Страница:
Духи немедленно возразили: они показали улей, из которого вылетали духи, но этот улей тут же распался на отдельные облачка.
– Они говорят, что это не так, – перевел Холл.
Духи, как обычно, не остались в долгу: следующим образом, который они показали, был сам Мастер в корзине воздушного шара, расплывшийся в улыбке и озирающийся по сторонам с самым восторженным видом. Очевидно, несмотря на то что ситуация была серьезная и Мастер не позволял себе проявлять восхищение и восторг, он тем не менее в душе был вне себя от радости.
Холл улыбнулся:
– Они говорят, что вам тут очень приятно. Мастер неодобрительно воззрился поверх очков на ближайшего из духов. Зрачки духа расширились, придавая его физиономии невинное, совершенно щенячье выражение.
– Бесполезно! – усмехнулся Тай. – Они ведь читают мысли.
– Тогда пусть прочтут и это, – сказал Мастер, нахмурясь. Воздушные создания взволнованно отпрянули, взмыли вверх и откликнулись теми видениями, о которых рассказывал Фрэнк: Дола у бревенчатой хижины, щели в стенах которой промазаны цементом, и Дола, идущая на веревке впереди высокого человека с каштановыми волосами.
– Они отведут нас к ней, – твердо сказал Мастер и сложил руки на груди. Духи поплыли вперед, указывая направление.
* * *
Вечерело. Дола вытрясла остатки еды из котелка за дверь, в кучу, куда Тощий велел выкидывать объедки. Девочка помыла посуду, потом подбросила в очаг дров с тем расчетом, чтобы огонь горел до тех пор, пока не наступит время ложиться спать. Она начинала скучать. С Тощим говорить было абсолютно не о чем. Играть не с кем, уроки учить не надо, читать нечего, музыку не послушаешь, и – тут Дола вздохнула – даже Азраи нет! Девочка решила, что сейчас самое время составить план побега.
Главным препятствием был Тощий, но Дола полагала, что, если взяться за дело с умом, с ним можно управиться без труда. Тогда, в кабинете, он оказался таким внушаемым! Если бы не Джейк, они с Азраи давно бы были на свободе.
Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Главное – правильно подготовить почву. К тому же, пожурила себя Дола, она совершенно забросила свои занятия! Нельзя же сидеть сложа руки только потому, что она здесь! Вот вернется она домой – и что скажет Мастер, когда узнает, что все это время она пренебрегала своим образованием? Подумать страшно! Девочка оглянулась. Тощий был в туалете. В остальное же время он валялся на кушетке, опершись спиной на один подлокотник и задрав ноги на противоположный, и читал при свете лампы, которая стояла на столике. Дола перевела взгляд на вторую лампу. Обе лампы керамические, с абажурами из ткани. Девочка подошла к лампе, коснулась ее пальцами, и иллюзия буквально перетекла в грубую ткань. Да, материал самый подходящий для такого дела. Дола изобразила на ткани лицо, которое заговорщицки ухмыльнулось ей.
Обычно ей приходилось держаться за ткань, чтобы поддерживать иллюзию. Дола отвела руку от абажура, чтобы проверить, долго ли продержится это лицо без контакта. Она успела досчитать до шестидесяти, прежде чем оно исчезло. Хм, неплохо… Но как заставить эффект держаться дольше? Наверно, надо получше сосредоточиться и вложить в ткань немного своей воли. На этот раз ухмыляющаяся физиономия продержалась столько, что Дола успела дважды сосчитать до шестидесяти и еще немножко. Здорово! И она заставила лампу исчезнуть. Все, что осталось, – это торчащий из-под абажура обрубок основания да макушка медного держателя для лампочки.
Дола услышала шум спускаемой воды и поспешно вернулась на свой коврик у очага. Тощий вышел из туалета, вытирая руки об штаны, плюхнулся на кушетку и снова взял журнал.
– Эй, а где лампа? – спросил он.
– Я ее не брала, – ответила Дола, перелистывая страницу. – Она такая большая и тяжелая! Мне ее не поднять.
– Но лампы-то нет! – сказал Тощий, указывая на столик. Керамическое основание, коричневое, как и столик под ним, было практически невидимым в сгущающихся сумерках.
– Да вот же она! – возразила Дола. Тяжело вздохнула – мол, ну и тупые же эти Громадины! – встала, подошла к лампе и включила ее, одновременно сняв иллюзию. – Вот она. Видишь теперь? Только она нам сейчас все равно ни к чему – светло еще.
И Дола выключила лампу. Тощий еще раз подозрительно взглянул на нее и снова взялся за журнал.
Дола наложила на абажур чары таяния так, чтобы казалось, будто он постепенно исчезает. Тощий еще раз взглянул на лампу поверх журнала – и вздрогнул.
– А ну прекрати немедленно! – потребовал он. Дола только руками развела.
– Да я же ничего не делаю! – сказала она, втайне очень довольная собой.
И Дола принялась развлекаться с тенями в комнате. Из складок занавесок выглядывали страшные рожи, из углов, из-за очага выползали длинные черные руки. Тощий человек уже в десятый раз читал одну и ту же страницу. Он то и дело нервно вздрагивал и озирался. Тени, громоздящиеся за камином, тянулись к нему – и снова отступали, повинуясь пляске огня в очаге.
– Не понимаю, что происходит! – сказал он наконец.
– У каждого дома есть своя аура, – наставительно произнесла Дола. – А ты разве не знал? Что-то вроде души. Быть может, этот дом тебя невзлюбил за то, что ты держишь в плену невинное дитя.
Тощий огляделся по сторонам с подозрением, не желая признаваться, что почти поверил ей.
– А что, я тебя обижаю, что ли? – сердито спросил он, обращаясь не столько к Доле, сколько к самому дому. – А потом, не такое уж ты невинное дитя! По крайней мере, ты не обычная девочка, это точно!
– Тогда берегись, как бы мое присутствие не заставило домашних духов пробудиться! – сказала Дола тем загробным голосом, каким она обычно рассказывала страшные истории ребятишкам помладше. Тощий заметно побледнел.
Легкий вечерний ветерок проскользнул под дверь и засвистел в трубе. Дола баловалась с тенями, рисуя причудливые силуэты на полу, в свете пламени. Тени проползли через лоскутный коврик, зазмеились по ножкам кушетки, выбрались наверх и стали ждать, пока человек их заметит. Тощий увидел их боковым зрением, рванулся было в одну сторону, потом в другую, жалобно заскулил. Тени растаяли. Дола увидела расширенные глаза Тощего и решила, что с него пока что хватит. А то он и впрямь здорово перепугался. Ну разве что еще одно видение – но на этот раз что-нибудь яркое и безобидное, вроде тех, которыми она забавляла ребенка. Она принялась создавать свою иллюзию на ткани коврика.
