Назаров Вячеслав Алексеевич. Синий дым

   Полоз сочувственно дотронулся раздвоенным язычком до свежей царапины на Щеке. Язычок был холодный и щекотный.
   Юрка вылез на валун. Туман уже начал отслаиваться от воды, между пушистыми белыми клочьями и блестящей зеркальной поверхностью образовалось чистое пространство, и этот узкий горизонтальный просвет уходил далеко-далеко. И самое обидное, что в этом правильном бело-голубом далеке краснело маленькое пятнышко-моторка! До Джеймса было не меньше километра вплавь никак не добраться. Но ждать на берегу, пока Джеймс, лихо свесив ноги за борт, бормочет какие-то волшебные английские слова, заклиная поплавок дернуться - нет, это выше сил!
   Юрка, наклонившись к самой воде, - чтобы дальше было слышно, просвистел условную трель:
   - Фью-и-и-ссс!
   Красное пятнышко не шелохнулось. Конечно, Джеймс не сжалится и не подгонит моторку к берегу. Такой уж англичане упрямый народ: подавай им точность, и никаких гвоздей. А если в часах батарея села, что тогда? Или, например, какое-нибудь неожиданное срочное дело. Например, если он задержался, спасая человека от смерти, и опоздал, что тогда? Тоже мне точность!
   Догматики...
   Юрка, уже отлично понимая, что звать Джеймса - дело безнадежное, зашел по колено в парную воду и, набрав полные легкие воздуха, свистнул что было сил:
   - Ф-ф-ф-фью-и-и-ссс!!!
   Что-то стремительное, темное и страшное встало, перед Юркой во весь огромный рост, окатило брызгами с ног до головы, свистнуло в лицо так, что заныли зубы, и, прежде чем он успел что-либо сообразить, исчезло.
   Юрка как стоял, так и сел в воду в шортах и рубашке и сидел в воде по плечи, боясь пошевелиться. Даже удрать сил не было.
   Очередной накат ткнул в лицо и чуть не свалил на спину, а потом потащил за плечи в глубину. Мальчик вскочил на ноги, фыркая и отплевываясь от соленой воды, и протер заслезившиеся глаза.
   Вокруг было по-прежнему тихо, спокойно и пусто.
   Впрочем, нет. В сотне метров от валуна, немного правее моторки, торчал из воды плавник. Он не двигался ни туда, ни сюда - просто торчал на месте, словно зеленый флажок на зеркальной плоскости.
   - Дельфин! - облегченно выдохнул Юрка. - Ах ты, проказа! Негодник этакий! Вымочил до нитки и напугал до смерти! Конечно, я не испугался, а просто поскользнулся. От неожиданности. Вот перед тобой бы так выпрыгнули!.. Посмотрел бы я, чего бы ты делал... Откуда я знал, что ты дельфин, а не акула?
   Юрка отлично знал, что в Черном море из всего страшного акульего племени водятся только безобидные пугливые катранчики, но это не меняло суть дела. Он даже пожалел, что чудовище оказалось обычным дельфином, а не "тигром морей". Вот если бы это была акула, то вот тогда бы он...
   Флажок нехотя двинулся от берега в открытое море.
   Это никак не входило в Юркины планы. Он только что снял мокрую одежду, разложил ее на гальке сушиться, а сам приготовился к долгой- беседе, чтобы хоть как-то скоротать время. Конечно, дельфин не ахти какой общительный собеседник, но это все-таки лучше, чем разговаривать с мертвыми валунами.
   - Дельфин! - закричал Юрка, махая рукой. - Куда ты? Иди ко мне! Здесь хорошо, тихо!
   К великому Юркиному удивлению флажок остановился и даже сделал несколько неуверенных зигзагов в направлении берега.
   - Ко мне, ко мне!
   Но флажок стоял на месте.
   Мальчик испробовал все: он звал дельфина на все лады - и как собаку, и как кошку, и как курицу, приглашал словами и жестами, улегшись на живот и загребая воду руками, а отыскав в карманах полиэтиленовую рыбку-блесну на обрывке лески, попробовал приманить дельфина ею.
