Страница:
Стоило Моне сойти с трибуны, ее, как и прежде соперника, окружила толпа.
– Госпожа Гилбрет! – воскликнул какой-то молодой человек, бросаясь к ней и пожимая ей руку под щелканье фотокамер. – Я так рад, что от нашего округа выдвигается женщина! Непременно буду за вас голосовать!
– Спасибо большое! – сказала Мона, улыбаясь в камеру. – Я стремлюсь в Вашингтон ради вас!
Студент, широко улыбаясь, отступил. На его месте тут же оказался следующий. Потом еще, еще один. Улыбки, добрые пожелания. Мона пожимала им всем руки, позировала для снимков. Руководитель ее избирательной кампании стоял неподалеку и сиял, как новенький цент. Все шло просто идеально. Конечно, рассчитывать на пожертвования тут не приходится, но многие из них – жители округа, и если Мона сумеет завоевать их расположение и сохранить его, они еще много-много лет будут посылать ее в Вашингтон…
Кое-кто из студентов задавал умные, сложные вопросы. Мона отвечала такими складными фразами, что хоть сейчас используй в качестве лозунга.
Подошла невысокая, крепко сбитая девушка с листовкой в руке.
– Госпожа Гилбрет, мне хотелось бы знать, как на вашем заводе налажена утилизация токсичных отходов. Вы действительно используете специально предназначенные для этого цистерны и системы очистки?
– А вы как думаете? – ответила Мона, улыбаясь деревянной улыбкой. По счастью, у нее был наготове подходящий уклончивый ответ. – Как вы знаете, Агентство по охране окружающей среды разработало очень сложную технологию утилизации токсичных отходов. Мои инженеры знают ее назубок!
– А какие вещества содержатся в отходах вашего предприятия? – спросил молодой человек – тощий, рыжеволосый: Мона сперва даже подумала, что это Кейт Дойль, но потом увидела, что это не он, и успокоилась.
– В основном различные азотсодержащие побочные продукты. Полный список можно получить в моем офисе. Благодарю вас.
И она отвернулась к следующему собеседнику. Молодой человек явно остался недоволен ответом, но его быстро оттеснила толпе других людей, которым хотелось поговорить с Моной или просто пожать ей руку. Когда толпа наконец стала редеть, руководитель избирательной кампании Моны подошел поближе к ней. На земле валялось несколько листовок. Он от нечего делать поднял одну из них и принялся читать. Мона мельком взглянула на него – и увидела, что он меняется в лице буквально на глазах. Дочитав, он сунул бумажку в карман пиджака, словно забыв о ней, и протолкался к Моне.
– Скажите, вы ведь действительно утилизируете отходы по технологиям, безопасным для окружающей среды? – спросил он ее на ухо в коротком промежутке между вопросами.
Мона разозлилась. Может, и не стоит брать его в свою команду!
– Ну конечно! – прошипела она в ответ.
Толпа наконец рассосалась, и Мона направилась к ожидающему ее лимузину. Руководитель кампании брел за ней, гадая, что он сделал не так.
* * *
В сарай, запыхавшись, вбежал девятилетний Боргет.
– Мастер, там, у ворот, полицейская машина! Роза спрашивает, что делать!
Мастер упер указку в пол.
– Началось! Она решила предпринять ответные шаги. Надеется предать нас в руки властей.
Катра со Свечечкой встали из-за стола.
– Бежать? – спросила Свечечка. – Мы можем спрятаться в кукурузе.
– Думаю, в таком массовом исходе нет нужды. – Мастер обернулся к Марси, которая стояла у верстака рядом с Энохом. – Миис Колье, могу я попросить вас об услуге?
* * *
Инспектор полиции еще раз надавил на кнопку звонка. Приятный домик, и место славное, только очень уж уединенное. Он заглянул внутрь сквозь стекло в двери, задернутое тюлевыми занавесочками. Просторная комната со стенами, обитыми деревянными панелями, была пуста. Полицейский понятия не имел, что и где он должен искать. Эта Гилбрет прислала шерифу записку насчет того, что на ферме размещена чуть ли не целая подпольная фабрика, на которой работают какие-то нелегальные иммигранты. На дорожке перед домом стояла всего одна машина. Номер чикагский. И где же тут толпы иммигрантов? Ладно, еще один звонок, потом он обойдет вокруг дома и заглянет в сарай – может, хозяева там? Полицейский еще раз надавил на кнопку и прижался носом к стеклу, прикрыв глаза рукой от солнца.
– А если и там никого не будет, уеду! А-а, нет, вон кто-то идет.
Из двери, ведущей в большую комнату, выбежала черноволосая девушка, хорошенькая, только очень бледная. Она отворила дверь.
– Чем могу служить?
– Полиция округа, мэм. Мистер Дойль здесь? Полицейский сверился со своими бумагами:
– Мистер Кейт Дойль, владелец фермы?
– Нет, сейчас его нету, – ответила Марси, стараясь справиться с волнением. – Он в этом семестре работает в Чикаго. Может, я чем-то помогу?
– А вы кто, мисс? – спросил полицейский.
– Меня зовут Марси Колье. Я… это… живу с Кейтом.
Она буквально спиной чувствовала, как Энох прожигает ее взглядом из своего укрытия. Щеки у нее вспыхнули, но это ничего: полицейский, наверно, решит, что она смутилась оттого, что они с Кейтом не состоят в браке.
– Ну, мисс Колье, это уж на вашей совести. Я так понимаю, что на этой ферме ведется какой-то бизнес?
– Д-да… А что, это незаконно?
– Да нет, мэм, отчего же. В нашей местности разрешено заниматься коммерческой деятельностью. А вы тоже участвуете в этом бизнесе?
Марси слышала, как перешептывается Народ, спрятавшийся в одной из комнат. И Maypa тоже там, вместе с Азраи. Господи, хоть бы малышка не вздумала разораться! Не услышать ее вопли, похожие на сигнал воздушной тревоги, просто невозможно. Не дай Бог, полицейский решит, что она прячет еще и незаконнорожденного ребенка! Если об этом узнают родители, они ее точно убьют!
– Только отчасти. Я иногда помогаю упаковывать коробки и все такое. Мы с Кейтом учимся в одном колледже. Наша мастерская работает на кооперативных началах. У нас много друзей, которые заходят и пользуются инструментами. Хм…
Она наконец решилась и добавила:
– Хотите посмотреть?
– С удовольствием, – серьезно ответил полицейский и сунул свою рацию в прямоугольный чехол на поясе. Марси провела его через комнату на кухню. В окно в дальнем конце кухни был виден красный сарай.