– Я не хочу, чтобы этот дом меня ненавидел! – сказал Тощий. – Если я тебя отпущу, госпожа Гилбрет точно взбесится! Но, может быть, я бы тебя и отпустил, если бы ты согласилась сделать для меня что-нибудь по-настоящему волшебное.
– И что же ты хочешь? Сундук с самоцветами? – спросила Дола, не скрывая насмешки.
– А ты можешь? – спросил он изумленно и алчно.
Доле сделалось противно.
– Да нет же! Мы еле-еле наскребаем на ежемесячные выплаты за дом! Вот ведь глупости какие… Я обычная девочка! И могу делать только самые обычные вещи.
– Ну да, рассказывай! Я-то знаю! – сказал Тощий, откидываясь на спинку кушетки. – Я видел, как ты тогда исчезла, и ты знаешь, что я это видел. Ну давай, сделай что-нибудь волшебное!
Дола заставила иллюзию, которую она создавала на коврике, потихоньку начать шевелиться. Показать ему она может все что угодно, но что, если он захочет потрогать то, что она наколдовала? Это, конечно, здорово, что Тощий пообещал ее отпустить, но только она ведь не может уплатить назначенную им цену. Может, использовать это последнее видение для того, чтобы его запугать? Показать ему дракона… Нет, радугу! Дола представила себе отца, Холла и Мастера, стоящих в плетеной корзине, которая висит в воздухе, подвешенная к радуге. Кейт Дойль уже прилетал к ним на такой штуке. Дола попыталась отмахнуться от видения – что за фантазия, она совсем некстати! К тому же радуга совсем не страшная.
+Но тут она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. За окном хижины покачивалось что-то белое. Дола опустила голову и скосила глаза вбок. Перед ее мысленным взором снова появились знакомые лица: улыбающийся Тай, Холл, падающий в ручей, Кейт Дойль со своим неразлучным фотоаппаратом… Девочка наклонила голову еще больше и увидела добрые голубые глаза, глядящие на нее сквозь стекло. А это лицо! Девочка тихонько ахнула. Лишенное черт, голубовато-белое, как перистые облака. Голова и тело были гротескно искажены и менялись прямо на глазах. Дола не знала, что это за существо. Она чувствовала только, что оно доброе и разумное. Оно пытается сказать, что ее родичи ее ищут!
Позади него, далеко в небе, Дола увидела радужный купол, такой же, как в тот день, когда Кейт Дойль с отцом спасли Азраи. Так это, значит, большой воздушный шар, принадлежащий приятелю Кейта Дойля! Дола сочла появление белого существа добрым знаком и решила, что пора бежать. А это существо как раз пригодится, чтобы отвлечь внимание Тощего.
– Я не могу добыть тебе денег, – сказала она. – Зато я могу сделать видимым духа этого дома, чтобы ты мог перед ним извиниться. Вон погляди! – И она указала на окно. Белый силуэт снова проплыл за стеклом. Тело его растягивалось и вновь сжималось. – Видишь?
– Призрак! – взвыл Пилтон. – В этом доме водятся привидения!
Дола вскочила на ноги. Она рассчитывала, что, пока Тощий опомнится от ужаса, она успеет подбежать к двери, отпереть ее и выскочить наружу. Но Тощий отпихнул ее в сторону и нырнул на пол, за ружьем. Дола слишком поздно сообразила, что он собирается делать.
– Улетай! – отчаянно крикнула она существу. Но Тощий, точно заправский десантник, перекатился по полу, вскинул дробовик, прицелился и выстрелил.
Дола взвизгнула, заглушив звон бьющегося стекла. Белое существо, застигнутое врасплох, с огромной, раздувшейся головой и крошечным, почти невидимым телом и крылышками, будто бы взорвалось, но беззвучно. Оно растеклось по небу, стремительно теряя форму, и наконец исчезло, точно масляная пленка на поверхности озера. Прежде чем оно исчезло, перед мысленным взором Долы возникли добрые глаза, расширенные от страха и боли. Девочка рухнула на пол, где стояла, и разрыдалась.
– Он же был живой! Ты убил живое, разумное создание! – всхлипывала Дола. – Я его больше не чувствую! Он умер!
Тощий растерянно уставился на осколки стекла, торчащие в раме, подошел посмотреть, выглянул наружу…
– Да нет тут ничего. Никакого трупа. Это ты все сделала. И в доме тоже никого нет, даю руку на отсечение, – сердито сказал он. – Это ты меня нарочно изводишь, оттого, что тебе не по вкусу тут сидеть. Ведь это была иллюзия, признайся!
Он явно сам не очень-то верил своим словам. Он смотрел, как Дола рыдает, и ему постепенно становилось не по себе.
– Это была твоя магия, да?
– Это не я, не я! – твердила Дола. – Он был настоящий! Он прилетел за мной – а ты его убил!
* * *
Маленький дух, порхавший между тросов воздушного шара, показывал им все, что наблюдал его собрат. Они видели перед собой Долу, сидящую на полу хижины с чем-то белым в руках. Но внезапно воздушный дух возбудился и заплясал в воздухе, как обезумевший светлячок.
– Что такое с этим существом? – спросил Мастер. – Оно показывает нам только пустое небо…
Мелкие духи, летавшие вокруг, внезапно замельтешили, как пылинки в луче света. Их огромные глаза сделались еще больше от ужаса.
– Он исчез, – произнес Фрэнк хриплым, глухим голосом. – Они не знают, где он. Что случилось?
– Его что-то напугало, и он улетел так далеко, что они его больше не чувствуют? – предположил Тай.
Холл обвел взглядом испуганно мечущихся духов и покачал головой. От того, что он чувствовал через духов, у него мурашки по спине побежали.
– Не в этом дело, – сказал он. – Духи могут общаться на больших расстояниях. Боюсь, он не может найти своего друга, потому что этого друга больше нет. По-моему, стряслось нечто ужасное.
Все четверо надолго умолкли. Эльфы были очень встревожены – ведь дух подвергся огромному риску, отважившись спуститься в нижние слои атмосферы, чтобы предупредить Долу. И, что бы с ним ни случилось, в этом была отчасти их вина… А у Фрэнка глаза и нос покраснели от сдерживаемого горя и гнева. Холл подозревал, что для воздухоплавателя эти духи были не просто новыми знакомыми, а воплощением доброго расположения небес… Холлу было очень жалко пилота.
Фрэнк отвернулся от Малых и небрежно качнул клапан. Газа в баллонах оставалось совсем мало. Он сказал: – Спускаемся.
Он почти машинально выбрал безопасное место, где можно было посадить шар, вызвал по телефону грузовик, объяснил, куда ехать. Духи печально плавали вокруг “Радуги”, пока шар не спустился слишком низко для них, потом развернулись и улетели.