   Ничего не помогало. Флажок торчал на месте, как приклеенный.
   Помог полоз.
   Обеспокоенный странным поведением своего случайного хозяина, он долго вертелся на шее, а потом вдруг довольно ощутимо цапнул мальчика за ухо. И вдруг Юрку осенило.
   Наклонившись к воде, он просвистел боевой пароль:
   - Фью-и-и-ссс!
   Флажок дернулся и робко двинулся к берегу. А Юрка свистел и свистел, пока у него не зазвенело в ушах от собственных трелей.
   Дельфин сделал последний круг и неторопливо вошел в бухту. Он остановился совсем недалеко от камня, на котором сидел мальчик. Вода в бухточке была прозрачна, и Юрка мог рассмотреть своего нового знакомого.
   Дельфин как дельфин. Темно-зеленая спина, светло-серое брюшко. И совсем не такой большой, как показалось со страху, - метра полтора. Вот Уисс был - это да! Не меньше трех метров. А этот - мелкий. И зубы в клюве мелкие. А на крутом лбу - такая же белая звездочка, как у Уисса. Только не шестиугольная, а треугольная. Даже не звездочка, а просто треугольник.
   Расставил в стороны плавники и смотрит. Глаза озорныеозорные, как у Джеймса, когда тот очередную хохму подстроит. Только не серые, как у Джеймса, а густо-карие, почти черные.
   - Ну, что смотришь? Страшно?
   - А что такое - страшно?
   Юрка оторопело уставился на дельфина. Он мог поклясться, что дельфин рта не открывал. Но кроме него, задавать вопросы было некому.
   - Это ты меня спросил сейчас?
   - Я, - ответил дельфин, не открывая рта.
   Юрка с тоской посмотрел на далекую моторку Джеймса.
   Вот, оказывается, какие дела. Он не только проспал утреннее свидание с Джеймсом, но и спит до сих пор. И все это ему снится.
   - Ты не спишь, - сказал дельфин. - Когда спят, не думают.
   Мальчик с опаской поджал под себя ноги и начал подниматься с камня. Сон это или не сон, но дельфин, кажется, умеет читать мысли...
   - Ты уходишь? - спросил дельфин.
   - Нет, нет, что ты! - Юрка снова плюхнулся на камень и стал как можно беззаботнее болтать в воде ногами. - Я просто так...
   В конце концов, что страшного? Дельфины очень добрые, они никогда не трогают человека. Если есть говорящие скворцы, то почему бы не быть говорящим дельфинам? Скворец глупый, а дельфины такие же умные, как люди. Об этом мама сколько раз говорила. И Иван Сергеевич тоже.
   - Ты - говорящий, да?
   - Я не знаю, что такое "говорящий".
   - Ну вот мы с тобой сейчас разговариваем. Как мы понимаем друг друга?
   - Я не знаю. Я еще маленький. Мама знает.
   - А где твоя мама?
   - Близко. В море. Она отпустила меня играть.
   - А почему ты не открываешь рот, когда говоришь?
   - Рот открывают, когда едят. Когда думают, рта открывать Не надо. Я слышу твои мысли, но не знаю, зачем ты открываешь рот. Ты хочешь есть?
   "Дурень", - подумал Юрка и тут же испугался: вдруг дельфиненок решит, что это о нем. "Это я на себя сказал дурень, не обижайся". Но не тут-то было - мысли словно с привязи сорвались, никогда Юрка не предполагал, что у него такая бестолочь в голове, а надо думать так, чтобы дельфиненок все слышал, вернее, все ему слышать не надо. Что же еще у него спросить? Ничего в голову не приходит...
   - Я ничего не слышу.Ты думаешь очень тихо и не понятно. Думай громче.
   И тут Юрка решился на маленький обман - ради науки разумеется. Он заговорил:
   - Люди всегда открывают рот, когда думают громко. Понимаешь, такое свойство. Особое. Поэтому, когда я буду открывать рот, это не значит, что я захотел есть - это я думаю. Понятно?
   - Понятно.
