Неизвестен Автор. Убийство в 'Долине царей'

   - Кто, по-вашему, позарился на жизнь Шекельграббера? спросил я напрямик.
   - Кто угодно, включая его жену, которую я никогда не видела.
   - Естественно, она в Нью-Йорке.
   - А вы проверьте, не прилетала ли она инкогнито?
   - Зачем ей убивать мужа?
   - Вы, наверное, Булгакова не читали? Иногда так бывает, что муж надоел, - объяснила она. - Мне, например, однажды сожитель надоел и я его в тюрьму отправила.
   Я состроил удивленную физиономию.
   - Написала начальнику паспортного стола, что живет мой закавказец без прописки на моей жилплощади - тогда с этим строго было. Но сожитель договорился с начальником полюбовно. Что делать? Я написала на начальника, что за взятки прикрывает бездомных закавказцев, моего в частности. Тут уж начальнику против воли пришлось его выселять за сто первый километр, чтобы свою должность и шкуру спасти, а сожитель перед отъездом побил меня до сотрясения мозгов, и его упекли за изнасилование. Ну, я выздоровела, и синяки зажили до свадьбы... Месяца три назад его выпустили по амнистии. Он ходил тут под окнами, пока я не велела вахтеру погрозить ему кулаком с обручальным кольцом на пальце.
   - Он не мог убить Шекельграббера из ревности?
   - Мог... И я могла... И меня могли. Но при чем тут документы?
   - Вот-вот, документы. Может быть, искали какой-то конкретный компрометирующий документ, а в спешке похватали все подряд?
   - Может быть. Мне он ничего не оставлял на ответственное хранение.
   - Извините за нескромный вопрос, вам не приходило в голову, что Шекельграббер - шпион?
   - Завербованный на телеигре "Поле чудес" в пользу страны дураков? - приходило и не раз. Раз пять примерно. Только за чем у нас шпионить? Мне кажется, сейчас зайди на любой "ящик" или на батарею ПВО, тебе и так все покажут, все расскажут и ксерокс сделают, если свои порошок и бумагу принесешь.
   "Черт побери, - подумал я, - а ведь она патриотка в глубине души".
   - С кем он дружил из иностранцев?
   - Был у него собутыльник Андре Эпюр. Заходил недавно, спрашивал, кому вернуть долг Шекельграббера, какой из жен: мне, той, что в Нью-Йорке, или еще какой-нибудь?
   - Чем он занимается?
   - Пьет от радости, что фирма не отзывает его из Москвы.
   - Может, как-нибудь поужинаем в ресторане домжура? предложил я и поднялся.
   - Кстати, вы не поменяете мне десять долларов?
   - Только на две пятерки.
   Она засмеялась:
   - Теперь вижу, что вы не чекист: тот поменял бы, не задумываясь, и купил дочери куклу Барби в шопе. Ладно, телефон у вас есть. Надумаете пригласить - звоните.
   В углу коридора я заметил миску.
   - Вы держите домашнего зверя?
   - Подарили как-то собаку, но мы с ней не ужились. У меня на собаку времени не хватало, и тявкала она ни к селу ни к городу.
   Я остался за дверью.
   Перед выходом сунул вахтеру пару сотен.
   - Ты давно здесь?
   - С месяц.
   - А твой сменщик?
   - Завтра он будет с девяти, мы через сутки...
   Будильник заверещал в пять утра. Стоило определенного геройства поднять тело с кровати и передвинуть к ванной. Я уже забыл, что такое вставать по сигналу, разленился от безработицы и ничегонеделания, но надо ехать в Армянский переулок и поговорить с Заклепкиным, обнаружившим тело Шекельграббера. Пришлось уговаривать себя, так как организм, поработив разум, уверял, что к пенсионеру можно просто зайти в любое время суток и вовсе необязательно караулить его в подворотне.
   Твердым духом я одолел ленивый организм и через час обнаружил Заклепкина: угадать в переулке пенсионера с собакой среди редких прохожих не составило труда. Минут пятнадцать я затратил на восхищение пуделем, который успел нагадить под тремя машинами. Я подумал, что и к машине Шекельграббера его привела нужда, а не собачий нюх.
