Страница:
«Как дела, мистер Чарльз Смит?»
Я заметил, как он вздрогнул и откинулся назад. Тут уж я окончательно убедился, что не ошибся, и продолжил действовать. Весьма добродушно я проговорил:
«Нат Пинкертон желает поговорить с вами, а потому будьте любезны немедленно последовать за мной, иначе, обещаю, я попорчу вашу драгоценную шкуру!»
У моего собеседника вырвалось проклятие, затем он злобно расхохотался.
«Что ж, пойдем! – ответил, наконец, этот тип. – Однако я довольно глупо попался! Ушлые же вы черти, агенты Пинкертона!»
С этими словами он поднялся и покорно пошел впереди меня по направлению к задней двери. Вообразите себе, как я был горд и счастлив!
Пинкертон улыбнулся.
– Дай мне продолжить за тебя, Боб, – сказал он спокойно. – Только ты начал проникаться осознанием своей победы над этим молодцем, как вдруг почувствовал сильный удар сзади по виску. У тебя будто искры из глаз посыпались, ты зашатался и упал без чувств. Не будь у тебя поистине железного немецкого черепа, лежал бы ты теперь на носилках, а через несколько дней я уже, возможно, отдавал бы последний долг своему любимому Бобу! Но, слава богу, через некоторое время ты очнулся со страшной головной болью, торжество твое улетучилось так же быстро, как и та добыча, которая, как казалось, уже была в твоих цепких руках!
Молодой человек был поражен удивительной проницательностью сыщика:
– Вы правы, наставник! Но как вы догадались?..
– Очень просто! Негодяи заподозрили тебя, потому как заметили, что ты за ними наблюдаешь. На этот раз ты был недостаточно осторожен.
– Но… – попытался возражать Боб.
– Нет-нет, – продолжал сыщик, – мы должны замечать и наблюдать, не подавая виду, что мы это делаем. Но со временем ты и этому научишься, мой милый Боб! Так вот, они заподозрили в тебе агента Пинкертона и захотели тотчас же это проверить, поэтому двое негодяев простились и сделали вид, что уходят, а наш милейший Чарльз стал ждать, пока ты, как мошенники и предвидели, подойдешь к нему. Потом он послушно последовал за тобой. Но на улице два других молодчика подкрались сзади и уложили тебя тем сокрушительным ударом, который чаще всего становится для потерпевшего смертельным!
Молодой немец выглядел совершенно раздавленным. Он упрекал себя в необдуманности действий и размышлял о том, сколько же придется еще учиться, чтобы хоть на шаг приблизиться в мастерстве к своему наставнику. Пинкертон утешал его как мог, и вскоре воодушевленный юноша вскочил с места:
– Я все же пойду обратно, в ту часть города! Пусть со второго раза, но я должен поймать этого мошенника. Больше он от меня не убежит!
Боб снова переоделся и на этот раз принял вид беспутного бродяги. Это перевоплощение было настолько убедительно, что принять Боба даже за обычного бедного горожанина не представлялось возможным.
В таком виде Боб и отправился в свой ночной обход. Честолюбие и недавнее поражение не давали ему успокоиться, и он хотел испробовать все, чтобы исправить свою ошибку.
Пинкертон тоже ушел. Он решил прогуляться, чтобы на свежем воздухе собраться с мыслями. Это загадочное происшествие стало теперь еще туманнее. Так называемый Чарльз Смит оказался связан с самыми опасными преступниками. Но ведь этих людей обычно не интересуют одинокие, пожилые и лишенные состояния женщины, и потому Пинкертон по-прежнему не мог объяснить себе мотивы этого жестокого преступления. А то обстоятельство, что подобный субъект осмелился сам заявиться к сыщику, от которого в любое другое время постарался бы держаться подальше, – было для Пинкертона совершенно непостижимым.
Впрочем, у него появилось следующее предположение: все происшедшее могло быть заговором против него, смертельного врага преступного мира, – быть может, его, Пинкертона, хотели заманить одного в пустующий дом и там с ним покончить, но он, смутно предчувствуя грозившую ему опасность, решил взять с собой полицейских и тем самым расстроил весь план заговорщиков.
Дом, в котором была обнаружена убитая, вероятно, являлся убежищем преступников, и Пинкертон тотчас решил еще раз произвести тщательный осмотр всего здания в надежде наткнуться хотя бы на их следы. Но предварительно сыщик решил зайти домой и узнать, не приходил ли кто-нибудь, поскольку часто случалось, что к нему обращались за помощью в затруднительных случаях.
Только он вынул ключ и отпер входную дверь, как навстречу ему выбежала квартирная хозяйка. На ее лице отражался испуг.
– Ради бога, мистер Пинкертон, будьте осторожны! Там сидит господин, который кажется мне весьма подозрительным!
– Кто он такой?
– Я не знаю! Час тому назад он позвонил в дверь, бесцеремонно протиснулся в переднюю и заявил, что должен вас видеть. Я ему сообщила, что вас нет дома, но он заявил, что дождется вас, когда бы вы ни появились! И, больше ничего не объясняя, он прошел в вашу комнату и уселся за стол, как будто так и следовало!..
Пинкертон улыбнулся и вытащил из кармана револьвер:
– Поглядим поближе на этого субъекта и постараемся вознаградить его за дерзость.
С этими словами он открыл дверь и вошел к себе. За столом сидел оборванец с красным обрюзгшим лицом и косматой бородой. Маленькие глазки его сверкали коварно и злобно, при появлении сыщика он быстро поднялся и отвесил неуклюжий поклон:
– Добрый вечер, мистер Пинкертон!
Сыщик, стоявший у двери и испытующе глядевший на незнакомца, спросил коротко и резко:
– Что вам тут надо? Как вы осмелились проникнуть в мою квартиру и расположиться в ней самым нахальным образом? Потрудитесь сию же минуту удалиться!
Непрошеный гость злобно рассмеялся:
– Но, почтеннейший мистер Пинкертон, разве вы меня не узнаете?
Сыщик задумался на мгновение, а затем вспомнил: «Ага, это же Красный Билл!»
– И тем не менее я повторяю свой вопрос. Что вам от меня надо?
Незваный гость снова опустился на стул, вынул трубку и раскурил ее, затем стал пускать клубы едкого, пахучего дыма.
– Что взбрело вам в голову?! – вне себя от подобной дерзости закричал сыщик и, подняв револьвер, направил его на посетителя. – Если в течение трех минут вы отсюда не уберетесь, я пущу вам пулю в лоб!
