Страница:
– Так или иначе, Декарта намерен удерживать тебя здесь. И думаю, даже если ты будешь вести себя ужасно и как дикарка, тебя свяжут по рукам и ногам и приволокут на церемонию передачи власти, когда она наконец состоится. Впрочем, зря я болтаю – я ведь не знаю, что там делается…
Я изумилась:
– Как это не знаешь?
– Про церемонию? – Теврил помотал головой. – Только те, кого считают Главной Семьей, имеют право присутствовать при таких ритуалах. К тому же ее последний раз проводили сорок лет назад – когда главой клана провозглашали Декарту.
– Понятно…
Я решила, что обдумаю сказанное позже.
– Ладно, давай теперь о деле. В Собрании заседают вельможи, которых мне следует опасаться?
Теврил странно покосился, и я поправилась:
– Понятно, что опасаться надо всех, но, может, кого-то в особенности?
– Ты скоро сама все узнаешь – и раньше, чем я, – честно сказал он. – Думаю, и союзники, и враги не замедлят свести знакомство. Более того, у меня есть подозрение, что теперь все завертится, да так, что мы и глазом не успеем моргнуть, как события понесутся вскачь… Ну что, ты готова?
Готова ли я? Конечно нет. Ни к чему я не готова! А еще мне до смерти захотелось спросить, что он имел в виду под событиями, которые теперь понесутся вскачь. Как это вообще возможно?
Однако с вопросами придется подождать.
– Да. Я готова.
Теврил вывел меня из апартаментов и повел бесконечными белыми коридорами. Я квартировала, как и приличествовало чистокровной, на верхнем этаже дворца, хотя, конечно, в шпилях тоже располагались жилые комнаты. На этот уровень Неба вели еще одни, малые Вертикальные Врата, которые предназначались исключительно для чистокровных. В отличие от главных Врат в переднем дворе Неба, пояснил Теврил, малые отправляли в несколько разных точек города – в другие дворцы или ведомства. Таким образом, чистокровные могли заниматься своими делами, невзирая на капризы погоды – и избегая любопытных глаз, ежели у них имелось такое желание.
Коридоры, по которым мы шли, словно вымерли – нам не встретилось ни души.
– Мой дед уже спустился? – поинтересовалась я, останавливаясь у границы Врат.
Как и главный подъемник и дворцовые лифты, малые Врата представляли собой узор из черной плитки, сплетавшийся в божественную сигилу. Эта более всего напоминала черный пролом, от которого паутиной расходились трещины. Я припомнила свой ночной кошмар и быстро отвернулась – стало как-то не по себе.
– Ну да, наверное, – отозвался Теврил. – Он любит прибыть в Собрание пораньше. А теперь, леди Йейнэ, слушайте внимательно. Во время заседания вам нельзя брать слово. Арамери лишь дают советы вельможам и дворянству, и только у Декарты есть право обращаться к ним напрямую. И он не часто им пользуется, будьте уверены. Вы даже к нему не должны обращаться, пока идет сессия. Ваша задача – наблюдать. Причем наблюдать за тем, как за вами наблюдают.
– А меня… представят?
– Официально? Нет, это произойдет позже. Но вас заметят, не извольте беспокоиться. Декарте не нужно ничего говорить, весть уже разнеслась по городу.
Сообщив все это, он приглашающе кивнул, и я наступила на черные линии сигилы. В глазах поплыло, замелькало, жуть хлынула через меня – и тут же все кончилось. Я стояла в красивой, отделанной мрамором комнате, в центре выложенной черным деревом мозаики в паркете. Меня ждали трое помощников – немолодых и гораздо более вежливых, чем в прошлый раз. Они повели меня через полутемный коридор по укрытому коврами покатому полу в личную ложу семейства Арамери.
Декарта сидел на своем обычном месте и даже не обернулся, когда я вошла. Симина сидела справа. А вот она оглянулась и одарила меня улыбкой. Меня не на шутку разозлила наглость кузины, и пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не остановиться и не отплатить ответным взглядом – не столь любезным. Но на меня смотрели – причем отовсюду. Вельможи собирались, лучшие люди Королевств ходили туда и сюда по Залу и ждали знака председателя к началу заседания. Многие то и дело посматривали в сторону нашей ложи – наблюдали. И делали выводы.
Так что я вежливо склонила голову, приветствуя Симину, хотя на ответную улыбку меня, увы, не хватило.
Слева от Декарты стояли пустыми два кресла. Судя по всему, ближайшее к деду предназначалось для кузена Релада, с которым мы пока не успели увидеться. Поэтому я направилась к дальнему. Однако Декарта поднял руку – на меня он по-прежнему не глядел – и поманил поближе. Я села, и весьма вовремя – председатель объявил о начале заседания.
В этот раз я слушала внимательнее. Дела рассматривались в строгом географическом порядке, начинали со стран континента Сенм. Страны присылали представителей – людей из благородного сословия, назначенных Собранием. Каждый из них вел дела своей страны – и окрестных. Да, окрестных, потому что не у всех народов были свои послы: так, к примеру, Дальний Север представляли лишь двое человек, зато Небо оказалось в привилегированном положении и имело собственного поверенного – не очень-то справедливо. Впрочем, пренебрежение к северным народам меня как раз не удивило – нас никогда ни во что не ставили. А вот избранность столицы удивила весьма – больше никто в мире не удостоился такой чести. А что такое Небо? Всего лишь город среди других – так, ничего особенного.
Заседание продолжалось, и я поняла, что ошиблась в своих изначальных предположениях. Прислушавшись к тому, за какие указы предлагает голосовать представитель Неба, я сообразила: он ведет дела не только города, но и дворца. Теперь все становилось понятнее – хоть и не справедливее. Декарта правил миром, это все знали. А Собрание существовало лишь затем, чтобы выполнять всю грязную и скучную работу по управлению странами – Арамери не желали заниматься такой чепухой. Это тоже знали все от мала до велика. Так что почему бы не сунуть в Собрание своего человека для ведения дворцовых дел, благо это Собрание не более чем марионетка в руках семейства?
Впрочем, возможно, власти предержащие именно таковы – они не боятся зайти слишком далеко.
