- Айсман! - радостно сказал Штирлиц.
- Штирлиц, - неприветливо пробурчал Айсман, стоя под столом на четвереньках.
- Не злись, Айсман, я же не нарочно, мне долг приказывал. - Штирлиц вспомнил похождения с мнимым баром на Кубе.
"Кто это - Долг?" - удивился Айсман.
- Ты про что это? - спросил он, высунувшись из-под стола.
- Да так, к слову пришлось, - сказал Штирлиц. - как живешь без меня? Плохо, - сказал Айсман и икнул. - Женщин нет, растительности нет, кефира нет, Бормана нет, дешевых туалетов нет, "Беломора" нет, вина нет, пива нет, самогона нет, даже горилка отсутствует, жить негде.
- Это хорошо, - сказал Штирлиц. - А где жить, мы уж как-нибудь найдем.
ГЛАВА 3
Нельзя сказать, чтобы ферма Джона Вейна процветала. Скорее, она не процветала, а даже совсем наоборот. Все хозяйство Вейна, корова, автомобиль "Паккард", никогда не бывший на ходу и четыре тощие курицы, пришло в запустение и было заложено в ломбард.
Поэтому, когда Штирлиц появился на его ферме, Вейн принял его за судебного исполнителя и треснул его оглоблей по голове.
- Больно же, - сказал Штирлиц.
Вейн удивился.
- Чего надо, mothеrfuскеr? - грубо спросил он.
- А чего ты ругаешься? - обиделся Штирлиц. - Человек пришел по делу, хочет тебе бизнес предложить, а ты его палкой...
- Какое дело? - живо среагировал Вейн, доставая из шкафа запыленную бутыль с самогоном.
- Мы у тебя поживем, будем хорошо платить, а ты помалкивай и не задавай глупых вопросов.
- Банк грабить будете? - тут же спросил Вейн, делая интонацию на последнем слове.
- Посмотрим, - сказал Штирлиц, вручая Вейну банкноту в 100 долларов. Тот почти что совсем офигел.
- Слушай, Джоанна, тут пришел какой-то сумасшедший..., - начал он.
- Не сумасшедший, а товарищ Штирлиц, - сказал Айсман, входя с большим чемоданом в руках.
- ...
И дал мне сто долларов...
- Много - мы можем вжять шдачу, - сказал Шелленберг, также появляясь в дверях.
- Чего надо? - заученно спросил Вейн.
- Мы здесь жить будем, - сказал Айсман голосом, категорически не допускающим никаких возражений. - Мы от товарища Штирлица.
- А, от этого, - сказал Вейн. - Ну, живите...
Айсман предполагал, что жизнь у Вейна будет приятной и легкой. Вейн тоже считал, что наличие двух здоровых бездельников избавит его от хлопот, поэтому в день прибытия заставил Айсмана и Шелленберга вспахать вручную сорок акров. К вечеру Айсман и Шелленберг уже продумывали план побега. Они заспорили чересчур громко, Вейн вмешался и на всякий случай посадил обоих под замок.
Когда Штирлиц ехал к Вейну на свежеотремонтированном "Паккарде", два друга скандировали, просунув головы между реек оконной рамы амбара:
- Са-атрап, са-атрап!
- Это вы кому? - хмуро спросил Штирлиц, засучивая левый рукав. Оба исчезли в амбаре, появился Вейн.
- Это они мне, - сказал он и пояснил: - Работать не хотят.
- В зуб, - коротко пообещал Штирлиц, вертя в руке юбилейный кастет на цепочке.
- Пойдемте, выпьем, товарищ Штирлиц, - засуетился Вейн, ходя вокруг русского разведчика кругами.
- Пошли, - согласился Штирлиц.
Из окна амбара показалась морда Шелленберга.
- Шатрап! - крикнул он и исчез.
- По-моему, это он мне, - сказал Штирлиц хмуро и полез в амбар. Там раздалась глухая возня, удары, и русский разведчик вылез, весьма удовлетворенный.
- Теперь пошли, - сказал он, доставая из кармана бутылку "Смирновской".
- Ага, - сказал Вейн, и собутыльники удалились.
- Шкотина, - глухо сказал Шелленберг, потирая ушибленный нос. - Мы вот ему покажем...
- Покажем, покажем, - согласился Айсман, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
В доме Вейна загорелась керосиновая лампа. Через полчаса оттуда раздались пьяные голоса:
"Вихри враждебные веют над нами-и-и-и..., Темные силы нас зло-о-о-бно гнету-у-ут..."
Еще через полчаса все стихло, и дремлющую в густой темноте ферму потрясли звуки мощнейшего храпа.
- Штирлиц, - утвердительно сказал Айсман, перетряхивая слипшуюся, почему-то сырую солому. Ему не ответили. Айсман позвал Шелленберга, но потом огляделся и заметил дырку в стене. Попытавшись пролезть в нее, он застрял и таким образом провел ночь.
***
В это время в Бразилии, в колонии Третьего Рейха, проходил ночной допрос. Майор с неизвестной фамилией, развалившись в плетеном кресле, допрашивал пастора Шлага.
Говорить пастору помогали два ОМОН'овца, путем ударов по животу и голове. Пастор вопил, но не признавался. И не потому, что был такой стойкий. Просто он ничегошеньки не знал.
- Ничего, расскажешь, - обещал майор, почесывая под кителем набитый бараниной живот.
- Ничего не знаю, - стойко отвечал пастор на каждый удар по животу. К ударам по голове он произносил междометие "Ай" и плевался на пол (совсем, как Штирлиц).
- Ладно, - сказал майор, вынув их ушей вату. - Тащите другого...
Потолще.
- Я здесь! - Борман появился, как всегда, внезапно, и встал перед майором. Тот любил, когда ему подчинялись непрекословно, как девочки в баре.
- Где Исаев? - спросил майор, делая грозное лицо.
- Тю-тю, - сказал Борман, делая покачивания руками, как крыльями. От такого опасного для окружающих движения пол скоро был усыпан толстым слоем веревочек и гвоздей.
- Я тебе дам "тю-тю"! - заорал майор. - Говори по человечески, а то как дам...
В нос...
- Улетел Исаев, - сказал Борман, радуясь, что пакость, похоже, пройдет безнаказанно. - В Америку подался...
- Гм, - важно сказал майор. - Америка - это не наша юрисперден...
То есть мы туда не поедем.
- Вот и я говорю - "тю-тю", - сказал Борман, садясь на пол рядом с майором. Майор вскочил, так как тонкая, но очень острая булавка впилась ему в зад и заорал:
- Встать! Молчать! Кругом! Равнение налево! Ружье на плечо! Воздух! А-а-а-а!
Борман тихо отполз в угол и сидел там с хронометром, считая секунды, нужные майору для успокоения. Новый препарат для возбуждения, похоже, должен был стать очередной яркой страницей в его деятельности.
- Тридцать семь секунд, - сказал он наконец, втайне радуясь такому замечательному рекорду.
И тут же последовал легкий, но умеренный пинок.
***
Утром Штирлиц проснулся от мычания коровы в хлеву.
