь же в гидрокомбинезоне со шлангом за борт! Нет, это не то, совсем не то... Хотя... зачем же лезть? Что за трубопроводы выходят в корме наружу? Так - осушения. Нет, не пойдет - выходят в цистерну. Паровая - тоже ничего не выйдет: откуда сейчас взяться пару? Эта - тоже нет... Воздушная? Нет воздушной. А... к аппаратам? Воздух... Воздух и...торпедные аппараты. Воздух и кормовые торпедные аппараты!!! Вот же оно - решение!
Механик лихорадочно делает расчеты. Конечно! Как он не подумал об этом раньше? Да-да, открываются крышки - торпед там уже нет! - могучая волна воздуха высокого давления словно взрывом разбрасывает вокруг кормы илистую трясину. И вот уже свободны лопасти могучих винтов, и электродвигатели начинают тащить освобожденный корабль вверх...
- Товарищ командир, - стараясь говорить спокойно, обращается инженер-механик к командиру, - есть одна мысль. Я предлагаю...
Заглушая его, в отсеке вдруг резко звонит телефон. Звук идет из молчавшего до сих пор аппарата аварийной связи...
- Ну вот, - очень спокойно говорит командир, - и нашли нас спасатели.
Из переговорных труб доносится счастливное "ура"...
Их лодка не вышла на связь
В первый отсек - настоящее паломничество. Моряки приходят, садятся и, подняв кверху счастливо улыбающиеся лица, слушают, как лучшую музыку, грохот и скрежет металла - снаружи на корпусе работают водолазы.
То и дело звонит аварийный телефон. Тогда все замирают, прислушиваясь к разговору, который ведет командир или старпом со спасателями. Каждое слово, пришедшее сверху, мгновенно становится известным каждому и рождает в них огромную волну благодарности к ребятам, затянутым в тугую водолазную резину. Спасатели!
- Заводят буксирный конец!
- Сейчас сказали: готовьтесь, потянем!
- Сам командующий передал: молодцы, мол, подводники!
Николай тоже побывал в первом. С замирающим сердцем слушал тяжелое буханье свинцовых подошв над головой, веселые звонки телефона и даже вместе с другими принял из торпедного аппарата "посылку" - тяжелый мокрый контейнер, набитый теплыми толстыми свитерами.
Какими-то далекими, чужими кажутся ему сейчас недавние отчаянные его мысли о... В общем, понятно. Да разьве может случиться такое, если в трудную минуту вся сила государства спешит тебе на помощб?!
Их лодка не вышла на связь. И тотчас зазвенели в штабах телефоны, сотни людей заняли свое место по боевому расписанию - с кораблем случилось несчастье! С воем взлетели с аэродромов самолеты, изменили курс корабли, вздыбив за кормой буруны "самого полного" - на поиск, скорее! Сам командующий, государственный человек, обремененный тысячью важных дел, думает сейчас именно о них - о Николае Ванине и его товарищах, делает все, чтобы вырвать их из океанских глубин к солнцу, к свежему морскому ветру, к жизни, долгой и счастливой!
Ну что же, теперь ты - должник, матрос Николай Ванин. Должник перед очень и очень многими: перед ребятами, поддержавшими тебя в трудный час, перед теми, кто работает наверху, перед всем флотом и всем государством. И платить этот долг нужно будет честно - службой, работой, всей своей жизнью...
- Так. Скоро будем ход давать. Надо проверить изоляцию.
Старшина испытующе смотрит на Николая:
- Учили, как на главном изоляцию замерять?
- Ну а как же, товарищ старшина, конечно, учили!
Он очень волнуется: как-никак первое ответственное задание по специальности на своем корабле!
- Хорошо. Матрос Ванин, замерить сопротивление изоляции вентилятора главного гребного!
- Есть замерить сопротивление изоляции вентилятора главного гребного! Какого борта?
- Как это "какого"? Обоих.
- Есть обоих!
Матрос Ванин берет мегометр и идет к станции.
Все готово...
