Страница:
Вздохнув, Холт опёрся рукой о серый каменный пол и с трудом поднялся на ноги. Повернулся к решётке спиной и, придерживаясь за стену правой рукой, пошатываясь, снова побрёл вперёд. До первой развилки, где свернул направо. Сделал ещё несколько шагов… чувство тревоги стало нестерпимым… занес ногу, наступил – и пол развёрзся прямо под ним. Плиты разошлись бесшумно и мгновенно – Холт, не успев вскрикнуть, полетел в чёрную бездну… Я знала, это – его смерть.
– Сита! Сита!!! Что с тобой?!
– Аа-а?! – захлопала глазами в темноте, пытаясь прийти в себя после увиденного.
– Ты кричала во сне. Кошмар приснился?
Холт. Живой. Поддерживает меня правой рукой за плечи, а я вцепилась сведёнными пальцами в его рубаху так, что едва не рву ткань. Ой, а Соль? Её я не разбудила?
– Малышка спит, не волнуйся. Правильно ты её Соней назвала.
Невольно улыбнулась. Всю дорогу из Салерано Холт вёл себя, как мог бы вести самый заботливый и любящий отец. И почему я не встретила такого, как он, пару лет назад?
– Сита, что тебе приснилось, расскажешь?
Странно. Днем мы на «вы». А сейчас, в темноте, спросонья, не задумываясь, он снова зовёт меня Ситой. И я чувствую его дыхание совсем рядом. Забеспокоившись, попыталась отстраниться…
– Тсс-с… Ты вся дрожишь. Не волнуйся, приставать не стану. Я обещал, помнишь? Так что?
Я откинулась на подушку, пытаясь собраться с мыслями.
– Мне снился лабиринт. Серые туннели со сводчатыми потолками, каменный пол из больших плит, тусклый свет непонятно откуда. Меня там не было, я просто смотрела. Там был ты. Искал выход. Шёл вдоль стены вперёд и вперед, каждый раз сворачивая направо, пока не добрался до большой запертой решётки, перегораживающей коридор от пола до потолка. Посидел. Поднялся и снова двинулся по правой руке. И после первой развилки, через три плиты от поворота, пол под тобой провалился. Ты полетел вниз. Вот тогда я и закричала…
– Опиши решётку.
– Железная, ржавая, из толстых прутьев квадратного сечения. Квадратные же ячеи в пару ладоней по диагонали. На каждом перекрестии шип длиной в ладонь. Замка нет. Я подумала, что он где-то в другом месте. За решёткой в кольцах на стене горели два факела и виднелась арка с уходящими наверх ступенями. Было видно, что лестница поворачивает. А над аркой, в овале, был выбит непонятный, похожий на змею знак.
– Сита, ты когда-нибудь раньше была в Паэнье?
– Никогда, а что?
– Ты сейчас описала вход в катакомбы, лежащие под городом. Говорят, они идут от моря чуть не до гор. Я был с другой стороны решётки в прошлый приезд.
Ох!
– Теперь давай весь сон по порядку. Все мелочи, детали… Похоже, это не просто кошмар. Например, как я был одет?
Я понимала его интерес и его вопросы. Бывают просто сны, а бывают – предупреждения. Особенно в первую ночь на новом месте.
До сих пор талантами в области вещих снов я не блистала, но случалось так, что когда магини становились матерями, у их способностей появлялись новые, самые неожиданные грани. Пока, по одному кошмару, судить было рано. Но если мне привиделось реальное место, в котором я никогда не была, наверное, такое что-то значит?
Прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Поморщилась. Мешает то, что он рядом. Слишком близко. Смущающе близко. Дыхание, шевелящее прядки волос на моём виске, твердость руки под плечами, запах. Одеколоном Холт не пользовался при мне ни разу, но сейчас я чувствовала аромат свежей речной воды от его волос и что-то ещё, сбивающее с толку. Мотнула головой. Что со мной? Я для него – инструмент, наёмная служащая, лишь – как он выразился? – числящаяся его женой. А успокаивает он меня так, как оглаживал бы испуганную лошадь или собаку.
– Не волнуйся. Соберись с мыслями и попробуй рассказать.
И чего переживаю? Завтра с утра я снова стану для него ньерой Ориенси.
Заговорила, насколько могла, спокойно:
– Одежда обычная: чёрные штаны, тёмная рубашка. Оружия я не видела. Единственное – ты был измучен, будто шёл очень долго или от чего-то убегал. От решётки ты двинулся по правой руке. За вторым поворотом была развилка. Ты свернул направо, и – это я помню точно – четвёртая плита провалилась у тебя под ногами. Под ней – тьма. Мне показалось, что ширина провала – локтей шесть-восемь. Хотя не думаю, что это важно… И ещё вот что. Я обычно хорошо ориентируюсь, просто чувствую стороны света, но там не могла. Коридоры изгибались, и все развилки были кривыми. Начинаешь идти, и вскоре перестаёшь понимать – то ли движешься вперёд, то ли повернул назад.
Он молчал. Наверное, задумался.
– Выходит, нас здесь подстерегает опасность. Сита, уезжай! Уезжай прямо завтра!
Рука под моими плечами напряглась.
Допустим, он прав. Но, если завтра я сяду на дилижанс, идущий на восток, в Кансару, к тёте Лео, или, наоборот, на юг, в Виэнию… а потом, спустя три или четыре месяца узна́ю, что Холт погиб в Паэнье, – что я почувствую? Однозначно – вину. Меня предупредили, дав шанс помочь тому, кто помог мне, а я сбежала. И это будет грызть меня всю жизнь.
– Нет. Мы вместе подумаем, как сделать, чтобы сон не сбылся, – я запнулась, пытаясь сообразить, как мне к нему обращаться. Ох, только что, пересказывая увиденное, я тоже называла его на «ты». Надеюсь, он не заметил. Решив впредь обходить скользкий вопрос обращения, насколько удастся, сформулировала: – Я могу изготовить магический компас. Он маленький, его можно носить вместо брелока. И нужно раздобыть карту этих катакомб. У них есть карта?
– Частично, – фыркнул Холт над моим ухом. – Туда раньше водили приезжих на экскурсии. Изредка случалось, что кто-то отбивался от группы и пропадал. Но лет пять назад, как говорили, исчезло целых восемь человек. Их искала местная гвардия, полицейские – но так и не нашли никаких следов. Мало того, во время поисков сгинуло ещё трое. После этого катакомбы закрыли для осмотра.
Я поёжилась. Жуть какая-то. Возможно, прямо под этим домом, под нашей кроватью, проходит один из тёмных туннелей, где таится смерть…
– А кто их построил?