"Деревня", - подумал он, доставая из-под подушки стакан. - "Как же я сюда попал? Черт, как после вчерашнего башка трещит..."
Бутыль из-под "Смирновской" была угнетающе пуста. Штирлица перекосило. Бутыль с самогоном отдавала мазутом. Штирлиц зажал нос и хлебнул. Внутри живота забулькало и зашипело. Русский разведчик пустил желтовато-сероватую слюну на стенку и выскочил во двор.
Из стенки амбара торчала чья-то голова. Штирлиц пригляделся и узнал Айсмана.
- А я застрял, Штирлиц! - радостно сказал тот, от нечего делать колотя затылком по стене.
- А где Шелленберг? - живо поинтересовался Штирлиц, собираясь нахмуриться и серьезно повеселиться.
- Смылся, - сказал Айсман. - он же не такой толстый. - И он самодовольно задвигал животом.
Штирлиц выругался и стал заводить "Паккард". Из дома показался Вейн в кальсонах, сделанных из мешка, с надписью "Тне Uniтеd Sтатеs оf Амеriса. Gеnuinе Соndомs".
- Водки привези, - дрожащим голосом попросил он, со скрежетом почесывая распухшую небритую рожу.
Шелленберг убежал недалеко. За рекой его поймали грабители и раздели почти что догола. Шелленберг плакал и матерился на родном языке (по-английски). Штирлиц успокаивал. Потом посадил в "Паккард" и повез обратно.
- Не поеду к этому шатрапу! - завизжал Шелленберг. - Он на нас пахать хошет.
- Он больше не будет, - пообещал Штирлиц, - я ему в морду дам, он меня знает.
- Не верю, - сказал Шелленберг и тут же, получив подзатыльник, больно прикусил язык.
Вейн стоял на крыльце дома. Лицо его было озабочено.
- Штирлиц, у нас гости, - сказал он, указывая подбородком на Отряд Милиции Особого Назначения, засевший в стогу соломы. Руки были заняты наручниками.
- Чего надо? - неласково спросил Штирлиц, нащупывая в кармане, под шелковой подкладкой, холодную и увесистую гранату.
- Сдавайся, Исаев, - сказал майор, не имеющий фамилию. - А то мы тебя возьмем приступом и больно накажем.
- Попробуйте, - вызывающе сказал Штирлиц, вынимая гранату. Омон'овцы попятились.
"Сейчас будет очень хорошая драка", - подумал Шелленберг. Он, как всегда, не ошибался. Граната с отсутствующими внутренностями, но набитая именным свинцом, ловко плясала по пустым головам ОМОН'овцев и лично по голове бесфамильного майора, извлекая из нее звуки пустой бутылки и подозрительные по тембру звуки.
- Я тебе накажу..., - шипел Штирлиц, колотя гранатой по его голове. Майор ужасающе выл.
Айсман и Шелленберг с трудом оторвали бушующего Штирлица от стонущего и слабо, но четко матерящегося майора.
Отряд Милиции Особого Назначения в панике разбежался по всей округе. Майор остался.
- Дать бы тебе еще пару раз по морде, - сообщил Штирлиц свое желание майору. Айсман услужливо суетился около Штирлица, поправляя испорченную потасовкой внешность йодом.
- Жа фто? - поинтересовался Шелленберг.
- Сначала врежем, потом решим, - сказал Штирлиц, вытирая руки об полы пиджака. Кулак его левой руки покрывали три свежие ссадины от зубов майора и один синяк от удара по голове. Мыслящий агрегат у майора был пустой, но твердый, как пустая бутылка из славной местности Шампань.
- Ну, - сказал майор, с трудом вращая заплывшими челюстями, - теперь, Штирлиц, тебя точно расстреляют через повешение.
- Когда пымают, - сказал Айсман и тут же получил свежий подзатыльник. Подзатыльники у Штирлица не залеживались.
- А ведь правда, расстреляют, - сказал, подумав, Айсман. - И нас вместе с ним, - добавил он вполголоса и тоже был наделен таким же свежим подзатыльником. Штирлиц не любил мрачные мысли и предпочитал изгонять их при помощи водки, тушенки и милых радисток.
Из дома вышел Вейн в новых кальсонах с другой надписью: "Дорогому товарищу Вейну от дорогого товарища Штирлица ко дню взятия села Улюль-муму под озером Хасаном (Китай)". Надпись получилась длинная и неровная, но умная.
Вейн потирал руки, нывшие от наручников. Бензопила "Дружба" модификации "народов Африки" пилила даже вороненую сталь.
- Чего это он? - спросил Вейн, продолжая потирать руки.
- Он дерется, - сказал Шелленберг.
- Ну, и вы ему дайте, - посоветовал Вейн.
Штирлиц с воплем "сволочь, скотина" бросился на майора и стал бить по потной морде. Он развеселился не на шутку. Русского разведчика не сразу оторвали от дважды избитого майора. Майор удивленно вращал глазами и плевался. Красивый синяк под глазом размером восемь на двенадцать сантиметров светился победным торжеством.
Штирлиц кипел от злости. Он считал себя неприкосновенным русским разведчиком, много раз Героем Советского Союза и вообще почетным членом Политбюро ЦК КПСС. Лауреат приведенных званий не мог предположить, чтобы толстая свинья в вышитой рубашке, обожравшись кукурузы, решила арестовать его, самого любимого товарища Штирлица.
- Слушай, майор, мне надо в Москву, - сказал Штирлиц. - Давай триста зеленых на билет.
- А ражве у тебя нет? - удивленно спросил Шелленберг, но тут же заткнулся, получив увесистый удар в ухо.
Майор вытащил из кармана пачку разносортной валюты, Штирлиц вырвал ее и сказал:
- Я сам разберусь, чего надо...
ГЛАВА 4
Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горки бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
Выйдя из самолета, Штирлиц понял, что его встречают. Неподалеку от взлетно-посадочно-катастрофной полосы, на которой раз в месяц непременно разбивались два-три самолета, стоял черный "воронок". Около него паслись четверо в черном, от скуки зевая через каждые три секунды по очереди.
Не успел Штирлиц подойти к концу трапа, как его обступили со всех сторон. Штирлиц достал кастет и приготовился драться. Драки, впрочем, не последовало.
- Здравствуйте, дорогой товарищ Штирлиц! - сказал один из тех, в черном.
- Привет, привет, - хмуро сказал Штирлиц, кладя в карман кастет.
- Садитесь в машину, глубочайшеуважаемый и великий Максим Максимыч, -предложил другой. Штирлиц бросил чемодан в багажник и плюхнулся на сиденье.
- В Кремль, - сказал он, предполагая, что за время отсутствия во вражеских странах он, возможно, стал большим начальником.
Мотор взревел, и машина помчалась в Кремль.
- Так, - сказал Никита Сергеевич, поглаживая собственную лысину. -Значит, товарищ Штирлиц...
- А что, не нравлюсь? - хмуро спросил Штирлиц, ощупывая в кармане кастет. Вообще-то его предупредили, что здесь драться не принято, но он мог и не удержаться.
- Да нет, нрависься, - сказал Хрущев, подергивая левой ногой.
