Страница:
Покровский: Сколько, по Вашим наблюдениям, через этот лагерь уничтожения Дахау прошло заключенных, прибывших туда из СССР?
Блаха: Этого я не могу сказать совершенно точно, только приблизительно. Сначала, с ноября 1941 года, это были исключительно русские военнопленные, в военной форме. Они имели отдельный лагерь и были через несколько месяцев ликвидированы. Летом 1942 года оставшиеся в лагере военнопленные были переведены в Маутхаузен, и, как я это впоследствии узнал от людей, которые приехали из Маутхаузена в Дахау, эти русские военнопленные были уничтожены в газовых камерах. После этих пленных в Дахау были привезены русские дети. Я думаю, их было примерно 2 тысячи. 16-17-летние юноши. Их держали в двух особых бараках, им были приданы особо жестокие люди - "зеленые", которые били их на каждом шагу. И эти молодые...
Покровский: Что Вы называете "зелеными"?
Блаха: Это были так называемые профессиональные преступники. Они били этих юношей и заставляли их делать самую трудную работу. Их особенно использовали на плантациях, где они должны были пахать, сеять, укатывать дороги и производить всю работу, которую должны были бы производить лошади или механизмы. Во всех транспортных командах также использовались исключительно русские дети. Примерно 70 процентов из них умерли от туберкулеза. Остальные были в конце 1943 года и в начале 1944 года перевезены в Тироль, в особый лагерь.
Затем после этих детей в лагерь Дахау было доставлено и уничтожено несколько тысяч так называемых "восточных рабочих". Это были руководители гражданских учреждений, которые были высланы из восточных районов в Германию и которых по обвинению в так называемом "саботаже" послали в концентрационные лагеря. Кроме того, в этом лагере содержались многие русские офицеры и люди умственного труда.
Покровский: Я просил бы Вас уточнить Ваш ответ относительно тех, кого Вы называли "зелеными". Правильно ли я Вас понял таким образом, что эти уголовные преступники выполняли обязанности надсмотрщиков над теми заключенными, которые прибывали в лагерь?
Блаха: Да. Вы правильно поняли.
Покровский: И что, в полную власть этих уголовников отдавались дети советских граждан, прибывавшие в этот лагерь для того, чтобы их истязали, били и надрывали на непосильной работе, кончавшейся появлением туберкулеза?
Блаха: Да.
Покровский: Что Вам известно относительно происходивших в этом лагере казней граждан СССР?
Блаха: Я думаю, что я буду недалек от истины, если скажу, что из всех казненных лиц в этом лагере примерно 75 процентов составляли русские граждане, и это касалось равным образом мужчин и женщин, которых присылали из других мест для казни.
Покровский: Не можете ли Вы сказать более подробно о казни 94 старших и высших офицеров Красной Армии, относительно которых Вы ответили на вопросы моего коллеги? Кто это был, какие это были офицеры, по каким мотивам их казнили? Знаете ли Вы что-нибудь по этому поводу?
Блаха: Летом или поздней весной 1944 года старшие русские офицеры: генералы, полковники и майоры - были доставлены в Дахау. В последующие недели их допрашивали в политическом отделе, то есть их доставляли после каждого такого допроса в совершенно истерзанном состоянии в госпиталь, так что я мог видеть некоторых из них и хорошо знал их. Это были люди, которые неделями могли лежать только на животе, и мы должны были удалять отмиравшие части кожи и мускулов оперативным путем. Некоторые не выдерживали подобных методов допроса и погибали, остальные 94 человека затем по распоряжению из Берлина, из главного управления имперской безопасности, в начале сентября 1944 года были доставлены в крематорий и там стоя на коленях были расстреляны выстрелом в затылок. Кроме того, зимой и весной 1945 года несколько русских офицеров, содержавшихся в одиночном заключении, были доставлены в крематорий, где они были либо повешены, либо расстреляны.
Покровский: Такой же вопрос я хотел бы задать Вам относительно казни 40 русских студентов. Не сможете ли Вы сообщить подробности этой казни?
Блаха: Да, могу. Эти русские студенты, как и вообще все представители интеллигенции, - насколько я помню, среди них находился также врач, - были доставлены в Дахау из лагеря в Мосбурге. Спустя месяц все эти люди были казнены. Это было в марте 1944 года.
Покровский: Вам не известно, что послужило поводом для их казни?
Блаха: Это было сделано согласно распоряжению из Берлина. Обоснований мы, конечно, не узнали, так как мы всегда лишь после казни получали доступ к трупам.
Покровский: Таким образом, эта казнь производила впечатление одного из этапов общего плана уничтожения людей, поступавших в Дахау?
Блаха: Да. Это вообще имело место по отношению ко всем казням и всем эшелонам с инвалидами. План, его можно было видеть даже в том, как относились к эпидемическим заболеваниям. Все это было частью плана уничтожения. Особенно я должен подчеркнуть, что русские пленные подвергались всегда самому дурному обращению.
Покровский: Не будете ли Вы добры сказать, что Вам известно относительно тех заключенных, которые входили в категорию "Мрак и туман"? Много ли было таких заключенных? Не известно ли Вам, за что они попали в концентрационный лагерь?
Блаха: В концентрационный лагерь прибывали многие заключенные, на которых распространялся приказ "Мрак и туман". Под этим подразумевались главным образом представители западных держав, особенно французы, бельгийцы, голландцы. В отношении русских, а также и в отношении чехов во многих случаях стояла пометка "возвращение нежелательно". И я относился к той же категории - собственно, это было то же самое. Многие из этих людей незадолго до освобождения лагеря по приказанию коменданта были казнены, то есть расстреляны перед крематорием. Большинство из них составляли французы и русские. Многие из них были больны сыпным тифом в тяжелой форме. Температура у них доходила до 40. Их нужно было доставлять к месту казни на носилках.
Покровский: Мне кажется, что Вы упоминали относительно значительного числа заключенных, умерших от недоедания. Не сумеете ли Вы сказать, как велико общее число этих людей, погибших в лагере от недоедания?