– Кто бы знал. Если ты читала про Паэнью, то в курсе, что город на этом месте возникал по меньшей мере трижды. А с туннелями вообще непонятно. Там нет света, но не темно. Маги пытались разобраться, как это сделано, – не смогли.
– Расскажи ещё, что знаешь о лабиринте.
– О нём никто толком ничего не знает. Катакомбы лежат глубоко – глубже сети городской канализации. Известных входов всего два. Тот, который ты видела, и ещё у моря. Были попытки использовать куски туннелей, как склады. Но они провалились – грузчики наотрез отказались туда спускаться. Насколько я знаю, эти подземелья не используют даже контрабандисты. Наконец, как я уже говорил, их пытались исследовать маги. Походили-походили, ничего судьбоносного не обнаружили, махнули рукой. И был ещё непонятный момент: те, кто обследовал туннели, пробовали нумеровать перекрёстки – казалось, что так можно будет легче ориентироваться. Рисовали цифры на стенах или на полу. Так вот: стоило отойти за угол – и надпись бесследно пропадала.
М-да. Явно дело не чисто, не хотела бы я там оказаться. Поёжилась…
Прядь его волос коснулась моего носа. Я чихнула. И поняла, что мне приятна его близость. Не в смысле женщина плюс мужчина, а то, как мы сейчас разговариваем. По-дружески, как равные. Советуемся, обсуждаем, делимся мыслями. С Андреасом так не получалось никогда. У бывшего существовало два режима общения: либо он отдавал распоряжения, либо вещал. То есть приходил туда, где я чем-то занималась – чистила картошку или перестилала белье, – и начинал, бурно жестикулируя, излагать свои планы. То, что он мешает или отвлекает, – его не смущало. И моя точка зрения тоже не интересовала совершенно – мне полагалось затаив дыхание внимать, согласно кивать и восторженно поддакивать. Несколько раз вначале я пыталась вставить слово… и немедленно слышала в ответ: «Глупышка! Я обо всём уже подумал. Я же мужчина и лучше знаю, что делать. А сейчас иди ко мне…» Поцелуй – безотказный способ заткнуть рот новобрачной дурочке.
А сейчас со мной говорили. На равных. И одно это стоило для меня дорогого.
– Насколько в курсе наших дел ньер Ленарт? – повернула я к Холту лицо. – И не подвергаем ли мы опасности этот дом? И ещё: как я должна держать себя днём? Я думала, мы будем работать так же, как в Салерано, вдвоём… но здесь столько народу…
– Ты сможешь звать меня Рейном, как раньше?
Для маскировки нужно. Но…
– Если вы ответите на один вопрос.
– Какой?
– Объясните, почему вы не хотите разводиться. Если ещё не передумали, конечно.
– Не передумал, – фыркнул он в темноте. – Но объяснять резоны не стану.
Я попыталась отодвинуться, он удержал.
– Сита, не обижайся. Просто поверь, что сейчас не лучшее время для этого разговора.
– Нет, – произнесла я твердо. Я была уверена в своём отказе. – Так Андреас постоянно говорил: поверь, не время, слушайся, делай, как я сказал, я знаю лучше, обсудим потом. Отсрочка – самая неприятная форма отказа. С меня хватит, ньер Холт.
– Ладно. Тогда суди сама. Ты сейчас выбита из колеи, находишься в неустойчивом эмоциональном состоянии. Ты недавно рассталась с мужем, и разрыв причинил боль, ведь так? И всего две недели назад стала матерью, причём при весьма нестандартных обстоятельствах. Я не считаю возможным, пока ты не пришла в себя, выбивать тебя из равновесия ещё сильнее. Пусть пройдёт время, твое сердце успокоится, а разум прояснится. Чтобы ты не шарахалась из стороны в сторону, как испуганный заяц-погорелец по лесу, а ясно понимала, что тебе нужно для счастья. Вот тогда, если ты спросишь, – я отвечу. А сейчас просто знай, что я не хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни. И что мне нужна твоя помощь. Так достаточно честно?
Задумалась.
– Хорошо, Рейн. Но если тебе ещё раз в голову придёт меня внезапно оттолкнуть, начав называть ньерой Ориенси, знай, что этот раз будет последним.
– Спасибо за предупреждение. Так слушай про Лена. Сам он абсолютно надёжен и будет держать язык за зубами, но за его домочадцев не поручусь. А ещё Лен сейчас работает именно там, где нам нужно, – возглавляет местную инспекцию, курирующую сбор налогов с транзитных товаров. Да, он взялся незаметно доставить в кабинет ящики с изъятыми документами. И обещал позаботиться, чтобы никто к нам не лез.
Что касается нас самих, тут так. Образ жизни постараемся вести обычный для приезжих – осматриваем город, будем каждый день гулять. Я стану уходить по делам – негоциант обязан интересоваться торговлей и следить за ценами на рынке. Попытаюсь узнать как можно больше до того, как слух о расследовании просочится наружу. По статусу мне бы стоило явиться прямо к мэру, но, думаю, с торжественным приёмом можно повременить. Вроде всё. Если есть вопросы – задавай. И скажи, что за компас? Я о таком не слышал.
– Проще показать. Как можно быстрее – лучше прямо завтра – купи пару медальонов вроде тех, в каких рисуют портреты родных и хранят их локоны. Корпус должен быть из золота. Или – совсем хорошо – из платины. Да, как считаешь, мне говорить, что я – магиня?
– Придержи пока. А я завтра спрошу Лена, где можно найти хорошего ювелира. Кстати, если я куплю и попрошу тебя носить кольцо – что ты скажешь?
– Что не стоит тратить на меня деньги, – повела плечами я.
Он на секунду напрягся.
– Спи.
Его рука так и осталась под моей головой.
Не понимаю.
Глава 2
Утром я проснулась раньше Рейна. И сейчас, сидя на краю кровати с малышкой на руках, рассматривала лицо названного мужа. Днём-то так не попялишься… неудобно. И ещё этот слишком острый взгляд серых глаз – брр! Словно видит насквозь. А когда спит – очень даже ничего. Почти симпатичный – высокий лоб, густые брови с изломом, прямой нос с чуть хищным вырезом ноздрей, решительный подбородок. С характером, так сказать. Во сне лицо кажется мягче, моложе, чем днём. Вон, вертикальная морщинка между бровями разгладилась – сейчас можно поверить, что мы с Холтом почти ровесники. Только кожа бледная, как всегда. Будто лето не в родной Таристе провёл, а мёрз во льдах Фризландии. Как снег. Лишь на подбородке тень щетины.
Рейн открыл глаза и прищурился на замечтавшуюся меня:
– Нравлюсь?
Я, скептически фыркнув, отвернулась.
