Страница:
"- Мадам, - сказала она. - По долгу службы я вижу много высоких особ. Я переживаю за Вас... Вам будет тяжело".
А теперь цитирую не по книге, а по памяти - так, как мне пересказала этот разговор Раиса Максимовна первоначально, без последующей нашей с нею - по ее настоятельной инициативе - редактуры.
"- Мадам, - сказала она. - По долгу службы я вижу много высоких особ. Я переживаю за Вас... Вас предадут. Многие люди, из тех, кто сейчас окружают Вас, улыбаются Вам, Вас предадут и отвернутся от Вас..."
Шел девяностый год.
Уезжая, я оставлял вопросы для следующей встречи. Приезжал - включал диктофон. Иногда она просила его отключить и перепроверяла, выполнил ли я ее просьбу - с диктофоном управлялась увереннее меня: сказывалось социологическое прошлое. Передавала мне ворох листков с ответами на мои вопросы. Переписав или "озвучив" их, я возвращал эти листки хозяйке и советовал их сберечь - чтобы никто потом не сказал, что книга целиком написана мною, а не ею. Она улыбалась - не знаю, сохранились ли эти листки сейчас: она заполняла их между домашними делами, но потом цепко сражалась со мною за каждое написанное ею слово - даже когда я убеждал, что "разговорно" так не говорят. Кстати, первоначальная идея книги принадлежала не мне и даже не ей, а одному хорошему известному писателю, фронтовику. Я пытался сговорить их работать вместе, но Раиса Максимовна все же выбрала в собеседники меня. Думаю, тут сыграл исключительно земляческий фактор, потому что из моих книг она слыхала только об "Интернате".
Сидели допоздна. Иногда звонил - с работы - М.С. К слову, сам он при наших беседах ни разу не присутствовал и ни с какими ценными указаниями по поводу книги ни разу не возникал.
И еще одна деталь: при мне Раиса Максимовна мужу на работу ни разу не звонила: это тоже вопреки расхожему мнению, что она якобы "руководила" Кремлем. Ей был присущ совершенно искренний, я бы даже сказал, несколько патриархальный пиетет перед мужниной государственной работой.
...В 91-м году мою жену наряду с другими женщинами пригласили в канун 8 Марта в Дом приемов на улице Косыгина. Прием устраивала Раиса Максимовна. Познакомившись - по протоколу - и с моей супругой, как и с другими участницами приема, Раиса Максимовна из учтивости похвалила ей меня.
- Вы знаете, - сказала, улыбнувшись, моя жена, - хоть лично я его и не знаю, но Ваш муж тоже хороший.
Они засмеялись.
Время показало, в том числе и год жизни М.С. без Раисы Максимовны, что моя половина была абсолютно права: дай бог нам всем быть такими мужьями, как Михаил Сергеевич.
Быть достойным мужем, особенно в современной России, - это уже много.
Сейчас, задним числом, поражаюсь действительно провидческой прозорливости судьбы: в апреле 1991 года Раиса Горбачева читала в резиденции "Бориса Годунова" и даже цитировала его мне - как будто готовилась здесь, под Москвой, в Раздорах, к Форосу.
Да, закончили работу мы перед Пасхой. И на прощанье, в последний приезд, она подарила мне красивую поделку: золоченое, с финифтью, в стиле Фаберже, пасхальное яйцо.
- Сохраните, - сказала, - мне передал его Патриарх.
Я, к сожалению, не уточнил, какой из них: покойный патриарх Пимен, с которым у Горбачевых тоже были хорошие отношения, или вновь избранный Алексий Второй.
Так и стоит, светится оно сейчас у меня на полке среди книг. А строки эти дописываю как раз в пасхальную, но уже 2000 года, неделю.
Раиса Максимовна все-таки прорвалась к своему народу - я ведь тоже был в многотысячной процессии на Гоголевском бульваре в скорбные дни прощания с нею и видел своими глазами: прорвалась. И отчасти даже вторично соединила с народом своего мужа.
Она наконец услышана им, народом, оценена и оплакана - даже женщинами, с которыми у нее всегда были осложнения.
Но все это, как, к горькому сожалению, и водится у нас в России, - ценою смерти.
Царство ей небесное.
Виталий ГУСЕНКОВ
Непростая судьба книги "Я надеюсь..."
Утром 19 августа я позвонил из дома в Кремль руководителю аппарата Президента СССР Болдину, который был едва ли не самым доверенным лицом М.С.Горбачева. Попросил дежурного секретаря, хорошо знавшего меня, соединить с Болдиным. Секретарь долго с кем-то совещался, а мне сказал, что его начальника нет на месте. Ответ вызвал у меня еще больше вопросов по поводу случившегося. Мы сразу же встретились с Г.В.Пряхиным, который, так же, как и я, был референтом Президента СССР. Долго бродили по арбатским переулкам, обсуждая события. Говорили о том, как можно помочь Горбачевым. Мы не знали, что делать, к кому обратиться. Все, кого мы близко знали, были в Форосе.
Я вспомнил, что в ближайшее время предполагался выход в свет книги Раисы Максимовны "Я надеюсь...". Пряхин хорошо знал, какое значение она придавала своей книге, сколько сил и души было вложено в эту работу. Я сказал Георгию Владимировичу, что тревожусь теперь за судьбу книги, что надо ее спасти во что бы то ни стало и встретиться с директором издательства "Книга" В.Н.Адамовым, с которым мы тесно сотрудничали в период передачи рукописи в издательство. Условились, что я попытаюсь встретиться с Адамовым.
Я позвонил ему из телефона-автомата, и он тотчас же ответил: "Приезжайте". До издательства, которое находилось тогда на улице Горького, добирался "задворками". По улице шла колонна танков и бронетранспортеров. Что и говорить, было жутковато...
Адамов сразу же принял меня и стал расспрашивать о том, что произошло, что известно о судьбе Горбачевых. К сожалению, я не смог сказать ничего вразумительного. Лишь сказал, что абсолютно не верю в утверждения ГКЧП о болезни Горбачева.
Прямо спросил Виктора Николаевича, сможет ли он издать книгу. Ведь неизвестно, как повернутся события, что будет дальше со всеми нами. Поэтому выход в свет книги Раисы Максимовны - самое доброе дело, которое мы можем сделать. Адамов, не колеблясь, ответил, что у него не было и нет сомнений: книга уже в печати, и она выйдет. Он стал вслух размышлять, как распространить книгу, если будет введена цензура. У меня есть надежные связи в некоторых московских магазинах и особенно в союзных республиках, сказал он.
Виктор Николаевич достал бутылку коньяка, и мы выпили за Горбачевых, за книгу Раисы Максимовны. Адамов сдержал слово - книга вышла в срок. Спустя какое-то время Адамов поделился со мной "секретом": утром 19 августа он собрал членов коллегии издательства и поставил вопрос о книге. Из всего состава коллегии лишь один предложил подождать до тех пор, пока не прояснится ситуация. Его сомнения были отвергнуты.
По возвращении из Фороса Раиса Максимовна недели две не звонила мне. А когда позвонила, подробно рассказала о событиях на форосской даче. Я чувствовал, как она переживает, да она и не скрывала этого. У нее случился микроинсульт, было задето зрение.
Отвечая на ее вопрос, как обстоят дела с книгой, я рассказал о встрече с Адамовым 19 августа. Позднее мне сообщили, что руководство другого издательства, в которое была передана рукопись книги, решило в дни путча рассыпать типографский набор. Быстрый провал авантюры ГКЧП помешал осуществлению этого решения.
Раиса Максимовна была очень рада выходу книги. Помню ее слова, что в трудной драматической обстановке публикация "Я надеюсь..." стала для нее моральной поддержкой. Она говорила тогда, что набралось много материала и она хочет написать другую книгу - о встречах с разными людьми в Советском Союзе и во время поездок в другие страны.
Гонорар за книгу "Я надеюсь..." Раиса Максимовна передала в детскую клинику для лечения лейкозов.
Юрий СОЛОМОНОВ
Визит Первой леди
В России никогда не любили жен великих людей.
Неприязнь проистекает из некоего несоответствия избранницы тому идеалу, который мерещится возбужденной общественности. Не соответствовала Наталья Николаевна Гончарова мужу своему Александру Сергеевичу, больше того, по мнению многих, она-то его и сгубила.
А разве не от Софьи Андреевны отправился Лев Николаевич Толстой помирать на станцию Астапово? Он гений. А она кто? Напоминала о том, что дети должны жить "как все". Что "нужно иметь деньги, надо выдавать дочерей замуж... нельзя ссориться с правительством, иначе могут сослать".
Это все Софья Андреевна, по словам одного исследователя, советовала великому писателю. А вот другая супруга, Елена Георгиевна Боннэр, великому гражданину Андрею Дмитриевичу Сахарову, напротив, советовала с правительством ссориться. Да так, чтобы сослали. Во всяком случае, на этой версии настаивала не только молва, но и официальная пресса. Если верить некоторым публикациям, выходившим в трудные для Сахарова годы, то жена-то его и подбила на путь еретика и диссидента. Это уж мы позже узнаем, от самого Андрея Дмитриевича, что жена была ему настоящим другом, разделила с ним все испытания. Узнать вроде узнали, но когда Сахарова не стало, другой вопрос начал занимать любопытствующих граждан: чего это вдова академика вытворяет - то интервью даст, то статью напишет?..
Действительно, нехорошо, Елена Георгиевна, неужто места своего не знаете?
И уж кого больше всего хочется одернуть нашим милым ценителям прекрасного пола, так это Раису Максимовну Горбачеву. Вот уж кто действительно много на себя берет! Вы посмотрите: куда муж - туда и она. Он - за рубеж, и она рядом. Он выступает по телевидению, и она - туда же. Как тут не возмутиться!
...Я глубоко убежден, что эти мои заметки не будут продавать из-под полы на Пушкинской площади. Товарец не тот. Вот если бы я по примеру неких полуанонимных "биографов" сумел превратить простую и ясную жизнь супругов Горбачевых в нечто такое, чему и определения-то нет, вот тогда бы да!
Нет, ребята зря времени не теряют. Один "правдолюбец" занят выявлением национального состава семьи, другой ищет ее вклады в швейцарских банках... Ну и, конечно, в Раисе Максимовне в силу давней российской традиции видят некий источник как индивидуального, так и общественного зла.
Честно говоря, мне вовсе не нравится, когда толпы ликующих людей несутся за автомобилем и восторженно орут: "Раиса! Раиса!" Я лично не бежал, но видел, как это с упоением проделывали жители итальянского города Мессина.
Я наблюдал, как в Финляндии под проливным дождем стояли две старушки и ждали, когда высокая гостья осмотрит памятник Сибелиусу и пройдет мимо них. Тогда они вручат ей свой скромный букет и пожмут руку.
Я сам слышал, как в предместье Бостона, в колледже Уэллсли, сотни студенток самого престижного женского учебного заведения Америки рукоплескали жене нашего Президента...
Это все обывательские страсти - скажут мои предполагаемые оппоненты. Конечно, можно и так - восторги иностранцев отнести к низменным инстинктам толпы, а отечественные сплетни и вздор, тиражируемые нашей бульварной прессой, - к достижениям демократии и гласности.
Хорошо, отнесем восторги иностранцев к излишней эмоциональности, к тому, что мы привыкли мерить строгой научной формулой: "С жиру бесятся..." Но протокол... куда девать принятый во всем цивилизованном мире протокол, согласно которому жены руководителей государств сопровождают своих мужей во время различных визитов, поездок?
Допустим, с протоколом я согласен, говорит мне все тот же ревнивый оппонент, но почему ее по телевизору показывают? Почему она еще и выступает и чего-то говорит? А в газетах зачем про нее?
Да потому, что она - жена Президента и представляет этой своей, если хотите, должностью ту сторону политики, которую сам Горбачев, хоть расшибется, а не представит.
Есть в протоколе международных встреч такое понятие - "вторая программа". Это программа встреч жен глав государств... целое мероприятие с участием представителей национальной интеллигенции двух стран, широкой общественности. У меня хранится аккредитационная журналистская карточка, выданная спецслужбой Белого дома. Спецпропуск, на котором значится: "Визит Первой леди". Почему именно у меня? Дело в том, что почти всегда маршруты второй программы пересекают территорию культуры - библиотеки, выставки, театры, музеи... Поэтому, работая в "Советской культуре" и освещая некоторые официальные визиты М.С.Горбачева, я просто обязан был не выпускать из поля зрения и вторую программу.
Помню, как в Риме на открытии советской выставки к Раисе Максимовне пробралась худенькая седовласая женщина и стала что-то очень быстро говорить по-русски.
Потом я подошел к этой женщине. Ее звали Ирина Леонидовна Сологуб, она была дочерью русского художника, уехавшего из России после революции. Она говорила Горбачевой, что решила подарить нашей стране, своей Родине, небольшой земельный участок на Капри. При одном условии - чтобы на этом участке был построен международный Центр культуры.
"А почему вы обратились к жене Президента?" - спросил я. "Горбачеву я написала, - сказала она. - Но, понимаете, одной женщине не надо долго объяснять другой того, что основано на чувствах".
Конечно, женщины всегда скорее поймут друг друга, и такие встречи есть элемент больше народной, чем официальной дипломатии. Все это так. Но не будем лукавить и зададимся другим вопросом: есть ли у Раисы Максимовны право говорить от имени нас и нашей культуры? Разве такое право дано ей лишь одним свидетельством о браке?
Пусть вам это не кажется смешным, но уже само возникновение сомнений говорит в ее пользу. Нам ведь и в голову не приходило рассуждать о подобных материях на примере жен Брежнева или Черненко. Там, по обывательскому разумению, женщина занимала то место, которое она и должна занимать. А тут вот нас что-то раздражает. Не просто супруга, а еще и с ученой степенью, еще и член правления Советского фонда культуры...
Впрочем, регалии - это еще не доказательства любви к культуре Отечества.
Лучше я процитирую одно письмо.
"...Цель этого письма заключается в том, чтобы от всего сердца поблагодарить Вас за тот интерес и внимание, которые Вы проявляете к созданию Музея семьи Бенуа, охватывающей 250 лет российской культуры и художественной жизни нашей страны, в городе Петродворце, ближайших окрестностях героического Ленинграда, откуда родом почти все члены "творческой части" нашей обширной художественной семьи, столько сделавшей для ознакомления и распространения национального русского искусства..."
Простите автору и возвышенность тона, и некую старомодность стиля. Н.А.Бенуа, написавший это письмо Р.М.Горбачевой, имеет на это право. А она имеет право на эти благодарности, ибо действительно много сделала для того, чтобы в Петродворце появился прекрасный Музей семьи Бенуа. Здесь автору надобно бы впасть в перечислительность и начать рассказывать о том, когда, где и сколько сделано супругой Президента для укрепления нашей культуры. Действительно, мне нетрудно привести цифры, говорящие о постоянном стремлении Р.М.Горбачевой к благотворительности, о внимании не только к памятникам культуры, но и к школам-интернатам, домам престарелых... "Знаем мы это стремление, - уже слышится всезнающий голос, - значит, денег куры не клюют". Вот и получится: я буду перечислять, а мой воображаемый оппонент - скептически кивать головой. А когда закончу, он молвит: "Конечно, будучи женой главы государства, легко быть доброй и заботливой".
Да, это так. Но еще легче жене Президента доброй и заботливой не быть. Жить тихо, в свое удовольствие, как это умели делать другие жены первых лиц, и все дела. Особенно, если догадываешься - есть критики каждого твоего шага, каждого произнесенного слова, каждого туалета. Одним не нравится голос, другим манера держаться, третьим...
Ах, если бы супругу для Президента дозволено было выбирать референдумом!.. Боюсь, что Михаил Сергеевич остался бы холостяком.
Понимаю, на фоне нашей общей экономической, социальной неустроенности, при тотальной нервозности кажущееся безоблачным житие президентской семьи кого-то может и раздражать. Не только любителей пересудов.
Но я ведь не призываю к массовому объяснению в любви и к всеобщему одобрению любого шага Горбачева и его супруги. Тем более что перед нами прежде всего живые люди со всеми присущими им свойствами. Помню, как однажды Р.М.Горбачева, словно предваряя каверзный вопрос, сказала окружившим ее людям: "А почему я не должна с ним ездить? Галстук поправить, лекарства дать, если прихворнет... Кто лучше меня это сделает?"
Вот так. Обычная человеческая жизнь, простые и ясные чувства. Невидимые нам за официальными протоколами, рапортами почетных караулов и торжественными речами.
Почему-то вспомнился Виктор Борисович Шкловский, который в своей книге о Толстом написал:
"В Библии сказано: враги человеку домашние его. Это неправда. Человек приносит на домашних свою робость, собственную нерешительность: они его оправдание и его гибель, если он не переделает жизнь".
Хочется, чтобы человек жизнь переделывал. Потому что, когда у него не получается, всегда находятся те, кто на домашних его кивать начинает.
Что делать, французы и те настаивают: "Шерше ля фам!"
А у нас - Россия...
"Милосердие", № 4, 1990 г.
II
Смысл нашего существования - культура
Р.М. ГОРБАЧЕВА
"Смысл нашего существования - это наш народ, наша национальная культура"
(ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ЗАСЕДАНИИ ПРЕЗИДИУМА СОВЕТСКОГО ФОНДА КУЛЬТУРЫ, 16 ИЮНЯ 1988 ГОДА)
Прошло уже полтора года, как мы существуем. И я думаю, у всех нас есть масса впечатлений о том, как мы работаем, что мы делаем.
Я предложила, и Георг Васильевич поддержал, чтобы мы в непосредственной, товарищеской обстановке обменялись мнениями, высказали свои соображения, ибо все мы ответственны за это явление - Советский фонд культуры и все с ним непосредственно связаны.
Что меня тревожит, что я хотела сказать о деятельности Фонда? Наверное, все мы согласимся, что сделано уже немало, Фондом реализовано очень много идей. Каждый из нас вносит какой-то вклад.
Но вместе с тем, я думаю, мы должны согласиться, что мы еще не стали тем, что от нас ждали и ждут. Не стали мы еще в полной мере признанными, не стали еще авторитетом среди общественных организаций нашей страны.
Я думаю, что главная работа у нас еще впереди. А раз у нас главная работа еще впереди, мы не должны терять наши основные ориентиры, наши основные задачи, смысл существования Фонда, смысл его рождения.
Все мы говорим, что мы - детище перестройки. Организация мы общественная. Наша основная задача - приобщение как можно большего числа людей к духовным ценностям. Фонд должен делать все от него зависящее, чтобы жизнь многих людей приобретала какой-то новый интерес, чтобы человек жил с интересом. В этом, я думаю, главный смысл нашего существования. А если так, то первый показатель работы нашего Фонда - это тот актив, это то число энтузиастов по стране, которых мы подняли.
Методы приобщения самые разнообразные, включая связи с коллекционерами, обществами фотографов и так далее. Сегодня слышу по радио, что люди собирают грампластинки. Это прекрасно, если есть такой интерес у человека.
Основной показатель нашей работы - формирование актива, новых подвижников культуры в городах, селах, кишлаках, колхозах.
Есть ли у нас условия для этого? Я думаю, что есть. И сегодня все это разворачивается, улучшается. За три последних года само сознание народа поднялось.
И вот вопрос: умеем ли мы это использовать, реагировали ли мы активно? Повернули ли мы к себе то настроение, состояние общества, в котором оно находится?
Я получаю массу писем. Стараюсь отвечать. С кем-то поддерживаю контакты, где-то бываю, стараюсь находить время и говорить по вопросам, связанным с жизнью нашего Фонда.
В конце года я была в Мурманске. Люди, с которыми я беседовала, имеют смутное представление о Фонде. А женсовет там хорошо работает. Я встречалась с женским активом. Сколько ценных мыслей, предложений они высказывали! Мы вместе даже подготовили записку в ЦК.
Дмитрий Сергеевич недавно выступал в "Правде", и он правильно сказал, что мы очень многого ждем от республиканских фондов и их отделений в краях, областях. Но, Дмитрий Сергеевич, а как мы им помогаем? Мы же центральный Фонд. Как мы им помогаем вести работу?
В апреле этого года я была в Узбекистане. Там встречалась с представителями Узбекского фонда культуры. Они на меня произвели хорошее впечатление. Очень думающие, болеющие за свое дело люди. Проблем у них много. Но что они думают о нас, о центральном Фонде? Главное, они сказали, что контакты центрального Фонда с ними чрезвычайно слабы. Они сказали, что внимания к вопросам национальной культуры со стороны центрального Фонда совершенно недостаточно. Я думаю, это очень серьезно - национальные культуры. И здесь у меня возникает такой вопрос. Я просто хочу с вами поделиться. Нет ли у нас крена в сторону международной деятельности? Пропаганда мировой культуры, приобщение к мировой культуре, диалог, который мы ведем с другими странами, это важнейший аспект нашей политики, в том числе и нашего Фонда. Участие в программе "Возвращение"*, составление списков, перечней всех исторических наших памятников за рубежом. Что-то мы можем реставрировать, взять под защиту.
Но основная наша боль, смысл нашего существования - это наш народ, наша национальная отечественная культура.
Может быть, образовался крен в международную сторону, потому что многие люди у нас заняты международной деятельностью? Тогда нужно перераспределить силы. Или, может, так получилось, что самая творческая, активная часть Фонда связана с международной деятельностью. Надо, чтобы было пропорционально. Давайте это обсудим. Если я что-то неправильно понимаю, товарищи меня поправят.
Я помню, на президиуме было предложение о праве нашего Фонда на заключение соглашений о гастрольных мероприятиях, и все мы высказались против, потому что это функция Министерства культуры и Госконцерта. Почему же я получаю контракт, где Советский фонд культуры участвует в американском мюзикле? Мне непонятно, ведь если президиум предложение отклонил, то это старая болячка: аппарат решает без учета мнения президиума, или мы стремимся к коммерческой деятельности? Мы так можем свое лицо потерять.
Наша задача - пропаганда высоких духовных ценностей, пропаганда отечественной культуры. А тут коммерческая деятельность.
В связи с этим. Мне дали соглашение о создании советско-американского фонда культурных инициатив Сороса. Я хотела обменяться с вами мнениями. Я лично выступаю за развитие связей, за диалог. И то, что создали фонд культурных инициатив, - это прекрасно.
Посмотрим документ:
совместные благотворительные мероприятия - прекрасно;
правовое положение Фонда - прекрасно.
А теперь о деятельности Фонда. 1, 2, 5-й пункты - очень хорошо. Давайте прочтем 3-й пункт: модернизация материальной базы учреждений советской культуры, науки, образования. Во-первых, что за размах? Как можно модернизировать базу советской культуры, науки и образования с помощью Фонда Сороса? Что за сверхвеликая задача поставлена?
4-й пункт - оказание практической помощи в обучении, стажировке советских специалистов за рубежом. Почему не обоюдное оказание практической помощи, почему речь идет только о советских специалистах? Что, нам дают хорошую подачку?
"Содействовать развитию личных инициатив в советском обществе". Шесть направлений:
развивать наши общественные науки;
поднимать духовное благосостояние советского человека;
повышать организационную роль нашей культуры;
стажировка управленческих работников за рубежом;
финансирование поездок советских граждан за рубеж;
стажировка советских граждан в области экономики, финансов и т.д.
Почему все так односторонне?
Я за контакты, но на равных началах, с достоинством, нам не пристало выступать в роли нищих с протянутой рукой.
Вот чем я хотела поделиться, вот что меня волнует...
"Нас объединяют общие ценности: сострадание и культура".
(ВЫСТУПЛЕНИЕ В ФОНДЕ КУЛЬТУРЫ НА ВСТРЕЧЕ С ДЕЛЕГАЦИЕЙ ОБЩИНЫ МОЛОДЫХ КАТОЛИКОВ-ФРАНЦИСКАНЦЕВ)
декабрь 1988 года
Я хотела бы сердечно приветствовать членов делегации Молодежной общины "Святое сердце Ареццо" Ордена святого Франциска.
Италия - страна, с которой Россию, Советский Союз связывают давние и прочные культурные связи. Имена Данте и Леонардо, Петрарки и Микеланджело, Бенвенуто Челлини и Мандзони, Леопарди и Россини, Верди и Гарибальди, Тосканини и Карузо, Эдуардо Де Филиппо и Франческо Мессины глубоко почитаемы у нас, так же, как имена Гоголя и Толстого, Пушкина и Чехова, Шагала и Стравинского, Шаляпина и Рахманинова, Малевича и Прокофьева вызывают любовь и восхищение в Италии. На протяжении многих поколений выдающиеся художники наших стран выезжали в Италию и в Россию, где работали, черпая творческие силы и взаимообогащаясь от двух великих культур и народов.
Мы приветствуем сегодня делегацию, которая воплощает в себе две динамичные силы современного общества, силы, которые вносят заметный вклад в утверждение идеалов мира, общечеловеческих ценностей: молодежь и церковь.
И это вполне понятно. Молодежь - это будущее планеты, а без мира у людей будущего просто не будет. Церкви же само понятие "войны", "убийства людей" чуждо в силу самой духовной сути религии. И наоборот, для нее близка и свята извечная гуманистическая триада: вера, надежда и любовь. Если сейчас вспомнить о святом Франциске, то квинтэссенция его учения как раз и заключалась в гуманизации, пацифизме и одухотворении человеческих отношений.
А теперь цитирую не по книге, а по памяти - так, как мне пересказала этот разговор Раиса Максимовна первоначально, без последующей нашей с нею - по ее настоятельной инициативе - редактуры.
"- Мадам, - сказала она. - По долгу службы я вижу много высоких особ. Я переживаю за Вас... Вас предадут. Многие люди, из тех, кто сейчас окружают Вас, улыбаются Вам, Вас предадут и отвернутся от Вас..."
Шел девяностый год.
Уезжая, я оставлял вопросы для следующей встречи. Приезжал - включал диктофон. Иногда она просила его отключить и перепроверяла, выполнил ли я ее просьбу - с диктофоном управлялась увереннее меня: сказывалось социологическое прошлое. Передавала мне ворох листков с ответами на мои вопросы. Переписав или "озвучив" их, я возвращал эти листки хозяйке и советовал их сберечь - чтобы никто потом не сказал, что книга целиком написана мною, а не ею. Она улыбалась - не знаю, сохранились ли эти листки сейчас: она заполняла их между домашними делами, но потом цепко сражалась со мною за каждое написанное ею слово - даже когда я убеждал, что "разговорно" так не говорят. Кстати, первоначальная идея книги принадлежала не мне и даже не ей, а одному хорошему известному писателю, фронтовику. Я пытался сговорить их работать вместе, но Раиса Максимовна все же выбрала в собеседники меня. Думаю, тут сыграл исключительно земляческий фактор, потому что из моих книг она слыхала только об "Интернате".
Сидели допоздна. Иногда звонил - с работы - М.С. К слову, сам он при наших беседах ни разу не присутствовал и ни с какими ценными указаниями по поводу книги ни разу не возникал.
И еще одна деталь: при мне Раиса Максимовна мужу на работу ни разу не звонила: это тоже вопреки расхожему мнению, что она якобы "руководила" Кремлем. Ей был присущ совершенно искренний, я бы даже сказал, несколько патриархальный пиетет перед мужниной государственной работой.
...В 91-м году мою жену наряду с другими женщинами пригласили в канун 8 Марта в Дом приемов на улице Косыгина. Прием устраивала Раиса Максимовна. Познакомившись - по протоколу - и с моей супругой, как и с другими участницами приема, Раиса Максимовна из учтивости похвалила ей меня.
- Вы знаете, - сказала, улыбнувшись, моя жена, - хоть лично я его и не знаю, но Ваш муж тоже хороший.
Они засмеялись.
Время показало, в том числе и год жизни М.С. без Раисы Максимовны, что моя половина была абсолютно права: дай бог нам всем быть такими мужьями, как Михаил Сергеевич.
Быть достойным мужем, особенно в современной России, - это уже много.
Сейчас, задним числом, поражаюсь действительно провидческой прозорливости судьбы: в апреле 1991 года Раиса Горбачева читала в резиденции "Бориса Годунова" и даже цитировала его мне - как будто готовилась здесь, под Москвой, в Раздорах, к Форосу.
Да, закончили работу мы перед Пасхой. И на прощанье, в последний приезд, она подарила мне красивую поделку: золоченое, с финифтью, в стиле Фаберже, пасхальное яйцо.
- Сохраните, - сказала, - мне передал его Патриарх.
Я, к сожалению, не уточнил, какой из них: покойный патриарх Пимен, с которым у Горбачевых тоже были хорошие отношения, или вновь избранный Алексий Второй.
Так и стоит, светится оно сейчас у меня на полке среди книг. А строки эти дописываю как раз в пасхальную, но уже 2000 года, неделю.
Раиса Максимовна все-таки прорвалась к своему народу - я ведь тоже был в многотысячной процессии на Гоголевском бульваре в скорбные дни прощания с нею и видел своими глазами: прорвалась. И отчасти даже вторично соединила с народом своего мужа.
Она наконец услышана им, народом, оценена и оплакана - даже женщинами, с которыми у нее всегда были осложнения.
Но все это, как, к горькому сожалению, и водится у нас в России, - ценою смерти.
Царство ей небесное.
Виталий ГУСЕНКОВ
Непростая судьба книги "Я надеюсь..."
Утром 19 августа я позвонил из дома в Кремль руководителю аппарата Президента СССР Болдину, который был едва ли не самым доверенным лицом М.С.Горбачева. Попросил дежурного секретаря, хорошо знавшего меня, соединить с Болдиным. Секретарь долго с кем-то совещался, а мне сказал, что его начальника нет на месте. Ответ вызвал у меня еще больше вопросов по поводу случившегося. Мы сразу же встретились с Г.В.Пряхиным, который, так же, как и я, был референтом Президента СССР. Долго бродили по арбатским переулкам, обсуждая события. Говорили о том, как можно помочь Горбачевым. Мы не знали, что делать, к кому обратиться. Все, кого мы близко знали, были в Форосе.
Я вспомнил, что в ближайшее время предполагался выход в свет книги Раисы Максимовны "Я надеюсь...". Пряхин хорошо знал, какое значение она придавала своей книге, сколько сил и души было вложено в эту работу. Я сказал Георгию Владимировичу, что тревожусь теперь за судьбу книги, что надо ее спасти во что бы то ни стало и встретиться с директором издательства "Книга" В.Н.Адамовым, с которым мы тесно сотрудничали в период передачи рукописи в издательство. Условились, что я попытаюсь встретиться с Адамовым.
Я позвонил ему из телефона-автомата, и он тотчас же ответил: "Приезжайте". До издательства, которое находилось тогда на улице Горького, добирался "задворками". По улице шла колонна танков и бронетранспортеров. Что и говорить, было жутковато...
Адамов сразу же принял меня и стал расспрашивать о том, что произошло, что известно о судьбе Горбачевых. К сожалению, я не смог сказать ничего вразумительного. Лишь сказал, что абсолютно не верю в утверждения ГКЧП о болезни Горбачева.
Прямо спросил Виктора Николаевича, сможет ли он издать книгу. Ведь неизвестно, как повернутся события, что будет дальше со всеми нами. Поэтому выход в свет книги Раисы Максимовны - самое доброе дело, которое мы можем сделать. Адамов, не колеблясь, ответил, что у него не было и нет сомнений: книга уже в печати, и она выйдет. Он стал вслух размышлять, как распространить книгу, если будет введена цензура. У меня есть надежные связи в некоторых московских магазинах и особенно в союзных республиках, сказал он.
Виктор Николаевич достал бутылку коньяка, и мы выпили за Горбачевых, за книгу Раисы Максимовны. Адамов сдержал слово - книга вышла в срок. Спустя какое-то время Адамов поделился со мной "секретом": утром 19 августа он собрал членов коллегии издательства и поставил вопрос о книге. Из всего состава коллегии лишь один предложил подождать до тех пор, пока не прояснится ситуация. Его сомнения были отвергнуты.
По возвращении из Фороса Раиса Максимовна недели две не звонила мне. А когда позвонила, подробно рассказала о событиях на форосской даче. Я чувствовал, как она переживает, да она и не скрывала этого. У нее случился микроинсульт, было задето зрение.
Отвечая на ее вопрос, как обстоят дела с книгой, я рассказал о встрече с Адамовым 19 августа. Позднее мне сообщили, что руководство другого издательства, в которое была передана рукопись книги, решило в дни путча рассыпать типографский набор. Быстрый провал авантюры ГКЧП помешал осуществлению этого решения.
Раиса Максимовна была очень рада выходу книги. Помню ее слова, что в трудной драматической обстановке публикация "Я надеюсь..." стала для нее моральной поддержкой. Она говорила тогда, что набралось много материала и она хочет написать другую книгу - о встречах с разными людьми в Советском Союзе и во время поездок в другие страны.
Гонорар за книгу "Я надеюсь..." Раиса Максимовна передала в детскую клинику для лечения лейкозов.
Юрий СОЛОМОНОВ
Визит Первой леди
В России никогда не любили жен великих людей.
Неприязнь проистекает из некоего несоответствия избранницы тому идеалу, который мерещится возбужденной общественности. Не соответствовала Наталья Николаевна Гончарова мужу своему Александру Сергеевичу, больше того, по мнению многих, она-то его и сгубила.
А разве не от Софьи Андреевны отправился Лев Николаевич Толстой помирать на станцию Астапово? Он гений. А она кто? Напоминала о том, что дети должны жить "как все". Что "нужно иметь деньги, надо выдавать дочерей замуж... нельзя ссориться с правительством, иначе могут сослать".
Это все Софья Андреевна, по словам одного исследователя, советовала великому писателю. А вот другая супруга, Елена Георгиевна Боннэр, великому гражданину Андрею Дмитриевичу Сахарову, напротив, советовала с правительством ссориться. Да так, чтобы сослали. Во всяком случае, на этой версии настаивала не только молва, но и официальная пресса. Если верить некоторым публикациям, выходившим в трудные для Сахарова годы, то жена-то его и подбила на путь еретика и диссидента. Это уж мы позже узнаем, от самого Андрея Дмитриевича, что жена была ему настоящим другом, разделила с ним все испытания. Узнать вроде узнали, но когда Сахарова не стало, другой вопрос начал занимать любопытствующих граждан: чего это вдова академика вытворяет - то интервью даст, то статью напишет?..
Действительно, нехорошо, Елена Георгиевна, неужто места своего не знаете?
И уж кого больше всего хочется одернуть нашим милым ценителям прекрасного пола, так это Раису Максимовну Горбачеву. Вот уж кто действительно много на себя берет! Вы посмотрите: куда муж - туда и она. Он - за рубеж, и она рядом. Он выступает по телевидению, и она - туда же. Как тут не возмутиться!
...Я глубоко убежден, что эти мои заметки не будут продавать из-под полы на Пушкинской площади. Товарец не тот. Вот если бы я по примеру неких полуанонимных "биографов" сумел превратить простую и ясную жизнь супругов Горбачевых в нечто такое, чему и определения-то нет, вот тогда бы да!
Нет, ребята зря времени не теряют. Один "правдолюбец" занят выявлением национального состава семьи, другой ищет ее вклады в швейцарских банках... Ну и, конечно, в Раисе Максимовне в силу давней российской традиции видят некий источник как индивидуального, так и общественного зла.
Честно говоря, мне вовсе не нравится, когда толпы ликующих людей несутся за автомобилем и восторженно орут: "Раиса! Раиса!" Я лично не бежал, но видел, как это с упоением проделывали жители итальянского города Мессина.
Я наблюдал, как в Финляндии под проливным дождем стояли две старушки и ждали, когда высокая гостья осмотрит памятник Сибелиусу и пройдет мимо них. Тогда они вручат ей свой скромный букет и пожмут руку.
Я сам слышал, как в предместье Бостона, в колледже Уэллсли, сотни студенток самого престижного женского учебного заведения Америки рукоплескали жене нашего Президента...
Это все обывательские страсти - скажут мои предполагаемые оппоненты. Конечно, можно и так - восторги иностранцев отнести к низменным инстинктам толпы, а отечественные сплетни и вздор, тиражируемые нашей бульварной прессой, - к достижениям демократии и гласности.
Хорошо, отнесем восторги иностранцев к излишней эмоциональности, к тому, что мы привыкли мерить строгой научной формулой: "С жиру бесятся..." Но протокол... куда девать принятый во всем цивилизованном мире протокол, согласно которому жены руководителей государств сопровождают своих мужей во время различных визитов, поездок?
Допустим, с протоколом я согласен, говорит мне все тот же ревнивый оппонент, но почему ее по телевизору показывают? Почему она еще и выступает и чего-то говорит? А в газетах зачем про нее?
Да потому, что она - жена Президента и представляет этой своей, если хотите, должностью ту сторону политики, которую сам Горбачев, хоть расшибется, а не представит.
Есть в протоколе международных встреч такое понятие - "вторая программа". Это программа встреч жен глав государств... целое мероприятие с участием представителей национальной интеллигенции двух стран, широкой общественности. У меня хранится аккредитационная журналистская карточка, выданная спецслужбой Белого дома. Спецпропуск, на котором значится: "Визит Первой леди". Почему именно у меня? Дело в том, что почти всегда маршруты второй программы пересекают территорию культуры - библиотеки, выставки, театры, музеи... Поэтому, работая в "Советской культуре" и освещая некоторые официальные визиты М.С.Горбачева, я просто обязан был не выпускать из поля зрения и вторую программу.
Помню, как в Риме на открытии советской выставки к Раисе Максимовне пробралась худенькая седовласая женщина и стала что-то очень быстро говорить по-русски.
Потом я подошел к этой женщине. Ее звали Ирина Леонидовна Сологуб, она была дочерью русского художника, уехавшего из России после революции. Она говорила Горбачевой, что решила подарить нашей стране, своей Родине, небольшой земельный участок на Капри. При одном условии - чтобы на этом участке был построен международный Центр культуры.
"А почему вы обратились к жене Президента?" - спросил я. "Горбачеву я написала, - сказала она. - Но, понимаете, одной женщине не надо долго объяснять другой того, что основано на чувствах".
Конечно, женщины всегда скорее поймут друг друга, и такие встречи есть элемент больше народной, чем официальной дипломатии. Все это так. Но не будем лукавить и зададимся другим вопросом: есть ли у Раисы Максимовны право говорить от имени нас и нашей культуры? Разве такое право дано ей лишь одним свидетельством о браке?
Пусть вам это не кажется смешным, но уже само возникновение сомнений говорит в ее пользу. Нам ведь и в голову не приходило рассуждать о подобных материях на примере жен Брежнева или Черненко. Там, по обывательскому разумению, женщина занимала то место, которое она и должна занимать. А тут вот нас что-то раздражает. Не просто супруга, а еще и с ученой степенью, еще и член правления Советского фонда культуры...
Впрочем, регалии - это еще не доказательства любви к культуре Отечества.
Лучше я процитирую одно письмо.
"...Цель этого письма заключается в том, чтобы от всего сердца поблагодарить Вас за тот интерес и внимание, которые Вы проявляете к созданию Музея семьи Бенуа, охватывающей 250 лет российской культуры и художественной жизни нашей страны, в городе Петродворце, ближайших окрестностях героического Ленинграда, откуда родом почти все члены "творческой части" нашей обширной художественной семьи, столько сделавшей для ознакомления и распространения национального русского искусства..."
Простите автору и возвышенность тона, и некую старомодность стиля. Н.А.Бенуа, написавший это письмо Р.М.Горбачевой, имеет на это право. А она имеет право на эти благодарности, ибо действительно много сделала для того, чтобы в Петродворце появился прекрасный Музей семьи Бенуа. Здесь автору надобно бы впасть в перечислительность и начать рассказывать о том, когда, где и сколько сделано супругой Президента для укрепления нашей культуры. Действительно, мне нетрудно привести цифры, говорящие о постоянном стремлении Р.М.Горбачевой к благотворительности, о внимании не только к памятникам культуры, но и к школам-интернатам, домам престарелых... "Знаем мы это стремление, - уже слышится всезнающий голос, - значит, денег куры не клюют". Вот и получится: я буду перечислять, а мой воображаемый оппонент - скептически кивать головой. А когда закончу, он молвит: "Конечно, будучи женой главы государства, легко быть доброй и заботливой".
Да, это так. Но еще легче жене Президента доброй и заботливой не быть. Жить тихо, в свое удовольствие, как это умели делать другие жены первых лиц, и все дела. Особенно, если догадываешься - есть критики каждого твоего шага, каждого произнесенного слова, каждого туалета. Одним не нравится голос, другим манера держаться, третьим...
Ах, если бы супругу для Президента дозволено было выбирать референдумом!.. Боюсь, что Михаил Сергеевич остался бы холостяком.
Понимаю, на фоне нашей общей экономической, социальной неустроенности, при тотальной нервозности кажущееся безоблачным житие президентской семьи кого-то может и раздражать. Не только любителей пересудов.
Но я ведь не призываю к массовому объяснению в любви и к всеобщему одобрению любого шага Горбачева и его супруги. Тем более что перед нами прежде всего живые люди со всеми присущими им свойствами. Помню, как однажды Р.М.Горбачева, словно предваряя каверзный вопрос, сказала окружившим ее людям: "А почему я не должна с ним ездить? Галстук поправить, лекарства дать, если прихворнет... Кто лучше меня это сделает?"
Вот так. Обычная человеческая жизнь, простые и ясные чувства. Невидимые нам за официальными протоколами, рапортами почетных караулов и торжественными речами.
Почему-то вспомнился Виктор Борисович Шкловский, который в своей книге о Толстом написал:
"В Библии сказано: враги человеку домашние его. Это неправда. Человек приносит на домашних свою робость, собственную нерешительность: они его оправдание и его гибель, если он не переделает жизнь".
Хочется, чтобы человек жизнь переделывал. Потому что, когда у него не получается, всегда находятся те, кто на домашних его кивать начинает.
Что делать, французы и те настаивают: "Шерше ля фам!"
А у нас - Россия...
"Милосердие", № 4, 1990 г.
II
Смысл нашего существования - культура
Р.М. ГОРБАЧЕВА
"Смысл нашего существования - это наш народ, наша национальная культура"
(ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ЗАСЕДАНИИ ПРЕЗИДИУМА СОВЕТСКОГО ФОНДА КУЛЬТУРЫ, 16 ИЮНЯ 1988 ГОДА)
Прошло уже полтора года, как мы существуем. И я думаю, у всех нас есть масса впечатлений о том, как мы работаем, что мы делаем.
Я предложила, и Георг Васильевич поддержал, чтобы мы в непосредственной, товарищеской обстановке обменялись мнениями, высказали свои соображения, ибо все мы ответственны за это явление - Советский фонд культуры и все с ним непосредственно связаны.
Что меня тревожит, что я хотела сказать о деятельности Фонда? Наверное, все мы согласимся, что сделано уже немало, Фондом реализовано очень много идей. Каждый из нас вносит какой-то вклад.
Но вместе с тем, я думаю, мы должны согласиться, что мы еще не стали тем, что от нас ждали и ждут. Не стали мы еще в полной мере признанными, не стали еще авторитетом среди общественных организаций нашей страны.
Я думаю, что главная работа у нас еще впереди. А раз у нас главная работа еще впереди, мы не должны терять наши основные ориентиры, наши основные задачи, смысл существования Фонда, смысл его рождения.
Все мы говорим, что мы - детище перестройки. Организация мы общественная. Наша основная задача - приобщение как можно большего числа людей к духовным ценностям. Фонд должен делать все от него зависящее, чтобы жизнь многих людей приобретала какой-то новый интерес, чтобы человек жил с интересом. В этом, я думаю, главный смысл нашего существования. А если так, то первый показатель работы нашего Фонда - это тот актив, это то число энтузиастов по стране, которых мы подняли.
Методы приобщения самые разнообразные, включая связи с коллекционерами, обществами фотографов и так далее. Сегодня слышу по радио, что люди собирают грампластинки. Это прекрасно, если есть такой интерес у человека.
Основной показатель нашей работы - формирование актива, новых подвижников культуры в городах, селах, кишлаках, колхозах.
Есть ли у нас условия для этого? Я думаю, что есть. И сегодня все это разворачивается, улучшается. За три последних года само сознание народа поднялось.
И вот вопрос: умеем ли мы это использовать, реагировали ли мы активно? Повернули ли мы к себе то настроение, состояние общества, в котором оно находится?
Я получаю массу писем. Стараюсь отвечать. С кем-то поддерживаю контакты, где-то бываю, стараюсь находить время и говорить по вопросам, связанным с жизнью нашего Фонда.
В конце года я была в Мурманске. Люди, с которыми я беседовала, имеют смутное представление о Фонде. А женсовет там хорошо работает. Я встречалась с женским активом. Сколько ценных мыслей, предложений они высказывали! Мы вместе даже подготовили записку в ЦК.
Дмитрий Сергеевич недавно выступал в "Правде", и он правильно сказал, что мы очень многого ждем от республиканских фондов и их отделений в краях, областях. Но, Дмитрий Сергеевич, а как мы им помогаем? Мы же центральный Фонд. Как мы им помогаем вести работу?
В апреле этого года я была в Узбекистане. Там встречалась с представителями Узбекского фонда культуры. Они на меня произвели хорошее впечатление. Очень думающие, болеющие за свое дело люди. Проблем у них много. Но что они думают о нас, о центральном Фонде? Главное, они сказали, что контакты центрального Фонда с ними чрезвычайно слабы. Они сказали, что внимания к вопросам национальной культуры со стороны центрального Фонда совершенно недостаточно. Я думаю, это очень серьезно - национальные культуры. И здесь у меня возникает такой вопрос. Я просто хочу с вами поделиться. Нет ли у нас крена в сторону международной деятельности? Пропаганда мировой культуры, приобщение к мировой культуре, диалог, который мы ведем с другими странами, это важнейший аспект нашей политики, в том числе и нашего Фонда. Участие в программе "Возвращение"*, составление списков, перечней всех исторических наших памятников за рубежом. Что-то мы можем реставрировать, взять под защиту.
Но основная наша боль, смысл нашего существования - это наш народ, наша национальная отечественная культура.
Может быть, образовался крен в международную сторону, потому что многие люди у нас заняты международной деятельностью? Тогда нужно перераспределить силы. Или, может, так получилось, что самая творческая, активная часть Фонда связана с международной деятельностью. Надо, чтобы было пропорционально. Давайте это обсудим. Если я что-то неправильно понимаю, товарищи меня поправят.
Я помню, на президиуме было предложение о праве нашего Фонда на заключение соглашений о гастрольных мероприятиях, и все мы высказались против, потому что это функция Министерства культуры и Госконцерта. Почему же я получаю контракт, где Советский фонд культуры участвует в американском мюзикле? Мне непонятно, ведь если президиум предложение отклонил, то это старая болячка: аппарат решает без учета мнения президиума, или мы стремимся к коммерческой деятельности? Мы так можем свое лицо потерять.
Наша задача - пропаганда высоких духовных ценностей, пропаганда отечественной культуры. А тут коммерческая деятельность.
В связи с этим. Мне дали соглашение о создании советско-американского фонда культурных инициатив Сороса. Я хотела обменяться с вами мнениями. Я лично выступаю за развитие связей, за диалог. И то, что создали фонд культурных инициатив, - это прекрасно.
Посмотрим документ:
совместные благотворительные мероприятия - прекрасно;
правовое положение Фонда - прекрасно.
А теперь о деятельности Фонда. 1, 2, 5-й пункты - очень хорошо. Давайте прочтем 3-й пункт: модернизация материальной базы учреждений советской культуры, науки, образования. Во-первых, что за размах? Как можно модернизировать базу советской культуры, науки и образования с помощью Фонда Сороса? Что за сверхвеликая задача поставлена?
4-й пункт - оказание практической помощи в обучении, стажировке советских специалистов за рубежом. Почему не обоюдное оказание практической помощи, почему речь идет только о советских специалистах? Что, нам дают хорошую подачку?
"Содействовать развитию личных инициатив в советском обществе". Шесть направлений:
развивать наши общественные науки;
поднимать духовное благосостояние советского человека;
повышать организационную роль нашей культуры;
стажировка управленческих работников за рубежом;
финансирование поездок советских граждан за рубеж;
стажировка советских граждан в области экономики, финансов и т.д.
Почему все так односторонне?
Я за контакты, но на равных началах, с достоинством, нам не пристало выступать в роли нищих с протянутой рукой.
Вот чем я хотела поделиться, вот что меня волнует...
"Нас объединяют общие ценности: сострадание и культура".
(ВЫСТУПЛЕНИЕ В ФОНДЕ КУЛЬТУРЫ НА ВСТРЕЧЕ С ДЕЛЕГАЦИЕЙ ОБЩИНЫ МОЛОДЫХ КАТОЛИКОВ-ФРАНЦИСКАНЦЕВ)
декабрь 1988 года
Я хотела бы сердечно приветствовать членов делегации Молодежной общины "Святое сердце Ареццо" Ордена святого Франциска.
Италия - страна, с которой Россию, Советский Союз связывают давние и прочные культурные связи. Имена Данте и Леонардо, Петрарки и Микеланджело, Бенвенуто Челлини и Мандзони, Леопарди и Россини, Верди и Гарибальди, Тосканини и Карузо, Эдуардо Де Филиппо и Франческо Мессины глубоко почитаемы у нас, так же, как имена Гоголя и Толстого, Пушкина и Чехова, Шагала и Стравинского, Шаляпина и Рахманинова, Малевича и Прокофьева вызывают любовь и восхищение в Италии. На протяжении многих поколений выдающиеся художники наших стран выезжали в Италию и в Россию, где работали, черпая творческие силы и взаимообогащаясь от двух великих культур и народов.
Мы приветствуем сегодня делегацию, которая воплощает в себе две динамичные силы современного общества, силы, которые вносят заметный вклад в утверждение идеалов мира, общечеловеческих ценностей: молодежь и церковь.
И это вполне понятно. Молодежь - это будущее планеты, а без мира у людей будущего просто не будет. Церкви же само понятие "войны", "убийства людей" чуждо в силу самой духовной сути религии. И наоборот, для нее близка и свята извечная гуманистическая триада: вера, надежда и любовь. Если сейчас вспомнить о святом Франциске, то квинтэссенция его учения как раз и заключалась в гуманизации, пацифизме и одухотворении человеческих отношений.