   Хотя прошло два месяца, старик много помнил: жизнь его явно обеднела на события.
   - Вот здесь она стояла, припаркованная по всем правилам, - показал он.
   - А вы не заметили чего-нибудь необычного? Следы у машины, сорок пятого размера? Кровь на снегу? Незнакомого прохожего в грузинской кепке? Тут, наверное, одни и те же по утрам проходят.
   - Я же говорил оперу: ноги покойник поджал под себя.
   - Ну да, я читал протокол. Что тут необычного?
   - Водитель-то ноги на педалях держит, даже когда стоит, по привычке держит. Вот я и думаю: либо стоял он тут не один час, либо привезли его и усадили за руль, покойника-то.
   - Может, ему дали по башке, а он рефлективно ноги поджал. Как по коленке молотком у невропатолога.
   - Все может быть...
   Проболтавшись с Заклепкиным до открытия продовольственных магазинов, я пошел в Сандуны, хотя мог отделаться звонком. В Сандунах работал банщиком мой знакомый - Леша. Он только принял смену и со шваброй в руках, в белом халате на потное голое тело выглядел комично. Расскажи кому из наших, что делает Леша в бане - прохода бы малому не дали. А ведь он...
   - Чья смена была пятнадцатого марта? - спросил я.
   - Моя, - ответил он. - А что?
   - У одного мужика портмоне украли, слышал?
   - Нет, - ответил он и показал на развешанные по углам таблички: "За несданные на хранение деньги, документы и ценные вещи администрация ответственности не несет".
   - Если и украдут чего, то многие к нам просто не обращаются, - пояснил он, - понимают, что бессмысленно.
   - Мой клиент не такой, - сказал я, - он бы вам за пробитый трамвайный талон глотку перегрыз, а тут документы.
   - Наш брат банщик в основном пустые бутылки стережет, рассердился Леша. - Ну и все остальное попутно. Сам понимаешь, лишний шум ни к чему.
   - Я принесу тебе фотографии. Сможешь опознать тех, кто был в тот день? - спросил я.
   - Попробую, - ответил Леша. - Хотя я людей в одежде плохо запоминаю, они для меня, как китайцы, - все на одну физию... Хочешь попариться? Веник дам, пивком угощу...
   Из бань пришлось заехать к одному знакомому репортеру и выпросить на неделю миниатюрный фотоаппарат, который он привез из Японии. Я плохо представлял, как исподтишка снимать всех, с кем встречаешься, но решил, что справлюсь. В данном случае: руки боятся, а глаза делают...
   В полдень я уже сидел в приемной похоронного бюро.
   - У них посетитель, - сказала секретарша. - Придется подождать.
   Она пила кофе и меня угостила. С конфетами и сахаром. Чудная девушка!
   - Как вас зовут? - спросил я.
   - Ольга Кувыркалкина, - ответила она.
   Я заметил кольцо на пальце.
   - А кто ваш муж?
   - Шофер. Я его сюда пристроила по совместительству, чтобы денег побольше в дом таскал, а он основную работу совсем забросил. Ладно, мне пока хватает.
   - Его фамилия Кувыркалкин?
   - Нет, Опрелин. А Кувыркалкину в приюте придумали: я была озорная.
   - Веселые педагоги в детских домах.
   - Передушить бы этих сук!
   - жалко, что Шекельграббер не работал воспитателем. У вас был бы мотив для убийства, а у меня повод узнать такую красавицу поближе в полуинтимной обстановке допроса.
   - Ну что вы чушь несете! - рассердилась Кувыркалкина. Добрее Шекельграббера я в жизни человека не встречала. Если б он был моим воспитателем, я чувствовала бы себя дочерью пьяного миллионера, как говорили у нас в детдоме.
   - Вы ему нравились? - Спрашивать напрямик, спала ли она с ним - казалось неудобным через пять минут после знакомства.