За завтраком, уписывая горячие блины со сметаной и малиновым вареньем, я узнала, чем занимаются женщины в этом доме. Вчера вихрь юбок меня малость ошеломил. Мелькнула мысль, что ньеру Ленарту надо иметь очень уравновешенный и уживчивый характер, чтобы комфортно существовать среди этого цветного смерча. Сейчас мне поведали, что Элине – уже шестнадцать, а Сании скоро пойдет девятнадцатый год. Что Тир – Тирисия – почти моя ровесница – ей двадцать, а самая старшая – Анарда – той двадцать четыре. Сани и Эли недавно закончили ходить в школу при Храме, а сейчас отец доверил им торговлю в своём небольшом магазинчике «Заморские редкости», расположенном на соседней улице. Это магазин подарков, сувениров, разной ерунды – но всё настоящее, привозное, без подделок. Тир занималась домом, вела счета, делала закупки, следила за кухаркой, садовником и двумя горничными, а также держала в строгости Винарта – того самого расторопного молодого человека, который помогал вчера разгружать карету. Вообще-то, сей юноша числился личным помощником ньера Ленарта, и когда не таскал чужой багаж, занимался корреспонденцией хозяина дома и сопровождал молодых ньер в их прогулках – для спокойствия, статуса и охраны. Столовался Винарт с семьей хозяина.
А ещё по вечерам два раза в неделю все посещали школу танцев, которую недавно открыл замечательный молодой педагог из – представьте! – самой Андарры. Не хочу ли я сходить с ними за компанию? К маэстро Сириньи на занятия ездят даже дочка начальника порта и жена мэра! Я впечатлилась. Звучало соблазнительно – лежавшая за горами на северо-западе Андарра была законодательницей мод и в одежде, и в танцах, и в искусстве, – а танцевала я хорошо только по меркам виэнской семинарии и сама понимала это. Вот только пока Соль слишком маленькая, чтобы оставлять её одну даже на пару часов.
Поблагодарив за завтрак, поднялась в комнату – судя по ощущениям, Соль начала просыпаться. Рейн собирался поговорить с хозяином касательно второй спальни под предлогом того, что он храпит, а малышка спит очень чутко. Интересно, врёт или нет? Я пока не слышала храпа ни разу. Но пусть говорит что хочет – хоть что из религиозных убеждений спит поперёк кровати.
Вошла в комнату – и застыла на пороге. Сначала не поверила глазам. Рядом с колыбелью Соль сидела толстая серая полосатая кошка. Косила зелёным глазом внутрь корзинки и дразняще водила по краю пушистым хвостом. Из корзинки раздалось довольное «агу!», и крошечный кулачок моей дочки сжался на конце хвоста. Ох! Сейчас же её оцарапают! Я кинулась вперёд…
Кошка уставилась на меня и заморгала, как человек. Потянула лапой на себя хвост. Хвост потянулся, удлиняясь на глазах… Так это не кошка! Это – домашняя ларра! Я с облегчением выдохнула.
Добрые домашние духи – ларры – были большой редкостью, но опасности, в том числе для детей, не представляли. Заводились они сами, в старых домах, которыми из поколения в поколение владела одна и та же семья. Ещё ларр звали хранителями домашнего очага и верили, что они берегут дом и от напастей, и от злых людей или духов. До сих пор я видела ларру только один раз – у учителя. Хотя там ситуация была необычной – ларра ньера Рассела принадлежала лично ньеру Расселу и следовала за тем, куда бы учитель ни переезжал. И спокойно обживала новый дом.
Другой особенностью ларр было то, что обычные люди их не видели. Только маги. А ларры умели быть совершенно незаметными – ходили себе сквозь стены и жили рядом, никак себя не проявляя, годами. Правда, расшалившаяся или обиженная ларра могла устроить в доме настоящий тарарам – хлопающие безо всякого сквозняка двери, опрокинутые или упавшие со стен предметы, даже разбитая посуда. Но детей ларры любили и не обижали никогда. А ещё считалось, что дети до года, до того, как начнут говорить, видят и понимают ларр.
Присев на кровать, поближе к брыкающейся Соль, увлеченно воюющей с ларриным хвостом, улыбнулась.
– Тебя как зовут?
– Видишшшь меняя-у? Хорошшшо… Меняя-у тут никто не видит. Скушшшно… Я – Ссэнасс. – И уставилась на меня зелёными глазищами. – Дай молока!
Так. О слабости ларр к молоку ходили легенды. Потому во многих домах ставили в укромных местах блюдца с молоком и радовались, обнаружив их поутру пустыми. Но женское молоко – это как, нормально?
– Вкусссно, – кивнула мне Ссэнасс. – Поделисссь, ссстану помогать.
М-да. Нестандартный сотрудник с оплатой натурой. Прям как я сама. В принципе, поделиться я могу – у меня хватает и даже сверх того. Вот только заключая договоры с магическими существами, надо быть очень, очень аккуратной.
– Подожди. Поиграй пока с Соль.
– Сссоль? Хорошшшее имя. Шшшду… – изогнутый дугой хвост завис над корзинкой. На конце появился золотистый бубенчик. Соль, вдохновившись, потянулась ручками к новой игрушке. Правильно говорят, что дети рождаются с двумя инстинктами – сосательным и хватательным. Мою дочку природа инстинктами не обделила.
Так, теперь вспомнить бы, в какой из книг я читала про ларр? Нет, не в учебниках и не в справочнике по целительству. Протянула руку к бабкиному гримуару и, скинув туфли, плюхнулась на живот поперёк кровати. Ага, вот! «Ларры, или духи домашнего очага, – отличные няньки, особенно для маленьких магов, ибо могут распознать и невидимую опасность. Обычно в обмен на одно угощение оказывают одну услугу, но после третьего раза связь становится прочнее…» М-да, не слишком много, но вроде бы для меня опасности никакой. Посмотрела на счастливую Соль, тянущую бубенчик в рот, и тоже потянула – за шнурок у ворота платья. Глядящая на меня ларра улыбнулась от уха до уха совершенно некошачьей улыбкой.
За ёмкость по обоюдному согласию сошло терракотовое блюдце от герани на окне. Я ополоснула посудину в ванной и, наполнив наполовину, поставила на пол рядом с кроватью. Ларра, спрыгнув, нависла над угощением, урча и обняв блюдце передними лапами. Закончив, облизнула белые усы.
– Вкусссно! Ссспасссибо! Буду присссматривать за Сссоль. – И покосилась на меня. – Потом ещё угостишшшь?
Ну вот, теперь у меня на довольствии эта хитрая серая морда. Но за лишний присмотр за дочкой – спасибо! Так мне будет спокойнее.
Пока кормила Соль, мы разговаривали. Оказалось, Ссэнасс живет в доме уже давно, появилась она во времена прадеда ньера Ленарта. Но ей тут скучно – я первая, кто заговорил с ней за последние годы. И поить молоком её забывают…
Мы так заболтались, что я не расслышала шагов за дверью.
