Страница:
– Ты, типа, знаешь, что, когда он еще не родился, меня, это… в клуб беременных занесло. Называется «Лунный камень». Так вот там, в этом камне, детей обещали сделать крутыми, еще, типа, до того, как их родишь. Короче, здоровыми, умными – ну, в общем, сверхчеловеками. Я тогда сказала – хочу такого, как бетман…
– Я помню! – перебила Маша. – Ты рассказывала. И я тебе еще тогда говорила, что бетман – это черт, не зря его с рогами рисуют и с крыльями!
– Человек − летучая мышь, − поправила Катерина.
– А нормальный человек может быть мышью, пусть даже и летучей? Разве это не похоже на черта?
– Ну, типа того, – смиренно согласилась Катерина. – Мне, в общем, так и нужно было… чтобы он летал!
– Ну и дура! – Оттого, что у Маши болела голова, она разговаривала сейчас менее сочувственно, чем обычно. – Постой-ка… а не потому ли у него теперь крылья растут – из-за твоего такого желания?
– Вот! – Катерина запрокинула лицо и, зажмурившись, затрясла головой: белая струйка перхоти посыпалась на подушечку младенца. – Типа, ты сама догадалась. Может быть, поэтому! И потом…
– Что еще потом?
– Зоосимволы. Это те силы, которым, типа, посвящается год. Ну, собака там, лошадь, дракон, крыса…
– А это все тут при чем?
– При том… Короче, нам рассказывали о животных, которые на самом деле символы. И показывали фильмы, – с усилием выдавливала слова Катерина. – Чтобы наши будущие дети были, типа, сильными как дракон, хитрыми, как змея… страшными для врагов, как тигр…
– Ничего себе программка на будущее!
– И это, как это… ловкими как обезьяна. И вот теперь я, того, думаю…
– Что ты думаешь? – машинально переспросила Маша.
– Вдруг, короче, Данилка у меня такой из-за этих самых, чтоб их пришлепнуло… ну, зоосимволов! Лишай у него, как змеиная чешуя… и зубы в трубочку, как у тигра…
– Ничего себе! – потрясенно повторила Маша. – А знаешь, тут что-то такое есть, в этих твоих рассужденьях…
– А еще позвоночник, Манька! Ведь нам этого самого дракона показывали. Фильм, короче, был. У него, значит, на спине – три горба, как, типа, плавник у акулы! Вдруг и Данилка… – Катерина уронила лицо на скрещенные руки и затряслась в беззвучных рыданиях.
– Нечего теперь реветь, раньше надо было думать! – Это как бы само собой вырвалось у Маши, вместо слов утешения, которые она уже приготовилась сказать подруге.
– А я… я Дашке звонила, – давясь слезами, рассказывала Катерина. – Это еще одна такая, как мы… Спрашиваю – у тебя ребенок здоровый? А она говорит: здоро-овый! – Катерина прерывисто вздохнула. – Потом Виолеткина Аленушка…
– Чья Аленушка? – переспросила Маша.
– Виолеткина. Это такая тетенька была, Виолетта, тоже на занятия к нам ходила… Старая уже, у нее внуки были, а вот тоже решила рожать… Так и ее дочка, типа того, в порядке!
– Вот и слава Богу! Ты что, недовольна тем, что у других дети здоровые?
– Я довольна! – истерически затрясла головой Катерина, отчего с ее длинных волос вновь посыпалась перхоть. – Я только, типа того, понять не могу… Почему же тогда мой Дани-илка?!. – Не сдержавшись, она зарыдала в голос.
– Ладно, – сказала Маша. – Теперь поздно реветь – слезами горю не поможешь. Теперь ты его лечи от всего сразу и надейся на лучшее!
– А он не… не превратится в бетмана? – на всхлипе выдохнула Катерина.
– Сейчас тебе, превратится! А в тигра или в змею он у тебя не превратится? Или в обезьяну?
Катерина только рукой махала: молчи уж, не трави душу. А Машу словно несло: ей хотелось на ком-то разрядиться, выплеснуть из себя то, что мучило ее сегодня с утра непонятным душевным дискомфортом… И почему-то это неприятное ощущение связывалось с теткой, которую она видела утром на этом самом месте. И еще с первоклашкой, которая недавно ревела на этаже начальной школы.
Однако надо было взять себя в руки и послушать Ангела. Это еще давным-давно бабушка рассказала Маше, что за ее правым плечом стоит Ангел-Хранитель, а за левым – нечистый дух. Ангел нашептывает ей добрые мысли, хорошие поступки… ну а бес, конечно же, все плохое. Кого послушать, зависит от самой Маши. Сейчас надо встряхнуться, забыть про свою головную боль и подумать о Катерине, которой действительно плохо. Да если бы Машин ребенок превращался в бетмана, да она бы просто места себе не нашла!
– Ладно, не расстраивайся… Моя бабушка говорит, что дети вообще часто болеют. Пока вырастишь ребенка, с тебя сто потов сойдет. Вот и ты сейчас в такой ситуации…
– А что мне, типа того, в этой самой ситуации делать?
– Подожди немного: может быть, потом твой Данилка, как это… перерастет! – вспомнила Маша особое бабушкино слово.
– Да, а пока он будет перерастать, никакого терпения не хватит… сколько ему еще, короче, болеть?!
– Ну, этого я не знаю… Он же у тебя совсем еще крохотный!
– Совсем, типа, крохотный, а уже на него все свалилось! Нет, надо что-нибудь придумать, не то, блин, и жизнь не в радость!
– Ладно, – сказала Маша. – Я, пожалуй, пойду домой, что-то у меня голова совсем раскалывается… А ты не падай духом, в конце концов найдется какой-то выход!
И, не слушая больше Катерининого нытья, Маша направилась на улицу.
Вся ее жизнь с Олегом делилась на два неравных по времени периода: до кольца – пять лет, и после кольца – где-то около месяца. Первый период был стабильным: Даша терпела непростой характер любимого, работала за двоих, поскольку он не работал вообще, выносила все попреки-придирки и считала себя счастливой. Может быть, она в самом деле была тогда счастлива, несмотря на униженное состояние и постоянный страх не угодить Олегу? Может быть, и была – горьким счастьем самоотверженной любви без ответа, наслаждающейся уже тем, что любимый попирает ее ногами.