Билл сделал жест, словно желая предостеречь собеседника:
– Подождите-ка, я сейчас уберусь, мистер Пинкертон, я хотел только исполнить долг вежливости! Припомните, когда три года тому назад вы помешали мне осуществить прекрасную затею с ювелирным магазином на Бродвее и мне пришлось отправиться на три года в Синг-Синг1, я крикнул вам, что после освобождения позволю себе нанести вам визит, чтобы достойным образом поблагодарить вас за радушно предоставленное мне государственное попечение. И вот я здесь! Еще раз выражаю вам свою глубокую признательность, а теперь могу удалиться!
Он поднялся, причем Пинкертон по-прежнему не опускал дуло револьвера и не сводил глаз с вырвавшегося на свободу преступника.
– Я думаю, что удалиться было бы лучше всего, – сухо заметил он. – Имейте в виду, я знаю, как сделать, чтобы нежелательные посетители держались от меня подальше!
– Вы это знаете?! – с дребезжащим смехом переспросил опасный гость. – Я что-то сомневаюсь! Мистер Пинкертон, хорошо смеется тот, кто смеется последний!
– Берегитесь, Красный Билл! Я зорко слежу за такими сомнительными типами, как вы!
Мошенник снова усмехнулся:
– Я не думаю, что вам посчастливится когда-нибудь еще меня поймать! Красный Билл коварен, и он расправляется со своими врагами, не успеют они и опомниться!
На этот раз рассмеялся Пинкертон.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Насколько я помню, Красный Билл обязан мне уже по меньшей мере десятью годами в Синг-Синге! До сих пор я его всякий раз выслеживал, а он со мной так и не может расправиться!
Билл сжал кулаки, лицо его перекосилось от бешенства, и в маленьких глазках сверкнула дикая ярость.
– Так на этот раз мне удастся! – вскрикнул он. – На этот раз ты от меня не уйдешь, презренный проныра, и я с тобой хорошенько рассчитаюсь. Сам удивишься, когда дело будет сделано. Вынужден будешь признать, что Красный Билл ловко все обставил! Если допустить, что ты успеешь это сделать, мой сердечный дружок!
С этими словами Билл развернулся и вышел, с шумом захлопнув за собой входную дверь, которую госпожа Шельвуд затем накрепко заперла. Внимание сыщика обратил на себя последний взгляд негодяя, который тот сначала бросил на него, а затем перевел на стол и задержал там ненадолго. От Пинкертона также не укрылось, что к запаху отвратительного табака, который курил Красный Билл, примешивался другой специфический запах, напоминавший пороховой дым.
Неужели это был только обман обоняния? Нет! Теперь запах стал ощутимее, и сыщику стало ясно, что этот дьявол в человеческом обличье пустил в ход какую-то хитроумную махинацию.
Пинкертон встал у двери, на то место, где стоял Красный Билл, и оттуда посмотрел на стол. При этом он содрогнулся. Под столешницей, в темном пространстве между четырьмя его ножками, он ясно разглядел красную точку, которая тлела, поднимаясь все выше. Она уже приблизилась к краю стола и в следующую минуту перестала бы быть видна с того места, где он стоял. Но Пинкертон не потерял присутствия духа.
– Ага, фитиль, – пробормотал он спокойно. – Разумнее всего будет, если я потушу красную искорку и внимательнее рассмотрю, в чем дело. Это предпочтительнее, чем отправиться в нежданное воздушное путешествие.
Он спокойно приблизился к столу, нагнулся и потушил пальцами красную точку, поднимавшуюся по шнуру. Затем зажег спичку и стал исследовать стол. Тут с его уст сорвалось резкое восклицание:
– Это черт знает что такое!
Между деревянными брусками под столешницей был прикреплен блестящий металлический предмет. Сыщик успел погасить фитиль уже почти около самой его поверхности. С крайней осторожностью он извлек этот предмет и, тщательно рассмотрев, понял, что подозрения его оказались вполне оправданными.
Пинкертон держал в руках сооруженную по всем правилам бомбу. Это был металлический цилиндр величиной с еловую шишку, содержимого которого хватило бы, чтобы разнести в клочья небольшой домик вместе с его обитателями. Сыщика охватила дрожь при мысли, что оставалось всего лишь несколько секунд до момента, когда должен был произойти взрыв. Но теперь, когда опасность была устранена, он расхохотался.
«Ты опять ошибся в расчетах, мой старый друг! – сказал он про себя. – Слишком рано ты восторжествовал и теперь сам являешься иллюстрацией к своим собственным словам: «Хорошо смеется тот, кто смеется последний!»
Сыщик отрезал от бомбы остатки зажигательного шнура и сунул ее в карман, поскольку намеревался этой же ночью доставить ее в управление полиции, чтобы там и разрядить. Затем, закутавшись в свой черный плащ и надев шляпу, он по дороге в полицию решил сначала зайти в дом номер пять по Габур-стрит, чтобы еще раз тщательно его осмотреть.
На волоске от смерти
Пираты с реки Гудзон
Важный разговор
Я заметил, как он вздрогнул и откинулся назад. Тут уж я окончательно убедился, что не ошибся, и продолжил действовать. Весьма добродушно я проговорил:
«Нат Пинкертон желает поговорить с вами, а потому будьте любезны немедленно последовать за мной, иначе, обещаю, я попорчу вашу драгоценную шкуру!»
У моего собеседника вырвалось проклятие, затем он злобно расхохотался.
«Что ж, пойдем! – ответил, наконец, этот тип. – Однако я довольно глупо попался! Ушлые же вы черти, агенты Пинкертона!»
С этими словами он поднялся и покорно пошел впереди меня по направлению к задней двери. Вообразите себе, как я был горд и счастлив!
Пинкертон улыбнулся.
– Дай мне продолжить за тебя, Боб, – сказал он спокойно. – Только ты начал проникаться осознанием своей победы над этим молодцем, как вдруг почувствовал сильный удар сзади по виску. У тебя будто искры из глаз посыпались, ты зашатался и упал без чувств. Не будь у тебя поистине железного немецкого черепа, лежал бы ты теперь на носилках, а через несколько дней я уже, возможно, отдавал бы последний долг своему любимому Бобу! Но, слава богу, через некоторое время ты очнулся со страшной головной болью, торжество твое улетучилось так же быстро, как и та добыча, которая, как казалось, уже была в твоих цепких руках!