И я принялась рассматривать представителей Дальнего Севера. Лично мы с ними еще не встречались, хотя я слышала, как на них жалуются на заседаниях Совета воинов Дарра. Первую звали Уохи Убим – похоже, второе слово означало не имя, а какой-то титул. Уохи приехала из сонной сельской страны Руэ – родины самого многочисленного народа нашего континента. Дарр и Руэ находились в союзнических отношениях – до недавнего времени. Союз распался после того, как мои родители заключили брак. С тех пор нам возвращали депеши не вскрытыми. М-да, госпожа Уохи не принимала близко к сердцу трудности Дарра… Она все посматривала в мою сторону, пока шло заседание, и вид у нее был несчастный. Самое время для злорадного торжества – но мне как-то не злорадствовалось и не торжествовалось. Как-то это все не по мне.
Другую представительницу Дальнего Севера звали Рас Ончи – величественного вида пожилая дама вела дела восточных королевств и близлежащих островов. Разговорчивостью она не отличалась – похоже, возраст давал о себе знать: ей бы на покой, шептались злые языки, пока старческое слабоумие не проявилось, – но она единственная из сидевших в зале вельмож открыто и прямо смотрела мне в глаза – причем часто и подолгу, все заседание. Я отвечала ей тем же из уважения, и, похоже, пожилой даме это пришлось по душе. Она незаметно покивала, улучив мгновение, когда Декарта отвернулся. Я не осмелилась кивнуть в ответ – за каждым моим движением следило слишком много взглядов. Но мне стало интересно, что она хотела этим сказать.
Когда сессия завершилась, председатель позвонил в колокольчик, давая понять, что на сегодня рассмотрение дел закончилось. Я подавила вздох облегчения – говорильня затянулась на целых четыре часа. Меня мучил голод, мне до смерти хотелось забежать в уборную, а еще встать и размять ноги. Однако я внимательно следила за Декартой и Симиной и поднялась только после них и вышла все тем же неспешным шагом, приветствуя кивками целую фалангу помощников, которые выстроились в коридоре в боевой готовности выполнить любое наше поручение.
– Дядюшка, – донесся до меня голос Симины.
Мы как раз направлялись в комнату с мозаикой.
– Наверное, кузина Йейнэ была бы не прочь осмотреть Зал? Не думаю, что прежде ей доводилось видеть нечто подобное…
Интересно, она и вправду считает, что я соглашусь на предложение, высказанное оскорбительно покровительственным тоном?
– Нет, спасибо, – изобразила я вежливую улыбку. – Хотя я и не прочь наведаться в уборную.
– Ох, конечно, прошу сюда, леди Йейнэ, – поспешно отозвался один из помощников, отступая в сторону и жестами показывая – мол, сюда.
Я помедлила, но Декарта шел дальше, не подавая виду, что слышал Симину или меня. Вот, значит, как здесь все заведено. Я склонила голову в вежливом поклоне и сказала Симине, которая тоже остановилась:
– Благодарю, не стоит меня ждать.
– Как пожелаете, – пропела она, изящно развернулась и направилась вслед за Декартой.
Я последовала за помощником по самому длинному коридору в своей жизни. Во всяком случае, такое у меня осталось впечатление – ибо мочевой пузырь все настойчивей требовал опорожнения. А когда мы наконец дошли до комнаты с надписью «Посторонним вход воспрещен» на сенмитском, я решила, что это, наверное, означает «Только для самых высокопоставленных представителей данного Собрания», и мне пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не сбиться с элегантного ровного шага на неприличный бег.
Я влетела в огромную, с комнату размером, кабинку и с облегчением заперлась.
Уступив зову природы, принялась натягивать и поправлять все предметы затейливого амнийского нижнего белья – нетривиальная задача, кстати, – и тут дверь уборной скрипнула и отворилась. Ага, подумала я, Симина прибежала, не иначе. И невольно вздрогнула – от злости и, по правде говоря, страха.
А когда я вышла из кабинки, то с изумлением увидела, что у раковин меня ждет не кто иной, как Рас Ончи.
Я было хотела показать, как удивлена, но потом раздумала. Вместо этого я склонила голову и сказала на нирве – это такой всеобщий язык, которым на Севере пользовались задолго до того, как Арамери заставили весь мир перейти на сенмитский:
– Добрый вечер, тетушка.
Она улыбнулась, показывая беззубые десны. Но голос у нее оказался отнюдь не старческий.
– И тебе добрый вечер, – ответила она на том же языке. – Хотя какая я тебе тетушка. Ты – Арамери, я – никто.
Я невольно поморщилась. Ну и что мне прикажете отвечать на такую чудесную реплику? Что в таких случаях говорят Арамери? Впрочем, к черту Арамери. Чтобы сгладить неловкость, я подошла к раковине помыть руки.
Она молча смотрела на мое отражение в зеркале. Потом сказала:
– Ты совсем не похожа на мать.
Я нахмурилась – это что еще за намеки?
– Да, мне говорили. Много раз.
– Нам приказали прервать с вами всякое общение. И с твоей матушкой, и с твоим народом, – спокойно проговорила она. – Нам с Уохи и предшественнице Уохи. Распоряжение отдал председатель Собрания, но кто приказал ему? Кто знает? Я просто подумала, тебе будет интересно это знать.
Надо же, чем наш разговор обернулся… Я вымыла руки, обтерла их полотенцем и обратилась к собеседнице:
– Вы хотите мне что-то сказать, уважаемая тетушка?
Рас пожала плечами и направилась к двери. А потом раз вернулась, и на ее груди вспыхнуло искорками света колье. У него была странная подвеска – что-то напоминающее маленький золотой орех или вишневую косточку. Я сначала ее не разглядела, потому что она болталась глубоко под вырезом платья на длинной цепочке. Но одно из золотых звеньев зацепилось за шитье, и подвеска засверкала отраженным светом. И я поняла, что стою и смотрю на нее. В смысле, на подвеску, не на Рас Ончи.
– Все, что я могу сказать, ты и так уже знаешь, – тихо произнесла она, удаляясь. – Если, конечно, ты считаешь себя Арамери.
Я мрачно поинтересовалась, глядя ей в спину:
– А если нет?
Она замерла у двери. Потом медленно обернулась и оглядела меня очень умным, оценивающим взглядом. Я невольно выпрямилась, чтобы произвести на нее хорошее впечатление. Такое она внушала уважение.
– Если ты не Арамери, – наконец проговорила она, – мы встретимся и побеседуем еще раз.
Сказав это, она вышла.
И я отправилась обратно в Небо одна. Чужая среди своих, своя среди чужих – куда-то не туда ты попала, Йейнэ, ох не туда…
Каждая из трех подопечных стран значительно превосходила Дарр в размерах. Ими управляли замечательные правители, сведущие и справедливые, – это значило, что мне они никаких хлопот не доставят. Страны выплачивали мне регулярное денежное содержание за то, что я удостоила их дела своим высочайшим вниманием, в котором они, скорее всего, совершенно не нуждались и которое терпеть не могли. Но жалованье неожиданно превратило меня в невероятно богатую женщину.
