Страница:
– Сейчас припрутся сюда и начнут тупо хихикать, что мы в стороне от охоты прохлаждались, – мечтательно проговорил Андрей. – Вот думаю, что лучше – в морду дать или в зверюшек их рылами ткнуть?
– И так неплохо, и этак. – Савва с отвращением помотал пустой флягой. – Вот они, герои с длинными языками, спешат на подмогу верхом на улитке.
Большая ватага, громко гогоча, топала в их сторону по мокрому склону. В толпе выделялся размерами и зычностью знаменитый деревенский дебошир Напыльников. Оставшись три раза на второй год, он попал в класс, где учился Андрей. Пашка любил поколачивать одноклассников, которые были на голову ниже ростом. Однажды пацаны, не стерпев обид, подкараулили туповатого верзилу и как следует поучили. Андрея и Савву за это вновь наказали, потому как хорошие мальчики не должны связываться с хулиганами.
– До чего ж охота вмазать этому козлу… – Савва словно читал мысли брата.
– Не надо сдерживать сильных желаний, как говорит мой приятель-психотерапевт… – Андрей повернулся к Роберту. – Где такое перышко достал?
Родственник охотно поведал, что в областном центре наладили выпуск резцов, сверл, шарикоподшипников и силовых цилиндров из монокристаллов титана. Прочность – невероятная, даже алмазом поцарапать непросто. Из некондиционных образцов заводские умельцы варганят всякие вещицы, полезные в хозяйстве. Этот клинок Роберт выковал собственноручно – внутри имелась полость, в которой перекатывалось граммов сто ртути. Андрей присвистнул: оружие было сделано с умом – такой нож при броске полетит строго вперед острием, а при рубящем ударе смещение центра тяжести увеличивает скорость замаха.
– Ты не Пашку резать собрался? – настороженно поинтересовался Робби.
– Не глупи, – засмеялся Андрей. – Лучше скажи, чугунку возьмет?
– Запросто. В два счета.
– Проверим…
Неподалеку от них выпирал из грунта необъятный ствол чуда местной природы, названного людьми чугунной березой. Тяжелая темная древесина была насыщена металлами и очень ценилась в мебельном производстве.
Клинок на удивление легко перерубил нижнюю ветку. Обычным топором из хорошей стали такой сук пришлось бы колоть несколькими ударами. Увидав, как восхищается Андрей, Робби вознамерился подарить клинок, но младший Машукевич осведомился, нельзя ли выковать клинок с учетом пожеланий заказчика.
– Что за вопрос! – удивился Роберт. – Заготовки есть, кузнечный робот у меня в мастерской. До ужина сделаем. Только рукоятку придется выточить в столярке. Материал нужен хороший…
– А ты думаешь, для чего я два полена чугунки припас?
– Чтобы Пашку бить, если в драку сунется, – резонно предположил Савва. – Айда пугало мастерить.
Работу закончили точно к подходу Напыльникова с приятелями. Непривычный к таким забавам Робби нервно хихикал.
– Чего сидите? – заорал Пашка. – Подняли, понимаш, панику! Не дали отдохнуть людям. Папаша весь исстрадался… сходите, грит, поглядите, чего там деток моих напужало…
– Страшно тут, – смиренно проговорил Андрей. – Ты бы точно полные штаны наклал.
– Чего сказал! – Пашка побагровел, отшвырнул ружье и шагнул вперед. – Ответишь.
– Запросто. – Андрей лениво встал. – Пацаны, сложите стволы в сторонке, а то подстрелите Напыльникова.
Деревенские охотно скинули оружие, предполагая полюбоваться кулачной потехой. Никто не заметил, как Савва поиграл сенсорами пульта. Привязанный к антиграву труп седьмака взмыл из кустов и полетел к Пашке. Это был матерый зверь, больше трех метров длиной. Видеофон Андрея сопровождал полет жуткими воплями каких-то экзотических животных.
Увидав плывущее по воздуху ревущее чудовище, Напыльников тонко взвизгнул, попятился, поскользнулся и повалился навзничь. Савва приземлил пугало точно между лежащими грудой ружьями и безоружными загонщиками.
– Не думал, что они умеют так быстро бегать, – давясь хохотом, признался Робби.
Отбежав на сотню метров, недавние насмешники остановились, оглянулись, увидели продолжавшего преследование седьмака и припустили с новой прытью.
Вероятно, на бегу кто-то сумел воспользоваться видеофоном. Минут через пять налетели все аэромобили. Братья и Робби махали руками, подзывая воздушную подмогу.
Машины приземлились полукругом, охотники выбежали с оружием наперерез. Бледный, словно его мукой посыпали, Виктор Афанасьевич прокричал еще издали:
– Что тут случилось?!
– Да ничего особенного, – равнодушно сказал Андрей, когда толпа земляков приблизилась. – Напыльников увидел седьмака, наложил в штаны и убежал со своей шпаной, побросав оружие.
– Вот оружие, а вот – седьмак валяется, – подтвердил Савва, незаметно запихивая за пазуху антиграв.
– А кто зверя завалил? – уставясь на труп, спросил отец.
– Догадайся с двух попыток, – предложил Андрей. – Напыльниковские убежали, вы нам на помощь лететь не пожелали… Напряги извилины и ответь, кто в этой дыре настоящий охотник.
– Подумаешь, одного подстрелили, – обиделся Аркадий. – Мы четверых взяли.
Рассвирепевший Савва пригрозил взять дядьку за шкирку и ткнуть носом в остальные трупы, разбросанные поблизости.
– Эти два – наши с братом, – предупредил он. – Остальных можете на свой счет записать.
Сельчане разбрелись, перетаскивая добычу в багажники машин. Братья прижали отца к борту машины, и Андрей вежливо поинтересовался:
– Значит, когда тебя родные дети зовут, можно не отвечать… А когда главный деревенский придурок позвал, так ты сразу примчался?
– Ну так вышло, – смущенно пробормотал Виктор Афанасьевич. – Вы же справились…
– Я тебе дома кино прокручу, как мы справились, – прошипел Савва. – Если бы не Роберт, Андрюшка валялся бы порванный, а я бы тебя порвал!
– Успокойся, нервный какой, – грозно прикрикнул из кабины дед. – Ну виноват Витька, что ж теперь, до смерти попрекать будете?
– Нет, это меня можно всю жизнь попрекать, что в университете остался! – заорал Андрей.