Заведены на нос лодки буксирные концы. Мощный корабль-спасатель, с кормы которого уходят вниз, к лодке, стальные тросы, готов дать ход. Ушли в сторону другие корабли обеспечения.
Командир ведет последний разговор по телефону:
- Если пойдем плохо - не рвите. Следите по динамометру. У меня все готово - помогу вам, попробую "раскопаться". Когда сойдем с грунта, давайте ход, что-бы мне вас снизу рубкой не стукнуть! Ну всё. Поехали!
Под кормой спаcателя закрутились водовороты, и первый бурун, вскипая пеной, пошел назад. Вздрогнула и, натягиваясь, заскребла по борту сталь буксировочных концов. Вот они выпрямились, уходя наискось в воду, напряглись словно струны. С кормы, с мостика смотрят назад люди, туда, где под толщей воды должна сейчас медленно сдвинуться с места подводная лодка. Бурун за кормой спасателя становится выше, летят брызги, буксирные троссы начинают, кажется, даже звенеть от напряжения. Мучительно тянутся минуты...
У полосатого лодочного буя, лежавщего сейчас на борту спасателя, склонился офицер. Он что-то говорит по телефону - сначала по одному, потом по другому. Бурун за кормой опадает, расслабленно провисают буксирные тросы...
Офицер чуть растерянно пожимает плечами:
- Ну что же, пусть пробуют...
Сколько у нас воздуха?
- Да, судя по динамометру, нагрузка у них на пределе. Неосторожный рывок - и лопнут их буксирные... Во засели, а?
Командир задумчиво посмотрел на инженера-механика. Оба сидели рядом с аварийным телефоном, и телефонная трубка еще хранила тепло командирской руки.
Только что сверху сообщили: вполне возможно, что буксирные концы могут не выдержать, - с такой силой держит лодку грунт. Правда, спасатели тут же поспешили обнадежить подводников, что водолазы готовы снова к немедленному спуску, что новые концы будут заведены в кратчайший срок, но... Словом, работы угрожали затянуться. К тому же, как нехотя сказали сверху, резко ухудшается погода...
- Ну что же, будем, значит, работать сами, дорогой мой инженер. Сколько у нас воздуха?
Капитан-лейтенант назвал цифру. Ему не надо было смотреть на приборы: величину оставшегося запаса ВВД он помнил постоянно. Так в пустыне человек всегда помнит, сколько у него воды...
- Н-да, не густо. Будем рисковать. Подключить на магистраль командирские группы!
В крепких руках трюмных закрутились маховики клапанов, и в корабельную систему с шипением пошел воздух из баллонов "командирских групп" последний, неприкосновенный запас ВВД, право на расход которого дано только лично командиру корабля.
- Командира БЧ-три - в кормовой отсек! Кормовые торпедные аппараты приготовить к выстрелу!
Здесь было очень светло. Может быть, так просто казалось после долгого пребывания в других, полутемных, отсеках, и полностью включенное нормальное освещение виделось сейчас каким-то праздничным. Но вполне может быть, что ощущение приподнятости возникло и потому, что торпедисты работали сейчас особенно споро и напряженно.
Да, вот пришло и их время. От того, как тщательно проверят и подготовят они свои аппараты, будет зависеть сейчас очень многое. Еще и еще раз осмотрели торпедисты свои системы, озабоченно поглядывали на приборы, крутили ручки приводов.
Наконец в центральном посту услышали чуть задыхающийся, но звонкий голос офицера-минера:
- Кормовые торпедные аппараты готовы к выстрелу!
Командир посмотрел на инженера-механика и вдруг лукаво подмигнул:
- Слушай, а ведь есть прямой шанс попасть в "Морской сборник"! Только вот неизвестно - положительными или отрицательными... Сейчас выясним!
И, пригнувшись к переговорной трубе, скомандовал властно, громко и твердо:
- Аппараты - пли!!!
Корабль, косо уходящий в грунт, вздрогнул. Еще через несколько секунд из-под его кормы, зарывшейся в ил, начали вдруг вылезать, распухая, гигантские клубы черной, как тушь, мути. Вторично вздрогнула лодка, и еще выше, плотнее стала завеса жидкого ила, поблескивающая миллионами пузырьков, стремительно мчащихся кверху.