Когда совсем стемнело, Джейк приехал их проведать. Пилтон вывел его на крыльцо и рассказал о вечерних событиях: и о травках, и об исчезающей мебели, и о том, как он стрелял в привидение, и о том, что девочка до сих пор безутешно рыдает.
– Неправильно все это, – твердил он. – Не можем же мы держать ее тут до скончания века! Вот уже и духи на нас сердятся. Если мы не отвезем ее домой, случится что-нибудь ужасное, помяни мое слово!
– Расслабься, Грант, – сказал Джейк. – Это была лесная горлица или заблудившаяся чайка, а никакой не дух.
– Если то, что я подстрелил, была чайка, то где же она? – осведомился Пилтон. – Когда кого-то убивают, остается труп. Я его убил, это я точно знаю. Отошлите девочку домой, Джейк!
Пилтону было не по себе. Джейк не понимает! Он ведь не видел, как эта тварь разлетелась на мелкие кусочки. И ему не приходится сидеть с маленькой феей и слушать, как она безутешно рыдает над существом, которое умерло, не оставив ни трупа, ни крови.
– Она больше со мной не разговаривает! – добавил Грант. – Заперлась у себя в комнате. И вот уже несколько часов не выходит. Джейк уехал и вскоре вернулся. Хозяйка велела ему караулить вместе с Грантом и сказала, что скоро приедет сама.
* * *
Мона вышла из хижины такая измочаленная, как будто только что выдержала двадцать раундов поединка с боксером-тяжеловесом. Понадобилось все ее искусство убеждения, чтобы уговорить девочку впустить ее в комнату. Девчонка смотрела исподлобья и отвечала односложно.
– Ну и напугал же ты меня, Грант! – сказала Мона, осторожно прикрыв за собой дверь. – Все с ней в порядке. Она очень важна для нас, как ты не понимаешь! Она – единственная гарантия того, что мистер X. Дойль будет вести себя прилично. Он слишком много о нас знает. Ты, главное, следи, чтобы с ней ничего не случилось. И не путай ее больше. Даже не говори громко. Понял?
– Понял, госпожа Гилбрет, – виновато ответил Пилтон.
Мона прислонилась к стене хижины.
– Мне это не нравится. Ситуация выходит из-под контроля. Я чувствую, что мне угрожают, и не знаю, что делать. Теперь ее родственникам точно известно, что это мы ее похитили. Отчего же они до сих пор не обратились в полицию?
– Может, боятся, что тогда девчонку убьют, – предположил Джейк, стоявший в темноте так, чтобы на него не падал свет из окна. Мона воззрилась на него. Она была шокирована. Но постепенно осознала, что Джейк прав. На их месте она бы тоже так думала.
– Они не могут позвонить в полицию! – снисходительно сказал Пилтон. – Они же эльфы! С точки зрения полиции, их просто не существует!
– Нет, – задумчиво сказал Джейк. – Но, возможно, на ферме полно нелегалов. По этому адресу зарегистрирована фирма, которая называется “Дуплистое дерево”. Деревянными сувенирчиками торгует. Ферма стоит на отшибе – самое подходящее место, чтобы прятать там незаконных мигрантов. Я раздобыл кое-какие документы. Ферма зарегистрирована на имя Кейта Дойля.
Мона ахнула.
– Но, кроме него, там никто не значится, – продолжал Уильямсон. – Жители фермы не зарегистрированы на избирательном участке, на этот адрес не выписано ни одних водительских прав ничего Только Кейт Дойль
– Ну конечно же! – сказал Пилтон, хотя остальные двое не обращали на него внимания – Никто ведь в них не верит! Ну, кроме меня, конечно
– Значит, они тоже не хотят втягивать в это дело копов – задумчиво произнесла Мона – Я так и думала, что у них тоже не все чисто Это уравнивает шансы Но вот что меня беспокоит они знают, что похищение – наших рук дело Отчего же они так легко сдались? Я хочу разузнать, что они там замышляют
Глава 15
– Они говорят, что это не так, – перевел Холл.
Духи, как обычно, не остались в долгу: следующим образом, который они показали, был сам Мастер в корзине воздушного шара, расплывшийся в улыбке и озирающийся по сторонам с самым восторженным видом. Очевидно, несмотря на то что ситуация была серьезная и Мастер не позволял себе проявлять восхищение и восторг, он тем не менее в душе был вне себя от радости.
Холл улыбнулся:
– Они говорят, что вам тут очень приятно. Мастер неодобрительно воззрился поверх очков на ближайшего из духов. Зрачки духа расширились, придавая его физиономии невинное, совершенно щенячье выражение.
– Бесполезно! – усмехнулся Тай. – Они ведь читают мысли.
– Тогда пусть прочтут и это, – сказал Мастер, нахмурясь. Воздушные создания взволнованно отпрянули, взмыли вверх и откликнулись теми видениями, о которых рассказывал Фрэнк: Дола у бревенчатой хижины, щели в стенах которой промазаны цементом, и Дола, идущая на веревке впереди высокого человека с каштановыми волосами.
– Они отведут нас к ней, – твердо сказал Мастер и сложил руки на груди. Духи поплыли вперед, указывая направление.
* * *
Вечерело. Дола вытрясла остатки еды из котелка за дверь, в кучу, куда Тощий велел выкидывать объедки. Девочка помыла посуду, потом подбросила в очаг дров с тем расчетом, чтобы огонь горел до тех пор, пока не наступит время ложиться спать. Она начинала скучать. С Тощим говорить было абсолютно не о чем. Играть не с кем, уроки учить не надо, читать нечего, музыку не послушаешь, и – тут Дола вздохнула – даже Азраи нет! Девочка решила, что сейчас самое время составить план побега.
Главным препятствием был Тощий, но Дола полагала, что, если взяться за дело с умом, с ним можно управиться без труда. Тогда, в кабинете, он оказался таким внушаемым! Если бы не Джейк, они с Азраи давно бы были на свободе.
Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Главное – правильно подготовить почву. К тому же, пожурила себя Дола, она совершенно забросила свои занятия! Нельзя же сидеть сложа руки только потому, что она здесь! Вот вернется она домой – и что скажет Мастер, когда узнает, что все это время она пренебрегала своим образованием? Подумать страшно! Девочка оглянулась. Тощий был в туалете. В остальное же время он валялся на кушетке, опершись спиной на один подлокотник и задрав ноги на противоположный, и читал при свете лампы, которая стояла на столике. Дола перевела взгляд на вторую лампу. Обе лампы керамические, с абажурами из ткани. Девочка подошла к лампе, коснулась ее пальцами, и иллюзия буквально перетекла в грубую ткань. Да, материал самый подходящий для такого дела. Дола изобразила на ткани лицо, которое заговорщицки ухмыльнулось ей.