Деду пришлось приложить немало дипломатических усилий, чтобы помирить, успокоить и затолкать в кабину буйное потомство. Всю дорогу они дулись друг на друга и демонстративно молчали. Только на последней минуте полета, когда машина снижалась над деревней, Андрей потребовал высадить его с Робертом возле завода. Савва тоже вылез, успокоив деда: мол, не боись, вернемся, не улетим без прощания. Тем более что вещички в доме остаются.
Глава 4
– И так неплохо, и этак. – Савва с отвращением помотал пустой флягой. – Вот они, герои с длинными языками, спешат на подмогу верхом на улитке.
Большая ватага, громко гогоча, топала в их сторону по мокрому склону. В толпе выделялся размерами и зычностью знаменитый деревенский дебошир Напыльников. Оставшись три раза на второй год, он попал в класс, где учился Андрей. Пашка любил поколачивать одноклассников, которые были на голову ниже ростом. Однажды пацаны, не стерпев обид, подкараулили туповатого верзилу и как следует поучили. Андрея и Савву за это вновь наказали, потому как хорошие мальчики не должны связываться с хулиганами.
– До чего ж охота вмазать этому козлу… – Савва словно читал мысли брата.
– Не надо сдерживать сильных желаний, как говорит мой приятель-психотерапевт… – Андрей повернулся к Роберту. – Где такое перышко достал?
Родственник охотно поведал, что в областном центре наладили выпуск резцов, сверл, шарикоподшипников и силовых цилиндров из монокристаллов титана. Прочность – невероятная, даже алмазом поцарапать непросто. Из некондиционных образцов заводские умельцы варганят всякие вещицы, полезные в хозяйстве. Этот клинок Роберт выковал собственноручно – внутри имелась полость, в которой перекатывалось граммов сто ртути. Андрей присвистнул: оружие было сделано с умом – такой нож при броске полетит строго вперед острием, а при рубящем ударе смещение центра тяжести увеличивает скорость замаха.
– Ты не Пашку резать собрался? – настороженно поинтересовался Робби.
– Не глупи, – засмеялся Андрей. – Лучше скажи, чугунку возьмет?
– Запросто. В два счета.
– Проверим…
Неподалеку от них выпирал из грунта необъятный ствол чуда местной природы, названного людьми чугунной березой. Тяжелая темная древесина была насыщена металлами и очень ценилась в мебельном производстве.
Клинок на удивление легко перерубил нижнюю ветку. Обычным топором из хорошей стали такой сук пришлось бы колоть несколькими ударами. Увидав, как восхищается Андрей, Робби вознамерился подарить клинок, но младший Машукевич осведомился, нельзя ли выковать клинок с учетом пожеланий заказчика.
– Что за вопрос! – удивился Роберт. – Заготовки есть, кузнечный робот у меня в мастерской. До ужина сделаем. Только рукоятку придется выточить в столярке. Материал нужен хороший…
– А ты думаешь, для чего я два полена чугунки припас?
– Чтобы Пашку бить, если в драку сунется, – резонно предположил Савва. – Айда пугало мастерить.
Работу закончили точно к подходу Напыльникова с приятелями. Непривычный к таким забавам Робби нервно хихикал.
– Чего сидите? – заорал Пашка. – Подняли, понимаш, панику! Не дали отдохнуть людям. Папаша весь исстрадался… сходите, грит, поглядите, чего там деток моих напужало…
– Страшно тут, – смиренно проговорил Андрей. – Ты бы точно полные штаны наклал.
– Чего сказал! – Пашка побагровел, отшвырнул ружье и шагнул вперед. – Ответишь.
– Запросто. – Андрей лениво встал. – Пацаны, сложите стволы в сторонке, а то подстрелите Напыльникова.
Деревенские охотно скинули оружие, предполагая полюбоваться кулачной потехой. Никто не заметил, как Савва поиграл сенсорами пульта. Привязанный к антиграву труп седьмака взмыл из кустов и полетел к Пашке. Это был матерый зверь, больше трех метров длиной. Видеофон Андрея сопровождал полет жуткими воплями каких-то экзотических животных.
Увидав плывущее по воздуху ревущее чудовище, Напыльников тонко взвизгнул, попятился, поскользнулся и повалился навзничь. Савва приземлил пугало точно между лежащими грудой ружьями и безоружными загонщиками.
– Не думал, что они умеют так быстро бегать, – давясь хохотом, признался Робби.
Отбежав на сотню метров, недавние насмешники остановились, оглянулись, увидели продолжавшего преследование седьмака и припустили с новой прытью.
Вероятно, на бегу кто-то сумел воспользоваться видеофоном. Минут через пять налетели все аэромобили. Братья и Робби махали руками, подзывая воздушную подмогу.
Машины приземлились полукругом, охотники выбежали с оружием наперерез. Бледный, словно его мукой посыпали, Виктор Афанасьевич прокричал еще издали:
– Что тут случилось?!
– Да ничего особенного, – равнодушно сказал Андрей, когда толпа земляков приблизилась. – Напыльников увидел седьмака, наложил в штаны и убежал со своей шпаной, побросав оружие.
– Вот оружие, а вот – седьмак валяется, – подтвердил Савва, незаметно запихивая за пазуху антиграв.
– А кто зверя завалил? – уставясь на труп, спросил отец.
– Догадайся с двух попыток, – предложил Андрей. – Напыльниковские убежали, вы нам на помощь лететь не пожелали… Напряги извилины и ответь, кто в этой дыре настоящий охотник.
– Подумаешь, одного подстрелили, – обиделся Аркадий. – Мы четверых взяли.
Рассвирепевший Савва пригрозил взять дядьку за шкирку и ткнуть носом в остальные трупы, разбросанные поблизости.
– Эти два – наши с братом, – предупредил он. – Остальных можете на свой счет записать.
Сельчане разбрелись, перетаскивая добычу в багажники машин. Братья прижали отца к борту машины, и Андрей вежливо поинтересовался:
– Значит, когда тебя родные дети зовут, можно не отвечать… А когда главный деревенский придурок позвал, так ты сразу примчался?
– Ну так вышло, – смущенно пробормотал Виктор Афанасьевич. – Вы же справились…
– Я тебе дома кино прокручу, как мы справились, – прошипел Савва. – Если бы не Роберт, Андрюшка валялся бы порванный, а я бы тебя порвал!
– Успокойся, нервный какой, – грозно прикрикнул из кабины дед. – Ну виноват Витька, что ж теперь, до смерти попрекать будете?
– Нет, это меня можно всю жизнь попрекать, что в университете остался! – заорал Андрей.