   - Ему нравилась моя компания, что я без претензий и не строю из себя фифу. Он таскался со мной на всякие презентации. Какая там публика паршивая! Ни один не уйдет, чтобы пару бутылок не стянуть и кулек со жратвой. У самого лопатник от денег не закрывается, а он тащит шоколадные конфеты горстями и врет, что для брошенных в подъезде котят.
   - А как муж на эти презентации реагировал?
   - Никак. То есть иногда обещал Ване морду набить, но обещал мне, а его сторонился.
   - Обещанного три года ждут.
   - Так я ничего Ване не говорила. Зачем такую ерунду передавать.
   - Шекельграббер к вам приставал?
   - Дружески: в щечку поцелует, обнимет в машине, то заведет в ателье и скажет: "Сшей себе, чего хочешь". Ему, наверное, нравилось женщин покорять или брать измором, а я вся тут - бери и пользуйся. Но мужикам так скучно. Знаете, как кавказцы заставляют проституток одеваться и говорят: "А тэпер сапративлайса!"?
   - А муж терпел Шекельграббера?
   - Кое-как терпел из-за денег, не в таксисты же идти, баранку каждый день крутить. Тут иной раз неделю работы нет.
   - Бедный Опрелин! - посочувствовал я из мужской солидарности.
   - Прям уж! - сказала Кувыркалкина. - Насилует меня через день, как хочет, и еще носки его вонючие стирай по воскресеньям.
   - А вы о разводе не думали?
   - Рано еще разводиться, - деловито ответила Кувыркалкина. - Прописку московскую он мне дал, детей нет. Значит, по закону надо пять лет под одной крышей жить, иначе ляпнет на суде, что брак был фиктивный с моей стороны, меня и вышлют по детдомовскому адресу, как заяц с петухом - лису в народной сказке.
   - Заплатите ему за прописку и разъезжайтесь, посоветовал я.
   - Он много хочет, но получит с гулькин нос, - ответила Кувыркалкина. - Кстати, вон он подъехал, легок на помине.
   Опрелин - неприятный, неопрятный и скользкий на вид забрел в приемную, как сомнамбула или зомби, плюхнулся на стул и состроил озабоченную физиономию. Чаще всего такой пользуются алкоголики, решившие прекратить запой и начать новую жизнь после опохмелки. Озабоченный вид как бы символизирует непоколебимость решения в их мутном сознании и пробуждающуюся сопротивляемость жизни.
   - Какие дела? - устало спросил он.
   - Выкладывай, что с утра набомбил, - приказала Кувыркалкина.
   Опрелин покосился в мою сторону.
   - Давай, давай.
   Он сунул Кувыркалкиной комок мятых бумажек: рублями их уже трудно было назвать, но для таких, как я, и это - все-таки деньги.
   - Сначала поедешь к гравировщику, от него - на кладбище с грузом. Потом вот эти конверты развезешь по адресам. В четыре Поглощаеву надо куда-то ехать. Все. Свободен.
   Опрелин ушел, как оплеванный, но по-прежнему не в меру озабоченный. Даже интересно, какая чушь терзает его пустую голову.
   - Суровы вы с ним, - заметил я.
   - Он меня унижает с глазу на глаз, а мне что делать на людях?.. Хотите, дам показания, что в ночь убийства он шлялся неизвестно где? Могу даже на соседку кивнуть.
   - А он скажет то же самое про вас.
   - Скажет, - согласилась она. - Та еще скотина, а как нажрется - хуже скотины.
   Наконец я дождался ухода клиента, по манерам держаться старого ЦеКовского работника. Видно, много украл напоследок.
   - У него двойной заказ, - шепнула Кувыркалкина, - на себя и на жену. Жена уже откинулась, а он еще дышит, старый пердун.
   - Для чего они делают из себя мумии?
   - Во-первых, наследников нет, а сберкнижкой глаза не прикроешь. Во-вторых, мы с вами сгинем через тридцать лет в братской могиле, а его мумию в следующей эре какой-нибудь музей купит и в витрину поставит, как в мавзолей. Не такие уж и большие деньги надо отдать, чтоб тебя, как Ленина выставили.