   Туман уже почти совсем разошелся, открыв зеленоватое утреннее небо. Вдоль побережья потянул бриз. Горы неохотно просыпались, потягивались, поднимали к небу каменные головы, становясь на дневную вахту.
   Мальчик зябко повел плечами, не очень ясно представляя, что, собственно, делать с дельфиненком дальше. Первое удивление прошло, знакомство состоялось, общий язык найден, что же дальше? В гости к себе его не позовешь, с мальчишками во дворе не поиграешь, в турпоход не пригласишь... Интересно, что в подобных случаях делают ученые?
   Дельфиненок, видимо, испытывал те же сомнения. Он нервно шевелил ластами, не зная, направиться ли ему в море или оставаться в бухте. Контакт грозил прерваться в самом начале и самым печальным образом.
   Юрка отыскал у горизонта красное пятнышко. Джеймс сидит там и не знает, какие удивительные вещи здесь происходят.
   - У тебя есть друзья?
   - Все дельфины - друзья.
   - Я говорю о таких, как ты.
   - Есть. Очень много. Они далеко. В море.
   - А здесь?
   - Нет.
   - Хочешь, я буду твоим другом?
   - Хочу.
   Юрка хотел по древнему мальчишечьему обычаю протянуть руку, но вовремя спохватился - вряд ли ласты дельфина пригодны для рукопожатий.
   - Меня зовут Юрка.
   Дельфиненок попробовал изобразить это имя вслух, и у него получилось что-то похожее на "Хрюлька". Мальчик чуть не свалился с камня от хохота. Дельфиненок на радостях выпрыгнул из воды, хрюкнул еще раз и тоже скрипуче засмеялся, открыв зубастый клюв.
   - А тебя как зовут? - спросил Юрка, отсмеявшись.
   - Фью-и-и-ссс, - лихо просвистел дельфиненок заветный пароль.
   - Так это твое имя?
   - Так меня зовут.
   - И потому ты приплыл на свист?
   - Да.
   - Вот это здорово! А почему ты не подплыл сразу?
   - Я не хотел помешать тебе. Ты делал что-то очень сложное.
   - Так это я тебя так подманивал!
   Оба снова залились счастливым хохотом: один - хлопая себя по коленям, другой - высоко выпрыгивая из воды и разевая клюв.
   - Ой, вот Джеймс будет смеяться! Умора!
   - Кто такой Джеймс?
   - Мой друг. Видишь, далеко лодка? Это Джеймс ловит там рыбу и ничегошеньки не знает! Он скоро вернется. Мы подождем его, правда?
   - Зачем ждать? Поплывем!
   Юрка огорченно опустил голову.
   -Хорошо тебе говорить-поплывем! Я не доплыву-далеко. И никто не доплывет. Только чемпион какой-нибудь.
   - Я помогу.
   Мальчику даже страшно стало - а вдруг это все-таки сон, и он сейчас проснется? Проснется, так и не успев прокатиться на дельфине... Затаенная мечта мальчишек всего мира, полузабытая детская сказка... Ну почему нет никого на берегу? Почему его собственная автоматическая кинокамера пылится сейчас в шкафу, в номере гостиницы?
   - А как? - неуверенно спросил Юрка, уже войдя по пояс в воду.
   - На спине. Я сильный.
   Кожа у дельфиненка была удивительно мягкая и невероятно скользкая никак не ухватишься. Но после нескольких попыток мальчику удалось устроиться основательно: спинной плавник поддерживал сзади, как спинка кресла, а коленки прочно упирались в боковые ласты. Из такого сидения не вылететь даже на большой скорости. И руки остались свободными.
   Бриз потихоньку раскачал море, и накат усилился. Волны со скрежетом грызли гальку, оставляя на берегу клочья пены. От берега пахло йодом и солью.
   Дельфиненок выходил из бухточки осторожно, опасаясь то ли за себя, то ли за всадника. Когда волна откатывалась, он замирал, чтобы при новой волне отвоевать еще один десяток метров. И так раз пять.
   Наконец валуны остались позади.
   - Держись!
   Тугой воздух ударил в лицо мальчику и засвистел в ушах. Из-под коленок выросли два лохматых крыла водяной пыли.