Блаха: Я думаю, что примерно две трети заключенных лагеря страдали сильной формой истощения и по меньшей мере 25 процентов всех умерших в лагере были люди, которые умерли просто от голода. По-немецки это называли "голодным тифом". Кроме того, наиболее распространенной болезнью в лагере являлся туберкулез, который также в основном возникал на этой почве, то есть на почве недоедания. От этой формы туберкулеза особенно умирали русские заключенные.
Покровский: Мне кажется, что Вы сказали, отвечая на вопрос моего коллеги, что большинство умерших от истощения составляли русские, французы и итальянцы? Чем Вы объясняете, что именно эта категория заключенных в большом количестве умерла от голода?
Блаха: Это обстояло таким образом, что остальные - немцы, поляки, чехи, которые уже находились длительное время в лагере, имели время, если можно так сказать, в физическом отношении несколько приспособиться к тем условиям, которые существовали в лагере, а русские очень быстро сменялись в лагере. Это же имело место в отношении французов и итальянцев. Кроме того, все эти три нации преимущественно поступали в этот лагерь уже из других лагерей и в очень истощенном состоянии, так что они не могли сопротивляться эпидемии и заболеваниям. Кроме того, немецкие заключенные, польские и некоторые другие, которые работали на военных заводах, имели возможность с 1943 года получать посылки из дома. Это, естественно, не имело места в отношении пленных из Советского Союза, Франции и Италии.
Покровский: Не можете ли Вы ответить на вопрос о том, что видели Розенберг, Кальтенбруннер, Заукель и Функ, когда они бывали в лагере Дахау? Не известно ли Вам, что им показывали в этом лагере?
Блаха: Я не имел возможности следить за этими посещениями. Такие случаи, когда можно было видеть из окна этих посетителей и наблюдать, куда они пошли, были очень редкими. Я имел редкую возможность присутствовать при посещениях Гиммлера, обергруппенфюрера Поля и один раз присутствовал при посещении гаулейтера Гислера, когда им показывали опыты или отдельных пациентов в госпитале. Об остальных посещениях я не имею представления, то есть я не могу сказать, что они там видели и что делали.
Покровский: Может быть, были у Вас случаи наблюдать, как долго находились в лагере эти люди? Носили ли их посещения характер краткого визита на несколько минут или они задерживались там больше - я имею в виду Розенбарга, Кальтенбруннера, Заукеля и Функа?
Блаха: Это происходило самым различным образом. Некоторые посещения длились только полчаса, а некоторые посещения - по три часа. Это мы всегда могли хорошо наблюдать, так как в это время нельзя было работать, в это время не раздавали также пищу, и мы не могли даже заниматься своими делами в госпитале и должны были всегда ждать, пока нам не будет дан сигнал о том, что визит окончен и посетители покинули лагерь. По другим признакам я не мог бы судить о длительности этих посещений в отдельных случаях.
Покровский: Не припоминаете ли Вы, посещения Кальтенбруннера, Розенберга, Функа и Заукеля, если определить по тому признаку, который Вы сейчас назвали, носили только кратковременный характер или эти лица задерживались там на несколько часов? Вы поняли этот вопрос?
Блаха: К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Я уже сказал, что посещения лагеря происходили так часто, что сейчас нельзя восстановить хронологически, были ли эти визиты короткими или продолжительными. Некоторые посещения, например, посещения школ, военных и полицейских школ, длились иногда в течение целого дня.
Покровский: Благодарю Вас. У меня больше нет вопросов к этому свидетелю на данной стадии процесса.
Дюбост: Вы упомянули об эшелоне с французскими заключенными из Компьена, из которых только 1200 человек приехали живыми. Были ли еще другие?
Блаха: Да. Приходили эшелоны из Бордо, Лиона и Компьена. Все это имело место в первой половине 1944 года.
Дюбост: Во всех ли эшелонах были одинаковые условия?
Блаха: Условия были такими же либо похожими.
Дюбост: Каждый раз по прибытии Вы констатировали, что было много жертв?
Блаха: Да.
Дюбост: Какие были причины их гибели?
Блаха: Причины их гибели состояли в том, что людей запихивали в огромных количествах в вагон, затем закрывали, и они находились там в течение многих дней без пищи и воды. Обычно они либо умирали от голода, либо задыхались. Оставшиеся в живых поступали в большом количестве в госпиталь лагеря, где большая часть из них также умирала от различных осложнений или заболеваний.
Дюбост: Вскрывали Вы тех, кто умирал во время переезда?
Блаха: Да. Я должен был обследовать все трупы, но не мог выявить следов каких-либо насилий. Кроме того, я обследовал полностью десять трупов и подверг их вскрытию, составив специальный протокол, который я затем послал в Берлин. Все эти люди умерли от удушья. Я мог установить также во время этого обследования, что это были выдающиеся люди Франции. Это я мог узнать по документам, а также по мундирам. Это были старшие французские офицеры, депутаты, священники, а также состоятельные люди, которых оторвали от обычной гражданской жизни, посадили в вагоны и послали в Дахау.
Дюбост: После доклада, который Вы передали в Берлин, условия, в которых осуществлялись перевозки, остались прежними или нет?
Блаха: Как и всегда, ничего не последовало. Всегда писались большие донесения, но условия отнюдь не улучшались...
Дюбост: Вы показали, что многочисленные посетители - немецкие офицеры, студенты, политические деятели Германии - много раз бывали в лагере. Можете ли Вы сказать, что простые рабочие, крестьяне знали о том, что происходило в Дахау?
Блаха: По-моему, люди из местности вокруг Мюнхена должны были все это знать, так как заключенные ежедневно посылались в различные предприятия как в сам Мюнхен, так и в его окрестности, и на работе очень часто соприкасались с гражданскими рабочими этой местности.
Кроме того, на плантации и на военные заводы приходили многие поставщики и заказчики, которые видели все, что делали с заключенными и как они выглядели.
Дюбост: Можете ли Вы сказать, каким образом обращались с французами?