- А у вас микрофон в стене, - сказал Штирлиц, тыкая пальцем в стенку. Оба английских шпиона мгновенно оглохли от выстрела в наушниках.
- Ну так выковыряй, - посоветовал Никита Сергеевич.
Штирлиц стал вытаскивать микрофон и запутался в проводках. На другом конце провода английский шпион сопротивлялся, пытаясь удержать вытягиваемый из рук провод.
- А у вас вот еще телекамера какая-то в стенке, - сказал Штирлиц, делая удар ногой по стене.
- Была, - радостно сказал Хрущев, глядя, как катаются по полу осколки битого стекла.
- Ага, - сказал он, хлопая себя по вспотевшей лысине. - Ты, Штирлиц, хороший мужик. Хочешь быть нашим вражеским шпионом в СШАх?
- Не, не хочу, - сказал Штирлиц. - Хочу к телк...
То есть к бабам.
- Баба - это хорошо, - сказал Хрушев, растирая пот по скольской лысине. Баба - она это...
Ну...
Она корову подоить может...
И...
Это... - Да, - сказал Штирлиц. - А у вас диктофон под стулом, - раздался треск ломаемых деталей диктофона.
- Нет, брат Штирлиц, нельзя тебе пока к бабам, - сказал Хрущев. Штилиц обреченно вздохнул. - Без тебя родине х...
В общем, нехорошо будет. Так что езжай в США, вренд...
Вредн...
В общем, вдренняйся в ихние загнившие ряды и будь там нашим шпионом. А то смотри, у нас длинные руки, - и Никита Сергеевич важно вытянул толстую, короткую волосатую руку. На рукаве был четкий отпечаток губной помады, а на руке синела татуировка "Не забуду родное село".
- А к бабам когда? - спросил Штирлиц.
- Я скажу, когда можно будет.
Штилиц повернулся на каблуках и пошел к двери.
- А у вас еще микрофон, - сказал он, и парагвайский шпион оглох от треска.
"Классный мужик", - подумал Хрущев, ковыряясь в зубах какой-то частью от поломанного диктофона. - "Он этим шпионам, ... (последовало крепкое украинско-татарское ругательство), все болтики поломал... Ну, Кеннеди, держись, к тебе сам Штирлиц едет..."
При выходе из Кремлевского кабинета Хрущева стоял тот же воронок.
- Поздравляем Вас, любимый товарищ Штирлиц, с назначением русским резидентом в Америке..., - согнувшись в поклоне, сказал один из них. "Скоты. Уже пронюхали", - подумал Штирлиц, садясь в машину.
- Виски, тушенка? - спросил другой, услужливо вытаскивая прищемленные дверцей фалды пиджака Штирлица.
Штирлиц подобрел.
- Не надо виски, - сказал он. - ОНЛУ Тушенка.
Он вынул из кармана самоучитель английского языка и погрузился в чтение. От читаемых им иностранных слов на русский лад английскому агенту, сидящему в багажнике, стало дурно и он в судорогах прокусил запасную шину. - В аэропорт, - буркнул Штирлиц, запахивая пиджак и поправляя левый галстук. Вообще-то в те времена не было обычая ходить в нескольких галстуках, но Штилиц носил всегда две штуки, для конспирации: в правом была рация, а в левом громыхала банка тушенки. Теперь же левый галстук был пуст, а его содержимым наслаждался Никита Сергеевич.
"Жирная свинья", - про себя оскорбил его Штирлиц и плюнул на пол машины.
В это время Никита Сергеевич поперхнулся шурупом, попавшимся в тушенке, и подумал почти то же самое.
Самолет с облупившейся краской на бортах слегка захрюкал и стал медленно выруливать на взлетно-посадочно-катастрофную полосу, так как бортмеханик был просто не в силах скорее вращать педали.
Наконец хрюканье усилилось, перешло в рев и самолет, дрожа и потряхивая заклеенными бумагой в линеечку крыльями, стал пытаться оторваться от земли. Наконец бортмеханик сделал последнее дерганье за педаль, самолет оторвался от земли и стал парить в воздухе, изрыгая клубы дыма - это радист стал топить паровой котел.
Штирлиц сидел рядом с толстой негритянкой в дымчатых очках. Даме было нехорошо, она хотела в туалет, но такое удобство в самолете компании "Падайте с самолетов Аэрофлота" было не предусмотрено.
Английский агент из-под дымчатых очков поглядывал на Штирлица, и думал, какой он молодец, как ловко притворяется. Штирлиц думал о том, чтобы негритянку, не дай бог (черт возьми, бога нет) не стошнило ему на новые штаны с еще только всего одной заплатой.
- А скажи-ка мне, милый Штирлиц, куда это ты летишь? - спросил английский шпион. Он, конечно же, знал, куда летит Штирлиц, и зачем, но он хотел проверить, что скажет ему сам русский разведчик.
- К бабам, в Америку, - соврал Штирлиц.
- А вот и врешь, - запрыгал английский шпион. - Ты летишь, чтобы завербоваться на работу русским шпионом.
- Ну, что поделаешь, - кротко сказал Штирлиц. - Приходится иногда соврать, чтобы утащить красивую даму в постель...
Английский агент прикусил язык и испуганно посмотрел на Штирлица. Он увидел два злых, глубоко посаженных глаза, кастет и ему стало очень страшно.
Спать со Штирлицем не хотелось, несмотря на обещанное шефом повышение.
- Штирлиц, так я вообще не женщина, - испуганно сказал английский шпион.
Штирлиц отвернулся и начал плеваться в проход между креслами.
"Опять на этих напоролся", - подумал он.
"Неужели я ему не понравился?", - обиженно подумал английский шпион, доставая походное карманное зеркало с керосиновой лампой.
Он насупился и отвернулся к окну. За окном стремительно пролетали вверх туманные облака.
- Эй, Штирлиц, мы кажется падаем, - сказал английский шпион, тряся Штирлица за рукав.
- Не запугаешь, - сказал Штирлиц, держа в одной руке парашют, а в другой кастет и шесть банок тушенки.
- Штирлиц, скажи скорей, где ты парашют взял? - вежливо поинтересовался английский шпион.
- У русских разведчиков всегда с собой парашют, - сказал Штирлиц.
"Вон оно что", - подумал английский шпион, доставая свой парашют из складок шпионского платья.
"Кажется, я опять сказал чего-то лишнее", - подумал Штирлиц, выскакивая с парашютом.
***
Тихо спал простой и незаметный в пустынных прериях американского континента городок Вашингтон. Неожиданно с неба спустился Штирлиц, разбрасывая по вычищенной обширным штатом дворников местности пустые банки из-под тушенки.
Он ступил на благодатную американскую землю, громко чавкая и ругаясь. На земле лежал прищемивший его ботинок фабрики "Скороход" капкан, сжав свои ржавые, грязные челюсти.
"Чувствую, Борман где-то рядом", - подумал Штирлиц, мощными усилиями разрывая челюсти капкана. Капкан сказал "Кххх..." и треснул. Штирлиц победно отбросил его обломки подальше и высморкался.