Но вот наступил второй период. В Поморье, куда занесла ее судьба, Даша купила у местного мастера изрезанное костяное кольцо. Это был тот редкий случай, когда Олегу ее покупка понравилась. Счастливая до небес Даша стала носить колечко не снимая, и вдруг однажды почувствовала, что в горле у нее как будто застрял размокший ком ваты. Эту вату нельзя было ни проглотить ни выплюнуть, и она не давала Даше говорить… ну просто невозможно было вымолвить ни единого слова! Надо заметить, что все это произошло на работе – за прилавком супермаркета, где Даша обслуживала покупателей. Стыдно вспомнить, сколько людей стало свидетелями этой нелепой сцены, когда продавщица беззвучно раскрывала рот, подобно карпам, которых она вылавливала сачком из специального резервуара. После этого товаровед велел Даше принести справку из психоневрологического диспансера о том, что она не сумасшедшая: «А то, может, ты скоро на людей начнешь бросаться!»
Бросаться на людей было совсем не в ее характере – Даша, наоборот, стремилась любой конфликт покончить миром, хотя и могла при случае осадить зарвавшегося нахала (Олег в счет не шел). Но товаровед настаивал, и пришлось отправиться в диспансер доказывать, что ты не верблюд. Тут ей здорово повезло: врач принял ее проблемы близко к сердцу и, не мотая нервов, дал требуемую справку. Больше того: он заинтересовался поморским кольцом, предположив, что это из-за него Даша впала в такое странное состояние. Оказалось, на днях к врачу обратились еще две женщины с внезапно возникшими психическими проблемами. И у обеих были точно такие же кольца.
Когда выяснилось, что кольцо магическое – это сказал Даше врач, успевший съездить в пансионат «Белые ночи», на родину страшных украшений – события завертелись с усиливающейся скоростью. Подруга Инесса, стоявшая за соседним прилавком, рвалась вразумить Олега: «Кто-то должен сказать твоему разлюбезному, как крупно ему с тобой повезло!» Потом-то выяснилось, что она просто искала через Олега путь к кольцу. В результате он взял его у Даши, отдал Инессе и сам ушел к ней, не сказав последнего прости. Даша чуть не покончила с собой, но выиграла эту битву между тьмой и светом: в последний момент решила смириться с судьбой и спустила уже приготовленную пачку снотворного в унитаз. Эти часы Дашин разгоряченный мозг вел себя странно: ей мерещилась то восставшая из могилы старуха, из чьей кости, по словам врача, было сделано кольцо, то ее собственная давно умершая бабушка, прогонявшая ведьму от подъезда.
А когда Даша решила остаться жить, вскоре заявил о себе и маленький Олег. Произошла великая переоценка ценностей, в которой сгорела даже постоянная тоска по взрослому Олегу: вся любовь к нему, прежде переполнявшая Дашу, как будто оказалась перечислена с одного счета на другой. Теперь самым главным представлялось благо носимого под сердцем сыночка (почему-то она была уверена, что это сын, а не дочь, причем действительно не ошиблась).
Но и на дороге начинающегося материнства подстерегали опасности: так хотелось достать для малыша луну с неба, что Даша стала ходить в специальный клуб для беременных – «Лунный камень», где обещали сделать ее будущего ребенка сверхчеловеком. Около месяца она ходила каждый вечер на занятия, а потом пришлось терзаться вопросом: не получилось ли так, что вместо пользы она принесла своему маленькому Олегу непоправимый вред? Занятия в «Лунном камне» были по меньшей мере странными: медитация, знакомство с животными года, составляющими буддистский календарь, – их называли в клубе зоосимволами… А дальше – больше… После того как Даша чуть не разбила себе живот, прыгая через скамейку с целью задобрить символ в образе обезьяны, она бросила этот клуб и занялась осмыслением совершенного, в чем ей помогал знакомый со времен кольца врач нервно-психологического диспансера. На свежую голову был сделан неутешительный вывод: после всех парапсихологических опытов, несомненно расшатывающих психику, будущий ребенок оказывался в зоне риска. Вот ведь хотела как лучше, а получилось с точностью до наоборот! Лишь после того, как сынок родился нормальным и здоровым, Даша позволила себе вздох облегчения. Слава Богу, все позади!
Теперь наступило время тихого домашнего счастья. Жена олигарха Людмила, с которой они познакомились в «Лунном камне» и потом вместе распутывали приготовленную для них западню, сделала Даше поистине царский подарок – обеспечила ее до тех пор, пока Олежке не исполнится трех лет. «Пусть он не ходит в ясли, а сразу в детский сад. За это время и ты отдохнешь», – сказала подруга, щедрая, как калиф Гарун эль Рашид из арабских сказок. У Даши не хватило сил отказаться. И теперь она упивалась домашним бытом, целиком и полностью крутящимся вокруг сыночка: пеленки, прогулки, купанья, витаминные соки…
Зазвонил телефон. Последние месяцы это случалось не так уж часто, потому что Даша строила свой душевный отдых на полном отшельничестве. После всего пережитого не осталось душевных сил общаться с людьми… Исключение составляли Людмила да врач-психотерапевт, помогавший ей во все периоды испытаний: и с кольцом, и после предательства взрослого Олега, и в проблемах, связанных с «Лунным камнем». На этот раз звонила Людмила.
– Как дела, Дашуня? Как ведет себя наш маленький принц?
– Мне кажется, у него прорезался зубик, – возбужденно заговорила Даша. – Еще не видно, но если постучать ложечкой, то как будто что-то звенит… Неужели настанет такое время, когда он сам сможет грызть яблоки и морковку?
– Настанет, можешь не сомневаться! Еще орехи будет щелкать, не хуже щелкунчика. Это всегда так кажется: неужели на ножки встанет? Неужели заговорит? А потом привыкнешь и больше не удивляешься…
У Людмилы уже были дети: сын и дочь, Женька и Фенька, названная этим старинным именем по желанию отца. Теперь еще прибавился Сенька, Арсений. Муж Людмилы, олигарх, заранее планировал будущее каждого своего ребенка. Женька воспитывался в элитной, чересчур строгой школе для будущих государственных деятелей, Федосью, наоборот, жутким образом баловали – пусть порхает по жизни беззаботной бабочкой, а в будущем ее мужу достанется семейный бизнес. Для Сеньки, родившегося на месяц раньше Дашиного Олега, было предусмотрено нечто совсем уже выдающееся – внутриутробное превращение в сверхчеловека, чем и заманивал своих посетительниц «Лунный камень». На эту самую удочку попалась и Даша, и другие клиентки – от пятнадцатилетней девчонки до женщины, у которой уже были внуки.
– А как твои дела, Людочка?
– По-прежнему, – вздохнула подруга: у нее все время после родов было не самое лучезарное настроение.
– Как дети? – осторожно продолжала Даша.