Молодой человек был поражен удивительной проницательностью сыщика:
– Вы правы, наставник! Но как вы догадались?..
– Очень просто! Негодяи заподозрили тебя, потому как заметили, что ты за ними наблюдаешь. На этот раз ты был недостаточно осторожен.
– Но… – попытался возражать Боб.
– Нет-нет, – продолжал сыщик, – мы должны замечать и наблюдать, не подавая виду, что мы это делаем. Но со временем ты и этому научишься, мой милый Боб! Так вот, они заподозрили в тебе агента Пинкертона и захотели тотчас же это проверить, поэтому двое негодяев простились и сделали вид, что уходят, а наш милейший Чарльз стал ждать, пока ты, как мошенники и предвидели, подойдешь к нему. Потом он послушно последовал за тобой. Но на улице два других молодчика подкрались сзади и уложили тебя тем сокрушительным ударом, который чаще всего становится для потерпевшего смертельным!
Молодой немец выглядел совершенно раздавленным. Он упрекал себя в необдуманности действий и размышлял о том, сколько же придется еще учиться, чтобы хоть на шаг приблизиться в мастерстве к своему наставнику. Пинкертон утешал его как мог, и вскоре воодушевленный юноша вскочил с места:
– Я все же пойду обратно, в ту часть города! Пусть со второго раза, но я должен поймать этого мошенника. Больше он от меня не убежит!
Боб снова переоделся и на этот раз принял вид беспутного бродяги. Это перевоплощение было настолько убедительно, что принять Боба даже за обычного бедного горожанина не представлялось возможным.
В таком виде Боб и отправился в свой ночной обход. Честолюбие и недавнее поражение не давали ему успокоиться, и он хотел испробовать все, чтобы исправить свою ошибку.
Пинкертон тоже ушел. Он решил прогуляться, чтобы на свежем воздухе собраться с мыслями. Это загадочное происшествие стало теперь еще туманнее. Так называемый Чарльз Смит оказался связан с самыми опасными преступниками. Но ведь этих людей обычно не интересуют одинокие, пожилые и лишенные состояния женщины, и потому Пинкертон по-прежнему не мог объяснить себе мотивы этого жестокого преступления. А то обстоятельство, что подобный субъект осмелился сам заявиться к сыщику, от которого в любое другое время постарался бы держаться подальше, – было для Пинкертона совершенно непостижимым.
Впрочем, у него появилось следующее предположение: все происшедшее могло быть заговором против него, смертельного врага преступного мира, – быть может, его, Пинкертона, хотели заманить одного в пустующий дом и там с ним покончить, но он, смутно предчувствуя грозившую ему опасность, решил взять с собой полицейских и тем самым расстроил весь план заговорщиков.
Дом, в котором была обнаружена убитая, вероятно, являлся убежищем преступников, и Пинкертон тотчас решил еще раз произвести тщательный осмотр всего здания в надежде наткнуться хотя бы на их следы. Но предварительно сыщик решил зайти домой и узнать, не приходил ли кто-нибудь, поскольку часто случалось, что к нему обращались за помощью в затруднительных случаях.
Только он вынул ключ и отпер входную дверь, как навстречу ему выбежала квартирная хозяйка. На ее лице отражался испуг.
– Ради бога, мистер Пинкертон, будьте осторожны! Там сидит господин, который кажется мне весьма подозрительным!
– Кто он такой?
– Я не знаю! Час тому назад он позвонил в дверь, бесцеремонно протиснулся в переднюю и заявил, что должен вас видеть. Я ему сообщила, что вас нет дома, но он заявил, что дождется вас, когда бы вы ни появились! И, больше ничего не объясняя, он прошел в вашу комнату и уселся за стол, как будто так и следовало!..
Пинкертон улыбнулся и вытащил из кармана револьвер:
– Поглядим поближе на этого субъекта и постараемся вознаградить его за дерзость.
С этими словами он открыл дверь и вошел к себе. За столом сидел оборванец с красным обрюзгшим лицом и косматой бородой. Маленькие глазки его сверкали коварно и злобно, при появлении сыщика он быстро поднялся и отвесил неуклюжий поклон:
– Добрый вечер, мистер Пинкертон!
Сыщик, стоявший у двери и испытующе глядевший на незнакомца, спросил коротко и резко:
– Что вам тут надо? Как вы осмелились проникнуть в мою квартиру и расположиться в ней самым нахальным образом? Потрудитесь сию же минуту удалиться!
Непрошеный гость злобно рассмеялся:
– Но, почтеннейший мистер Пинкертон, разве вы меня не узнаете?
Сыщик задумался на мгновение, а затем вспомнил: «Ага, это же Красный Билл!»
– И тем не менее я повторяю свой вопрос. Что вам от меня надо?
Незваный гость снова опустился на стул, вынул трубку и раскурил ее, затем стал пускать клубы едкого, пахучего дыма.
– Что взбрело вам в голову?! – вне себя от подобной дерзости закричал сыщик и, подняв револьвер, направил его на посетителя. – Если в течение трех минут вы отсюда не уберетесь, я пущу вам пулю в лоб!
Билл сделал жест, словно желая предостеречь собеседника:
– Подождите-ка, я сейчас уберусь, мистер Пинкертон, я хотел только исполнить долг вежливости! Припомните, когда три года тому назад вы помешали мне осуществить прекрасную затею с ювелирным магазином на Бродвее и мне пришлось отправиться на три года в Синг-Синг1, я крикнул вам, что после освобождения позволю себе нанести вам визит, чтобы достойным образом поблагодарить вас за радушно предоставленное мне государственное попечение. И вот я здесь! Еще раз выражаю вам свою глубокую признательность, а теперь могу удалиться!
Он поднялся, причем Пинкертон по-прежнему не опускал дуло револьвера и не сводил глаз с вырвавшегося на свободу преступника.
– Я думаю, что удалиться было бы лучше всего, – сухо заметил он. – Имейте в виду, я знаю, как сделать, чтобы нежелательные посетители держались от меня подальше!
– Вы это знаете?! – с дребезжащим смехом переспросил опасный гость. – Я что-то сомневаюсь! Мистер Пинкертон, хорошо смеется тот, кто смеется последний!
– Берегитесь, Красный Билл! Я зорко слежу за такими сомнительными типами, как вы!