Деду пришлось приложить немало дипломатических усилий, чтобы помирить, успокоить и затолкать в кабину буйное потомство. Всю дорогу они дулись друг на друга и демонстративно молчали. Только на последней минуте полета, когда машина снижалась над деревней, Андрей потребовал высадить его с Робертом возле завода. Савва тоже вылез, успокоив деда: мол, не боись, вернемся, не улетим без прощания. Тем более что вещички в доме остаются.
Глава 4
История скучна и неинтересна
Домой пришли, слегка успокоившись. Андрей не мог нарадоваться тесаку с рукоятью и ножнами из чугунной березы. Савва тоже растратил запасы злости, но задерживаться в родительском доме не собирался.
Встретив сыновей насупленным взглядом исподлобья, Виктор Афанасьевич хмуро спросил:
– Неужели мы вас так сильно изводили придирками?
– Дыхнуть не давали, – буркнул Савва. – Не волновало вас, чего дети хотят. Одна была забота – как бы другим угодить, а то люди могут чего-нибудь подумать.
– Ни разу не купили одежду, какую я просил, – мрачно припомнил Андрей. – Я со стыда сгорал в том уродстве, на ваш вкус выбранном. И по видеофону нельзя было спокойно поговорить – мигом вся семья рядом собиралась и громко комментировала каждое слово.
– Неправда! – обиделась мать. – Или нам в своем доме уже слова сказать нельзя?
– Конечно, можно, – согласился старший сын. – И почту чужую читать можно… если совести нет. Вот поэтому вы живете в своем доме, а я – в своем. И не забудьте, как вы мелкого в комнате запирали, чтобы не смел на свидание пойти.
– Когда? – Мать сделала удивленные глаза.
– На другой день после выпускного, – напомнила Снежана, осмелевшая в присутствии жениха. – Когда Андрейка окно выломал и со второго этажа сиганул.
Случай был памятный, старики возражать и склерозом отговариваться не стали. Даже не посетовали, что непослушный ребенок в тот вечер порвал новый костюм. После тяжелой паузы отец жалобно забормотал: вот так, дескать, и выходит… хочешь сделать как лучше, а не выходит… и старики, значит, молодых понять не могут, и те родителей понимать не желают. Потом добавил, печально улыбнувшись:
– Только про ту девчонку, Дженнифер, мы не ошиблись. Она ж и тебя кинула, и вообще…
– Исключение, подтверждающее правило… – Андрей отмахнулся. – Дед, я говорил, что надо про войну поговорить?
– Это он всегда рад стараться, как пионер. – Мать с готовностью переключилась на безобидную тему. – Скоро гости соберутся, вот и поговорите.
Общаться с многоголосой шумной толпой братьям совершенно не хотелось. Все примутся задавать глубокомысленные вопросы о международном положении, чтобы уличить городских в незнании последних высказываний главы никому не нужной карликовой республики. В таком гвалте не получится толком поговорить с дедом, а без очевидца в событиях у Альганга не разобраться…
– Пошли, братишка, хоть ванну примем, – тоскливо позвал Савва. – А то скажут: нечего мыться, людям в санузел невтерпеж.
– Так и скажут, – согласился Андрей. – Мы же в этом доме не люди, а твари бесправные.
Джакузи в его старой комнате на втором этаже не оказалось – из непонятных соображений ванную переделали в просторную душевую. Вполголоса чертыхаясь, Андрей выгреб все из карманов, покидал грязную одежду в мойку и полез под водяные струи, ежеминутно переключаясь с холодного душа на горячий. Конечно, поваляться в бурлящем мыльном растворе с океанскими солями и хвойным ароматом было бы лучше, но что поделаешь.
Переодевшись в чистое, он позвал Роберта и Савву, снял записи с их видеофонов и прицелов, добавил видеокадры со своих устройств и принялся компоновать фильм о сегодняшней охоте. Попутно они поболтали о работе. Робби рассказал о новых комплектах мебели из чугунной березы, красной ивы и псевдодуба, потом поговорили про аспирантуру Андрея и карьеру Саввы, недавно ставшего начальником смены Центра сверхдальней связи при континентальном космодроме.
К моменту окончания работы плохое настроение почти растаяло, но при виде некоторых гостей Андрей опять приуныл. Кроме родни, с которой можно было бы смириться, нелегкая принесла несколько несносных соседских семей, в том числе явились две молодящиеся тетки, чье присутствие означало неизбежно громкий скандал.
Изображая радостные улыбки, братья пожимали руки, подставляли лоб для поцелуев, старательно избегали наиболее неприятных особ. Едва завершилось шумное рассаживание вокруг стола, как ворвались опоздавшие – в надежде на штрафные стопарики – полузнакомые соседи, и церемония пошла на второй круг. Все громко хвастались числом и размерами добытых седьмаков – послушать их, так перебили не меньше сотни зверей. Андрей даже заржал и шепнул сидевшему с другой стороны от деда брату:
– Точно так же на фронте сводки составлялись. Десять батарей стреляли по вражескому флоту, подбили один фрегат. А в рапортах каждый командир подразделения пишет, что именно его батарея уничтожила два эсминца. Вышестоящий штаб, конечно, поделит результат пополам или даже натрое, но все равно на Землю уходит донесение о колоссальных потерях противника.
Дед Афанасий так смеялся, что старику дыхание перехватило. Он даже закашлялся, хватаясь руками за сердце и диафрагму. Малость успокоившись, старик подтвердил:
– Правильно внучек сказал. Помню, когда было большое сражение за систему Вайстерн, нашу роту атаковали танки. Двоих мы с Олафом, это напарник мой, подбили, третьего – «Носорог» завалил главным калибром. Остальные, понятное дело, развернулись и дали деру. Так потом каждый взводный пытался эти машины записать на свой счет. А чем они могли танк подбить? Единственный «дырокол» у нас оставался… Наш лейтенант послал даже солдатиков к подбитым машинам – снять паспортные таблички с движков, чтобы точно доказать: мол, наша добыча, ничья больше.
– Вайстерн? – удивился Андрей. – Я думал, главное сражение было в системе Альганга.
– Альганг – отдельный разговор. – От нахлынувших эмоций дед замотал головой. – Там тоже много чего случилось.
Их конечно же прервали. Кто-то совсем нетерпеливый настойчиво требовал объяснений, почему городские не приняли участия в охоте, а где-то в сторонке отсиживались.
Дурак заткнулся, когда Савва встал в полный рост, расправив плечи, накачанные гирями-трехпудовиками:
– Сейчас кино покажем, которое на охоте сняли, – мягко сообщил старший братишка. – После просмотра даже ты поймешь, кто в охоте участвовал, а кто лишь языком трепать умеет.