Блаха: Если я говорил, что хуже всего обращались с русскими, то после русских заключенных самому дурному обращению подвергались французы. Существовало различие в обращении с отдельными людьми. Люди, принадлежавшие к категории "Мрак и туман", а также выдающиеся политические деятели и деятели умственного труда подвергались особому обращению. Это имело место в обращении с представителями всех наций, иным было также обращение с рабочими и крестьянами.
Дюбост: Если я правильно Вас понимаю, обращение с представителями французской интеллигенции было особенно ужасным? Знаете ли Вы имена этих отдельных французских интеллигентов?
Блаха: Я имел много товарищей среди врачей и университетских профессоров, которые работали в качестве врачей в госпитале. К сожалению, многие из них умерли от сыпного тифа. Вообще нужно сказать, что большинство французов умерли от эпидемии сыпного тифа. Я лучше всего помню профессора Лимузена, который прибыл в очень тяжелом состоянии из Компьена. Я взял его к себе в госпиталь и пользовался его услугами в качестве патолога и ассистента. Затем я помню епископа города Клермон - Феррана, кроме того, ряд других врачей и профессоров университетов, которых я знал. Я помню профессора доктора Роша, доктора Лемартена и многих других. Я сейчас уже забыл их имена.
Дюбост: Во время разговоров с доктором Рашером говорил ли он Вам о цели тех экспериментов, которые он производил?
Блаха: Доктор Рашер производил эксперименты, связанные с деятельностью военно-воздушных сил Германии. Он был майором военно-воздушных сил. Ему было поручено произвести опыты по выявлению условий, которые возникали при прыжке с парашютом, а также в отношении тех явлений, которые возникали у летчиков, которые делали вынужденную посадку или падали в море. С точки зрения науки и ее правил, о которых я могу судить, это вообще не имело никакого смысла, и это было, как и в отношении многих других экспериментов, лишь бессмысленным убийством людей, И нужно только удивляться, как ученые, университетские профессора и врачи вообще могли планомерно проводить подобные эксперименты, так как это по существу было значительно хуже, чем какие-либо казни или ликвидации, так как при всех этих опытах страдания людей продолжались более длительное время. Им давались различные медикаменты, витамины, гормоны, тонизирующие вещества, делались различные инъекции. Обычным пациентам это было недоступно. Их получали только те, кто участвовал в опытах, и только для того, чтобы эти опыты можно было производить подольше.
Дюбост: Я сейчас говорю об экспериментах доктора Рашера. Он получал приказ производить эти опыты или он это делал по собственной инициативе?
Блаха: Это делалось по непосредственному приказу Гиммлера. Доктор Рашер находился в тесных, даже родственных связях с Гиммлером. Он часто посещал Гиммлера, и Гиммлер часто навещал Рашера.
Дюбост: У Вас нет никаких сведений о том, что за врачи производили опыты? Были ли они из СС или это были врачи из университетов?
Блаха: Это было по-разному. Например, малярийное отделение возглавлялось профессором Клаусом Шиллингом из института Коха в Берлине. Отделением для больных флегмоной руководили различные университетские профессора. В хирургическом отделении были только врачи СС. В отделении, отведенном для военно-воздушных сил, были только эсэсовские и военные врачи. Это не всегда было одинаково. Опыты с морской водой проводились профессором Блейбеком из Вены.
Дюбост: Те опыты, которые делались для военно-воздушных сил, проводились всегда по приказу Гиммлера?
Блаха: Да, Гиммлера.
Дюбост: Знаете ли Вы, сколько французов прошло через этот лагерь?
Блаха: Я думаю, по меньшей мере, 8 или 10 тысяч французских пленных были доставлены в лагерь. Кроме того, я знаю очень хорошо, что особенно в последнее время несколько тысяч французских заключенных перемещались из западных лагерей, а именно из Натцвайлера, Штутгофа и т. д., пешком в лагерь Дахау, а лагеря достигли лишь очень немногие.
Дюбост: Благодарю Вас.
Председатель: Сможете ли Вы сказать, к какой части германской армии принадлежал личный состав, работавший в лагере?
Блаха: Если я правильно понял, то руководство в отношении всех вопросов, связанных с жизнью лагеря, находилось в руках главного управления имперской безопасности в Берлине. Все запросы и приказы поступали из Берлина. Также обстояло дело и в экспериментальном отделении, контингент подопытных лиц определялся также в Берлине, и если экспериментирующие врачи использовали большое количество людей, то они должны были согласовать этот вопрос с Берлином.
Председатель: Да, но я хотел узнать, к какому виду вооруженных сил принадлежали люди, входившие в состав сотрудников лагеря?
Блаха: Это были сплошь эсэсовцы и преимущественно представители СД. В последнее время в лагере были охранники из армии. Но на руководящих должностях были только эсэсовцы.
Председатель: Были ли там сотрудники гестапо?
Блаха: Да, это был так называемый политический отдел, которым руководил начальник мюнхенского гестапо. Этот отдел проводил все допросы и имел полномочия по всем вопросам, включая казни.. Он также определял тех людей, которые назначались для медицинских экспериментов
ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ В. ЗИВЕРСА
{IMT, vol. 19, p. 417-462}
----------------------------
Стенограмма заседаний
Международного военного трибунала
от 8 и 9 августа 1946 г
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги
(Свидетель повторяет слова присяги)
Джонс (представитель обвинения от Великобритании): Вы - Вольфрам Зиверс, и с 1935 года Вы были имперским директором "Аненэрбе" (Общество по изучению наследственности), не так ли?
Зиверс: Я был управляющим делами этого общества. Джонс: Помните ли Вы, что 27 июня давали показания перед Комитетом {Имеется в виду Комитет, состоявший из назначенных Международным военным трибуналом уполномоченных для допроса свидетелей по делу СС, СА, гестапо и других организаций нацистского режима, преступный характер которых предлагали признать обвинители.}, назначенным этим Трибуналом?
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что доктор Пелькман, защитник СС, объявил, что он вызывал Вас для того, чтобы показать, что это общество по изучению наследственности не знало ничего относительно биологических опытов, проводившихся группой доктора Рашера над заключенными концентрационных лагерей:
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что, когда доктор Пелькман спросил Вас, имели ли Вы какую-нибудь возможность находиться в курсе планирования методов и проведения научно-исследовательских опытов, проводимых отделом военных исследований, Вы ответили "нет".