   Какая моторка, какой катер! Такого блаженства, такого упоения скоростью он не испытывал никогда. Это был полет, именно полет, потому что не тарахтел сзади мотор, потому что не надо было крутить рули и нажимать педали, можно было закрыть глаза и слушать, как замирает сердце, когда ты повисаешь в пустоте, перелетая с волны на волну.
   Когда мальчик открыл глаза, красная лодка была совсем близко. Они приближались неслышно и стремительно, и поэтому Джеймс их не заметил. Он сидел, уставившись на поплавок, и клевал носом...
   Триумф был полный. Пока Джеймс приходил в себя, дельфиненок с Юркой подняли в воде такой тарарам, что чуть не перевернули лодку. Они описывали вокруг немыслимые спирали и восьмерки, уносились в открытое море и возвращались снова, один раз даже перемахнули через моторку, едва не сбив Джеймса - пока перед глазами мальчика не поплыли круги, и он не перестал соображать, где верх, где низ.
   Тогда Юрка перелез со спины дельфиненка в моторку, а его место занял Джеймс, и началось: англичанин, растеряв остатки хваленого спокойствия, визжал, вопил, орал не своим голосом какие-то пиратские песни, дельфин свистел, скрипел, хрюкал - все вокруг кружилось, летело, падало и снова взлетало, и тощая фигурка светловолосого мальчишки на живой зеленой торпеде неслась сквозь холодное пламя моря.
   Наконец все трое умаялись до предела и, совершенно измученные, улеглись отдыхать - мальчишки на дно лодки, дельфиненок на волну.
   И тут Юрка обнаружил новую интересную деталь: Джеймс совершенно свободно лопотал с дельфином по-английски!
   Юрку это немного задело: ведь первым установил контакт он, а не Джеймс, поэтому дельфин хотя бы из уважения должен думать по-русски. Он спросил дельфина почти сердито:
   - Откуда ты знаешь английский язык?
   - Я не знаю, что такое английский язык.
   - Но ведь ты слышишь мысли Джеймса?
   - Да.
   - И мои мысли слышишь?
   - Да. Когда ты думаешь громко.
   - А мы с Джеймсом понимаем друг друга очень плохо.
   - Почему?
   - Потому что мы говорим на разных языках. Ну, как тебе объяснить? Я, например, называю берег "земля", а на языке Джеймса он называется "лэнд".
   Дельфиненок подумал с минуту, потом свистнул.
   - Я, кажется, понял. У нас тоже в разных морях есть разные виды сигналов. Если свистит дельфин из холодного моря, то дельфин из теплого моря этот свист не поймет. Но все дельфины думают одинаково, и поэтому мы все понимаем друг друга.
   - Выходит, и мы с Джеймсом думаем одинаково, а только говорим на разных языках?
   - Вы с Джеймсом думаете одинаково, и я одинаково хорошо слышу ваши мысли.
   - Вот здорово! Если бы люди умели читать мысли, как дельфины, то все бы понимали друг друга и не надо было бы учить иностранные языки!
   От полноты чувств Юрка изо всей силы хлопнул Джеймса по плечу.
   - Слышишь, Джеймс, тогда мне не надо было бы зубрить английский! Ура!
   Джеймс непонимающе нахмурился и спросил что-то у дельфиненка. Судя по движению плавника, тот ему ответил, но ответа Юрка почему-то не услышал. А Джеймс вдруг разулыбался до ушей и тоже ударил Юрку по плечу:
   - Энд я нет изучал русский язык! Ура!
   Дельфиненок насмешливо заскрипел.
   Юрка лег на спину и стал смотреть на облака. Еще час назад они низко висели над морем, а сейчас поднялись высоковысоко и похожи на белые пятнышки в сиренево-синем небе.
   И от этого мир стал большим и просторным, а их лодка маленькой-маленькой. И бриз утих - ему просто не хватает силы стронуть с места столько воздуха и света. Он свернулся клубочком где-нибудь в ущелье и ждет, когда солнце будет садиться, облака снова опустятся ниже и мир уменьшится. Тогда бриз выйдет на волю и примется гонять вдоль побережья мелкую зыбь. А потом придет ночь, и море сольется с небом: звезды вверху, звезды внизу, тишина вверху, тишина внизу.