И за этой непроницаемой завесой никто уже не смог бы разглядеть, как медленно отделилась от грунта корма лодки, как корабль, увлекаемый воздушными пузырями, оставшимися в цистернах, начал свое медленное, плавное, но неудержимое движение вверх...
Курс - к родным берегам
Над морем летел свежий ветер, гоня перед собою бесконечную покорную череду волн. От этой гонки волны, как запаленные скакуны, начинали покрываться пеной, и ветер, словно озорной мальчишка, срывал ее с загривков волн, чтобы бросить на стальной борт корабля.
Вот ему захотелось стащить пилотку с головы вахтенного офицера, потом он попытался загнать обратно в черное жерло газоотвода голубой дымок выхлопа - не вышло ни то ни другое! Но вот ветер выждал момент и очень метко запустил в лицо Николаю полновесную горсть прозрачных брызг - хорошо!
Николай стоит под козырьком мостика и ощущает... нет, впитывает в себя этот великолепный мир, в котором он живет и который вдруг открылся ему сейчас невиданно ярким, наполненным тысячами оттенков красок, звуков и запахов.
Справа и слева от лодки чертят небо покачивающиеся мачты кораблей обеспечения. Николай смотрит на них, и в душе его снова и снова поднимается волна благодарности к этим людям, буднично и спокойно делающим свое благородное дело. "Спасатели..." "Скорая помощь" океана!
Из люка неторопливо вылезает на мостик командир корабля. Встает рядом, достает из кармана куртки сигареты.
- Курите, матрос Ванин?
Николай от неожиданности смущается, теряется, но потом громко выпаливает:
- Никак нет, товарищ командир, некурящий!
- Правильно, Ванин. Для подводника курить - самое вредное дело! Командир с наслаждением затягивается. Потом, словно оправдываясь, говорит: Не могу бросить... Прямо хоть лечись!
Осмелев, Николай застенчиво произносит:
- А вы бы к гипнотизеру, товарищ командир... Я читал - знаете, как они здорово лечат!
- К гипнотизеру? - озадаченно произнес командир.
- Так точно! Я вот, помню, читал про такой случай...
И разговор идет дальше, и нет сейчас командира и подчиненного - есть два взрослых, уважающих друг друга человека из одного экипажа, связанных общей бедой и общей победой...
А корабли идут, и гладкие кильватерные дорожки уходят к самому горизонту, словно тропинки, проложенные богатырями.
Курс - к родным берегам.
Конец
Холодно
...Инженер-механик подносит озябшие пальцы ко рту. Даже в тусклом свете двух лампочек видно, как окутывает руку облако пара.
Замерли всегда теплые от работы механизмы. Включены электрогрелки. В лодку просачивается вечный холод океанских глубин - промозглый, равнодушный. От плеска воды, падающей из очередного ведра в трюм, становится, кажется, еще холоднее.
Морякам лучше: им даже жарко от работы. А их - командира и инженера-механика-подводники деликатно, но твердо не пустили в цепочку "водопровода", как, усмехнуцшись, сказал кто-то.
- Вы извините, пожалуйста, - сказал инженеру дюжий старшина команды мотористов, бесцеремонно отбирая у него ведро.
- У нас рук хватит и силы - тоже. А вы... вы думайте, товарищ капитан-лейтенант! Мы же вас с командиром так верим! Придумайте что-нибудь! Ведь не может же быть, чтоб нам наш корабль - исправный же он! - бросать придется, если помощь не подоспеет. Всякое ж бывало, и у вас всегда все здорово получалось! Придумайте, а!
И вот сейчас механик сидит, привалившись к клапанам станции всплытия. Сидит и мучительно ищет выхода.