Зиверс: Я вспоминаю, что это было так.
Джонс: Когда я подверг Вас перекрестному допросу, помните, Вы сказали уполномоченным Комитета, что Гиммлер и Рашер были близкими друзьями, но что Вы не знаете точно, что происходило. Вы помните это?
Зиверс: Я сказал, что только в общих чертах, но не в деталях знаю об этих событиях.
Джонс: Заканчивая перекрестный допрос, я спросил Вас, сколько, по-Вашему, было убито людей в ходе опытов Рашера и других опытов, которым покровительствовала нацистская наука. На этот вопрос Вы дали следующий ответ: "Я не могу сказать, потому что я не был в курсе этих вопросов". Вы помните, что Вы так ответили?
Зиверс: Да.
Джонс: Хорошо. Сейчас я хочу выяснить, были ли Вы в курсе этих вопросов или нет. Вы когда-нибудь слышали о коллекции скелетов, имевшейся у профессора Хирта?
Зиверс: Речь идет об университете в Страсбурге и о деле, касающемся анатомии...
Джонс: Я спрашиваю Вас, слышали ли Вы об этом?
Зиверс: Да, слышал об этом.
Джонс: Вы играли важную роль в создании этой коллекции скелетов?
Зиверс: Нет.
Джонс: Я хочу, чтобы Вы прежде всего взглянули на документ ВБ-573. Сейчас мы проверим, насколько правильно то, что Вы не имели ничего общего с этой коллекцией. Это письмо Брандта в главное управление имперской безопасности, датированное 6 ноября 1942 г. Брандт был адъютантом Гиммлера, не так ли?
Зиверс: Он был личным референтом.
Джонс: Итак, в этом письме сказано:
"Содержание: Создание коллекции скелетов в анатомическом институте в Страсбурге.
Рейхсфюрер СС приказал, чтобы все, что необходимо для исследовательской работы гауптштурмфюрера СС профессора доктора Хирта, который одновременно является директором одного из отделов института военных исследований специального характера, входящего в состав "Аненэрбе", в управлении по вопросам наследственности, было предоставлено в его распоряжение. По приказу рейхсфюрера СС я прошу Вас организовать запланированную коллекцию скелетов. Оберштурмбаннфюрер СС Зиверс свяжется с Вами для выяснения подробностей".
Этот Зиверс - это Вы, не так ли?
Зиверс: Да.
Джонс: С Вами связались для выяснения подробностей?
Зиверс: Здесь речь идет о создании анатомической коллекции страсбургского университета, который тогда перешел в наше ведение, а именно о реорганизации так называемого анатомического музея, как это принято во всех анатомических отделах университетов.
Джонс: То есть, это был вопрос только научного исследования, не так ли?
Зиверс: Да.
Джонс: Откуда Вы собирались получить эти скелеты?
Зиверс: О подробностях должен был договориться профессор Хирт.
Джонс: Вы просто ответьте на мой вопрос, потому что ответ Вам прекрасно известен. Откуда Вы собирались получать эти скелеты?
Зиверс: Мы должны были получать их из Освенцима.
Джонс: Теперь взгляните на письмо, направленное Вами Брандту в ответ на его сообщение, в котором Вы советуете ему, где именно можно достать эти скелеты. Этот документ мы представляем под номером 66-574.
Это письмо, от 9 февраля, 1942 г. озаглавлено: "Общество по изучению наследственности", помечено: "Секретно". Письмо адресовано Брандту, адъютанту Гиммлера. Это Ваше письмо, свидетель, не так ли? Эта Ваша подпись в конце письма?
Зиверс: Да.
Джонс: Я прочту его. "Дорогой Брандт! Отчет профессора доктора Хирта, который Вы затребовали в Вашем письме от 29 декабря 1941 г., приложен к настоящему письму. Я не имел возможности направить Вам его ранее, так как профессор Хирт был тяжело болен". Затем следуют подробности его болезни. "Поэтому профессор Хирт смог написать только предварительный отчет, который я, однако, хотел бы Вам представить.
Этот отчет касается: 1) его исследований в области микроскопии живых органов; открытия новых методов исследования и конструкции нового микроскопа; 2) его предложения по поводу получения черепов еврейско-большевистских комиссаров".
Затем следует Ваша подпись. Вы послали это письмо и отчет профессора Хирта и его предложения. Вот отчет Хирта:
"Содержание: Коллекционирование черепов еврейско-большевистских комиссаров с целью научного исследования в имперском университете в Страсбурге.
Имеются богатые коллекции черепов всех рас и народов. Однако в распоряжении науки имеется так мало черепов евреев, что работа с ними не может дать достаточно надежных результатов. Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел. Получив черепа еврейско-большевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов.
Лучшим практическим методом для получения и отбора этой коллекции черепов явится распоряжение вооруженным силам немедленно передавать живыми полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров. В свою очередь полевая полиция должна получить соответствующие директивы регулярно сообщать определенному учреждению относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно за ними следить до прибытия специального уполномоченного (молодого военного врача или полицейского врача либо студента-медика), которому будет поручен сбор материала. Он должен предварительно заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько это возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем.
Вслед за тем, как эти евреи будут умерщвлены, - при этом голова не должна быть повреждена, - уполномоченный отделит голову от тела и отошлет ее в специально созданном для этой цели, закрывающемся жестяном ящике, заполненном специальной жидкостью для консервации, по месту назначения. На основании фотоснимков и других данных о голове, а затем о самом черепе, можно приступить к сравнительным анатомическим исследованиям расовой принадлежности, патологических явлений, связанных с формой черепа, формой и размером мозга и другими данными. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций черепов является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач". Это ведь был отчет, который Вы переслали Брандту? Зиверс: Да, это отчет профессора Хирта. Джонс: Каким образом проходило такое коллекционирование скелетов живых людей?
Зиверс: Я не могу об этом сказать в деталях. Во время предварительных допросов я указал на то, что в связи с этим делом необходимо допросить самого профессора Хирта.