Обычно ей приходилось держаться за ткань, чтобы поддерживать иллюзию. Дола отвела руку от абажура, чтобы проверить, долго ли продержится это лицо без контакта. Она успела досчитать до шестидесяти, прежде чем оно исчезло. Хм, неплохо… Но как заставить эффект держаться дольше? Наверно, надо получше сосредоточиться и вложить в ткань немного своей воли. На этот раз ухмыляющаяся физиономия продержалась столько, что Дола успела дважды сосчитать до шестидесяти и еще немножко. Здорово! И она заставила лампу исчезнуть. Все, что осталось, – это торчащий из-под абажура обрубок основания да макушка медного держателя для лампочки.
Дола услышала шум спускаемой воды и поспешно вернулась на свой коврик у очага. Тощий вышел из туалета, вытирая руки об штаны, плюхнулся на кушетку и снова взял журнал.
– Эй, а где лампа? – спросил он.
– Я ее не брала, – ответила Дола, перелистывая страницу. – Она такая большая и тяжелая! Мне ее не поднять.
– Но лампы-то нет! – сказал Тощий, указывая на столик. Керамическое основание, коричневое, как и столик под ним, было практически невидимым в сгущающихся сумерках.
– Да вот же она! – возразила Дола. Тяжело вздохнула – мол, ну и тупые же эти Громадины! – встала, подошла к лампе и включила ее, одновременно сняв иллюзию. – Вот она. Видишь теперь? Только она нам сейчас все равно ни к чему – светло еще.
И Дола выключила лампу. Тощий еще раз подозрительно взглянул на нее и снова взялся за журнал.
Дола наложила на абажур чары таяния так, чтобы казалось, будто он постепенно исчезает. Тощий еще раз взглянул на лампу поверх журнала – и вздрогнул.
– А ну прекрати немедленно! – потребовал он. Дола только руками развела.
– Да я же ничего не делаю! – сказала она, втайне очень довольная собой.
И Дола принялась развлекаться с тенями в комнате. Из складок занавесок выглядывали страшные рожи, из углов, из-за очага выползали длинные черные руки. Тощий человек уже в десятый раз читал одну и ту же страницу. Он то и дело нервно вздрагивал и озирался. Тени, громоздящиеся за камином, тянулись к нему – и снова отступали, повинуясь пляске огня в очаге.
– Не понимаю, что происходит! – сказал он наконец.
– У каждого дома есть своя аура, – наставительно произнесла Дола. – А ты разве не знал? Что-то вроде души. Быть может, этот дом тебя невзлюбил за то, что ты держишь в плену невинное дитя.
Тощий огляделся по сторонам с подозрением, не желая признаваться, что почти поверил ей.
– А что, я тебя обижаю, что ли? – сердито спросил он, обращаясь не столько к Доле, сколько к самому дому. – А потом, не такое уж ты невинное дитя! По крайней мере, ты не обычная девочка, это точно!
– Тогда берегись, как бы мое присутствие не заставило домашних духов пробудиться! – сказала Дола тем загробным голосом, каким она обычно рассказывала страшные истории ребятишкам помладше. Тощий заметно побледнел.
Легкий вечерний ветерок проскользнул под дверь и засвистел в трубе. Дола баловалась с тенями, рисуя причудливые силуэты на полу, в свете пламени. Тени проползли через лоскутный коврик, зазмеились по ножкам кушетки, выбрались наверх и стали ждать, пока человек их заметит. Тощий увидел их боковым зрением, рванулся было в одну сторону, потом в другую, жалобно заскулил. Тени растаяли. Дола увидела расширенные глаза Тощего и решила, что с него пока что хватит. А то он и впрямь здорово перепугался. Ну разве что еще одно видение – но на этот раз что-нибудь яркое и безобидное, вроде тех, которыми она забавляла ребенка. Она принялась создавать свою иллюзию на ткани коврика.
– Я не хочу, чтобы этот дом меня ненавидел! – сказал Тощий. – Если я тебя отпущу, госпожа Гилбрет точно взбесится! Но, может быть, я бы тебя и отпустил, если бы ты согласилась сделать для меня что-нибудь по-настоящему волшебное.
– И что же ты хочешь? Сундук с самоцветами? – спросила Дола, не скрывая насмешки.
– А ты можешь? – спросил он изумленно и алчно.
Доле сделалось противно.
– Да нет же! Мы еле-еле наскребаем на ежемесячные выплаты за дом! Вот ведь глупости какие… Я обычная девочка! И могу делать только самые обычные вещи.
– Ну да, рассказывай! Я-то знаю! – сказал Тощий, откидываясь на спинку кушетки. – Я видел, как ты тогда исчезла, и ты знаешь, что я это видел. Ну давай, сделай что-нибудь волшебное!
Дола заставила иллюзию, которую она создавала на коврике, потихоньку начать шевелиться. Показать ему она может все что угодно, но что, если он захочет потрогать то, что она наколдовала? Это, конечно, здорово, что Тощий пообещал ее отпустить, но только она ведь не может уплатить назначенную им цену. Может, использовать это последнее видение для того, чтобы его запугать? Показать ему дракона… Нет, радугу! Дола представила себе отца, Холла и Мастера, стоящих в плетеной корзине, которая висит в воздухе, подвешенная к радуге. Кейт Дойль уже прилетал к ним на такой штуке. Дола попыталась отмахнуться от видения – что за фантазия, она совсем некстати! К тому же радуга совсем не страшная.
+Но тут она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. За окном хижины покачивалось что-то белое. Дола опустила голову и скосила глаза вбок. Перед ее мысленным взором снова появились знакомые лица: улыбающийся Тай, Холл, падающий в ручей, Кейт Дойль со своим неразлучным фотоаппаратом… Девочка наклонила голову еще больше и увидела добрые голубые глаза, глядящие на нее сквозь стекло. А это лицо! Девочка тихонько ахнула. Лишенное черт, голубовато-белое, как перистые облака. Голова и тело были гротескно искажены и менялись прямо на глазах. Дола не знала, что это за существо. Она чувствовала только, что оно доброе и разумное. Оно пытается сказать, что ее родичи ее ищут!
Позади него, далеко в небе, Дола увидела радужный купол, такой же, как в тот день, когда Кейт Дойль с отцом спасли Азраи. Так это, значит, большой воздушный шар, принадлежащий приятелю Кейта Дойля! Дола сочла появление белого существа добрым знаком и решила, что пора бежать. А это существо как раз пригодится, чтобы отвлечь внимание Тощего.
– Я не могу добыть тебе денег, – сказала она. – Зато я могу сделать видимым духа этого дома, чтобы ты мог перед ним извиниться. Вон погляди! – И она указала на окно. Белый силуэт снова проплыл за стеклом. Тело его растягивалось и вновь сжималось. – Видишь?