Мне выдали магический артефакт – серебряный шар, который, по моему приказу, показал бы мне лицо любого названного человека. Если постучать по шару особым образом, собеседники увидят и мое лицо – оно повиснет в воздухе, как отрубленная голова бесплотного духа. Мне приходилось получать такие послания – именно так меня пригласил в столицу дедушка Декарта, – и я изрядно натерпелась. Неприятная все-таки штука. Тем не менее с помощью серебряного шара можно поговорить с правителями вверенных мне стран в любой момент.
– Я бы хотела попросить о встрече моего кузена Релада. Как можно скорее, – сообщила я Теврилу, когда он показал мне, как пользоваться шаром. – Не знаю, может, он такой же, как Симина, но мне очень приятно, что он пока не попытался меня убить.
– Все еще впереди, – пробормотал Теврил.
М-да, многообещающая ремарка. И все же некий план почти оформился у меня в голове, и я решила ему следовать – за неимением лучшего. К тому же я ничего не знала. По каким правилам здесь ведется борьба за наследство? Как в ней… хм… победить – если Декарта не желает выбирать наследника сам? Релад наверняка знает ответ на этот вопрос, но скажет ли он правду? В особенности если мне нечем отплатить за нее?
– И тем не менее вышли, пожалуйста, ему мое предложение, – сказала я. – А я тем временем хотела бы увидеться с другими влиятельными людьми во дворце. С кем, по-твоему, мне следует познакомиться?
Теврил задумался, потом развел руками:
– Ты уже знакома здесь со всеми. Ну, за исключением Релада.
Я уставилась на него с недоверием:
– Не может такого быть!
Он улыбнулся, но очень невесело:
– Небо – оно большое и вместе с тем очень маленькое, леди Йейнэ. Конечно, здесь живут и другие чистокровные, но они ведут праздную жизнь – их интересует лишь немедленное исполнение их прихотей и желаний. Каковые прихоти и желания могут быть весьма… хм… причудливыми.
Лицо его оставалось бесстрастным. Но я вспомнила серебряную цепочку и ошейник, которые Симина надела на Нахадота. Какая мерзость… Впрочем, это-то меня не удивило – о том, что творилось в стенах Неба, ходило множество слухов. Меня скорее удивило, что она решилась на подобные противоестественные игры с эдаким чудищем.
– Те немногие чистокровные, полукровки и квартероны, которые делают что-то на благо Королевств, редко наведываются во дворец, – рассказывал Теврил. – Они присматривают за делами семьи – а у Арамери множество прибыльных предприятий. Большинство из них не рассчитывают оказаться у Декарты в любимчиках – когда он объявил детей своего брата возможными наследниками, он отверг всех остальных. А во дворце остались лишь придворные – педанты и лизоблюды, гордящиеся громкими титулами, но не имеющие реальной власти. Декарта их презирает, и тебе тоже лучше не водить с ними дружбы. А кроме них, во дворце есть только… слуги.
Я внимательно посмотрела ему в глаза:
– С некоторыми слугами очень полезно водить дружбу.
Он улыбнулся, не смутившись:
– Как я и сказал ранее, леди Йейнэ, вы уже познакомились со всеми, кто может пригодиться и имеет влияние. Хотя, безусловно, я буду счастлив выполнить любое ваше поручение и свести вас с другими персонами по вашему выбору.
Я потянулась – тело затекло после долгих часов сидения в ложе Собрания. Синяки напомнили о себе резкой болью, одновременно разбудив в моей памяти иные воспоминания. Да уж, у меня полно земных хлопот…
– Спасибо, что спас мне жизнь, – тихо сказала я.
Теврил хмыкнул – немного саркастично, но выглядел при этом очень довольным.
– Ну… как ты сама и сказала… хорошо, когда пользуешься влиянием в определенных сферах…
Я склонила голову – мол, за мной должок.
– Если в моей власти будет помочь – обращайся за помощью.
– Как скажете, леди Йейнэ.
– Просто Йейнэ.
Он подумал и поправил:
– Кузина.
И пошел к двери, а у порога повернул голову и улыбнулся. Какой дипломат! Мне бы его умения! Наверное, без них на такой должности не удержишься…
Я перешла из гостиной в спальню и… застыла на пороге.
– Какой зануда! Я уж не чаял дождаться его ухода! – радостно воскликнул Сиэй, расположившийся ровно посередине моей кровати.
Я глубоко и медленно вдохнула:
– Добрый вечер, лорд Сиэй.
Он надулся, перевернулся на живот и сурово уставился на меня, положив подбородок на сложенные руки:
– Выходит, ты мне не рада?
Губы он кривил прямо как обиженный ребенок.
– Я удивлена. Какая причина заставила бога игры и шалостей искать моего скромного общества?
– Я не бог! Ты что, забыла? – Он еще сильнее нахмурился. – Просто оружие. Это, Йейнэ, гораздо более подходящее для нас имя, и Арамери прямо бесятся, когда его слышат. Неудивительно, что он обозвал тебя дикаркой.
Я осторожно присела в кресло рядом с кроватью.
– Матушка часто пеняла мне на излишнюю прямолинейность, – покачала я головой. – Зачем ты пришел?
– А что, обязательно нужна причина? Может, мне просто нравится твое общество.
– Это была бы большая честь для меня, – тихо ответила я. – Но это неправда.
Он рассмеялся – высоким, заливистым смехом беззаботного дитяти.
– Нет, правда, Йейнэ! Чистая правда – хоть ты и не веришь!
И он вскочил и принялся прыгать по кровати.
У меня мелькнула мысль: а эту… гм… детку… хоть кто-нибудь пытался отшлепать?
– Но?.. – поинтересовалась я – здесь обязательно есть какое-то «но», иначе бы Сиэй не заявился ко мне в спальню.
Он продолжил радостно прыгать – раз, другой, третий. Потом перестал, поглядел через плечо и озорно улыбнулся:
– Но это не единственная причина, по которой я пришел. Меня отправили к тебе остальные.
– Зачем?
Он соскочил с кровати, подошел к креслу, положил руки мне на колени и уставился в лицо. Сиэй все еще ухмылялся, но что-то в улыбке чувствовалось такое… совсем не детское. Прямо вот совсем не детское.
– Релад не станет твоим союзником.
У меня сжалось сердце. Интересно, он подслушал наш разговор с Теврилом от начала и до конца? Или просто мои планы казались столь очевидными? Как иначе выжить девчонке из глухомани?