Рейн вошёл и застыл на полушаге, как я сама полчаса назад. Причём оказалось, что он тоже видит привалившуюся к моему боку Ссэнасс, которую я почесывала за ухом, пока та дразнила аномально длинным хвостом с голубым бантиком на конце играющую у меня на коленях Соль.
Поспешно прикрыв грудь, я заговорила:
– Ссэнасс, познакомься. Это Рейн – мой патрон. Рейн – это Ссэнасс, ларра.
– Мы ссснакомы… – мурлыкнула ларра и приветливо помахала Рейну лапкой.
– Рад встрече, ньера Ссэнасс, – не ударил в грязь лицом Рейн.
– Муррр… ньеррра… – ларра расплылась в плотоядной улыбке.
Рейн присел на кровать с другой стороны от серой хитрюги и тоже протянул руку – почесать. Посмотрел на меня:
– Я договорился с Леном. Нам отдадут ещё одну спальню, следующую за этой. Вон за тем шкафом – смежная дверь.
Я кивнула. Хорошо, что дом большой.
И, несомненно, так будет удобнее.
Первый день прошёл в обустройстве. Я приводила в порядок платья, раскладывала вещи, больше часа плавала в огромной ванне с горячей водой – теперь, когда у названного мужа появилась своя комната, эта ванна перешла целиком в моё распоряжение. Пока сушила волосы – листала книги. Вот наобещала я компас, а сама ведь его ни разу не делала. А заклинание не из простых.
Холт возился в кабинете – судя по звукам, туда уже принесли ящики с документами. Потом кинул мне коротко: «Уйду на пару часов» – и исчез.
Пока его не было, я досохла, доделала все свои дела… и, в пятый раз подойдя к двери, чтобы прислушаться, поняла, что волнуюсь за него. Ещё я всё время сбивалась – и даже мысленно звала своего работодателя и названного мужа то Рейном, то Холтом. Лабиринт в мозгах какой-то. И что делать? Срочно развестись, чтоб не спятить?
Общей обеденной трапезы в доме ньера Ленарта по будням не было. Хозяин обычно столовался в трактире в портовой части города, где располагалась его контора. Дочки перекусывали в кафе рядом с магазинчиком, жена с сестрой тоже ели в городе. Так что мне принесли прямо в комнату поднос с чашкой горячего бульона, блюдцем с пирожками и вежливо поинтересовались, где я хочу кушать впредь: вот так, у себя, или же для ньеры следует сервировать обед в столовой? Чего стоит накрыть, а потом убрать стол ради одного человека, я по жизни с Андреасом отлично помнила. А потому сказала, что все замечательно и трапезы в комнате, где я могу быть рядом со своей малышкой, меня вполне устраивают. Принесшая пирожки девушка улыбнулась, сообщила, что её зовут Агнессой, и попросила позволения взглянуть на Соль. Я позволила.
Потом зашла Анарда. Эта встреча мне понравилась меньше – слишком много вопросов задавала ньера. И откуда я сама, и из древнего ли рода, и давно ли замужем, и богат ли муж… При том что сама Анарда была гостьей, а не хозяйкой в этом доме, такое настырное любопытство на грани допроса казалось крайне неучтивым. Так что я отвечала предельно общо. Хотела было сама спросить, отчего умер её муж… но показалось неудобным. Выручила Ссэнасс, опрокинувшая на юбку Анарды стоявший на прикроватной тумбочке стакан с морсом. Причём та ещё и решила, что сама рукавом неудачно махнула, – я-то была в другом конце комнаты!
Когда ньера поспешно удалилась замывать подол, ларра недовольно прошипела вслед:
– Сссует сссвой носсс куда не просссят!
Хотела шикнуть на вредную кошку, подумала… и не стала. Ибо целиком разделяла её чувства.
Холт появился ближе к ужину. Сообщил мне: «Принёс», и удалился в свою комнату, плотно прикрыв дверь. Я ответила тем, что, когда муж зашёл ко мне перед ужином, дабы проводить в столовую, высказала сожаление, что он не сказал мне, с какого ящика с документами начать, – я могла бы, не теряя времени, приступить к работе.
За ужином я узнала, что, оказывается, Рейн уже успел побывать в порту и на оптовом рынке – присматривался к ценам. Разговор свернул на проторенную колею – торговлю, о которой говорить в Таристе обожали все, от пятилетних малышей до дедков с тяпками в огородах с тыквами…
Заклинание «меридиан» было хитрой штукой. Оно создавало магический компас в пределах ограниченного пространства, формируя пересекающую амулет по диагонали стрелку, показывающую на север. Понятно, что через абсолютно любую точку пространства проходит какая-то из идущих от Южного до Северного полюса вдоль земной поверхности дуг – меридианов. И куда ни помести медальон, под каким углом ни наклони – всегда найдётся меридиан, проходящий через центр амулета. И вот этот кусочек линии внутри медальона после наложения заклинания начинал светиться. Северный конец синим, а южный – красным.
Колдовать предстояло в полночь. А пока я сидела с ногами на кровати и под присмотром любопытной ларры проговаривала в пятый раз слово за словом длиннющую формулу, чтобы не споткнуться в решающий момент.
Закончив с нестандартной лингвистикой, постучалась к Холту – надо же заранее хоть на медальоны посмотреть? Я забыла сказать насчёт формы, надеюсь, он не сердечки купил? Хотя Холт с сердечком на шее – это что-то из области запредельно невероятного.
Муж, одетый в серые полотняные штаны, шёлковую рубашку и мягкие домашние туфли, при моём появлении поднялся из кресла, где читал книгу.
– Что-то нужно, Сита?
– Да. Я хотела взглянуть на медальоны.
– Пожалуйста, – взял с тумбочки и протянул небольшой замшевый кошелёк.
Бросила на Холта короткий взгляд – корректен и сдержан до невероятности. Плохо, когда обращение так меняется – то тепло, как было ночью, то снова холодно. Проще уж холодно всё время. Что ж, пусть будет так. Коротко кивнув, повернулась к двери и, не глядя, что в мешочке, вышла из комнаты.
Рассчитала я верно. Холт двинулся следом. Похоже, хотел сам увидеть мою реакцию на покупку. Мне, само собой, тоже было любопытно, что он там нашёл. Но демонстрировать интерес я не собиралась из принципиальных соображений. Попросту говоря, из вредности. И всё же, присев на край кровати и перевернув мешочек, из которого выпали два сияющих белых овала, – ахнула. Платина, да ещё с инкрустацией небольшими бриллиантами! Похожие – и разные. На одном – сплетенные инициалы «Р» и «Х», на другом – «С» и «О». И каждый на длинной, непростого двойного плетения цепочке. То есть он ещё умудрился успеть сделать медальоны под заказ! Но сколько же такое стоит? Подняла на мужа глаза. Тот чуть прищурился:
– Сита! Сита!!! Что с тобой?!
