Потом из подлокотников выскочили пластиковые вязки, из которых он тщетно пытался вырваться. Его пытали долго, безжалостно, ничего не добиваясь по сути, просто ради самого процесса истязания. И только после этого изнасиловали. Но Рамалий уже воспринимал последнее как милость, как доказательство прощения. Теперь времена иные. Рамалий освоился, узнал себе цену, стал горд и независим. Он вернулся к прежним прегрешениям, но с сознанием своих прав. Он занимается исследованиями в ойкумене - только и всего. Ему, как инопланетянину, должно быть позволено многое. В том числе и пресловутый песчаный карьер. Что в нем особенного? Чего это администрация развопилась? Они занимаются похищениями в ойкумене - и никто их ни словом не упрекнул. Так Рамалий штудировал про себя ответы и возражения. Но за спиной его собиралась гроза. В тот день он намеревался уехать из Аотеры на побережье и побродить там на свободе. Когда он, посидев утром за установкой, больше для вида, встал, выключил экран и направился к двери в боковой коридор, Комп, не отрываясь от своей установки, окликнул его: - Рамалий! Рамалий обернулся и посмотрел на него пустым, ничего не выражающим взглядом, как у человека, который не здесь, а где-то в другом, более приятном месте. - Сядь. - Какого черта? - Рамалий подошел к двери и, нервно проведя вбок, нашарил контактную кнопку. - Мне некогда. - Да? - переспросил Мюрек. Дверь не откликнулась. Рамалий уже давно все понял, он только так, валял дурака. Деваться ему было некуда. Но в зале находилась Хет. При всем презрении к ней он просто не мог продемонстрировать свое бессилие и покорно сесть в кресло. Все продолжали спокойно работать. Никому ничто не угрожало, и ему в том числе. Поэтому он вернулся на свое место и включил дисплей. И самое мучительное было то, что никто, по-видимому, не собирался приводить приговор в исполнение, а между тем, Рамалий прекрасно знал, что прощен не будет. Но он уже смирился. Когда Мюрек встал и своим обычным тоном позвал всех к себе, это выглядело как приглашение на совещание. Мюрек выключил установку целиком, оставив Хет одну за потухшим экраном, не позаботившись извиниться перед ней. И эта их откровенность в отношении Рамалия уколола ее гораздо больше, чем если бы они просто попросили ее выйти из зала. Но они как бы не замечали ее вовсе, и то, что они собирались сделать, подчеркивало: она для них нуль. Абсолютный нуль. А вот Рамалий... Голова Рамалия была тяжелой и како-то удивительно красивой в руках у Мюрека. Он сразу расслабился, как, вероятно, расслабляется осужденный в руках у палачей. Он как бы хотел сказать: это одно только тело, которое умеет терпеть. А души моей здесь нет, и не ждите. Конечно, наплевать. Они тут все за долгие годы стали ему родными. И они конечно не сделают лишнего. Ведь совсем недавно Комп уверял, что любит его без памяти... Рамалий почувствовал жгучую боль в боку, как будто туда впихнули горящую головешку. Он дернулся, изо рта потекла кровь. Люканская кровь, какая-то особенно соленая на вкус. Рил с удовольствием слизнул ее языком с помертвевших губ Рамалия. Комп ударил стилетом еще раз, в другую болевую точку. И пока Рамалий бился у них в руках, постепенно теряя силы, они с Рилом дико и страстно насиловали его вдвоем, и кровь лилась, лилась, все было мокрое, красное: кровать, покрывало, серый пластиковый пол в комнате у Мюрека. А сам Мюрек в кресле у стола спокойно читал, перелистывая страницы, и происходящим совершенно не интересовался. Комп рассчитывал, что, сделав переливание и дав Рамалию отлежаться, он через неделю поставит его на ноги. Но той же ночью у Рамалия открылась горячка. Причем совершенно нервного свойства. Он