– А ты откуда знаешь?
Он пожал плечами:
– А с чего бы ему заключать союз с тобой? Пользы никакой. А он слишком занят борьбой с Симиной – зачем ему отвлекаться? Тем более что время – я имею в виду время передачи власти – уже близко.
Я так и знала. Вот почему меня сюда вызвали. И вот почему они завели, так сказать, домового писца – чтобы Декарта не помер неожиданно. Маг поддерживал его жизнь, чтобы все успели разобраться со своими делишками. Мать двадцать лет прожила в Дарре, и никто ее не трогал – а тут взяли и убили. Наверное, по той же причине. Наследство. Декарта чувствовал, что время его истекает, и решил рубить по живому.
Вдруг Сиэй запрыгнул ко мне в кресло и уселся. Коленки его уперлись мне в бедра. Я отшатнулась – не ожидала такой дерзости, но он упал мне на грудь и положил голову на плечо.
– Что, черт побери, ты…
– Пожалуйста, Йейнэ, – прошептал он.
И я почувствовала его ладошки на ткани куртки – он меня обнимал как ушибший коленку ребенок, который прибежал жаловаться маме. Я вздохнула и подумала – ну и пусть. Он довольно засопел и прижался теснее – видно, понял, что не прогоню, и обрадовался.
– Пожалуйста, можно я вот так просто посижу?
Я вздохнула еще раз – сиди уж. Однако же, какие удивительные вещи здесь творятся…
Он сидел молча и без движения так долго, что я решила – пригрелся и уснул. Но вдруг Сиэй подал голос:
– Курруэ… Моя сестра, Курруэ, наша предводительница – ну, если считать, что у нас вообще может быть предводительница, приглашает тебя на встречу.
– Зачем?
– Тебе же нужны союзники?
Я отпихнула его, он выпрямился, но с колен не слез.
– Что это еще за речи? Вы что, предлагаете в качестве союзников себя?
– Возможно, и так. – На губах его снова заиграла лукавая усмешка. – Чтобы выяснить, надо с нами встретиться…
Я прищурилась и напустила на себя грозный вид:
– С чего это мне с вами встречаться? Сам же сказал – проку от меня никакого. Какая польза может произойти от союза с такой, как я, для таких, как вы?
– У тебя есть кое-что очень важное, – серьезно ответил он. – И это кое-что мы могли бы забрать силой – но мы не хотим принуждать тебя. Мы же не Арамери. Ты завоевала наше уважение, и поэтому мы попросим тебя отдать нам это что-то добровольно.
Я не стала спрашивать, чего же они от меня хотят. Собственно, этим-то меня и завлекают – они скажут, только если я соглашусь на встречу. Меня раздирало любопытство, а еще я готова была прыгать от восторга и возбуждения, потому что Сиэй сказал истинную правду: Энефадэ стали бы ценными, могущественными, мудрыми союзниками – даже спутанные заклятиями, как сейчас. Но я не стала показывать, насколько по нраву мне пришлось их предложение и как мне хочется его принять. Сиэй ведь никакой не ребенок. Он совершенно точно играет в какую-то свою игру, стремясь облапошить меня, хоть и притворяется доброжелательным.
– Я подумаю над вашим предложением, – величественно изрекла я – ну, настолько величественно, насколько получилось, конечно. – Прошу тебя, передай леди Курруэ мои наилучшие пожелания и сообщи, что я дам ответ в течение трех дней.
Сиэй расхохотался и соскочил с моих колен. Перепрыгнул на кровать, свернулся в самой середине и ухмыльнулся:
– Курруэ придет в бешенство! Она-то думала, ты от радости запрыгаешь! А ты что? «Я дам ответ в течение трех дней!» Ты с ума сошла?
– Страх и поспешность – плохие советчики, союз, заключенный под их влиянием, обречен быть недолговечным, – важно проговорила я. – Мне следует взвесить все «за» и «против» и оценить собственное положение, прежде чем предпринимать шаги, которые могут усилить мою позицию или же ослабить ее. Энефадэ должны проявить понимание.
– Я-то проявлю, – хихикнул он. – Но это Курруэ у нас мудрая. А я – нет. Она делает все по-умному. Я только играю и веселюсь.
Он пожал плечами и зевнул:
– А можно, я с тобой буду спать? Ну хоть иногда, а?
Я уже открыла было рот, но вовремя спохватилась. Он так ловко изображал детскую невинность, что я едва не ответила «да» без долгих раздумий.
– Я не уверена, что это прилично, – отыскала я наконец подходящую формулировку. – Ты же намного старше и одновременно – несовершеннолетний. Что так, что эдак – полное безобразие. Что люди скажут?
Его брови полезли вверх. А потом он расхохотался, да так, что согнулся и схватился за живот. И смеялся долго-долго. Мне это надоело, и я сердито поднялась из кресла и пошла к двери – позвать слугу и заказать обед. Попросила – из вежливости – принести обед на двоих. Хотя, конечно, понятия не имела, что едят боги, а главное, едят ли вообще.
Когда я вернулась в спальню, Сиэй уже отсмеялся. И сидел на краешке кровати с весьма задумчивым видом.
– Я могу принять более взрослый облик, – тихо сказал он. – Если, конечно, тебе хочется со взрослым. Не все хотят с ребенком, я знаю.
Я вытаращилась на него. Меня скрутило – то ли от жалости, то ли от брезгливого отвращения. То ли от того и другого вместе.
– Я хочу, чтобы ты был самим собой, – наконец выдавила я.
Его лицо стало торжественно-мрачным.
– Это невозможно. Во всяком случае, пока я заключен в темницу этого тела. – И он дотронулся до груди.
– А… – Нет, эти люди – не моя семья. – Остальные просят тебя стать постарше?
Он улыбнулся. Как ни ужасно, совершенно детской улыбкой.
– Нет. Обычно хотят, чтоб помладше.
Так, сейчас меня стошнит. Я прихлопнула рот ладонью и отвернулась. А плевать, что там обо мне думает Рас Ончи. Я – не Арамери. Я никогда, никогда не стану частью этой семьи.
Он вздохнул, подошел и обнял со спины. И снова положил голову на плечо. Почему ему все время нужно виснуть на мне, что ж такое… Нет, не то чтобы я против, но интересно, с кем он обнимается и в чьей постельке сворачивается, когда меня нет поблизости. Еще интересно, какую цену они с него запрашивают за эти нехитрые радости.
– Когда человечество выучилось говорить и высекло огонь, я уже был бесконечно стар, Йейнэ. Это мелочное мучительство для меня не страшно.