Мошенник снова усмехнулся:
– Я не думаю, что вам посчастливится когда-нибудь еще меня поймать! Красный Билл коварен, и он расправляется со своими врагами, не успеют они и опомниться!
На этот раз рассмеялся Пинкертон.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Насколько я помню, Красный Билл обязан мне уже по меньшей мере десятью годами в Синг-Синге! До сих пор я его всякий раз выслеживал, а он со мной так и не может расправиться!
Билл сжал кулаки, лицо его перекосилось от бешенства, и в маленьких глазках сверкнула дикая ярость.
– Так на этот раз мне удастся! – вскрикнул он. – На этот раз ты от меня не уйдешь, презренный проныра, и я с тобой хорошенько рассчитаюсь. Сам удивишься, когда дело будет сделано. Вынужден будешь признать, что Красный Билл ловко все обставил! Если допустить, что ты успеешь это сделать, мой сердечный дружок!
С этими словами Билл развернулся и вышел, с шумом захлопнув за собой входную дверь, которую госпожа Шельвуд затем накрепко заперла. Внимание сыщика обратил на себя последний взгляд негодяя, который тот сначала бросил на него, а затем перевел на стол и задержал там ненадолго. От Пинкертона также не укрылось, что к запаху отвратительного табака, который курил Красный Билл, примешивался другой специфический запах, напоминавший пороховой дым.
Неужели это был только обман обоняния? Нет! Теперь запах стал ощутимее, и сыщику стало ясно, что этот дьявол в человеческом обличье пустил в ход какую-то хитроумную махинацию.
Пинкертон встал у двери, на то место, где стоял Красный Билл, и оттуда посмотрел на стол. При этом он содрогнулся. Под столешницей, в темном пространстве между четырьмя его ножками, он ясно разглядел красную точку, которая тлела, поднимаясь все выше. Она уже приблизилась к краю стола и в следующую минуту перестала бы быть видна с того места, где он стоял. Но Пинкертон не потерял присутствия духа.
– Ага, фитиль, – пробормотал он спокойно. – Разумнее всего будет, если я потушу красную искорку и внимательнее рассмотрю, в чем дело. Это предпочтительнее, чем отправиться в нежданное воздушное путешествие.
Он спокойно приблизился к столу, нагнулся и потушил пальцами красную точку, поднимавшуюся по шнуру. Затем зажег спичку и стал исследовать стол. Тут с его уст сорвалось резкое восклицание:
– Это черт знает что такое!
Между деревянными брусками под столешницей был прикреплен блестящий металлический предмет. Сыщик успел погасить фитиль уже почти около самой его поверхности. С крайней осторожностью он извлек этот предмет и, тщательно рассмотрев, понял, что подозрения его оказались вполне оправданными.
Пинкертон держал в руках сооруженную по всем правилам бомбу. Это был металлический цилиндр величиной с еловую шишку, содержимого которого хватило бы, чтобы разнести в клочья небольшой домик вместе с его обитателями. Сыщика охватила дрожь при мысли, что оставалось всего лишь несколько секунд до момента, когда должен был произойти взрыв. Но теперь, когда опасность была устранена, он расхохотался.
«Ты опять ошибся в расчетах, мой старый друг! – сказал он про себя. – Слишком рано ты восторжествовал и теперь сам являешься иллюстрацией к своим собственным словам: «Хорошо смеется тот, кто смеется последний!»
Сыщик отрезал от бомбы остатки зажигательного шнура и сунул ее в карман, поскольку намеревался этой же ночью доставить ее в управление полиции, чтобы там и разрядить. Затем, закутавшись в свой черный плащ и надев шляпу, он по дороге в полицию решил сначала зайти в дом номер пять по Габур-стрит, чтобы еще раз тщательно его осмотреть.
На волоске от смерти
На улицах было уже совсем тихо, когда Пинкертон подошел к небольшому домику, где совсем недавно убили старую Бетти Сипланд. Этот случай снова занимал все его мысли, и сыщик был мрачен и задумчив. Он чувствовал досаду из-за того, что это дело до сих пор оставалось совершенно ему непонятным. А может быть, прав был Макконелл, подозревая, что убитая владела большими средствами, которые не тратила из скупости?
Когда сыщик оказался на Габур-стрит, он заметил, что в домике по соседству с номером пятым, в котором жила старуха Мария Петерсон, часто встречавшаяся с убитой и уже дававшая ему показания как свидетельница, еще горел свет.
Пинкертону пришло в голову неожиданное решение. Он быстро направился к домику и тихонько постучался в окно.
– Кто там? – раздался изнутри испуганный голос старухи.
– Не бойтесь, миссис Петерсон, – негромко ответил сыщик. – Это я, следователь, которому вы совсем недавно давали показания касательно вашей убитой соседки. Мне надо узнать еще кое-что очень важное.
На окне домика осторожно отодвинули занавеску. Сыщик направил на мгновение свет карманного электрического фонарика на свое лицо, и этого было достаточно – старуха его узнала.
– Подождите, – сказала она ему, – я вам сейчас открою… Итак, что еще вы хотите узнать?
– Насколько в вашей власти, помогите найти разгадку, вам ведь был известен характер покойной?
– Я знала ее очень хорошо.
– Отлично. Есть подозрение, что Бетти Сипланд была очень богата и не тратила деньги только из жадности. Поэтому она и была убита тем негодяем, который узнал об этом!
При этих словах старуха взглянула на него с изумлением, потом громко и от души рассмеялась.
– О, бог мой! – воскликнула она. – Бетти была богата и скупа?! Нет-нет, ни то ни другое! Если у нее когда-нибудь и появлялись деньги, то они очень быстро исчезали! Я припоминаю, как однажды сострадательный господин подарил ей десять долларов, она пригласила меня к себе, и я была поражена: чего только она не накупила на эти деньги! Там были деликатесы, хорошее вино, фрукты, сладости и еще много чего другого, и, когда я спросила, сколько денег у нее осталось, Бетти ответила, что потратила двенадцать долларов! «Но у тебя же было только десять!» – воскликнула я. «Ну да, – был ее ответ, – два доллара я осталась должна!» Вот какова была Бетти! И после этого считать ее богатой и скупой? О, нет! Если бы ей досталось состояние в десять тысяч долларов, я уверена, что она истратила бы его за год!