– Призрак! – взвыл Пилтон. – В этом доме водятся привидения!
Дола вскочила на ноги. Она рассчитывала, что, пока Тощий опомнится от ужаса, она успеет подбежать к двери, отпереть ее и выскочить наружу. Но Тощий отпихнул ее в сторону и нырнул на пол, за ружьем. Дола слишком поздно сообразила, что он собирается делать.
– Улетай! – отчаянно крикнула она существу. Но Тощий, точно заправский десантник, перекатился по полу, вскинул дробовик, прицелился и выстрелил.
Дола взвизгнула, заглушив звон бьющегося стекла. Белое существо, застигнутое врасплох, с огромной, раздувшейся головой и крошечным, почти невидимым телом и крылышками, будто бы взорвалось, но беззвучно. Оно растеклось по небу, стремительно теряя форму, и наконец исчезло, точно масляная пленка на поверхности озера. Прежде чем оно исчезло, перед мысленным взором Долы возникли добрые глаза, расширенные от страха и боли. Девочка рухнула на пол, где стояла, и разрыдалась.
– Он же был живой! Ты убил живое, разумное создание! – всхлипывала Дола. – Я его больше не чувствую! Он умер!
Тощий растерянно уставился на осколки стекла, торчащие в раме, подошел посмотреть, выглянул наружу…
– Да нет тут ничего. Никакого трупа. Это ты все сделала. И в доме тоже никого нет, даю руку на отсечение, – сердито сказал он. – Это ты меня нарочно изводишь, оттого, что тебе не по вкусу тут сидеть. Ведь это была иллюзия, признайся!
Он явно сам не очень-то верил своим словам. Он смотрел, как Дола рыдает, и ему постепенно становилось не по себе.
– Это была твоя магия, да?
– Это не я, не я! – твердила Дола. – Он был настоящий! Он прилетел за мной – а ты его убил!
* * *
Маленький дух, порхавший между тросов воздушного шара, показывал им все, что наблюдал его собрат. Они видели перед собой Долу, сидящую на полу хижины с чем-то белым в руках. Но внезапно воздушный дух возбудился и заплясал в воздухе, как обезумевший светлячок.
– Что такое с этим существом? – спросил Мастер. – Оно показывает нам только пустое небо…
Мелкие духи, летавшие вокруг, внезапно замельтешили, как пылинки в луче света. Их огромные глаза сделались еще больше от ужаса.
– Он исчез, – произнес Фрэнк хриплым, глухим голосом. – Они не знают, где он. Что случилось?
– Его что-то напугало, и он улетел так далеко, что они его больше не чувствуют? – предположил Тай.
Холл обвел взглядом испуганно мечущихся духов и покачал головой. От того, что он чувствовал через духов, у него мурашки по спине побежали.
– Не в этом дело, – сказал он. – Духи могут общаться на больших расстояниях. Боюсь, он не может найти своего друга, потому что этого друга больше нет. По-моему, стряслось нечто ужасное.
Все четверо надолго умолкли. Эльфы были очень встревожены – ведь дух подвергся огромному риску, отважившись спуститься в нижние слои атмосферы, чтобы предупредить Долу. И, что бы с ним ни случилось, в этом была отчасти их вина… А у Фрэнка глаза и нос покраснели от сдерживаемого горя и гнева. Холл подозревал, что для воздухоплавателя эти духи были не просто новыми знакомыми, а воплощением доброго расположения небес… Холлу было очень жалко пилота.
Фрэнк отвернулся от Малых и небрежно качнул клапан. Газа в баллонах оставалось совсем мало. Он сказал: – Спускаемся.
Он почти машинально выбрал безопасное место, где можно было посадить шар, вызвал по телефону грузовик, объяснил, куда ехать. Духи печально плавали вокруг “Радуги”, пока шар не спустился слишком низко для них, потом развернулись и улетели.
Когда совсем стемнело, Джейк приехал их проведать. Пилтон вывел его на крыльцо и рассказал о вечерних событиях: и о травках, и об исчезающей мебели, и о том, как он стрелял в привидение, и о том, что девочка до сих пор безутешно рыдает.
– Неправильно все это, – твердил он. – Не можем же мы держать ее тут до скончания века! Вот уже и духи на нас сердятся. Если мы не отвезем ее домой, случится что-нибудь ужасное, помяни мое слово!
– Расслабься, Грант, – сказал Джейк. – Это была лесная горлица или заблудившаяся чайка, а никакой не дух.
– Если то, что я подстрелил, была чайка, то где же она? – осведомился Пилтон. – Когда кого-то убивают, остается труп. Я его убил, это я точно знаю. Отошлите девочку домой, Джейк!
Пилтону было не по себе. Джейк не понимает! Он ведь не видел, как эта тварь разлетелась на мелкие кусочки. И ему не приходится сидеть с маленькой феей и слушать, как она безутешно рыдает над существом, которое умерло, не оставив ни трупа, ни крови.
– Она больше со мной не разговаривает! – добавил Грант. – Заперлась у себя в комнате. И вот уже несколько часов не выходит. Джейк уехал и вскоре вернулся. Хозяйка велела ему караулить вместе с Грантом и сказала, что скоро приедет сама.
* * *
Мона вышла из хижины такая измочаленная, как будто только что выдержала двадцать раундов поединка с боксером-тяжеловесом. Понадобилось все ее искусство убеждения, чтобы уговорить девочку впустить ее в комнату. Девчонка смотрела исподлобья и отвечала односложно.
– Ну и напугал же ты меня, Грант! – сказала Мона, осторожно прикрыв за собой дверь. – Все с ней в порядке. Она очень важна для нас, как ты не понимаешь! Она – единственная гарантия того, что мистер X. Дойль будет вести себя прилично. Он слишком много о нас знает. Ты, главное, следи, чтобы с ней ничего не случилось. И не путай ее больше. Даже не говори громко. Понял?
– Понял, госпожа Гилбрет, – виновато ответил Пилтон.
Мона прислонилась к стене хижины.
– Мне это не нравится. Ситуация выходит из-под контроля. Я чувствую, что мне угрожают, и не знаю, что делать. Теперь ее родственникам точно известно, что это мы ее похитили. Отчего же они до сих пор не обратились в полицию?
– Может, боятся, что тогда девчонку убьют, – предположил Джейк, стоявший в темноте так, чтобы на него не падал свет из окна. Мона воззрилась на него. Она была шокирована. Но постепенно осознала, что Джейк прав. На их месте она бы тоже так думала.
– Они не могут позвонить в полицию! – снисходительно сказал Пилтон. – Они же эльфы! С точки зрения полиции, их просто не существует!