Хорошо, скоро будет осушена корма. В центральном взвоет насос, и вода из лодки уйдет туда, откуда пришла. Корма явно станет легче, да и весь корабль тоже. Но насколько? Конечно, мы сразу же попытаемся вырваться из вязкого капкана, но воздуха в баллонах осталось мало, и первая же неудача может оказаться вообще последней...
Помощь. Да, на помощь надеяться надо. Но ведь кто знает, что делается там, наверху? Конечно, океан уже давно прочесывают спасатели и все готово, чтобы вытащить нас из ловушки. Но если на море лег туман? Если, срывая пену, ревет наверху жестокий шторм и среди гигантских волн, словно иголка в сене, затерялся выпущенный с лодки аварийный буй? Нет, рассчитывать только лишь на помощь извне рискованно. Надо искать, искать, искать...
Ил... Тяжелый, липкий, словно непролазная весенняя грязь, в которой тонут самые могучие самосвалы. По илу ползают уже успокоившиеся крабы и незаметно для себя перебираются на косо торчащий корпус корабля. Они трогают клешнями леерные тросики, перебираются через трубопроводы, и самый шустрый уже устроился на постоянное жительство под вьюшкой швартового устройства... Только потом, когда водолазы, готовясь поднимать уже обезлюдевшую лодку, начнут промывать гидромониторами туннели, крабы... Стоп! В этом... в этом что-то есть - "промывать"... Да, ил не уберешь лопатой, его промывают струей воды... струей воды... Да ну, чушь какая - где же ее сейчас взять, струю воды? Не полезешь же в гидрокомбинезоне со шлангом за борт! Нет, это не то, совсем не то... Хотя... зачем же лезть? Что за трубопроводы выходят в корме наружу? Так - осушения. Нет, не пойдет - выходят в цистерну. Паровая - тоже ничего не выйдет: откуда сейчас взяться пару? Эта - тоже нет... Воздушная? Нет воздушной. А... к аппаратам? Воздух... Воздух и...торпедные аппараты. Воздух и кормовые торпедные аппараты!!! Вот же оно - решение!
Механик лихорадочно делает расчеты. Конечно! Как он не подумал об этом раньше? Да-да, открываются крышки - торпед там уже нет! - могучая волна воздуха высокого давления словно взрывом разбрасывает вокруг кормы илистую трясину. И вот уже свободны лопасти могучих винтов, и электродвигатели начинают тащить освобожденный корабль вверх...
- Товарищ командир, - стараясь говорить спокойно, обращается инженер-механик к командиру, - есть одна мысль. Я предлагаю...
Заглушая его, в отсеке вдруг резко звонит телефон. Звук идет из молчавшего до сих пор аппарата аварийной связи...
- Ну вот, - очень спокойно говорит командир, - и нашли нас спасатели.
Из переговорных труб доносится счастливное "ура"...
Их лодка не вышла на связь
В первый отсек - настоящее паломничество. Моряки приходят, садятся и, подняв кверху счастливо улыбающиеся лица, слушают, как лучшую музыку, грохот и скрежет металла - снаружи на корпусе работают водолазы.
То и дело звонит аварийный телефон. Тогда все замирают, прислушиваясь к разговору, который ведет командир или старпом со спасателями. Каждое слово, пришедшее сверху, мгновенно становится известным каждому и рождает в них огромную волну благодарности к ребятам, затянутым в тугую водолазную резину. Спасатели!
- Заводят буксирный конец!
- Сейчас сказали: готовьтесь, потянем!
- Сам командующий передал: молодцы, мол, подводники!
Николай тоже побывал в первом. С замирающим сердцем слушал тяжелое буханье свинцовых подошв над головой, веселые звонки телефона и даже вместе с другими принял из торпедного аппарата "посылку" - тяжелый мокрый контейнер, набитый теплыми толстыми свитерами.
Какими-то далекими, чужими кажутся ему сейчас недавние отчаянные его мысли о... В общем, понятно. Да разьве может случиться такое, если в трудную минуту вся сила государства спешит тебе на помощб?!