Звук освобожденного носа эхом прокатился по спящей округе. Партайгеноссе Борман, сидя в дупле в тиши леса, услышал знакомое ругательство и живо навострил уши. Знакомый запах тухлой тушенки уже давно щекотал его ноздри. Он взобрался на самую верхушку самого высокого дерева и стал напряженно вглядываться в темноту.
Тускло светили звезды и керосиновые лампы на советских спутниках-шпионах. Тихо ворчали голодные филины в таких же, как у Бормана, дуплах. Партайгеноссе спустился вниз и подумал, с удовольствием чмокая губами:
"Штирлиц...", - и детская, безмятежная улыбка расплылась на его заплывшей жиром роже.
- Вот я тебе набью сейчас морду, - послышалась вблизи до боли во всех частях тела знакомая фраза.
Борман испуганно оглянулся и увидел Штирлица.
Бежать было поздно.
- Не сердись, Штирлиц, я же не для тебя, я для этих... - он попытался начать миролюбивый разговор.
- Ты про что? - хмуро спросил Штирлиц, поигрывая маузером.
- А ты как, - поинтересовался Борман, - в яму попал или в капкан?
- В капкан, - сказал Штирлиц, протягивая к нему руку.
- Ну, вот про это я и говорил, - сказал Борман, чувствуя, как мощная рука Штирлица поднимает его за шиворот.
Последовал удар о какое-то чрезвычайно твердое дерево и старческие оханья и похрюкивания.
- Кто меня мусорам заложил? - ласково спросил Штирлиц, бросая Бормана о следующее дерево. Борман охнул и сказал "Это не я".
- Значит, ты, - сказал Штирлиц. Новое дерево огрело Бормана по лбу. -А кто заговор плел?
- Это тоже не я, - сказал Борман, с трудом уворачиваясь от очередного острого сука.
- Вот видишь, - сказал Штирлиц. - А еще пионер...
Борман в изнеможении опустился в теплую лужу и стал жадно пить.
- Не пей - совсем козлом станешь, - посоветовал Штирлиц.
- Бе-е-е-е-е, - хмуро отозвался Борман, вставая на четвереньки. Мощный пинок заставил его искупаться в луже с головой.
- Не сердись, Штирлиц, - попросил Борман, вылезая на поверхность и снимая промокший засаленный пиджак. - Ты же знаешь, как все мы тебя люби м...
- Кто это "мы"? - спросил Штирлиц.
- Да вот, - сказал Борман, поднимая палец, чтобы Штирлиц прислушался. Русский разведчик, как локатор, завращал головой и услышал легкое знакомое сипение.
- Пастор? - кратко спросил он. Борман радостно закивал головой.
- Толстая свинья, - сказал Штирлиц.
- Кто? - тут же спросил Борман.
- Оба вы свиньи... - процедил Штирлиц сквозь зубы.
- Про меня - это ты зря, Штирлиц, - начал Борман. - Я с тех пор на триста граммов похудел...
- Все равно свинья, - сказал Штирлиц и прибавил: - соглашайся, пока я хуже не сказал.
- Молчу, молчу, - сказал Борман. Его толстая морда расплывалась от жира и счастья встречи со Штирлицем.
- Слушай, Борман, где тут ихнее американское Гестапо? - Штирлиц никогда не забывал о работе, даже когда на ней находился.
Борман пожал плечами.
- Ты должен знать, - сказал Штирлиц голосом, не терпящим никаких возражений. Борман съежился.
- Я правда не знаю, Штирлиц, - сказал он, прижимая к голове уши. -Сходи в Пентагон или в Капитолий...
ГЛАВА 5
В Пентагон Штирлица не пустили, как он не старался разбить дверь каблуками.
"Сволочи", - подумал Штирлиц и направил свои "Скороходы" к Капитолию. Штирлиц, а вы по какому вопросу? - перед Штирлицем стояла накрашенная девица приятной наружности в мини-юбке. Русский разведчик задумался.
- Я по делам, но все равно заходи, - сказал он, беря даму под руку и ведя в Капитолий.
- Ваш пропуск! - беспрецедентный швейцар встал поперек двери и мешал входу своим пухлым лоснящимся туловищем.
- Хам! - Штирлиц вскипел, и швейцар куда-то делся.
- И чтоб в следующий раз не мешал, когда я с дамой! - прокричал вдогонку улетающему швейцару Штирлиц.
В Капитолии стояла подозрительная тишина. Там было прохладно и пахло французскими духами и туалетом.
Штирлиц чуть не прослезился - так сильно знакомыми показались ему коридоры и темные переходы (конечно, с веревочками) Капитолия.
"Как в Рейхстаге", - подумал он, сморкаясь на бархатный ковер. Длинная зеленоватая сопля притаилась рядом со свежим окурком "Беломора".
- Пойдем в мой номер, - сказал Штирлиц, беря даму за талию обеими руками. Левой он нащупал ствол "Беретта" и немало удивился. Дама поморщилась и полезла целоваться. "Беретт" выпал и гулко стукнулся о каменные плиты мраморного пола.
- Мадам, у вас пистолет выпал, - сказал Штирлиц, задыхаясь от прохлороформенного поцелуя и сжимая даму за талию.
"Черт", - подумала Мадам. - "Этого Sнтirliтz'а ничем невозможно взять. Надо посоветоваться с шефом"
Штирлиц, конечно же, узнал румынско-болгарскую шпионку Хелену Занавеску. Она пыталась перевербовать его уже одиннадцатый раз.
- Штирлиц, мне пора, - нежно прочирикала она и упорхнула в окно при помощи потайного парашюта.
- Улетела, - сказал Штирлиц и пошел искать кого-нибудь живого.
***
Шеф разведки и контрразведки мистер Гари Томпсон сидел за столом, заваленном счетами, и скучал. Его ленивый взор жадно следил за движениями часовой стрелки на облупившемся циферблате старинных немецких часов. Минутной стрелки на часах не было. Часы, потрескивая, занудно тикали, и стрелка медленно приближалась к шести часам вечера. Мистер Томпсон лениво посмотрел в окно и плюнул на пол. Вечер обещал быть прекрасным.
Внезапно часы зашипели и с легкими подвываниями отбили шесть ударов. Мистер Томпсон, не разбирая дороги и на ходу всовывая ноги в черно-белые штиблеты, помчался вон из Капитолия.
- Стоять, - на лестнице стоял Штирлиц с угрюмой физиономией и не совсем равнодушно смотрел на Томпсона. Тому стало страшно, но тем не менее он остановился и спросил:
- Вы ко мне, любезнейший - К тебе, - сказал Штирлиц, сразу же переходя на "ты" в одностороннем порядке.
- А-а-а, - Томпсон не в силах был что-либо сказать и только показал на часы.
- Пошли в твой кабинет, - сказал вежливый Штирлиц.
- Пошли, - сказал Томпсон, поняв, что обречен на ночное сидение в Капитолии.
- Ты шеф разведки, верно? - спросил Штирлиц по пути в кабинет. Томпсон подумал минут сорок и отвечал утвердительно.
- Ну вот, а я - Штирлиц, - и Штирлиц достал из кармана бутылку водки, тощую селедку и три банки тушенки.