   - Послушайте, Оля, я, конечно, не Шекельграббер в смысле кошелька, но с удовольствием пригласил бы вас на презентацию самого себя в любое удобное для вас время.
   - А пистолет подарите?
   - У меня нет пистолета, я даже рогатку не беру на ответственные задания.
   - Ладно, я вам подарю. Газовый. У меня все равно два.
   - Договорились, жду намека, - сказал я и пошел в кабинет, думая по дороге: "Что же я такой бабник? Что же ни одной юбки не пропущу? И совесть ведь не успокоишь мыслью, будто для дела все эти знакомства. Знаю, что не для дела, не только..."
   - Ну и работка у нас, врагу не пожелаешь, приветствовали меня рукопожатием Кашлин. - До чего же дотошный клиент с деньгами пошел, за каждый рубль чуть ли не душой переживает. И это хочу, и то, но подешевле. А можете вы сделать не прямо, а сикось-накось, лишь бы задаром? А сколько будет стоить задаром? И что из этого получится? И в каком грунте я буду лежать? А почему не в утепленном? А есть дешевле? А почему гроб пуленепробиваемый? Вы в меня стрелять собираетесь посмертно?.. Поклянитесь, что не обманете одинокого пенсионера... Но на чем мне клясться? На Библии мог Шекельграббер, а мне совесть не позволяет. Я мог бы, как честный человек, сказать правду, положив руку на сборник русских народных сказок и былин, хоть на суде, но клиент родным сказкам не верит, только импортным... И требует, требует, требует... Один недавно добивался, чтоб его похоронили согласно всем египетским ритуалам, а над погребением установили двухметровую пирамиду.
   - Ну и что? - спросил я.
   - А он еще дышит. Но помрет - сделаем, кирпичи в форме параллелепипеда уже заказаны. Если, конечно, фирма раньше него не загнется.
   После таких слов Поглощаев посмотрел на Кашлина, как участковый на рецидивиста, за которым бежал три квартала, и спросил меня:
   - Вы уже начали проверку милиционеров?
   - Это только в американских фильмах за полтора часа ловят злодея и попутно кончают с бандитизмом во всем городе, ответил я. - А вы выполнили мою просьбу?
   Поглощаев подал мне стопку листов. Я тут же просмотрел все досье, чтобы сразу покончить с неясностями и не копить вопросы впрок. Оказалось, что из штатных работников я уже почти всех знал: кроме Кувыркалкиной, Кашлина и Поглощаева в фирме постоянно и посменно работали лишь три медсестры: Сердечкина, Почесухина и Селезенкина. В основном они наблюдали за порядком в морге, прибирали таковой и покойников перед выносом, ассистировали врачу и несли ночную вахту в конторе. Зато за штатом народу числилось, хоть отбавляй: водитель Опрелин, врач Горчицын, шесть разнорабочих (видимо, могильщики), художник по декоративной росписи саркофагов, изготовители саркофагов и венков, народные умельцы из числа граверов по граниту, мрамору и стали, мастера затейливых чугунных решеток, цветочницы с садоводами и всякие другие. Я даже не подозревал, что человека в последний путь собирают люди стольких профессий. В "Долине царей" был даже отряд плакальщиц, на всякий случай, как объяснил Кашлин.
   - Плакальщиц можно сразу отбросить, - сказал Поглощаев, - мы пользовались их услугами только раз по желанию клиента, который сделал заказ еще при жизни, так как после горевать о нем было некому. Кроме водителя и врача, почти все нештатники приезжают только за зарплатой, а задания им сообщает Опрелин или Кувыркалкина по телефону, или я в редких сложных случаях.
   - Вы сказали "почти", - намекнул я.
   - Ну, грузчики бывают раз в неделю: саркофаги-то наши и вшестером ели упрешь.
   - А они знали о пропаже документов Шекельграббера?
   - Наверное, знали. А может, и нет. В принципе, они и украсть могли. Лично я им ничего о документах не говорил. Да и зачем? Но земля слухами полнится.