Их лодка не вышла на связь. И тотчас зазвенели в штабах телефоны, сотни людей заняли свое место по боевому расписанию - с кораблем случилось несчастье! С воем взлетели с аэродромов самолеты, изменили курс корабли, вздыбив за кормой буруны "самого полного" - на поиск, скорее! Сам командующий, государственный человек, обремененный тысячью важных дел, думает сейчас именно о них - о Николае Ванине и его товарищах, делает все, чтобы вырвать их из океанских глубин к солнцу, к свежему морскому ветру, к жизни, долгой и счастливой!
Ну что же, теперь ты - должник, матрос Николай Ванин. Должник перед очень и очень многими: перед ребятами, поддержавшими тебя в трудный час, перед теми, кто работает наверху, перед всем флотом и всем государством. И платить этот долг нужно будет честно - службой, работой, всей своей жизнью...
- Так. Скоро будем ход давать. Надо проверить изоляцию.
Старшина испытующе смотрит на Николая:
- Учили, как на главном изоляцию замерять?
- Ну а как же, товарищ старшина, конечно, учили!
Он очень волнуется: как-никак первое ответственное задание по специальности на своем корабле!
- Хорошо. Матрос Ванин, замерить сопротивление изоляции вентилятора главного гребного!
- Есть замерить сопротивление изоляции вентилятора главного гребного! Какого борта?
- Как это "какого"? Обоих.
- Есть обоих!
Матрос Ванин берет мегометр и идет к станции.
Все готово...
Заведены на нос лодки буксирные концы. Мощный корабль-спасатель, с кормы которого уходят вниз, к лодке, стальные тросы, готов дать ход. Ушли в сторону другие корабли обеспечения.
Командир ведет последний разговор по телефону:
- Если пойдем плохо - не рвите. Следите по динамометру. У меня все готово - помогу вам, попробую "раскопаться". Когда сойдем с грунта, давайте ход, что-бы мне вас снизу рубкой не стукнуть! Ну всё. Поехали!
Под кормой спаcателя закрутились водовороты, и первый бурун, вскипая пеной, пошел назад. Вздрогнула и, натягиваясь, заскребла по борту сталь буксировочных концов. Вот они выпрямились, уходя наискось в воду, напряглись словно струны. С кормы, с мостика смотрят назад люди, туда, где под толщей воды должна сейчас медленно сдвинуться с места подводная лодка. Бурун за кормой спасателя становится выше, летят брызги, буксирные троссы начинают, кажется, даже звенеть от напряжения. Мучительно тянутся минуты...
У полосатого лодочного буя, лежавщего сейчас на борту спасателя, склонился офицер. Он что-то говорит по телефону - сначала по одному, потом по другому. Бурун за кормой опадает, расслабленно провисают буксирные тросы...
Офицер чуть растерянно пожимает плечами:
- Ну что же, пусть пробуют...
Сколько у нас воздуха?
- Да, судя по динамометру, нагрузка у них на пределе. Неосторожный рывок - и лопнут их буксирные... Во засели, а?
Командир задумчиво посмотрел на инженера-механика. Оба сидели рядом с аварийным телефоном, и телефонная трубка еще хранила тепло командирской руки.
Только что сверху сообщили: вполне возможно, что буксирные концы могут не выдержать, - с такой силой держит лодку грунт. Правда, спасатели тут же поспешили обнадежить подводников, что водолазы готовы снова к немедленному спуску, что новые концы будут заведены в кратчайший срок, но... Словом, работы угрожали затянуться. К тому же, как нехотя сказали сверху, резко ухудшается погода...
- Ну что же, будем, значит, работать сами, дорогой мой инженер. Сколько у нас воздуха?
Капитан-лейтенант назвал цифру. Ему не надо было смотреть на приборы: величину оставшегося запаса ВВД он помнил постоянно. Так в пустыне человек всегда помнит, сколько у него воды...
- Н-да, не густо. Будем рисковать. Подключить на магистраль командирские группы!
В крепких руках трюмных закрутились маховики клапанов, и в корабельную систему с шипением пошел воздух из баллонов "командирских групп" последний, неприкосновенный запас ВВД, право на расход которого дано только лично командиру корабля.