– Аа-а?! – захлопала глазами в темноте, пытаясь прийти в себя после увиденного.
– Ты кричала во сне. Кошмар приснился?
Холт. Живой. Поддерживает меня правой рукой за плечи, а я вцепилась сведёнными пальцами в его рубаху так, что едва не рву ткань. Ой, а Соль? Её я не разбудила?
– Малышка спит, не волнуйся. Правильно ты её Соней назвала.
Невольно улыбнулась. Всю дорогу из Салерано Холт вёл себя, как мог бы вести самый заботливый и любящий отец. И почему я не встретила такого, как он, пару лет назад?
– Сита, что тебе приснилось, расскажешь?
Странно. Днем мы на «вы». А сейчас, в темноте, спросонья, не задумываясь, он снова зовёт меня Ситой. И я чувствую его дыхание совсем рядом. Забеспокоившись, попыталась отстраниться…
– Тсс-с… Ты вся дрожишь. Не волнуйся, приставать не стану. Я обещал, помнишь? Так что?
Я откинулась на подушку, пытаясь собраться с мыслями.
– Мне снился лабиринт. Серые туннели со сводчатыми потолками, каменный пол из больших плит, тусклый свет непонятно откуда. Меня там не было, я просто смотрела. Там был ты. Искал выход. Шёл вдоль стены вперёд и вперед, каждый раз сворачивая направо, пока не добрался до большой запертой решётки, перегораживающей коридор от пола до потолка. Посидел. Поднялся и снова двинулся по правой руке. И после первой развилки, через три плиты от поворота, пол под тобой провалился. Ты полетел вниз. Вот тогда я и закричала…
– Опиши решётку.
– Железная, ржавая, из толстых прутьев квадратного сечения. Квадратные же ячеи в пару ладоней по диагонали. На каждом перекрестии шип длиной в ладонь. Замка нет. Я подумала, что он где-то в другом месте. За решёткой в кольцах на стене горели два факела и виднелась арка с уходящими наверх ступенями. Было видно, что лестница поворачивает. А над аркой, в овале, был выбит непонятный, похожий на змею знак.
– Сита, ты когда-нибудь раньше была в Паэнье?
– Никогда, а что?
– Ты сейчас описала вход в катакомбы, лежащие под городом. Говорят, они идут от моря чуть не до гор. Я был с другой стороны решётки в прошлый приезд.
Ох!
– Теперь давай весь сон по порядку. Все мелочи, детали… Похоже, это не просто кошмар. Например, как я был одет?
Я понимала его интерес и его вопросы. Бывают просто сны, а бывают – предупреждения. Особенно в первую ночь на новом месте.
До сих пор талантами в области вещих снов я не блистала, но случалось так, что когда магини становились матерями, у их способностей появлялись новые, самые неожиданные грани. Пока, по одному кошмару, судить было рано. Но если мне привиделось реальное место, в котором я никогда не была, наверное, такое что-то значит?
Прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Поморщилась. Мешает то, что он рядом. Слишком близко. Смущающе близко. Дыхание, шевелящее прядки волос на моём виске, твердость руки под плечами, запах. Одеколоном Холт не пользовался при мне ни разу, но сейчас я чувствовала аромат свежей речной воды от его волос и что-то ещё, сбивающее с толку. Мотнула головой. Что со мной? Я для него – инструмент, наёмная служащая, лишь – как он выразился? – числящаяся его женой. А успокаивает он меня так, как оглаживал бы испуганную лошадь или собаку.
– Не волнуйся. Соберись с мыслями и попробуй рассказать.
И чего переживаю? Завтра с утра я снова стану для него ньерой Ориенси.
Заговорила, насколько могла, спокойно:
– Одежда обычная: чёрные штаны, тёмная рубашка. Оружия я не видела. Единственное – ты был измучен, будто шёл очень долго или от чего-то убегал. От решётки ты двинулся по правой руке. За вторым поворотом была развилка. Ты свернул направо, и – это я помню точно – четвёртая плита провалилась у тебя под ногами. Под ней – тьма. Мне показалось, что ширина провала – локтей шесть-восемь. Хотя не думаю, что это важно… И ещё вот что. Я обычно хорошо ориентируюсь, просто чувствую стороны света, но там не могла. Коридоры изгибались, и все развилки были кривыми. Начинаешь идти, и вскоре перестаёшь понимать – то ли движешься вперёд, то ли повернул назад.
Он молчал. Наверное, задумался.
– Выходит, нас здесь подстерегает опасность. Сита, уезжай! Уезжай прямо завтра!
Рука под моими плечами напряглась.
Допустим, он прав. Но, если завтра я сяду на дилижанс, идущий на восток, в Кансару, к тёте Лео, или, наоборот, на юг, в Виэнию… а потом, спустя три или четыре месяца узна́ю, что Холт погиб в Паэнье, – что я почувствую? Однозначно – вину. Меня предупредили, дав шанс помочь тому, кто помог мне, а я сбежала. И это будет грызть меня всю жизнь.
– Нет. Мы вместе подумаем, как сделать, чтобы сон не сбылся, – я запнулась, пытаясь сообразить, как мне к нему обращаться. Ох, только что, пересказывая увиденное, я тоже называла его на «ты». Надеюсь, он не заметил. Решив впредь обходить скользкий вопрос обращения, насколько удастся, сформулировала: – Я могу изготовить магический компас. Он маленький, его можно носить вместо брелока. И нужно раздобыть карту этих катакомб. У них есть карта?
– Частично, – фыркнул Холт над моим ухом. – Туда раньше водили приезжих на экскурсии. Изредка случалось, что кто-то отбивался от группы и пропадал. Но лет пять назад, как говорили, исчезло целых восемь человек. Их искала местная гвардия, полицейские – но так и не нашли никаких следов. Мало того, во время поисков сгинуло ещё трое. После этого катакомбы закрыли для осмотра.
Я поёжилась. Жуть какая-то. Возможно, прямо под этим домом, под нашей кроватью, проходит один из тёмных туннелей, где таится смерть…
– А кто их построил?
– Кто бы знал. Если ты читала про Паэнью, то в курсе, что город на этом месте возникал по меньшей мере трижды. А с туннелями вообще непонятно. Там нет света, но не темно. Маги пытались разобраться, как это сделано, – не смогли.
– Расскажи ещё, что знаешь о лабиринте.