- Штирлиц, - неприветливо пробурчал Айсман, стоя под столом на четвереньках.
- Не злись, Айсман, я же не нарочно, мне долг приказывал. - Штирлиц вспомнил похождения с мнимым баром на Кубе.
"Кто это - Долг?" - удивился Айсман.
- Ты про что это? - спросил он, высунувшись из-под стола.
- Да так, к слову пришлось, - сказал Штирлиц. - как живешь без меня? Плохо, - сказал Айсман и икнул. - Женщин нет, растительности нет, кефира нет, Бормана нет, дешевых туалетов нет, "Беломора" нет, вина нет, пива нет, самогона нет, даже горилка отсутствует, жить негде.
- Это хорошо, - сказал Штирлиц. - А где жить, мы уж как-нибудь найдем.
ГЛАВА 3
Нельзя сказать, чтобы ферма Джона Вейна процветала. Скорее, она не процветала, а даже совсем наоборот. Все хозяйство Вейна, корова, автомобиль "Паккард", никогда не бывший на ходу и четыре тощие курицы, пришло в запустение и было заложено в ломбард.
Поэтому, когда Штирлиц появился на его ферме, Вейн принял его за судебного исполнителя и треснул его оглоблей по голове.
- Больно же, - сказал Штирлиц.
Вейн удивился.
- Чего надо, mothеrfuскеr? - грубо спросил он.
- А чего ты ругаешься? - обиделся Штирлиц. - Человек пришел по делу, хочет тебе бизнес предложить, а ты его палкой...
- Какое дело? - живо среагировал Вейн, доставая из шкафа запыленную бутыль с самогоном.
- Мы у тебя поживем, будем хорошо платить, а ты помалкивай и не задавай глупых вопросов.
- Банк грабить будете? - тут же спросил Вейн, делая интонацию на последнем слове.
- Посмотрим, - сказал Штирлиц, вручая Вейну банкноту в 100 долларов. Тот почти что совсем офигел.
- Слушай, Джоанна, тут пришел какой-то сумасшедший..., - начал он.
- Не сумасшедший, а товарищ Штирлиц, - сказал Айсман, входя с большим чемоданом в руках.
- ...
И дал мне сто долларов...
- Много - мы можем вжять шдачу, - сказал Шелленберг, также появляясь в дверях.
- Чего надо? - заученно спросил Вейн.
- Мы здесь жить будем, - сказал Айсман голосом, категорически не допускающим никаких возражений. - Мы от товарища Штирлица.
- А, от этого, - сказал Вейн. - Ну, живите...
Айсман предполагал, что жизнь у Вейна будет приятной и легкой. Вейн тоже считал, что наличие двух здоровых бездельников избавит его от хлопот, поэтому в день прибытия заставил Айсмана и Шелленберга вспахать вручную сорок акров. К вечеру Айсман и Шелленберг уже продумывали план побега. Они заспорили чересчур громко, Вейн вмешался и на всякий случай посадил обоих под замок.
Когда Штирлиц ехал к Вейну на свежеотремонтированном "Паккарде", два друга скандировали, просунув головы между реек оконной рамы амбара:
- Са-атрап, са-атрап!
- Это вы кому? - хмуро спросил Штирлиц, засучивая левый рукав. Оба исчезли в амбаре, появился Вейн.
- Это они мне, - сказал он и пояснил: - Работать не хотят.
- В зуб, - коротко пообещал Штирлиц, вертя в руке юбилейный кастет на цепочке.
- Пойдемте, выпьем, товарищ Штирлиц, - засуетился Вейн, ходя вокруг русского разведчика кругами.
- Пошли, - согласился Штирлиц.
Из окна амбара показалась морда Шелленберга.
- Шатрап! - крикнул он и исчез.
- По-моему, это он мне, - сказал Штирлиц хмуро и полез в амбар. Там раздалась глухая возня, удары, и русский разведчик вылез, весьма удовлетворенный.
- Теперь пошли, - сказал он, доставая из кармана бутылку "Смирновской".
- Ага, - сказал Вейн, и собутыльники удалились.
- Шкотина, - глухо сказал Шелленберг, потирая ушибленный нос. - Мы вот ему покажем...
- Покажем, покажем, - согласился Айсман, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
В доме Вейна загорелась керосиновая лампа. Через полчаса оттуда раздались пьяные голоса:
"Вихри враждебные веют над нами-и-и-и..., Темные силы нас зло-о-о-бно гнету-у-ут..."
Еще через полчаса все стихло, и дремлющую в густой темноте ферму потрясли звуки мощнейшего храпа.
- Штирлиц, - утвердительно сказал Айсман, перетряхивая слипшуюся, почему-то сырую солому. Ему не ответили. Айсман позвал Шелленберга, но потом огляделся и заметил дырку в стене. Попытавшись пролезть в нее, он застрял и таким образом провел ночь.
***
В это время в Бразилии, в колонии Третьего Рейха, проходил ночной допрос. Майор с неизвестной фамилией, развалившись в плетеном кресле, допрашивал пастора Шлага.
Говорить пастору помогали два ОМОН'овца, путем ударов по животу и голове. Пастор вопил, но не признавался. И не потому, что был такой стойкий. Просто он ничегошеньки не знал.
- Ничего, расскажешь, - обещал майор, почесывая под кителем набитый бараниной живот.
- Ничего не знаю, - стойко отвечал пастор на каждый удар по животу. К ударам по голове он произносил междометие "Ай" и плевался на пол (совсем, как Штирлиц).
- Ладно, - сказал майор, вынув их ушей вату. - Тащите другого...
Потолще.
- Я здесь! - Борман появился, как всегда, внезапно, и встал перед майором. Тот любил, когда ему подчинялись непрекословно, как девочки в баре.
- Где Исаев? - спросил майор, делая грозное лицо.
- Тю-тю, - сказал Борман, делая покачивания руками, как крыльями. От такого опасного для окружающих движения пол скоро был усыпан толстым слоем веревочек и гвоздей.
- Я тебе дам "тю-тю"! - заорал майор. - Говори по человечески, а то как дам...
В нос...
- Улетел Исаев, - сказал Борман, радуясь, что пакость, похоже, пройдет безнаказанно. - В Америку подался...
- Гм, - важно сказал майор. - Америка - это не наша юрисперден...
То есть мы туда не поедем.
- Вот и я говорю - "тю-тю", - сказал Борман, садясь на пол рядом с майором. Майор вскочил, так как тонкая, но очень острая булавка впилась ему в зад и заорал:
- Встать! Молчать! Кругом! Равнение налево! Ружье на плечо! Воздух! А-а-а-а!
Борман тихо отполз в угол и сидел там с хронометром, считая секунды, нужные майору для успокоения. Новый препарат для возбуждения, похоже, должен был стать очередной яркой страницей в его деятельности.
- Тридцать семь секунд, - сказал он наконец, втайне радуясь такому замечательному рекорду.
И тут же последовал легкий, но умеренный пинок.
***
Утром Штирлиц проснулся от мычания коровы в хлеву.