Я изумилась:
– Как это не знаешь?
– Про церемонию? – Теврил помотал головой. – Только те, кого считают Главной Семьей, имеют право присутствовать при таких ритуалах. К тому же ее последний раз проводили сорок лет назад – когда главой клана провозглашали Декарту.
– Понятно…
Я решила, что обдумаю сказанное позже.
– Ладно, давай теперь о деле. В Собрании заседают вельможи, которых мне следует опасаться?
Теврил странно покосился, и я поправилась:
– Понятно, что опасаться надо всех, но, может, кого-то в особенности?
– Ты скоро сама все узнаешь – и раньше, чем я, – честно сказал он. – Думаю, и союзники, и враги не замедлят свести знакомство. Более того, у меня есть подозрение, что теперь все завертится, да так, что мы и глазом не успеем моргнуть, как события понесутся вскачь… Ну что, ты готова?
Готова ли я? Конечно нет. Ни к чему я не готова! А еще мне до смерти захотелось спросить, что он имел в виду под событиями, которые теперь понесутся вскачь. Как это вообще возможно?
Однако с вопросами придется подождать.
– Да. Я готова.
Теврил вывел меня из апартаментов и повел бесконечными белыми коридорами. Я квартировала, как и приличествовало чистокровной, на верхнем этаже дворца, хотя, конечно, в шпилях тоже располагались жилые комнаты. На этот уровень Неба вели еще одни, малые Вертикальные Врата, которые предназначались исключительно для чистокровных. В отличие от главных Врат в переднем дворе Неба, пояснил Теврил, малые отправляли в несколько разных точек города – в другие дворцы или ведомства. Таким образом, чистокровные могли заниматься своими делами, невзирая на капризы погоды – и избегая любопытных глаз, ежели у них имелось такое желание.
Коридоры, по которым мы шли, словно вымерли – нам не встретилось ни души.
– Мой дед уже спустился? – поинтересовалась я, останавливаясь у границы Врат.
Как и главный подъемник и дворцовые лифты, малые Врата представляли собой узор из черной плитки, сплетавшийся в божественную сигилу. Эта более всего напоминала черный пролом, от которого паутиной расходились трещины. Я припомнила свой ночной кошмар и быстро отвернулась – стало как-то не по себе.
– Ну да, наверное, – отозвался Теврил. – Он любит прибыть в Собрание пораньше. А теперь, леди Йейнэ, слушайте внимательно. Во время заседания вам нельзя брать слово. Арамери лишь дают советы вельможам и дворянству, и только у Декарты есть право обращаться к ним напрямую. И он не часто им пользуется, будьте уверены. Вы даже к нему не должны обращаться, пока идет сессия. Ваша задача – наблюдать. Причем наблюдать за тем, как за вами наблюдают.
– А меня… представят?
– Официально? Нет, это произойдет позже. Но вас заметят, не извольте беспокоиться. Декарте не нужно ничего говорить, весть уже разнеслась по городу.
Сообщив все это, он приглашающе кивнул, и я наступила на черные линии сигилы. В глазах поплыло, замелькало, жуть хлынула через меня – и тут же все кончилось. Я стояла в красивой, отделанной мрамором комнате, в центре выложенной черным деревом мозаики в паркете. Меня ждали трое помощников – немолодых и гораздо более вежливых, чем в прошлый раз. Они повели меня через полутемный коридор по укрытому коврами покатому полу в личную ложу семейства Арамери.
Декарта сидел на своем обычном месте и даже не обернулся, когда я вошла. Симина сидела справа. А вот она оглянулась и одарила меня улыбкой. Меня не на шутку разозлила наглость кузины, и пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не остановиться и не отплатить ответным взглядом – не столь любезным. Но на меня смотрели – причем отовсюду. Вельможи собирались, лучшие люди Королевств ходили туда и сюда по Залу и ждали знака председателя к началу заседания. Многие то и дело посматривали в сторону нашей ложи – наблюдали. И делали выводы.
Так что я вежливо склонила голову, приветствуя Симину, хотя на ответную улыбку меня, увы, не хватило.
Слева от Декарты стояли пустыми два кресла. Судя по всему, ближайшее к деду предназначалось для кузена Релада, с которым мы пока не успели увидеться. Поэтому я направилась к дальнему. Однако Декарта поднял руку – на меня он по-прежнему не глядел – и поманил поближе. Я села, и весьма вовремя – председатель объявил о начале заседания.
В этот раз я слушала внимательнее. Дела рассматривались в строгом географическом порядке, начинали со стран континента Сенм. Страны присылали представителей – людей из благородного сословия, назначенных Собранием. Каждый из них вел дела своей страны – и окрестных. Да, окрестных, потому что не у всех народов были свои послы: так, к примеру, Дальний Север представляли лишь двое человек, зато Небо оказалось в привилегированном положении и имело собственного поверенного – не очень-то справедливо. Впрочем, пренебрежение к северным народам меня как раз не удивило – нас никогда ни во что не ставили. А вот избранность столицы удивила весьма – больше никто в мире не удостоился такой чести. А что такое Небо? Всего лишь город среди других – так, ничего особенного.
Заседание продолжалось, и я поняла, что ошиблась в своих изначальных предположениях. Прислушавшись к тому, за какие указы предлагает голосовать представитель Неба, я сообразила: он ведет дела не только города, но и дворца. Теперь все становилось понятнее – хоть и не справедливее. Декарта правил миром, это все знали. А Собрание существовало лишь затем, чтобы выполнять всю грязную и скучную работу по управлению странами – Арамери не желали заниматься такой чепухой. Это тоже знали все от мала до велика. Так что почему бы не сунуть в Собрание своего человека для ведения дворцовых дел, благо это Собрание не более чем марионетка в руках семейства?
Впрочем, возможно, власти предержащие именно таковы – они не боятся зайти слишком далеко.
И я принялась рассматривать представителей Дальнего Севера. Лично мы с ними еще не встречались, хотя я слышала, как на них жалуются на заседаниях Совета воинов Дарра. Первую звали Уохи Убим – похоже, второе слово означало не имя, а какой-то титул. Уохи приехала из сонной сельской страны Руэ – родины самого многочисленного народа нашего континента. Дарр и Руэ находились в союзнических отношениях – до недавнего времени. Союз распался после того, как мои родители заключили брак. С тех пор нам возвращали депеши не вскрытыми. М-да, госпожа Уохи не принимала близко к сердцу трудности Дарра… Она все посматривала в мою сторону, пока шло заседание, и вид у нее был несчастный. Самое время для злорадного торжества – но мне как-то не злорадствовалось и не торжествовалось. Как-то это все не по мне.