– Нет, – задумчиво сказал Джейк. – Но, возможно, на ферме полно нелегалов. По этому адресу зарегистрирована фирма, которая называется “Дуплистое дерево”. Деревянными сувенирчиками торгует. Ферма стоит на отшибе – самое подходящее место, чтобы прятать там незаконных мигрантов. Я раздобыл кое-какие документы. Ферма зарегистрирована на имя Кейта Дойля.
Мона ахнула.
– Но, кроме него, там никто не значится, – продолжал Уильямсон. – Жители фермы не зарегистрированы на избирательном участке, на этот адрес не выписано ни одних водительских прав ничего Только Кейт Дойль
– Ну конечно же! – сказал Пилтон, хотя остальные двое не обращали на него внимания – Никто ведь в них не верит! Ну, кроме меня, конечно
– Значит, они тоже не хотят втягивать в это дело копов – задумчиво произнесла Мона – Я так и думала, что у них тоже не все чисто Это уравнивает шансы Но вот что меня беспокоит они знают, что похищение – наших рук дело Отчего же они так легко сдались? Я хочу разузнать, что они там замышляют
Глава 15
– Ну, по крайней мере, мы знаем, что с нею все в порядке, – покачала головой Шиуван Она присоединилась к дежурившим на кухне вечером и сидела до утра, ожидая новых звонков от Больших, помощников либо похитителей Эльфы позвонили Кейту Дойлю и рассказали об исчезновении воздушного духа Кейт был в отчаянии, но, как и они, не мог поделать ровным счетом ничего Он хотел было приехать, но Холл уговорил его не бросать работу, а постараться сделать что-нибудь для них на месте Кейт поклялся, что что-нибудь непременно придумает Через несколько минут позвонила Диана Сказала, что Кейт ей все рассказал, и предложила в следующий раз полететь с Фрэнком Уинслоу вместо Кейта Но эльфы подозревали, что Фрэнк больше вообще не появится Посадив шар, он собрал его, отвез эльфов домой и уехал, не произнеся за это время ни слова. Он принял гибель духа куда ближе к сердцу, чем любой из них.
Миновал уже час, как взошло солнце, а им все еще никто не позвонил. Шиуван уже и плакать не могла – она впала в какое-то оцепенение.
– Жаль, что этот дух не мог вам сказать, где ее искать.
– Он, может, и пытался, – мягко сказал Холл, – но его товарищи были слишком огорчены его исчезновением – не могу сказать “смертью”, мы ведь не знаем, что там произошло, – чтобы передать нам его последние сообщения. Местность, где он пролетал, была лесистая и холмистая. Мы могли бы обшарить весь лес, но нам придется ходить пешком. А наше появление может насторожить тех, кто стережет Долу.
– Будь это у нас в Библиотеке, – сварливо сказал Курран, – все было бы совсем иначе! Там мы знали каждый закоулок. А этот, большой мир, он принадлежит Большим, нам тут делать неча.
– Руки у нас по-прежнему связаны, – сказал Мастер.
– А я бы их и на порог пускать перестал, – продолжал Курран. – Мы и без них управимся, до сих пор управлялись и впредь проживем!
– Ну же, отец, ты ведь знаешь, что мы не можем так поступить! – сказала Роза, беря Куррана за руку. – Мы заключили договоры, мы не можем нарушить свое слово!
Сердитый старый эльф хотел было что-то возразить, но тут зазвонил телефон.
Катра вскочила и сняла трубку. Услышав голос в трубке, она обернулась, зажала рукой микрофон и энергично закивала. Холл подбежал и взял у нее трубку.
– Алло? – повторил мужской голос.
– Позовите сюда свою госпожу, – сказал Холл. – С вами я больше разговаривать не стану. Вы там не один, мы это знаем.
* * *
Джейк протянул Моне трубку, хотя та отчаянно замотала головой. Поначалу Мона так дрожала от волнения, что не могла говорить, и ей пришлось взять трубку обеими руками, чтобы не уронить ее на стол. Джейк придвинулся поближе, чтобы тоже слышать, о чем идет речь.
– Что вам нужно? – сдавленно прошептала Мона.
Ненавистный голос X. Дойля ответил:
– Изложите ваши окончательные условия. Мы хотим получить обратно свою девочку.
– Этот разговор записывается? – осведомилась Мона.
– Если я скажу, что нет, вы мне все равно не поверите, так что какая разница? Итак, ваши условия?
– Я хочу, чтобы вы прекратили преследовать меня через газеты, – сказала Мона. Она мало-помалу начинала горячиться, и голос ее зазвучал увереннее. – Чтобы больше никаких писем. Никаких кляуз. Вы вредите моей избирательной кампании, моему бизнесу – вы мне всю жизнь калечите! Я хочу больше никогда не слышать о ферме “Дуплистое дерево”. Ясно? Оставьте меня в покое!
– Понятно, – ответил голос. – Нам нужно это обдумать. Я вам перезвоню.
В трубке раздался щелчок, затем гудки.
– Трубку бросил! – оскорбилась Мона.
* * *
– Глупая женщина! – с горечью бросила жена Тая. – Что ж, значит, нам довольно пообещать, что мы ее больше не потревожим, и она отдаст нам Долу.
– Я в это не верю! – возразила Кева. – И не надо ей ничего обещать!
– Этого будет недостаточно, – сказал Мастер. – Они должны ответить, и не только перед нами. Эта женщина отравляет землю своими ядами. Даже после освобождения Долы она все равно останется виновна в преступлениях против природы. Ее нужно остановить. Мы обязаны призвать ее к ответу. Ведь это на нашу землю она выливала полные цистерны отходов, и этого уже не исправишь. Мало того, она не обещала, что никогда больше так не поступит. От заслуженного наказания ей не уйти. Кейт Дойль сказал, чтобы мы не пытались вступать с ней в борьбу, однако и не уступали ей. Я с ним согласен.
Раздались протестующие голоса. Мастер сделал всем знак замолчать, и крикуны мало-помалу умолкли и приготовились слушать дальше.
– Давайте сделаем вид, что мы согласны сотрудничать. Мы отомстим, когда наступит время. Она требует, чтобы мы перестали публично ее осуждать. Это нетрудно. Мы сделаем вид, что послушались. И тем временем подготовим контрудар. А в газеты пусть пишут другие. Мы попросим об этом наших друзей.
Холл улыбнулся, но взгляд его остался жестким. Стоявший рядом Тай кивнул:
– Хорошая идея, Мастер.
Холл набрал телефон завода “Гилбрет”. Им ответил приятный голосок секретарши. Она попросила подождать, но Мона схватила трубку после первого же звонка.
– Мы обещаем, что больше не будем предпринимать против вас прямых враждебных действий.
– Хорошо, – сказала Мона Гилбрет. Холлу показалось, что она вздохнула с облегчением.
– Так как насчет девочки? Гилбрет помолчала.