   А потом из моря встанет красная луна. Она будет идти по небу, постепенно уменьшаясь и бледнея, и утром от нее, как от растаявшей во рту конфеты, останется только тонкий полупрозрачный диск. И потом все повторится сначала...
   - Ты приплывешь завтра сюда?
   - Да.
   - Послушай, тебя надо как-то назвать по-человечьи. Давай мы будем звать тебя Свистун.
   - Свистун! Хорошо, вери гуд, - как эхо отозвался Джеймс.
   - Свистун? Хорошо.
   --Су-и-ти-ун!!!-локомотивным сигналом пронеслось над морем, и все трое засмеялись.
   "Все-таки это не обычный дельфин, - думал Юрка. - Недаром у него звездочка на лбу. То, что он приплыл на свист, конечно, здорово, но в этом нет ничего необыкновенного: такие случаи часто бывают, про них написаны горы книг. Вся заковыка в том, что он заговорил. Но ведь он не говорит, оборвал себя Юрка. - Он просто думает. Он думает - как это? - "громко думает", - а я слышу его мысли. А он слышит мои, когда я их громко повторяю про себя или вслух. Словом, самая обыкновенная телепатия.
   Почему же тогда такого, как сегодня, ни с кем до этого не случалось? А, может, случалось? Он знает, что дельфины разумные существа, а если кто не знает? Услышит он голос внутри себя - подумает почудилось. А если дикий человек, религиозный - подумает, что бог или черт с ним разговаривает.
   Так что, ничего сверхъестественного в сегодняшнем происшествии нет. Просто - счастливый случай".
   Юрка потерся щекой о нежную кожу своего друга. "Нет, все-таки произошло чудо! Вообще, чудес на свете много бывает, но все они случаются почему-то с другими. Но вот теперь..."
   Дельфиненок вздрогнул и метнулся от лодки.
   - Мама зовет, - виновато сказал он.
   Друзья понимающе переглянулись.
   - Ну что ж, - со вздохом сказал Юрка. - Ступай. До свиданья! До завтра!
   - До завтра!
   Дельфин скрылся в воде, словно его и не было. Мальчишки растерянно оглядывались по сторонам, но знакомого плавника нигде не было.
   - До завтра! - прозвучало где-то внутри стуком крови в.ушах.
   И вдруг от самой кромки горизонта, уже начавшей таять в полуденном мареве, донесся лихой пересвист:
   - Хрю-юль-ка! Джи-эй-им-иэс! С-ис-ти-ун!
   Мальчишки разом вскочили, замахали руками, до рези в глазах вглядываясь в слепящую даль, но ничего не увидели.
   Джеймс молча завел мотор. Каким неуклюжим корытом показалась им сейчас их алая крылатая лодка с инициалами "J" и "Ю" на покатом носу!
   Уже у самого берега Джеймс спросил:
   - Ты будешь рассказать отец про Свистун?
   - Нет, - подумав, ответил Юрка. - Он все равно не поверит. Вот мама -та бы поверила. Она ведь все-все про дельфинов знает. Но мама далеко...
   7. ХРАМ ПОЮЩИХ ЗВЕЗД
   Было полнолуние, и борт "Дельфина" сверкал серебряным барельефом на фоне ночи. Тяжелые ртутные волны лизали выпуклые бока маленькой надувной лодки.
   Нина вытащила из багажника узкую черную керобочку радиомаяка, выдвинула антенну и нажала пусковую клавишу.
   В наушнике маски стеклянными колокольчиками зазвенели сигналы пеленга. Это - на всякий случай. Невидимая ниточка потянется за ней в лабиринты глубины и, если произойдет непредвиденное, - поможет выбраться на поверхность, к этой пухлой луне, к этим сочным звездам, к тем, кто спит сейчас в серебряной скорлупе корабля - ко всему этому привычному миру, который несмотря ни на что, незаменим для любого человека...