– О нём никто толком ничего не знает. Катакомбы лежат глубоко – глубже сети городской канализации. Известных входов всего два. Тот, который ты видела, и ещё у моря. Были попытки использовать куски туннелей, как склады. Но они провалились – грузчики наотрез отказались туда спускаться. Насколько я знаю, эти подземелья не используют даже контрабандисты. Наконец, как я уже говорил, их пытались исследовать маги. Походили-походили, ничего судьбоносного не обнаружили, махнули рукой. И был ещё непонятный момент: те, кто обследовал туннели, пробовали нумеровать перекрёстки – казалось, что так можно будет легче ориентироваться. Рисовали цифры на стенах или на полу. Так вот: стоило отойти за угол – и надпись бесследно пропадала.
М-да. Явно дело не чисто, не хотела бы я там оказаться. Поёжилась…
Прядь его волос коснулась моего носа. Я чихнула. И поняла, что мне приятна его близость. Не в смысле женщина плюс мужчина, а то, как мы сейчас разговариваем. По-дружески, как равные. Советуемся, обсуждаем, делимся мыслями. С Андреасом так не получалось никогда. У бывшего существовало два режима общения: либо он отдавал распоряжения, либо вещал. То есть приходил туда, где я чем-то занималась – чистила картошку или перестилала белье, – и начинал, бурно жестикулируя, излагать свои планы. То, что он мешает или отвлекает, – его не смущало. И моя точка зрения тоже не интересовала совершенно – мне полагалось затаив дыхание внимать, согласно кивать и восторженно поддакивать. Несколько раз вначале я пыталась вставить слово… и немедленно слышала в ответ: «Глупышка! Я обо всём уже подумал. Я же мужчина и лучше знаю, что делать. А сейчас иди ко мне…» Поцелуй – безотказный способ заткнуть рот новобрачной дурочке.
А сейчас со мной говорили. На равных. И одно это стоило для меня дорогого.
– Насколько в курсе наших дел ньер Ленарт? – повернула я к Холту лицо. – И не подвергаем ли мы опасности этот дом? И ещё: как я должна держать себя днём? Я думала, мы будем работать так же, как в Салерано, вдвоём… но здесь столько народу…
– Ты сможешь звать меня Рейном, как раньше?
Для маскировки нужно. Но…
– Если вы ответите на один вопрос.
– Какой?
– Объясните, почему вы не хотите разводиться. Если ещё не передумали, конечно.
– Не передумал, – фыркнул он в темноте. – Но объяснять резоны не стану.
Я попыталась отодвинуться, он удержал.
– Сита, не обижайся. Просто поверь, что сейчас не лучшее время для этого разговора.
– Нет, – произнесла я твердо. Я была уверена в своём отказе. – Так Андреас постоянно говорил: поверь, не время, слушайся, делай, как я сказал, я знаю лучше, обсудим потом. Отсрочка – самая неприятная форма отказа. С меня хватит, ньер Холт.
– Ладно. Тогда суди сама. Ты сейчас выбита из колеи, находишься в неустойчивом эмоциональном состоянии. Ты недавно рассталась с мужем, и разрыв причинил боль, ведь так? И всего две недели назад стала матерью, причём при весьма нестандартных обстоятельствах. Я не считаю возможным, пока ты не пришла в себя, выбивать тебя из равновесия ещё сильнее. Пусть пройдёт время, твое сердце успокоится, а разум прояснится. Чтобы ты не шарахалась из стороны в сторону, как испуганный заяц-погорелец по лесу, а ясно понимала, что тебе нужно для счастья. Вот тогда, если ты спросишь, – я отвечу. А сейчас просто знай, что я не хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни. И что мне нужна твоя помощь. Так достаточно честно?
Задумалась.
– Хорошо, Рейн. Но если тебе ещё раз в голову придёт меня внезапно оттолкнуть, начав называть ньерой Ориенси, знай, что этот раз будет последним.
– Спасибо за предупреждение. Так слушай про Лена. Сам он абсолютно надёжен и будет держать язык за зубами, но за его домочадцев не поручусь. А ещё Лен сейчас работает именно там, где нам нужно, – возглавляет местную инспекцию, курирующую сбор налогов с транзитных товаров. Да, он взялся незаметно доставить в кабинет ящики с изъятыми документами. И обещал позаботиться, чтобы никто к нам не лез.
Что касается нас самих, тут так. Образ жизни постараемся вести обычный для приезжих – осматриваем город, будем каждый день гулять. Я стану уходить по делам – негоциант обязан интересоваться торговлей и следить за ценами на рынке. Попытаюсь узнать как можно больше до того, как слух о расследовании просочится наружу. По статусу мне бы стоило явиться прямо к мэру, но, думаю, с торжественным приёмом можно повременить. Вроде всё. Если есть вопросы – задавай. И скажи, что за компас? Я о таком не слышал.
– Проще показать. Как можно быстрее – лучше прямо завтра – купи пару медальонов вроде тех, в каких рисуют портреты родных и хранят их локоны. Корпус должен быть из золота. Или – совсем хорошо – из платины. Да, как считаешь, мне говорить, что я – магиня?
– Придержи пока. А я завтра спрошу Лена, где можно найти хорошего ювелира. Кстати, если я куплю и попрошу тебя носить кольцо – что ты скажешь?
– Что не стоит тратить на меня деньги, – повела плечами я.
Он на секунду напрягся.
– Спи.
Его рука так и осталась под моей головой.
Не понимаю.
Глава 2
Очень грустно бывает оглядываться на искушения, которым вовремя не поддался.
Р. Э. Хайнлайн
Утром я проснулась раньше Рейна. И сейчас, сидя на краю кровати с малышкой на руках, рассматривала лицо названного мужа. Днём-то так не попялишься… неудобно. И ещё этот слишком острый взгляд серых глаз – брр! Словно видит насквозь. А когда спит – очень даже ничего. Почти симпатичный – высокий лоб, густые брови с изломом, прямой нос с чуть хищным вырезом ноздрей, решительный подбородок. С характером, так сказать. Во сне лицо кажется мягче, моложе, чем днём. Вон, вертикальная морщинка между бровями разгладилась – сейчас можно поверить, что мы с Холтом почти ровесники. Только кожа бледная, как всегда. Будто лето не в родной Таристе провёл, а мёрз во льдах Фризландии. Как снег. Лишь на подбородке тень щетины.
Рейн открыл глаза и прищурился на замечтавшуюся меня:
– Нравлюсь?
Я, скептически фыркнув, отвернулась.