Марси подняла с пола оброненную второпях посудную тряпку и бросила ее на раковину. Авось полицейский подумает, что она мыла посуду, когда он позвонил в дверь. Он очень внимательно осмотрел всю кухню, в особенности маленькие скамеечки и стульчики детсадовского размера.
– Телефонная линия тут только одна? – спросил он, остановившись посреди кухни.
– Одна. Нам сюда, – сказала Марси и отворила заднюю дверь, надеясь, что полицейский последует за ней. Но он уставился на телефон, подвешенный на стене на уровне пояса.
– А отчего это телефон так низко висит? Надо срочно придумать объяснение! Что сказал бы на ее месте Кейт?
– Видите ли, моя тетя – инвалид, она ездит на коляске, – сказала Марси наконец, сглотнув. – Вот мы и повесили телефон так, чтобы ей было удобно.
– А что, она тут часто бывает?
– Довольно часто.
– А другие аппараты в доме есть?
– Да нет, нам вроде ни к чему, мы вдвоем живем… Мастерская там.
На сухой и жесткой сентябрьской траве не осталось следов Малого народа. Эльфы поспешно разбегались кто в сарай, кто в поля. Ведя полицейского к мастерской, Марси краем глаза заметила, как из дома следом за ними выскользнул Энох. Он охранял ее – просто на всякий случай, если полицейский вдруг решит ее обидеть. Марси тепло улыбнулась – и поспешно спрятала улыбку, пока инспектор не заметил.
В сарае царила гулкая тишина. Ни единой живой души. Даже кот, который вечно спал на столе архивариуса, и тот исчез. Станки и инструменты, обычно блестящие, подернулись тонким слоем пыли. Только Марси, уже больше года прожившая с Малым народом, понимала, что все признаки заброшенности – чистая иллюзия, и на самом деле за ними следят десятки глаз.
Времени на то, чтобы прибраться в мастерской, у эльфов было больше чем достаточно. Материалы распихали по полкам и стеллажам. Мастер успел даже стереть с доски уравнения. Указка лежала на полочке для мела.
– Хм, как у вас тут славно! – сказал полицейский, обходя помещение. Он задумчиво провел пальцем по опилкам, лежащим на полу рядом со сверлильным станком. Его следы были единственными, что отпечатались на опилках и стружке. – А что вы тут делаете?
– Да все. Рождественские украшения, формочки для печенья, бусы… – сказала Марси. Она показала ему ожерелье из замысловатых деревянных бусин и камушков, которое носила на шее. Энох подарил ей его на день рождения. Ожерелье явно впечатлило полицейского.
– Красиво. Узорчик ничего, – кивнул он. – Элегантное. Жене бы понравилось.
Он взял в руки один из фонариков, что стояли на верстаке в ожидании, когда в них вставят резные экранчики, наденут сверху маленькие крыши и приделают колечки. Повертел, поставил на место, взял электродрель.
– И вы тоже их делаете?
– Господи, нет, конечно! – воскликнула Марси. Голос у нее слегка сорвался. – Я и не знаю, как все эти штуки работают! – сказала она, указывая на станки. – Я по специальности искусствовед. Работать руками – не мое дело.
На чердаке пронзительно, почти беззвучно хихикнули. Марси так и обмерла. Слышит ли полицейский сопение и перешептывание наверху, или это только у нее такой тонкий слух? Он окинул взглядом ряды крохотных скамеек перед доской Мастера.
– Какое у вас все маленькое! – усмехнулся он. – Вы тут, случаем, несовершеннолетних не эксплуатируете?
– Да что вы! – ужаснулась Марси. – Мы… у нас просто много знакомых детей, они приходят на занятия, просмотры всякие… Ну, вы знаете, – вспомнила она то, что когда-то втирал Кейт, – “Юные дарования”…
Полицейский кивнул.
– Знаю, знаю, сам в такой организации состоял лет в двенадцать, – добродушно сказал он. – Ладно, о'кей. Извините, что я вас потревожил, мисс. Да не провожайте, до своей машины я как-нибудь сам дойду.
Он козырнул девушке и зашагал прочь. У этой госпожи Гилбрет просто-напросто не все дома. Небось, все ищет новые лозунги для своей избирательной кампании, вот и ухватилась за эту ферму. А тут просто что-то вроде хипповской коммуны. Так он ей и скажет. Да, папаня ее был большим человеком, пока не помер. А дочке его не худо бы разобраться с собственным бизнесом, прежде чем в политику лезть. Заводик-то явно захирел. Нет, не стоит за нее голосовать. Жена что-то говорит насчет женских прав и всего такого, а по правде говоря, эта Мона Гилбрет такая же, как и все прочие политики. Инспектор сел в машину и достал рацию, чтобы доложить обстановку. Все они одним миром мазаны, эти политики. И доверять им не стоит.
* * *
Вскоре после того, как незваный гость скрылся за углом дома, из задней двери высунулась Роза и замахала полотенцем. Уехал! Марси устало плюхнулась на скамейку.
Из-под верстака вылез Энох, подошел и уселся рядом. Взял Марси за руку, крепко сжал и горячо поцеловал.
– Не люблю я слышать, как ты говоришь такие вещи, хоть и знаю, что это все неправда, – сказал он.
– Ну, извини, – беспомощно ответила Марси. – Мне ничего другого просто в голову не пришло.
– Да брось ты! – сказал Энох, и его нахмуренная физиономия расплылась в нежной улыбке. Он придвинулся ближе и обнял Марси. – Ты молодец! Как себя чувствуешь, в порядке?
Марси кивнула.
Перед ними буквально ниоткуда нарисовался Мастер. Он похлопал Марси по плечу.
– Отличная работа, миис Колье! Первое нападение мы отбили. Теперь, если продолжать пользоваться военной терминологией, нам следует ответить контратакой. Конечно, это не последняя вылазка противника. Но мы будем держаться наготове!
* * *
– Кейт Дойль? – переспросила секретарша в микрофон. Она взглянула на таблицу приходов и уходов сотрудников. – Боюсь, его сейчас нет. Что ему передать?
– Погодите-ка! – Брендан, который как раз проходил мимо, подскочил к столу секретарши и помахал рукой у нее перед носом, чтобы привлечь ее внимание. – Дайте я!
– Минутку!
Секретарша нажала несколько кнопок и переадресовала звонок на телефон, который стоял на столе.
Брендан снял трубку:
– Алло?
– Кейт? – спросил женский голос. Судя по странному, жестяному отзвуку, звонок был междугородный.
– Нет, извините, это не Кейт. Я просто с ним работаю. Я должен увидеться с ним после обеда. Ему что-нибудь передать?