"Деревня", - подумал он, доставая из-под подушки стакан. - "Как же я сюда попал? Черт, как после вчерашнего башка трещит..."
Бутыль из-под "Смирновской" была угнетающе пуста. Штирлица перекосило. Бутыль с самогоном отдавала мазутом. Штирлиц зажал нос и хлебнул. Внутри живота забулькало и зашипело. Русский разведчик пустил желтовато-сероватую слюну на стенку и выскочил во двор.
Из стенки амбара торчала чья-то голова. Штирлиц пригляделся и узнал Айсмана.
- А я застрял, Штирлиц! - радостно сказал тот, от нечего делать колотя затылком по стене.
- А где Шелленберг? - живо поинтересовался Штирлиц, собираясь нахмуриться и серьезно повеселиться.
- Смылся, - сказал Айсман. - он же не такой толстый. - И он самодовольно задвигал животом.
Штирлиц выругался и стал заводить "Паккард". Из дома показался Вейн в кальсонах, сделанных из мешка, с надписью "Тне Uniтеd Sтатеs оf Амеriса. Gеnuinе Соndомs".
- Водки привези, - дрожащим голосом попросил он, со скрежетом почесывая распухшую небритую рожу.
Шелленберг убежал недалеко. За рекой его поймали грабители и раздели почти что догола. Шелленберг плакал и матерился на родном языке (по-английски). Штирлиц успокаивал. Потом посадил в "Паккард" и повез обратно.
- Не поеду к этому шатрапу! - завизжал Шелленберг. - Он на нас пахать хошет.
- Он больше не будет, - пообещал Штирлиц, - я ему в морду дам, он меня знает.
- Не верю, - сказал Шелленберг и тут же, получив подзатыльник, больно прикусил язык.
Вейн стоял на крыльце дома. Лицо его было озабочено.
- Штирлиц, у нас гости, - сказал он, указывая подбородком на Отряд Милиции Особого Назначения, засевший в стогу соломы. Руки были заняты наручниками.
- Чего надо? - неласково спросил Штирлиц, нащупывая в кармане, под шелковой подкладкой, холодную и увесистую гранату.
- Сдавайся, Исаев, - сказал майор, не имеющий фамилию. - А то мы тебя возьмем приступом и больно накажем.
- Попробуйте, - вызывающе сказал Штирлиц, вынимая гранату. Омон'овцы попятились.
"Сейчас будет очень хорошая драка", - подумал Шелленберг. Он, как всегда, не ошибался. Граната с отсутствующими внутренностями, но набитая именным свинцом, ловко плясала по пустым головам ОМОН'овцев и лично по голове бесфамильного майора, извлекая из нее звуки пустой бутылки и подозрительные по тембру звуки.
- Я тебе накажу..., - шипел Штирлиц, колотя гранатой по его голове. Майор ужасающе выл.
Айсман и Шелленберг с трудом оторвали бушующего Штирлица от стонущего и слабо, но четко матерящегося майора.
Отряд Милиции Особого Назначения в панике разбежался по всей округе. Майор остался.
- Дать бы тебе еще пару раз по морде, - сообщил Штирлиц свое желание майору. Айсман услужливо суетился около Штирлица, поправляя испорченную потасовкой внешность йодом.
- Жа фто? - поинтересовался Шелленберг.
- Сначала врежем, потом решим, - сказал Штирлиц, вытирая руки об полы пиджака. Кулак его левой руки покрывали три свежие ссадины от зубов майора и один синяк от удара по голове. Мыслящий агрегат у майора был пустой, но твердый, как пустая бутылка из славной местности Шампань.
- Ну, - сказал майор, с трудом вращая заплывшими челюстями, - теперь, Штирлиц, тебя точно расстреляют через повешение.
- Когда пымают, - сказал Айсман и тут же получил свежий подзатыльник. Подзатыльники у Штирлица не залеживались.
- А ведь правда, расстреляют, - сказал, подумав, Айсман. - И нас вместе с ним, - добавил он вполголоса и тоже был наделен таким же свежим подзатыльником. Штирлиц не любил мрачные мысли и предпочитал изгонять их при помощи водки, тушенки и милых радисток.
Из дома вышел Вейн в новых кальсонах с другой надписью: "Дорогому товарищу Вейну от дорогого товарища Штирлица ко дню взятия села Улюль-муму под озером Хасаном (Китай)". Надпись получилась длинная и неровная, но умная.
Вейн потирал руки, нывшие от наручников. Бензопила "Дружба" модификации "народов Африки" пилила даже вороненую сталь.
- Чего это он? - спросил Вейн, продолжая потирать руки.
- Он дерется, - сказал Шелленберг.
- Ну, и вы ему дайте, - посоветовал Вейн.
Штирлиц с воплем "сволочь, скотина" бросился на майора и стал бить по потной морде. Он развеселился не на шутку. Русского разведчика не сразу оторвали от дважды избитого майора. Майор удивленно вращал глазами и плевался. Красивый синяк под глазом размером восемь на двенадцать сантиметров светился победным торжеством.
Штирлиц кипел от злости. Он считал себя неприкосновенным русским разведчиком, много раз Героем Советского Союза и вообще почетным членом Политбюро ЦК КПСС. Лауреат приведенных званий не мог предположить, чтобы толстая свинья в вышитой рубашке, обожравшись кукурузы, решила арестовать его, самого любимого товарища Штирлица.
- Слушай, майор, мне надо в Москву, - сказал Штирлиц. - Давай триста зеленых на билет.
- А ражве у тебя нет? - удивленно спросил Шелленберг, но тут же заткнулся, получив увесистый удар в ухо.
Майор вытащил из кармана пачку разносортной валюты, Штирлиц вырвал ее и сказал:
- Я сам разберусь, чего надо...
ГЛАВА 4
Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горки бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
Выйдя из самолета, Штирлиц понял, что его встречают. Неподалеку от взлетно-посадочно-катастрофной полосы, на которой раз в месяц непременно разбивались два-три самолета, стоял черный "воронок". Около него паслись четверо в черном, от скуки зевая через каждые три секунды по очереди.
Не успел Штирлиц подойти к концу трапа, как его обступили со всех сторон. Штирлиц достал кастет и приготовился драться. Драки, впрочем, не последовало.
- Здравствуйте, дорогой товарищ Штирлиц! - сказал один из тех, в черном.
- Привет, привет, - хмуро сказал Штирлиц, кладя в карман кастет.
- Садитесь в машину, глубочайшеуважаемый и великий Максим Максимыч, -предложил другой. Штирлиц бросил чемодан в багажник и плюхнулся на сиденье.
- В Кремль, - сказал он, предполагая, что за время отсутствия во вражеских странах он, возможно, стал большим начальником.
Мотор взревел, и машина помчалась в Кремль.
- Так, - сказал Никита Сергеевич, поглаживая собственную лысину. -Значит, товарищ Штирлиц...
- А что, не нравлюсь? - хмуро спросил Штирлиц, ощупывая в кармане кастет. Вообще-то его предупредили, что здесь драться не принято, но он мог и не удержаться.
- Да нет, нрависься, - сказал Хрущев, подергивая левой ногой.