За завтраком, уписывая горячие блины со сметаной и малиновым вареньем, я узнала, чем занимаются женщины в этом доме. Вчера вихрь юбок меня малость ошеломил. Мелькнула мысль, что ньеру Ленарту надо иметь очень уравновешенный и уживчивый характер, чтобы комфортно существовать среди этого цветного смерча. Сейчас мне поведали, что Элине – уже шестнадцать, а Сании скоро пойдет девятнадцатый год. Что Тир – Тирисия – почти моя ровесница – ей двадцать, а самая старшая – Анарда – той двадцать четыре. Сани и Эли недавно закончили ходить в школу при Храме, а сейчас отец доверил им торговлю в своём небольшом магазинчике «Заморские редкости», расположенном на соседней улице. Это магазин подарков, сувениров, разной ерунды – но всё настоящее, привозное, без подделок. Тир занималась домом, вела счета, делала закупки, следила за кухаркой, садовником и двумя горничными, а также держала в строгости Винарта – того самого расторопного молодого человека, который помогал вчера разгружать карету. Вообще-то, сей юноша числился личным помощником ньера Ленарта, и когда не таскал чужой багаж, занимался корреспонденцией хозяина дома и сопровождал молодых ньер в их прогулках – для спокойствия, статуса и охраны. Столовался Винарт с семьей хозяина.
А ещё по вечерам два раза в неделю все посещали школу танцев, которую недавно открыл замечательный молодой педагог из – представьте! – самой Андарры. Не хочу ли я сходить с ними за компанию? К маэстро Сириньи на занятия ездят даже дочка начальника порта и жена мэра! Я впечатлилась. Звучало соблазнительно – лежавшая за горами на северо-западе Андарра была законодательницей мод и в одежде, и в танцах, и в искусстве, – а танцевала я хорошо только по меркам виэнской семинарии и сама понимала это. Вот только пока Соль слишком маленькая, чтобы оставлять её одну даже на пару часов.
Поблагодарив за завтрак, поднялась в комнату – судя по ощущениям, Соль начала просыпаться. Рейн собирался поговорить с хозяином касательно второй спальни под предлогом того, что он храпит, а малышка спит очень чутко. Интересно, врёт или нет? Я пока не слышала храпа ни разу. Но пусть говорит что хочет – хоть что из религиозных убеждений спит поперёк кровати.
Вошла в комнату – и застыла на пороге. Сначала не поверила глазам. Рядом с колыбелью Соль сидела толстая серая полосатая кошка. Косила зелёным глазом внутрь корзинки и дразняще водила по краю пушистым хвостом. Из корзинки раздалось довольное «агу!», и крошечный кулачок моей дочки сжался на конце хвоста. Ох! Сейчас же её оцарапают! Я кинулась вперёд…
Кошка уставилась на меня и заморгала, как человек. Потянула лапой на себя хвост. Хвост потянулся, удлиняясь на глазах… Так это не кошка! Это – домашняя ларра! Я с облегчением выдохнула.
Добрые домашние духи – ларры – были большой редкостью, но опасности, в том числе для детей, не представляли. Заводились они сами, в старых домах, которыми из поколения в поколение владела одна и та же семья. Ещё ларр звали хранителями домашнего очага и верили, что они берегут дом и от напастей, и от злых людей или духов. До сих пор я видела ларру только один раз – у учителя. Хотя там ситуация была необычной – ларра ньера Рассела принадлежала лично ньеру Расселу и следовала за тем, куда бы учитель ни переезжал. И спокойно обживала новый дом.
Другой особенностью ларр было то, что обычные люди их не видели. Только маги. А ларры умели быть совершенно незаметными – ходили себе сквозь стены и жили рядом, никак себя не проявляя, годами. Правда, расшалившаяся или обиженная ларра могла устроить в доме настоящий тарарам – хлопающие безо всякого сквозняка двери, опрокинутые или упавшие со стен предметы, даже разбитая посуда. Но детей ларры любили и не обижали никогда. А ещё считалось, что дети до года, до того, как начнут говорить, видят и понимают ларр.
Присев на кровать, поближе к брыкающейся Соль, увлеченно воюющей с ларриным хвостом, улыбнулась.
– Тебя как зовут?
– Видишшшь меняя-у? Хорошшшо… Меняя-у тут никто не видит. Скушшшно… Я – Ссэнасс. – И уставилась на меня зелёными глазищами. – Дай молока!
Так. О слабости ларр к молоку ходили легенды. Потому во многих домах ставили в укромных местах блюдца с молоком и радовались, обнаружив их поутру пустыми. Но женское молоко – это как, нормально?
– Вкусссно, – кивнула мне Ссэнасс. – Поделисссь, ссстану помогать.
М-да. Нестандартный сотрудник с оплатой натурой. Прям как я сама. В принципе, поделиться я могу – у меня хватает и даже сверх того. Вот только заключая договоры с магическими существами, надо быть очень, очень аккуратной.
– Подожди. Поиграй пока с Соль.
– Сссоль? Хорошшшее имя. Шшшду… – изогнутый дугой хвост завис над корзинкой. На конце появился золотистый бубенчик. Соль, вдохновившись, потянулась ручками к новой игрушке. Правильно говорят, что дети рождаются с двумя инстинктами – сосательным и хватательным. Мою дочку природа инстинктами не обделила.
Так, теперь вспомнить бы, в какой из книг я читала про ларр? Нет, не в учебниках и не в справочнике по целительству. Протянула руку к бабкиному гримуару и, скинув туфли, плюхнулась на живот поперёк кровати. Ага, вот! «Ларры, или духи домашнего очага, – отличные няньки, особенно для маленьких магов, ибо могут распознать и невидимую опасность. Обычно в обмен на одно угощение оказывают одну услугу, но после третьего раза связь становится прочнее…» М-да, не слишком много, но вроде бы для меня опасности никакой. Посмотрела на счастливую Соль, тянущую бубенчик в рот, и тоже потянула – за шнурок у ворота платья. Глядящая на меня ларра улыбнулась от уха до уха совершенно некошачьей улыбкой.
За ёмкость по обоюдному согласию сошло терракотовое блюдце от герани на окне. Я ополоснула посудину в ванной и, наполнив наполовину, поставила на пол рядом с кроватью. Ларра, спрыгнув, нависла над угощением, урча и обняв блюдце передними лапами. Закончив, облизнула белые усы.
– Вкусссно! Ссспасссибо! Буду присссматривать за Сссоль. – И покосилась на меня. – Потом ещё угостишшшь?
Ну вот, теперь у меня на довольствии эта хитрая серая морда. Но за лишний присмотр за дочкой – спасибо! Так мне будет спокойнее.
Пока кормила Соль, мы разговаривали. Оказалось, Ссэнасс живет в доме уже давно, появилась она во времена прадеда ньера Ленарта. Но ей тут скучно – я первая, кто заговорил с ней за последние годы. И поить молоком её забывают…
Мы так заболтались, что я не расслышала шагов за дверью.