– Да нет, я сама перезвоню. А вы не подскажете, когда он будет?
– Нет, не знаю, – ответил Брендан. – Он, видите ли, пошел обедать с одной нашей сотрудницей, Дороти. Они иногда довольно долго отсутствуют – ну, вы понимаете?
Он постарался, чтобы последняя фраза прозвучала как можно двусмысленнее.
– Нет, не понимаю! – ответила девушка очень сухо. Брендан возликовал.
– Ну, их у нас прозвали “полуденными голубками”, но иногда они задерживаются гораздо дольше… Ой, это его девушка, да? – “спохватился” Брендан. – Да вы не обращайте внимания, я иногда болтаю сам не знаю что… У нас тут посплетничать любят… Считайте, что я вам ничего не говорил. Извините. Я ему передам, что вы звонили. Пока.
Он повесил трубку и зашагал дальше, радостно приплясывая. Секретарша даже не взглянула в его сторону.
Не прошло и минуты, как за стеклянной стеной появились Кейт и Дороти с охапкой бумажных пакетов из булочной. Они весело смеялись над чем-то. Кейт навалился на дверь и пропустил Дороти. Каждый раз, как Дороти поднимала на него глаза, он смешно поводил бровями, и она снова прыскала.
– Эй, Кейт, – сказал Брендан, подойдя и взяв себе пончик с мармеладом, – тут тебе твоя девушка звонила!
– Спасибо, Брендан.
– Да не за что! – улыбнулся Брендан.
* * *
Когда Мона вернулась на завод, было еще не очень поздно, но у нее возникло ощущение, словно она преодолела парочку горных перевалов. Ну и денек выдался! Она с наслаждением ступила на мягкий коврик в приемной.
– Госпожа Гилбрет! – окликнула ее секретарша, когда Мона направлялась в кабинет, чтобы наконец-то сесть и задрать ноги на стол. Девушка протянула ей стопку розовых листков. – Тут для вас целая куча сообщений. А вот ваша почта. Да, и вас ждут двое посетителей. Сказали, что они из АООС.
– Из АООС? – переспросила Мона. Сердце у нее упало. Она подумала о десятках цистерн с отходами, слитых в лесных заказниках по всему округу – заказник рядом с “Дуплистым деревом” был не единственным, который она использовала в качестве свалки. Неужто кто-то проболтался? – Это, в смысле, Агентство по охране окружающей среды?
– Да, мэм. Они показали свои значки. Я вызвала мистера Уильямсона. Он, кажется, повел их смотреть завод.
– Спасибо. – И Мона похромала дальше, на ходу запихивая в сумочку кипу бумажек. – Да, Берил, вы не сделаете мне кофе? Полный кофейник, если можно.
– Хорошо, мэм! – сказала секретарша ей вслед.
Избиратели ее просто доконали. Все прочие выступления были кошмарным повторением утренней встречи со студентами в Мидвестер-не. Совершенно незнакомые люди подходили и спрашивали ее, что она делает с отходами своего завода и правда ли, что она на самом деле, а не на словах борется за охрану природы. Да еще и АООС на нее натравили! Мона сидела и гадала, успели ли рабочие притрусить землей следы протечек в восьмом резервуаре и вывезти за территорию гниющие отходы, которые давно пора было утилизировать.
Джейк появился одновременно с кофе. Мона сбросила туфли, налила себе здоровенную кружку, поболтала ее в руках, чтобы остудить, выхлебала единым духом и налила еще.
– Уже лучше, – сказала она, снова усевшись за стол. – Так что там с этим АООС?
Менеджер пожал плечами:
– Да ничего, мэм. Им позвонила какая-то тетка и наговорила с три короба – дескать, на “Гилбрете” ужас что творится. Она их так достала, что инспектора пообещали проверить немедленно. Ну, я все уладил. Обещали снова нагрянуть с проверкой через неделю, когда мы все подчистим.
– Господи, да ведь для этого надо денег найти! – возопила Мона. – Что они все, сговорились, что ли? Обычно ведь требуется несколько месяцев, чтобы они раскачались!
Джейк снова пожал плечами:
– Кто их знает? Да и какая разница? Главное – уехали.
Мона принялась перебирать телефонограммы – и была ошеломлена.
– Что случилось? Сплошные жалобы на завод! Загрязнение воздуха… загрязнение воздуха… утечки… вонь… слив отходов… утечки… вонь… Неужели в газете появилось новое письмо, а я не заметила?
– Да нет, мэм, я слежу. Те всю неделю, с тех пор как дети оказались у вас, сидели тише мыши.
Он многозначительно приподнял брови.
– Хоть это утешает! – смягчилась Мона. Но на самом деле ее это нисколько не успокоило. В письмах, часть которых была доставлена лично, тоже были сплошные жалобы вроде тех, от которых ей целый день пришлось отговариваться на выступлениях. Одно письмо было написано детской рукой, печатными буквами, и изобиловало восклицательными знаками и подчеркиваниями. – Вот, даже дети считают меня каким-то дьяволом во плоти! Ну откуда все это? У меня же в программе основным пунктом идет охрана окружающей среды! Кто их всех надоумил?
– А как насчет того деятеля, вашего соперника? – поинтересовался Джейк.
– Быть такого не может! – отмахнулась Мона. – У него воображения не хватит устроить такую кампанию. Что за люди все это пишут?
– Ну, вы знаете, у кого надо спросить. – Джейк кивнул на телефон.
– Они не посмеют! – воскликнула Мона. Однако она была озабочена. День выборов приближался. И любые сомнения в ее добросовестности уменьшают ее шансы на успех – тем более теперь, когда денег нет совершенно. Оставшуюся часть почты составляли счета. На некоторых – скажем прямо, на большинстве из них – значилось: “Второе предупреждение!” или: “Последнее предупреждение!” Вечно отмахиваться от кредиторов невозможно, а расплачиваться дутыми векселями рискованно, тем более сейчас, когда у всех на слуху банковский скандал в конгрессе. Нет, денег раздобыть решительно необходимо, иначе она вылетит в трубу. В нынешних обстоятельствах нет никакой надежды тихо позаимствовать деньжат из партийных фондов. И сливать отходы на земли “Дуплистого дерева” тоже не выйдет, хотя ужасно хочется. Уж если кто этого и заслуживает, так только они!
– Мне надо оставаться чистенькой!
– Может быть. Но я бы на вашем месте вернул девчонку, взял деньги и сбежал.
Джейк обладал отвратительной способностью читать ее мысли, когда она думала о деньгах.
– Не могу! – сказала Мона и сделала большой глоток. Кофе оказался еще слишком горячим; она закашлялась и с трудом выговорила: – Я сейчас слишком на виду.