   - Шекельграббер мог сам сказать, - влез Кашлин. - Он любил с ними после похорон выпить водки, уважал пролетарский характер покойник, тут уж ничего не попишешь.
   - Где можно найти этих ребят?
   - Я указал место их постоянной деятельности в справках, - удивился моей невнимательности Поглощаев. - Они работают на том кладбище, где фирма откупила участок и погребает своих клиентов.
   Я еще раз пробежал взглядом бумажки. Информация, поданная в досье, была скупа, как Плюшкин. Вместо того чтобы охарактеризовать людей по их способностям и возможностям, Поглощаев написал мне паспортные данные, домашний адрес, специальность по диплому, месячную загруженность в пересчете на человеко-часы, женат-замужем-холост, дети есть-нет, что делает в фирме и сколько получает. Из всей этой белиберды мне пригодился бы разве что домашний адрес, но просить субъективную характеристику подчиненных у Поглощаева я не решился, все равно вышло бы как у Штирлица: "морально устойчив, отличный семьянин"...
   - Значит, сдвигов пока нет? - спросил Поглощаев.
   - Сдвиги есть, но в каком направлении двигаться, - пока неясно, - ответил я.
   - А какие, например?
   Я хотел сказать ему гадость, но вспомнил, что он платит мне деньги.
   - Например? Например, есть подозрение, что Шекельграббера убили не в Армянском переулке.
   - А где?
   - Где-то в другом месте, - ответил я.
   Он призадумался, не знаю уж над чем, но так крепко, что пришлось оборвать его думы:
   - В прошлый раз я забыл спросить: с кем вы ходили в баню?
   - С Горчицыным, с нашим врачом. Радикулит, знаете, донимал, а Горчицын окончил курсы массажа.
   "Господи! - подумал я. - Вот оно, мурло советского миллионера! На массаже экономит, своего врача в баню тащит!"
   Я вышел в приемную, захлопнул дверь, присел возле Кувыркалкиной и сказал самым любезным тоном:
   - Оля, не могли бы вы включить селектор, спросить какую-нибудь ерунду и случайно забыть выключить.
   - А зачем? - спросила она.
   - Очень интересно, как они сейчас мои кости перемывают.
   - Можно пообедать? - спросила Кувыркалкина, нажав клавишу.
   - Валяй, - ответил Кашлин потусторонним голосом.
   Дальше ничего интересного я не услышал.
   "Представляешь, - сказал Поглощаев, - мой оболтус взял вчера свой ваучер и пошел в РЭУ приватизировать качели во дворе".
   - Можно выключать, - сказал я Кувыркалкиной. - Привет Опрелину. Кстати, по каким адресам он возит какие-то конверты?
   - Это реклама в газеты.
   - А куда собрался Поглощаев в четыре часа?
   - Вы очень много хотите от меня задаром.
   - Я же пригласил в ресторан!
   - Вы не боитесь моего мужа?
   - Нет, он не страшный. К тому же у меня будет подаренный вами пистолет, а в домжур Опрелина не пустят. Я предупрежу на вахте. Ну, так куда собрался Поглощаев?
   - Поедет к Эпюру менять рубли на доллары, чтобы в чулок засунуть.
   - А почему он не сходит в ближайший обменный пункт?
   - Значит, ему так выгодно и безопаснее...
   Следующие три часа я провел почти идиотским способом: сидел в кустах и фотографировал всех, кто входил и выходил из "Долины царей".
   Потом я поехал к дому Размахаевой, чтобы, если удастся, щелкнуть и ее, хотя толком не знал, зачем мне ее фото? Разве что на память. Прождав час безрезультатно, я увидел, как в подъезд уперлось такси и из него вышел Поглощаев.
   Хорош Эпюр! - подумал я. - Выходит, Размахаева содержанка всех господ, - и зашел следом.
   Пришлось и этому вахтеру дать пару сотен.
   - Мужик, который передо мной прошел, часто здесь бывает?
   - Бывает, - ответил вахтер, - но больше часа не задерживается.
   Деловому человеку больше и не надо, - подумал я. Сделал и сваливай к жене.