– Как всегда. Старший в школе, средняя в садике, над младшим целый штат нянек и врачей… А толку никакого…
Несмотря на медицинские услуги самого высокого уровня, Людмилин сынок постоянно болел. У него было сразу несколько проблем: по телу шел какой-то особый мелкочешуйчатый лишай, зубки резались узкие, свертывающиеся, как у кошки, и плюс ко всему недавно появился нервный тик. Казалось, будто ребенок гримасничает, словно обезьяна. Папа-олигарх просто на ушах стоял, чтобы вылечить младшего сынка, Людмила старалась бодриться – семь, мол, бед, один ответ! Но иногда, как, например, сегодня, сквозь ее легковесный оптимистичный тон прорывалось тягостное уныние…
– Ладно, не будем об этом. Ты-то жизнью довольна?
– Честно говоря, я еще не могу привыкнуть к тому, что все напасти закончились… И я постоянно с Олежкой, на работу ходить не надо… Прямо не знаю, как мне тебя, Людочка, благодарить!
– Да ладно, Дашуня! Для меня это не такие уж большие деньги: все равно что для тебя прийти в гости с хорошим тортом. Пропорционально тот же расход. Неужели ты не смогла бы купить для подруги хороший торт?
– Пропорционально не в счет, для меня это большие деньги. Чем я смогу тебе отплатить?
– А ты уже для меня очень много сделала: помогла прозреть насчет этого проклятого «Лунного камня», – сказала Людмила, и Даша по ее голосу поняла, что она нахмурилась. – Если б не ты, я ходила бы туда еще дольше – и тогда, наверное, Сенька родился бы еще дохлее!..
Даша промолчала. Обе женщины в данном случае понимали друг друга без слов – они снова с живостью вспоминали о том, как ходили в «Лунный камень»… Все это как сейчас стояло перед глазами: преподаватели клуба Ким и Асара, умевшие нагнетать на человека всякую муть, виртуальное общение со звероподобными символами того или иного года: драконом, змеей, тигром… еще обезьяной, у которой будущим матерям предлагалось попросить для своего младенца ловкости и коварства… А змее заказывали острый, как жало, интеллект, дракону – внутренней мощи, тигру – физической…
– Что я хотела тебя спросить, – заговорила после паузы Людмила. – Как ты думаешь, не пора ли нам окрестить наших молодцов?
– Наверное, пора. Мне и Сергей Григорьевич сколько раз говорил; это врач-психиатр, помнишь, я тебе о нем рассказывала…
– Конечно, помню. Ну так что твой Сергей Григорьевич?
– Он меня еще раньше в церковь водил, еще беременную… я даже причащалась перед родами, правда! Как-нибудь расскажу тебе, что это значит…
– А теперь ты бываешь в церкви? – спросила Людмила.
– Куда ж я теперь одна, без Олежки? Ведь некрещеных детей в церковь не носят. А крестить… если честно, Людочка, я боюсь простуды, – призналась Даша. – Раньше он был совсем крохотный, а теперь зима на носу. Вдруг Олежку в церкви продует, после того, как его окунут в купель?
– Вон оно что… Синдром сумасшедшей мамочки, которая всего боится…
– Сергей Григорьевич считает, что все это ерунда. Крещение, говорит, никогда не принесет младенцу вреда. Ни простудиться нельзя, ни заразиться… Я очень его уважаю – но все-таки, знаешь, весной спокойнее…
– До весны еще далеко, – задумчиво сказала Людмила.
– А время быстро бежит… К тому же и Олег подрастет, окрепнет. И тогда я позову вас в крестные: тебя и Сергея Григорьевича.
– Взаимно, Дашенька. Ты тоже должна быть Сенькиной крестной.
– А когда ты думаешь его крестить? – спросила Даша. – Тоже весной?
– Нет, я хотела раньше. И простуды я не боюсь – он у меня такой болявый, что один насморк ничего не убавит − не прибавит… Тут дело в другом…
– В чем же? – удивилась Даша.
– Понимаешь, у олигархов принято так: если крестины, значит, пир на весь мир, полный дом гостей. И все будут смотреть на ребенка: как он, какой он? Если малыш весь в сыпи, да еще будет гримасничать, Сашка меня потом со свету сживет!
Сашкой, точней, Александром Александровичем, звали Людмилиного мужа, нефтяного магната.
– Неужели для него чьи-то пересуды важнее здоровья ребенка?
– Нет, конечно. Если бы вопрос стоял так, что либо пересуды, либо здоровье сына, Сашка пошел бы на любое унижение. В этом я не сомневаюсь. Но поскольку Сенька какой есть, таким и останется, мой любезный олигарх требует показать его в наилучшем свете. А я все никак не могу выбрать момент…
Даша опять промолчала: ей смутно чувствовалось, что обе они в данном случае неправы. Крещение ребенка важнее неудовольствия мужа, важнее возможной простуды… тем более что Сергей Григорьевич говорил, что малыш не простудится… якобы это невозможно потому, что от всех негативных факторов его будет ограждать благодать Святого Духа, которая сходит на человека при крещении! Каких же еще гарантий можно желать… Однако Даша не могла ничего с собой сделать – ей страсть как не хотелось раскутывать маленького Олега в холодной церкви. Хотя почему в холодной? Наверняка, там есть отопление… И все равно лучше подождать до теплых дней, на всякий случай. Ведь она не совсем отказывается крестить Олежку, ни в коем случае! Вопрос только в том, чтобы отложить на какое-то время…
– Ладно, Дашуня. Ты будешь ждать до весны, а я попробую раньше. Еще попробую Сашку своего убедить – может, он согласится не праздновать крестин во всю Ивановскую… И тогда мы с тобой, как говорят в народе, покумимся: ты мне будешь кума, а я тебе.
– Неужели вправду кума? Как-то звучит – как в детстве, когда мы учились сказки читать…
– …и басни, – подхватила Людмила. – Там тоже: кумушка-лиса… Ну ладно, Дашуля, значит, насчет этого мы договорились. А теперь скажи, какой прикорм у тебя идет?
Они поговорили о том, что Даша еще раз в день кормит Олежку грудью, а в другие часы – молочными смесями. Людмила, у которой от переживаний испортилось молоко, но которая тем не менее не признавала искусственного вскармливания, наняла Сеньке кормилицу. Обменявшись последними новостями, подруги попрощались.
После разговора с Людмилой Даша ощутила потребность подойти к кроватке, где спал Олег. Она уже долго не видела своего сыночка – целых десять минут, пока говорила по телефону. А для нее стало потребностью видеть его постоянно.