– Вот ответ шерифа, – сказал Джейк, доставая из кармана конверт. – Ничего необычного на ферме не происходит. В доме не было никого, кроме девушки, назвавшейся сожительницей Дойля. Девушка сказала, что учится в Мидвестерне, – это нетрудно проверить. Непохоже, чтобы она родила ребенка три месяца тому назад, а быть матерью той девчонки, что сидит в хижине, она может только в том случае, если родила ее еще в школе. Еще вам звонил ваш приятель из “Пи-ди-кью”. Кейт Дойль вышел сегодня утром на работу, как обычно. И никуда не уходил, только среди дня на обед.
– Значит, Кейт Дойль и X. Дойль – не одно лицо, – заключила Мона. – Кто же тогда отвечает по телефону?
Глава 16
– Госпожа Гилбрет! – воскликнул какой-то молодой человек, бросаясь к ней и пожимая ей руку под щелканье фотокамер. – Я так рад, что от нашего округа выдвигается женщина! Непременно буду за вас голосовать!
– Спасибо большое! – сказала Мона, улыбаясь в камеру. – Я стремлюсь в Вашингтон ради вас!
Студент, широко улыбаясь, отступил. На его месте тут же оказался следующий. Потом еще, еще один. Улыбки, добрые пожелания. Мона пожимала им всем руки, позировала для снимков. Руководитель ее избирательной кампании стоял неподалеку и сиял, как новенький цент. Все шло просто идеально. Конечно, рассчитывать на пожертвования тут не приходится, но многие из них – жители округа, и если Мона сумеет завоевать их расположение и сохранить его, они еще много-много лет будут посылать ее в Вашингтон…
Кое-кто из студентов задавал умные, сложные вопросы. Мона отвечала такими складными фразами, что хоть сейчас используй в качестве лозунга.
Подошла невысокая, крепко сбитая девушка с листовкой в руке.
– Госпожа Гилбрет, мне хотелось бы знать, как на вашем заводе налажена утилизация токсичных отходов. Вы действительно используете специально предназначенные для этого цистерны и системы очистки?
– А вы как думаете? – ответила Мона, улыбаясь деревянной улыбкой. По счастью, у нее был наготове подходящий уклончивый ответ. – Как вы знаете, Агентство по охране окружающей среды разработало очень сложную технологию утилизации токсичных отходов. Мои инженеры знают ее назубок!
– А какие вещества содержатся в отходах вашего предприятия? – спросил молодой человек – тощий, рыжеволосый: Мона сперва даже подумала, что это Кейт Дойль, но потом увидела, что это не он, и успокоилась.
– В основном различные азотсодержащие побочные продукты. Полный список можно получить в моем офисе. Благодарю вас.
И она отвернулась к следующему собеседнику. Молодой человек явно остался недоволен ответом, но его быстро оттеснила толпе других людей, которым хотелось поговорить с Моной или просто пожать ей руку. Когда толпа наконец стала редеть, руководитель избирательной кампании Моны подошел поближе к ней. На земле валялось несколько листовок. Он от нечего делать поднял одну из них и принялся читать. Мона мельком взглянула на него – и увидела, что он меняется в лице буквально на глазах. Дочитав, он сунул бумажку в карман пиджака, словно забыв о ней, и протолкался к Моне.
– Скажите, вы ведь действительно утилизируете отходы по технологиям, безопасным для окружающей среды? – спросил он ее на ухо в коротком промежутке между вопросами.
Мона разозлилась. Может, и не стоит брать его в свою команду!
– Ну конечно! – прошипела она в ответ.
Толпа наконец рассосалась, и Мона направилась к ожидающему ее лимузину. Руководитель кампании брел за ней, гадая, что он сделал не так.
* * *
В сарай, запыхавшись, вбежал девятилетний Боргет.
– Мастер, там, у ворот, полицейская машина! Роза спрашивает, что делать!
Мастер упер указку в пол.
– Началось! Она решила предпринять ответные шаги. Надеется предать нас в руки властей.
Катра со Свечечкой встали из-за стола.
– Бежать? – спросила Свечечка. – Мы можем спрятаться в кукурузе.
– Думаю, в таком массовом исходе нет нужды. – Мастер обернулся к Марси, которая стояла у верстака рядом с Энохом. – Миис Колье, могу я попросить вас об услуге?
* * *
Инспектор полиции еще раз надавил на кнопку звонка. Приятный домик, и место славное, только очень уж уединенное. Он заглянул внутрь сквозь стекло в двери, задернутое тюлевыми занавесочками. Просторная комната со стенами, обитыми деревянными панелями, была пуста. Полицейский понятия не имел, что и где он должен искать. Эта Гилбрет прислала шерифу записку насчет того, что на ферме размещена чуть ли не целая подпольная фабрика, на которой работают какие-то нелегальные иммигранты. На дорожке перед домом стояла всего одна машина. Номер чикагский. И где же тут толпы иммигрантов? Ладно, еще один звонок, потом он обойдет вокруг дома и заглянет в сарай – может, хозяева там? Полицейский еще раз надавил на кнопку и прижался носом к стеклу, прикрыв глаза рукой от солнца.
– А если и там никого не будет, уеду! А-а, нет, вон кто-то идет.
Из двери, ведущей в большую комнату, выбежала черноволосая девушка, хорошенькая, только очень бледная. Она отворила дверь.
– Чем могу служить?
– Полиция округа, мэм. Мистер Дойль здесь? Полицейский сверился со своими бумагами:
– Мистер Кейт Дойль, владелец фермы?
– Нет, сейчас его нету, – ответила Марси, стараясь справиться с волнением. – Он в этом семестре работает в Чикаго. Может, я чем-то помогу?
– А вы кто, мисс? – спросил полицейский.
– Меня зовут Марси Колье. Я… это… живу с Кейтом.
Она буквально спиной чувствовала, как Энох прожигает ее взглядом из своего укрытия. Щеки у нее вспыхнули, но это ничего: полицейский, наверно, решит, что она смутилась оттого, что они с Кейтом не состоят в браке.
– Ну, мисс Колье, это уж на вашей совести. Я так понимаю, что на этой ферме ведется какой-то бизнес?
– Д-да… А что, это незаконно?
– Да нет, мэм, отчего же. В нашей местности разрешено заниматься коммерческой деятельностью. А вы тоже участвуете в этом бизнесе?
Марси слышала, как перешептывается Народ, спрятавшийся в одной из комнат. И Maypa тоже там, вместе с Азраи. Господи, хоть бы малышка не вздумала разораться! Не услышать ее вопли, похожие на сигнал воздушной тревоги, просто невозможно. Не дай Бог, полицейский решит, что она прячет еще и незаконнорожденного ребенка! Если об этом узнают родители, они ее точно убьют!