Пинкертон теперь знал достаточно. Ему стало ясно, что Макконелл глубоко заблуждается в своих предположениях. Убийство Бетти Сипланд было совершено из других побуждений, но из каких – знаменитый сыщик не знал наверняка. Он даже не подозревал, что уже этой ночью ему предстоит узнать – и притом не самым приятным образом – подлинную причину убийства несчастной жертвы.
Он поблагодарил старую Марию Петерсон за сообщенные сведения и покинул ее жилище, чтобы направиться в домик под номером пять. Прежде чем войти в дом, он прикрепил зажженный электрический фонарь к плащу и взял в каждую руку по револьверу – ему приходилось считаться с тем, что в этом необитаемом доме он может наткнуться на Чарльза Смита или других своих недоброжелателей.
Сначала Пинкертон еще раз тщательно обследовал обе передние комнаты. Помещение, в котором лежала убитая, оставалось в прежнем виде, здесь сыщик не сумел обнаружить ни одного следа, который мог бы послужить ему исходным пунктом в расследовании. Но едва он переступил порог комнаты, где жил Чарльз Смит, то сразу сделал открытие.
На полу лежало несколько обгорелых спичек, а также просыпавшийся табак и пепел. Это свидетельствовало о том, что тут после ухода полиции побывали посетители, которые курили. В воздухе еще чувствовался запах дыма. Пинкертон поднял крошки табака и убедился, что это был табак самого низкого качества, употребляемый в низших слоях общества.
В углу, в куче хлама, сыщика поджидала еще более значительная находка. Он обнаружил там старую мягкую шляпу и сразу же узнал в ней ту, что была на Чарльзе Смите, когда тот явился к нему с известием о происшедшем убийстве.
Итак, Смит побывал здесь! И если судить по запаху дыма, то совсем недавно. Теперь следовало быть вдвойне осторожным. Сыщик еще раз тщательно исследовал помещение и направился в погреб. Сначала он постоял несколько минут неподвижно на верхней ступени, прислушиваясь. Снизу не доносилось ни звука, кругом царила мертвая тишина, только тянуло запахом гнили и сырости, как из могилы.
С двумя высоко поднятыми револьверами в руках Пинкертон спустился в погреб. Передняя часть его была совершенно пуста, и даже при самом тщательном осмотре не удалось обнаружить никаких следов, которые могли бы указать, что здесь кто-то побывал после визита стражей порядка. Дверь, которая находилась в крепкой деревянной стене, отделявшей заднюю часть погреба, была закрыта на крючок. Одно это уже служило доказательством того, что в помещении за стеной никого не было, не мог же кто-нибудь изнутри закрыть крючок, находившийся снаружи.
Но сыщик все же решил исследовать и вторую часть погреба и направился к двери. Он снял крючок, поднял заряженные револьверы и ударом ноги распахнул открывавшуюся вовнутрь дверь, ступая на порог. В тот же момент случилось нечто, чего можно было ожидать меньше всего. К Пинкертону подскочили с обеих сторон и схватили за руки, и в мгновение ока оба револьвера оказались у нападавших. Кто-то с неимоверной силой толкнул его вперед; зашатавшись, он упал на пол.
Все произошло так стремительно и неожиданно, что на мгновение и этот, всегда столь находчивый, человек утратил самообладание. Но уже в следующую минуту у сыщика пронеслась мысль: «Ты попал в ловушку, и спасти тебя теперь может только абсолютное хладнокровие!»
С быстротой молнии он вскочил на ноги и оказался у задней стены погреба. Справа от себя Пинкертон, к своей величайшей радости, заметил нишу, образованную трубой дымохода, проведенной до подвала.
Перед ним стояли восемь субъектов весьма отталкивающего вида, среди которых он узнал шестерых опасных, давно находившихся в розыске преступников. Седьмым был Чарльз Смит, а восьмым – Красный Билл.
Они перегородили подступы к двери в крепкой деревянной перегородке, которую предварительно заперли и для большей надежности подперли толстым бревном так, что даже думать об отступлении было бессмысленно.
Положение казалось отчаянным. Любой другой счел бы себя обреченным на погибель, но только не Пинкертон. Выпрямившись во весь рост, он стоял перед преступниками и окидывал их сверкающим взглядом. Те разразились зловещим хохотом.
– Посмотрите-ка! – воскликнул один из них. – Как этот негодяй себя держит! Как он мечет искры глазами! Точно взбесившийся кот!
Тут вперед выступил Чарльз Смит:
– Видишь, мой милый Нат, ты все-таки оказался в нашей власти! Мы уже давно хотели тебя изловить, да все никак не удавалось!
– Вы так думаете? – спросил сыщик с насмешливым хладнокровием. – Я немного сомневаюсь, что я в вашей власти. Сию же минуту откройте дверь и отпустите меня, не то вы в скором времени пожалеете о содеянном и дорого заплатите за свою наглость!
Снова раздался торжествующий хохот негодяев.
– Пора играть в открытую, Нат Пинкертон! – снова взял слово Чарльз Смит. – Знаешь, кто перерезал глотку старухе наверху? Это я! А почему я это сделал? Потому что мы хотели заманить тебя в этот дом и свести счеты с нашим старым другом! Теперь тебе от нас не уйти! Вчера вечером ты разрушил наши планы тем, что захотел непременно взять с собой полицию, отчего я и поспешил улизнуть! Но сегодня ты все же пришел! Как это мило с твоей стороны, по крайней мере не напрасно мы отправили старуху в лучший мир! Не так ли, милейший?
Пинкертон сжал кулаки.
– Мерзавцы! – закричал он громовым голосом. – Убить бедную, старую, беззащитную женщину! За это вы страшно поплатитесь, и обещаю, джентльмены, что все вы в скором времени догоните ее!
Шайка снова громко расхохоталась.
– Посмотрите-ка на этого бахвала! – добавил один со смехом.
Чарльз же со своей стороны продолжал:
– А знаешь, кто убил старого Джона Петера в Центральной гостинице? Я! А знаешь, кто на днях в Сити-Парке прикончил красивую молодую девушку и ограбил ее, забрав все украшения с бриллиантами? Это был тоже я! Хочешь, чтобы я перечислял дальше?
– Благодарю, – спокойно ответил Пинкертон. – Этого вполне достаточно, чтобы усадить тебя на электрический стул.
Будто непроизвольно он сделал шаг по направлению к нише. Стоя вполоборота, при этом правым боком обернувшись к стене, он медленно запустил руку в карман и осторожно обхватил пальцами лежавшую там бомбу.