Блаха: Этого я не могу сказать совершенно точно, только приблизительно. Сначала, с ноября 1941 года, это были исключительно русские военнопленные, в военной форме. Они имели отдельный лагерь и были через несколько месяцев ликвидированы. Летом 1942 года оставшиеся в лагере военнопленные были переведены в Маутхаузен, и, как я это впоследствии узнал от людей, которые приехали из Маутхаузена в Дахау, эти русские военнопленные были уничтожены в газовых камерах. После этих пленных в Дахау были привезены русские дети. Я думаю, их было примерно 2 тысячи. 16-17-летние юноши. Их держали в двух особых бараках, им были приданы особо жестокие люди - "зеленые", которые били их на каждом шагу. И эти молодые...
Покровский: Что Вы называете "зелеными"?
Блаха: Это были так называемые профессиональные преступники. Они били этих юношей и заставляли их делать самую трудную работу. Их особенно использовали на плантациях, где они должны были пахать, сеять, укатывать дороги и производить всю работу, которую должны были бы производить лошади или механизмы. Во всех транспортных командах также использовались исключительно русские дети. Примерно 70 процентов из них умерли от туберкулеза. Остальные были в конце 1943 года и в начале 1944 года перевезены в Тироль, в особый лагерь.
Затем после этих детей в лагерь Дахау было доставлено и уничтожено несколько тысяч так называемых "восточных рабочих". Это были руководители гражданских учреждений, которые были высланы из восточных районов в Германию и которых по обвинению в так называемом "саботаже" послали в концентрационные лагеря. Кроме того, в этом лагере содержались многие русские офицеры и люди умственного труда.
Покровский: Я просил бы Вас уточнить Ваш ответ относительно тех, кого Вы называли "зелеными". Правильно ли я Вас понял таким образом, что эти уголовные преступники выполняли обязанности надсмотрщиков над теми заключенными, которые прибывали в лагерь?
Блаха: Да. Вы правильно поняли.
Покровский: И что, в полную власть этих уголовников отдавались дети советских граждан, прибывавшие в этот лагерь для того, чтобы их истязали, били и надрывали на непосильной работе, кончавшейся появлением туберкулеза?
Блаха: Да.
Покровский: Что Вам известно относительно происходивших в этом лагере казней граждан СССР?
Блаха: Я думаю, что я буду недалек от истины, если скажу, что из всех казненных лиц в этом лагере примерно 75 процентов составляли русские граждане, и это касалось равным образом мужчин и женщин, которых присылали из других мест для казни.
Покровский: Не можете ли Вы сказать более подробно о казни 94 старших и высших офицеров Красной Армии, относительно которых Вы ответили на вопросы моего коллеги? Кто это был, какие это были офицеры, по каким мотивам их казнили? Знаете ли Вы что-нибудь по этому поводу?
Блаха: Летом или поздней весной 1944 года старшие русские офицеры: генералы, полковники и майоры - были доставлены в Дахау. В последующие недели их допрашивали в политическом отделе, то есть их доставляли после каждого такого допроса в совершенно истерзанном состоянии в госпиталь, так что я мог видеть некоторых из них и хорошо знал их. Это были люди, которые неделями могли лежать только на животе, и мы должны были удалять отмиравшие части кожи и мускулов оперативным путем. Некоторые не выдерживали подобных методов допроса и погибали, остальные 94 человека затем по распоряжению из Берлина, из главного управления имперской безопасности, в начале сентября 1944 года были доставлены в крематорий и там стоя на коленях были расстреляны выстрелом в затылок. Кроме того, зимой и весной 1945 года несколько русских офицеров, содержавшихся в одиночном заключении, были доставлены в крематорий, где они были либо повешены, либо расстреляны.
Покровский: Такой же вопрос я хотел бы задать Вам относительно казни 40 русских студентов. Не сможете ли Вы сообщить подробности этой казни?
Блаха: Да, могу. Эти русские студенты, как и вообще все представители интеллигенции, - насколько я помню, среди них находился также врач, - были доставлены в Дахау из лагеря в Мосбурге. Спустя месяц все эти люди были казнены. Это было в марте 1944 года.
Покровский: Вам не известно, что послужило поводом для их казни?
Блаха: Это было сделано согласно распоряжению из Берлина. Обоснований мы, конечно, не узнали, так как мы всегда лишь после казни получали доступ к трупам.
Покровский: Таким образом, эта казнь производила впечатление одного из этапов общего плана уничтожения людей, поступавших в Дахау?
Блаха: Да. Это вообще имело место по отношению ко всем казням и всем эшелонам с инвалидами. План, его можно было видеть даже в том, как относились к эпидемическим заболеваниям. Все это было частью плана уничтожения. Особенно я должен подчеркнуть, что русские пленные подвергались всегда самому дурному обращению.
Покровский: Не будете ли Вы добры сказать, что Вам известно относительно тех заключенных, которые входили в категорию "Мрак и туман"? Много ли было таких заключенных? Не известно ли Вам, за что они попали в концентрационный лагерь?
Блаха: В концентрационный лагерь прибывали многие заключенные, на которых распространялся приказ "Мрак и туман". Под этим подразумевались главным образом представители западных держав, особенно французы, бельгийцы, голландцы. В отношении русских, а также и в отношении чехов во многих случаях стояла пометка "возвращение нежелательно". И я относился к той же категории - собственно, это было то же самое. Многие из этих людей незадолго до освобождения лагеря по приказанию коменданта были казнены, то есть расстреляны перед крематорием. Большинство из них составляли французы и русские. Многие из них были больны сыпным тифом в тяжелой форме. Температура у них доходила до 40. Их нужно было доставлять к месту казни на носилках.
Покровский: Мне кажется, что Вы упоминали относительно значительного числа заключенных, умерших от недоедания. Не сумеете ли Вы сказать, как велико общее число этих людей, погибших в лагере от недоедания?