- Командира БЧ-три - в кормовой отсек! Кормовые торпедные аппараты приготовить к выстрелу!
Здесь было очень светло. Может быть, так просто казалось после долгого пребывания в других, полутемных, отсеках, и полностью включенное нормальное освещение виделось сейчас каким-то праздничным. Но вполне может быть, что ощущение приподнятости возникло и потому, что торпедисты работали сейчас особенно споро и напряженно.
Да, вот пришло и их время. От того, как тщательно проверят и подготовят они свои аппараты, будет зависеть сейчас очень многое. Еще и еще раз осмотрели торпедисты свои системы, озабоченно поглядывали на приборы, крутили ручки приводов.
Наконец в центральном посту услышали чуть задыхающийся, но звонкий голос офицера-минера:
- Кормовые торпедные аппараты готовы к выстрелу!
Командир посмотрел на инженера-механика и вдруг лукаво подмигнул:
- Слушай, а ведь есть прямой шанс попасть в "Морской сборник"! Только вот неизвестно - положительными или отрицательными... Сейчас выясним!
И, пригнувшись к переговорной трубе, скомандовал властно, громко и твердо:
- Аппараты - пли!!!
Корабль, косо уходящий в грунт, вздрогнул. Еще через несколько секунд из-под его кормы, зарывшейся в ил, начали вдруг вылезать, распухая, гигантские клубы черной, как тушь, мути. Вторично вздрогнула лодка, и еще выше, плотнее стала завеса жидкого ила, поблескивающая миллионами пузырьков, стремительно мчащихся кверху.
И за этой непроницаемой завесой никто уже не смог бы разглядеть, как медленно отделилась от грунта корма лодки, как корабль, увлекаемый воздушными пузырями, оставшимися в цистернах, начал свое медленное, плавное, но неудержимое движение вверх...
Курс - к родным берегам
Над морем летел свежий ветер, гоня перед собою бесконечную покорную череду волн. От этой гонки волны, как запаленные скакуны, начинали покрываться пеной, и ветер, словно озорной мальчишка, срывал ее с загривков волн, чтобы бросить на стальной борт корабля.
Вот ему захотелось стащить пилотку с головы вахтенного офицера, потом он попытался загнать обратно в черное жерло газоотвода голубой дымок выхлопа - не вышло ни то ни другое! Но вот ветер выждал момент и очень метко запустил в лицо Николаю полновесную горсть прозрачных брызг - хорошо!
Николай стоит под козырьком мостика и ощущает... нет, впитывает в себя этот великолепный мир, в котором он живет и который вдруг открылся ему сейчас невиданно ярким, наполненным тысячами оттенков красок, звуков и запахов.
Справа и слева от лодки чертят небо покачивающиеся мачты кораблей обеспечения. Николай смотрит на них, и в душе его снова и снова поднимается волна благодарности к этим людям, буднично и спокойно делающим свое благородное дело. "Спасатели..." "Скорая помощь" океана!
Из люка неторопливо вылезает на мостик командир корабля. Встает рядом, достает из кармана куртки сигареты.
- Курите, матрос Ванин?
Николай от неожиданности смущается, теряется, но потом громко выпаливает:
- Никак нет, товарищ командир, некурящий!
- Правильно, Ванин. Для подводника курить - самое вредное дело! Командир с наслаждением затягивается. Потом, словно оправдываясь, говорит: Не могу бросить... Прямо хоть лечись!
Осмелев, Николай застенчиво произносит:
- А вы бы к гипнотизеру, товарищ командир... Я читал - знаете, как они здорово лечат!
- К гипнотизеру? - озадаченно произнес командир.
- Так точно! Я вот, помню, читал про такой случай...
И разговор идет дальше, и нет сейчас командира и подчиненного - есть два взрослых, уважающих друг друга человека из одного экипажа, связанных общей бедой и общей победой...
А корабли идут, и гладкие кильватерные дорожки уходят к самому горизонту, словно тропинки, проложенные богатырями.
Курс - к родным берегам.
Конец