Бандиты тем временем вытащили свои револьверы и направили их на сыщика. Теперь слово взял Красный Билл.
– Сегодня вечером, Нат, тебе вновь удалось выбраться из моей ловушки! – воскликнул он. – Зато ты пришел сюда, и этого вполне достаточно! Эти джентльмены помогут мне должным образом отблагодарить тебе, причем они устроят в твою честь небольшую пальбу, а ты соблаговолишь изобразить мишень!
Взрыв хохота послужил наградой остряку.
– Не будем больше медлить! – воскликнул Чарльз. – Эти ищейки – дьявольское отродье, и я тогда только уверюсь в том, что Пинкертон обезврежен, когда его тело распластается у моих ног, пробитое пулями, как решето!
– В этом ты совершенно прав, дружище, – хладнокровно ответил сыщик. – А мне все же жаль вас, господа! Вы все так глупы, так неподражаемо глупы, что действительно нуждаетесь в сожалении! Вы вообразили, что поймали меня в западню, между тем как на деле сами попали в засаду, из которой вам нет спасения! Извините, джентльмены, но вы большие ослы!
– Покончим с ним скорее! – в ярости вскрикнул один из негодяев.
– Я буду считать, – сказал Чарльз, – на счет «три» стреляем!
Все приготовились стрелять. Чарльз начал отсчет:
– Раз!
В это мгновение Нат громко крикнул:
– А я стреляю уже на счет «два»!
С быстротой молнии он выхватил из кармана бомбу и метнул ее по направлению к деревянной стене, причем сам в это время спрятался в нишу. Раздался оглушительный взрыв. Столб пламени на мгновение охватил все помещение, а прочная деревянная стена рухнула, как карточный домик. Потолок провис, труба, за которой стоял Пинкертон, была наполовину разрушена. Он сам был прижат к стене мощной взрывной волной. Платье висело на нем лохмотьями, правая сторона тела была вся изранена и обожжена.
Неимоверным усилием воли он заставил себя удержать покидавшее его сознание и, когда выпрыгнул из ниши в полуразрушенный погреб, наполненный дымом и пылью, громко и торжествующе закричал:
– Ну что, кто кого захватил? Нет, с Пинкертоном так просто не справиться!
Последствия взрыва были ужасающими. Четверо бандитов лежали мертвые на полу, обезображенные до неузнаваемости. Это были те, кто ближе всех стоял к стене. Красный Билл, Чарльз Смит и остальные были тяжело ранены. Только Чарльз был в сознании и бросал на сыщика взгляды, исполненные ненависти.
– Жалкая ищейка! – процедил он сквозь зубы. – Мы еще сочтемся! – И, едва проговорив эту угрозу, он впал в беспамятство.
Между тем прибыла полиция, привлеченная взрывом. Кратко, в нескольких словах Пинкертон рассказал полицейским о том, что произошло, и они занялись отправкой оставшихся в живых преступников в тюрьму.
К сожалению, неустрашимый сыщик и сам ощутимо пострадал в неравной схватке со своими смертельными врагами. Он получил сильные ожоги и ранения, но с удивительным мужеством и терпением переносил страдания, ибо его вдохновляло чувство торжества при мысли, что ему удалось успешно выпутаться из столь хитроумно подстроенной западни.
Он был уверен, что навсегда обезвредил своих врагов, Чарльза Смита и Красного Билла, и даже не мог предположить, что эти два негодяя впоследствии доставят ему еще немало беспокойства.
Когда сыщик оказался на Габур-стрит, он заметил, что в домике по соседству с номером пятым, в котором жила старуха Мария Петерсон, часто встречавшаяся с убитой и уже дававшая ему показания как свидетельница, еще горел свет.
Пинкертону пришло в голову неожиданное решение. Он быстро направился к домику и тихонько постучался в окно.
– Кто там? – раздался изнутри испуганный голос старухи.
– Не бойтесь, миссис Петерсон, – негромко ответил сыщик. – Это я, следователь, которому вы совсем недавно давали показания касательно вашей убитой соседки. Мне надо узнать еще кое-что очень важное.
На окне домика осторожно отодвинули занавеску. Сыщик направил на мгновение свет карманного электрического фонарика на свое лицо, и этого было достаточно – старуха его узнала.
– Подождите, – сказала она ему, – я вам сейчас открою… Итак, что еще вы хотите узнать?
– Насколько в вашей власти, помогите найти разгадку, вам ведь был известен характер покойной?
– Я знала ее очень хорошо.
– Отлично. Есть подозрение, что Бетти Сипланд была очень богата и не тратила деньги только из жадности. Поэтому она и была убита тем негодяем, который узнал об этом!
При этих словах старуха взглянула на него с изумлением, потом громко и от души рассмеялась.
– О, бог мой! – воскликнула она. – Бетти была богата и скупа?! Нет-нет, ни то ни другое! Если у нее когда-нибудь и появлялись деньги, то они очень быстро исчезали! Я припоминаю, как однажды сострадательный господин подарил ей десять долларов, она пригласила меня к себе, и я была поражена: чего только она не накупила на эти деньги! Там были деликатесы, хорошее вино, фрукты, сладости и еще много чего другого, и, когда я спросила, сколько денег у нее осталось, Бетти ответила, что потратила двенадцать долларов! «Но у тебя же было только десять!» – воскликнула я. «Ну да, – был ее ответ, – два доллара я осталась должна!» Вот какова была Бетти! И после этого считать ее богатой и скупой? О, нет! Если бы ей досталось состояние в десять тысяч долларов, я уверена, что она истратила бы его за год!
Пинкертон теперь знал достаточно. Ему стало ясно, что Макконелл глубоко заблуждается в своих предположениях. Убийство Бетти Сипланд было совершено из других побуждений, но из каких – знаменитый сыщик не знал наверняка. Он даже не подозревал, что уже этой ночью ему предстоит узнать – и притом не самым приятным образом – подлинную причину убийства несчастной жертвы.
Он поблагодарил старую Марию Петерсон за сообщенные сведения и покинул ее жилище, чтобы направиться в домик под номером пять. Прежде чем войти в дом, он прикрепил зажженный электрический фонарь к плащу и взял в каждую руку по револьверу – ему приходилось считаться с тем, что в этом необитаемом доме он может наткнуться на Чарльза Смита или других своих недоброжелателей.