- А у вас микрофон в стене, - сказал Штирлиц, тыкая пальцем в стенку. Оба английских шпиона мгновенно оглохли от выстрела в наушниках.
- Ну так выковыряй, - посоветовал Никита Сергеевич.
Штирлиц стал вытаскивать микрофон и запутался в проводках. На другом конце провода английский шпион сопротивлялся, пытаясь удержать вытягиваемый из рук провод.
- А у вас вот еще телекамера какая-то в стенке, - сказал Штирлиц, делая удар ногой по стене.
- Была, - радостно сказал Хрущев, глядя, как катаются по полу осколки битого стекла.
- Ага, - сказал он, хлопая себя по вспотевшей лысине. - Ты, Штирлиц, хороший мужик. Хочешь быть нашим вражеским шпионом в СШАх?
- Не, не хочу, - сказал Штирлиц. - Хочу к телк...
То есть к бабам.
- Баба - это хорошо, - сказал Хрушев, растирая пот по скольской лысине. Баба - она это...
Ну...
Она корову подоить может...
И...
Это... - Да, - сказал Штирлиц. - А у вас диктофон под стулом, - раздался треск ломаемых деталей диктофона.
- Нет, брат Штирлиц, нельзя тебе пока к бабам, - сказал Хрущев. Штилиц обреченно вздохнул. - Без тебя родине х...
В общем, нехорошо будет. Так что езжай в США, вренд...
Вредн...
В общем, вдренняйся в ихние загнившие ряды и будь там нашим шпионом. А то смотри, у нас длинные руки, - и Никита Сергеевич важно вытянул толстую, короткую волосатую руку. На рукаве был четкий отпечаток губной помады, а на руке синела татуировка "Не забуду родное село".
- А к бабам когда? - спросил Штирлиц.
- Я скажу, когда можно будет.
Штилиц повернулся на каблуках и пошел к двери.
- А у вас еще микрофон, - сказал он, и парагвайский шпион оглох от треска.
"Классный мужик", - подумал Хрущев, ковыряясь в зубах какой-то частью от поломанного диктофона. - "Он этим шпионам, ... (последовало крепкое украинско-татарское ругательство), все болтики поломал... Ну, Кеннеди, держись, к тебе сам Штирлиц едет..."
При выходе из Кремлевского кабинета Хрущева стоял тот же воронок.
- Поздравляем Вас, любимый товарищ Штирлиц, с назначением русским резидентом в Америке..., - согнувшись в поклоне, сказал один из них. "Скоты. Уже пронюхали", - подумал Штирлиц, садясь в машину.
- Виски, тушенка? - спросил другой, услужливо вытаскивая прищемленные дверцей фалды пиджака Штирлица.
Штирлиц подобрел.
- Не надо виски, - сказал он. - ОНЛУ Тушенка.
Он вынул из кармана самоучитель английского языка и погрузился в чтение. От читаемых им иностранных слов на русский лад английскому агенту, сидящему в багажнике, стало дурно и он в судорогах прокусил запасную шину. - В аэропорт, - буркнул Штирлиц, запахивая пиджак и поправляя левый галстук. Вообще-то в те времена не было обычая ходить в нескольких галстуках, но Штилиц носил всегда две штуки, для конспирации: в правом была рация, а в левом громыхала банка тушенки. Теперь же левый галстук был пуст, а его содержимым наслаждался Никита Сергеевич.
"Жирная свинья", - про себя оскорбил его Штирлиц и плюнул на пол машины.
В это время Никита Сергеевич поперхнулся шурупом, попавшимся в тушенке, и подумал почти то же самое.
Самолет с облупившейся краской на бортах слегка захрюкал и стал медленно выруливать на взлетно-посадочно-катастрофную полосу, так как бортмеханик был просто не в силах скорее вращать педали.
Наконец хрюканье усилилось, перешло в рев и самолет, дрожа и потряхивая заклеенными бумагой в линеечку крыльями, стал пытаться оторваться от земли. Наконец бортмеханик сделал последнее дерганье за педаль, самолет оторвался от земли и стал парить в воздухе, изрыгая клубы дыма - это радист стал топить паровой котел.
Штирлиц сидел рядом с толстой негритянкой в дымчатых очках. Даме было нехорошо, она хотела в туалет, но такое удобство в самолете компании "Падайте с самолетов Аэрофлота" было не предусмотрено.
Английский агент из-под дымчатых очков поглядывал на Штирлица, и думал, какой он молодец, как ловко притворяется. Штирлиц думал о том, чтобы негритянку, не дай бог (черт возьми, бога нет) не стошнило ему на новые штаны с еще только всего одной заплатой.
- А скажи-ка мне, милый Штирлиц, куда это ты летишь? - спросил английский шпион. Он, конечно же, знал, куда летит Штирлиц, и зачем, но он хотел проверить, что скажет ему сам русский разведчик.
- К бабам, в Америку, - соврал Штирлиц.
- А вот и врешь, - запрыгал английский шпион. - Ты летишь, чтобы завербоваться на работу русским шпионом.
- Ну, что поделаешь, - кротко сказал Штирлиц. - Приходится иногда соврать, чтобы утащить красивую даму в постель...
Английский агент прикусил язык и испуганно посмотрел на Штирлица. Он увидел два злых, глубоко посаженных глаза, кастет и ему стало очень страшно.
Спать со Штирлицем не хотелось, несмотря на обещанное шефом повышение.
- Штирлиц, так я вообще не женщина, - испуганно сказал английский шпион.
Штирлиц отвернулся и начал плеваться в проход между креслами.
"Опять на этих напоролся", - подумал он.
"Неужели я ему не понравился?", - обиженно подумал английский шпион, доставая походное карманное зеркало с керосиновой лампой.
Он насупился и отвернулся к окну. За окном стремительно пролетали вверх туманные облака.
- Эй, Штирлиц, мы кажется падаем, - сказал английский шпион, тряся Штирлица за рукав.
- Не запугаешь, - сказал Штирлиц, держа в одной руке парашют, а в другой кастет и шесть банок тушенки.
- Штирлиц, скажи скорей, где ты парашют взял? - вежливо поинтересовался английский шпион.
- У русских разведчиков всегда с собой парашют, - сказал Штирлиц.
"Вон оно что", - подумал английский шпион, доставая свой парашют из складок шпионского платья.
"Кажется, я опять сказал чего-то лишнее", - подумал Штирлиц, выскакивая с парашютом.
***
Тихо спал простой и незаметный в пустынных прериях американского континента городок Вашингтон. Неожиданно с неба спустился Штирлиц, разбрасывая по вычищенной обширным штатом дворников местности пустые банки из-под тушенки.
Он ступил на благодатную американскую землю, громко чавкая и ругаясь. На земле лежал прищемивший его ботинок фабрики "Скороход" капкан, сжав свои ржавые, грязные челюсти.
"Чувствую, Борман где-то рядом", - подумал Штирлиц, мощными усилиями разрывая челюсти капкана. Капкан сказал "Кххх..." и треснул. Штирлиц победно отбросил его обломки подальше и высморкался.