– Только отчасти. Я иногда помогаю упаковывать коробки и все такое. Мы с Кейтом учимся в одном колледже. Наша мастерская работает на кооперативных началах. У нас много друзей, которые заходят и пользуются инструментами. Хм…
Она наконец решилась и добавила:
– Хотите посмотреть?
– С удовольствием, – серьезно ответил полицейский и сунул свою рацию в прямоугольный чехол на поясе. Марси провела его через комнату на кухню. В окно в дальнем конце кухни был виден красный сарай.
Марси подняла с пола оброненную второпях посудную тряпку и бросила ее на раковину. Авось полицейский подумает, что она мыла посуду, когда он позвонил в дверь. Он очень внимательно осмотрел всю кухню, в особенности маленькие скамеечки и стульчики детсадовского размера.
– Телефонная линия тут только одна? – спросил он, остановившись посреди кухни.
– Одна. Нам сюда, – сказала Марси и отворила заднюю дверь, надеясь, что полицейский последует за ней. Но он уставился на телефон, подвешенный на стене на уровне пояса.
– А отчего это телефон так низко висит? Надо срочно придумать объяснение! Что сказал бы на ее месте Кейт?
– Видите ли, моя тетя – инвалид, она ездит на коляске, – сказала Марси наконец, сглотнув. – Вот мы и повесили телефон так, чтобы ей было удобно.
– А что, она тут часто бывает?
– Довольно часто.
– А другие аппараты в доме есть?
– Да нет, нам вроде ни к чему, мы вдвоем живем… Мастерская там.
На сухой и жесткой сентябрьской траве не осталось следов Малого народа. Эльфы поспешно разбегались кто в сарай, кто в поля. Ведя полицейского к мастерской, Марси краем глаза заметила, как из дома следом за ними выскользнул Энох. Он охранял ее – просто на всякий случай, если полицейский вдруг решит ее обидеть. Марси тепло улыбнулась – и поспешно спрятала улыбку, пока инспектор не заметил.
В сарае царила гулкая тишина. Ни единой живой души. Даже кот, который вечно спал на столе архивариуса, и тот исчез. Станки и инструменты, обычно блестящие, подернулись тонким слоем пыли. Только Марси, уже больше года прожившая с Малым народом, понимала, что все признаки заброшенности – чистая иллюзия, и на самом деле за ними следят десятки глаз.
Времени на то, чтобы прибраться в мастерской, у эльфов было больше чем достаточно. Материалы распихали по полкам и стеллажам. Мастер успел даже стереть с доски уравнения. Указка лежала на полочке для мела.
– Хм, как у вас тут славно! – сказал полицейский, обходя помещение. Он задумчиво провел пальцем по опилкам, лежащим на полу рядом со сверлильным станком. Его следы были единственными, что отпечатались на опилках и стружке. – А что вы тут делаете?
– Да все. Рождественские украшения, формочки для печенья, бусы… – сказала Марси. Она показала ему ожерелье из замысловатых деревянных бусин и камушков, которое носила на шее. Энох подарил ей его на день рождения. Ожерелье явно впечатлило полицейского.
– Красиво. Узорчик ничего, – кивнул он. – Элегантное. Жене бы понравилось.
Он взял в руки один из фонариков, что стояли на верстаке в ожидании, когда в них вставят резные экранчики, наденут сверху маленькие крыши и приделают колечки. Повертел, поставил на место, взял электродрель.
– И вы тоже их делаете?
– Господи, нет, конечно! – воскликнула Марси. Голос у нее слегка сорвался. – Я и не знаю, как все эти штуки работают! – сказала она, указывая на станки. – Я по специальности искусствовед. Работать руками – не мое дело.
На чердаке пронзительно, почти беззвучно хихикнули. Марси так и обмерла. Слышит ли полицейский сопение и перешептывание наверху, или это только у нее такой тонкий слух? Он окинул взглядом ряды крохотных скамеек перед доской Мастера.
– Какое у вас все маленькое! – усмехнулся он. – Вы тут, случаем, несовершеннолетних не эксплуатируете?
– Да что вы! – ужаснулась Марси. – Мы… у нас просто много знакомых детей, они приходят на занятия, просмотры всякие… Ну, вы знаете, – вспомнила она то, что когда-то втирал Кейт, – “Юные дарования”…
Полицейский кивнул.
– Знаю, знаю, сам в такой организации состоял лет в двенадцать, – добродушно сказал он. – Ладно, о'кей. Извините, что я вас потревожил, мисс. Да не провожайте, до своей машины я как-нибудь сам дойду.
Он козырнул девушке и зашагал прочь. У этой госпожи Гилбрет просто-напросто не все дома. Небось, все ищет новые лозунги для своей избирательной кампании, вот и ухватилась за эту ферму. А тут просто что-то вроде хипповской коммуны. Так он ей и скажет. Да, папаня ее был большим человеком, пока не помер. А дочке его не худо бы разобраться с собственным бизнесом, прежде чем в политику лезть. Заводик-то явно захирел. Нет, не стоит за нее голосовать. Жена что-то говорит насчет женских прав и всего такого, а по правде говоря, эта Мона Гилбрет такая же, как и все прочие политики. Инспектор сел в машину и достал рацию, чтобы доложить обстановку. Все они одним миром мазаны, эти политики. И доверять им не стоит.
* * *
Вскоре после того, как незваный гость скрылся за углом дома, из задней двери высунулась Роза и замахала полотенцем. Уехал! Марси устало плюхнулась на скамейку.
Из-под верстака вылез Энох, подошел и уселся рядом. Взял Марси за руку, крепко сжал и горячо поцеловал.
– Не люблю я слышать, как ты говоришь такие вещи, хоть и знаю, что это все неправда, – сказал он.
– Ну, извини, – беспомощно ответила Марси. – Мне ничего другого просто в голову не пришло.
– Да брось ты! – сказал Энох, и его нахмуренная физиономия расплылась в нежной улыбке. Он придвинулся ближе и обнял Марси. – Ты молодец! Как себя чувствуешь, в порядке?
Марси кивнула.
Перед ними буквально ниоткуда нарисовался Мастер. Он похлопал Марси по плечу.
– Отличная работа, миис Колье! Первое нападение мы отбили. Теперь, если продолжать пользоваться военной терминологией, нам следует ответить контратакой. Конечно, это не последняя вылазка противника. Но мы будем держаться наготове!
* * *
– Кейт Дойль? – переспросила секретарша в микрофон. Она взглянула на таблицу приходов и уходов сотрудников. – Боюсь, его сейчас нет. Что ему передать?
– Погодите-ка! – Брендан, который как раз проходил мимо, подскочил к столу секретарши и помахал рукой у нее перед носом, чтобы привлечь ее внимание. – Дайте я!
– Минутку!
Секретарша нажала несколько кнопок и переадресовала звонок на телефон, который стоял на столе.
Брендан снял трубку:
– Алло?
– Кейт? – спросил женский голос. Судя по странному, жестяному отзвуку, звонок был междугородный.
– Нет, извините, это не Кейт. Я просто с ним работаю. Я должен увидеться с ним после обеда. Ему что-нибудь передать?
– Да нет, я сама перезвоню. А вы не подскажете, когда он будет?
– Нет, не знаю, – ответил Брендан. – Он, видите ли, пошел обедать с одной нашей сотрудницей, Дороти. Они иногда довольно долго отсутствуют – ну, вы понимаете?
Он постарался, чтобы последняя фраза прозвучала как можно двусмысленнее.
– Нет, не понимаю! – ответила девушка очень сухо. Брендан возликовал.
– Ну, их у нас прозвали “полуденными голубками”, но иногда они задерживаются гораздо дольше… Ой, это его девушка, да? – “спохватился” Брендан. – Да вы не обращайте внимания, я иногда болтаю сам не знаю что… У нас тут посплетничать любят… Считайте, что я вам ничего не говорил. Извините. Я ему передам, что вы звонили. Пока.
Он повесил трубку и зашагал дальше, радостно приплясывая. Секретарша даже не взглянула в его сторону.
Не прошло и минуты, как за стеклянной стеной появились Кейт и Дороти с охапкой бумажных пакетов из булочной. Они весело смеялись над чем-то. Кейт навалился на дверь и пропустил Дороти. Каждый раз, как Дороти поднимала на него глаза, он смешно поводил бровями, и она снова прыскала.
– Эй, Кейт, – сказал Брендан, подойдя и взяв себе пончик с мармеладом, – тут тебе твоя девушка звонила!
– Спасибо, Брендан.
– Да не за что! – улыбнулся Брендан.
* * *
Когда Мона вернулась на завод, было еще не очень поздно, но у нее возникло ощущение, словно она преодолела парочку горных перевалов. Ну и денек выдался! Она с наслаждением ступила на мягкий коврик в приемной.
– Госпожа Гилбрет! – окликнула ее секретарша, когда Мона направлялась в кабинет, чтобы наконец-то сесть и задрать ноги на стол. Девушка протянула ей стопку розовых листков. – Тут для вас целая куча сообщений. А вот ваша почта. Да, и вас ждут двое посетителей. Сказали, что они из АООС.
– Из АООС? – переспросила Мона. Сердце у нее упало. Она подумала о десятках цистерн с отходами, слитых в лесных заказниках по всему округу – заказник рядом с “Дуплистым деревом” был не единственным, который она использовала в качестве свалки. Неужто кто-то проболтался? – Это, в смысле, Агентство по охране окружающей среды?
– Да, мэм. Они показали свои значки. Я вызвала мистера Уильямсона. Он, кажется, повел их смотреть завод.
– Спасибо. – И Мона похромала дальше, на ходу запихивая в сумочку кипу бумажек. – Да, Берил, вы не сделаете мне кофе? Полный кофейник, если можно.
– Хорошо, мэм! – сказала секретарша ей вслед.
Избиратели ее просто доконали. Все прочие выступления были кошмарным повторением утренней встречи со студентами в Мидвестер-не. Совершенно незнакомые люди подходили и спрашивали ее, что она делает с отходами своего завода и правда ли, что она на самом деле, а не на словах борется за охрану природы. Да еще и АООС на нее натравили! Мона сидела и гадала, успели ли рабочие притрусить землей следы протечек в восьмом резервуаре и вывезти за территорию гниющие отходы, которые давно пора было утилизировать.
Джейк появился одновременно с кофе. Мона сбросила туфли, налила себе здоровенную кружку, поболтала ее в руках, чтобы остудить, выхлебала единым духом и налила еще.
– Уже лучше, – сказала она, снова усевшись за стол. – Так что там с этим АООС?
Менеджер пожал плечами:
– Да ничего, мэм. Им позвонила какая-то тетка и наговорила с три короба – дескать, на “Гилбрете” ужас что творится. Она их так достала, что инспектора пообещали проверить немедленно. Ну, я все уладил. Обещали снова нагрянуть с проверкой через неделю, когда мы все подчистим.
– Господи, да ведь для этого надо денег найти! – возопила Мона. – Что они все, сговорились, что ли? Обычно ведь требуется несколько месяцев, чтобы они раскачались!
Джейк снова пожал плечами:
– Кто их знает? Да и какая разница? Главное – уехали.
Мона принялась перебирать телефонограммы – и была ошеломлена.
– Что случилось? Сплошные жалобы на завод! Загрязнение воздуха… загрязнение воздуха… утечки… вонь… слив отходов… утечки… вонь… Неужели в газете появилось новое письмо, а я не заметила?
– Да нет, мэм, я слежу. Те всю неделю, с тех пор как дети оказались у вас, сидели тише мыши.
Он многозначительно приподнял брови.
– Хоть это утешает! – смягчилась Мона. Но на самом деле ее это нисколько не успокоило. В письмах, часть которых была доставлена лично, тоже были сплошные жалобы вроде тех, от которых ей целый день пришлось отговариваться на выступлениях. Одно письмо было написано детской рукой, печатными буквами, и изобиловало восклицательными знаками и подчеркиваниями. – Вот, даже дети считают меня каким-то дьяволом во плоти! Ну откуда все это? У меня же в программе основным пунктом идет охрана окружающей среды! Кто их всех надоумил?
– А как насчет того деятеля, вашего соперника? – поинтересовался Джейк.
– Быть такого не может! – отмахнулась Мона. – У него воображения не хватит устроить такую кампанию. Что за люди все это пишут?
– Ну, вы знаете, у кого надо спросить. – Джейк кивнул на телефон.
– Они не посмеют! – воскликнула Мона. Однако она была озабочена. День выборов приближался. И любые сомнения в ее добросовестности уменьшают ее шансы на успех – тем более теперь, когда денег нет совершенно. Оставшуюся часть почты составляли счета. На некоторых – скажем прямо, на большинстве из них – значилось: “Второе предупреждение!” или: “Последнее предупреждение!” Вечно отмахиваться от кредиторов невозможно, а расплачиваться дутыми векселями рискованно, тем более сейчас, когда у всех на слуху банковский скандал в конгрессе. Нет, денег раздобыть решительно необходимо, иначе она вылетит в трубу. В нынешних обстоятельствах нет никакой надежды тихо позаимствовать деньжат из партийных фондов. И сливать отходы на земли “Дуплистого дерева” тоже не выйдет, хотя ужасно хочется. Уж если кто этого и заслуживает, так только они!