бредил и, когда Комп подходил к постели, приподнимался из последних сил, хватал того за руки и просил заколоть его. Совсем, напрочь. Комп стал беспокоиться. Утром через два дня Рамалий умер. Комп наладил аппаратуру, и они вдвоем с Мюреком перенесли тело в зал, положили под программную установку. В зале царила гробовая атмосфера, мертвый Рамалий, с лицом скорбным и страшным, как будто сознавался в чем-то, внушал Хет отвращение и она не понимала, почему эти трое не выбросят падаль, зачем он вообще им нужен. И именно в эти дни она безошибочным чутьем женщины поняла, насколько она здесь лишняя. Они не просто не любили ее. Они ее вообще не замечали. Хет часто перехватывала взгляд рядом сидящего Рила, как он смотрел на установку в центре зала, на лицо мертвого. Это были страшные глаза. Эти трое сильных, независимых, неравнодушных друг к другу людей, к ней, именно к ней оставались совершенно равнодушными. А ведь она той же породы, что и несчастный Рамалий, в ее жилах течет та же кровь... Хет Аотерой не интересовалась и редко выходила из отсека. Точнее, покидать двери зала ей вообще запрещалось. Но раза два Комп брал ее с собой в библиотеку. Здесь было тихо, и аотерцы работали. Но при выходе она поймала на себе восхищенный взгляд молоденького служителя, жадный, скорбный взгляд человека, за много лет впервые увидевшего женщину, причем (Хет это очень хорошо поняла) красивую женщину. Вообще же в Аотере о приобретении шестерки говорили с завистью. Поймали инопланетянку. Посадили за установку. Настоящую бабу. Какие молодцы! У физиков-ядерщиков, биологов и химиков работало несколько женщин. Это были так называемые "транссексуалы". Парии отсека. То есть, все начиналось с того, что некоторых, особенно слабых или (что, в сущности, одно и то же) особенно привлекательных людей остальные совершенно не щадили. А что оставалось делать? Только соглашаться на ту роль, которую и так исполняешь. Становясь женщинами, они ничего в своей жизни не меняли. Зато окружающие, по странному противоречию человеческой психики, не могли теперь избавиться от чувства вины. Комп, пожимая плечами, констатировал, что они в самом деле любят этих своих и очень дорожат ими. Но вообще-то транссексуал, чтобы остаться жить (по аотерским меркам, то есть гораздо дольше обычной человеческой жизни) должен был пройти через многое. Через беременность, например. И все это с прежними, мужскими, зачастую очень хорошими мозгами. Как они страдают, Комп знал лучше других. Он был единственный, от кого зависел исход операции. Он сам, своими руками, фабриковал новоявленных особей противоположного пола, потом курировал их, был их психологом, и психиатром, и самым лучшим другом, когда остальные не понимали, что твориться у них в мозгу, у этих несчастных. Комп скоро пришел к выводу, что Хет, несмотря на свои замечательные качества, всего лишь женщина. Самая обычная женщина, и ничего кроме этого от нее ждать не приходится. Он так и сказал Мюреку. А между тем, транссексуалы, затраханные, униженные рабы, оставались при всем том мужиками. В них было нечто, что невозможно переделать, некий оттенок мужского естества, налет неуловимой мужской грации, который арцианцы, при случае, умели определять. Сбежавший в ойкумену транссексуал сразу обращал на себя внимание, о чем, кстати, их всегда предупреждали, мол, в случае побега все будет гораздо хуже, чем с обычным аотерцем. Хетепхерес терпеливо выполняла заданную ей работу. Аотерцы жили своей жизнью. Рамалий, пролежав под компьютером месяц, был помещен на время выздоровления к Компу. Он был жив, но еще очень плох. Ночью Хет оставалась в своей комнате одна. Она мало спала. Когда же засыпала, ей снилось