Звук освобожденного носа эхом прокатился по спящей округе. Партайгеноссе Борман, сидя в дупле в тиши леса, услышал знакомое ругательство и живо навострил уши. Знакомый запах тухлой тушенки уже давно щекотал его ноздри. Он взобрался на самую верхушку самого высокого дерева и стал напряженно вглядываться в темноту.
Тускло светили звезды и керосиновые лампы на советских спутниках-шпионах. Тихо ворчали голодные филины в таких же, как у Бормана, дуплах. Партайгеноссе спустился вниз и подумал, с удовольствием чмокая губами:
"Штирлиц...", - и детская, безмятежная улыбка расплылась на его заплывшей жиром роже.
- Вот я тебе набью сейчас морду, - послышалась вблизи до боли во всех частях тела знакомая фраза.
Борман испуганно оглянулся и увидел Штирлица.
Бежать было поздно.
- Не сердись, Штирлиц, я же не для тебя, я для этих... - он попытался начать миролюбивый разговор.
- Ты про что? - хмуро спросил Штирлиц, поигрывая маузером.
- А ты как, - поинтересовался Борман, - в яму попал или в капкан?
- В капкан, - сказал Штирлиц, протягивая к нему руку.
- Ну, вот про это я и говорил, - сказал Борман, чувствуя, как мощная рука Штирлица поднимает его за шиворот.
Последовал удар о какое-то чрезвычайно твердое дерево и старческие оханья и похрюкивания.
- Кто меня мусорам заложил? - ласково спросил Штирлиц, бросая Бормана о следующее дерево. Борман охнул и сказал "Это не я".
- Значит, ты, - сказал Штирлиц. Новое дерево огрело Бормана по лбу. -А кто заговор плел?
- Это тоже не я, - сказал Борман, с трудом уворачиваясь от очередного острого сука.
- Вот видишь, - сказал Штирлиц. - А еще пионер...
Борман в изнеможении опустился в теплую лужу и стал жадно пить.
- Не пей - совсем козлом станешь, - посоветовал Штирлиц.
- Бе-е-е-е-е, - хмуро отозвался Борман, вставая на четвереньки. Мощный пинок заставил его искупаться в луже с головой.
- Не сердись, Штирлиц, - попросил Борман, вылезая на поверхность и снимая промокший засаленный пиджак. - Ты же знаешь, как все мы тебя люби м...
- Кто это "мы"? - спросил Штирлиц.
- Да вот, - сказал Борман, поднимая палец, чтобы Штирлиц прислушался. Русский разведчик, как локатор, завращал головой и услышал легкое знакомое сипение.
- Пастор? - кратко спросил он. Борман радостно закивал головой.
- Толстая свинья, - сказал Штирлиц.
- Кто? - тут же спросил Борман.
- Оба вы свиньи... - процедил Штирлиц сквозь зубы.
- Про меня - это ты зря, Штирлиц, - начал Борман. - Я с тех пор на триста граммов похудел...
- Все равно свинья, - сказал Штирлиц и прибавил: - соглашайся, пока я хуже не сказал.
- Молчу, молчу, - сказал Борман. Его толстая морда расплывалась от жира и счастья встречи со Штирлицем.
- Слушай, Борман, где тут ихнее американское Гестапо? - Штирлиц никогда не забывал о работе, даже когда на ней находился.
Борман пожал плечами.
- Ты должен знать, - сказал Штирлиц голосом, не терпящим никаких возражений. Борман съежился.
- Я правда не знаю, Штирлиц, - сказал он, прижимая к голове уши. -Сходи в Пентагон или в Капитолий...
ГЛАВА 5
В Пентагон Штирлица не пустили, как он не старался разбить дверь каблуками.
"Сволочи", - подумал Штирлиц и направил свои "Скороходы" к Капитолию. Штирлиц, а вы по какому вопросу? - перед Штирлицем стояла накрашенная девица приятной наружности в мини-юбке. Русский разведчик задумался.
- Я по делам, но все равно заходи, - сказал он, беря даму под руку и ведя в Капитолий.
- Ваш пропуск! - беспрецедентный швейцар встал поперек двери и мешал входу своим пухлым лоснящимся туловищем.
- Хам! - Штирлиц вскипел, и швейцар куда-то делся.
- И чтоб в следующий раз не мешал, когда я с дамой! - прокричал вдогонку улетающему швейцару Штирлиц.
В Капитолии стояла подозрительная тишина. Там было прохладно и пахло французскими духами и туалетом.
Штирлиц чуть не прослезился - так сильно знакомыми показались ему коридоры и темные переходы (конечно, с веревочками) Капитолия.
"Как в Рейхстаге", - подумал он, сморкаясь на бархатный ковер. Длинная зеленоватая сопля притаилась рядом со свежим окурком "Беломора".
- Пойдем в мой номер, - сказал Штирлиц, беря даму за талию обеими руками. Левой он нащупал ствол "Беретта" и немало удивился. Дама поморщилась и полезла целоваться. "Беретт" выпал и гулко стукнулся о каменные плиты мраморного пола.
- Мадам, у вас пистолет выпал, - сказал Штирлиц, задыхаясь от прохлороформенного поцелуя и сжимая даму за талию.
"Черт", - подумала Мадам. - "Этого Sнтirliтz'а ничем невозможно взять. Надо посоветоваться с шефом"
Штирлиц, конечно же, узнал румынско-болгарскую шпионку Хелену Занавеску. Она пыталась перевербовать его уже одиннадцатый раз.
- Штирлиц, мне пора, - нежно прочирикала она и упорхнула в окно при помощи потайного парашюта.
- Улетела, - сказал Штирлиц и пошел искать кого-нибудь живого.
***
Шеф разведки и контрразведки мистер Гари Томпсон сидел за столом, заваленном счетами, и скучал. Его ленивый взор жадно следил за движениями часовой стрелки на облупившемся циферблате старинных немецких часов. Минутной стрелки на часах не было. Часы, потрескивая, занудно тикали, и стрелка медленно приближалась к шести часам вечера. Мистер Томпсон лениво посмотрел в окно и плюнул на пол. Вечер обещал быть прекрасным.
Внезапно часы зашипели и с легкими подвываниями отбили шесть ударов. Мистер Томпсон, не разбирая дороги и на ходу всовывая ноги в черно-белые штиблеты, помчался вон из Капитолия.
- Стоять, - на лестнице стоял Штирлиц с угрюмой физиономией и не совсем равнодушно смотрел на Томпсона. Тому стало страшно, но тем не менее он остановился и спросил:
- Вы ко мне, любезнейший - К тебе, - сказал Штирлиц, сразу же переходя на "ты" в одностороннем порядке.
- А-а-а, - Томпсон не в силах был что-либо сказать и только показал на часы.
- Пошли в твой кабинет, - сказал вежливый Штирлиц.
- Пошли, - сказал Томпсон, поняв, что обречен на ночное сидение в Капитолии.
- Ты шеф разведки, верно? - спросил Штирлиц по пути в кабинет. Томпсон подумал минут сорок и отвечал утвердительно.
- Ну вот, а я - Штирлиц, - и Штирлиц достал из кармана бутылку водки, тощую селедку и три банки тушенки.