Другую представительницу Дальнего Севера звали Рас Ончи – величественного вида пожилая дама вела дела восточных королевств и близлежащих островов. Разговорчивостью она не отличалась – похоже, возраст давал о себе знать: ей бы на покой, шептались злые языки, пока старческое слабоумие не проявилось, – но она единственная из сидевших в зале вельмож открыто и прямо смотрела мне в глаза – причем часто и подолгу, все заседание. Я отвечала ей тем же из уважения, и, похоже, пожилой даме это пришлось по душе. Она незаметно покивала, улучив мгновение, когда Декарта отвернулся. Я не осмелилась кивнуть в ответ – за каждым моим движением следило слишком много взглядов. Но мне стало интересно, что она хотела этим сказать.
Когда сессия завершилась, председатель позвонил в колокольчик, давая понять, что на сегодня рассмотрение дел закончилось. Я подавила вздох облегчения – говорильня затянулась на целых четыре часа. Меня мучил голод, мне до смерти хотелось забежать в уборную, а еще встать и размять ноги. Однако я внимательно следила за Декартой и Симиной и поднялась только после них и вышла все тем же неспешным шагом, приветствуя кивками целую фалангу помощников, которые выстроились в коридоре в боевой готовности выполнить любое наше поручение.
– Дядюшка, – донесся до меня голос Симины.
Мы как раз направлялись в комнату с мозаикой.
– Наверное, кузина Йейнэ была бы не прочь осмотреть Зал? Не думаю, что прежде ей доводилось видеть нечто подобное…
Интересно, она и вправду считает, что я соглашусь на предложение, высказанное оскорбительно покровительственным тоном?
– Нет, спасибо, – изобразила я вежливую улыбку. – Хотя я и не прочь наведаться в уборную.
– Ох, конечно, прошу сюда, леди Йейнэ, – поспешно отозвался один из помощников, отступая в сторону и жестами показывая – мол, сюда.
Я помедлила, но Декарта шел дальше, не подавая виду, что слышал Симину или меня. Вот, значит, как здесь все заведено. Я склонила голову в вежливом поклоне и сказала Симине, которая тоже остановилась:
– Благодарю, не стоит меня ждать.
– Как пожелаете, – пропела она, изящно развернулась и направилась вслед за Декартой.
Я последовала за помощником по самому длинному коридору в своей жизни. Во всяком случае, такое у меня осталось впечатление – ибо мочевой пузырь все настойчивей требовал опорожнения. А когда мы наконец дошли до комнаты с надписью «Посторонним вход воспрещен» на сенмитском, я решила, что это, наверное, означает «Только для самых высокопоставленных представителей данного Собрания», и мне пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не сбиться с элегантного ровного шага на неприличный бег.
Я влетела в огромную, с комнату размером, кабинку и с облегчением заперлась.
Уступив зову природы, принялась натягивать и поправлять все предметы затейливого амнийского нижнего белья – нетривиальная задача, кстати, – и тут дверь уборной скрипнула и отворилась. Ага, подумала я, Симина прибежала, не иначе. И невольно вздрогнула – от злости и, по правде говоря, страха.
А когда я вышла из кабинки, то с изумлением увидела, что у раковин меня ждет не кто иной, как Рас Ончи.
Я было хотела показать, как удивлена, но потом раздумала. Вместо этого я склонила голову и сказала на нирве – это такой всеобщий язык, которым на Севере пользовались задолго до того, как Арамери заставили весь мир перейти на сенмитский:
– Добрый вечер, тетушка.
Она улыбнулась, показывая беззубые десны. Но голос у нее оказался отнюдь не старческий.
– И тебе добрый вечер, – ответила она на том же языке. – Хотя какая я тебе тетушка. Ты – Арамери, я – никто.
Я невольно поморщилась. Ну и что мне прикажете отвечать на такую чудесную реплику? Что в таких случаях говорят Арамери? Впрочем, к черту Арамери. Чтобы сгладить неловкость, я подошла к раковине помыть руки.
Она молча смотрела на мое отражение в зеркале. Потом сказала:
– Ты совсем не похожа на мать.
Я нахмурилась – это что еще за намеки?
– Да, мне говорили. Много раз.
– Нам приказали прервать с вами всякое общение. И с твоей матушкой, и с твоим народом, – спокойно проговорила она. – Нам с Уохи и предшественнице Уохи. Распоряжение отдал председатель Собрания, но кто приказал ему? Кто знает? Я просто подумала, тебе будет интересно это знать.
Надо же, чем наш разговор обернулся… Я вымыла руки, обтерла их полотенцем и обратилась к собеседнице:
– Вы хотите мне что-то сказать, уважаемая тетушка?
Рас пожала плечами и направилась к двери. А потом раз вернулась, и на ее груди вспыхнуло искорками света колье. У него была странная подвеска – что-то напоминающее маленький золотой орех или вишневую косточку. Я сначала ее не разглядела, потому что она болталась глубоко под вырезом платья на длинной цепочке. Но одно из золотых звеньев зацепилось за шитье, и подвеска засверкала отраженным светом. И я поняла, что стою и смотрю на нее. В смысле, на подвеску, не на Рас Ончи.
– Все, что я могу сказать, ты и так уже знаешь, – тихо произнесла она, удаляясь. – Если, конечно, ты считаешь себя Арамери.
Я мрачно поинтересовалась, глядя ей в спину:
– А если нет?
Она замерла у двери. Потом медленно обернулась и оглядела меня очень умным, оценивающим взглядом. Я невольно выпрямилась, чтобы произвести на нее хорошее впечатление. Такое она внушала уважение.
– Если ты не Арамери, – наконец проговорила она, – мы встретимся и побеседуем еще раз.
Сказав это, она вышла.
И я отправилась обратно в Небо одна. Чужая среди своих, своя среди чужих – куда-то не туда ты попала, Йейнэ, ох не туда…
* * *
Мне поручили наблюдать за делами трех народов – так сказал Теврил. Вечером он прибежал ко мне, чтобы продолжить краткий курс введения в жизнь Арамери.Каждая из трех подопечных стран значительно превосходила Дарр в размерах. Ими управляли замечательные правители, сведущие и справедливые, – это значило, что мне они никаких хлопот не доставят. Страны выплачивали мне регулярное денежное содержание за то, что я удостоила их дела своим высочайшим вниманием, в котором они, скорее всего, совершенно не нуждались и которое терпеть не могли. Но жалованье неожиданно превратило меня в невероятно богатую женщину.