море. Черное, холодное море чужой планеты, за тысячелетия одиночества ставшее ей родным. Ей снилась свобода. В своих попытках завоевать дружбу обитателей шестерки она скоро утешилась. Наплевать. Сказывались люканские гены. Ей просто надоело. Даже если бы они привязались в конце концов к ней, ей все равно бы надоело. Как в камере с самцом. Любит, не любит - вышла наружу, на свет - и все забыла. Хет решила бежать. А, приняв решение, со своей обычной скрупулезностью обдумала возможные шансы. ГЛАВА 6. БЕЗДНА КОСМОСА. БЕЗДНА МОРЯ Хет прекрасно видела, как примитивна аотерская наука. В частности - химия. Комп, заинтригованный ее познаниями, позволял ей иногда работать в химической лаборатории, но только в его присутствии. Он опасался за свой шкаф, где хранились яды и тяжелые наркотики. Но он даже не подозревал, что можно сделать, при умении, из самых безвредных реактивов. Хет знала, например, что некоторые из интересующих Компа веществ являются активными началами иной, гораздо более сильной органики. Он еще только вступал на этот путь. На Люке же эти сведения внесены в учебник и являются обязательными для каждой люканки. Да и многое другое. Генетика, физика. Для всего нужно время. А у несчастных землян его просто нет. Они вымирают. И вместо того, чтоб активно изыскивать средства для спасения от радиации, они занимаются своим привычным делом: изобретают perpetuum mobile. Только уже на другом, биологическом уровне. Вся Аотера с нетерпением ждет испытаний очередного аппарата внеутробного развития. Чтоб, значит, выращивать зародыш без помощи организма женщины. Без самки. Хет приметила в шкафу две колбы, смешав которые, получила бы то, что ей нужно. И она изловчилась это сделать почти на глазах у Компа: соединить два реактива в маленькой пробирочке, спрятать за пазуху и унести к себе в комнату... Мюреку снится тяжелый сон. Он бредет сквозь чащу древовидных хвощей. Комары. Огромные, жирные, приспособившиеся сосать кровь толстокожих динозавров. Однако его еще не тронули. Странно. Ведь он голый. Он как лег с вечера, полностью раздевшись, так и попал в этот лес. Стоп. Как он сюда попал? Вот - одна гадина. Пищит немилосердно. Села на руку. Мюрек попытался ее убить, но она улетела. И тут комар, без предупреждения, сразу, впился ему в шею, в сонную артерию. Его обожгло болью: укус комара оказался подобен укусу шершня. Мюрек дернулся и проснулся. Хет отпрянула, уронив шприц, и он звякнул на мягком синтетическом паласе, устилавшем пол в комнате Мюрека. Она пристально, не мигая, смотрела ему в глаза. Мюрек, сообразив, что дело неладно, вскочил, но тут же, со стоном, повалился навзничь. Хет подошла и приказала: - Смотри мне в глаза! Мюрек попытался отвернуться, но не смог, наоборот, широко раскрыл глаза, и Хет впилась взглядом в его расширенные от действия наркотика зрачки. - Встань! Мюрек покорно поднялся. - Идем. Они вышли в коридор. Хет сильно рисковала. Была ночь, но в зале работали двое: Рамалий и Рил. Комп спал у себя в комнате. Если бы кому-то пришло в голову сейчас выйти в коридор, то голый Мюрек в сопровождении Хет вызвал бы мгновенную реакцию: аотерцы многое пережили на своем веку и нервная система у них была постоянно напряженной. Но они благополучно добрались до двери в главный коридор, код от которого ночью был известен только Мюреку. - Открой дверь! Мюрек послушно повиновался. Длинный, освещенный белыми лампами коридор вел к шахте с подводной лодкой. Здесь Хет вздохнула с облегчением. Она заставила Мюрека спуститься в лодку и привязала его к длинному сиденью пластиковыми вязками. Потом она сама нашла нужный код и запустила лодку. Хет сидела, в изнеможении откинувшись в кресле, и