– Да, дядя, про твой героизм все давно знают, – сказал кто-то с другого конца стола. – Давайте кино!
Видеофильм Андрей смонтировал умело – научился, пока крутился в своем шоу. Сначала шли кадры, как они подстрелили первых двух седьмаков, потом умелая режиссура показала Напыльникова и его приятелей, бросающих оружие и бегущих от прыгавшего за ними хищника. В следующем эпизоде братья при поддержке Робби расстреливали атакующую стаю. Народ смотрел, не отрываясь, ахая в особо напряженные моменты. А в сцене, где седьмак сучил лапами, пытаясь зацепить когтями Андрея, придавившего стволом его морду, послышались испуганные крики – не только женские.
– Думаю этот фильм на программу новостей отдать, «В мире животных», – небрежно сообщил Андрей. – Пусть увидят, как трусы бегут от зверя, а потом врут, будто десяток тварей подстрелили.
– Опозорить хочешь, – обиделся мужик, недавно насмешничавший насчет городских, отсидевшихся в сторонке от охоты. – Некультурно, парень.
– Не позорить, а справедливость восстановить, – объяснил Андрей. – Чтобы люди видели, кто дело делал, а кто – трепался в теплой хате.
Мужик сильно помрачнел и с горя опорожнил стакан. Остальные тоже бросали недовольные косые взгляды. Оба брата, сыновья Витяни Машукевича, давно прослыли неправильными пацанами, потому как старших не почитают и всюду с разумением собственным лезут. А тут еще и уважаемого человека прилюдно во лжи уличили. Не дали мужичку пьяненькому малость покуражиться, совсем зазнались. Понаехали тут из городов, справедливости требуют.
Так же меня примут и в научном сообществе, ударился в пессимизм Андрей. Заклюют ведь. Он очень отчетливо представил реакцию академических кругов на свои публикации: мол, вылез невесть откуда невежда, никто его не знает, а туда же – смеет мысли высказывать.
Почуяв общее огорчение, мать невпопад сообщила, что сыночек Андрюша в аспирантуру поступил. Известие расстроило всех еще сильнее: дескать, мало ему, что в городе бездельничает, так вздумал ученым заделаться. Косые взгляды соседей наполнились откровенным сожалением. По мнению местного бомонда, младший сын Машукевичей подтвердил репутацию совсем пропащего никчемного лодыря. Как и старший, впрочем. Хотя, если задуматься, великий интеллектуал и тонкий знаток высокого искусства маэстро Жозеф Паккарди воспринял его возвращение в науку с подобным же негодованием.
Захмелевшие тетки, с готовностью захихикав, осведомились:
– Так ты что же, книжки писать будешь?
– Наверное, – буркнул Андрей.
– Ой, не могу! – радостно взвизгнули тетки.
Аркадий Махмудович, дядя по материнской линии, человек в Монтесуме уважаемый, строго цикнул на дурочек и спросил с удивленным интересом, на какую тему собирается племянник писать диссертацию. Ответ ошеломил его, и глава сельсовета недоуменно пробормотал:
– Я думал, ты по искусству решил карьеру делать… А война – что про нее писать? Ведь всю историю вдоль и поперек изучили, об чем там диссертацию придумывать?
– Не скажи. – Андрей обрадовался, что хоть кто-то способен общаться нормально, без идиотских шуточек. – Полно белых пятен, нелогичных концепций, заведомо неверных выводов.
– Хочешь сказать, до тебя ученые люди врали, а ты правду раскопаешь? – усмехнулся Аркадий. – Ой, племянничек, заговариваешься. С чего бы другим историкам врать?
– А с чего люди вообще врут? Пример недавний вспомни. Мы сегодня на охоту ходили, своими глазами видели, как дело было, на видео снимали. И тем не менее всего через два часа кое-кто врет в глаза и не краснеет. Те, кто ни разу не выстрелил, рассказывают небылицы о своих подвигах… – Андрей переждал смущенные смешочки. – А тут война, сотни кораблей, тысячи танков, несчетно солдат… Сколько неправды они наговорят! Не со зла – просто по натуре человеческой. Один генерал чуть похвастает, десяток полковников добавит – и все, закопали правду красивыми сказками.
Отец подошел сзади, подлил водки в стопарик и шепнул:
– Кончай мутить, люди заскучали. Как назло, никакой анекдот в голову не лезет.
Неожиданно внука поддержал Афанасий Тимофеевич. Лихо опрокинув «главкомовскую» дозу, ветеран 9-й Галактической произнес печально:
– А ведь в чем-то парнишка прав. Сколько читал я про ту войну, сколько фильмов смотрел, а ничего похожего. Словно я из окопа совсем другую войну видел.
– Верно, папаша, – согласился Виктор Афанасьевич. – Маршал Мезе одно пишет, маршал Фангер другое, адмирал Хендерсон – вообще третье… Не поймешь даже, кто и зачем эту войну начал.
– Да что там маршалы с адмиралами, – вскричали на другом краю стола, – в каждом фильме по-разному говорят. Одни считают, что Порфирий правильно войну начал, другие – что надо было вместе с другими на тарогов напасть…
– Джангара нет, – веско сказал кто-то умеренно поддатый. – При нем порядок был.
Покачав головой, Аркадий развел руками и признал:
– Прав, получается, Андрейка. Много про войну сказано, только все по-разному. А правда может быть только одна.
Вовсе не обязательно, подумал Андрей. У каждого своя правда, потому как оценивать события можно и нужно с разных точек зрения, с использованием разных критериев. Одни и те же события разные народы оценивают по-разному, со своих позиций, в меру собственного знания и понимания. Задача историка – выбрать достоверные факты, честно описать события, а потом уже дать всестороннюю оценку.
Его сбили с мысли шальные тетки:
– Мужики, кончайте про войну! Скучно ведь, неинтересно. Давайте лучше частушки петь или танцевать.
– Музыку! – зычно потребовали несколько голосов.
Народ затарахтел стульями, но хозяйка обиженно предупредила, что подает горячее. Гости не без сожаления вернулись за стол. Роботы-антигравы убрали грязную посуду, расставили новые тарелки, затем приволокли большие блюда – жаркое, жареная картошка, фаршированная дичь и прочие вкусности, коими славилась изба Машукевичей.