   - А закавказец, которому ты грозил кулаком по просьбе гражданки из восьмой квартиры, больше не появлялся?
   - Никому я не грозил, и гражданка не просила...
   Меня так и подмывало заглянуть в окно, но я побоялся рассекретить себя и ушел, несолоно хлебавши...
   Дома меня вовсю добивался телефон. Звонил Леша из Сандунов.
   - Как фамилия твоего балбеса?
   - Поглощаев.
   - Ну радуйся. Нашел я его бумажник: между стеной и спинкой лавки. Вообще-то там щели нет, но когда спинку потянешь на себя, появляется. Если б ты не сказал, лежал бы он там до капитального ремонта.
   - Ты завтра в бане?
   - Нет.
   - Давай встретимся на улице...
   Утром я сдуру решил, что фотографии для меня имеют первостепенное значение, и поехал на кладбище. Народ в телогрейках толпился возле конторы. Пришлось щелкать всех подряд, так как соратников "Долины царей" я не знал, а после знакомства бродить среди могил и ловить в ракурс лица подозреваемых выглядело бы логично и естественно только на территории сумасшедшего дома.
   Наконец я остановил мужчину с лопатой наперевес. По моим наблюдениям, он был вроде бригадира могилокопателей, во всяком случае, оставлял такое впечатление, тыкая пальцем во все стороны и раздавая поручения. Я угадал: мужик по фамилии Навыдов действительно подрабатывал в "Долине царей".
   - Хотите посмотреть, где буржуев хоронят? - спросил он, оценивая взглядом мое имущественное положение. - Участок, я вам доложу, - пальчики оближешь. Видели кладбища в заграничных фильмах?.. Сейчас такое же увидите. Одного песка туда пятьдесят самосвалов сгрузили.
   - Зачем так много?
   - Чтобы черви на бренные останки не покусились.
   - Разве в песке хоронят?
   - Мы сначала яму бетонируем, только в углу дырку для стока оставляем, а потом уже песок, через год, когда усядется, добавляем. Ну, песок постепенно слеживается, твердеет, как цемент.
   Навыдов подвел меня к полигону "Долины царей". На фоне покосившихся крестов и столбов с облупившимися звездами, которые ютились так, словно в большой комнате снимали углы за занавесками в редкую полоску, "Долина" и впрямь производила впечатление ухоженностью и изначально заложенным распорядком.
   - Ну как? - спросил Навыдов, подозревая во мне клиента или его доверенное лицо.
   - А где похоронят Шекельграббера? - спросил я. - В какой из этих ям?
   Мужик на секунду замешкался.
   - Вы из милиции?
   - Нет, из смежной организации.
   - Понятно без названия, - буркнул Навыдов. - И что от меня надо?... Шекельграббера видел недели за две до смерти. Был обычный, о смерти не заикался. В личную жизнь не посвящал. Он вообще к нам относился, как Горький, - только в народ заходил: водки выпить, "козла" забить на перевернутом ящике, матом поругаться вволю.
   - Опрелина вы хорошо знаете?
   - Слабак. Такое впечатление, что его ежедневно бьют по морде, а он и хочет дать сдачи, и боится, и уже привык.
   - Какие у вас отношения с Поглощаевым?
   - Говнюк он с маленькой буквы, так ему и передай. Строит из себя крутого дядю! Тут записался в закрытый клуб, даже с нами здороваться перестал. Хотя как был быдлом, так и остался. Никакие клубы его не переделают. Он, когда зарплату выдает, пять раз вздохнет - до того денег жалко.
   - А врач?
   - Горчицын? - переспросил Навыдов. - Меня от педерастов тошнит. Я держусь подальше, даже руки не подаю - противно.
   - Откуда вы знаете?
   - Он же серьгу в ухе носит!
   - А только голубые носят серьгу?
   - Конечно, зачем здоровому мужику ухо дырявить! А они специально, чтоб друг друга узнавать в толпе.
   - Не думали, почему убили Шекельграббера?
   - Может, из-за бабы, может, из-за денег. Сейчас с чужой жизнью не церемонятся, по своей работе вижу. А вообще, мужик он был хороший, безобидный. Такие в первую очередь гибнут, если высовываются.
   - Значит, все долгожители - сволочи?
   - Или эгоисты.
   - Вы тут каждый день работаете?
   - Выходных у смерти нет. Если только очень надо, тогда есть подменщик в запасе.
   - В ближайшее время от "Долины царей" никакая халтура не предвидится?
   - Через неделю как раз Шекельграббер доспеет...
   Уже на автобусной остановке я сунул нос в бумажки Поглощаева и понял, почему физиономия Навыдова показалась мне знакомой: мы с ним кончили одно высшее учебное заведение, только в разные годы. Проку в этом я особого не видел, Навыдов о дипломе давно забыл, ценил лишь собственную персону, а остальные платили ему зарплату.
   С кладбища я поехал к Размахаевой. В телефонной будке набрал номер, убедился, что зиц-вдова дома, и, не выходя, устроил наблюдательный пункт за подъездом. Через час она вышла. Я проводил ее до парикмахерской, подождал еще с час. Потом мы пошли, соблюдая приличную дистанцию, в бассейн.
   Все по тем же бумажкам Поглощаева я выяснил, что при бассейне есть сауна, в которой Горчицын работает массажистом, видимо, отдыхая после разделки трупов. И не ошибся. Размахаева вышла из бассейна, держа под руку человека, у которого в ухе болталась серьга. Я сфотографировал эту милую парочку: сначала - когда они шли по улице, а потом - когда садились в машину Горчицына. Дальше преследовать их я не мог, да и пора было идти на встречу с банщиком Лешей. Через полчаса я еще раз набрал номер Размахаевой и убедился, что она повезла Горчицына не к себе.
   Леша заставил себя ждать, но я уже привык за сегодняшний день к ожиданиям.
   В документах Поглощаева я ничего интересного не обнаружил, кроме квитка на подписку собрания сочинений, о котором давно мечтал. Но Поглощаев уже выкупил первые тома.
   - Ты бы хоть поощрил меня материально за находку, сказал Леша.
   Я вынул все деньги из портмоне - две тысячи рублей и десять долларов - и отдал Леше.
   - Теперь постарайся вспомнить, кто еще сидел в той кабинке и в соседних.
   - У меня шесть сеансов ежедневно. И по ночам малыши-плохиши с девочками вениками дерутся.
   - Я тебе помогу. Худощавый белобрысый мужик с серьгой в ухе.
   - Был, кажется.
   - Еще?
   - Нет, так не вспомню.
   - Может, на этот сеанс и в эту кабинку ходит постоянный клиент?
   - У постоянных свои места...
   На том и расстались...
   Я еще раз позвонил Размахаевой - никого. Или трубку не берет. Тогда я позвонил Поглощаеву.
   - Вы уже подали заявление об утере документов?
   - Я на нашу милицию не надеюсь, иначе бы вашими услугами не пользовался, - ответил он. - Да и восстановить их не так сложно. Самое ценное там - пропуск в Кремлевскую поликлинику.
   - Никуда не уходите, сейчас буду, - сказал я, повесил трубку и остановил такси. Мне почему-то казалось, что Поглощаев отвалит за находку соответствующее вознаграждение, и я имею право потратиться на пижонский транспорт...
   Кувыркалкина поднялась мне навстречу и заговорщически подмигнула.
   - Оля, - сказал я с укоризной. - В такой мини-юбке, по-моему, даже на пляже появляться неудобно.
   - Даже на нудистском? - спросила она.
   - На нудистском тем более неудобно.
   - Но я же еще в колготках!
   - Извините, не заметил...
   Кашлин делал вид, что ковыряет в носу и выбирает на потолке точку для меткого плевка, Поглощаев кого-то ругал по телефону и знаками предложил мне подождать. Я не хотел ждать и бросил портмоне на стол. Он сразу положил трубку и спросил:
   - Откуда?
   - Лучше вспомните, кто еще сидел рядом с вами в бане.