тупо смотрела на цветные диаграммы дисплея. Лодка шла запрограммированным курсом. Мюрек спокойно спал, прикованный к сиденью по рукам и ногам. Хет кусала губы, напряженно вглядываясь в экран. Это чужая лодка. Но она сделана по образцу люканских лодок, поэтому Хет не могла ошибиться в обращении с нею. Они миновали залив. Вместо того, чтоб направиться к подземному тоннелю, ведущему в Средиземное море, Хет вывела лодку в океан. Здесь ее еще могли поймать. Но все равно. Через два-три часа она будет возле Сокотры. А там еще час - и она погрузится в большой прогиб возле берегов Африки. Там ее уже никто не достанет... Она обернулась и пристальным, жадным взглядом посмотрела на спящего Мюрека. У нее возникло непреодолимое желание надругаться над ним. Возможно, она с самого начала преследовала эту цель тоже... Хет подошла и проверила вязки. Крепко. Тогда она в аптечке в пробирках и реактивах (среди которых, к несчастью, не было того, что нужно для приготовления наркотика) отыскала длинный, тонкий, как перо, скальпель. Мюрек проснулся и сразу пришел в себя. Он иронически и с издевкой наблюдал за нею. Хет протерла скальпель антисептиком. Потом подошла к лежащему. И снова с жадностью оглядела его. Это было великолепное мужское тело. Мускулистое, жилистое, длиннорукое и длинноногое, покрытое на груди густой черной шерстью. Не Геракл и не Аполлон, отнюдь. Некий человекопаук, обладающий сверхчеловеческой мощью и полный нечеловеческих инстинктов. Новый вид: Homo-аотерец. Пластиковые вязки держали его крепко. Хет села рядом и провела пальцем по густому черному подшерстку. Потом с дикой яростью всадила скальпель в болевую точку у него на груди. Неглубоко. Так, чтобы не убить. Потом - в предплечье. Мюрек молчал. Он был абсолютно спокоен. Кровь едва сочилась из тоненьких ранок. - Ты, видимо, не скоро собираешься со мною расстаться? - насмешливо спросил он, имея в виду, что такими ударами не убьешь. Хет отбросила скальпель. Теперь она принялась ласкать и гладить его, целовать в губы, щекотать ему промежность. На это тело Мюрека не могло не откликнуться. Огромный, толстый кол, который раньше так редко доставался ей, и потому снился по ночам, встал из густого меха между ног, как пирамидальный тополь из подлеска. Хет рассвирепела. Она стащила с себя через голову белую ночную тунику, в которой сбежала из Аотеры. Потом с наигранной лихостью насадила себя на мюреково оборудование и принялась извиваться и дергаться, как наколотая на булавку стрекоза. Но она от природы была мягка и женственна и не умела сама причинить себе боль. Она скоро измучилась. Мюрек смеялся. Он потешался над нею вовсю, однако, не оскорблял ее. Он был настроен добродушно. Он предложил ей самому сделать все, что ей надо. Но только в обмен на немедленное возвращение в Аотеру. Хет встала, пересела в кондукторское кресло и с отвращением отвернулась. Ей нужен был препарат, чтоб полностью овладеть Мюреком. Чтоб пользоваться им постоянно, пока не надоест, а потом выбросить его акулам. Другой цели она себе пока не ставила. Зачем? Она добилась свободы и впереди у нее - тысячелетия жизни. Ей хотелось Мюрека. Ее извращенная логика следовала извращенной цели: она, не сумев надругаться над ним, хотела, чтоб он надругался над нею. Причем так, как ей бы самой этого хотелось. Хет хорошо знала море. Усыпив Мюрека и заставив его в полуобморочном состоянии сходить в туалет, Хет снова приковала его к ложу. Потом она отвинтила люк и выбралась наружу. Хет с наслаждением вобрала в легкие морскую воду. Кругом стояла абсолютная тишь и абсолютная ночь. Перед этим она завела лодку в расщелину скалы, куда не смог бы добраться глубоководный кальмар. Хет поплыла вверх, медленно, приспосабливая тело к перепаду давления, одновременно присматриваясь, нет ли хищников. В пелагиали водились рыбки, которых земляне, поймав в сеть, всегда выбрасывали: в них скапливается сильнейший яд - тетродоксин. Хет знала повадки этих рыб: они очень мелки и маневренны, и поймать хотя бы одну непросто. Хет для этих целей запаслась складным сачком, который отыскала в лодке. Очевидно, Рамалий тоже кого-то ловил, когда оставался один на один с инопланетным океаном. Теперь она с сачком безуспешно охотилась за маленькими юркими рыбешками, которые подпускали близко, но не давались в руки. Она скоро отчаялась чего-либо достигнуть. Глубоко вздохнув, поплыла на поверхность. Солнце палило спокойную ширь океана, вызывая на зеркальных гранях волн мгновенные вспышки. Глазные нервы Хет, привыкшие к глубине, болезненно реагировали на них, прорываясь во тьму мозга яркими ассоциациями. Хет улеглась на воду плашмя, раскинув руки и ноги и подставив себя лучам солнца. Она лежала так долго, пока полуденный жар не остыл, и солнце не покраснело на западе. Тогда она привстала на воде и огляделась. Недалеко от нее на поверхности, как огромный, бурый, размокший лист картона плескалась луна-рыба. Луна-рыба, вообще, не такая уж редкость. Раньше моряки, встретив на поверхности моря, всегда убивали ее. Луна-рыба считалась предвестником несчастья. Хет поплыла туда, где она заметила рыбу. Вялая, апатичная, как бы от рождения полудохлая, рыба не сумела удрать. Они до смешного немощны, эти плоские бурые обрубки, принадлежащие к странно мутировавшему роду: у лун-рыб нет задней половины тела вообще. Такое уродство двухметровые в диаметре громадины компенсируют своей крайней ядовитостью. Причем, ядовиты они не все и не всегда. Но так как морские животные знают об этом, то обычно не рискуют слопать, встретив в море эту в общем-то мясистую тварь. Хет не знала еще, повезло ей или нет. Если повезло - то у нее неисчерпаемый источник тетродоксина. Определить это на месте она бы не смогла. Хет убила рыбу, ударив ее головой об воду и потащила добычу вглубь. Мюрек прекрасно видел, чем она занимается. И подзуживал ее. Хет молча терпела его остроты, не отличавшиеся целомудрием, а иногда и просто болезненные. В луне-рыбе оказался тетродоксин. Немного, правда, но и этого ей должно было хватить надолго. Ей нужен был еще один компонент. Но он в море всегда находился под рукой: в глубоководных голотуриях, о существовании которых, похоже, кроме Хет никто не знал. Они водятся на большой глубине и совершенно неизвестны земной науке. Хет смешала тетродоксин с батрахотоксином в нужной пропорции. Пошла в душевую и вымылась, отдраила себя мочалкой до красноты. Потом достала заветный флакон и натерлась едкими и терпкими духами с оттенком мускуса. Зачем ей это было нужно, она сама не смогла бы объяснить. Ее вовсе не возбуждал этот запах, но ей хотелось бы, чтоб предстоящая процедура пахла потрясающе. Хет набрала в шприц препарат и почему-то внезапно испугалась. Она обернулась к неподвижно лежащему Мюреку. Зрачки ее глаз, огромные, черные встретились с его спокойным и насмешливым взглядом. Рука Хет, зажавшая шприц, вспотела от напряжения. Но она внезапно успокоилась. Подошла к Мюреку и уколола его в сонную артерию. Мюрек мгновенно обмяк в своих пластиковых вязках. Взгляд его, обычно умный и решительный, тоже как-то обмяк. Он беспомощно заметался взглядом по круглым стенам лодки, будто забыл, где находится. - Смотри мне в глаза! - приказала Хет. И Мюрек с облегчением остановил взгляд на ней, как будто не знал, что делать, а теперь наконец понял. Он глубоко вздохнул и забылся. Хет развязала его. - Встань! Мюрек покорно поднялся. Черты его лица исказились характерной судорогой, следствие действия одного из компонентов. Потом они застыли в каменной неподвижности. Периферические нервы полностью блокировались за счет уравновешивающего действия двух токсинов. И только центральный мозг, продолжая работать, как автомат, как мозг биоробота, ждал теперь команды. Но не от собственных рецепторов. - Подойди и сделай то, что ты сделал бы, если бы хотел надругаться надо мною, а потом убить. - Но не убивай меня, - добавила она шепотом. Мюрек покорно шагнул и обхватил ее сзади за грудь. Он мял и тискал ее полные египетские груди, она стонала и переполнялась желанием. Потом он поставил ее раком на кушетку и, заломив ей руки за спину, принялся бить ей членом в анальное отверстие. Хет дико заорала. Боль ударила ей в голову, она попыталась вырваться, но Мюрек держал ее крепко. Она потеряла сознание. Очнувшись, она ощутила горячее потное тело Мюрека на себе. Он с воодушевлением трахал ее спереди. Хет добилась того, чего хотела: оказалась полностью в его власти без всякого риска для себя. Мюрек обрабатывал ее долго, часа три. Он был горяч и неутомим и порой причинял такую боль, что Хет теряла сознание. Потом она почувствовала, что действие наркотика проходит, собственная воля возвращается к нему. Ей пора было брать инициативу в свои руки. Но она была слаба и измучена, а он, по мере того, как мозг его освобождался от действия дурмана, становился все сильней и неистовей. Хет слабела, и голова ее кружилась от чудовищных излишеств. Она угодила в ловушку. Он, очнувшись, очевидно, сделает то, чего она просила не делать: убьет ее. Хет, стоя на четвереньках и ощущая в своем животе в очередной раз разворачивающий ей кишки чудовищный член Мюрека, потянулась к полке возле сиденья. Мюрек не обратил на это никакого внимания. Он был целиком поглощен своим делом. Хет пальцами нащупала шприц. Слава богу, она позаботилась набрать лекарство заранее. Она спрятала шприц в кулаке. Потом упала плашмя на живот, пока Мюрек, вытащив член, вставал с кушетки. Он очевидно, собирался что-то сделать, к ее приказу непосредственно не относящееся. Надо было торопиться. Она повернулась и со всего маху всадила иглу в жесткую ягодицу Мюрека. Пока он медленно оборачивался (его действия, к сексу не относящиеся, были замедленны, как у лунатика), она успела до половины выжать поршень. Мюрек, как бы удивленно, заложил руку за спину и вытащил шприц. Он смотрел на него широко раскрытыми глазами, а Хет следила за ним с кушетки из-под прядей растрепанных волос. Наконец он сел рядом. Голова его упала, руки повисли, как плети. Хет вскочила, шатаясь, и опрокинула его навзничь. Потом, вытянув на постели, за руки и за ноги, снова притянула ремнями. Хет, включив душ, легла на кафельный пол в узкой душевой рядом с компьютерным залом лодки. Она отдыхала. Из-под нее текли розовые струйки, смешанные с мутными, беловатыми мюрековой спермы. Дело было горячим. Хет, однако, не собиралась в дальнейшем отказываться от своих развлечений. Бледная и измученная, отдышавшись немного и приведя в порядок Мюрека (опять под наркозом), она снова приковала его. Потом села за компьютер. Делать ей было решительно нечего. Она с тоской смотрела на длинное голое тело Мюрека на кушетке. Если б он в самом деле любил ее! Мюрек открыл глаза и спокойно посмотрел на нее. Он очевидно, все помнил. Хет судорожно сглотнула. Мюрек с довольным кряхтением потянулся, напрягая вязки. - Хорошо, - констатировал он. - А ты? - спокойно, без тени насмешки, осведомился он. Хет отвернулась. По щекам ее текли слезы. - Слушай, ты, дщерь греха, - теперь уже со смехом, но вполне добродушно обратился к ней Мюрек. - Давай договоримся, а? - Ну в самом деле. Почему не хочешь мне довериться? Тебе ведь жаль меня, разве нет? - Да. - Понятно. Ты меня любишь. Ты уж извини, но такие вещи я понимаю. Тебе нужно любви, так? Хет молчала. - Вернемся в Аотеру. Ничего страшного. Мы не поступим с тобою плохо, Хет. Ну почему ты не веришь? Мы, правда, пренебрегали тобою. Но в море ведь хуже. В тыщу раз хуже. В этой чертовой бездне ты будешь одна. А там - с нами. - Хетепхерес, - Мюрек в очередной раз прервал ее гробовое молчание. Если ты хочешь отдаваться, то и будешь заниматься этим. Никакой установки, никаких лабораторий. Я запру тебя в комнате. И буду делать с тобой регулярно то, что делал сегодня. Этому ты веришь? - Ты не любишь меня, - ответила Хет глухо. Она твердо решила не поддаваться на уговоры. Одна! Подумаешь. Она здесь уже десять тысяч лет одна. Переживет. Надо только перебороть себя и насладиться вволю. А потом убить Мюрека. Что поделаешь? Придется. Эта лодка имела особенности строения и компьютерной оснастки, которые Хет не сразу заметила. Кто-то, конструируя ее, имел в виду результаты экспериментов со сверхсветовой скоростью. На Люке уже давно освоили сверхсветовую скорость. Та лодка, на которой Хет перебросили через пространственно-временной барьер, была заблокирована в этом отношении и Хет при всем желании не смогла бы вернуться на родину. Установка, за которой Хет теперь работала, бороздя со связанным Мюреком в салоне глубины земного моря, была загружена в том числе и люканскими программами. Зачем аотерцам это было надо, Хет не пыталась понять. То есть, если б она захотела, то наверное, разобралась бы. Она не видела для себя причины беспокоиться об этом и соблюдать осторожность. И однажды ошиблась. Она каким-то образом, экспериментируя с установкой, скомбинировала программы так, как до нее не смогли сделать поколения аотерцев, пытавшихся использовать эти лодки для переброса через космос. Это произошло мгновенно. Чернильная тьма в иллюминаторе с редкими вспышками фосфорических огней вдруг осветилась ярким светом горящей в космосе белой звезды. Хет с ужасом смотрела на нее. Что? Что случилось? Когда она поняла, ее охватила тоска. Она повернулась в кресле. Так и есть. В другом иллюминаторе на фоне двенадцати светящихся голубым светом планет острым красноватым блеском искрился желтый карлик - Сос. Нет, на родину она не собиралась. Здесь ей предстоит мучительное прослушивание мозговой информации при помощи психозонда, а потом - смерть. Вернувшихся из бессрочной ссылки здесь не щадят. Да и вообще. Мало радости ей снова очутиться тут. На Люке Хет не была счастлива. И то, в чем она провинилась (обучала навыкам речи мужчину-гаремника) было следствием ее тоски. Хет была индивидуалисткой, а люканские женщины общительны и во всем предпочитают полную откровенность. Они, вообще, слишком уж женщины, холодные, циничные, рассудочные. А Хет тосковала по патриархату. И ей под страхом смерти было велено убираться восвояси и искать себе общество по душе. Патриархальная Земля стала ей родной, хотя сама Хет так и осталась одинокой. Плавать в море мужской планеты было для нее любезней, чем вернуться в цивилизованное общество баб. Слава богу, однако, что Мюрек жив. Он что-нибудь придумает, решила Хет, и почувствовала облегчение. Хет ни слова не говоря, подошла к нему. Мюрек удивленно взглянул на нее. Перемена места осуществилась мгновенно, и совершенно бесшумно и никакой разницы в освещении он не заметил. Поэтому когда Хет с решительным видом направилась к нему, он подумал, грешным делом, что его, наконец, собрались прикончить. Хет молча развязала ремни. Мюрек сел на койке, потирая руки и разминая спину.