Изредка хруст челюстей прерывали тосты, но в общем эта часть званого ужина прошла пристойно. Соседи привыкли к причуде Машукевичей – не устраивать у них дома шумных драк. Когда покончили с горячим и на столе появился торт из десятка бисквитных коржей, пропитанных сиропами, самые буйные все-таки врубили музыку. Желания танцевать Андрей не испытывал – не потерял еще надежды расспросить Афанасия. Однако оставшихся за столом повело на серьезные разговоры, дед азартно включился в обсуждение, да и Савва с Андреем втянулись.
Сельчан интересовало, случится ли война. И если случится, то какого размаха достигнет. Если в прошлых войнах – при Джангархане, Чарманове и Енисейском – у человечества имелись хоть какие-то союзники, то на сей раз, похоже, вся прилегающая часть Галактики ополчилась на людей.
– Не полезут они на нас, не решатся, – говорил солидный мужик с покрасневшим от волнения лицом. – В прошлом-позапрошлом веке мы были не слишком сильным государством, а теперь – сверхдержава. Сами знаете, таких дальнобойных игрушек, как у нас, ни у кого нет. Вчера по блогам дали ссылку на статью ломандарского журналиста, так он прямо сказал: приматы способны нанести неприемлемый ущерб любому противнику.
Ему процитировали свежие материалы отечественных публицистов. Адольф Сваниховский уверял, что вся Галактика боится страшных земных ударных комплексов, способных разнести столицы Республики, Империи, Кьелтарогга, даже Ломандара. Поэтому соседи могут решиться начать войну, чтобы обезопасить свои миры от человеческой угрозы. Напротив, по мнению Пауля Фолькенгольца, разрекламированные средства сверхдальнего действия представляют собой вчерашний день оружейного прогресса. Выпускник столичной филармонии, Фолькенгольц не сомневался, что войска передовых держав легко отразят как упреждающий, так и ответный залп пресловутых «Квазаров», а затем перемолотят плохо обученную армию людей, вооруженную техникой прошлого века. Скандальный экономист Кларисса Латунная с обычной истеричностью доказывала экономико-экологический характер кризиса. Демонстрируя многомерные графики, ученая дама делала вывод, что ССМ выпадает из галактического сообщества, не говоря уж об архаичных технологиях, загрязняющих окружающее пространство кошмарными выбросами «темной материи».
– Умные люди, слова-то какие непонятные выговаривают не запинаясь, – расстроившись, произнес Виктор Афанасьевич. – Ну что ты, Савва, будешь делать, если начнется?
– Сменю униформу гражданского Космофлота на военный мундир, – равнодушно сказал Савва и зевнул. – И буду по-прежнему поддерживать связь со всеми кораблями в радиусе сотни световых лет.
Не дожидаясь такого же вопроса, Андрей сообщил:
– Может, и меня призовут. Не понимаю, о чем разговор. Если начинается война, то мужчины должны взять оружие и защищать свои планеты.
Какая-то пьяная бабенка испуганно пискнула: дескать, не отпустит своего супруга на войну. Ей объяснили, что Андрей про мужчин говорил, а не про всякую трусливую мелюзгу. На эти слова проснулась бабушка, клевавшая носом от самого десерта. Близоруко оглядев мужиков, она грозно пропищала:
– Еще чего недоставало – воевать! По-хорошему надо жить, без драки. Я своих внуков наказывала, если в школе дрались.
– Помолчи, дура старая, – рявкнул на нее дед Афанасий. – Тут серьезный разговор идет.
– Хватит про политику, – решительно прокричал Андрей и выключил музыку. – У меня есть две серии новых мыльных опер, которые появятся в эфире только через месяц. Есть желающие посмотреть?
Про танцы забыли даже самые веселые. Теперь они смотрели на гостя из города с обожанием и завистью. Многие с трудом удержались, чтобы не признаться: мол, даже от тебя польза бывает…
Все расселись вокруг видеосистемы, и Андрей запустил эпизод знаменитой мелодрамы «Горькое счастье разлуки». Под знакомую музыку поплыла заставка с титрами, с голограммы призывно улыбнулась знойная красавица Саломея Монтиньярос, исполнявшая роль прокурора Луизы де Рамон, и зрители мечтательно застонали.
Пока гости наслаждались жестокой мелодрамой, Андрей с Афанасием Тимофеевичем устроились в углу. Старик не сразу понял, для чего внуку потребовались его воспоминания.
– Я же войну видел из окопа, что называется – в амбразуру, – пытался растолковать дед. – Историк должен в архиве работать, там все документы, по ним сам все поймешь.
– Слишком много документов, – вздохнул Андрей. – Вдобавок сотня тысяч участников мемуары в Сети разместила. – Командующий фронтом, его три заметителя, четыре командарма, начальники штабов, командиры поменьше рангом. И все общими словами рассказывают: дескать такая-то армия разгромила такую-то дивизию противника… а мне подробности нужны, чтобы понять, за какую нитку клубок разматывать. Получается, что наши войска в Призме просто прикрывали фланг главной группировки Центрального фронта. Но если это второстепенное направление, то почему там такие тяжелые бои шли?
– Тяжелые, внучек, ужас какие тяжелые, – тихо подтвердил дед. – Наш батальон, считай, четыре раза заново формировали. Пять «Носорогов» за год поменяли.
– Давай подробнее. Значит, вошли в скопление Призма, заняли оборону – и стали отражать атаки перцев. Так?
Фыркнув, дед снисходительно посмотрел на него и вновь покачал сединами.
– Значит, вот как теперь в книгах пишут… – Старик хихикнул. – Ну так вот, Андрюша, когда мы туда вошли, Призма просто напичкана была вражескими войсками. Чуть не во всех системах опорные пункты. Приходилось каждую планету, каждый астероид штурмом брать. Сначала флот издали долбил большим калибром, потом штурмовики бомбами утюжили, а следом нас бросали – пехоту. И так – почти полгода. Хорошо, неприятель был не из серьезных – рагвены слабенько воевали.
Он подтвердил изумленному внуку, что имперская армия пришла в Ближние Скопления не сразу. На первом этапе войны оборону против землян держали войска Мрагвенда, проникшие в Призму и Конус прежде людей. Вот примерно месяца через три-четыре, когда потрепанную 353-ю дивизию отвели на переформирование, поползли слухи: мол, Империя послала свои войска на помощь побитым союзничкам-рагвенам. И тогда война, можно сказать, началась по-настоящему.
От таких новостей Андрей просто растерялся. События первых недель войны в прессе тех лет и в исторической литературе освещались несколько туманно. Согласно официальной трактовке, 12-я Империя беспардонно вломилась в спорные скопления, после чего Красная Башня была вынуждена направить туда же сильные контингенты для защиты подступов к своим границам. Дед рассказывал совсем другое.