Мне выдали магический артефакт – серебряный шар, который, по моему приказу, показал бы мне лицо любого названного человека. Если постучать по шару особым образом, собеседники увидят и мое лицо – оно повиснет в воздухе, как отрубленная голова бесплотного духа. Мне приходилось получать такие послания – именно так меня пригласил в столицу дедушка Декарта, – и я изрядно натерпелась. Неприятная все-таки штука. Тем не менее с помощью серебряного шара можно поговорить с правителями вверенных мне стран в любой момент.
– Я бы хотела попросить о встрече моего кузена Релада. Как можно скорее, – сообщила я Теврилу, когда он показал мне, как пользоваться шаром. – Не знаю, может, он такой же, как Симина, но мне очень приятно, что он пока не попытался меня убить.
– Все еще впереди, – пробормотал Теврил.
М-да, многообещающая ремарка. И все же некий план почти оформился у меня в голове, и я решила ему следовать – за неимением лучшего. К тому же я ничего не знала. По каким правилам здесь ведется борьба за наследство? Как в ней… хм… победить – если Декарта не желает выбирать наследника сам? Релад наверняка знает ответ на этот вопрос, но скажет ли он правду? В особенности если мне нечем отплатить за нее?
– И тем не менее вышли, пожалуйста, ему мое предложение, – сказала я. – А я тем временем хотела бы увидеться с другими влиятельными людьми во дворце. С кем, по-твоему, мне следует познакомиться?
Теврил задумался, потом развел руками:
– Ты уже знакома здесь со всеми. Ну, за исключением Релада.
Я уставилась на него с недоверием:
– Не может такого быть!
Он улыбнулся, но очень невесело:
– Небо – оно большое и вместе с тем очень маленькое, леди Йейнэ. Конечно, здесь живут и другие чистокровные, но они ведут праздную жизнь – их интересует лишь немедленное исполнение их прихотей и желаний. Каковые прихоти и желания могут быть весьма… хм… причудливыми.
Лицо его оставалось бесстрастным. Но я вспомнила серебряную цепочку и ошейник, которые Симина надела на Нахадота. Какая мерзость… Впрочем, это-то меня не удивило – о том, что творилось в стенах Неба, ходило множество слухов. Меня скорее удивило, что она решилась на подобные противоестественные игры с эдаким чудищем.
– Те немногие чистокровные, полукровки и квартероны, которые делают что-то на благо Королевств, редко наведываются во дворец, – рассказывал Теврил. – Они присматривают за делами семьи – а у Арамери множество прибыльных предприятий. Большинство из них не рассчитывают оказаться у Декарты в любимчиках – когда он объявил детей своего брата возможными наследниками, он отверг всех остальных. А во дворце остались лишь придворные – педанты и лизоблюды, гордящиеся громкими титулами, но не имеющие реальной власти. Декарта их презирает, и тебе тоже лучше не водить с ними дружбы. А кроме них, во дворце есть только… слуги.
Я внимательно посмотрела ему в глаза:
– С некоторыми слугами очень полезно водить дружбу.
Он улыбнулся, не смутившись:
– Как я и сказал ранее, леди Йейнэ, вы уже познакомились со всеми, кто может пригодиться и имеет влияние. Хотя, безусловно, я буду счастлив выполнить любое ваше поручение и свести вас с другими персонами по вашему выбору.
Я потянулась – тело затекло после долгих часов сидения в ложе Собрания. Синяки напомнили о себе резкой болью, одновременно разбудив в моей памяти иные воспоминания. Да уж, у меня полно земных хлопот…
– Спасибо, что спас мне жизнь, – тихо сказала я.
Теврил хмыкнул – немного саркастично, но выглядел при этом очень довольным.
– Ну… как ты сама и сказала… хорошо, когда пользуешься влиянием в определенных сферах…
Я склонила голову – мол, за мной должок.
– Если в моей власти будет помочь – обращайся за помощью.
– Как скажете, леди Йейнэ.
– Просто Йейнэ.
Он подумал и поправил:
– Кузина.
И пошел к двери, а у порога повернул голову и улыбнулся. Какой дипломат! Мне бы его умения! Наверное, без них на такой должности не удержишься…
Я перешла из гостиной в спальню и… застыла на пороге.
– Какой зануда! Я уж не чаял дождаться его ухода! – радостно воскликнул Сиэй, расположившийся ровно посередине моей кровати.
Я глубоко и медленно вдохнула:
– Добрый вечер, лорд Сиэй.
Он надулся, перевернулся на живот и сурово уставился на меня, положив подбородок на сложенные руки:
– Выходит, ты мне не рада?
Губы он кривил прямо как обиженный ребенок.
– Я удивлена. Какая причина заставила бога игры и шалостей искать моего скромного общества?
– Я не бог! Ты что, забыла? – Он еще сильнее нахмурился. – Просто оружие. Это, Йейнэ, гораздо более подходящее для нас имя, и Арамери прямо бесятся, когда его слышат. Неудивительно, что он обозвал тебя дикаркой.
Я осторожно присела в кресло рядом с кроватью.
– Матушка часто пеняла мне на излишнюю прямолинейность, – покачала я головой. – Зачем ты пришел?
– А что, обязательно нужна причина? Может, мне просто нравится твое общество.
– Это была бы большая честь для меня, – тихо ответила я. – Но это неправда.
Он рассмеялся – высоким, заливистым смехом беззаботного дитяти.
– Нет, правда, Йейнэ! Чистая правда – хоть ты и не веришь!
И он вскочил и принялся прыгать по кровати.
У меня мелькнула мысль: а эту… гм… детку… хоть кто-нибудь пытался отшлепать?
– Но?.. – поинтересовалась я – здесь обязательно есть какое-то «но», иначе бы Сиэй не заявился ко мне в спальню.
Он продолжил радостно прыгать – раз, другой, третий. Потом перестал, поглядел через плечо и озорно улыбнулся:
– Но это не единственная причина, по которой я пришел. Меня отправили к тебе остальные.
– Зачем?
Он соскочил с кровати, подошел к креслу, положил руки мне на колени и уставился в лицо. Сиэй все еще ухмылялся, но что-то в улыбке чувствовалось такое… совсем не детское. Прямо вот совсем не детское.
– Релад не станет твоим союзником.
У меня сжалось сердце. Интересно, он подслушал наш разговор с Теврилом от начала и до конца? Или просто мои планы казались столь очевидными? Как иначе выжить девчонке из глухомани?