– Сегодня я слишком занята. Свяжусь с вами позднее.
Она поспешно положила трубку – но все же положила, а не бросила.
– Вроде бы ситуация под ее контролем, – кивнул Мастер, – но на самом деле сила на нашей стороне. Теперь мы заставим ее понервничать. Возможно, со временем она рада будет вернуть нам Долу без каких-либо условий.
Мастер подозвал Катру и Марси и сказал им, что надо делать. Они сели за компьютер Марси и вместе быстро составили обращение, в котором говорилось об охране окружающей среды и порядочности членов правительства. Марси распечатала около сотни экземпляров этого обращения и передала их эльфам, которые позаботились о том, чтобы текст внушал ощущение чего-то крайне важного и абсолютно справедливого.
– Со временем читатель должен начать задаваться вопросом, нет ли среди кандидатов потенциальных загрязнителей окружающей среды, – пояснил Мастер. – Это заронит первые семена. Эффект будет усиливаться с каждым днем, пока эта женщина медлит с возвращением Долы.
* * *
Администрация Мидвестернского университета и организация “Избиратели за будущее” возвели на территории университета трибуну. По закону Моне и ее сопернику, занимавшему ныне то кресло в палате представителей, на которое претендовала Мона, должны были быть предоставлены одинаковые возможности высказаться перед студентами и преподавателями. По совету руководителя своей избирательной кампании и добровольных помощников помоложе Мона несколько изменила свое обычное выступление: выбросила упоминания о субсидиях для фермеров и льготах для пенсионеров и добавила побольше фраз о защите окружающей среды, образовании и правах инвалидов. Ее помощники, которых было издалека видно в толпе благодаря пластиковым шляпкам с розовой ленточкой, раздавали значки и воздушные шарики. Команда соперника тоже не сидела сложа руки: раздавала синие розетки тем, кто не брал значки с портретом Моны и брошюрки “Гилбрет – в конгресс!”
Сам соперник, немолодой джентльмен с проседью и импозантными седыми бачками, который некогда был широк в плечах, но теперь, скорее, широк в животе, подошел к Моне и крепко пожал ей руку. Она ответила таким же сердечным рукопожатием и вежливо кивнула.
– Ну что, дам вперед? – деланно улыбнулся он, указывая на трибуну.
– Ну что вы! – возразила Мона, улыбаясь не менее картинно. – Лучше первым вы, конгрессмен. Старших надо уважать.
Она не стала добавлять, что ее всегда учили уступать место старичкам, но конгрессмен и так все понял. Складки жира у него под подбородком возмущенно затряслись, но он ничего не сказал, молча поклонился ей и взошел на трибуну. Стая его телохранителей и добровольных помощников отделилась от компании ее телохранителей и добровольных помощников и окружила трибуну. Конгрессмен кашлянул в микрофон. Толпа выжидательно притихла.
Его речь была известна заранее: он перечислил успехи, которых добился за те годы, что защищал интересы округа. Мона пару раз зевнула, прикрыв рот ладонью, но так, чтобы толпившиеся вокруг студенты это заметили. Кое-кто из ее помощников открыто ухмылялся. Наконец соперник сошел с трибуны. Его тут же окружила толпа избирателей и репортеров. Конгрессмена засыпали вопросами.
Мона дождалась, пока руководитель кампании ее представит, потом взошла на трибуну, будто на трон.
– Друзья, мы выслушали достойного джентльмена из Вашингтона. Теперь я хочу представить вам известную защитницу окружающей среды, госпожу Мону Гилбрет!
Послышались аплодисменты и разрозненные приветственные крики. Мона улыбнулась своей аудитории. Она давно убедилась, что формула “чем моложе слушатели, тем короче должна быть речь” работает всегда, даже если из-за этого получается, что у ее оппонента больше “эфирного времени”, чем у нее. “Надо закончить раньше, чем им надоест”, – думала Мона. Она принялась перечислять, за что ратует и что собирается делать для защиты интересов своих избирателей. Аудитория слушала ее с неподдельным вниманием. В задних рядах белокурая девушка, чернокожий парень и какие-то ребятишки раздавали листовки. Должно быть, какая-то акция протеста… Но, с другой стороны, это же студенты! Они всегда против чего-нибудь да протестуют. Вряд ли это может иметь отношение к ней. Мона закончила свою речь минут на пять раньше, чем конгрессмен, и спустилась вниз, общаться с народом.
Миновал уже час, как взошло солнце, а им все еще никто не позвонил. Шиуван уже и плакать не могла – она впала в какое-то оцепенение.
– Жаль, что этот дух не мог вам сказать, где ее искать.
– Он, может, и пытался, – мягко сказал Холл, – но его товарищи были слишком огорчены его исчезновением – не могу сказать “смертью”, мы ведь не знаем, что там произошло, – чтобы передать нам его последние сообщения. Местность, где он пролетал, была лесистая и холмистая. Мы могли бы обшарить весь лес, но нам придется ходить пешком. А наше появление может насторожить тех, кто стережет Долу.
– Будь это у нас в Библиотеке, – сварливо сказал Курран, – все было бы совсем иначе! Там мы знали каждый закоулок. А этот, большой мир, он принадлежит Большим, нам тут делать неча.
– Руки у нас по-прежнему связаны, – сказал Мастер.
– А я бы их и на порог пускать перестал, – продолжал Курран. – Мы и без них управимся, до сих пор управлялись и впредь проживем!
– Ну же, отец, ты ведь знаешь, что мы не можем так поступить! – сказала Роза, беря Куррана за руку. – Мы заключили договоры, мы не можем нарушить свое слово!
Сердитый старый эльф хотел было что-то возразить, но тут зазвонил телефон.
Катра вскочила и сняла трубку. Услышав голос в трубке, она обернулась, зажала рукой микрофон и энергично закивала. Холл подбежал и взял у нее трубку.
– Алло? – повторил мужской голос.
– Позовите сюда свою госпожу, – сказал Холл. – С вами я больше разговаривать не стану. Вы там не один, мы это знаем.
* * *
Джейк протянул Моне трубку, хотя та отчаянно замотала головой. Поначалу Мона так дрожала от волнения, что не могла говорить, и ей пришлось взять трубку обеими руками, чтобы не уронить ее на стол. Джейк придвинулся поближе, чтобы тоже слышать, о чем идет речь.
– Что вам нужно? – сдавленно прошептала Мона.
Ненавистный голос X. Дойля ответил:
– Изложите ваши окончательные условия. Мы хотим получить обратно свою девочку.
– Этот разговор записывается? – осведомилась Мона.
– Если я скажу, что нет, вы мне все равно не поверите, так что какая разница? Итак, ваши условия?