– Чего ради Мрагвенд осмелился занять звездный кластер у нас под носом? – недоверчиво переспросил историк. – Они же знали, что получат по жвалам.
Встретив сыновей насупленным взглядом исподлобья, Виктор Афанасьевич хмуро спросил:
– Неужели мы вас так сильно изводили придирками?
– Дыхнуть не давали, – буркнул Савва. – Не волновало вас, чего дети хотят. Одна была забота – как бы другим угодить, а то люди могут чего-нибудь подумать.
– Ни разу не купили одежду, какую я просил, – мрачно припомнил Андрей. – Я со стыда сгорал в том уродстве, на ваш вкус выбранном. И по видеофону нельзя было спокойно поговорить – мигом вся семья рядом собиралась и громко комментировала каждое слово.
– Неправда! – обиделась мать. – Или нам в своем доме уже слова сказать нельзя?
– Конечно, можно, – согласился старший сын. – И почту чужую читать можно… если совести нет. Вот поэтому вы живете в своем доме, а я – в своем. И не забудьте, как вы мелкого в комнате запирали, чтобы не смел на свидание пойти.
– Когда? – Мать сделала удивленные глаза.
– На другой день после выпускного, – напомнила Снежана, осмелевшая в присутствии жениха. – Когда Андрейка окно выломал и со второго этажа сиганул.
Случай был памятный, старики возражать и склерозом отговариваться не стали. Даже не посетовали, что непослушный ребенок в тот вечер порвал новый костюм. После тяжелой паузы отец жалобно забормотал: вот так, дескать, и выходит… хочешь сделать как лучше, а не выходит… и старики, значит, молодых понять не могут, и те родителей понимать не желают. Потом добавил, печально улыбнувшись:
– Только про ту девчонку, Дженнифер, мы не ошиблись. Она ж и тебя кинула, и вообще…
– Исключение, подтверждающее правило… – Андрей отмахнулся. – Дед, я говорил, что надо про войну поговорить?
– Это он всегда рад стараться, как пионер. – Мать с готовностью переключилась на безобидную тему. – Скоро гости соберутся, вот и поговорите.
Общаться с многоголосой шумной толпой братьям совершенно не хотелось. Все примутся задавать глубокомысленные вопросы о международном положении, чтобы уличить городских в незнании последних высказываний главы никому не нужной карликовой республики. В таком гвалте не получится толком поговорить с дедом, а без очевидца в событиях у Альганга не разобраться…
– Пошли, братишка, хоть ванну примем, – тоскливо позвал Савва. – А то скажут: нечего мыться, людям в санузел невтерпеж.
– Так и скажут, – согласился Андрей. – Мы же в этом доме не люди, а твари бесправные.
Джакузи в его старой комнате на втором этаже не оказалось – из непонятных соображений ванную переделали в просторную душевую. Вполголоса чертыхаясь, Андрей выгреб все из карманов, покидал грязную одежду в мойку и полез под водяные струи, ежеминутно переключаясь с холодного душа на горячий. Конечно, поваляться в бурлящем мыльном растворе с океанскими солями и хвойным ароматом было бы лучше, но что поделаешь.
Переодевшись в чистое, он позвал Роберта и Савву, снял записи с их видеофонов и прицелов, добавил видеокадры со своих устройств и принялся компоновать фильм о сегодняшней охоте. Попутно они поболтали о работе. Робби рассказал о новых комплектах мебели из чугунной березы, красной ивы и псевдодуба, потом поговорили про аспирантуру Андрея и карьеру Саввы, недавно ставшего начальником смены Центра сверхдальней связи при континентальном космодроме.
К моменту окончания работы плохое настроение почти растаяло, но при виде некоторых гостей Андрей опять приуныл. Кроме родни, с которой можно было бы смириться, нелегкая принесла несколько несносных соседских семей, в том числе явились две молодящиеся тетки, чье присутствие означало неизбежно громкий скандал.
Изображая радостные улыбки, братья пожимали руки, подставляли лоб для поцелуев, старательно избегали наиболее неприятных особ. Едва завершилось шумное рассаживание вокруг стола, как ворвались опоздавшие – в надежде на штрафные стопарики – полузнакомые соседи, и церемония пошла на второй круг. Все громко хвастались числом и размерами добытых седьмаков – послушать их, так перебили не меньше сотни зверей. Андрей даже заржал и шепнул сидевшему с другой стороны от деда брату:
– Точно так же на фронте сводки составлялись. Десять батарей стреляли по вражескому флоту, подбили один фрегат. А в рапортах каждый командир подразделения пишет, что именно его батарея уничтожила два эсминца. Вышестоящий штаб, конечно, поделит результат пополам или даже натрое, но все равно на Землю уходит донесение о колоссальных потерях противника.
Дед Афанасий так смеялся, что старику дыхание перехватило. Он даже закашлялся, хватаясь руками за сердце и диафрагму. Малость успокоившись, старик подтвердил:
– Правильно внучек сказал. Помню, когда было большое сражение за систему Вайстерн, нашу роту атаковали танки. Двоих мы с Олафом, это напарник мой, подбили, третьего – «Носорог» завалил главным калибром. Остальные, понятное дело, развернулись и дали деру. Так потом каждый взводный пытался эти машины записать на свой счет. А чем они могли танк подбить? Единственный «дырокол» у нас оставался… Наш лейтенант послал даже солдатиков к подбитым машинам – снять паспортные таблички с движков, чтобы точно доказать: мол, наша добыча, ничья больше.
– Вайстерн? – удивился Андрей. – Я думал, главное сражение было в системе Альганга.
– Альганг – отдельный разговор. – От нахлынувших эмоций дед замотал головой. – Там тоже много чего случилось.
Их конечно же прервали. Кто-то совсем нетерпеливый настойчиво требовал объяснений, почему городские не приняли участия в охоте, а где-то в сторонке отсиживались.
Дурак заткнулся, когда Савва встал в полный рост, расправив плечи, накачанные гирями-трехпудовиками:
– Сейчас кино покажем, которое на охоте сняли, – мягко сообщил старший братишка. – После просмотра даже ты поймешь, кто в охоте участвовал, а кто лишь языком трепать умеет.
– Да, дядя, про твой героизм все давно знают, – сказал кто-то с другого конца стола. – Давайте кино!