Сначала Пинкертон еще раз тщательно обследовал обе передние комнаты. Помещение, в котором лежала убитая, оставалось в прежнем виде, здесь сыщик не сумел обнаружить ни одного следа, который мог бы послужить ему исходным пунктом в расследовании. Но едва он переступил порог комнаты, где жил Чарльз Смит, то сразу сделал открытие.
На полу лежало несколько обгорелых спичек, а также просыпавшийся табак и пепел. Это свидетельствовало о том, что тут после ухода полиции побывали посетители, которые курили. В воздухе еще чувствовался запах дыма. Пинкертон поднял крошки табака и убедился, что это был табак самого низкого качества, употребляемый в низших слоях общества.
В углу, в куче хлама, сыщика поджидала еще более значительная находка. Он обнаружил там старую мягкую шляпу и сразу же узнал в ней ту, что была на Чарльзе Смите, когда тот явился к нему с известием о происшедшем убийстве.
Итак, Смит побывал здесь! И если судить по запаху дыма, то совсем недавно. Теперь следовало быть вдвойне осторожным. Сыщик еще раз тщательно исследовал помещение и направился в погреб. Сначала он постоял несколько минут неподвижно на верхней ступени, прислушиваясь. Снизу не доносилось ни звука, кругом царила мертвая тишина, только тянуло запахом гнили и сырости, как из могилы.
С двумя высоко поднятыми револьверами в руках Пинкертон спустился в погреб. Передняя часть его была совершенно пуста, и даже при самом тщательном осмотре не удалось обнаружить никаких следов, которые могли бы указать, что здесь кто-то побывал после визита стражей порядка. Дверь, которая находилась в крепкой деревянной стене, отделявшей заднюю часть погреба, была закрыта на крючок. Одно это уже служило доказательством того, что в помещении за стеной никого не было, не мог же кто-нибудь изнутри закрыть крючок, находившийся снаружи.
Но сыщик все же решил исследовать и вторую часть погреба и направился к двери. Он снял крючок, поднял заряженные револьверы и ударом ноги распахнул открывавшуюся вовнутрь дверь, ступая на порог. В тот же момент случилось нечто, чего можно было ожидать меньше всего. К Пинкертону подскочили с обеих сторон и схватили за руки, и в мгновение ока оба револьвера оказались у нападавших. Кто-то с неимоверной силой толкнул его вперед; зашатавшись, он упал на пол.
Все произошло так стремительно и неожиданно, что на мгновение и этот, всегда столь находчивый, человек утратил самообладание. Но уже в следующую минуту у сыщика пронеслась мысль: «Ты попал в ловушку, и спасти тебя теперь может только абсолютное хладнокровие!»
С быстротой молнии он вскочил на ноги и оказался у задней стены погреба. Справа от себя Пинкертон, к своей величайшей радости, заметил нишу, образованную трубой дымохода, проведенной до подвала.
Перед ним стояли восемь субъектов весьма отталкивающего вида, среди которых он узнал шестерых опасных, давно находившихся в розыске преступников. Седьмым был Чарльз Смит, а восьмым – Красный Билл.
Они перегородили подступы к двери в крепкой деревянной перегородке, которую предварительно заперли и для большей надежности подперли толстым бревном так, что даже думать об отступлении было бессмысленно.
Положение казалось отчаянным. Любой другой счел бы себя обреченным на погибель, но только не Пинкертон. Выпрямившись во весь рост, он стоял перед преступниками и окидывал их сверкающим взглядом. Те разразились зловещим хохотом.
– Посмотрите-ка! – воскликнул один из них. – Как этот негодяй себя держит! Как он мечет искры глазами! Точно взбесившийся кот!
Тут вперед выступил Чарльз Смит:
– Видишь, мой милый Нат, ты все-таки оказался в нашей власти! Мы уже давно хотели тебя изловить, да все никак не удавалось!
– Вы так думаете? – спросил сыщик с насмешливым хладнокровием. – Я немного сомневаюсь, что я в вашей власти. Сию же минуту откройте дверь и отпустите меня, не то вы в скором времени пожалеете о содеянном и дорого заплатите за свою наглость!
Снова раздался торжествующий хохот негодяев.
– Пора играть в открытую, Нат Пинкертон! – снова взял слово Чарльз Смит. – Знаешь, кто перерезал глотку старухе наверху? Это я! А почему я это сделал? Потому что мы хотели заманить тебя в этот дом и свести счеты с нашим старым другом! Теперь тебе от нас не уйти! Вчера вечером ты разрушил наши планы тем, что захотел непременно взять с собой полицию, отчего я и поспешил улизнуть! Но сегодня ты все же пришел! Как это мило с твоей стороны, по крайней мере не напрасно мы отправили старуху в лучший мир! Не так ли, милейший?
Пинкертон сжал кулаки.
– Мерзавцы! – закричал он громовым голосом. – Убить бедную, старую, беззащитную женщину! За это вы страшно поплатитесь, и обещаю, джентльмены, что все вы в скором времени догоните ее!
Шайка снова громко расхохоталась.
– Посмотрите-ка на этого бахвала! – добавил один со смехом.
Чарльз же со своей стороны продолжал:
– А знаешь, кто убил старого Джона Петера в Центральной гостинице? Я! А знаешь, кто на днях в Сити-Парке прикончил красивую молодую девушку и ограбил ее, забрав все украшения с бриллиантами? Это был тоже я! Хочешь, чтобы я перечислял дальше?
– Благодарю, – спокойно ответил Пинкертон. – Этого вполне достаточно, чтобы усадить тебя на электрический стул.
Будто непроизвольно он сделал шаг по направлению к нише. Стоя вполоборота, при этом правым боком обернувшись к стене, он медленно запустил руку в карман и осторожно обхватил пальцами лежавшую там бомбу.
Бандиты тем временем вытащили свои револьверы и направили их на сыщика. Теперь слово взял Красный Билл.
– Сегодня вечером, Нат, тебе вновь удалось выбраться из моей ловушки! – воскликнул он. – Зато ты пришел сюда, и этого вполне достаточно! Эти джентльмены помогут мне должным образом отблагодарить тебе, причем они устроят в твою честь небольшую пальбу, а ты соблаговолишь изобразить мишень!
Взрыв хохота послужил наградой остряку.
– Не будем больше медлить! – воскликнул Чарльз. – Эти ищейки – дьявольское отродье, и я тогда только уверюсь в том, что Пинкертон обезврежен, когда его тело распластается у моих ног, пробитое пулями, как решето!