– А ты откуда знаешь?
Он пожал плечами:
– А с чего бы ему заключать союз с тобой? Пользы никакой. А он слишком занят борьбой с Симиной – зачем ему отвлекаться? Тем более что время – я имею в виду время передачи власти – уже близко.
Я так и знала. Вот почему меня сюда вызвали. И вот почему они завели, так сказать, домового писца – чтобы Декарта не помер неожиданно. Маг поддерживал его жизнь, чтобы все успели разобраться со своими делишками. Мать двадцать лет прожила в Дарре, и никто ее не трогал – а тут взяли и убили. Наверное, по той же причине. Наследство. Декарта чувствовал, что время его истекает, и решил рубить по живому.
Вдруг Сиэй запрыгнул ко мне в кресло и уселся. Коленки его уперлись мне в бедра. Я отшатнулась – не ожидала такой дерзости, но он упал мне на грудь и положил голову на плечо.
– Что, черт побери, ты…
– Пожалуйста, Йейнэ, – прошептал он.
И я почувствовала его ладошки на ткани куртки – он меня обнимал как ушибший коленку ребенок, который прибежал жаловаться маме. Я вздохнула и подумала – ну и пусть. Он довольно засопел и прижался теснее – видно, понял, что не прогоню, и обрадовался.
– Пожалуйста, можно я вот так просто посижу?
Я вздохнула еще раз – сиди уж. Однако же, какие удивительные вещи здесь творятся…
Он сидел молча и без движения так долго, что я решила – пригрелся и уснул. Но вдруг Сиэй подал голос:
– Курруэ… Моя сестра, Курруэ, наша предводительница – ну, если считать, что у нас вообще может быть предводительница, приглашает тебя на встречу.
– Зачем?
– Тебе же нужны союзники?
Я отпихнула его, он выпрямился, но с колен не слез.
– Что это еще за речи? Вы что, предлагаете в качестве союзников себя?
– Возможно, и так. – На губах его снова заиграла лукавая усмешка. – Чтобы выяснить, надо с нами встретиться…
Я прищурилась и напустила на себя грозный вид:
– С чего это мне с вами встречаться? Сам же сказал – проку от меня никакого. Какая польза может произойти от союза с такой, как я, для таких, как вы?
– У тебя есть кое-что очень важное, – серьезно ответил он. – И это кое-что мы могли бы забрать силой – но мы не хотим принуждать тебя. Мы же не Арамери. Ты завоевала наше уважение, и поэтому мы попросим тебя отдать нам это что-то добровольно.
Я не стала спрашивать, чего же они от меня хотят. Собственно, этим-то меня и завлекают – они скажут, только если я соглашусь на встречу. Меня раздирало любопытство, а еще я готова была прыгать от восторга и возбуждения, потому что Сиэй сказал истинную правду: Энефадэ стали бы ценными, могущественными, мудрыми союзниками – даже спутанные заклятиями, как сейчас. Но я не стала показывать, насколько по нраву мне пришлось их предложение и как мне хочется его принять. Сиэй ведь никакой не ребенок. Он совершенно точно играет в какую-то свою игру, стремясь облапошить меня, хоть и притворяется доброжелательным.
– Я подумаю над вашим предложением, – величественно изрекла я – ну, настолько величественно, насколько получилось, конечно. – Прошу тебя, передай леди Курруэ мои наилучшие пожелания и сообщи, что я дам ответ в течение трех дней.
Сиэй расхохотался и соскочил с моих колен. Перепрыгнул на кровать, свернулся в самой середине и ухмыльнулся:
– Курруэ придет в бешенство! Она-то думала, ты от радости запрыгаешь! А ты что? «Я дам ответ в течение трех дней!» Ты с ума сошла?
– Страх и поспешность – плохие советчики, союз, заключенный под их влиянием, обречен быть недолговечным, – важно проговорила я. – Мне следует взвесить все «за» и «против» и оценить собственное положение, прежде чем предпринимать шаги, которые могут усилить мою позицию или же ослабить ее. Энефадэ должны проявить понимание.
– Я-то проявлю, – хихикнул он. – Но это Курруэ у нас мудрая. А я – нет. Она делает все по-умному. Я только играю и веселюсь.
Он пожал плечами и зевнул:
– А можно, я с тобой буду спать? Ну хоть иногда, а?
Я уже открыла было рот, но вовремя спохватилась. Он так ловко изображал детскую невинность, что я едва не ответила «да» без долгих раздумий.
– Я не уверена, что это прилично, – отыскала я наконец подходящую формулировку. – Ты же намного старше и одновременно – несовершеннолетний. Что так, что эдак – полное безобразие. Что люди скажут?
Его брови полезли вверх. А потом он расхохотался, да так, что согнулся и схватился за живот. И смеялся долго-долго. Мне это надоело, и я сердито поднялась из кресла и пошла к двери – позвать слугу и заказать обед. Попросила – из вежливости – принести обед на двоих. Хотя, конечно, понятия не имела, что едят боги, а главное, едят ли вообще.
Когда я вернулась в спальню, Сиэй уже отсмеялся. И сидел на краешке кровати с весьма задумчивым видом.
– Я могу принять более взрослый облик, – тихо сказал он. – Если, конечно, тебе хочется со взрослым. Не все хотят с ребенком, я знаю.
Я вытаращилась на него. Меня скрутило – то ли от жалости, то ли от брезгливого отвращения. То ли от того и другого вместе.
– Я хочу, чтобы ты был самим собой, – наконец выдавила я.
Его лицо стало торжественно-мрачным.
– Это невозможно. Во всяком случае, пока я заключен в темницу этого тела. – И он дотронулся до груди.
– А… – Нет, эти люди – не моя семья. – Остальные просят тебя стать постарше?
Он улыбнулся. Как ни ужасно, совершенно детской улыбкой.
– Нет. Обычно хотят, чтоб помладше.
Так, сейчас меня стошнит. Я прихлопнула рот ладонью и отвернулась. А плевать, что там обо мне думает Рас Ончи. Я – не Арамери. Я никогда, никогда не стану частью этой семьи.
Он вздохнул, подошел и обнял со спины. И снова положил голову на плечо. Почему ему все время нужно виснуть на мне, что ж такое… Нет, не то чтобы я против, но интересно, с кем он обнимается и в чьей постельке сворачивается, когда меня нет поблизости. Еще интересно, какую цену они с него запрашивают за эти нехитрые радости.
– Когда человечество выучилось говорить и высекло огонь, я уже был бесконечно стар, Йейнэ. Это мелочное мучительство для меня не страшно.