Блаха: Я думаю, что примерно две трети заключенных лагеря страдали сильной формой истощения и по меньшей мере 25 процентов всех умерших в лагере были люди, которые умерли просто от голода. По-немецки это называли "голодным тифом". Кроме того, наиболее распространенной болезнью в лагере являлся туберкулез, который также в основном возникал на этой почве, то есть на почве недоедания. От этой формы туберкулеза особенно умирали русские заключенные.
Покровский: Мне кажется, что Вы сказали, отвечая на вопрос моего коллеги, что большинство умерших от истощения составляли русские, французы и итальянцы? Чем Вы объясняете, что именно эта категория заключенных в большом количестве умерла от голода?
Блаха: Это обстояло таким образом, что остальные - немцы, поляки, чехи, которые уже находились длительное время в лагере, имели время, если можно так сказать, в физическом отношении несколько приспособиться к тем условиям, которые существовали в лагере, а русские очень быстро сменялись в лагере. Это же имело место в отношении французов и итальянцев. Кроме того, все эти три нации преимущественно поступали в этот лагерь уже из других лагерей и в очень истощенном состоянии, так что они не могли сопротивляться эпидемии и заболеваниям. Кроме того, немецкие заключенные, польские и некоторые другие, которые работали на военных заводах, имели возможность с 1943 года получать посылки из дома. Это, естественно, не имело места в отношении пленных из Советского Союза, Франции и Италии.
Покровский: Не можете ли Вы ответить на вопрос о том, что видели Розенберг, Кальтенбруннер, Заукель и Функ, когда они бывали в лагере Дахау? Не известно ли Вам, что им показывали в этом лагере?
Блаха: Я не имел возможности следить за этими посещениями. Такие случаи, когда можно было видеть из окна этих посетителей и наблюдать, куда они пошли, были очень редкими. Я имел редкую возможность присутствовать при посещениях Гиммлера, обергруппенфюрера Поля и один раз присутствовал при посещении гаулейтера Гислера, когда им показывали опыты или отдельных пациентов в госпитале. Об остальных посещениях я не имею представления, то есть я не могу сказать, что они там видели и что делали.
Покровский: Может быть, были у Вас случаи наблюдать, как долго находились в лагере эти люди? Носили ли их посещения характер краткого визита на несколько минут или они задерживались там больше - я имею в виду Розенбарга, Кальтенбруннера, Заукеля и Функа?
Блаха: Это происходило самым различным образом. Некоторые посещения длились только полчаса, а некоторые посещения - по три часа. Это мы всегда могли хорошо наблюдать, так как в это время нельзя было работать, в это время не раздавали также пищу, и мы не могли даже заниматься своими делами в госпитале и должны были всегда ждать, пока нам не будет дан сигнал о том, что визит окончен и посетители покинули лагерь. По другим признакам я не мог бы судить о длительности этих посещений в отдельных случаях.
Покровский: Не припоминаете ли Вы, посещения Кальтенбруннера, Розенберга, Функа и Заукеля, если определить по тому признаку, который Вы сейчас назвали, носили только кратковременный характер или эти лица задерживались там на несколько часов? Вы поняли этот вопрос?
Блаха: К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Я уже сказал, что посещения лагеря происходили так часто, что сейчас нельзя восстановить хронологически, были ли эти визиты короткими или продолжительными. Некоторые посещения, например, посещения школ, военных и полицейских школ, длились иногда в течение целого дня.
Покровский: Благодарю Вас. У меня больше нет вопросов к этому свидетелю на данной стадии процесса.
Дюбост: Вы упомянули об эшелоне с французскими заключенными из Компьена, из которых только 1200 человек приехали живыми. Были ли еще другие?
Блаха: Да. Приходили эшелоны из Бордо, Лиона и Компьена. Все это имело место в первой половине 1944 года.
Дюбост: Во всех ли эшелонах были одинаковые условия?
Блаха: Условия были такими же либо похожими.
Дюбост: Каждый раз по прибытии Вы констатировали, что было много жертв?
Блаха: Да.
Дюбост: Какие были причины их гибели?
Блаха: Причины их гибели состояли в том, что людей запихивали в огромных количествах в вагон, затем закрывали, и они находились там в течение многих дней без пищи и воды. Обычно они либо умирали от голода, либо задыхались. Оставшиеся в живых поступали в большом количестве в госпиталь лагеря, где большая часть из них также умирала от различных осложнений или заболеваний.
Дюбост: Вскрывали Вы тех, кто умирал во время переезда?
Блаха: Да. Я должен был обследовать все трупы, но не мог выявить следов каких-либо насилий. Кроме того, я обследовал полностью десять трупов и подверг их вскрытию, составив специальный протокол, который я затем послал в Берлин. Все эти люди умерли от удушья. Я мог установить также во время этого обследования, что это были выдающиеся люди Франции. Это я мог узнать по документам, а также по мундирам. Это были старшие французские офицеры, депутаты, священники, а также состоятельные люди, которых оторвали от обычной гражданской жизни, посадили в вагоны и послали в Дахау.
Дюбост: После доклада, который Вы передали в Берлин, условия, в которых осуществлялись перевозки, остались прежними или нет?
Блаха: Как и всегда, ничего не последовало. Всегда писались большие донесения, но условия отнюдь не улучшались...
Дюбост: Вы показали, что многочисленные посетители - немецкие офицеры, студенты, политические деятели Германии - много раз бывали в лагере. Можете ли Вы сказать, что простые рабочие, крестьяне знали о том, что происходило в Дахау?
Блаха: По-моему, люди из местности вокруг Мюнхена должны были все это знать, так как заключенные ежедневно посылались в различные предприятия как в сам Мюнхен, так и в его окрестности, и на работе очень часто соприкасались с гражданскими рабочими этой местности.
Кроме того, на плантации и на военные заводы приходили многие поставщики и заказчики, которые видели все, что делали с заключенными и как они выглядели.
Дюбост: Можете ли Вы сказать, каким образом обращались с французами?
Блаха: Если я говорил, что хуже всего обращались с русскими, то после русских заключенных самому дурному обращению подвергались французы. Существовало различие в обращении с отдельными людьми. Люди, принадлежавшие к категории "Мрак и туман", а также выдающиеся политические деятели и деятели умственного труда подвергались особому обращению. Это имело место в обращении с представителями всех наций, иным было также обращение с рабочими и крестьянами.
Дюбост: Если я правильно Вас понимаю, обращение с представителями французской интеллигенции было особенно ужасным? Знаете ли Вы имена этих отдельных французских интеллигентов?
Блаха: Я имел много товарищей среди врачей и университетских профессоров, которые работали в качестве врачей в госпитале. К сожалению, многие из них умерли от сыпного тифа. Вообще нужно сказать, что большинство французов умерли от эпидемии сыпного тифа. Я лучше всего помню профессора Лимузена, который прибыл в очень тяжелом состоянии из Компьена. Я взял его к себе в госпиталь и пользовался его услугами в качестве патолога и ассистента. Затем я помню епископа города Клермон - Феррана, кроме того, ряд других врачей и профессоров университетов, которых я знал. Я помню профессора доктора Роша, доктора Лемартена и многих других. Я сейчас уже забыл их имена.
Дюбост: Во время разговоров с доктором Рашером говорил ли он Вам о цели тех экспериментов, которые он производил?
Блаха: Доктор Рашер производил эксперименты, связанные с деятельностью военно-воздушных сил Германии. Он был майором военно-воздушных сил. Ему было поручено произвести опыты по выявлению условий, которые возникали при прыжке с парашютом, а также в отношении тех явлений, которые возникали у летчиков, которые делали вынужденную посадку или падали в море. С точки зрения науки и ее правил, о которых я могу судить, это вообще не имело никакого смысла, и это было, как и в отношении многих других экспериментов, лишь бессмысленным убийством людей, И нужно только удивляться, как ученые, университетские профессора и врачи вообще могли планомерно проводить подобные эксперименты, так как это по существу было значительно хуже, чем какие-либо казни или ликвидации, так как при всех этих опытах страдания людей продолжались более длительное время. Им давались различные медикаменты, витамины, гормоны, тонизирующие вещества, делались различные инъекции. Обычным пациентам это было недоступно. Их получали только те, кто участвовал в опытах, и только для того, чтобы эти опыты можно было производить подольше.
Дюбост: Я сейчас говорю об экспериментах доктора Рашера. Он получал приказ производить эти опыты или он это делал по собственной инициативе?
Блаха: Это делалось по непосредственному приказу Гиммлера. Доктор Рашер находился в тесных, даже родственных связях с Гиммлером. Он часто посещал Гиммлера, и Гиммлер часто навещал Рашера.
Дюбост: У Вас нет никаких сведений о том, что за врачи производили опыты? Были ли они из СС или это были врачи из университетов?
Блаха: Это было по-разному. Например, малярийное отделение возглавлялось профессором Клаусом Шиллингом из института Коха в Берлине. Отделением для больных флегмоной руководили различные университетские профессора. В хирургическом отделении были только врачи СС. В отделении, отведенном для военно-воздушных сил, были только эсэсовские и военные врачи. Это не всегда было одинаково. Опыты с морской водой проводились профессором Блейбеком из Вены.
Дюбост: Те опыты, которые делались для военно-воздушных сил, проводились всегда по приказу Гиммлера?
Блаха: Да, Гиммлера.
Дюбост: Знаете ли Вы, сколько французов прошло через этот лагерь?
Блаха: Я думаю, по меньшей мере, 8 или 10 тысяч французских пленных были доставлены в лагерь. Кроме того, я знаю очень хорошо, что особенно в последнее время несколько тысяч французских заключенных перемещались из западных лагерей, а именно из Натцвайлера, Штутгофа и т. д., пешком в лагерь Дахау, а лагеря достигли лишь очень немногие.
Дюбост: Благодарю Вас.
Председатель: Сможете ли Вы сказать, к какой части германской армии принадлежал личный состав, работавший в лагере?
Блаха: Если я правильно понял, то руководство в отношении всех вопросов, связанных с жизнью лагеря, находилось в руках главного управления имперской безопасности в Берлине. Все запросы и приказы поступали из Берлина. Также обстояло дело и в экспериментальном отделении, контингент подопытных лиц определялся также в Берлине, и если экспериментирующие врачи использовали большое количество людей, то они должны были согласовать этот вопрос с Берлином.
Председатель: Да, но я хотел узнать, к какому виду вооруженных сил принадлежали люди, входившие в состав сотрудников лагеря?
Блаха: Это были сплошь эсэсовцы и преимущественно представители СД. В последнее время в лагере были охранники из армии. Но на руководящих должностях были только эсэсовцы.
Председатель: Были ли там сотрудники гестапо?
Блаха: Да, это был так называемый политический отдел, которым руководил начальник мюнхенского гестапо. Этот отдел проводил все допросы и имел полномочия по всем вопросам, включая казни.. Он также определял тех людей, которые назначались для медицинских экспериментов
ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ В. ЗИВЕРСА
{IMT, vol. 19, p. 417-462}
----------------------------
Стенограмма заседаний
Международного военного трибунала
от 8 и 9 августа 1946 г
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги
(Свидетель повторяет слова присяги)
Джонс (представитель обвинения от Великобритании): Вы - Вольфрам Зиверс, и с 1935 года Вы были имперским директором "Аненэрбе" (Общество по изучению наследственности), не так ли?
Зиверс: Я был управляющим делами этого общества. Джонс: Помните ли Вы, что 27 июня давали показания перед Комитетом {Имеется в виду Комитет, состоявший из назначенных Международным военным трибуналом уполномоченных для допроса свидетелей по делу СС, СА, гестапо и других организаций нацистского режима, преступный характер которых предлагали признать обвинители.}, назначенным этим Трибуналом?
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что доктор Пелькман, защитник СС, объявил, что он вызывал Вас для того, чтобы показать, что это общество по изучению наследственности не знало ничего относительно биологических опытов, проводившихся группой доктора Рашера над заключенными концентрационных лагерей:
Зиверс: Да.
Джонс: Помните ли Вы, что, когда доктор Пелькман спросил Вас, имели ли Вы какую-нибудь возможность находиться в курсе планирования методов и проведения научно-исследовательских опытов, проводимых отделом военных исследований, Вы ответили "нет".
Зиверс: Я вспоминаю, что это было так.
Джонс: Когда я подверг Вас перекрестному допросу, помните, Вы сказали уполномоченным Комитета, что Гиммлер и Рашер были близкими друзьями, но что Вы не знаете точно, что происходило. Вы помните это?
Зиверс: Я сказал, что только в общих чертах, но не в деталях знаю об этих событиях.
Джонс: Заканчивая перекрестный допрос, я спросил Вас, сколько, по-Вашему, было убито людей в ходе опытов Рашера и других опытов, которым покровительствовала нацистская наука. На этот вопрос Вы дали следующий ответ: "Я не могу сказать, потому что я не был в курсе этих вопросов". Вы помните, что Вы так ответили?
Зиверс: Да.
Джонс: Хорошо. Сейчас я хочу выяснить, были ли Вы в курсе этих вопросов или нет. Вы когда-нибудь слышали о коллекции скелетов, имевшейся у профессора Хирта?
Зиверс: Речь идет об университете в Страсбурге и о деле, касающемся анатомии...
Джонс: Я спрашиваю Вас, слышали ли Вы об этом?
Зиверс: Да, слышал об этом.
Джонс: Вы играли важную роль в создании этой коллекции скелетов?
Зиверс: Нет.
Джонс: Я хочу, чтобы Вы прежде всего взглянули на документ ВБ-573. Сейчас мы проверим, насколько правильно то, что Вы не имели ничего общего с этой коллекцией. Это письмо Брандта в главное управление имперской безопасности, датированное 6 ноября 1942 г. Брандт был адъютантом Гиммлера, не так ли?
Зиверс: Он был личным референтом.
Джонс: Итак, в этом письме сказано:
"Содержание: Создание коллекции скелетов в анатомическом институте в Страсбурге.
Рейхсфюрер СС приказал, чтобы все, что необходимо для исследовательской работы гауптштурмфюрера СС профессора доктора Хирта, который одновременно является директором одного из отделов института военных исследований специального характера, входящего в состав "Аненэрбе", в управлении по вопросам наследственности, было предоставлено в его распоряжение. По приказу рейхсфюрера СС я прошу Вас организовать запланированную коллекцию скелетов. Оберштурмбаннфюрер СС Зиверс свяжется с Вами для выяснения подробностей".
Этот Зиверс - это Вы, не так ли?
Зиверс: Да.
Джонс: С Вами связались для выяснения подробностей?
Зиверс: Здесь речь идет о создании анатомической коллекции страсбургского университета, который тогда перешел в наше ведение, а именно о реорганизации так называемого анатомического музея, как это принято во всех анатомических отделах университетов.
Джонс: То есть, это был вопрос только научного исследования, не так ли?
Зиверс: Да.
Джонс: Откуда Вы собирались получить эти скелеты?
Зиверс: О подробностях должен был договориться профессор Хирт.
Джонс: Вы просто ответьте на мой вопрос, потому что ответ Вам прекрасно известен. Откуда Вы собирались получать эти скелеты?
Зиверс: Мы должны были получать их из Освенцима.
Джонс: Теперь взгляните на письмо, направленное Вами Брандту в ответ на его сообщение, в котором Вы советуете ему, где именно можно достать эти скелеты. Этот документ мы представляем под номером 66-574.
Это письмо, от 9 февраля, 1942 г. озаглавлено: "Общество по изучению наследственности", помечено: "Секретно". Письмо адресовано Брандту, адъютанту Гиммлера. Это Ваше письмо, свидетель, не так ли? Эта Ваша подпись в конце письма?
Зиверс: Да.
Джонс: Я прочту его. "Дорогой Брандт! Отчет профессора доктора Хирта, который Вы затребовали в Вашем письме от 29 декабря 1941 г., приложен к настоящему письму. Я не имел возможности направить Вам его ранее, так как профессор Хирт был тяжело болен". Затем следуют подробности его болезни. "Поэтому профессор Хирт смог написать только предварительный отчет, который я, однако, хотел бы Вам представить.
Этот отчет касается: 1) его исследований в области микроскопии живых органов; открытия новых методов исследования и конструкции нового микроскопа; 2) его предложения по поводу получения черепов еврейско-большевистских комиссаров".
Затем следует Ваша подпись. Вы послали это письмо и отчет профессора Хирта и его предложения. Вот отчет Хирта:
"Содержание: Коллекционирование черепов еврейско-большевистских комиссаров с целью научного исследования в имперском университете в Страсбурге.
Имеются богатые коллекции черепов всех рас и народов. Однако в распоряжении науки имеется так мало черепов евреев, что работа с ними не может дать достаточно надежных результатов. Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел. Получив черепа еврейско-большевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов.
Лучшим практическим методом для получения и отбора этой коллекции черепов явится распоряжение вооруженным силам немедленно передавать живыми полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров. В свою очередь полевая полиция должна получить соответствующие директивы регулярно сообщать определенному учреждению относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно за ними следить до прибытия специального уполномоченного (молодого военного врача или полицейского врача либо студента-медика), которому будет поручен сбор материала. Он должен предварительно заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько это возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем.
Вслед за тем, как эти евреи будут умерщвлены, - при этом голова не должна быть повреждена, - уполномоченный отделит голову от тела и отошлет ее в специально созданном для этой цели, закрывающемся жестяном ящике, заполненном специальной жидкостью для консервации, по месту назначения. На основании фотоснимков и других данных о голове, а затем о самом черепе, можно приступить к сравнительным анатомическим исследованиям расовой принадлежности, патологических явлений, связанных с формой черепа, формой и размером мозга и другими данными. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций черепов является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач". Это ведь был отчет, который Вы переслали Брандту? Зиверс: Да, это отчет профессора Хирта. Джонс: Каким образом проходило такое коллекционирование скелетов живых людей?
Зиверс: Я не могу об этом сказать в деталях. Во время предварительных допросов я указал на то, что в связи с этим делом необходимо допросить самого профессора Хирта.