– Я хочу, чтобы вы прекратили преследовать меня через газеты, – сказала Мона. Она мало-помалу начинала горячиться, и голос ее зазвучал увереннее. – Чтобы больше никаких писем. Никаких кляуз. Вы вредите моей избирательной кампании, моему бизнесу – вы мне всю жизнь калечите! Я хочу больше никогда не слышать о ферме “Дуплистое дерево”. Ясно? Оставьте меня в покое!
– Понятно, – ответил голос. – Нам нужно это обдумать. Я вам перезвоню.
В трубке раздался щелчок, затем гудки.
– Трубку бросил! – оскорбилась Мона.
* * *
– Глупая женщина! – с горечью бросила жена Тая. – Что ж, значит, нам довольно пообещать, что мы ее больше не потревожим, и она отдаст нам Долу.
– Я в это не верю! – возразила Кева. – И не надо ей ничего обещать!
– Этого будет недостаточно, – сказал Мастер. – Они должны ответить, и не только перед нами. Эта женщина отравляет землю своими ядами. Даже после освобождения Долы она все равно останется виновна в преступлениях против природы. Ее нужно остановить. Мы обязаны призвать ее к ответу. Ведь это на нашу землю она выливала полные цистерны отходов, и этого уже не исправишь. Мало того, она не обещала, что никогда больше так не поступит. От заслуженного наказания ей не уйти. Кейт Дойль сказал, чтобы мы не пытались вступать с ней в борьбу, однако и не уступали ей. Я с ним согласен.
Раздались протестующие голоса. Мастер сделал всем знак замолчать, и крикуны мало-помалу умолкли и приготовились слушать дальше.
– Давайте сделаем вид, что мы согласны сотрудничать. Мы отомстим, когда наступит время. Она требует, чтобы мы перестали публично ее осуждать. Это нетрудно. Мы сделаем вид, что послушались. И тем временем подготовим контрудар. А в газеты пусть пишут другие. Мы попросим об этом наших друзей.
Холл улыбнулся, но взгляд его остался жестким. Стоявший рядом Тай кивнул:
– Хорошая идея, Мастер.
Холл набрал телефон завода “Гилбрет”. Им ответил приятный голосок секретарши. Она попросила подождать, но Мона схватила трубку после первого же звонка.
– Мы обещаем, что больше не будем предпринимать против вас прямых враждебных действий.
– Хорошо, – сказала Мона Гилбрет. Холлу показалось, что она вздохнула с облегчением.
– Так как насчет девочки? Гилбрет помолчала.
– Сегодня я слишком занята. Свяжусь с вами позднее.
Она поспешно положила трубку – но все же положила, а не бросила.
– Вроде бы ситуация под ее контролем, – кивнул Мастер, – но на самом деле сила на нашей стороне. Теперь мы заставим ее понервничать. Возможно, со временем она рада будет вернуть нам Долу без каких-либо условий.
Мастер подозвал Катру и Марси и сказал им, что надо делать. Они сели за компьютер Марси и вместе быстро составили обращение, в котором говорилось об охране окружающей среды и порядочности членов правительства. Марси распечатала около сотни экземпляров этого обращения и передала их эльфам, которые позаботились о том, чтобы текст внушал ощущение чего-то крайне важного и абсолютно справедливого.
– Со временем читатель должен начать задаваться вопросом, нет ли среди кандидатов потенциальных загрязнителей окружающей среды, – пояснил Мастер. – Это заронит первые семена. Эффект будет усиливаться с каждым днем, пока эта женщина медлит с возвращением Долы.
* * *
Администрация Мидвестернского университета и организация “Избиратели за будущее” возвели на территории университета трибуну. По закону Моне и ее сопернику, занимавшему ныне то кресло в палате представителей, на которое претендовала Мона, должны были быть предоставлены одинаковые возможности высказаться перед студентами и преподавателями. По совету руководителя своей избирательной кампании и добровольных помощников помоложе Мона несколько изменила свое обычное выступление: выбросила упоминания о субсидиях для фермеров и льготах для пенсионеров и добавила побольше фраз о защите окружающей среды, образовании и правах инвалидов. Ее помощники, которых было издалека видно в толпе благодаря пластиковым шляпкам с розовой ленточкой, раздавали значки и воздушные шарики. Команда соперника тоже не сидела сложа руки: раздавала синие розетки тем, кто не брал значки с портретом Моны и брошюрки “Гилбрет – в конгресс!”
Сам соперник, немолодой джентльмен с проседью и импозантными седыми бачками, который некогда был широк в плечах, но теперь, скорее, широк в животе, подошел к Моне и крепко пожал ей руку. Она ответила таким же сердечным рукопожатием и вежливо кивнула.
– Ну что, дам вперед? – деланно улыбнулся он, указывая на трибуну.
– Ну что вы! – возразила Мона, улыбаясь не менее картинно. – Лучше первым вы, конгрессмен. Старших надо уважать.
Она не стала добавлять, что ее всегда учили уступать место старичкам, но конгрессмен и так все понял. Складки жира у него под подбородком возмущенно затряслись, но он ничего не сказал, молча поклонился ей и взошел на трибуну. Стая его телохранителей и добровольных помощников отделилась от компании ее телохранителей и добровольных помощников и окружила трибуну. Конгрессмен кашлянул в микрофон. Толпа выжидательно притихла.
Его речь была известна заранее: он перечислил успехи, которых добился за те годы, что защищал интересы округа. Мона пару раз зевнула, прикрыв рот ладонью, но так, чтобы толпившиеся вокруг студенты это заметили. Кое-кто из ее помощников открыто ухмылялся. Наконец соперник сошел с трибуны. Его тут же окружила толпа избирателей и репортеров. Конгрессмена засыпали вопросами.
Мона дождалась, пока руководитель кампании ее представит, потом взошла на трибуну, будто на трон.
– Друзья, мы выслушали достойного джентльмена из Вашингтона. Теперь я хочу представить вам известную защитницу окружающей среды, госпожу Мону Гилбрет!
Послышались аплодисменты и разрозненные приветственные крики. Мона улыбнулась своей аудитории. Она давно убедилась, что формула “чем моложе слушатели, тем короче должна быть речь” работает всегда, даже если из-за этого получается, что у ее оппонента больше “эфирного времени”, чем у нее. “Надо закончить раньше, чем им надоест”, – думала Мона. Она принялась перечислять, за что ратует и что собирается делать для защиты интересов своих избирателей. Аудитория слушала ее с неподдельным вниманием. В задних рядах белокурая девушка, чернокожий парень и какие-то ребятишки раздавали листовки. Должно быть, какая-то акция протеста… Но, с другой стороны, это же студенты! Они всегда против чего-нибудь да протестуют. Вряд ли это может иметь отношение к ней. Мона закончила свою речь минут на пять раньше, чем конгрессмен, и спустилась вниз, общаться с народом.