Рейн вошёл и застыл на полушаге, как я сама полчаса назад. Причём оказалось, что он тоже видит привалившуюся к моему боку Ссэнасс, которую я почесывала за ухом, пока та дразнила аномально длинным хвостом с голубым бантиком на конце играющую у меня на коленях Соль.
Поспешно прикрыв грудь, я заговорила:
– Ссэнасс, познакомься. Это Рейн – мой патрон. Рейн – это Ссэнасс, ларра.
– Мы ссснакомы… – мурлыкнула ларра и приветливо помахала Рейну лапкой.
– Рад встрече, ньера Ссэнасс, – не ударил в грязь лицом Рейн.
– Муррр… ньеррра… – ларра расплылась в плотоядной улыбке.
Рейн присел на кровать с другой стороны от серой хитрюги и тоже протянул руку – почесать. Посмотрел на меня:
– Я договорился с Леном. Нам отдадут ещё одну спальню, следующую за этой. Вон за тем шкафом – смежная дверь.
Я кивнула. Хорошо, что дом большой.
И, несомненно, так будет удобнее.
Первый день прошёл в обустройстве. Я приводила в порядок платья, раскладывала вещи, больше часа плавала в огромной ванне с горячей водой – теперь, когда у названного мужа появилась своя комната, эта ванна перешла целиком в моё распоряжение. Пока сушила волосы – листала книги. Вот наобещала я компас, а сама ведь его ни разу не делала. А заклинание не из простых.
Холт возился в кабинете – судя по звукам, туда уже принесли ящики с документами. Потом кинул мне коротко: «Уйду на пару часов» – и исчез.
Пока его не было, я досохла, доделала все свои дела… и, в пятый раз подойдя к двери, чтобы прислушаться, поняла, что волнуюсь за него. Ещё я всё время сбивалась – и даже мысленно звала своего работодателя и названного мужа то Рейном, то Холтом. Лабиринт в мозгах какой-то. И что делать? Срочно развестись, чтоб не спятить?
Общей обеденной трапезы в доме ньера Ленарта по будням не было. Хозяин обычно столовался в трактире в портовой части города, где располагалась его контора. Дочки перекусывали в кафе рядом с магазинчиком, жена с сестрой тоже ели в городе. Так что мне принесли прямо в комнату поднос с чашкой горячего бульона, блюдцем с пирожками и вежливо поинтересовались, где я хочу кушать впредь: вот так, у себя, или же для ньеры следует сервировать обед в столовой? Чего стоит накрыть, а потом убрать стол ради одного человека, я по жизни с Андреасом отлично помнила. А потому сказала, что все замечательно и трапезы в комнате, где я могу быть рядом со своей малышкой, меня вполне устраивают. Принесшая пирожки девушка улыбнулась, сообщила, что её зовут Агнессой, и попросила позволения взглянуть на Соль. Я позволила.
Потом зашла Анарда. Эта встреча мне понравилась меньше – слишком много вопросов задавала ньера. И откуда я сама, и из древнего ли рода, и давно ли замужем, и богат ли муж… При том что сама Анарда была гостьей, а не хозяйкой в этом доме, такое настырное любопытство на грани допроса казалось крайне неучтивым. Так что я отвечала предельно общо. Хотела было сама спросить, отчего умер её муж… но показалось неудобным. Выручила Ссэнасс, опрокинувшая на юбку Анарды стоявший на прикроватной тумбочке стакан с морсом. Причём та ещё и решила, что сама рукавом неудачно махнула, – я-то была в другом конце комнаты!
Когда ньера поспешно удалилась замывать подол, ларра недовольно прошипела вслед:
– Сссует сссвой носсс куда не просссят!
Хотела шикнуть на вредную кошку, подумала… и не стала. Ибо целиком разделяла её чувства.
Холт появился ближе к ужину. Сообщил мне: «Принёс», и удалился в свою комнату, плотно прикрыв дверь. Я ответила тем, что, когда муж зашёл ко мне перед ужином, дабы проводить в столовую, высказала сожаление, что он не сказал мне, с какого ящика с документами начать, – я могла бы, не теряя времени, приступить к работе.
За ужином я узнала, что, оказывается, Рейн уже успел побывать в порту и на оптовом рынке – присматривался к ценам. Разговор свернул на проторенную колею – торговлю, о которой говорить в Таристе обожали все, от пятилетних малышей до дедков с тяпками в огородах с тыквами…
Заклинание «меридиан» было хитрой штукой. Оно создавало магический компас в пределах ограниченного пространства, формируя пересекающую амулет по диагонали стрелку, показывающую на север. Понятно, что через абсолютно любую точку пространства проходит какая-то из идущих от Южного до Северного полюса вдоль земной поверхности дуг – меридианов. И куда ни помести медальон, под каким углом ни наклони – всегда найдётся меридиан, проходящий через центр амулета. И вот этот кусочек линии внутри медальона после наложения заклинания начинал светиться. Северный конец синим, а южный – красным.
Колдовать предстояло в полночь. А пока я сидела с ногами на кровати и под присмотром любопытной ларры проговаривала в пятый раз слово за словом длиннющую формулу, чтобы не споткнуться в решающий момент.
Закончив с нестандартной лингвистикой, постучалась к Холту – надо же заранее хоть на медальоны посмотреть? Я забыла сказать насчёт формы, надеюсь, он не сердечки купил? Хотя Холт с сердечком на шее – это что-то из области запредельно невероятного.
Муж, одетый в серые полотняные штаны, шёлковую рубашку и мягкие домашние туфли, при моём появлении поднялся из кресла, где читал книгу.
– Что-то нужно, Сита?
– Да. Я хотела взглянуть на медальоны.
– Пожалуйста, – взял с тумбочки и протянул небольшой замшевый кошелёк.
Бросила на Холта короткий взгляд – корректен и сдержан до невероятности. Плохо, когда обращение так меняется – то тепло, как было ночью, то снова холодно. Проще уж холодно всё время. Что ж, пусть будет так. Коротко кивнув, повернулась к двери и, не глядя, что в мешочке, вышла из комнаты.
Рассчитала я верно. Холт двинулся следом. Похоже, хотел сам увидеть мою реакцию на покупку. Мне, само собой, тоже было любопытно, что он там нашёл. Но демонстрировать интерес я не собиралась из принципиальных соображений. Попросту говоря, из вредности. И всё же, присев на край кровати и перевернув мешочек, из которого выпали два сияющих белых овала, – ахнула. Платина, да ещё с инкрустацией небольшими бриллиантами! Похожие – и разные. На одном – сплетенные инициалы «Р» и «Х», на другом – «С» и «О». И каждый на длинной, непростого двойного плетения цепочке. То есть он ещё умудрился успеть сделать медальоны под заказ! Но сколько же такое стоит? Подняла на мужа глаза. Тот чуть прищурился: