Страница:
14 июня Октябрьский узнал о последнем бое 365-й зенитной батареи на Мекензиевых горах. Много месяцев подряд эту батарею, прикрывавшую кратчайший путь к Северной бухте, бомбили фашистские самолеты, обстреливала артиллерия, а теперь стали атаковать танки и пехота. Но флотские зенитчики стояли насмерть. Когда кончились все снаряды и батальон вражеских автоматчиков при поддержке танков ворвался на позицию, командир батареи старший лейтенант Иван Пьянзин послал последнее донесение: "Отбиваться нечем, личный состав весь вышел из строя, открывайте огонь по нашей позиции и КП".
В окружении дрались с врагом и оставшиеся в живых комендоры тридцатой батареи. Когда иссяк боезапас, они закрылись в башнях и казематах, а потом взорвали их.
Каждый день Октябрьскому докладывали о прорыве кораблей в осажденный город. Еще в апреле у него состоялся разговор с начальником штаба флота контр-адмиралом Елисеевым об устойчивости коммуникаций между кавказскими базами и Севастополем. Становилось ясно, что транспортам в осажденный город уже не прорваться, и вся надежда оставалась на боевые корабли.
- Конечно, мы рискуем, посылая крупные корабли, - осторожно напомнил Елисеев. - Но утвержденный вами график походов крейсеров и эсминцев в Севастополь для огневой поддержки обороны и с пополнением строго выдерживается.
- Я думаю, что придется и подводные лодки готовить к прорыву в Севастополь, - сказал Октябрьский.
- Подводные лодки?
- Да, подводные лодки. Не исключено, что обстановка так сложится, когда, кроме них, никто к нам не прорвется.
В короткий срок штаб флота совместно со штабами бригад подплава разработали систему мер по прорыву подводных лодок в Севастополь. И теперь, в дни третьего штурма, они совершали беспримерные огненные рейсы. Подводники погружали в отсеки мины, противотанковые патроны, консервы, принимали в цистерны авиационный бензин и доставляли все это под бомбежками и обстрелом в Севастополь. А тут принимали ночью на борт раненых, женщин и детей и возвращались в кавказские порты. И таких рейсов было семьдесят восемь! Подводная лодка Л-23 под командованием капитан-лейтенанта И. Ф. Фартушного совершила шесть рейсов. Только за один день на нее фашисты сбросили 442 глубинные бомбы, и каждая из них, коль попала бы в цель, могла привести корабль к гибели.
Когда подводная лодка М-32 находилась под водой, в ее центральном посту произошел взрыв паров бензина. Моряки самоотверженно боролись с огнем. Но всплывать до наступления темноты было нельзя. Лодка осталась под водой. От паров бензина люди упали в обморок. Не спавший трое суток командир капитан-лейтенант Н. А. Колтыпин, теряя силы, приказал главному старшине Н. К. Пустовойтенко:
- Держись, старшина, в двадцать один ноль-ноль подними меня, будем всплывать.
Пустовойтенко продержался четыре часа, но, когда стал будить командира, понял, что тот в глубоком обмороке. Старшина решил сам, в одиночку, совершить маневр всплытия. И достиг успеха, но, открыв люк, на свежем воздухе стал терять сознание. Собрав волю в кулак, он все-таки сумел задраить люк. И вот, пока старшина приходил в себя, подводную лодку потащило на скалы. С неимоверными усилиями Пустовойтенко привел в чувство командира, вынес его наверх, а затем они приняли меры к спасению корабля и экипажа. "Малютка" благополучно возвратилась в Новороссийск.
Читая впоследствии рассказ Леонида Соболева "Держись, старшина", Октябрьский вспоминал этот драматический эпизод и был удовлетворен тем, что герой эпизода главный старшина Н. К. Пустовойтенко был награжден по его представлению орденом Ленина.
Не было в эти недели ни на переднем крае обороны Севастополя, ни на флагманском командном пункте, ни в подземных комбинатах и госпиталях строгого деления суток на дни и ночи, ибо ни днем ни ночью не затихало ожесточенное сражение за каждый метр севастопольской земли, за каждый окоп, за каждою балку.
- Лидер "Ташкент" прорвался к бухте, - в глазах оперативного дежурного, стоявшего перед командующим, изумление, восхищение и тревога. На борту тысяча морских пехотинцев.
Было чему изумляться, чем восхищаться и чего тревожиться. Этой ночью, 26 июня 1942 года, погиб эсминец "Безупречный" на коммуникации Новороссийск - Севастополь. Несколько раз бомбили "Ташкент" "юнкерсы", выходили в атаку по нему итальянские торпедные катера. И все-таки капитан III ранга В. Н. Ерошенко привел свой лидер в Севастополь. Понятна и тревога: как сохранить корабль в течение дня, как обеспечить его возвращение в Новороссийск, когда вся акватория базы под жесточайшим огнем артиллерии и бомбежками.
- Передайте Ерошенко мои слова: "Я прошу его принять на борт максимум людей: детей, женщин, раненых бойцов", - может быть, впервые за последние недели командующий флотом употребил в отношении командира корабля такую форму обращения. Но он думал о том, что за путь предстоит "Ташкенту" в ближайшие сутки.
Ерошенко за два часа принял на борт две тысячи человек и, кроме того, уцелевшую часть полотна знаменитой панорамы Ф. Рубо "Оборона Севастополя". Лидер "Ташкент" шел кратчайшим ставосьмидесятимильным путем в Новороссийск. Шел под непрерывными бомбежками вражеской авиации. Только за три часа на него было совершено девяносто шесть налетов и сброшено свыше трехсот бомб. Шел, получив тяжелейшие повреждения, приняв в пробоины тысячу тонн забортной воды, потеряв управление рулями.
В Новороссийске лидер посетил С. М. Буденный. Он с восхищением говорил о мужестве экипажа и приказал всех моряков представить к правительственным наградам.
Лидер "Ташкент" был последним надводным кораблем, прорвавшимся в Севастополь. Через трое суток Ставка приняла решение об оставлении города, ибо средства его обороны иссякли. Восемь месяцев шла битва за Севастополь. Она стоила врагу не только трехсот тысяч потерянных им здесь солдат и офицеров. Оборона Севастополя, сковав большие силы и нарушив планы фашистов, по существу, сорвала их весеннее наступление 1942 года.
Минуло лишь чуть более года с той ночи, когда Филипп Сергеевич Октябрьский отдал свой первый боевой приказ. Но этот год со всех точек зрения стоил в его жизни любого десятилетия. Стойкостью и отвагой тысяч и тысяч бойцов, доблестью и искусством сотен и сотен командиров, комиссаров, тяжким и кровавым трудом во имя победы приобретал флот боевой опыт, зрело военное искусство и его командующего. Впереди была еще огромная война, не солнце, а лишь скромная заря победы виделась на ее далеком горизонте. Как и каждый патриот, защитник Отечества, он крепко верил в победу, стремился к ней, как мог приближал ее.
Военные моряки Черноморского флота и Азовской флотилии сыграли важную роль в битве за Кавказ. Бригады и батальоны морской пехоты вместе с сухопутными войсками насмерть стояли под Новороссийском и Туапсе, на кавказских перевалах. Корабли эскадры поддерживали их огнем, подбрасывали подкрепления. В самые критические дни защиты Туапсе вице-адмирал Ф. С. Октябрьский послал сюда крейсеры "Красный Кавказ" и "Красный Крым", эсминцы и торпедные катера Они доставили из Поти в Туапсе три гвардейские стрелковые бригады и горнострелковую дивизию. В эти дни десять тысяч черноморцев сражались с врагом на сухопутном фронте. Фашистам не удалось полностью овладеть Новороссийском и использовать его в качестве военно-морской базы, не сумели они прорваться и к Туапсе.
Настало время, когда уже не оборона, а наступление овладело всеми помыслами и делами командующего флотом. И опять судьба свела его с Иваном Ефимовичем Петровым. Вместе они вели подготовку операции по окружению и уничтожению группировки фашистских войск в районе Новороссийска. Большие надежды при этом возлагались на действия десанта в районе Южной Озерейки. Тут планировалось вслед за прорывом 47-й армии нанести главный удар, и вся организация сил флота подчинялась обеспечению успеха именно на этом направлении. Из кораблей были сформированы отряды высадочных средств, охранения, корабельной поддержки и прикрытия. Чтобы достичь фактора внезапности и дезорганизовать противника, планировалась высадка демонстративных десантов и десанта на вспомогательном направлении - у поселка Станичка.
Находясь на выносном пункте управления в Кабардинке, вице-адмирал Октябрьский всю ночь с 3 на 4 февраля 1943 года не смыкал глаз. К сожалению, войскам 47-й армии не удалось прорвать оборону противника. Командующий фронтом вопреки ранее им утвержденному плану операции распорядился высаживать десант, не дожидаясь прорыва сухопутных войск.
В ту ночь свирепствовал шторм. И все же отряд кораблей с первым броском десанта дошел до Южной Озерейки и начал высадку. Шла она не вполне четко, полной внезапности достигнуть не удалось, не удалось и добиться четкого взаимодействия между силами десанта и отрядами кораблей и авиацией. Продолжать высадку десанта в таких условиях было неразумно, и Октябрьский приказал ее прекратить.
Он мог предположить, к каким тяжким последствиям в его личной судьбе приведет такой поворот дела, но думать о том себе не позволял. Получив доклад, что майор Цезарь Куников, командир отряда особого назначения, закрепился на плацдарме у Станички, Октябрьский сказал:
- Здесь будем наращивать успех! Сюда, к Станичке, и перенацелим основные силы. И прежде всего бригады морской пехоты.
Так вспомогательное направление превратилось в главное. Трое суток фашисты ожесточенно атаковали десантников, пытаясь сбросить их в море. Но куниковцы устояли. А затем в район Станички высадились 255-я и 83-я бригады морской пехоты, возглавляемые героями обороны Севастополя офицерами А. С. Потаповым и Д. В. Красниковым. А через десять суток на крошечный плацдарм флот перебросил войска 18-й армии - семнадцать тысяч человек, танки, артиллерию. В отряде же Куникова было всего 250 морских пехотинцев, но они были первыми, они были основателями знаменитой Малой земли.
Семь месяцев на плацдарме от Мысхако до Станички площадью в тридцать квадратных километров сражались с врагом защитники Малой земли. Их жизнь и борьба во многом зависели от морской дороги вдоль берега, занятого врагом. И семь месяцев моряки малых кораблей, проявляя самоотверженную отвагу, совершали труднейшие рейсы к Мысхако, доставляя десантникам боеприпасы, пополнение, провиант. Душой обороны плацдарма были коммунисты, а ее выдающимся организатором Леонид Ильич Брежнев, возглавлявший в ту пору политотдел 18-й десантной армии.
Гарнизон Малой земли свыше полугода оттягивал на себя крупную фашистскую группировку и тем самым способствовал успешным действиям наших войск на южном стратегическом направлении. Настало время, и защитники Малой земли тоже пошли в наступление.
Советские войска устремились на запад, очищая от врага города и села. Расцветали алыми знаменами порты и базы Черноморья: Новороссийск, Керчь, Николаев, Одесса. К их пирсам швартовались корабли Черноморского флота. Все сильнее разгоралось зарево нашей Победы.
10 апреля 1944 года была освобождена Одесса. В тот день вместе с Москвой салютовала одержанной победе и эскадра Черноморского флота. А через сутки Филипп Сергеевич Октябрьский получил директиву Ставки, подписанную И. В. Сталиным. Она определяла задачи флота на весь 1944 год. И были в ней лаконичные строчки, которые многое говорили командующему:
"В ближайший период нарушение коммуникации с Крымом считать главной задачей; ...быть готовым к формированию и перебазированию Дунайской военной флотилии".
К документам стратегического значения на войне было особое отношение. В той же директиве, адресованной всего пяти лицам, Маршал Советского Союза А. М. Василевский значился под условной фамилией тов. Александрова. И естественно, Октябрьский не имел права говорить о директиве кому бы то ни было. Но флот уже жил стремлением решать именно те задачи, которые формулировала Ставка. Флот готовился освобождать Крым, освобождать другие наши земли.
Еще до получения директивы Ставки силы флота совершили беспримерный на морском театре маневр.
Двадцать часов шли из Геленджика в Скадовск торпедные катера. Они преодолели пятьсот миль и на столько же, естественно, приблизились к предстоящему району боевых действий. Октябрьский, отдавший много лет службе на катерах, был восхищен этим переходом. Ведь предел их автономного плавания - четыре-пять часов. Все моряки на катере несут вахту бессменно, и большинство - на открытых постах, на ветру, под солеными ушатами ледяной воды. Плавание катера на волне Леонид Соболев справедливо сравнивал с ездой на автомашине по шпалам со скоростью восемьдесят километров в час.
Вел пятнадцать крохотных кораблей по штормовому морю вдоль занятых врагом берегов комбриг капитан II ранга В. Т. Проценко, чьи катера сентябрьской ночью сорок третьего года прорвались в Цемесскую бухту Новороссийска и предопределили захват порта.
Из Поти в Анапу перебазировалась еще одна бригада торпедных катеров во главе с капитаном II ранга Г. Д. Дьяченко. На аэродромы Северной Таврии перелетели полки морской авиации. Катерники и авиаторы сразу же ударили по врагу на коммуникациях врага, связывающих Одессу с Крымом и Румынией. Во время Одесской операции вместе с подводниками они пустили на дно свыше тридцати транспортов, десантных судов и катеров противника.
Теперь этим силам предстояло сыграть важную роль в освобождении Крыма. Требовалось заблокировать с моря фашистскую группировку войск и исключить как ее пополнение и снабжение, так и эвакуацию.
Командующий флотом пристально следил за тем, чтобы все новое, что появилось в тактике боевых действий, быстрее осваивалось молодыми офицерами. Особое внимание он уделял главным ударным силам - авиации и подводным лодкам.
В военно-воздушных силах флота теперь было пятьсот самолетов различных типов. Сотни молодых летчиков получили новые машины. И требовалось научить их с максимальным эффектом действовать в бою. Октябрьский побывал в каждой авиадивизии, проанализировал ход внедрения тактических новинок. В дивизии пикирующих бомбардировщиков, которой командовал Герой Советского Союза подполковник И. Е. Корзунов, тот самый, что бомбил в сорок первом Плоешти, впервые в Военно-Морском Флоте внедрили метод топмачтового бомбометания. Прежде летчики выходили в атаку по кораблю с горизонтального полета, теперь стали пикировать по верхушке мачт. Точность бомбометания повысилась в несколько раз.
- Надо ожидать усиления противовоздушной обороны конвоев, настораживал летчиков командующий флотом.
- На этот случай мы разработали метод массирования ударов авиации, докладывал командующий ВВС генерал-лейтенант авиации В. В. Ермаченков. Создаем группы из различных типов самолетов. Скажем, штурмовики идут вместе с истребителями, а коль нужно, включаем в группу бомбардировщики и торпедоносцы.
Октябрьский убедился, что и в минно-торпедной дивизии полковника В. П. Канарева, и в истребительной дивизии полковника И. С. Любимова летчики хорошо поняли существенные изменения в оперативной обстановке на театре и ориентируются на активные действия именно в море, как и положено флотской авиации.
- Для летчиков и катерников, Павел Иванович, ситуация теперь изменилась в лучшую сторону, их базы приблизились к району боевых действий, - говорил Октябрьский командиру бригады подводных лодок контр-адмиралу П. И. Болтунову. - А вам придется по-прежнему воевать по принципу "длинной руки".
- Да, товарищ командующий, только руку надо тянуть довольно далеко через все Черное море, - соглашается комбриг. - От Поти до Констанцы и Босфора.
- Вот я проанализировал итоги боевой деятельности подводных лодок за три месяца, - продолжал Октябрьский. - Тридцать шесть походов, двадцать побед. За три месяца потоплено вражеских судов почти столько же, сколько за весь первый период войны, за полтора года. Напряжение, как видите, большое. А скоро станет еще большим. Какими же новинками в тактике порадуют наши подводники?
- Как и приказано, - отвечает комбриг, - переходим на позиционно-маневренный метод использования подводных лодок. Раньше командир лодки, по существу, ожидал цель только в назначенной ему позиции, в лучшем случае искал ее. Теперь будем маневрировать позициями, иначе говоря, будем активно использовать подводные силы по всему маршруту движения конвоев. Сменил конвой маршрут - и лодки идут на новые позиции.
- Добро. Но это непростое дело, - замечает командующий. - Тут нужно особенно четкое взаимодействие.
- И не только между подводными лодками. Ведь основные данные они будут получать от авиации
- Да, Павел Иванович, мы видим рождение поистине комплексного использования разнородных сил флота в борьбе на коммуникациях. И торпедные катера, и подводные лодки, и морская авиация не только действуют согласованно в операции, но и органически взаимодействуют друг с другом, начиная от разведки целей и кончая ударами по ним. Значит, всем нам нужно потрудиться, чтобы это новое получше развивалось и внедрялось в практику.
Крымская операция началась 8 апреля 1944 года. Два с половиной часа тысячи орудий и сотни самолетов сокрушали оборону фашистов на Перекопе и у Сиваша, а затем в атаку пошли ганки и пехота. Второй мощный удар наносили по врагу со стороны Керчи войска Приморской армии при поддержке Азовской флотилии. Через десять дней фашисты были зажаты в полукольцо у Севастополя. Флот замкнул кольцо со стороны моря.
- Бригаду Дьяченко перебазировать из Анапы в Ялту, а бригаду Проценко из Скадовска в Евпаторию, - приказал Октябрьский. - Торпедные катера замкнут ближнее кольцо. А подводные лодки - второе, на дальних подступах. Морской авиации - наносить удары по базам и конвоям.
Нелегко было катерникам. Их утлые кораблики крепко поизносились, случались и потери. Получив об этом доклад комбрига В. Т. Проценко, командующий продиктовал радиограмму: "Прошу моряков-катерников сделать все, чтобы продержаться и топить врага, который в ближайшие два-три дня окончательно будет выброшен с крымской земли. Октябрьский". Как потом вспоминал Проценко, "после такой телеграммы катерники и на веслах вышли бы в море".
Катера выходили на поиск ночью и атаковывали конвои с двух сторон, и не только торпедами, но и реактивными снарядами. Первые "эрэсы", получившие потом название "катюш", испытывались на флоте еще до войны под руководством знаменитого авиаконструктора А. Н. Туполева, создателя одного из типов торпедных катеров. В бою катерные "катюши" опробовал под Новороссийском Герой Советского Союза капитан-лейтенант Г. В. Терновский. И теперь они сокрушительно разили фашистские суда. Шестерых офицеров-катерников, отличившихся в Крымской операции, командующий флотом представил к званию Героя Советского Союза.
Искусно действовали подводники. Только за один поход подводная лодка Щ-201 под командованием капитан-лейтенанта П. И. Парамошкина одержала три победы - потопила транспорт "Гейзерикс" и тральщик, а также вывела из строя десантное судно. А Герой Советского Союза капитан-лейтенант М. И. Хомяков, командир подводной лодки М-111, сумел одновременно атаковать сразу две цели и обе пустил на дно.
Один за другим горели, разламывались, взрывались фашистские суда - и те, что в первые дни операции намеревались доставлять в Крым пополнение, и те, что пытались потом эвакуировать прижатые к морю остатки 17-й гитлеровской армии.
10 мая, на следующий день после того, как над Севастополем вновь зареял советский флаг, командир бригады подплава контр-адмирал П. И. Болтунов докладывал адмиралу Ф. С. Октябрьскому о результатах последних боевых походов.
- Подводная лодка М-62, командир Малышев, потопила транспорт; Щ-202, командир Леонов, потопила лихтер; А-5, командир Матвеев, потопила самоходный паром; гвардейская М-35 потопила танкер...
- Гвардейская М-35? - переспросил Октябрьский. - Командиром, помнится, там был бородач.
Речь шла о М. В. Грешилове, широко известном на флоте подводнике, известном, конечно, не столько окладистой бородой, сколько дерзкими и расчетливыми атаками.
- Грешилов сейчас командует "щукой", Щ-215, а свою гвардейскую "малютку" передал капитан-лейтенанту Прокофьеву.
- Значит, в хорошие руки передал. Поздравьте Прокофьева с победой, велел командующий, а подумав, добавил: - И с освобождением Севастополя надо поздравить подводников.
Так на борту М-35 была получена радиограмма: "Севастополь взят. Отсалютуйте городу-герою торпедами". Узнав о такой радостной победе, подводники сделали надписи на торпедах "За Родину!", "За Севастополь!" и с еще большим энтузиазмом начали поиск вражеских целей. Через сутки они обнаружили военный транспорт и метким ударом пустили его на дно. Капитан-лейтенант В. М. Прокофьев радировал на береговой командный пункт: "Отсалютовал городу-герою Севастополю".
В те дни салютовали освобожденному Севастополю снайперскими атаками многие черноморские корабли и батареи, эскадрильи и батальоны.
Особенно большого боевого успеха достигли летчики морской авиации. Только за один день 10 мая они уничтожили и вывели из строя шестнадцать кораблей. В воздушных боях черноморские истребители сбили восемьдесят самолетов. А в целом за время Крымской операции свыше ста кораблей и судов противника было потоплено и повреждено. Как признавал штаб 17-й фашистской армии, только за десять дней мая на переходе морем было потеряно свыше сорока тысяч солдат, матросов и офицеров.
Восемь месяцев фашисты не могли взять Севастополь. Освобожден же он был за несколько дней.
Этой весной Филипп Сергеевич Октябрьский, бывая на кораблях, не раз слышал один и тот же вопрос:
- Когда эскадра пойдет в Севастополь?
Он и сам с нетерпением ожидал этого знаменательного для флота события. Как-то, поторопившись, спросил о том наркома.
- Прежде всего надо тщательно очистить от мин все гавани и фарватеры, - ответил адмирал Н. Г. Кузнецов. - Я хорошо вас понимаю, Филипп Сергеевич. Это же и моя родная эскадра, не один год служил на ее кораблях и мечтал бы сам увидеть ее возвращение в главную базу. На вы знаете, как Верховный Главнокомандующий строго требует от нас не подвергать опасности крупные корабли. Не рисковать ими.
И хотя Октябрьскому уже довелось пережить горькие и даже отчаянные дни и недели из-за не вполне оправданных потерь в корабельном составе флота, тем не менее где-то в глубине души он страстно хотел бы именно сейчас, в разгар победоносного нашего наступления, видеть черноморскую эскадру устремленной на запад, активно участвующей в сражениях.
Однако неотложные дела войны не оставляли времени для длительных раздумий и разговоров на этот счет. Директивы Ставки следовало неукоснительно выполнять. За ними стояли высшие стратегические соображения и высшие государственные интересы.
Фронт на сухопутье стремительно продвигался на запад, и вот уже советские войска вышли в район Ясс и на Днестр, приблизились к границам Румынии, к Дунаю - этой великой материковой водной артерии. Ставка решила провести новую крупную операцию (она вошла в историю под названием Ясско-Кишиневской), и к ней привлекался Черноморский флот.
Адмирал Октябрьский развернул свой флагманский командный пункт на окраине Одессы, в районе Большого Фонтана.
Ежедневно сюда приходили сводки об обстановке на морском театре. Командующего особенно интересовало положение в военно-морской базе Констанца. Здесь, а также в Сулине сосредоточились почти все военно-морские силы противника - около двухсот кораблей, судов и катеров.
- Следите за Констанцей, - говорил он и начальнику разведотдела, и командующему военно-воздушными силами. - Надо разгадать, что намерен делать вражеский флот.
Когда Октябрьскому доложили об оживлении коммуникации Констанца устье Дуная, он, не скрывая волнения от осенившей его догадки, энергично воскликнул:
- Заволновались! Они задумали перебросить свои корабли и суда на Дунай, тем самым спасти их и использовать на реке. Использовать для того, чтобы сдержать наступление наших сухопутных войск. Не выйдет!
Под руководством Октябрьского детальнейшим образом был продуман упреждающий удар по вражеским базам. Утром 20 августа 1944 года четыре группы штурмовиков Ил-2 взяли курс на Сулину. Пока фашисты отбивали их атаки здесь, торпедоносцы сбросили дымовые бомбы на Констанцу, дабы ослепить зенитные батареи противника. Вражеские истребители стягивались к Сулине, а тем временем три группы наших пикировщиков под прикрытием истребителей ударили по базе в Констанце. Около двухсот самолетов флота участвовало в этой операции. Подчиняясь единому управлению, четко взаимодействуя между собой, разнородные силы морской авиации сокрушительными ударами, по сути, парализовали обе военно-морские базы, уничтожили и повредили около семидесяти кораблей и судов, в том числе вспомогаельный крейсер, две подводные лодки, несколько миноносцев.
Черноморский флот находился в это время в оперативном подчинении командующего Третьим Украинским фронтом генерала армии Ф. И. Толбухина. Доложив ему о результатах удара по Констанце и Сулине, адмирал Ф. С. Октябрьский услышал в ответ:
В окружении дрались с врагом и оставшиеся в живых комендоры тридцатой батареи. Когда иссяк боезапас, они закрылись в башнях и казематах, а потом взорвали их.
Каждый день Октябрьскому докладывали о прорыве кораблей в осажденный город. Еще в апреле у него состоялся разговор с начальником штаба флота контр-адмиралом Елисеевым об устойчивости коммуникаций между кавказскими базами и Севастополем. Становилось ясно, что транспортам в осажденный город уже не прорваться, и вся надежда оставалась на боевые корабли.
- Конечно, мы рискуем, посылая крупные корабли, - осторожно напомнил Елисеев. - Но утвержденный вами график походов крейсеров и эсминцев в Севастополь для огневой поддержки обороны и с пополнением строго выдерживается.
- Я думаю, что придется и подводные лодки готовить к прорыву в Севастополь, - сказал Октябрьский.
- Подводные лодки?
- Да, подводные лодки. Не исключено, что обстановка так сложится, когда, кроме них, никто к нам не прорвется.
В короткий срок штаб флота совместно со штабами бригад подплава разработали систему мер по прорыву подводных лодок в Севастополь. И теперь, в дни третьего штурма, они совершали беспримерные огненные рейсы. Подводники погружали в отсеки мины, противотанковые патроны, консервы, принимали в цистерны авиационный бензин и доставляли все это под бомбежками и обстрелом в Севастополь. А тут принимали ночью на борт раненых, женщин и детей и возвращались в кавказские порты. И таких рейсов было семьдесят восемь! Подводная лодка Л-23 под командованием капитан-лейтенанта И. Ф. Фартушного совершила шесть рейсов. Только за один день на нее фашисты сбросили 442 глубинные бомбы, и каждая из них, коль попала бы в цель, могла привести корабль к гибели.
Когда подводная лодка М-32 находилась под водой, в ее центральном посту произошел взрыв паров бензина. Моряки самоотверженно боролись с огнем. Но всплывать до наступления темноты было нельзя. Лодка осталась под водой. От паров бензина люди упали в обморок. Не спавший трое суток командир капитан-лейтенант Н. А. Колтыпин, теряя силы, приказал главному старшине Н. К. Пустовойтенко:
- Держись, старшина, в двадцать один ноль-ноль подними меня, будем всплывать.
Пустовойтенко продержался четыре часа, но, когда стал будить командира, понял, что тот в глубоком обмороке. Старшина решил сам, в одиночку, совершить маневр всплытия. И достиг успеха, но, открыв люк, на свежем воздухе стал терять сознание. Собрав волю в кулак, он все-таки сумел задраить люк. И вот, пока старшина приходил в себя, подводную лодку потащило на скалы. С неимоверными усилиями Пустовойтенко привел в чувство командира, вынес его наверх, а затем они приняли меры к спасению корабля и экипажа. "Малютка" благополучно возвратилась в Новороссийск.
Читая впоследствии рассказ Леонида Соболева "Держись, старшина", Октябрьский вспоминал этот драматический эпизод и был удовлетворен тем, что герой эпизода главный старшина Н. К. Пустовойтенко был награжден по его представлению орденом Ленина.
Не было в эти недели ни на переднем крае обороны Севастополя, ни на флагманском командном пункте, ни в подземных комбинатах и госпиталях строгого деления суток на дни и ночи, ибо ни днем ни ночью не затихало ожесточенное сражение за каждый метр севастопольской земли, за каждый окоп, за каждою балку.
- Лидер "Ташкент" прорвался к бухте, - в глазах оперативного дежурного, стоявшего перед командующим, изумление, восхищение и тревога. На борту тысяча морских пехотинцев.
Было чему изумляться, чем восхищаться и чего тревожиться. Этой ночью, 26 июня 1942 года, погиб эсминец "Безупречный" на коммуникации Новороссийск - Севастополь. Несколько раз бомбили "Ташкент" "юнкерсы", выходили в атаку по нему итальянские торпедные катера. И все-таки капитан III ранга В. Н. Ерошенко привел свой лидер в Севастополь. Понятна и тревога: как сохранить корабль в течение дня, как обеспечить его возвращение в Новороссийск, когда вся акватория базы под жесточайшим огнем артиллерии и бомбежками.
- Передайте Ерошенко мои слова: "Я прошу его принять на борт максимум людей: детей, женщин, раненых бойцов", - может быть, впервые за последние недели командующий флотом употребил в отношении командира корабля такую форму обращения. Но он думал о том, что за путь предстоит "Ташкенту" в ближайшие сутки.
Ерошенко за два часа принял на борт две тысячи человек и, кроме того, уцелевшую часть полотна знаменитой панорамы Ф. Рубо "Оборона Севастополя". Лидер "Ташкент" шел кратчайшим ставосьмидесятимильным путем в Новороссийск. Шел под непрерывными бомбежками вражеской авиации. Только за три часа на него было совершено девяносто шесть налетов и сброшено свыше трехсот бомб. Шел, получив тяжелейшие повреждения, приняв в пробоины тысячу тонн забортной воды, потеряв управление рулями.
В Новороссийске лидер посетил С. М. Буденный. Он с восхищением говорил о мужестве экипажа и приказал всех моряков представить к правительственным наградам.
Лидер "Ташкент" был последним надводным кораблем, прорвавшимся в Севастополь. Через трое суток Ставка приняла решение об оставлении города, ибо средства его обороны иссякли. Восемь месяцев шла битва за Севастополь. Она стоила врагу не только трехсот тысяч потерянных им здесь солдат и офицеров. Оборона Севастополя, сковав большие силы и нарушив планы фашистов, по существу, сорвала их весеннее наступление 1942 года.
Минуло лишь чуть более года с той ночи, когда Филипп Сергеевич Октябрьский отдал свой первый боевой приказ. Но этот год со всех точек зрения стоил в его жизни любого десятилетия. Стойкостью и отвагой тысяч и тысяч бойцов, доблестью и искусством сотен и сотен командиров, комиссаров, тяжким и кровавым трудом во имя победы приобретал флот боевой опыт, зрело военное искусство и его командующего. Впереди была еще огромная война, не солнце, а лишь скромная заря победы виделась на ее далеком горизонте. Как и каждый патриот, защитник Отечества, он крепко верил в победу, стремился к ней, как мог приближал ее.
Военные моряки Черноморского флота и Азовской флотилии сыграли важную роль в битве за Кавказ. Бригады и батальоны морской пехоты вместе с сухопутными войсками насмерть стояли под Новороссийском и Туапсе, на кавказских перевалах. Корабли эскадры поддерживали их огнем, подбрасывали подкрепления. В самые критические дни защиты Туапсе вице-адмирал Ф. С. Октябрьский послал сюда крейсеры "Красный Кавказ" и "Красный Крым", эсминцы и торпедные катера Они доставили из Поти в Туапсе три гвардейские стрелковые бригады и горнострелковую дивизию. В эти дни десять тысяч черноморцев сражались с врагом на сухопутном фронте. Фашистам не удалось полностью овладеть Новороссийском и использовать его в качестве военно-морской базы, не сумели они прорваться и к Туапсе.
Настало время, когда уже не оборона, а наступление овладело всеми помыслами и делами командующего флотом. И опять судьба свела его с Иваном Ефимовичем Петровым. Вместе они вели подготовку операции по окружению и уничтожению группировки фашистских войск в районе Новороссийска. Большие надежды при этом возлагались на действия десанта в районе Южной Озерейки. Тут планировалось вслед за прорывом 47-й армии нанести главный удар, и вся организация сил флота подчинялась обеспечению успеха именно на этом направлении. Из кораблей были сформированы отряды высадочных средств, охранения, корабельной поддержки и прикрытия. Чтобы достичь фактора внезапности и дезорганизовать противника, планировалась высадка демонстративных десантов и десанта на вспомогательном направлении - у поселка Станичка.
Находясь на выносном пункте управления в Кабардинке, вице-адмирал Октябрьский всю ночь с 3 на 4 февраля 1943 года не смыкал глаз. К сожалению, войскам 47-й армии не удалось прорвать оборону противника. Командующий фронтом вопреки ранее им утвержденному плану операции распорядился высаживать десант, не дожидаясь прорыва сухопутных войск.
В ту ночь свирепствовал шторм. И все же отряд кораблей с первым броском десанта дошел до Южной Озерейки и начал высадку. Шла она не вполне четко, полной внезапности достигнуть не удалось, не удалось и добиться четкого взаимодействия между силами десанта и отрядами кораблей и авиацией. Продолжать высадку десанта в таких условиях было неразумно, и Октябрьский приказал ее прекратить.
Он мог предположить, к каким тяжким последствиям в его личной судьбе приведет такой поворот дела, но думать о том себе не позволял. Получив доклад, что майор Цезарь Куников, командир отряда особого назначения, закрепился на плацдарме у Станички, Октябрьский сказал:
- Здесь будем наращивать успех! Сюда, к Станичке, и перенацелим основные силы. И прежде всего бригады морской пехоты.
Так вспомогательное направление превратилось в главное. Трое суток фашисты ожесточенно атаковали десантников, пытаясь сбросить их в море. Но куниковцы устояли. А затем в район Станички высадились 255-я и 83-я бригады морской пехоты, возглавляемые героями обороны Севастополя офицерами А. С. Потаповым и Д. В. Красниковым. А через десять суток на крошечный плацдарм флот перебросил войска 18-й армии - семнадцать тысяч человек, танки, артиллерию. В отряде же Куникова было всего 250 морских пехотинцев, но они были первыми, они были основателями знаменитой Малой земли.
Семь месяцев на плацдарме от Мысхако до Станички площадью в тридцать квадратных километров сражались с врагом защитники Малой земли. Их жизнь и борьба во многом зависели от морской дороги вдоль берега, занятого врагом. И семь месяцев моряки малых кораблей, проявляя самоотверженную отвагу, совершали труднейшие рейсы к Мысхако, доставляя десантникам боеприпасы, пополнение, провиант. Душой обороны плацдарма были коммунисты, а ее выдающимся организатором Леонид Ильич Брежнев, возглавлявший в ту пору политотдел 18-й десантной армии.
Гарнизон Малой земли свыше полугода оттягивал на себя крупную фашистскую группировку и тем самым способствовал успешным действиям наших войск на южном стратегическом направлении. Настало время, и защитники Малой земли тоже пошли в наступление.
Советские войска устремились на запад, очищая от врага города и села. Расцветали алыми знаменами порты и базы Черноморья: Новороссийск, Керчь, Николаев, Одесса. К их пирсам швартовались корабли Черноморского флота. Все сильнее разгоралось зарево нашей Победы.
10 апреля 1944 года была освобождена Одесса. В тот день вместе с Москвой салютовала одержанной победе и эскадра Черноморского флота. А через сутки Филипп Сергеевич Октябрьский получил директиву Ставки, подписанную И. В. Сталиным. Она определяла задачи флота на весь 1944 год. И были в ней лаконичные строчки, которые многое говорили командующему:
"В ближайший период нарушение коммуникации с Крымом считать главной задачей; ...быть готовым к формированию и перебазированию Дунайской военной флотилии".
К документам стратегического значения на войне было особое отношение. В той же директиве, адресованной всего пяти лицам, Маршал Советского Союза А. М. Василевский значился под условной фамилией тов. Александрова. И естественно, Октябрьский не имел права говорить о директиве кому бы то ни было. Но флот уже жил стремлением решать именно те задачи, которые формулировала Ставка. Флот готовился освобождать Крым, освобождать другие наши земли.
Еще до получения директивы Ставки силы флота совершили беспримерный на морском театре маневр.
Двадцать часов шли из Геленджика в Скадовск торпедные катера. Они преодолели пятьсот миль и на столько же, естественно, приблизились к предстоящему району боевых действий. Октябрьский, отдавший много лет службе на катерах, был восхищен этим переходом. Ведь предел их автономного плавания - четыре-пять часов. Все моряки на катере несут вахту бессменно, и большинство - на открытых постах, на ветру, под солеными ушатами ледяной воды. Плавание катера на волне Леонид Соболев справедливо сравнивал с ездой на автомашине по шпалам со скоростью восемьдесят километров в час.
Вел пятнадцать крохотных кораблей по штормовому морю вдоль занятых врагом берегов комбриг капитан II ранга В. Т. Проценко, чьи катера сентябрьской ночью сорок третьего года прорвались в Цемесскую бухту Новороссийска и предопределили захват порта.
Из Поти в Анапу перебазировалась еще одна бригада торпедных катеров во главе с капитаном II ранга Г. Д. Дьяченко. На аэродромы Северной Таврии перелетели полки морской авиации. Катерники и авиаторы сразу же ударили по врагу на коммуникациях врага, связывающих Одессу с Крымом и Румынией. Во время Одесской операции вместе с подводниками они пустили на дно свыше тридцати транспортов, десантных судов и катеров противника.
Теперь этим силам предстояло сыграть важную роль в освобождении Крыма. Требовалось заблокировать с моря фашистскую группировку войск и исключить как ее пополнение и снабжение, так и эвакуацию.
Командующий флотом пристально следил за тем, чтобы все новое, что появилось в тактике боевых действий, быстрее осваивалось молодыми офицерами. Особое внимание он уделял главным ударным силам - авиации и подводным лодкам.
В военно-воздушных силах флота теперь было пятьсот самолетов различных типов. Сотни молодых летчиков получили новые машины. И требовалось научить их с максимальным эффектом действовать в бою. Октябрьский побывал в каждой авиадивизии, проанализировал ход внедрения тактических новинок. В дивизии пикирующих бомбардировщиков, которой командовал Герой Советского Союза подполковник И. Е. Корзунов, тот самый, что бомбил в сорок первом Плоешти, впервые в Военно-Морском Флоте внедрили метод топмачтового бомбометания. Прежде летчики выходили в атаку по кораблю с горизонтального полета, теперь стали пикировать по верхушке мачт. Точность бомбометания повысилась в несколько раз.
- Надо ожидать усиления противовоздушной обороны конвоев, настораживал летчиков командующий флотом.
- На этот случай мы разработали метод массирования ударов авиации, докладывал командующий ВВС генерал-лейтенант авиации В. В. Ермаченков. Создаем группы из различных типов самолетов. Скажем, штурмовики идут вместе с истребителями, а коль нужно, включаем в группу бомбардировщики и торпедоносцы.
Октябрьский убедился, что и в минно-торпедной дивизии полковника В. П. Канарева, и в истребительной дивизии полковника И. С. Любимова летчики хорошо поняли существенные изменения в оперативной обстановке на театре и ориентируются на активные действия именно в море, как и положено флотской авиации.
- Для летчиков и катерников, Павел Иванович, ситуация теперь изменилась в лучшую сторону, их базы приблизились к району боевых действий, - говорил Октябрьский командиру бригады подводных лодок контр-адмиралу П. И. Болтунову. - А вам придется по-прежнему воевать по принципу "длинной руки".
- Да, товарищ командующий, только руку надо тянуть довольно далеко через все Черное море, - соглашается комбриг. - От Поти до Констанцы и Босфора.
- Вот я проанализировал итоги боевой деятельности подводных лодок за три месяца, - продолжал Октябрьский. - Тридцать шесть походов, двадцать побед. За три месяца потоплено вражеских судов почти столько же, сколько за весь первый период войны, за полтора года. Напряжение, как видите, большое. А скоро станет еще большим. Какими же новинками в тактике порадуют наши подводники?
- Как и приказано, - отвечает комбриг, - переходим на позиционно-маневренный метод использования подводных лодок. Раньше командир лодки, по существу, ожидал цель только в назначенной ему позиции, в лучшем случае искал ее. Теперь будем маневрировать позициями, иначе говоря, будем активно использовать подводные силы по всему маршруту движения конвоев. Сменил конвой маршрут - и лодки идут на новые позиции.
- Добро. Но это непростое дело, - замечает командующий. - Тут нужно особенно четкое взаимодействие.
- И не только между подводными лодками. Ведь основные данные они будут получать от авиации
- Да, Павел Иванович, мы видим рождение поистине комплексного использования разнородных сил флота в борьбе на коммуникациях. И торпедные катера, и подводные лодки, и морская авиация не только действуют согласованно в операции, но и органически взаимодействуют друг с другом, начиная от разведки целей и кончая ударами по ним. Значит, всем нам нужно потрудиться, чтобы это новое получше развивалось и внедрялось в практику.
Крымская операция началась 8 апреля 1944 года. Два с половиной часа тысячи орудий и сотни самолетов сокрушали оборону фашистов на Перекопе и у Сиваша, а затем в атаку пошли ганки и пехота. Второй мощный удар наносили по врагу со стороны Керчи войска Приморской армии при поддержке Азовской флотилии. Через десять дней фашисты были зажаты в полукольцо у Севастополя. Флот замкнул кольцо со стороны моря.
- Бригаду Дьяченко перебазировать из Анапы в Ялту, а бригаду Проценко из Скадовска в Евпаторию, - приказал Октябрьский. - Торпедные катера замкнут ближнее кольцо. А подводные лодки - второе, на дальних подступах. Морской авиации - наносить удары по базам и конвоям.
Нелегко было катерникам. Их утлые кораблики крепко поизносились, случались и потери. Получив об этом доклад комбрига В. Т. Проценко, командующий продиктовал радиограмму: "Прошу моряков-катерников сделать все, чтобы продержаться и топить врага, который в ближайшие два-три дня окончательно будет выброшен с крымской земли. Октябрьский". Как потом вспоминал Проценко, "после такой телеграммы катерники и на веслах вышли бы в море".
Катера выходили на поиск ночью и атаковывали конвои с двух сторон, и не только торпедами, но и реактивными снарядами. Первые "эрэсы", получившие потом название "катюш", испытывались на флоте еще до войны под руководством знаменитого авиаконструктора А. Н. Туполева, создателя одного из типов торпедных катеров. В бою катерные "катюши" опробовал под Новороссийском Герой Советского Союза капитан-лейтенант Г. В. Терновский. И теперь они сокрушительно разили фашистские суда. Шестерых офицеров-катерников, отличившихся в Крымской операции, командующий флотом представил к званию Героя Советского Союза.
Искусно действовали подводники. Только за один поход подводная лодка Щ-201 под командованием капитан-лейтенанта П. И. Парамошкина одержала три победы - потопила транспорт "Гейзерикс" и тральщик, а также вывела из строя десантное судно. А Герой Советского Союза капитан-лейтенант М. И. Хомяков, командир подводной лодки М-111, сумел одновременно атаковать сразу две цели и обе пустил на дно.
Один за другим горели, разламывались, взрывались фашистские суда - и те, что в первые дни операции намеревались доставлять в Крым пополнение, и те, что пытались потом эвакуировать прижатые к морю остатки 17-й гитлеровской армии.
10 мая, на следующий день после того, как над Севастополем вновь зареял советский флаг, командир бригады подплава контр-адмирал П. И. Болтунов докладывал адмиралу Ф. С. Октябрьскому о результатах последних боевых походов.
- Подводная лодка М-62, командир Малышев, потопила транспорт; Щ-202, командир Леонов, потопила лихтер; А-5, командир Матвеев, потопила самоходный паром; гвардейская М-35 потопила танкер...
- Гвардейская М-35? - переспросил Октябрьский. - Командиром, помнится, там был бородач.
Речь шла о М. В. Грешилове, широко известном на флоте подводнике, известном, конечно, не столько окладистой бородой, сколько дерзкими и расчетливыми атаками.
- Грешилов сейчас командует "щукой", Щ-215, а свою гвардейскую "малютку" передал капитан-лейтенанту Прокофьеву.
- Значит, в хорошие руки передал. Поздравьте Прокофьева с победой, велел командующий, а подумав, добавил: - И с освобождением Севастополя надо поздравить подводников.
Так на борту М-35 была получена радиограмма: "Севастополь взят. Отсалютуйте городу-герою торпедами". Узнав о такой радостной победе, подводники сделали надписи на торпедах "За Родину!", "За Севастополь!" и с еще большим энтузиазмом начали поиск вражеских целей. Через сутки они обнаружили военный транспорт и метким ударом пустили его на дно. Капитан-лейтенант В. М. Прокофьев радировал на береговой командный пункт: "Отсалютовал городу-герою Севастополю".
В те дни салютовали освобожденному Севастополю снайперскими атаками многие черноморские корабли и батареи, эскадрильи и батальоны.
Особенно большого боевого успеха достигли летчики морской авиации. Только за один день 10 мая они уничтожили и вывели из строя шестнадцать кораблей. В воздушных боях черноморские истребители сбили восемьдесят самолетов. А в целом за время Крымской операции свыше ста кораблей и судов противника было потоплено и повреждено. Как признавал штаб 17-й фашистской армии, только за десять дней мая на переходе морем было потеряно свыше сорока тысяч солдат, матросов и офицеров.
Восемь месяцев фашисты не могли взять Севастополь. Освобожден же он был за несколько дней.
Этой весной Филипп Сергеевич Октябрьский, бывая на кораблях, не раз слышал один и тот же вопрос:
- Когда эскадра пойдет в Севастополь?
Он и сам с нетерпением ожидал этого знаменательного для флота события. Как-то, поторопившись, спросил о том наркома.
- Прежде всего надо тщательно очистить от мин все гавани и фарватеры, - ответил адмирал Н. Г. Кузнецов. - Я хорошо вас понимаю, Филипп Сергеевич. Это же и моя родная эскадра, не один год служил на ее кораблях и мечтал бы сам увидеть ее возвращение в главную базу. На вы знаете, как Верховный Главнокомандующий строго требует от нас не подвергать опасности крупные корабли. Не рисковать ими.
И хотя Октябрьскому уже довелось пережить горькие и даже отчаянные дни и недели из-за не вполне оправданных потерь в корабельном составе флота, тем не менее где-то в глубине души он страстно хотел бы именно сейчас, в разгар победоносного нашего наступления, видеть черноморскую эскадру устремленной на запад, активно участвующей в сражениях.
Однако неотложные дела войны не оставляли времени для длительных раздумий и разговоров на этот счет. Директивы Ставки следовало неукоснительно выполнять. За ними стояли высшие стратегические соображения и высшие государственные интересы.
Фронт на сухопутье стремительно продвигался на запад, и вот уже советские войска вышли в район Ясс и на Днестр, приблизились к границам Румынии, к Дунаю - этой великой материковой водной артерии. Ставка решила провести новую крупную операцию (она вошла в историю под названием Ясско-Кишиневской), и к ней привлекался Черноморский флот.
Адмирал Октябрьский развернул свой флагманский командный пункт на окраине Одессы, в районе Большого Фонтана.
Ежедневно сюда приходили сводки об обстановке на морском театре. Командующего особенно интересовало положение в военно-морской базе Констанца. Здесь, а также в Сулине сосредоточились почти все военно-морские силы противника - около двухсот кораблей, судов и катеров.
- Следите за Констанцей, - говорил он и начальнику разведотдела, и командующему военно-воздушными силами. - Надо разгадать, что намерен делать вражеский флот.
Когда Октябрьскому доложили об оживлении коммуникации Констанца устье Дуная, он, не скрывая волнения от осенившей его догадки, энергично воскликнул:
- Заволновались! Они задумали перебросить свои корабли и суда на Дунай, тем самым спасти их и использовать на реке. Использовать для того, чтобы сдержать наступление наших сухопутных войск. Не выйдет!
Под руководством Октябрьского детальнейшим образом был продуман упреждающий удар по вражеским базам. Утром 20 августа 1944 года четыре группы штурмовиков Ил-2 взяли курс на Сулину. Пока фашисты отбивали их атаки здесь, торпедоносцы сбросили дымовые бомбы на Констанцу, дабы ослепить зенитные батареи противника. Вражеские истребители стягивались к Сулине, а тем временем три группы наших пикировщиков под прикрытием истребителей ударили по базе в Констанце. Около двухсот самолетов флота участвовало в этой операции. Подчиняясь единому управлению, четко взаимодействуя между собой, разнородные силы морской авиации сокрушительными ударами, по сути, парализовали обе военно-морские базы, уничтожили и повредили около семидесяти кораблей и судов, в том числе вспомогаельный крейсер, две подводные лодки, несколько миноносцев.
Черноморский флот находился в это время в оперативном подчинении командующего Третьим Украинским фронтом генерала армии Ф. И. Толбухина. Доложив ему о результатах удара по Констанце и Сулине, адмирал Ф. С. Октябрьский услышал в ответ: