У Артура при мысли о том, что творится в душе Хигсби, мурашки выступали на коже. Однако во всем, что касалось работы, на Хигсби можно было положиться железно. Теперь же именно это и было важно.
В том, что задание было настоящим, Артур убедился за два дня немилосердной муштры, которой его подвергли перед вылетом. Не говоря уж об огромном количестве шпионского снаряжения, которым его снабдили и обучили пользоваться. В затейливое кольцо на пальце Артура было вмонтировано крошечное устройство, при помощи которого он мог передавать кодовые сообщения Хигсби. Слуховой аппарат в его правом ухе на самом деле был звуковым приемником. В дешевой брошке, которая служила застежкой на платье Артура, скрывался миниатюрный видеопередатчик. А под свежей пломбой в его коренном зубе был спрятан радиомаячок, который, как сказали Артуру, позволит Хигсби последовать за ним куда угодно.
До сих пор все шло неплохо. За такой короткий срок волосы Артура, разумеется, не могли отрасти до принятой в Консинде длины. Поэтому его выбрили наголо и наклеили ему на голову завитой и надушенный парик. Парик так хорошо сидел на голове, что Артур сам постоянно забывал, что это не настоящие его волосы. Артура умастили, подкрасили, нарисовали на щеках нежный румянец в соответствии с мужским идеалом Консинда. И вот он вместе с Хигсби сидел в коптере, который летел на север вдоль побережья. Артур выглядел как типичный консиндский мужчина. Он скромно опустил глаза, разглядывая подол своего белого батистового платья. В душе - по крайней мере, на ее поверхности, - он тоже был жителем Консинда. Привычные шаблоны поведения консиндца всплывали в сознании Артура так привычно и естественно, как будто он всю жизнь только ими и пользовался.
Сразу под поверхностной маскировкой находился новый Артур, Артур-конспиратор, а еще глубже прятался старый Артур, первоначальный тот молодой человек, который покинул раздевалку младших помощников продавцов, Магазин Гленбрука и Глорию (давнее, поблекшее воспоминание!); который влип в неприятности в Дариене и был спасен с крыши Лодермилком. Артур ощущал себя каким-то трехслойным тортом. Самый глубинный, настоящий Артур сейчас ломал голову над тем, сможет ли он покинуть иммунных теперь, когда он их наконец нашел. И куда он пойдет в этом случае? Что станет делать?
Над горами на востоке проступила тонкая полоска рассвета.
- Это Юджин, - сказал Хигсби, указывая на россыпь огней в широкой долине. - До Портленда осталась какая-нибудь сотня миль. Через двадцать минут приземлимся.
Артур кивнул. Глядя, как разворачивается под коптером незнакомый пейзаж, он постарался выбросить из мыслей все сомнения и страхи, загнать эту часть своего существа на самый задний план. Чтобы отвлечься, Артур стал вспоминать все, что рассказал ему Хигсби со вчерашнего дня.
- Первую ниточку обнаружил Лодермилк, - рассказывал Хигсби. - Ему пришло в голову, что если в слухах есть доля правды - а если они верны, то это просто чудовищно! - то это может значить только одно: кто-то из посвященных, кому сделали аналоговую прививку молчания, все равно проболтался. Или хотя бы намекнул на тайну, что гораздо сложнее для нас. Ну вот, такое знание должно рано или поздно вызвать реакцию, которую нормалы называют "одержимостью". Человек, который долго подвергается сильному психическому давлению, взрывается и сбрасывает аналоговое ярмо. Обычно это происходит довольно громко. Ну вот. Мы просмотрели доклады обо всех подобных происшествиях за последний год, и обнаружили один случай, который показался многообещающим. Консиндец по имени Эриксон, секретарь одной из представительниц Консинда в межобщественной комиссии, заседавшей в Филадельфии. Он неожиданно впал в бешенство, вылил чернила на голову своей начальнице и вырвался в город. Его поймали только через два часа и, разумеется, отправили в Ссылку.
Это был прекрасный шанс. За эти два часа Эриксон мог сказать что-то такое, что люди потом стали рассказывать друг другу, пока слух не достиг ушей какого-нибудь официального шпиона. За это время детали, если они вообще были, стерлись. И результат стал выглядеть именно так, как он известен нам сейчас. Всем знаком этот слух, но никто не знает, откуда он взялся.
Так что мы заинтересовались прошлым Эриксона, и обнаружили, что он принадлежал одной из самых влиятельных семей северо-западного Консинда. Все теплее и теплее! Затем мы выяснили, что одна из ветвей этой семьи, а именно портлендская, в последнее время приобретает на удивление много мужчин. Собственно говоря, больше мы пока ничего не знаем. Чтобы продвинуть розыски, мы и хотим внедрить тебя в семью. Теперь ты - Карл Шмелтцер, один из молодых мужчин, которых Марсия Хэмблинг - это нынешняя глава интересующей нас ветви семейства, - купила, когда ездила в...
- Купила! - невольно воскликнул Артур. - Простите. Почему-то я не могу привыкнуть к этому, как ни стараюсь. Вот почему у меня были такие низкие отметки в консиндском клубе.
- Знаю. Ты вырос в Опотре, наиболее патриархальном из всех среднеамериканских обществ. То, к чему привык с детства, не выветривается за несколько месяцев. И все-таки привыкни и запомни: купила. Ты - ее собственность. Ты принадлежишь ей и будешь принадлежать до тех пор, пока она не решит продать тебя, обменять, подарить или отправить в Ссылку. Она - руководитель могучей ветви великой семьи, а ты - никчемный молодой самец из Денвера. Если она прикажет тебе лизать ее туфли, ты это сделаешь.
- И мне должно это нравиться?!
- Ты должен считать такое положение вещей нормальным. Ни забывай этого ни на минуту. Ты сильно похож на Шмелтцера внешне, и мы постарались довести ваше сходство до максимума. Марсия Хэмблинг покупает множество мужчин. Кроме того, она близорука. Мы думаем, что подмена пройдет успешно, если только ты будешь держаться соответствующим образом. Иначе - нет.
Да, над этим стоило поразмыслить... Артур размышлял, пока на горизонте не появился Портленд - огромная россыпь сверкающих огней, - и бледная лента воды за ним.
Красивый указатель на краю дороги гласил "Роуз Лейн, 17". Артур, разинув рот, уставился туда, куда показывала стрелка указателя. Он впервые в жизни видел жилье акционера какого бы то ни было общества. В Гленбруке для них не было места, поскольку Гленбрук был со всех сторон окружен еторговской территорией. Теоретически Артур знал, чего ожидать, и все-таки был потрясен.
Поросший зеленой травой склон поднимался от самой дороги мягкими складками. Холм был увенчан вытянутым зданием с колоннами, похожим на брусок сахара. К нему вели безупречно ровные ряды вечнозеленых кустарников и деревьев. Нигде не было ни следа дорожек. Артур предположил, что гости прибывают сюда на коптерах, а продукты доставляются по подземным магистралям прямо в подвалы.
Он некоторое время стоял в нерешительности, а потом начал долгий подъем по склону. Не стоит начинать свое пребывание здесь с глупых вопросов. Хигсби наблюдает за всем через видеопередатчик в брошке. Если он сочтет действия Артура неправильными, он может вмешаться.
Безукоризненный травяной ковер угнетал Артура. С каждым шагом в нем росло ощущение, что он вторгается в чужие владения. К тому времени, как он добрался до широкого портика здания, он был почти убежден, что его вот-вот схватят и спустят обратно по склону вверх тормашками.
"Теоретически", - произнес бесплотный голос Хигсби у него в ухе, "ты не должен был появляться здесь, у главного входа".
Артур подавил готовое сорваться с губ проклятие. Дверь отворилась.
"Постарайся взять наглостью. Скорее всего, ничего не выйдет, но попытаться надо".
В двери возник юноша со светлыми глазами, одетый в желтый балахон. Он подозрительно оглядел Артура. Артур направился к нему, едва переставляя ноги от волнения.
- Н-ну?
- Карл Шмелтцер. Прибыл в распоряжение мадам Марсии Хэмблинг.
Артур переступил порог и протянул юноше свой дорожный плащ.
- Куплен? - ухмыльнулся привратник.
Артуру ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть. Привратник презрительно фыркнул и бросил Артуру плащ обратно.
- Тебе туда, - небрежно махнул он рукой и отвернулся.
Артур зашагал в указанном направлении. У него горели уши от стыда. Средний слой его личности знал абсолютно точно, что Хигсби специально заставил его пройти через унижение, чтобы лучше вжиться в образ. Но в верхнем слое не было ничего, кроме подавленного отвращения, и Артуру это не нравилось.
То, что он испытывал здесь, почему-то вызывало у него совершенно иные чувства, чем ежедневное унижение, которому он подвергался, будучи младшим помощником продавца в Гленбруке. Консиндский общественный клуб лишь отчасти подготовил его к этому. Здесь, в Консинде, он был вещью, собственностью. И - это было хуже всего! - когда Артур попытался следовать инструкциям Хигсби и думать о таком положении вещей, как о нормальном, ему это почти удалось...
Помещение, в которое он вошел, оказалось огромным овальным залом без окон, освещенным лишь немногими лампами в старинных красных абажурах. Стены были сплошь задрапированы тяжелой материей. Толстый ковер глушил шаги. Едва заметное дуновение свежего воздуха из кондиционеров, которое Артур чувствовал в коридоре, здесь отсутствовало. Застоявшийся горячий воздух был пропитан тяжелыми ароматами благовоний.
Сперва Артура никто не заметил. Мужчины здесь были одеты, как и он сам, в платья с пышными рукавами в три четверти, открытой грудью и ниспадающими складками до щиколоток. Мужчин в зале было немного, зато женщин - дюжины. На женщинах были ярко-алые юбки колоколом, и больше ничего. Артур окаменел. Женщины Консинда одевались так только для торжественной церемонии. Здесь должно было произойти нечто важное, особенно если... да, так оно и было! Среди женщин Артур увидел почтенных старших многоматерей, чьи юбки были разрезаны вверху, чтобы продемонстрировать всем отвисший живот - свидетельство многих родов. Ну, он и влип! Что, если церемония уже началась, и не принадлежащим к семье мужчинам запрещено входить в зал, а привратник направил Артура сюда из мелкого злорадства?
Прежде, чем Артур успел улизнуть, проходящая мимо многоматерь обратила на него внимание и резко остановилась. Многоматерь была смуглокожей женщиной лет сорока, толстой и неуклюжей. Но ее глаза ярко сверкали под густыми бровями.
- Что тебе нужно? - спросила она.
Артур снова назвал себя, всей кожей чувствуя обращенные на него взгляды окружающих.
- Если я появился не вовремя, мадам...
- Меня это не касается. Марсии здесь нет. Урсула! - рявкнула женщина, оборачиваясь. - Тут еще одно чучело Марсии. Сделай с ним что-нибудь.
И, даже не глянув на Артура второй раз, она величественно удалилась прочь. Стоящий неподалеку мужчина, высокий брюнет в фиолетовом, неприязненно ухмыльнулся в сторону Артура и потянулся всем телом, показывая игру мускулов.
К Артуру торопливо подошла запыхавшаяся многоматерь, из-под чепца которой выбились седые пряди волос.
- У меня нет времени! - раздраженно фыркнула она. - Ну почему он явился именно сегодня, во имя Богини?!
Она крикнула вдогонку первой женщине:
- Гертруда! Он нужен тебе здесь, или...
Гертруда бросила через плечо что-то неразборчивое, и вышла из зала. Широкое лицо Урсулы залилось краской гнева.
- Не могу же я... - начала она, и закашлялась.
За кашлем женщины и шумом разговоров в зале Артур едва расслышал еще один голос, совсем юный, пронзительный и высокий, на грани истерики:
- Это новый мужчина? Я хочу его видеть! Пустите меня! Пустите!
Хор женских голосов успокоил ее, и тут раздался еще один голос такой же высокий, но слабый и хриплый:
- Приведите его сюда!
- Ну, пошел! - резко сказала Урсула, и отвесила Артуру пинок.
Лавируя среди групп суетящихся женщин, Артур пересек зал и очутился перед инвалидным креслом, в котором покоился маленький темный сверток. Из глубины свертка на Артура уставились неожиданно живые и пронзительные глаза, в которых было что-то невероятно странное.
- Подойди ближе, дитя, - прохрипел слабый голос.
Артур шагнул вперед, и торопливо опустился на колени, принимая должную позу уважения. Сверток в кресле оказался женщиной, до того высохшей от старости, что она больше походила на связку сухих веток. На голове старухи был выцветший чепец с тремя остроконечными верхушками знак того, что она является матриархом семейства.
"Неудивительно", - подумал Артур. - "Ей ведь за сотню лет".
- Встань, встань, а то я тебя не вижу, - сварливо проворчала она.
Артур поднялся на ноги. Он понял, почему глаза старухи показались ему такими странными. Они скрывались за огромными архаическими очками, за много лет словно вросшими в ее переносицу.
- Из какой семьи ты происходишь, дитя?
- Шмелтцеры из Денвера, почтеннейшая мать.
- Шмелтцеры. Так себе семейка. Продали тебя Марсии, а? Ну и что, ты рад?
- Да, почтеннейшая мать.
Старуха хихикнула.
- Может, тебе и понравится. Лучшее, на что может надеяться мужчина в своей жизни, - это послужить хорошей плодовитой женщине. Правильно?
- Да, почтеннейшая мать.
- Еще как правильно! - Она снова хихикнула и закашлялась. - О, я знаю кое-что, чего ты никогда не узнаешь, дитя. Я могла бы рассказать тебе много удивительных вещей, если бы захотела.
Из-за кресла появилась костистая женщина и стала озабоченно поправлять плед, в который была закутана старуха.
- Прабабушка, осторожнее, вы простудитесь! Вы же знаете, какое у вас хрупкое здоровье...
- Прочь!
Старуха гневно откинула плед, и Артур увидел коричневую пергаментную кожу, обтянувшую сухие птичьи кости.
- Знаешь, сколько мне лет, дитя? Сто шестьдесят семь!
У Артура перехватило дыхание. Сейчас шел сто сороковой год по новому летоисчислению. Если эта женщина говорит правду, то ей было двадцать семь лет, когда были основаны первые аналоговые общества. Она была не просто старой. Она была доисторической!
- Да, это правда, - сказала старуха, наслаждаясь выражением его лица. - Я видела, как все начиналось. И я знаю много вещей, о которых никому не скажу.
- Прабабушка...
- Я же сказала: не скажу! - рявкнула она. - Я просто хочу уточнить, дитя, насколько тебе повезло. Ты ведь хочешь это знать? Мужская доля работать до седьмого пота. Кто кормит мир, тот им и правит.
- Прабабушка...
- Лучший друг девочки - ее отец!
- Прабабушка, они готовы начинать, - твердо сказала костистая женщина, и покатила кресло со старухой прочь.
- Птицы поют, но мужчина должен молчать! - выкрикивала старуха, обернувшись и глядя на Артура через плечо пронзительными глазами. - Работа никогда не кончается!
- Прабабушка...
- Кто только дает семя, тот - слуга!
Через минуту костистая женщина вернулась уже одна, красная от злости.
- Сейчас нет времени с тобой разбираться, - бросила она. - Подождешь снаружи. Ну, шевелись!
На пороге Артур обернулся и бросил последний взгляд вглубь зала. Толпа людей в дальнем конце помещения расступилась, и он увидел альков с символами луны, вырезанными на арке свода. В алькове стоял стол, на котором лежала, распростершись, совсем молоденькая девушка. Артуру показалось, что она едва достигла брачного возраста. Рядом со столом стоял еще один маленький столик, на котором грудой лежали инструменты. Над столиком склонился седой старик. Затем он выпрямился, и в руке у него блеснуло стальное лезвие.
Голос Хигсби в ухе Артура произнес: "У них есть суеверие, что присутствие постороннего мужчины в доме во время церемонии дефлорации приносит несчастье".
Артур подскочил на месте и инстинктивно повернулся к выходу. Однако, напомнил он себе, низшие существа не могут покинуть дом без разрешения. Тупик. В ближайшей нише стоял одетый в фиолетовое слуга и иронически разглядывал Артура.
"Совета!" - лихорадочно простучал Артур на сигнальном перстне.
"Лучше оставайся там, где ты есть", - не сразу отозвался Хигсби. "Они могут либо прийти в ярость, когда обнаружат тебя, либо нет. Все будет зависеть от множества причин - например, от того, кто первым тебя увидит".
"Точнее!" - взмолился Артур.
"Точнее невозможно". Казалось, ситуация забавляла Хигсби. "Они используют мескаль в церемониях, чтобы получать видения от Доброй Богини и так далее. Поэтому их поведение трудно предсказать. Но не волнуйся. Ничего непоправимого с тобой не сделают".
Артур оставил свое мнение при себе и стал ждать. Сначала в зале было совершенно тихо, потом оттуда донеслось тихое монотонное пение, которое почему-то ужасно взбудоражило Артура. И снова тишина.
Примерно через полчаса дверь зала резко распахнулась, и изнутри толпой повалили женщины - раскрасневшиеся, с блестящими глазами. Артур скорчился на скамеечке в нише и старался привлечь как можно меньше внимания.
Гертруда и Урсула вышли рука об руку с застывшими на губах улыбками. Волосы Урсулы растрепались еще сильнее. Она что-то тихонько напевала себе под нос. Толпа медленно растекалась по коридору и просторному холлу, образуя небольшие группы собеседников. Женщины казались тихими, даже сонными, только глаза у них возбужденно блестели каким-то свирепым, нездешним блеском.
Три старика с видеокамерами прошмыгнули в толпе. Постепенно большая часть народа двинулась в сторону выхода. Одни группы исчезли, другие уменьшились. Прошло четверть часа. Некоторые женщины возвращались обратно в холл, но вообще толпа все убывала. Лица становились умиротворенными, глаза сонно закрывались. Артур уже начал думать, что никто его не заметит, как вдруг перед ним остановилась пухленькая девушка с каштановыми волосами - совсем молоденькая, почти девочка. Она подбоченилась и стала пристально разглядывать Артура с головы до ног.
Артур нервно заерзал на скамейке. Он не сразу распознал в девушке ту, которая лежала на столе в алькове. Ей было лет десять-одиннадцать, не больше. Но одета она была в такую же алую юбку для церемоний, как и старшие - и выглядела в ней гораздо лучше их, на взгляд Артура. Щеки девушки сверкали лихорадочным румянцем, в опухших глазах было жестокое выражение. Она капризно закусила нижнюю губу.
- Значит, это ты - новый мужчина, - подчеркнуто небрежно сказала она. - Хм!
- Да, мадам.
- Я могу взять тебя в любовники. А могу и не взять.
Она поднесла ко лбу пухлую ручку подчеркнутым жестом, который должен был изображать раздумья.
- Ну-ка, повернись. Я хочу посмотреть, как ты сложен.
Артур неохотно повиновался, чувствуя себя племенным быком, которого осматривает ветеринар. Когда он поворачивался во второй раз, в коридоре появилась сухощавая, жилистая многоматерь. Она раздраженно махнула Артуру рукой, и он остановился.
- Пойдем отсюда, Диана, - сказала женщина. - Посмотри, что мама тебе купила.
Она вытолкнула вперед немолодого, но не по возрасту бодрого мужчину с прилизанными волосами, пропахшими розовой водой. Он искоса глянул на девочку и расплылся в ухмылке.
Диана едва удостоила его взгляда.
- Пошел вон, я тебя не хочу. - Она повернулась к Артуру. - Тебя хочу!
Худая женщина сказала сердито:
- Девочка, не говори глупостей! Я купила для тебя этого у Флоры Гудритч. Он гарантирован! Будь умницей, этого ты все равно не получишь. Он принадлежит твоей тете Марсии.
Она, видимо, считала, что это уладит проблему. Но девочка была другого мнения.
- Сегодня я стала женщиной! - закричала она так громко, что все присутствующие в холле обернулись. - Я могу выбирать! Так написано в книге церемоний!
Девочка снова обернулась к Артуру.
- Эй, ты! Ложись.
Она принялась стаскивать с себя юбку.
- Что тут происходит? - послышался глубокий грудной контральто.
Толпа расступилась, пропуская величественную женщину огромного роста. Макушка Артура приходилась ей как раз на уровне подбородка. И, хотя вместо церемониальной одежды на ней был обычный дорожный плащ, он не мог скрыть ее богатырского телосложения. Артур уставился на нее с благоговейным ужасом. Было что-то завораживающее в ее огромной груди, могучем животе, ягодицах величиной с подушку. При каждом ее шаге могучие телеса содрогались.
- Хорошо, что ты вернулась, Марсия, - сказала худая женщина со смесью облегчения и раздражения, - хотя почему ты не появилась на инициации своей племянницы...
- Хорошо, дорогая, - оборвала ее мадам Марсия. - А ты кто такой?
Артур представился в третий раз. Богатырша шагнула ближе - удушающе близко ("У-ухх!" - вздохнул бесплотный голос Хигсби в ухе Артура) и всмотрелась в Артура большими водянистыми глазами.
- А, да, - сказала она. - Помню. Я тебя купила на прошлой неделе и велела прислать сюда. Так в чем проблема?
Диана и ее мать начали говорить одновременно. Мадам Марсия выслушала обеих, не моргнув глазом и устремив ледяной взор на стенку поверх их голов.
- ...я сказала ей, что он принадлежит тебе, Марсия, но...
- ...самый важный день во всей жизни женщины...
Мадам Марсия остановила их величественным взмахом руки.
- Я все поняла. Сейчас мы это уладим, - сказала она, и воцарилось тревожное молчание. - Пусть щенок сам решает.
Она улыбнулась Артуру улыбкой приветливой акулы.
- Кого ты выбираешь, мальчик? Диану или меня?
Артур знал правильный ответ, но слова застряли у него в глотке. "Марсию!" - прошипел в ухе Хигсби.
- Я выбираю вас, мадам, - наконец выговорил Артур.
Диана разразилась яростными слезами, и мать с трудом утащила ее прочь.
- Отведите его в мои апартаменты, - бросила мадам Марсия через плечо, снимая дорожные перчатки.
"Извини, что я тебя подтолкнул", - вновь заговорил Хигсби, когда Артур направился следом за слугой по коридору. - "Но я боялся, что ты продемонстрируешь нерешительность. Это идет абсолютно вразрез с твоей нынешней ролью! Марсия - могущественная женщина. Настоящий Карл Шмелтцер просто запрыгал, когда она его купила".
"Правильно сделал", - отстучал Артур в ответ.
"А самое главное", - сказал Хигсби, - "ее фигура считается верхом совершенства по меркам Консинда!"
Артур ждал в своей каморке, но ничего не происходило. Он проголодался и взял себе еды из кухонного автомата. Чтобы убить время, Артур попытался было завести разговор с Хигсби, но тот вдруг стал убийственно краток, и активная роль в разговоре досталась Артуру. У него быстро устал сигнальный палец, и разговор пришлось прекратить. Артур снова проголодался и снова воспользовался кухонным автоматом. Большой центральный салон апартаментов мадам Марсии оставался пуст. Если и были другие мужчины, которые, подобно Артуру, ждали в своих каморках, Артур их не видел и не слышал.
Через некоторое время Артур с удивлением обнаружил, что уже перевалило за полночь. Он просигналил Хигсби: "Вам когда-нибудь приходилось через это пройти?"
"Много раз", - тотчас откликнулся Хигсби.
"Спокойной ночи", - злобно отстучал Артур.
"Приятных сновидений", - ответил Хигсби.
Артуру пришло в голову, что мадам Марсия может еще неделю не появляться в своих апартаментах. С этой мыслью он и заснул.
Кто-то тряс его за плечо.
- Мм? - произнес Артур, открывая один глаз.
Богатырская фигура мадам Марсии нависла над ним, закрывая собой слабый свет, идущий из дверного проема.
- Вставай! - велела мадам Марсия.
Артур выбрался из постели. Сердце у него отчаянно колотилось.
- Одевайся, - сказала мадам Марсия.
Куря тонкую сигару через мундштук, она наблюдала, как Артур надевает платье и причесывает волосы. Потом она удивительно грациозно для своего роста и веса встала с кресла и подошла к нему.
- Хорошо. Теперь ответь: ты мне верен? Ты сделаешь все, что я велю?
- Да, мадам Марсия.
- Тогда бери плащ и пойдем...
Артур прошел вместе с ней по тускло освещенному коридору до эскалатора, ведущего наверх. В молчании они поднялись на крышу здания. На крыше было темно и тихо. Затянутое облаками небо было совершенно беззвездным. До рассвета оставалось еще несколько часов. Мадам Марсия забралась в коптер, и Артур последовал за ней.
Мадам Марсия взялась за рукоятки управления, и коптер мягко поднялся над крышей, но почти сразу же стал снова опускаться. Они приземлились на темном лугу рядом с летним домиком, который вырисовывался силуэтом на фоне небольшого озера.
Мадам Марсия зевнула, распахнула дверцу коптера и стряхнула пепел с сигары наружу.
- В этом домике - несколько молодых мужчин, - сказала она. - Пойди разбуди их и приведи сюда.
Артур, спотыкаясь, зашагал через луг. Он пребывал в состоянии какого-то тупого изумления. Артур набрал позывные Хигсби - вдруг тот не спит? Хигсби откликнулся немедленно.
"Да?"
"К чему это все, как по-вашему?"
"Подождем - увидим", - сердито ответил Хигсби и зевнул ему прямо в ухо.
В летнем домике действительно спали четверо молодых мужчин. Артур поднял их, заставил одеться и они впятером вернулись к коптеру.
- Все здесь, - довольно сказала мадам Марсия.
Она остановила Артура, когда он хотел забраться на заднее сиденье вместе с остальными.
- Эй, ты, умеешь водить коптер?
- Да, мадам Марсия.
- Тогда садись сюда.
Она перебралась на заднее сиденье, а Артур занял место пилота. Ему пришлось передвинуть кресло поближе к панели управления, чтобы доставать до рычагов.
- Вот курс, - сказала мадам Марсия, перегибаясь через его плечо и показывая светящуюся линию на подсвеченной карте. - Поднимись до двух тысяч. Я скажу тебе, когда спускаться.
Угрюмое молчание заполнило кабину. Артур, придерживаясь линии на карте, вел коптер на юго-юго-запад, к подножиям Каскадных город. Прошло около двадцати пяти минут, как вдруг на панели управления прозвенел сигнальный звонок.
В том, что задание было настоящим, Артур убедился за два дня немилосердной муштры, которой его подвергли перед вылетом. Не говоря уж об огромном количестве шпионского снаряжения, которым его снабдили и обучили пользоваться. В затейливое кольцо на пальце Артура было вмонтировано крошечное устройство, при помощи которого он мог передавать кодовые сообщения Хигсби. Слуховой аппарат в его правом ухе на самом деле был звуковым приемником. В дешевой брошке, которая служила застежкой на платье Артура, скрывался миниатюрный видеопередатчик. А под свежей пломбой в его коренном зубе был спрятан радиомаячок, который, как сказали Артуру, позволит Хигсби последовать за ним куда угодно.
До сих пор все шло неплохо. За такой короткий срок волосы Артура, разумеется, не могли отрасти до принятой в Консинде длины. Поэтому его выбрили наголо и наклеили ему на голову завитой и надушенный парик. Парик так хорошо сидел на голове, что Артур сам постоянно забывал, что это не настоящие его волосы. Артура умастили, подкрасили, нарисовали на щеках нежный румянец в соответствии с мужским идеалом Консинда. И вот он вместе с Хигсби сидел в коптере, который летел на север вдоль побережья. Артур выглядел как типичный консиндский мужчина. Он скромно опустил глаза, разглядывая подол своего белого батистового платья. В душе - по крайней мере, на ее поверхности, - он тоже был жителем Консинда. Привычные шаблоны поведения консиндца всплывали в сознании Артура так привычно и естественно, как будто он всю жизнь только ими и пользовался.
Сразу под поверхностной маскировкой находился новый Артур, Артур-конспиратор, а еще глубже прятался старый Артур, первоначальный тот молодой человек, который покинул раздевалку младших помощников продавцов, Магазин Гленбрука и Глорию (давнее, поблекшее воспоминание!); который влип в неприятности в Дариене и был спасен с крыши Лодермилком. Артур ощущал себя каким-то трехслойным тортом. Самый глубинный, настоящий Артур сейчас ломал голову над тем, сможет ли он покинуть иммунных теперь, когда он их наконец нашел. И куда он пойдет в этом случае? Что станет делать?
Над горами на востоке проступила тонкая полоска рассвета.
- Это Юджин, - сказал Хигсби, указывая на россыпь огней в широкой долине. - До Портленда осталась какая-нибудь сотня миль. Через двадцать минут приземлимся.
Артур кивнул. Глядя, как разворачивается под коптером незнакомый пейзаж, он постарался выбросить из мыслей все сомнения и страхи, загнать эту часть своего существа на самый задний план. Чтобы отвлечься, Артур стал вспоминать все, что рассказал ему Хигсби со вчерашнего дня.
- Первую ниточку обнаружил Лодермилк, - рассказывал Хигсби. - Ему пришло в голову, что если в слухах есть доля правды - а если они верны, то это просто чудовищно! - то это может значить только одно: кто-то из посвященных, кому сделали аналоговую прививку молчания, все равно проболтался. Или хотя бы намекнул на тайну, что гораздо сложнее для нас. Ну вот, такое знание должно рано или поздно вызвать реакцию, которую нормалы называют "одержимостью". Человек, который долго подвергается сильному психическому давлению, взрывается и сбрасывает аналоговое ярмо. Обычно это происходит довольно громко. Ну вот. Мы просмотрели доклады обо всех подобных происшествиях за последний год, и обнаружили один случай, который показался многообещающим. Консиндец по имени Эриксон, секретарь одной из представительниц Консинда в межобщественной комиссии, заседавшей в Филадельфии. Он неожиданно впал в бешенство, вылил чернила на голову своей начальнице и вырвался в город. Его поймали только через два часа и, разумеется, отправили в Ссылку.
Это был прекрасный шанс. За эти два часа Эриксон мог сказать что-то такое, что люди потом стали рассказывать друг другу, пока слух не достиг ушей какого-нибудь официального шпиона. За это время детали, если они вообще были, стерлись. И результат стал выглядеть именно так, как он известен нам сейчас. Всем знаком этот слух, но никто не знает, откуда он взялся.
Так что мы заинтересовались прошлым Эриксона, и обнаружили, что он принадлежал одной из самых влиятельных семей северо-западного Консинда. Все теплее и теплее! Затем мы выяснили, что одна из ветвей этой семьи, а именно портлендская, в последнее время приобретает на удивление много мужчин. Собственно говоря, больше мы пока ничего не знаем. Чтобы продвинуть розыски, мы и хотим внедрить тебя в семью. Теперь ты - Карл Шмелтцер, один из молодых мужчин, которых Марсия Хэмблинг - это нынешняя глава интересующей нас ветви семейства, - купила, когда ездила в...
- Купила! - невольно воскликнул Артур. - Простите. Почему-то я не могу привыкнуть к этому, как ни стараюсь. Вот почему у меня были такие низкие отметки в консиндском клубе.
- Знаю. Ты вырос в Опотре, наиболее патриархальном из всех среднеамериканских обществ. То, к чему привык с детства, не выветривается за несколько месяцев. И все-таки привыкни и запомни: купила. Ты - ее собственность. Ты принадлежишь ей и будешь принадлежать до тех пор, пока она не решит продать тебя, обменять, подарить или отправить в Ссылку. Она - руководитель могучей ветви великой семьи, а ты - никчемный молодой самец из Денвера. Если она прикажет тебе лизать ее туфли, ты это сделаешь.
- И мне должно это нравиться?!
- Ты должен считать такое положение вещей нормальным. Ни забывай этого ни на минуту. Ты сильно похож на Шмелтцера внешне, и мы постарались довести ваше сходство до максимума. Марсия Хэмблинг покупает множество мужчин. Кроме того, она близорука. Мы думаем, что подмена пройдет успешно, если только ты будешь держаться соответствующим образом. Иначе - нет.
Да, над этим стоило поразмыслить... Артур размышлял, пока на горизонте не появился Портленд - огромная россыпь сверкающих огней, - и бледная лента воды за ним.
Красивый указатель на краю дороги гласил "Роуз Лейн, 17". Артур, разинув рот, уставился туда, куда показывала стрелка указателя. Он впервые в жизни видел жилье акционера какого бы то ни было общества. В Гленбруке для них не было места, поскольку Гленбрук был со всех сторон окружен еторговской территорией. Теоретически Артур знал, чего ожидать, и все-таки был потрясен.
Поросший зеленой травой склон поднимался от самой дороги мягкими складками. Холм был увенчан вытянутым зданием с колоннами, похожим на брусок сахара. К нему вели безупречно ровные ряды вечнозеленых кустарников и деревьев. Нигде не было ни следа дорожек. Артур предположил, что гости прибывают сюда на коптерах, а продукты доставляются по подземным магистралям прямо в подвалы.
Он некоторое время стоял в нерешительности, а потом начал долгий подъем по склону. Не стоит начинать свое пребывание здесь с глупых вопросов. Хигсби наблюдает за всем через видеопередатчик в брошке. Если он сочтет действия Артура неправильными, он может вмешаться.
Безукоризненный травяной ковер угнетал Артура. С каждым шагом в нем росло ощущение, что он вторгается в чужие владения. К тому времени, как он добрался до широкого портика здания, он был почти убежден, что его вот-вот схватят и спустят обратно по склону вверх тормашками.
"Теоретически", - произнес бесплотный голос Хигсби у него в ухе, "ты не должен был появляться здесь, у главного входа".
Артур подавил готовое сорваться с губ проклятие. Дверь отворилась.
"Постарайся взять наглостью. Скорее всего, ничего не выйдет, но попытаться надо".
В двери возник юноша со светлыми глазами, одетый в желтый балахон. Он подозрительно оглядел Артура. Артур направился к нему, едва переставляя ноги от волнения.
- Н-ну?
- Карл Шмелтцер. Прибыл в распоряжение мадам Марсии Хэмблинг.
Артур переступил порог и протянул юноше свой дорожный плащ.
- Куплен? - ухмыльнулся привратник.
Артуру ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть. Привратник презрительно фыркнул и бросил Артуру плащ обратно.
- Тебе туда, - небрежно махнул он рукой и отвернулся.
Артур зашагал в указанном направлении. У него горели уши от стыда. Средний слой его личности знал абсолютно точно, что Хигсби специально заставил его пройти через унижение, чтобы лучше вжиться в образ. Но в верхнем слое не было ничего, кроме подавленного отвращения, и Артуру это не нравилось.
То, что он испытывал здесь, почему-то вызывало у него совершенно иные чувства, чем ежедневное унижение, которому он подвергался, будучи младшим помощником продавца в Гленбруке. Консиндский общественный клуб лишь отчасти подготовил его к этому. Здесь, в Консинде, он был вещью, собственностью. И - это было хуже всего! - когда Артур попытался следовать инструкциям Хигсби и думать о таком положении вещей, как о нормальном, ему это почти удалось...
Помещение, в которое он вошел, оказалось огромным овальным залом без окон, освещенным лишь немногими лампами в старинных красных абажурах. Стены были сплошь задрапированы тяжелой материей. Толстый ковер глушил шаги. Едва заметное дуновение свежего воздуха из кондиционеров, которое Артур чувствовал в коридоре, здесь отсутствовало. Застоявшийся горячий воздух был пропитан тяжелыми ароматами благовоний.
Сперва Артура никто не заметил. Мужчины здесь были одеты, как и он сам, в платья с пышными рукавами в три четверти, открытой грудью и ниспадающими складками до щиколоток. Мужчин в зале было немного, зато женщин - дюжины. На женщинах были ярко-алые юбки колоколом, и больше ничего. Артур окаменел. Женщины Консинда одевались так только для торжественной церемонии. Здесь должно было произойти нечто важное, особенно если... да, так оно и было! Среди женщин Артур увидел почтенных старших многоматерей, чьи юбки были разрезаны вверху, чтобы продемонстрировать всем отвисший живот - свидетельство многих родов. Ну, он и влип! Что, если церемония уже началась, и не принадлежащим к семье мужчинам запрещено входить в зал, а привратник направил Артура сюда из мелкого злорадства?
Прежде, чем Артур успел улизнуть, проходящая мимо многоматерь обратила на него внимание и резко остановилась. Многоматерь была смуглокожей женщиной лет сорока, толстой и неуклюжей. Но ее глаза ярко сверкали под густыми бровями.
- Что тебе нужно? - спросила она.
Артур снова назвал себя, всей кожей чувствуя обращенные на него взгляды окружающих.
- Если я появился не вовремя, мадам...
- Меня это не касается. Марсии здесь нет. Урсула! - рявкнула женщина, оборачиваясь. - Тут еще одно чучело Марсии. Сделай с ним что-нибудь.
И, даже не глянув на Артура второй раз, она величественно удалилась прочь. Стоящий неподалеку мужчина, высокий брюнет в фиолетовом, неприязненно ухмыльнулся в сторону Артура и потянулся всем телом, показывая игру мускулов.
К Артуру торопливо подошла запыхавшаяся многоматерь, из-под чепца которой выбились седые пряди волос.
- У меня нет времени! - раздраженно фыркнула она. - Ну почему он явился именно сегодня, во имя Богини?!
Она крикнула вдогонку первой женщине:
- Гертруда! Он нужен тебе здесь, или...
Гертруда бросила через плечо что-то неразборчивое, и вышла из зала. Широкое лицо Урсулы залилось краской гнева.
- Не могу же я... - начала она, и закашлялась.
За кашлем женщины и шумом разговоров в зале Артур едва расслышал еще один голос, совсем юный, пронзительный и высокий, на грани истерики:
- Это новый мужчина? Я хочу его видеть! Пустите меня! Пустите!
Хор женских голосов успокоил ее, и тут раздался еще один голос такой же высокий, но слабый и хриплый:
- Приведите его сюда!
- Ну, пошел! - резко сказала Урсула, и отвесила Артуру пинок.
Лавируя среди групп суетящихся женщин, Артур пересек зал и очутился перед инвалидным креслом, в котором покоился маленький темный сверток. Из глубины свертка на Артура уставились неожиданно живые и пронзительные глаза, в которых было что-то невероятно странное.
- Подойди ближе, дитя, - прохрипел слабый голос.
Артур шагнул вперед, и торопливо опустился на колени, принимая должную позу уважения. Сверток в кресле оказался женщиной, до того высохшей от старости, что она больше походила на связку сухих веток. На голове старухи был выцветший чепец с тремя остроконечными верхушками знак того, что она является матриархом семейства.
"Неудивительно", - подумал Артур. - "Ей ведь за сотню лет".
- Встань, встань, а то я тебя не вижу, - сварливо проворчала она.
Артур поднялся на ноги. Он понял, почему глаза старухи показались ему такими странными. Они скрывались за огромными архаическими очками, за много лет словно вросшими в ее переносицу.
- Из какой семьи ты происходишь, дитя?
- Шмелтцеры из Денвера, почтеннейшая мать.
- Шмелтцеры. Так себе семейка. Продали тебя Марсии, а? Ну и что, ты рад?
- Да, почтеннейшая мать.
Старуха хихикнула.
- Может, тебе и понравится. Лучшее, на что может надеяться мужчина в своей жизни, - это послужить хорошей плодовитой женщине. Правильно?