   Что за странные прощальные мысли! Неужели она все-таки трусит? Но ведь рядом с нею будет Уисс - могучий к добрый Уисс, который ни за что бы не позвал, если бы была хоть малейшая опасность. И о какой опасности может идти речь, если ее опекает сам Повелитель Моря? Конечно, трагедия в Атлантике перевернула все вверх ногами, и она едва довела до конца тот последний пента-сеанс, но Уисс не зря идет на нарушение, он доверяет ей пока только ей! - и разве может она оскорбить его недоверием? Сейчас она не просто Нина Савина, не просто ассистентка известного профессора: она представительница человечества... Как это говорил Уисс: "Пусть сердце дельфина увидит сердце человека, остальное решит будущее..."
   Нина вытащила из-за пояса импульсный пистолет-разрядник и бросила его в багажник. Оружие ни к чему. Лишний вес. Тем белее, что ей придется возиться с видеомагнитофоном, который Толя почему-то именует "переносным". От этого аппарат не становится ни удобнее, ни легче. Хорошо бы взять у Гоши подводный скутер, но... Ничегo не поделаешь.
   Уисс у борта проскрипел тихо, но нетерпеливо.
   Нина опустила маску акваланга, прижала к груди тяжелый бокс аппарата, еще раз глянула на луну, которая сквозь поляроидное стекло маски показалась огромной хвостатой кометой, и нырнула в черный омут.
   Вода нежно и сильно сжала ее тело, тонкими иглами проникла в поры, щекочущим движением прошлась по обнаженной коже, и Нина сразу успокоилась. Каждый раз, при каждом погружении приходило это ни с чем не сравнимое чувство глубокого покоя и уверенности. Все, что волновало, злило или радовало там, на поверхности, под водой казалось незначительным и мелочным. Мысль работала четко и ясно, тело, лишенное веса, словно переставало существовать, и острое ощущение слияния с чем-то великим пронивывало все существо. Акванавты полушутя, полусерьезно называют это состояние "подводным гипнозом"...
   Нина, блаженно вытянувшись, ждала Уисса. Тусклая, молочно-желтая мгла от преломленного поверхностью лунного света растекалась вокруг. Ни малейшего движения, ни малейшей тени не ощущалось.в этой густой пелене.
   Уисс возник рядом внезапно. Нина перекинула ремень аппарата через плечо и крепко взялась за галантно оттопыренный плавник, но дельфин, опустившись метров на пять, остановился. Слегка заломило в висках - значит, дельфин послал неслышный ультразвуковой призыв.
   Здесь было уже совершенно темно, только едва заметная бледность над головой говорила о существовании иного мира - с луной и звездами.
   Неожиданно где-то внизу засветились огоньки - красный и зеленый точно там, внизу, было небо, и далекий ночной самолет держит неведомый курс. Потом огоньки раздвоились, растройлись, соединились в колеблющийся рисунок - и блистающее морское чудо явилось перед Ниной на расстоянии протянутой руки.
   Небольшой полуметровый кальмар был иллюминирован, как прогулочный катер по случаю карнавала. Все его тело, начиная с конусовидного хвоста, отороченного полукруглыми лопастями плавников, и кончая сложенными щепоткой вокруг клюва щупальцами, фосфоресцировало слабым светло-фиолетовым светом. Время от времени по телу пробегали мгновенные оранжевые искры, и тогда щупальца конвульсивно шевелились, а огромные круглые доверчивые глаза вспыхивали изнутри нежно-розовыми полушариями. Вокруг глаз правильными дугами горели чистым аквамариновым пламенем тесно прижатые друг к другу фонарики - по пять на каждую "бровь". Такие же фонарики горели на длинных раскинутых в стороны стеблях ловчих рук - словно драгоценные браслеты на запястьях танцовщицы. Ближе к голове, "на плечах", пламенело два густых рубина, а на хвосте горелo целое созвездие из двух голубовато-зеленых и четырех темно-красных огней, и вся эта продуманная симметрия, точная геометричность рисунка вместе с ракетообразной формой тела придавали существу сходство с каким-то непонятным инопланетным прибором или механизмом.
   Наверное, первый человек, увидевший такого кальмара через окно батискафа, был поражен и восхищен не меньше Нины. Может быть, именно поэтому загадочный моллюск получил имя восторженное и поэтичное: "волшебная лампа".
   Но одно дело - если между вами стекло батискафа, другое-если одна твоя рука на плавнике дельфина, а вторая свободна... Нина осторожно, чтобы не спугнуть, протянула левую руку.к.головоногому щеголю. Кальмар не шелохнулся, только быстрее побежали оранжевые искры, а тело приобрело цвет красного дерева. Он позволил потрогать свой бок, и Нина почувствовала, как тикают внутри наперебой три кальмарьих сердца.
   Она уже; хотела убрать руку, но кальмар обвил двумя щупальцами ее палец, и не пустил - два гибких магнита прилипли к коже.
   Снова на мгновение заломило виски - это подал неслышную команду Уисс, - кальмар засверкал огнями, и все трое по крутой спирали понеслись вниз, в беззвездную ночь глубины.
   Впрочем, эта ночь хитрила, притворяясь беззвездной,бесконечное множество ночных светил блуждало в ней по тайным орбитам. Пестрыми взрывчатыми искрами загорались у самых глаз лучистые радиолярии, после которых филигранное изящество, земных снежинок кажется грубой поделкой; разнокалиберными пузатыми бочонками, полными доверху густым янтарным светом, проплывали степенные сальпы; двухметровцй Венерин рояс, больше похожий на полосу бесплотного свечения, чем на живой организм, изогнулся грациозной радугой, пропуская мимо стремительную тройку.
   Один раз Уисс и Нина с "волшебной лампой" в вытянутой руке с ходу влетели в большое облако медуз - точно попали в хоровод рассерженных сказочных призраков: бесшумно зазвонил десятком малиновых языков голубой колокол; над головами перевернулась пурпурная, в изумрудно-зеленых крапинках, тарелка, вывалив целую кучу прозрачной рыжей лапши; диковинный ультрамариновый шлем в белых разводах грозно зашевелил кирпично-красными рогами; вязаная красная шапочка, шмыгнув- бирюзовым помпоном, стала быстро расплетаться, разбрасывая как попало путаную бахрому цветных ниток, а матовые полосатые шарики, выпятив круглые губы, стали плеваться желтым огнем. И долго еще полыхало сзади холодное пламя, пока выступ скалы не скрыл его.
   Теперь они плыли над тем самым коралловым лесом, который Уисс показывал на экране днем. .Красные кусты казались пурпурными в сильном голубоватом свете. Сотни, тысячи спрятанных в грунте известковых трубочек хетоптеруса освещали их снизу, как маленькие прожектора.
   Кальмар остановился. "Волшебная лампа" отпустила палец, снова сложила щупальца щепоткой и, застыв на месте, исполнила маленький световой этюд.
   Сначала кальмар, оставив фиолетовыми только щупальца, разом погасил все красные огни, а зеленые замигали в какой-то сложной, одному ему известной последовательности.
   Уисс парил рядом, не выказывая признаков нетерпения или озабоченности - видимо, все шло как надо.
   "Волшебная лампа" на несколько секунд погасла совсем, затем все повторилось, только в быстром ритме. В неровных вспышках фонариков моллюска Нина успела различить очертания большого камня, вернее, целой скалы, черной от мшистых водорослей.
   Пальцы, только что разжавшиеся, еще крепче стиснули плавник Уисса. Подчиняясь ритму миганий "волшебной лампы", на камне разгоралась пятиконечная красная звезда. Ее острые правильные лучи были неподвижны, алые щитовидные пластины отливали раскаленным металлом, и снова привыкшее к мертвым приборам и механизмам человеческое сознание отказывалось верить, что перед ним--живое существо.
   И почему - пятиконечная звезда? Простое совпадение или что-то более глубокое, имеющее затаенный смысл - знакомая звезда, горящая в морской пучине, в ином мире, который рядом, и тем не менее бесконечно далек... Ответишь ли ты когданибудь на этот вопрос, Уисс?