Олежка спал, уткнувшись в подушку. Даша чуть-чуть повернула его головку в чепчике, чтобы полюбоваться крутым лобиком, пуговичным носишкой, примятыми щечками. Весь он был теплый и чуть влажный со сна, агукнул, не просыпаясь, и вновь вернулся к своим неизвестным матери младенческим сновиденьям. Счастливая Даша замерла над кроваткой: вот теперь все в ее жизни встало на свои места. Больше ей ничего не надо: только это замкнутое пространство, этот теплый мирок, где их только двое, мама и малыш. Правду сказать, Даша не спешила с крещением еще и потому, что ей не хотелось никуда ходить, ничего организовывать. Все это потом, а сейчас она будет просто жить с маленьким Олегом, сидеть с ним до трех лет, благодаря щедрости Людмилы, – и это для нее самое большое счастье! Сергей Григорьевич говорил, что Дашина нервная система крепко пострадала за последнее время, оттого ей так мил уединенный образ жизни. Вполне возможно… Этот «Лунный камень» с его зоосимволами хоть кому окончательно истреплет нервы. Только потом Даша поняла, что при обращении к звероподобным монстрам женщины сами давали им возможность получить какое-то влияние на своих еще не рожденных младенцев. Но как же хорошо, что в Дашином случае весь негатив замкнулся на ней самой, не тронув здоровья и психики Олежки! А вот у Людмилы все, как видно, кинулось на ребенка…
Вдруг раздался дверной звонок, резко прозвучавший в тишине квартиры. Он словно ворвался в кокон умиления, окружавший Олежкину кроватку, над которой склонилась Даша. Она вздрогнула и пошла в переднюю. Кто бы это мог быть? Ведь она никого не приглашала…
– Кто там? – негромко спросила Даша.
– Открой, Дарья, это я!
Неужели… нет, это совсем некстати! Ее мгновенно прошиб озноб – из-за двери явственно слышался голос Олега. Того самого Олега, который полтора года назад ушел от Даши к ее же подруге, продавщице-гастарбайтеру из Молдавии. Поначалу, еще до «Лунного камня», Даша часто ждала его появления у своих дверей, да так и не дождалась. И сейчас с окончательной ясностью поняла: не надо этого, незачем взрослому Олегу вторгаться в их с Олежкой мирок, в их кокон тепла и нежности. Теперь для нее приход бывшего возлюбленного – событие с отрицательным знаком. Но как быть, ведь не может же она просто не впустить его в квартиру?
– Дарья, ты слышишь? Это я, Олег! Открой дверь, я жду!
Говорят, прошлое имеет над человеком власть. Голос Олега на мгновение вернул Дашу к тем временам, когда каждое желание гражданского мужа требовало немедленной реализации. Скорей, скорей – заполошно исполнить то, чего он хочет, крутиться, как белка в колесе, – не то будет хуже! На какую-то секунду Даша превратилась в себя прежнюю, только на одну секунду. И тут же поняла: больше она такой никогда не будет. Прошло время, миновала пора. Однако впустить Олега все-таки надо, хотя бы для того, чтобы с ним объясниться. Пусть он поймет, что не должен больше сюда ходить.
Щелкнул дверной замок, и на пороге возник фантом из прошлого: небрежного вида красавец в плаще нараспашку, с густой взлохмаченной шевелюрой, в которой поблескивали дождевые капли. Его играющая в лице улыбка напомнила Даше те редкие минуты их совместной жизни, когда возлюбленный пребывал в благодушном настроении. Как же она тогда бывала счастлива! И как безразлично ей все это сейчас: красота Олега, его мужское обаяние… да и существует ли оно, на самом-то деле? Разве обаяние мужчины в том, чтобы женщина чувствовала себя с ним как кролик перед удавом?
Однако все эти мысли вскоре сместились в уголок Дашиного сознания, а на первый план выплыло одно – как разрулить ситуацию? Ей не хотелось показывать незваному гостю маленького Олега, но, если он войдет в комнату, это окажется неизбежно. Пожалуй, лучше поговорить с ним в передней…
– Можно? – для проформы спросил Олег. – Как видишь, я все-таки пришел к тебе, хоть и много воды утекло… Да что же мы топчемся возле вешалки, пойдем в комнату!
Даша не успела ничего сказать, как он уже шагнул за порог. Ей оставалось лишь последовать за ним.
Олег обвел глазами знакомые вещи, задержался взглядом на новом торшере и прислоненной к стенке гладильной доске и вдруг словно споткнулся на ровном месте. В глубине комнаты стояла детская кроватка, которую нельзя было не заметить.
– А это что за камуфляжная мебель? Постой, а ведь внутри куколка лежит. Нет, в самом деле, что это такое?!
– Это мой ребенок, – Даша быстро прошла в глубь комнаты и встала спиной к кроватке, частично ее загородив. Но только частично, потому что кроватка была полтора метра в длину, а Дашино худенькое тело едва дотягивало до одежды сорок четвертого размера.
– Твой ребенок? – изумленно переспросил Олег.
– Вот именно. Что здесь странного, я не понимаю!
– Но ведь ты… ты же не была беременной, – нелогично пробормотал он.
– Как видишь, была. Это мой сын, и давай больше не говорить по этому поводу. У тебя ко мне какое-то дело?
Олег все еще не мог прийти в себя. Это несвойственное ему состояние было вызвано прежде всего фактом, что его бывшая подруга стала матерью. У Дарьи ребенок, надо же! Но кроме того, он был уязвлен тем тоном, которым она с ним теперь говорила. Ведь за пять с лишним лет Олег привык к полной Дашиной покорности, к ее всегдашним судорожным попыткам завязать с ним беседу, обойти возможные камни преткновения, заинтересовать чем-нибудь его, своего возлюбленного, хозяина, падишаха. И вот теперь есть чем заинтересовать – точнее, он сам уже заинтересован этим ребенком. Ему хочется узнать, чей он, когда родился и вообще – как все это произошло. Если бы в Дашиной квартире поселился мужчина, Олег просек бы это своим обостренным на такие вещи чутьем. Но в квартире ощущался лишь настой бабьих чувств: сюсюканья над младенцем, возни с его сосками да тряпочками. Мужчиной здесь не пахло. Но ведь был же он, раз в кроватке лежит рожденный Дарьей младенец?
– Вот, значит, как… Выходит, ты у нас теперь молодая мама… Но ведь без отца дети не родятся, правда? Или ты его в капусте нашла?
– В капусте, – сдвинув брови, согласилась Даша. – Я еще раз спрашиваю: по какому делу ты пришел?
– А я еще раз спрашиваю, кто отец ребенка? Может быть, это вообще мой сын?
– Я помню! – перебила Маша. – Ты рассказывала. И я тебе еще тогда говорила, что бетман – это черт, не зря его с рогами рисуют и с крыльями!
– Человек − летучая мышь, − поправила Катерина.
– А нормальный человек может быть мышью, пусть даже и летучей? Разве это не похоже на черта?
– Ну, типа того, – смиренно согласилась Катерина. – Мне, в общем, так и нужно было… чтобы он летал!
– Ну и дура! – Оттого, что у Маши болела голова, она разговаривала сейчас менее сочувственно, чем обычно. – Постой-ка… а не потому ли у него теперь крылья растут – из-за твоего такого желания?
– Вот! – Катерина запрокинула лицо и, зажмурившись, затрясла головой: белая струйка перхоти посыпалась на подушечку младенца. – Типа, ты сама догадалась. Может быть, поэтому! И потом…
– Что еще потом?
– Зоосимволы. Это те силы, которым, типа, посвящается год. Ну, собака там, лошадь, дракон, крыса…
– А это все тут при чем?
– При том… Короче, нам рассказывали о животных, которые на самом деле символы. И показывали фильмы, – с усилием выдавливала слова Катерина. – Чтобы наши будущие дети были, типа, сильными как дракон, хитрыми, как змея… страшными для врагов, как тигр…
– Ничего себе программка на будущее!
– И это, как это… ловкими как обезьяна. И вот теперь я, того, думаю…
– Что ты думаешь? – машинально переспросила Маша.
– Вдруг, короче, Данилка у меня такой из-за этих самых, чтоб их пришлепнуло… ну, зоосимволов! Лишай у него, как змеиная чешуя… и зубы в трубочку, как у тигра…
– Ничего себе! – потрясенно повторила Маша. – А знаешь, тут что-то такое есть, в этих твоих рассужденьях…
– А еще позвоночник, Манька! Ведь нам этого самого дракона показывали. Фильм, короче, был. У него, значит, на спине – три горба, как, типа, плавник у акулы! Вдруг и Данилка… – Катерина уронила лицо на скрещенные руки и затряслась в беззвучных рыданиях.
– Нечего теперь реветь, раньше надо было думать! – Это как бы само собой вырвалось у Маши, вместо слов утешения, которые она уже приготовилась сказать подруге.
– А я… я Дашке звонила, – давясь слезами, рассказывала Катерина. – Это еще одна такая, как мы… Спрашиваю – у тебя ребенок здоровый? А она говорит: здоро-овый! – Катерина прерывисто вздохнула. – Потом Виолеткина Аленушка…
– Чья Аленушка? – переспросила Маша.
– Виолеткина. Это такая тетенька была, Виолетта, тоже на занятия к нам ходила… Старая уже, у нее внуки были, а вот тоже решила рожать… Так и ее дочка, типа того, в порядке!
– Вот и слава Богу! Ты что, недовольна тем, что у других дети здоровые?
– Я довольна! – истерически затрясла головой Катерина, отчего с ее длинных волос вновь посыпалась перхоть. – Я только, типа того, понять не могу… Почему же тогда мой Дани-илка?!. – Не сдержавшись, она зарыдала в голос.
– Ладно, – сказала Маша. – Теперь поздно реветь – слезами горю не поможешь. Теперь ты его лечи от всего сразу и надейся на лучшее!
– А он не… не превратится в бетмана? – на всхлипе выдохнула Катерина.
– Сейчас тебе, превратится! А в тигра или в змею он у тебя не превратится? Или в обезьяну?
Катерина только рукой махала: молчи уж, не трави душу. А Машу словно несло: ей хотелось на ком-то разрядиться, выплеснуть из себя то, что мучило ее сегодня с утра непонятным душевным дискомфортом… И почему-то это неприятное ощущение связывалось с теткой, которую она видела утром на этом самом месте. И еще с первоклашкой, которая недавно ревела на этаже начальной школы.
Однако надо было взять себя в руки и послушать Ангела. Это еще давным-давно бабушка рассказала Маше, что за ее правым плечом стоит Ангел-Хранитель, а за левым – нечистый дух. Ангел нашептывает ей добрые мысли, хорошие поступки… ну а бес, конечно же, все плохое. Кого послушать, зависит от самой Маши. Сейчас надо встряхнуться, забыть про свою головную боль и подумать о Катерине, которой действительно плохо. Да если бы Машин ребенок превращался в бетмана, да она бы просто места себе не нашла!
– Ладно, не расстраивайся… Моя бабушка говорит, что дети вообще часто болеют. Пока вырастишь ребенка, с тебя сто потов сойдет. Вот и ты сейчас в такой ситуации…
– А что мне, типа того, в этой самой ситуации делать?
– Подожди немного: может быть, потом твой Данилка, как это… перерастет! – вспомнила Маша особое бабушкино слово.
– Да, а пока он будет перерастать, никакого терпения не хватит… сколько ему еще, короче, болеть?!
– Ну, этого я не знаю… Он же у тебя совсем еще крохотный!
– Совсем, типа, крохотный, а уже на него все свалилось! Нет, надо что-нибудь придумать, не то, блин, и жизнь не в радость!
– Ладно, – сказала Маша. – Я, пожалуй, пойду домой, что-то у меня голова совсем раскалывается… А ты не падай духом, в конце концов найдется какой-то выход!
И, не слушая больше Катерининого нытья, Маша направилась на улицу.
4
Для молодой мамы Дарьи Авдеевой последние месяцы были тихой пристанью после перенесенных бурь и штормов. Она часто думала: какое счастье, что все уже позади! И не только трудные месяцы беременности, не только сами роды с их муками и тревогой, чтобы ребенка не уронили, не перепутали, чтобы он не подхватил в роддоме стафилококк… Проблемы начались раньше: с того, что Дашу оставил беззаветно любимый Олег, которого увела ее лучшая подруга… нет, пожалуй, еще раньше – с кольца, привезенного из пансионата на русском севере.Вся ее жизнь с Олегом делилась на два неравных по времени периода: до кольца – пять лет, и после кольца – где-то около месяца. Первый период был стабильным: Даша терпела непростой характер любимого, работала за двоих, поскольку он не работал вообще, выносила все попреки-придирки и считала себя счастливой. Может быть, она в самом деле была тогда счастлива, несмотря на униженное состояние и постоянный страх не угодить Олегу? Может быть, и была – горьким счастьем самоотверженной любви без ответа, наслаждающейся уже тем, что любимый попирает ее ногами.
Но вот наступил второй период. В Поморье, куда занесла ее судьба, Даша купила у местного мастера изрезанное костяное кольцо. Это был тот редкий случай, когда Олегу ее покупка понравилась. Счастливая до небес Даша стала носить колечко не снимая, и вдруг однажды почувствовала, что в горле у нее как будто застрял размокший ком ваты. Эту вату нельзя было ни проглотить ни выплюнуть, и она не давала Даше говорить… ну просто невозможно было вымолвить ни единого слова! Надо заметить, что все это произошло на работе – за прилавком супермаркета, где Даша обслуживала покупателей. Стыдно вспомнить, сколько людей стало свидетелями этой нелепой сцены, когда продавщица беззвучно раскрывала рот, подобно карпам, которых она вылавливала сачком из специального резервуара. После этого товаровед велел Даше принести справку из психоневрологического диспансера о том, что она не сумасшедшая: «А то, может, ты скоро на людей начнешь бросаться!»
Бросаться на людей было совсем не в ее характере – Даша, наоборот, стремилась любой конфликт покончить миром, хотя и могла при случае осадить зарвавшегося нахала (Олег в счет не шел). Но товаровед настаивал, и пришлось отправиться в диспансер доказывать, что ты не верблюд. Тут ей здорово повезло: врач принял ее проблемы близко к сердцу и, не мотая нервов, дал требуемую справку. Больше того: он заинтересовался поморским кольцом, предположив, что это из-за него Даша впала в такое странное состояние. Оказалось, на днях к врачу обратились еще две женщины с внезапно возникшими психическими проблемами. И у обеих были точно такие же кольца.
Когда выяснилось, что кольцо магическое – это сказал Даше врач, успевший съездить в пансионат «Белые ночи», на родину страшных украшений – события завертелись с усиливающейся скоростью. Подруга Инесса, стоявшая за соседним прилавком, рвалась вразумить Олега: «Кто-то должен сказать твоему разлюбезному, как крупно ему с тобой повезло!» Потом-то выяснилось, что она просто искала через Олега путь к кольцу. В результате он взял его у Даши, отдал Инессе и сам ушел к ней, не сказав последнего прости. Даша чуть не покончила с собой, но выиграла эту битву между тьмой и светом: в последний момент решила смириться с судьбой и спустила уже приготовленную пачку снотворного в унитаз. Эти часы Дашин разгоряченный мозг вел себя странно: ей мерещилась то восставшая из могилы старуха, из чьей кости, по словам врача, было сделано кольцо, то ее собственная давно умершая бабушка, прогонявшая ведьму от подъезда.
А когда Даша решила остаться жить, вскоре заявил о себе и маленький Олег. Произошла великая переоценка ценностей, в которой сгорела даже постоянная тоска по взрослому Олегу: вся любовь к нему, прежде переполнявшая Дашу, как будто оказалась перечислена с одного счета на другой. Теперь самым главным представлялось благо носимого под сердцем сыночка (почему-то она была уверена, что это сын, а не дочь, причем действительно не ошиблась).
Но и на дороге начинающегося материнства подстерегали опасности: так хотелось достать для малыша луну с неба, что Даша стала ходить в специальный клуб для беременных – «Лунный камень», где обещали сделать ее будущего ребенка сверхчеловеком. Около месяца она ходила каждый вечер на занятия, а потом пришлось терзаться вопросом: не получилось ли так, что вместо пользы она принесла своему маленькому Олегу непоправимый вред? Занятия в «Лунном камне» были по меньшей мере странными: медитация, знакомство с животными года, составляющими буддистский календарь, – их называли в клубе зоосимволами… А дальше – больше… После того как Даша чуть не разбила себе живот, прыгая через скамейку с целью задобрить символ в образе обезьяны, она бросила этот клуб и занялась осмыслением совершенного, в чем ей помогал знакомый со времен кольца врач нервно-психологического диспансера. На свежую голову был сделан неутешительный вывод: после всех парапсихологических опытов, несомненно расшатывающих психику, будущий ребенок оказывался в зоне риска. Вот ведь хотела как лучше, а получилось с точностью до наоборот! Лишь после того, как сынок родился нормальным и здоровым, Даша позволила себе вздох облегчения. Слава Богу, все позади!
Теперь наступило время тихого домашнего счастья. Жена олигарха Людмила, с которой они познакомились в «Лунном камне» и потом вместе распутывали приготовленную для них западню, сделала Даше поистине царский подарок – обеспечила ее до тех пор, пока Олежке не исполнится трех лет. «Пусть он не ходит в ясли, а сразу в детский сад. За это время и ты отдохнешь», – сказала подруга, щедрая, как калиф Гарун эль Рашид из арабских сказок. У Даши не хватило сил отказаться. И теперь она упивалась домашним бытом, целиком и полностью крутящимся вокруг сыночка: пеленки, прогулки, купанья, витаминные соки…
Зазвонил телефон. Последние месяцы это случалось не так уж часто, потому что Даша строила свой душевный отдых на полном отшельничестве. После всего пережитого не осталось душевных сил общаться с людьми… Исключение составляли Людмила да врач-психотерапевт, помогавший ей во все периоды испытаний: и с кольцом, и после предательства взрослого Олега, и в проблемах, связанных с «Лунным камнем». На этот раз звонила Людмила.
– Как дела, Дашуня? Как ведет себя наш маленький принц?
– Мне кажется, у него прорезался зубик, – возбужденно заговорила Даша. – Еще не видно, но если постучать ложечкой, то как будто что-то звенит… Неужели настанет такое время, когда он сам сможет грызть яблоки и морковку?
– Настанет, можешь не сомневаться! Еще орехи будет щелкать, не хуже щелкунчика. Это всегда так кажется: неужели на ножки встанет? Неужели заговорит? А потом привыкнешь и больше не удивляешься…
У Людмилы уже были дети: сын и дочь, Женька и Фенька, названная этим старинным именем по желанию отца. Теперь еще прибавился Сенька, Арсений. Муж Людмилы, олигарх, заранее планировал будущее каждого своего ребенка. Женька воспитывался в элитной, чересчур строгой школе для будущих государственных деятелей, Федосью, наоборот, жутким образом баловали – пусть порхает по жизни беззаботной бабочкой, а в будущем ее мужу достанется семейный бизнес. Для Сеньки, родившегося на месяц раньше Дашиного Олега, было предусмотрено нечто совсем уже выдающееся – внутриутробное превращение в сверхчеловека, чем и заманивал своих посетительниц «Лунный камень». На эту самую удочку попалась и Даша, и другие клиентки – от пятнадцатилетней девчонки до женщины, у которой уже были внуки.
– А как твои дела, Людочка?
– По-прежнему, – вздохнула подруга: у нее все время после родов было не самое лучезарное настроение.
– Как дети? – осторожно продолжала Даша.
– Как всегда. Старший в школе, средняя в садике, над младшим целый штат нянек и врачей… А толку никакого…
Несмотря на медицинские услуги самого высокого уровня, Людмилин сынок постоянно болел. У него было сразу несколько проблем: по телу шел какой-то особый мелкочешуйчатый лишай, зубки резались узкие, свертывающиеся, как у кошки, и плюс ко всему недавно появился нервный тик. Казалось, будто ребенок гримасничает, словно обезьяна. Папа-олигарх просто на ушах стоял, чтобы вылечить младшего сынка, Людмила старалась бодриться – семь, мол, бед, один ответ! Но иногда, как, например, сегодня, сквозь ее легковесный оптимистичный тон прорывалось тягостное уныние…
– Ладно, не будем об этом. Ты-то жизнью довольна?
– Честно говоря, я еще не могу привыкнуть к тому, что все напасти закончились… И я постоянно с Олежкой, на работу ходить не надо… Прямо не знаю, как мне тебя, Людочка, благодарить!
– Да ладно, Дашуня! Для меня это не такие уж большие деньги: все равно что для тебя прийти в гости с хорошим тортом. Пропорционально тот же расход. Неужели ты не смогла бы купить для подруги хороший торт?
– Пропорционально не в счет, для меня это большие деньги. Чем я смогу тебе отплатить?
– А ты уже для меня очень много сделала: помогла прозреть насчет этого проклятого «Лунного камня», – сказала Людмила, и Даша по ее голосу поняла, что она нахмурилась. – Если б не ты, я ходила бы туда еще дольше – и тогда, наверное, Сенька родился бы еще дохлее!..
Даша промолчала. Обе женщины в данном случае понимали друг друга без слов – они снова с живостью вспоминали о том, как ходили в «Лунный камень»… Все это как сейчас стояло перед глазами: преподаватели клуба Ким и Асара, умевшие нагнетать на человека всякую муть, виртуальное общение со звероподобными символами того или иного года: драконом, змеей, тигром… еще обезьяной, у которой будущим матерям предлагалось попросить для своего младенца ловкости и коварства… А змее заказывали острый, как жало, интеллект, дракону – внутренней мощи, тигру – физической…
– Что я хотела тебя спросить, – заговорила после паузы Людмила. – Как ты думаешь, не пора ли нам окрестить наших молодцов?
– Наверное, пора. Мне и Сергей Григорьевич сколько раз говорил; это врач-психиатр, помнишь, я тебе о нем рассказывала…
– Конечно, помню. Ну так что твой Сергей Григорьевич?
– Он меня еще раньше в церковь водил, еще беременную… я даже причащалась перед родами, правда! Как-нибудь расскажу тебе, что это значит…
– А теперь ты бываешь в церкви? – спросила Людмила.
– Куда ж я теперь одна, без Олежки? Ведь некрещеных детей в церковь не носят. А крестить… если честно, Людочка, я боюсь простуды, – призналась Даша. – Раньше он был совсем крохотный, а теперь зима на носу. Вдруг Олежку в церкви продует, после того, как его окунут в купель?
– Вон оно что… Синдром сумасшедшей мамочки, которая всего боится…
– Сергей Григорьевич считает, что все это ерунда. Крещение, говорит, никогда не принесет младенцу вреда. Ни простудиться нельзя, ни заразиться… Я очень его уважаю – но все-таки, знаешь, весной спокойнее…
– До весны еще далеко, – задумчиво сказала Людмила.
– А время быстро бежит… К тому же и Олег подрастет, окрепнет. И тогда я позову вас в крестные: тебя и Сергея Григорьевича.
– Взаимно, Дашенька. Ты тоже должна быть Сенькиной крестной.
– А когда ты думаешь его крестить? – спросила Даша. – Тоже весной?
– Нет, я хотела раньше. И простуды я не боюсь – он у меня такой болявый, что один насморк ничего не убавит − не прибавит… Тут дело в другом…
– В чем же? – удивилась Даша.
– Понимаешь, у олигархов принято так: если крестины, значит, пир на весь мир, полный дом гостей. И все будут смотреть на ребенка: как он, какой он? Если малыш весь в сыпи, да еще будет гримасничать, Сашка меня потом со свету сживет!
Сашкой, точней, Александром Александровичем, звали Людмилиного мужа, нефтяного магната.
– Неужели для него чьи-то пересуды важнее здоровья ребенка?
– Нет, конечно. Если бы вопрос стоял так, что либо пересуды, либо здоровье сына, Сашка пошел бы на любое унижение. В этом я не сомневаюсь. Но поскольку Сенька какой есть, таким и останется, мой любезный олигарх требует показать его в наилучшем свете. А я все никак не могу выбрать момент…
Даша опять промолчала: ей смутно чувствовалось, что обе они в данном случае неправы. Крещение ребенка важнее неудовольствия мужа, важнее возможной простуды… тем более что Сергей Григорьевич говорил, что малыш не простудится… якобы это невозможно потому, что от всех негативных факторов его будет ограждать благодать Святого Духа, которая сходит на человека при крещении! Каких же еще гарантий можно желать… Однако Даша не могла ничего с собой сделать – ей страсть как не хотелось раскутывать маленького Олега в холодной церкви. Хотя почему в холодной? Наверняка, там есть отопление… И все равно лучше подождать до теплых дней, на всякий случай. Ведь она не совсем отказывается крестить Олежку, ни в коем случае! Вопрос только в том, чтобы отложить на какое-то время…
– Ладно, Дашуня. Ты будешь ждать до весны, а я попробую раньше. Еще попробую Сашку своего убедить – может, он согласится не праздновать крестин во всю Ивановскую… И тогда мы с тобой, как говорят в народе, покумимся: ты мне будешь кума, а я тебе.
– Неужели вправду кума? Как-то звучит – как в детстве, когда мы учились сказки читать…
– …и басни, – подхватила Людмила. – Там тоже: кумушка-лиса… Ну ладно, Дашуля, значит, насчет этого мы договорились. А теперь скажи, какой прикорм у тебя идет?
Они поговорили о том, что Даша еще раз в день кормит Олежку грудью, а в другие часы – молочными смесями. Людмила, у которой от переживаний испортилось молоко, но которая тем не менее не признавала искусственного вскармливания, наняла Сеньке кормилицу. Обменявшись последними новостями, подруги попрощались.
После разговора с Людмилой Даша ощутила потребность подойти к кроватке, где спал Олег. Она уже долго не видела своего сыночка – целых десять минут, пока говорила по телефону. А для нее стало потребностью видеть его постоянно.
Олежка спал, уткнувшись в подушку. Даша чуть-чуть повернула его головку в чепчике, чтобы полюбоваться крутым лобиком, пуговичным носишкой, примятыми щечками. Весь он был теплый и чуть влажный со сна, агукнул, не просыпаясь, и вновь вернулся к своим неизвестным матери младенческим сновиденьям. Счастливая Даша замерла над кроваткой: вот теперь все в ее жизни встало на свои места. Больше ей ничего не надо: только это замкнутое пространство, этот теплый мирок, где их только двое, мама и малыш. Правду сказать, Даша не спешила с крещением еще и потому, что ей не хотелось никуда ходить, ничего организовывать. Все это потом, а сейчас она будет просто жить с маленьким Олегом, сидеть с ним до трех лет, благодаря щедрости Людмилы, – и это для нее самое большое счастье! Сергей Григорьевич говорил, что Дашина нервная система крепко пострадала за последнее время, оттого ей так мил уединенный образ жизни. Вполне возможно… Этот «Лунный камень» с его зоосимволами хоть кому окончательно истреплет нервы. Только потом Даша поняла, что при обращении к звероподобным монстрам женщины сами давали им возможность получить какое-то влияние на своих еще не рожденных младенцев. Но как же хорошо, что в Дашином случае весь негатив замкнулся на ней самой, не тронув здоровья и психики Олежки! А вот у Людмилы все, как видно, кинулось на ребенка…
Вдруг раздался дверной звонок, резко прозвучавший в тишине квартиры. Он словно ворвался в кокон умиления, окружавший Олежкину кроватку, над которой склонилась Даша. Она вздрогнула и пошла в переднюю. Кто бы это мог быть? Ведь она никого не приглашала…
– Кто там? – негромко спросила Даша.
– Открой, Дарья, это я!
Неужели… нет, это совсем некстати! Ее мгновенно прошиб озноб – из-за двери явственно слышался голос Олега. Того самого Олега, который полтора года назад ушел от Даши к ее же подруге, продавщице-гастарбайтеру из Молдавии. Поначалу, еще до «Лунного камня», Даша часто ждала его появления у своих дверей, да так и не дождалась. И сейчас с окончательной ясностью поняла: не надо этого, незачем взрослому Олегу вторгаться в их с Олежкой мирок, в их кокон тепла и нежности. Теперь для нее приход бывшего возлюбленного – событие с отрицательным знаком. Но как быть, ведь не может же она просто не впустить его в квартиру?
– Дарья, ты слышишь? Это я, Олег! Открой дверь, я жду!
Говорят, прошлое имеет над человеком власть. Голос Олега на мгновение вернул Дашу к тем временам, когда каждое желание гражданского мужа требовало немедленной реализации. Скорей, скорей – заполошно исполнить то, чего он хочет, крутиться, как белка в колесе, – не то будет хуже! На какую-то секунду Даша превратилась в себя прежнюю, только на одну секунду. И тут же поняла: больше она такой никогда не будет. Прошло время, миновала пора. Однако впустить Олега все-таки надо, хотя бы для того, чтобы с ним объясниться. Пусть он поймет, что не должен больше сюда ходить.
Щелкнул дверной замок, и на пороге возник фантом из прошлого: небрежного вида красавец в плаще нараспашку, с густой взлохмаченной шевелюрой, в которой поблескивали дождевые капли. Его играющая в лице улыбка напомнила Даше те редкие минуты их совместной жизни, когда возлюбленный пребывал в благодушном настроении. Как же она тогда бывала счастлива! И как безразлично ей все это сейчас: красота Олега, его мужское обаяние… да и существует ли оно, на самом-то деле? Разве обаяние мужчины в том, чтобы женщина чувствовала себя с ним как кролик перед удавом?
Однако все эти мысли вскоре сместились в уголок Дашиного сознания, а на первый план выплыло одно – как разрулить ситуацию? Ей не хотелось показывать незваному гостю маленького Олега, но, если он войдет в комнату, это окажется неизбежно. Пожалуй, лучше поговорить с ним в передней…
– Можно? – для проформы спросил Олег. – Как видишь, я все-таки пришел к тебе, хоть и много воды утекло… Да что же мы топчемся возле вешалки, пойдем в комнату!
Даша не успела ничего сказать, как он уже шагнул за порог. Ей оставалось лишь последовать за ним.
Олег обвел глазами знакомые вещи, задержался взглядом на новом торшере и прислоненной к стенке гладильной доске и вдруг словно споткнулся на ровном месте. В глубине комнаты стояла детская кроватка, которую нельзя было не заметить.
– А это что за камуфляжная мебель? Постой, а ведь внутри куколка лежит. Нет, в самом деле, что это такое?!
– Это мой ребенок, – Даша быстро прошла в глубь комнаты и встала спиной к кроватке, частично ее загородив. Но только частично, потому что кроватка была полтора метра в длину, а Дашино худенькое тело едва дотягивало до одежды сорок четвертого размера.
– Твой ребенок? – изумленно переспросил Олег.
– Вот именно. Что здесь странного, я не понимаю!
– Но ведь ты… ты же не была беременной, – нелогично пробормотал он.
– Как видишь, была. Это мой сын, и давай больше не говорить по этому поводу. У тебя ко мне какое-то дело?
Олег все еще не мог прийти в себя. Это несвойственное ему состояние было вызвано прежде всего фактом, что его бывшая подруга стала матерью. У Дарьи ребенок, надо же! Но кроме того, он был уязвлен тем тоном, которым она с ним теперь говорила. Ведь за пять с лишним лет Олег привык к полной Дашиной покорности, к ее всегдашним судорожным попыткам завязать с ним беседу, обойти возможные камни преткновения, заинтересовать чем-нибудь его, своего возлюбленного, хозяина, падишаха. И вот теперь есть чем заинтересовать – точнее, он сам уже заинтересован этим ребенком. Ему хочется узнать, чей он, когда родился и вообще – как все это произошло. Если бы в Дашиной квартире поселился мужчина, Олег просек бы это своим обостренным на такие вещи чутьем. Но в квартире ощущался лишь настой бабьих чувств: сюсюканья над младенцем, возни с его сосками да тряпочками. Мужчиной здесь не пахло. Но ведь был же он, раз в кроватке лежит рожденный Дарьей младенец?
– Вот, значит, как… Выходит, ты у нас теперь молодая мама… Но ведь без отца дети не родятся, правда? Или ты его в капусте нашла?
– В капусте, – сдвинув брови, согласилась Даша. – Я еще раз спрашиваю: по какому делу ты пришел?
– А я еще раз спрашиваю, кто отец ребенка? Может быть, это вообще мой сын?