- Да, почтеннейшая мать.
- Еще как правильно! - Она снова хихикнула и закашлялась. - О, я знаю кое-что, чего ты никогда не узнаешь, дитя. Я могла бы рассказать тебе много удивительных вещей, если бы захотела.
Из-за кресла появилась костистая женщина и стала озабоченно поправлять плед, в который была закутана старуха.
- Прабабушка, осторожнее, вы простудитесь! Вы же знаете, какое у вас хрупкое здоровье...
- Прочь!
Старуха гневно откинула плед, и Артур увидел коричневую пергаментную кожу, обтянувшую сухие птичьи кости.
- Знаешь, сколько мне лет, дитя? Сто шестьдесят семь!
У Артура перехватило дыхание. Сейчас шел сто сороковой год по новому летоисчислению. Если эта женщина говорит правду, то ей было двадцать семь лет, когда были основаны первые аналоговые общества. Она была не просто старой. Она была доисторической!
- Да, это правда, - сказала старуха, наслаждаясь выражением его лица. - Я видела, как все начиналось. И я знаю много вещей, о которых никому не скажу.
- Прабабушка...
- Я же сказала: не скажу! - рявкнула она. - Я просто хочу уточнить, дитя, насколько тебе повезло. Ты ведь хочешь это знать? Мужская доля работать до седьмого пота. Кто кормит мир, тот им и правит.
- Прабабушка...
- Лучший друг девочки - ее отец!
- Прабабушка, они готовы начинать, - твердо сказала костистая женщина, и покатила кресло со старухой прочь.
- Птицы поют, но мужчина должен молчать! - выкрикивала старуха, обернувшись и глядя на Артура через плечо пронзительными глазами. - Работа никогда не кончается!
- Прабабушка...
- Кто только дает семя, тот - слуга!
Через минуту костистая женщина вернулась уже одна, красная от злости.
- Сейчас нет времени с тобой разбираться, - бросила она. - Подождешь снаружи. Ну, шевелись!
На пороге Артур обернулся и бросил последний взгляд вглубь зала. Толпа людей в дальнем конце помещения расступилась, и он увидел альков с символами луны, вырезанными на арке свода. В алькове стоял стол, на котором лежала, распростершись, совсем молоденькая девушка. Артуру показалось, что она едва достигла брачного возраста. Рядом со столом стоял еще один маленький столик, на котором грудой лежали инструменты. Над столиком склонился седой старик. Затем он выпрямился, и в руке у него блеснуло стальное лезвие.
Голос Хигсби в ухе Артура произнес: "У них есть суеверие, что присутствие постороннего мужчины в доме во время церемонии дефлорации приносит несчастье".
Артур подскочил на месте и инстинктивно повернулся к выходу. Однако, напомнил он себе, низшие существа не могут покинуть дом без разрешения. Тупик. В ближайшей нише стоял одетый в фиолетовое слуга и иронически разглядывал Артура.
"Совета!" - лихорадочно простучал Артур на сигнальном перстне.
"Лучше оставайся там, где ты есть", - не сразу отозвался Хигсби. "Они могут либо прийти в ярость, когда обнаружат тебя, либо нет. Все будет зависеть от множества причин - например, от того, кто первым тебя увидит".
"Точнее!" - взмолился Артур.
"Точнее невозможно". Казалось, ситуация забавляла Хигсби. "Они используют мескаль в церемониях, чтобы получать видения от Доброй Богини и так далее. Поэтому их поведение трудно предсказать. Но не волнуйся. Ничего непоправимого с тобой не сделают".
Артур оставил свое мнение при себе и стал ждать. Сначала в зале было совершенно тихо, потом оттуда донеслось тихое монотонное пение, которое почему-то ужасно взбудоражило Артура. И снова тишина.
Примерно через полчаса дверь зала резко распахнулась, и изнутри толпой повалили женщины - раскрасневшиеся, с блестящими глазами. Артур скорчился на скамеечке в нише и старался привлечь как можно меньше внимания.
Гертруда и Урсула вышли рука об руку с застывшими на губах улыбками. Волосы Урсулы растрепались еще сильнее. Она что-то тихонько напевала себе под нос. Толпа медленно растекалась по коридору и просторному холлу, образуя небольшие группы собеседников. Женщины казались тихими, даже сонными, только глаза у них возбужденно блестели каким-то свирепым, нездешним блеском.
Три старика с видеокамерами прошмыгнули в толпе. Постепенно большая часть народа двинулась в сторону выхода. Одни группы исчезли, другие уменьшились. Прошло четверть часа. Некоторые женщины возвращались обратно в холл, но вообще толпа все убывала. Лица становились умиротворенными, глаза сонно закрывались. Артур уже начал думать, что никто его не заметит, как вдруг перед ним остановилась пухленькая девушка с каштановыми волосами - совсем молоденькая, почти девочка. Она подбоченилась и стала пристально разглядывать Артура с головы до ног.
Артур нервно заерзал на скамейке. Он не сразу распознал в девушке ту, которая лежала на столе в алькове. Ей было лет десять-одиннадцать, не больше. Но одета она была в такую же алую юбку для церемоний, как и старшие - и выглядела в ней гораздо лучше их, на взгляд Артура. Щеки девушки сверкали лихорадочным румянцем, в опухших глазах было жестокое выражение. Она капризно закусила нижнюю губу.
- Значит, это ты - новый мужчина, - подчеркнуто небрежно сказала она. - Хм!
- Да, мадам.
- Я могу взять тебя в любовники. А могу и не взять.
Она поднесла ко лбу пухлую ручку подчеркнутым жестом, который должен был изображать раздумья.
- Ну-ка, повернись. Я хочу посмотреть, как ты сложен.
Артур неохотно повиновался, чувствуя себя племенным быком, которого осматривает ветеринар. Когда он поворачивался во второй раз, в коридоре появилась сухощавая, жилистая многоматерь. Она раздраженно махнула Артуру рукой, и он остановился.
- Пойдем отсюда, Диана, - сказала женщина. - Посмотри, что мама тебе купила.
Она вытолкнула вперед немолодого, но не по возрасту бодрого мужчину с прилизанными волосами, пропахшими розовой водой. Он искоса глянул на девочку и расплылся в ухмылке.
Диана едва удостоила его взгляда.
- Пошел вон, я тебя не хочу. - Она повернулась к Артуру. - Тебя хочу!
Худая женщина сказала сердито:
- Девочка, не говори глупостей! Я купила для тебя этого у Флоры Гудритч. Он гарантирован! Будь умницей, этого ты все равно не получишь. Он принадлежит твоей тете Марсии.
Она, видимо, считала, что это уладит проблему. Но девочка была другого мнения.