– В этом ты совершенно прав, дружище, – хладнокровно ответил сыщик. – А мне все же жаль вас, господа! Вы все так глупы, так неподражаемо глупы, что действительно нуждаетесь в сожалении! Вы вообразили, что поймали меня в западню, между тем как на деле сами попали в засаду, из которой вам нет спасения! Извините, джентльмены, но вы большие ослы!
– Покончим с ним скорее! – в ярости вскрикнул один из негодяев.
– Я буду считать, – сказал Чарльз, – на счет «три» стреляем!
Все приготовились стрелять. Чарльз начал отсчет:
– Раз!
В это мгновение Нат громко крикнул:
– А я стреляю уже на счет «два»!
С быстротой молнии он выхватил из кармана бомбу и метнул ее по направлению к деревянной стене, причем сам в это время спрятался в нишу. Раздался оглушительный взрыв. Столб пламени на мгновение охватил все помещение, а прочная деревянная стена рухнула, как карточный домик. Потолок провис, труба, за которой стоял Пинкертон, была наполовину разрушена. Он сам был прижат к стене мощной взрывной волной. Платье висело на нем лохмотьями, правая сторона тела была вся изранена и обожжена.
Неимоверным усилием воли он заставил себя удержать покидавшее его сознание и, когда выпрыгнул из ниши в полуразрушенный погреб, наполненный дымом и пылью, громко и торжествующе закричал:
– Ну что, кто кого захватил? Нет, с Пинкертоном так просто не справиться!
Последствия взрыва были ужасающими. Четверо бандитов лежали мертвые на полу, обезображенные до неузнаваемости. Это были те, кто ближе всех стоял к стене. Красный Билл, Чарльз Смит и остальные были тяжело ранены. Только Чарльз был в сознании и бросал на сыщика взгляды, исполненные ненависти.
– Жалкая ищейка! – процедил он сквозь зубы. – Мы еще сочтемся! – И, едва проговорив эту угрозу, он впал в беспамятство.
Между тем прибыла полиция, привлеченная взрывом. Кратко, в нескольких словах Пинкертон рассказал полицейским о том, что произошло, и они занялись отправкой оставшихся в живых преступников в тюрьму.
К сожалению, неустрашимый сыщик и сам ощутимо пострадал в неравной схватке со своими смертельными врагами. Он получил сильные ожоги и ранения, но с удивительным мужеством и терпением переносил страдания, ибо его вдохновляло чувство торжества при мысли, что ему удалось успешно выпутаться из столь хитроумно подстроенной западни.
Он был уверен, что навсегда обезвредил своих врагов, Чарльза Смита и Красного Билла, и даже не мог предположить, что эти два негодяя впоследствии доставят ему еще немало беспокойства.
Пираты с реки Гудзон
Важный разговор
Судовладелец и крупный коммерсант Болдуин Кинли возбужденно вышагивал взад-вперед по своему кабинету. Старик озабоченно качал головой, убеленной благородной сединой, а его голубые глаза мрачно оглядывали окружающее.
Наконец, он остановился у окна, отдернул слегка в сторону тяжелые гардины и взглянул на шумную, заполненную деловито снующими пешеходами главную улицу Нью-Йорка. Перед его домом в этот момент остановилось несколько огромных подвод, и ворота тотчас открылись.
Заработал подъемный кран, и на подводах быстро начали расти целые горы тяжелых ящиков и тюков. Рядом с краном стояли двое служащих с тетрадями в руках, в которых они отмечали число погруженных тюков. Когда подвода наполнялась доверху, ее место занимала следующая; ломовые лошади тянули нагруженные подводы к реке Гудзон, по которой товары доставлялись на баржах до нью-йоркского порта. Там они перегружались на большие океанские пароходы с их высокими мачтами и белыми парусами, что в огромном количестве красовались в просторной нью-йоркской гавани, готовые к отплытию в разные страны.
Старик торжествующе вскинул голову, живо представив себе эту картину – результат его трудов и таланта. Он имел право гордиться, любуясь плодами своей кипучей деятельности, которая помогла ему превратиться из мелкого торговца в могущественного финансиста и судовладельца. Он был одним из тузов в деловом мире Нью-Йорка, и на всей Саут-стрит ему не было равных в финансовом могуществе. Но вот лицо его опять помрачнело, и он отошел от окна.
Мимо его дома внизу по мостовой проехал элегантный кеб. На заднем сиденье восседал ливрейный лакей, внутри экипажа развалился на подушках молодой человек с манерами истинного янки. На его толстом животе покоилась массивная золотая цепь от часов, на полное безбородое лицо падала тень от изящной шляпы-панамы. Человек этот, проезжая мимо дома Кинли, бросил надменный взгляд на окна квартиры финансиста.
Наконец, он остановился у окна, отдернул слегка в сторону тяжелые гардины и взглянул на шумную, заполненную деловито снующими пешеходами главную улицу Нью-Йорка. Перед его домом в этот момент остановилось несколько огромных подвод, и ворота тотчас открылись.
Заработал подъемный кран, и на подводах быстро начали расти целые горы тяжелых ящиков и тюков. Рядом с краном стояли двое служащих с тетрадями в руках, в которых они отмечали число погруженных тюков. Когда подвода наполнялась доверху, ее место занимала следующая; ломовые лошади тянули нагруженные подводы к реке Гудзон, по которой товары доставлялись на баржах до нью-йоркского порта. Там они перегружались на большие океанские пароходы с их высокими мачтами и белыми парусами, что в огромном количестве красовались в просторной нью-йоркской гавани, готовые к отплытию в разные страны.
Старик торжествующе вскинул голову, живо представив себе эту картину – результат его трудов и таланта. Он имел право гордиться, любуясь плодами своей кипучей деятельности, которая помогла ему превратиться из мелкого торговца в могущественного финансиста и судовладельца. Он был одним из тузов в деловом мире Нью-Йорка, и на всей Саут-стрит ему не было равных в финансовом могуществе. Но вот лицо его опять помрачнело, и он отошел от окна.
Мимо его дома внизу по мостовой проехал элегантный кеб. На заднем сиденье восседал ливрейный лакей, внутри экипажа развалился на подушках молодой человек с манерами истинного янки. На его толстом животе покоилась массивная золотая цепь от часов, на полное безбородое лицо падала тень от изящной шляпы-панамы. Человек этот, проезжая мимо дома Кинли, бросил надменный взгляд на окна квартиры финансиста.