– Мне надо оставаться чистенькой!
– Может быть. Но я бы на вашем месте вернул девчонку, взял деньги и сбежал.
Джейк обладал отвратительной способностью читать ее мысли, когда она думала о деньгах.
– Не могу! – сказала Мона и сделала большой глоток. Кофе оказался еще слишком горячим; она закашлялась и с трудом выговорила: – Я сейчас слишком на виду.
– Вот ответ шерифа, – сказал Джейк, доставая из кармана конверт. – Ничего необычного на ферме не происходит. В доме не было никого, кроме девушки, назвавшейся сожительницей Дойля. Девушка сказала, что учится в Мидвестерне, – это нетрудно проверить. Непохоже, чтобы она родила ребенка три месяца тому назад, а быть матерью той девчонки, что сидит в хижине, она может только в том случае, если родила ее еще в школе. Еще вам звонил ваш приятель из “Пи-ди-кью”. Кейт Дойль вышел сегодня утром на работу, как обычно. И никуда не уходил, только среди дня на обед.
– Значит, Кейт Дойль и X. Дойль – не одно лицо, – заключила Мона. – Кто же тогда отвечает по телефону?
Глава 16
Утренние газеты тоже были полны пламенных писем с жалобами на “Гилбрет фид энд фертилайзер”. Ни одно из писем не было подписано “X. Дойль”, но во всех задавались одни и те же вопросы и выражалась одинаковая озабоченность. Некоторые явно были написаны с тем расчетом, чтобы вызвать у читателей крайнее возмущение. Малый народ остался доволен. Их листовки произвели тот самый эффект, на какой и были рассчитаны.
Холл попивал утренний чай и просматривал газету, когда зазвонил телефон. Он поставил чашку и снял трубку.
– Прекратите это! Немедленно!
Мона Гилбрет так заорала в трубку, что Холлу пришлось отвести ее на расстояние вытянутой руки. По кухне раскатилось эхо.
– Вы же обещали, что не будете больше писать в газеты! Вы знаете, что я могу сделать, если вы будете продолжать пытаться мне навредить! Нет, ваша девочка в порядке, с ней ничего не будет, но прекратите меня изводить, слышите?
– Это был не я, – ответил Холл, осторожно поднеся трубку поближе к лицу. – Я дал вам слово, и я его держу. Все эти письма написаны не мной.
Ему тут же пришлось снова отодвинуться: Мона Гилбрет опять разоралась. Холл поморщился. Следующий ее вопрос расслышали все, кто был на кухне.
– Да? А как насчет остальных, кто работает в “Дуплистом дереве”? Это их рук дело?
– Я клянусь, что никто из тех, кто работает на “Дуплистое дерево”, не написал ни единого письма в редакцию, – вывернулся Холл. – Позвоните любому из авторов писем и спросите у них. Неужели вы думаете, что я стал бы подвергать опасности мою собственную плоть и кровь?
– Не стали бы, если вы не круглый идиот! – рявкнула Гилбрет.
– Вы же не можете держать ее у себя вечно, – напомнил Холл. Последовала пауза – очень долгая.
– Если вы не оставите меня в покое, – сказала наконец женщина на другом конце провода, – я сообщу в газеты, что ваша девочка – на самом деле эльф, и вы никогда не получите ее обратно! Она проведет остаток жизни в цирке либо в научных лабораториях.
– Нет! Не надо! – невольно воскликнул Холл. Он оглянулся.
Стоящий рядом Тай побелел как мел. Холл знал, что и его собственное лицо сейчас отражает такой же ужас, как лицо его племянника. Это был кошмар, который преследовал их с тех самых пор, как они более сорока лет тому назад поселились в Мидвестерне: цирки, шоу, научные эксперименты – и конец свободе и независимости! Лишь последние полтора года они прожили в относительной безопасности – тем ужаснее казалась им угроза Гилбрет! Подобный исход следовало предотвратить во что бы то ни стало. Тай отошел подальше и принялся шептаться с остальными. Послышались приглушенные возгласы. Шиуван разрыдалась. Маура отделилась от толпы и подошла к Холлу, на ходу снимая обручальное кольцо. Она обеими руками молча протянула кольцо мужу. Холл взглянул на мерцающий синий камень, потом в глаза своей подруге жизни – и она улыбнулась ему, беспомощно, но мужественно. Холл тяжело вздохнул – и кивнул. Это была единственная действительно ценная вещь, которой они владели. Разве не справедливо использовать дар любви, чтобы выкупить любимое существо?
– Нет, – повторил он, уже спокойнее. – Мы пошлем вам знак доброй воли, в доказательство того, что мы согласны на ваши условия.
– Хорошо, – ответила Гилбрет. – Буду ждать.
* * *
Положив трубку, Мона некоторое время сидела, не снимая руки с телефона. Ее наполняло странное ощущение торжества.
– Вдохновение свыше? – поинтересовался Джейк.
– Да нет, это меня Грант надоумил. Он все талдычит про эти странные уши девочки – считает, будто она нечто вроде русалки или кикиморы. Видимо, они не в первый раз такое слышат. И ведь как подействовало, а?
– Да, это точно! – Джейк потянулся в кресле, заложив руки за голову. – Интересно знать, что это за знак такой.
– Должно быть, все-таки нелегальные иммигранты, – задумчиво сказала Мона. – Этот X. Дойль – наверняка нелегал. Иначе бы они давно обратились в полицию. Наверно, потому и прячутся… Хм… Дойль… Фамилия вроде как ирландская.
– Ну и что? – спросил Джейк. – Гилбрет тоже ирландская фамилия.
– Да, но я-то урожденная американка. А он – нет, даю руку на отсечение. Может, удастся добиться их депортации? – мечтательно сказала она, взяв карандаш и постукивая им по зубам. Идея звучала заманчиво… – Ну, разумеется, после того, как они мне заплатят выкуп и я верну им девку.
* * *
– Но откуда она может знать? – спросил Тай, ломая руки.
– Я не уверен, что она знает, – сказал Холл. – Возможно, она просто ляпнула наугад. Но, как бы то ни было, мы пошли на сделку ради того, чтобы обеспечить безопасность Долы. Кейт Дойль будет недоволен, и Мастер тоже, но что поделаешь?
Он взял кольцо, достал из ножен на поясе свой ножик для резьбы по дереву.
– Когда-нибудь я непременно заменю этот камень другим, таким же или еще лучше! – поклялся он Мауре.
– Да брось ты! – сказала Маура, грустно покачав головой. – Ради того, чтобы спасти Долу от Громадин, я бы его отдала вместе с пальцем.
Холл ловко вынул камень из оправы и протянул кольцо обратно Мауре.
– Отправим его сегодня же. И надо ей написать, чтобы назначила время и место для встречи. Мы будем готовы, когда наступит время.
* * *
В среду утром Пол Майер поручил своим практикантам разработать серию рекламных слоганов для городской уборочной службы. Но дело как-то не шло. А между тем Пол рассчитывал, что цитата из Шекспира, “Пред кем весь мир лежал в пыли”, должна вдохновить студентов, и мало-помалу начинал испытывать разочарование. Особенно недоволен он был своим главным “генератором идей”. Кейт, судя по всему, думал о чем угодно, только не о работе.
Холл попивал утренний чай и просматривал газету, когда зазвонил телефон. Он поставил чашку и снял трубку.
– Прекратите это! Немедленно!
Мона Гилбрет так заорала в трубку, что Холлу пришлось отвести ее на расстояние вытянутой руки. По кухне раскатилось эхо.
– Вы же обещали, что не будете больше писать в газеты! Вы знаете, что я могу сделать, если вы будете продолжать пытаться мне навредить! Нет, ваша девочка в порядке, с ней ничего не будет, но прекратите меня изводить, слышите?
– Это был не я, – ответил Холл, осторожно поднеся трубку поближе к лицу. – Я дал вам слово, и я его держу. Все эти письма написаны не мной.
Ему тут же пришлось снова отодвинуться: Мона Гилбрет опять разоралась. Холл поморщился. Следующий ее вопрос расслышали все, кто был на кухне.
– Да? А как насчет остальных, кто работает в “Дуплистом дереве”? Это их рук дело?
– Я клянусь, что никто из тех, кто работает на “Дуплистое дерево”, не написал ни единого письма в редакцию, – вывернулся Холл. – Позвоните любому из авторов писем и спросите у них. Неужели вы думаете, что я стал бы подвергать опасности мою собственную плоть и кровь?
– Не стали бы, если вы не круглый идиот! – рявкнула Гилбрет.
– Вы же не можете держать ее у себя вечно, – напомнил Холл. Последовала пауза – очень долгая.
– Если вы не оставите меня в покое, – сказала наконец женщина на другом конце провода, – я сообщу в газеты, что ваша девочка – на самом деле эльф, и вы никогда не получите ее обратно! Она проведет остаток жизни в цирке либо в научных лабораториях.
– Нет! Не надо! – невольно воскликнул Холл. Он оглянулся.
Стоящий рядом Тай побелел как мел. Холл знал, что и его собственное лицо сейчас отражает такой же ужас, как лицо его племянника. Это был кошмар, который преследовал их с тех самых пор, как они более сорока лет тому назад поселились в Мидвестерне: цирки, шоу, научные эксперименты – и конец свободе и независимости! Лишь последние полтора года они прожили в относительной безопасности – тем ужаснее казалась им угроза Гилбрет! Подобный исход следовало предотвратить во что бы то ни стало. Тай отошел подальше и принялся шептаться с остальными. Послышались приглушенные возгласы. Шиуван разрыдалась. Маура отделилась от толпы и подошла к Холлу, на ходу снимая обручальное кольцо. Она обеими руками молча протянула кольцо мужу. Холл взглянул на мерцающий синий камень, потом в глаза своей подруге жизни – и она улыбнулась ему, беспомощно, но мужественно. Холл тяжело вздохнул – и кивнул. Это была единственная действительно ценная вещь, которой они владели. Разве не справедливо использовать дар любви, чтобы выкупить любимое существо?
– Нет, – повторил он, уже спокойнее. – Мы пошлем вам знак доброй воли, в доказательство того, что мы согласны на ваши условия.
– Хорошо, – ответила Гилбрет. – Буду ждать.
* * *
Положив трубку, Мона некоторое время сидела, не снимая руки с телефона. Ее наполняло странное ощущение торжества.
– Вдохновение свыше? – поинтересовался Джейк.
– Да нет, это меня Грант надоумил. Он все талдычит про эти странные уши девочки – считает, будто она нечто вроде русалки или кикиморы. Видимо, они не в первый раз такое слышат. И ведь как подействовало, а?
– Да, это точно! – Джейк потянулся в кресле, заложив руки за голову. – Интересно знать, что это за знак такой.
– Должно быть, все-таки нелегальные иммигранты, – задумчиво сказала Мона. – Этот X. Дойль – наверняка нелегал. Иначе бы они давно обратились в полицию. Наверно, потому и прячутся… Хм… Дойль… Фамилия вроде как ирландская.
– Ну и что? – спросил Джейк. – Гилбрет тоже ирландская фамилия.
– Да, но я-то урожденная американка. А он – нет, даю руку на отсечение. Может, удастся добиться их депортации? – мечтательно сказала она, взяв карандаш и постукивая им по зубам. Идея звучала заманчиво… – Ну, разумеется, после того, как они мне заплатят выкуп и я верну им девку.
* * *
– Но откуда она может знать? – спросил Тай, ломая руки.
– Я не уверен, что она знает, – сказал Холл. – Возможно, она просто ляпнула наугад. Но, как бы то ни было, мы пошли на сделку ради того, чтобы обеспечить безопасность Долы. Кейт Дойль будет недоволен, и Мастер тоже, но что поделаешь?
Он взял кольцо, достал из ножен на поясе свой ножик для резьбы по дереву.
– Когда-нибудь я непременно заменю этот камень другим, таким же или еще лучше! – поклялся он Мауре.
– Да брось ты! – сказала Маура, грустно покачав головой. – Ради того, чтобы спасти Долу от Громадин, я бы его отдала вместе с пальцем.
Холл ловко вынул камень из оправы и протянул кольцо обратно Мауре.
– Отправим его сегодня же. И надо ей написать, чтобы назначила время и место для встречи. Мы будем готовы, когда наступит время.
* * *
В среду утром Пол Майер поручил своим практикантам разработать серию рекламных слоганов для городской уборочной службы. Но дело как-то не шло. А между тем Пол рассчитывал, что цитата из Шекспира, “Пред кем весь мир лежал в пыли”, должна вдохновить студентов, и мало-помалу начинал испытывать разочарование. Особенно недоволен он был своим главным “генератором идей”. Кейт, судя по всему, думал о чем угодно, только не о работе.