- Сегодня я стала женщиной! - закричала она так громко, что все присутствующие в холле обернулись. - Я могу выбирать! Так написано в книге церемоний!
Девочка снова обернулась к Артуру.
- Эй, ты! Ложись.
Она принялась стаскивать с себя юбку.
- Что тут происходит? - послышался глубокий грудной контральто.
Толпа расступилась, пропуская величественную женщину огромного роста. Макушка Артура приходилась ей как раз на уровне подбородка. И, хотя вместо церемониальной одежды на ней был обычный дорожный плащ, он не мог скрыть ее богатырского телосложения. Артур уставился на нее с благоговейным ужасом. Было что-то завораживающее в ее огромной груди, могучем животе, ягодицах величиной с подушку. При каждом ее шаге могучие телеса содрогались.
- Хорошо, что ты вернулась, Марсия, - сказала худая женщина со смесью облегчения и раздражения, - хотя почему ты не появилась на инициации своей племянницы...
- Хорошо, дорогая, - оборвала ее мадам Марсия. - А ты кто такой?
Артур представился в третий раз. Богатырша шагнула ближе - удушающе близко ("У-ухх!" - вздохнул бесплотный голос Хигсби в ухе Артура) и всмотрелась в Артура большими водянистыми глазами.
- А, да, - сказала она. - Помню. Я тебя купила на прошлой неделе и велела прислать сюда. Так в чем проблема?
Диана и ее мать начали говорить одновременно. Мадам Марсия выслушала обеих, не моргнув глазом и устремив ледяной взор на стенку поверх их голов.
- ...я сказала ей, что он принадлежит тебе, Марсия, но...
- ...самый важный день во всей жизни женщины...
Мадам Марсия остановила их величественным взмахом руки.
- Я все поняла. Сейчас мы это уладим, - сказала она, и воцарилось тревожное молчание. - Пусть щенок сам решает.
Она улыбнулась Артуру улыбкой приветливой акулы.
- Кого ты выбираешь, мальчик? Диану или меня?
Артур знал правильный ответ, но слова застряли у него в глотке. "Марсию!" - прошипел в ухе Хигсби.
- Я выбираю вас, мадам, - наконец выговорил Артур.
Диана разразилась яростными слезами, и мать с трудом утащила ее прочь.
- Отведите его в мои апартаменты, - бросила мадам Марсия через плечо, снимая дорожные перчатки.
"Извини, что я тебя подтолкнул", - вновь заговорил Хигсби, когда Артур направился следом за слугой по коридору. - "Но я боялся, что ты продемонстрируешь нерешительность. Это идет абсолютно вразрез с твоей нынешней ролью! Марсия - могущественная женщина. Настоящий Карл Шмелтцер просто запрыгал, когда она его купила".
"Правильно сделал", - отстучал Артур в ответ.
"А самое главное", - сказал Хигсби, - "ее фигура считается верхом совершенства по меркам Консинда!"
Артур ждал в своей каморке, но ничего не происходило. Он проголодался и взял себе еды из кухонного автомата. Чтобы убить время, Артур попытался было завести разговор с Хигсби, но тот вдруг стал убийственно краток, и активная роль в разговоре досталась Артуру. У него быстро устал сигнальный палец, и разговор пришлось прекратить. Артур снова проголодался и снова воспользовался кухонным автоматом. Большой центральный салон апартаментов мадам Марсии оставался пуст. Если и были другие мужчины, которые, подобно Артуру, ждали в своих каморках, Артур их не видел и не слышал.
Через некоторое время Артур с удивлением обнаружил, что уже перевалило за полночь. Он просигналил Хигсби: "Вам когда-нибудь приходилось через это пройти?"
"Много раз", - тотчас откликнулся Хигсби.
"Спокойной ночи", - злобно отстучал Артур.
"Приятных сновидений", - ответил Хигсби.
Артуру пришло в голову, что мадам Марсия может еще неделю не появляться в своих апартаментах. С этой мыслью он и заснул.
Кто-то тряс его за плечо.
- Мм? - произнес Артур, открывая один глаз.
Богатырская фигура мадам Марсии нависла над ним, закрывая собой слабый свет, идущий из дверного проема.
- Вставай! - велела мадам Марсия.
Артур выбрался из постели. Сердце у него отчаянно колотилось.
- Одевайся, - сказала мадам Марсия.
Куря тонкую сигару через мундштук, она наблюдала, как Артур надевает платье и причесывает волосы. Потом она удивительно грациозно для своего роста и веса встала с кресла и подошла к нему.
- Хорошо. Теперь ответь: ты мне верен? Ты сделаешь все, что я велю?
- Да, мадам Марсия.
- Тогда бери плащ и пойдем...
Артур прошел вместе с ней по тускло освещенному коридору до эскалатора, ведущего наверх. В молчании они поднялись на крышу здания. На крыше было темно и тихо. Затянутое облаками небо было совершенно беззвездным. До рассвета оставалось еще несколько часов. Мадам Марсия забралась в коптер, и Артур последовал за ней.
Мадам Марсия взялась за рукоятки управления, и коптер мягко поднялся над крышей, но почти сразу же стал снова опускаться. Они приземлились на темном лугу рядом с летним домиком, который вырисовывался силуэтом на фоне небольшого озера.
Мадам Марсия зевнула, распахнула дверцу коптера и стряхнула пепел с сигары наружу.
- В этом домике - несколько молодых мужчин, - сказала она. - Пойди разбуди их и приведи сюда.
Артур, спотыкаясь, зашагал через луг. Он пребывал в состоянии какого-то тупого изумления. Артур набрал позывные Хигсби - вдруг тот не спит? Хигсби откликнулся немедленно.
"Да?"
"К чему это все, как по-вашему?"
"Подождем - увидим", - сердито ответил Хигсби и зевнул ему прямо в ухо.
В летнем домике действительно спали четверо молодых мужчин. Артур поднял их, заставил одеться и они впятером вернулись к коптеру.
- Все здесь, - довольно сказала мадам Марсия.
Она остановила Артура, когда он хотел забраться на заднее сиденье вместе с остальными.
- Эй, ты, умеешь водить коптер?
- Да, мадам Марсия.
- Тогда садись сюда.
Она перебралась на заднее сиденье, а Артур занял место пилота. Ему пришлось передвинуть кресло поближе к панели управления, чтобы доставать до рычагов.
- Вот курс, - сказала мадам Марсия, перегибаясь через его плечо и показывая светящуюся линию на подсвеченной карте. - Поднимись до двух тысяч. Я скажу тебе, когда спускаться.
Угрюмое молчание заполнило кабину. Артур, придерживаясь линии на карте, вел коптер на юго-юго-запад, к подножиям Каскадных город. Прошло около двадцати пяти минут, как вдруг на панели управления прозвенел сигнальный звонок.