Видеофильм Андрей смонтировал умело – научился, пока крутился в своем шоу. Сначала шли кадры, как они подстрелили первых двух седьмаков, потом умелая режиссура показала Напыльникова и его приятелей, бросающих оружие и бегущих от прыгавшего за ними хищника. В следующем эпизоде братья при поддержке Робби расстреливали атакующую стаю. Народ смотрел, не отрываясь, ахая в особо напряженные моменты. А в сцене, где седьмак сучил лапами, пытаясь зацепить когтями Андрея, придавившего стволом его морду, послышались испуганные крики – не только женские.
– Думаю этот фильм на программу новостей отдать, «В мире животных», – небрежно сообщил Андрей. – Пусть увидят, как трусы бегут от зверя, а потом врут, будто десяток тварей подстрелили.
– Опозорить хочешь, – обиделся мужик, недавно насмешничавший насчет городских, отсидевшихся в сторонке от охоты. – Некультурно, парень.
– Не позорить, а справедливость восстановить, – объяснил Андрей. – Чтобы люди видели, кто дело делал, а кто – трепался в теплой хате.
Мужик сильно помрачнел и с горя опорожнил стакан. Остальные тоже бросали недовольные косые взгляды. Оба брата, сыновья Витяни Машукевича, давно прослыли неправильными пацанами, потому как старших не почитают и всюду с разумением собственным лезут. А тут еще и уважаемого человека прилюдно во лжи уличили. Не дали мужичку пьяненькому малость покуражиться, совсем зазнались. Понаехали тут из городов, справедливости требуют.
Так же меня примут и в научном сообществе, ударился в пессимизм Андрей. Заклюют ведь. Он очень отчетливо представил реакцию академических кругов на свои публикации: мол, вылез невесть откуда невежда, никто его не знает, а туда же – смеет мысли высказывать.
Почуяв общее огорчение, мать невпопад сообщила, что сыночек Андрюша в аспирантуру поступил. Известие расстроило всех еще сильнее: дескать, мало ему, что в городе бездельничает, так вздумал ученым заделаться. Косые взгляды соседей наполнились откровенным сожалением. По мнению местного бомонда, младший сын Машукевичей подтвердил репутацию совсем пропащего никчемного лодыря. Как и старший, впрочем. Хотя, если задуматься, великий интеллектуал и тонкий знаток высокого искусства маэстро Жозеф Паккарди воспринял его возвращение в науку с подобным же негодованием.
Захмелевшие тетки, с готовностью захихикав, осведомились:
– Так ты что же, книжки писать будешь?
– Наверное, – буркнул Андрей.
– Ой, не могу! – радостно взвизгнули тетки.
Аркадий Махмудович, дядя по материнской линии, человек в Монтесуме уважаемый, строго цикнул на дурочек и спросил с удивленным интересом, на какую тему собирается племянник писать диссертацию. Ответ ошеломил его, и глава сельсовета недоуменно пробормотал:
– Я думал, ты по искусству решил карьеру делать… А война – что про нее писать? Ведь всю историю вдоль и поперек изучили, об чем там диссертацию придумывать?
– Не скажи. – Андрей обрадовался, что хоть кто-то способен общаться нормально, без идиотских шуточек. – Полно белых пятен, нелогичных концепций, заведомо неверных выводов.
– Хочешь сказать, до тебя ученые люди врали, а ты правду раскопаешь? – усмехнулся Аркадий. – Ой, племянничек, заговариваешься. С чего бы другим историкам врать?
– А с чего люди вообще врут? Пример недавний вспомни. Мы сегодня на охоту ходили, своими глазами видели, как дело было, на видео снимали. И тем не менее всего через два часа кое-кто врет в глаза и не краснеет. Те, кто ни разу не выстрелил, рассказывают небылицы о своих подвигах… – Андрей переждал смущенные смешочки. – А тут война, сотни кораблей, тысячи танков, несчетно солдат… Сколько неправды они наговорят! Не со зла – просто по натуре человеческой. Один генерал чуть похвастает, десяток полковников добавит – и все, закопали правду красивыми сказками.
Отец подошел сзади, подлил водки в стопарик и шепнул:
– Кончай мутить, люди заскучали. Как назло, никакой анекдот в голову не лезет.
Неожиданно внука поддержал Афанасий Тимофеевич. Лихо опрокинув «главкомовскую» дозу, ветеран 9-й Галактической произнес печально:
– А ведь в чем-то парнишка прав. Сколько читал я про ту войну, сколько фильмов смотрел, а ничего похожего. Словно я из окопа совсем другую войну видел.
– Верно, папаша, – согласился Виктор Афанасьевич. – Маршал Мезе одно пишет, маршал Фангер другое, адмирал Хендерсон – вообще третье… Не поймешь даже, кто и зачем эту войну начал.
– Да что там маршалы с адмиралами, – вскричали на другом краю стола, – в каждом фильме по-разному говорят. Одни считают, что Порфирий правильно войну начал, другие – что надо было вместе с другими на тарогов напасть…
– Джангара нет, – веско сказал кто-то умеренно поддатый. – При нем порядок был.
Покачав головой, Аркадий развел руками и признал:
– Прав, получается, Андрейка. Много про войну сказано, только все по-разному. А правда может быть только одна.
Вовсе не обязательно, подумал Андрей. У каждого своя правда, потому как оценивать события можно и нужно с разных точек зрения, с использованием разных критериев. Одни и те же события разные народы оценивают по-разному, со своих позиций, в меру собственного знания и понимания. Задача историка – выбрать достоверные факты, честно описать события, а потом уже дать всестороннюю оценку.
Его сбили с мысли шальные тетки:
– Мужики, кончайте про войну! Скучно ведь, неинтересно. Давайте лучше частушки петь или танцевать.
– Музыку! – зычно потребовали несколько голосов.
Народ затарахтел стульями, но хозяйка обиженно предупредила, что подает горячее. Гости не без сожаления вернулись за стол. Роботы-антигравы убрали грязную посуду, расставили новые тарелки, затем приволокли большие блюда – жаркое, жареная картошка, фаршированная дичь и прочие вкусности, коими славилась изба Машукевичей.
Изредка хруст челюстей прерывали тосты, но в общем эта часть званого ужина прошла пристойно. Соседи привыкли к причуде Машукевичей – не устраивать у них дома шумных драк. Когда покончили с горячим и на столе появился торт из десятка бисквитных коржей, пропитанных сиропами, самые буйные все-таки врубили музыку. Желания танцевать Андрей не испытывал – не потерял еще надежды расспросить Афанасия. Однако оставшихся за столом повело на серьезные разговоры, дед азартно включился в обсуждение, да и Савва с Андреем втянулись.
Сельчан интересовало, случится ли война. И если случится, то какого размаха достигнет. Если в прошлых войнах – при Джангархане, Чарманове и Енисейском – у человечества имелись хоть какие-то союзники, то на сей раз, похоже, вся прилегающая часть Галактики ополчилась на людей.
– Не полезут они на нас, не решатся, – говорил солидный мужик с покрасневшим от волнения лицом. – В прошлом-позапрошлом веке мы были не слишком сильным государством, а теперь – сверхдержава. Сами знаете, таких дальнобойных игрушек, как у нас, ни у кого нет. Вчера по блогам дали ссылку на статью ломандарского журналиста, так он прямо сказал: приматы способны нанести неприемлемый ущерб любому противнику.
Ему процитировали свежие материалы отечественных публицистов. Адольф Сваниховский уверял, что вся Галактика боится страшных земных ударных комплексов, способных разнести столицы Республики, Империи, Кьелтарогга, даже Ломандара. Поэтому соседи могут решиться начать войну, чтобы обезопасить свои миры от человеческой угрозы. Напротив, по мнению Пауля Фолькенгольца, разрекламированные средства сверхдальнего действия представляют собой вчерашний день оружейного прогресса. Выпускник столичной филармонии, Фолькенгольц не сомневался, что войска передовых держав легко отразят как упреждающий, так и ответный залп пресловутых «Квазаров», а затем перемолотят плохо обученную армию людей, вооруженную техникой прошлого века. Скандальный экономист Кларисса Латунная с обычной истеричностью доказывала экономико-экологический характер кризиса. Демонстрируя многомерные графики, ученая дама делала вывод, что ССМ выпадает из галактического сообщества, не говоря уж об архаичных технологиях, загрязняющих окружающее пространство кошмарными выбросами «темной материи».
– Умные люди, слова-то какие непонятные выговаривают не запинаясь, – расстроившись, произнес Виктор Афанасьевич. – Ну что ты, Савва, будешь делать, если начнется?
– Сменю униформу гражданского Космофлота на военный мундир, – равнодушно сказал Савва и зевнул. – И буду по-прежнему поддерживать связь со всеми кораблями в радиусе сотни световых лет.
Не дожидаясь такого же вопроса, Андрей сообщил:
– Может, и меня призовут. Не понимаю, о чем разговор. Если начинается война, то мужчины должны взять оружие и защищать свои планеты.
Какая-то пьяная бабенка испуганно пискнула: дескать, не отпустит своего супруга на войну. Ей объяснили, что Андрей про мужчин говорил, а не про всякую трусливую мелюзгу. На эти слова проснулась бабушка, клевавшая носом от самого десерта. Близоруко оглядев мужиков, она грозно пропищала:
– Еще чего недоставало – воевать! По-хорошему надо жить, без драки. Я своих внуков наказывала, если в школе дрались.
– Помолчи, дура старая, – рявкнул на нее дед Афанасий. – Тут серьезный разговор идет.
– Хватит про политику, – решительно прокричал Андрей и выключил музыку. – У меня есть две серии новых мыльных опер, которые появятся в эфире только через месяц. Есть желающие посмотреть?
Про танцы забыли даже самые веселые. Теперь они смотрели на гостя из города с обожанием и завистью. Многие с трудом удержались, чтобы не признаться: мол, даже от тебя польза бывает…
Все расселись вокруг видеосистемы, и Андрей запустил эпизод знаменитой мелодрамы «Горькое счастье разлуки». Под знакомую музыку поплыла заставка с титрами, с голограммы призывно улыбнулась знойная красавица Саломея Монтиньярос, исполнявшая роль прокурора Луизы де Рамон, и зрители мечтательно застонали.
Пока гости наслаждались жестокой мелодрамой, Андрей с Афанасием Тимофеевичем устроились в углу. Старик не сразу понял, для чего внуку потребовались его воспоминания.
– Я же войну видел из окопа, что называется – в амбразуру, – пытался растолковать дед. – Историк должен в архиве работать, там все документы, по ним сам все поймешь.
– Слишком много документов, – вздохнул Андрей. – Вдобавок сотня тысяч участников мемуары в Сети разместила. – Командующий фронтом, его три заметителя, четыре командарма, начальники штабов, командиры поменьше рангом. И все общими словами рассказывают: дескать такая-то армия разгромила такую-то дивизию противника… а мне подробности нужны, чтобы понять, за какую нитку клубок разматывать. Получается, что наши войска в Призме просто прикрывали фланг главной группировки Центрального фронта. Но если это второстепенное направление, то почему там такие тяжелые бои шли?
– Тяжелые, внучек, ужас какие тяжелые, – тихо подтвердил дед. – Наш батальон, считай, четыре раза заново формировали. Пять «Носорогов» за год поменяли.
– Давай подробнее. Значит, вошли в скопление Призма, заняли оборону – и стали отражать атаки перцев. Так?
Фыркнув, дед снисходительно посмотрел на него и вновь покачал сединами.
– Значит, вот как теперь в книгах пишут… – Старик хихикнул. – Ну так вот, Андрюша, когда мы туда вошли, Призма просто напичкана была вражескими войсками. Чуть не во всех системах опорные пункты. Приходилось каждую планету, каждый астероид штурмом брать. Сначала флот издали долбил большим калибром, потом штурмовики бомбами утюжили, а следом нас бросали – пехоту. И так – почти полгода. Хорошо, неприятель был не из серьезных – рагвены слабенько воевали.
Он подтвердил изумленному внуку, что имперская армия пришла в Ближние Скопления не сразу. На первом этапе войны оборону против землян держали войска Мрагвенда, проникшие в Призму и Конус прежде людей. Вот примерно месяца через три-четыре, когда потрепанную 353-ю дивизию отвели на переформирование, поползли слухи: мол, Империя послала свои войска на помощь побитым союзничкам-рагвенам. И тогда война, можно сказать, началась по-настоящему.
От таких новостей Андрей просто растерялся. События первых недель войны в прессе тех лет и в исторической литературе освещались несколько туманно. Согласно официальной трактовке, 12-я Империя беспардонно вломилась в спорные скопления, после чего Красная Башня была вынуждена направить туда же сильные контингенты для защиты подступов к своим границам. Дед рассказывал совсем другое.
– Чего ради Мрагвенд осмелился занять звездный кластер у нас под носом? – недоверчиво переспросил историк. – Они же знали, что получат по жвалам.